Текст книги "Нет времени для Тьмы (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

Стоявшие возле храма служители темных культов опускались на колени, взывая к богине. Олег также рухнул вниз, только на мгновение поймав торжествующий взгляд Нисы – ведь это и ей теперь пели славу, ей, воплотившей саму Трехликую. А в небе вздымалась женщина с огромными перепончатыми крыльями и змеями вместо ног. С оглушительным шипением раскрывались зубастые пасти, изрыгая темно-красное пламя. Глаза испускали мертвенно-бледное сияние, на которое никто не мог долго смотреть. Распахнутые крылья, казалось, вздымались в высоту на целые километры, заполонив собой все небо. От Богини исходил леденящий холод – губительный, всепроникающий, заставляющий вспомнить об ужасающем холоде вакуума.

Ниса, вскинув руки, затянула славословие, тут же подхваченное присутствующими. Никто не знал слов, – они сами ложились на язык, словно что-то в глубине сознания каждого из присутствующих всегда помнило этот гимн.

 
   Я призываю Тебя, о Разящая метко Геката,
   Три заповедных пути предержащая грозная Дева,
   Сжалься, сойди к нам в земной ипостаси, морской и небесной,
   В пеплосе ярком: своей желтизною он с крокусом спорит.
   Души умерших из бездн увлекая вакхической пляской,
   Бродишь, Персеева Дочь, средь могил затевая охоту.
   Вслед за Тобою бегут по безлюдным просторам олени,
   Псы окружают Тебя, о Царица полночных видений.
   Неодолимая, Ты отзываешься свистом смертельным.
   Дева ночная, тельцов приносящая в жертву; Вселенной Ключница.
 

Когда были допеты последние слова гимна, жуткий призрак растаял. Столь же стремительно, сколь и начался, стих дождь, небо очистилось и на нем вновь появились луна и звезды. Лишь разлившееся вокруг холмов обилие воды указывало на недавнее буйство стихии. Ниса выступила вперед и подняла руки, призывая всех к порядку.

– Жертвы принесены, – громко сказала она, – и место очищено для поклонения. Пусть сегодняшнее празднество будет подобно Хаосу. Веселитесь и пейте – эта ночь наша.

Она снова простерла руки, благословляя своих поклонников, выражавших свое почтение поцелуем ноги Нисы. Вновь зажигались угасавшие костры, из сумок и рюкзаков доставались снедь и выпивка, – все это должно было завершиться грандиозной оргией. Ниса, удобно расположившаяся на собаках, образовавших «живое кресло», страстно целовалась с мускулистым боккором, одновременно выглядывая молоденьких ведьмочек.

Олег не спешил присоединяться к всеобщему веселью: Ниса потребовала от него самолично закончить эту историю. Взяв небольшую сумку, он зашел в храм. Среди прочих вещей в сумке лежал спичечный коробок, с волосами архиепископа Константина, принесенными Василием Игнатовым, бывшим однокурсником Олега. В свое время, они вели за бутылкой настоящие богословские диспуты, порой доходившие до мордобоя.

* * *

Отец Константин поднимался по ступеням трапа самолета следующего рейсом «Москва-Южгород». Настроение у него было самое боевое, – он уже позвонил в столицу и там ему пообещали ряд встреч на самом высоком уровне: и в патриархате и в ряде светских инстанций. И хотя он чувствовал, что ему пока не особенно верят, – все изменится, когда он прибудет в Москву. Уж он-то найдет нужные слова и аргументы, сумеет убедить их всех, что на берегах Кумана зреет заговор. А уж сочтут ли его делом рук дьявола или зарубежных спецслужб, – уже не важно. Главное, что это побудит их, наконец, заняться ведьмовским гнездом. Хорошо, что он оставил после себя Василия Игнатова, – уж он-то сумеет взбудоражить православную общественность так что губернатору волей-неволей придется отвечать на весьма неприятные вопросы.

Он прошел в проходе между креслами, – важный, осанистый в рясе и большим крестом на груди. Провожаемый почтительными взглядами пассажиров он степенно сел в свое кресло, расправив окладистую бороду.

В темной, освещаемой лишь черными свечами комнате, Олег преклонил колени перед изваянием Гекаты. На алтаре лежала глиняная кукла в обрывке черной материи, с несколькими волосками, искусно изображавшими бороду. Рядом стояли курильницы с дымящимися благовониями.

Олег поднял нож и начал читать заклинание.

– Приди о Великая, небесная, земная и подземная, богиня перекрестков, друг и возлюбленная ночи, враг дня…

Пламя свечей колебалось и в его свете на стенах плясали странные тени.

– Пятьдесят грамм коньяка, девушка, – обратился отец Константин к стюрадессе, – миловидной шатенке с зелеными глазами.

– Хорошо батюшка, – сказала она. Архиепископ проводил взглядом покачивающуюся попку и откинулся на спинку кресла. Достал из сумки «Вести Кумана» и углубился в чтение. Первое что бросилось в глаза, – большая статья на полосу – «Античный край».

Отец Константин скрипнул зубами, – ну, что же еще ожидать от губернаторской газетенки? Он начал читать, все более закипая гневом, – автор взахлеб расхваливал новую инициативу губернатора, разглагольствовал о «связи времен» и «священных традициях», то углубляясь в историю Боспора, то вновь восхваляя губернатора за необыкновенную прозорливость и деловые качества, позволившие привлечь средства иностранных инвесторов. А под конец еще и начал описывать все эти капища, уделяя остальным объектам на удивление мало внимания.

Архиепископ уже хотел отбросить газету, но что-то в ней вдруг привлекло его внимание. Ему показался знакомым стиль автора. Пораженный он глянул на подпись внизу статьи, и ему стало дурно, – там стояло «В. Игнатов». Отец Константин скомкал газету и отшвырнул, грязно выругавшись при этом. Пассажиры изумленно смотрели на разгневанного священника, – его лицо покраснело, глаза налились кровью.

– Это ему так не сойдет! – выкрикнул он, брызгая слюной. – Иуда! Я найду на него управу!

Внезапно он замолчал. От лица вдруг отхлынула вся кровь, глаза выпучились, он захрипел и вдруг обмяк в кресле, тяжело дыша. В груди его внезапно разлилась невыносимая боль, словно в неё воткнули раскаленный кинжал. Он завыл от нестерпимой боли, перед его глазами словно вспыхнули тысячи солнц.

– С вами все в порядке, батюшка? – над ним склонилось испуганное лицо стюардессы.

Архиепископ хотел что-то ответить, но новый приступ боли настиг его и он провалился во Тьму. Последним, что он видел перед собой, было лицо Василия Игнатова.

* * *

– Присаживайтесь, господин легат… простите, генерал.

– Легат звучит неплохо. Хотя конечно, это все настолько фантастично…

– Вижу, наши общие знакомые кое-что рассказали обо мне.

– Да и поначалу версия всеобщего помешательства казалась мне самой правдоподобной. О вас и поныне ходит столько слухов.

– Мне не привыкать. Но я так понимаю, что теперь вы свыклись с моим существованием.

– Я всегда говорил подчиненным, что они не должны позволять любому из своих людей избегать жестоких фактов, чтобы не жить в вымышленном мире.

– Намекаете, что жестокий факт это я?

– То, что вы факт уже очевидно. Пока не знаю, насколько вы жестоки.

– Не более, чем необходимо. Что поделать, я родилась в жестокие времена.

– Тоже держите наготове план, чтобы убить каждого, кого встретите?

– Именно так.

– Похоже, мы с вами сработаемся, мисс…

– Мисс-нис, к чему эти церемонии? Зовите меня по имени, генерал. Мне тоже кажется, что мы с вами сработаемся.

– Да, только пока не понятно, где именно.

– Для военного вашего уровня в новой администрации может быть достойным один только пост. Заодно вы поможете мне оказывать влияние на нового лидера – собственно я не исключаю, что реально вы будете даже большим лидером чем он.

– Звучит заманчиво, но выборы еще не состоялись и победу прочат иному кандидату.

– Удивлять других – мое призвание. Ваш пост от вас не уйдет… если и вы пойдете мне навстречу. Вы знаете, где находится одна вещь, очень нужная мне…

– О чем вы?

– Это драгоценный камень, напоминающий рубин в котором полыхает адский огонь. Он хранился в разрушенном храме города, который брала ваша бригада. Мне известно, что камень попал к вам и вывезли его в Америку.

– Откуда вы…

– У меня свои методы, не будем об этом. Так вы поможете мне получить этот камень?

– Услуга за услугу, мисс.

* * *

Исполинская «Башня Тодта» возносилась на семьдесят этажей являясь самым высоким зданием, когда либо возведенным магнатом. Верхние три этажа, включая крышу с большим бассейном, были закрыты для всех кроме самого Тодта и членов его семьи. Здесь, вдали от суматошного, стремительного бега жизни, Тодт позволял себе редкие минуты отдыха, перед тем как вновь ринуться в бой.

Однако сейчас магнат не отдыхал, хотя и лежал на установленном перед бассейном алтаре, обнаженный и неподвижный. Глаза Тодта прикрывала черная повязка, под ним расстилалось белое полотно расписанное египетскими религиозными символами. Рядом в бронзовых курильницах в форме змеиных и жабьих голов курились благовония. Влажное от пота тело, старческое, но еще хранившее следы былой телесной мощи, протирали влажными полотенцами Ядранка и еще одна блондинка, младше ее лет на пять – Бриттани, дочь Тодта от второго брака.

– Спасибо, девочки, – сказала стоявшая рядом Ниса, – идите отдохните. И лучше внизу – тут скоро будет совсем не безопасно…

– Но наш отец, – попробовала возразить Ядранка.

– С ним все будет в порядке, – успокаивающе сказала Ниса.

– Девочки, оставьте меня, – пересохшие губы дернулись, – со мной все будет хорошо.

Переглядываясь, девушки спустились, закрыв за собой дверью. Сам магнат невольно вздрогнул, когда подошедшая Ниса стиснула пальцами его виски.

– Повторяй за мной, – шепнула Ниса на ухо Тодту. – Сильный Тифон, скипетродержец верхней державы скипетра и господин, бог богов, колебатель тьмы, громоводец, летящий как буря, сверкающий, как молния в ночи, хладногорячедыханный, камнеколебатель, сотрясатель стен, потрясатель бездны..

– Я тот, кто вместе с тобой перевернул всю вселенную и нашел великого Осириса, которого связанным привел к тебе, – монотонно повторял магнат, – Я тот, кто с тобой сражался против богов. Я тот, кто запер двойные скрижали неба и укротил невыносимого для взора змея, усмирил море, потоки, истоки рек, до тех пор, пока ты не стал господствовать над этой вот державой скипетра. Твой солдат, я был побежден богами, я бросился стремглав из-за пустого гнева.

– Я зову тебя, первым организовавшего войско богов, обладающего царским скипетром у небесных, – постепенно повышала голос Ниса, – тебя, верхнюю середину звезд, господина Тифона. Тебя, ужасного в твердыне владыку, тебя – страшного, повергающего в дрожь и трепет, тебя – ясного, бесхитростного, ненавидящего дурное. Тебя зову, Тифон, в часы беззаконные, лишенные матери, тебя, стоящего в неугасимом звонком огне, тебя, который выше снегов, ниже темного льда, тебя, обладающего царской властью у молитвенных Мойр призываю, вседержитель…

Магнат повторял за жрицей и на лице Нисы расплывалась довольная улыбка, при виде того, как все сильнее дрожит раскаленный воздух над ними и как проступает на фоне солнца полупрозрачный силуэт. Он постоянно менял очертания: то человек с головой осла и рыжими волосами, то великан со змеями вместо ног и крыльями за спиной, то огромный змей. Силуэт приближался, паля Тодта и Нису невыносимым жаром и одновременно уменьшаясь до почти нормального человеческого роста. А затем иссушающий зной вдруг сгинул и у изголовья магната появился мужчина лет тридцати, плотного телосложения, с рыжими волосами. Призрачное тело соприкоснулось с телом Тодта, словно призрачный пришелец собирался возлечь на него и в следующий момент словно провалилось внутрь него. В следующий миг кандидат в президенты зашевелился и резко сел на месте, срывая повязку с глаз. Лицо его будто помолодело лет на двадцать, морщины разгладились, да и тело, пусть и обрюзгшее, уже никто не назвал бы старческим.

Тодт посмотрел на Нису и широко улыбнулся. Она улыбнулась ему в ответ.

– Аве Цезарь! – сказала она, вскидывая правую руку.

* * *

– Да, как бог свят, все сделаю! Вы только скажите, что надо, а я уж…

– Для начало отучайся поминать своего мертвого бога, – усмехнулся Демченко, – пора понять, что не он теперь рулит. Пока на Кумане, а скоро везде так будет…

– Да понял, я понял, – замялся усатый мужик, в камуфляже и казачьей папахе, – да только как-то это все…

– Вам не привыкать, – хмыкнул Олег, откидываясь на спинку кресла, – от безбожия к православию ведь вернулись? Вот и к Богине вернетесь, никуда не денетесь. Пробовали ведь остановить ее, помнишь чем кончилось?

– Забудешь тут, – рослый казак невольно понизил голос, – половина хлопцев рыб кормит. А из краснюков этих и вовсе никто не выплыл – мы то хоть местные, лиманы эти знаем, а они городские, половина вообще не из края. Жестко вы все таки…

– Вас туда никто не звал, – посерьезнел Демченко, – вот и получили.

– Да что, это я разве. Это атаман воду мутил…

– А своей башки нет? Что с вашим атаманом кстати?

– Утоп он, одним из первых смыло.

– Вот видишь, за что боролся на то и напоролся. Ладно, Харон с ним. На выпей за упокой.

Олег достал из шкафчика бутылку с вычурной наклейкой и щедро плеснул себе и казаку.

– Наш бальзам, на травах, – пояснил он, – «Синдика» называется.

После ритуала в святилище Богини, никто в крае не осмеливался противостоять подручным Нисы, удвоившим усилия по «возрождению культурного наследия». Хотя дела в Америке отнимали все больше сил, Ниса находила время и для того, чтобы посещать край и освящать древние храмы, восстанавливаемые один за другим. С подачи Олега всевозможные сатанинские, неоязыческие и оккультные ордена старались создать в крае свои отделения. Российских же сторонников Нисы старались обустроить тут, кое-кого даже трудоустроили в администрацию. И все это накладывало все больший отпечаток на жизнь региона, – среди гор и плавней открыто проводились языческие празднества, грубо замаскированные под слеты клубов исторической реконструкции. Чуть ли не каждый месяц в Южгороде выступали с концертами отечественные и зарубежные группы игравшие блэк-метал, – последнее также было почти всецело инициативой Олега. Денег на все это не жалели, – перед тем как углубиться в американские дела Ниса открыла им места никем не найденных кладов, – от скифских до казачьих. Хачемуков и Знобина помогала сбывать найденные ценности, оставляя в карманах отведенную им долю.

Но главное действо все же свершалось в возрождаемых святилищах, на вершинах древних курганов, в горах и на морских побережьях, где Олег, вместе с новыми «братьями», проводил древние обряды в честь богов Мрака. Специально для него Ниса прошерстила тысячи современных ритуалов и заклинаний, возвращая изначальное значение тому, что за века оказалось замутнено христианским и литературным мусором настолько, что эти заклятия были не в силах причинить даже вред магу, не то, чтобы сработать как надо. Но теперь дело обстояло иначе – и просыпались от древней спячки, пугающие и таинственные силы, из глубин болотного ила и древних чащоб выходили странные, неестественные существа. С подачи Злобиной, Ниса встречалась с деревенскими ведьмами и колдунами, очищая от всего наносного и нелепого их наивные заговоры и обряды, вдыхая в них реальную силу. Было чего бояться злосчастным станичникам, было и от кого откупаться подношениями. Все новые государственные и частные структуры, общественные организации, предприятия и даже фермеры края включались в великое дело «ребоспоризации» региона. Настала очередь и казачьего войска, без того деморализованного, как гибелью своих соратников на лимане, так и необъяснимым поведением краевой администрации.

– На всех перекрестках поставите изображения богини, – Олег положил на стол чертеж с статуей Гекаты, – приносите жертвы, в общем, к вам придут люди, объяснят, что делать. Своих попов гоните в шею, если только они сами не захотят сменить веру. Ну и главное, вы теперь Боспорское казачье войско Матушки-Екатии. Завтра выйдет статья Игнатова, он там все разжует: как, зачем и почему. Все понял?

– Хорошо, – кивнул казак, – все сделаем. Только это…

– Ну что еще, – поднял недовольные глаза Олег.

– Она вообще, – казак замялся, – она вообще, кто?

Олег задумался.

– Чтобы тебе понятней было, – наконец сказал он, – она с Христом почти в одно время жила и вроде него же и была: чудеса там и все прочее у нее не хуже получались. Только не так как он: «мы наш, мы новый мир построим», а наоборот, хотела вернуть как было раньше. Она еще тогда, в Древнем Риме так сделать хотела, но вот не срослось, пришлось уже сейчас все исправлять….

– Здорово же она припозднилась, – мотнул головой казак.

– Лучше поздно, чем никогда, – пожал плечами Олег, – и вообще…

– И вообще нет времени для Тьмы, – послышалось от дверей и изумленный Олег увидел в дверях Нису, в обычном черном наряде. Подойдя к оцепеневшему, бледному как смерть казаку, она вынула из оцепеневших пальцев стакан и глотнула.

– Это тебе, – она всунула мужику бутылку с бальзамом, – а теперь брысь отсюда.

Мужик чуть не упал, спотыкаясь и торопясь выскочить за дверь. Олег проводил тоскливым взглядом бутылку в его руке.

– Не жадничай, – усмехнулась Ниса, – у тебя же полный подвал этого добра. Да и там куда ты поедешь, «Синдика» уже продается.

– Поеду? – переспросил Олег.

– Ага, – кивнула Ниса, – пора и вам приложить руку к рождению новой империи. Тебе и Вике, – добавила она, бросая на стол два авиационных билета.

* * *

– Да говорю я тебе! Там он будет!

Рослый смуглый парень с черной бородой «а-ля Кастро», торопливо затянулся передаваемым по кругу косяком и продолжил.

– Он на этом острове с дочерьми такое делает, что не в каждом порно повторят, – продолжал он, – как и все богачи. На людях они все из себя такие правильные ханжи, а между собой, – он ожесточенно сплюнул, – да сами увидите.

Он обращался к молодым людям, собравшимся в небольшой прокуренной комнате. В возрасте от шестнадцати до сорока лет, мужчины и женщины, разных рас и народностей, все они были членами разных радикальных движений. В обычное время ожесточенно грызущиеся между собой, сейчас их спаял воедино призыв: «Остановить Тодта!».

– Проберемся к острову и заснимем все это, а потом и выложим в сеть, – продолжал Эстебан Рамирес, главный вдохновитель этого союза, – ручаюсь, столь успешного порноролика мир еще не видел. Выборы через неделю, пусть все эти реднеки, расисты, помешанные на Библии фанатики, увидят, как их Тодт Хэллоуин празднует.

– Так видели уже, – подала голос пышная мулатка с афрокосами и надписью «Black lives matter» на розовой футболке, – о нем какой только компромат не сливали, все как с гуся…

– Ерунда все это, Ники, – махнул рукой Эстебан, – слухи, сплетни, которые те же придурки, что их распространяли потом признавали ложными. А тут уже не слух, тут во всей красе, вся мерзость налицо. Такого удара он точно не выдержит, пойдет ко дну.

– Как будто Хинтон лучше, – недовольно пробурчал тощий белый парень с косичками как у Ники, – та же капиталистическая сволочь.

– Та же, да не такая, – подал голос еще один бородач, – она лучше уже тем, что не Тодт. Меня тут другое смущает, Эстебан: допустим, что он там действительно с дочуркой пакостничает. Он мерзавец, но не дурак, наверняка, он постарался, чтобы никто этого не увидел. Я к тому, что на этом острове охраны должно быть больше чем муравьев. И что-то я сомневаюсь, что они пропустят нас к своему боссу.

– Об этом я уже позаботилась, – вмешалась в разговор красивая блондинка, скандинавского типа. За ухом ее торчал еще дымящийся косяк, на груди виднелся символ каннабиса. – Когда я состояла в «Фронте спасения Земли», то немало времени провела в этих краях. И это поместье знаю получше самого Тодта – он-то и купил его с месяц назад. С востока к нему подступают мангровые заросли, совершенно непроходимые, как считают многие. Вряд ли с той стороны их будут сильно охранять. А мы с товарищами там бывали и знаем кое-какие тропки, которые нас выведут прямо к поместью. Тодт, говорят, любит на открытом воздухе веселиться, так что будет у нас как на ладони.

– Слышали, что говорит Ингрид, – Эстебан обнял девушку за талию, – не ошибается тот, кто ничего не делает. А мы сможем и мы сделаем! Победа или смерть!

Дружный отклик молодых радикалов был ответом и одновременно согласием на последнюю отчаянную попытку остановить «фашизм» в США.

Глава 6

Обычай наш блюдя, простоволосая,

Босая, обошла я рощи тайные,

Из облаков сухих я ливни вызвала,

Вернула море вспять, и побежденные

Валы свои обратно Океан погнал.

Попрала я законы мироздания:

Средь звезд сияло солнце и Медведицы

Коснулись моря. Ход времен смешала я:

От чар моих цвела пустыня знойная

И урожай зимой Церера видела.

Сенека «Медея»

По южному яркая Луна светила в ночном небе, озаряя обширное поместье. Заброшенное еще полвека назад, оно ветшало и приходило в упадок в отсутствие законных владельцев. Официальные власти карликового островного государства давно махнули на него рукой, все, что было мало-мальски ценного, разграбили окрестные мародеры и, казалось, недалек тот день, когда наследие колониального прошлого поглотят джунгли да болота.

Но месяц назад все изменилось.

На ступеньках отреставрированного в рекордные сроки поместья, меж мраморных колонн возвышался золотой трон, с подлокотниками в виде голов оскалившихся драконов. На троне восседал Тодт в алой тоге и увенчанный золотой диадемой с поднявшей капюшон коброй-уреем фараонов. Он держал скипетр с вырезанной мордой оскалившегося зверя, похожего одновременно на кабана и крокодила. Спинку кресла также венчало изображение кобры, в тени капюшона которой и восседал магнат.

По бокам, парой ступенек ниже, стояли два трона поменьше, на которых восседали Бриттани и Ядранка, в полупрозрачных алых накидках. А на лужайке перед домом возвышался алтарь из черного мрамора, покрытый золотыми магическими знаками. И на нем, лежала еще одна женщина – средних лет брюнетка, с красивой крепкой грудью и длинными ногами. Ее обнаженное тело блестело от пота, выступившего от жара костров окруживших алтарь. И наконец, у подножия трона вольготно раскинулась пышногрудая афроамериканка, бесстыдно разведшая бедра, выставляя свои прелести напоказ. Лицо ее прикрывала маска бегемота, на ногах виднелись сапоги из крокодиловой кожи – единственная, если не считать маски, одежда черной женщины.

За пределами круга костров виднелись стояли статуи из черного и белого мрамора, изображавшие античных и варварских богов: Пан, Артемида, Меркурий, Анубис, Кернуннос, Баст. Но меж статуй стояли и живые люди, способные сравниться неподвижностью с каменными истуканами – мужчины и женщины в звериных масках. Рослые парни, с идеально прочерченными мускулами также являли разительный контраст, где алебастрово-белая кожа немцев и скандинавов перемежалась с эбеновой чернотой афроамериканцев, Также как и рослые полногрудые блондинки перемежались длинноногими мулатками и негритянками.

У края лужайки, сливаясь с нависшими ветвями, неподвижно стояла высокая фигура закутанная в черный балахон. Лунный свет переливался на острие наточенного серпа, лежащего на плече укрытом черной тканью.

В доме, за спиной трона стояли Олег и Вика: полностью обнаженные, они не вмешивались в происходящее – Ниса велела им оставаться на месте, пока она не позовет. Сама же колдунья стояла рядом с алтарем, успокаивающе гладя волосы лежавшей на нем женщины – Тихана Тодт, третья жена магната. Она в этом ритуале играла роль египетской богини Нефтиды, тогда как ее обе падчерицы – богинь Анат и Ашторет, жен Сета-Баала-Тифона, воплощением которого представал кесарь-магнат. Сам он, восседая на троне, переглядывался с Нисой и в его глазах постоянно менялось выражение: от напряженного ожидания до шального веселья. Эти изменения отражали перепады настроения обеих душ деливших теперь тело Тодта – самого магната и возрожденного Нисой кесаря Нерона. Тодт согласился на переселение после того, как Ниса пообещала ему телесное омоложение, после подселения в его тело духа тридцатилетнего императора. Оба оказались во многом схожими по духу и наклонностям, а также в своем стремлении к абсолютной власти. Именно это и был второй подарок Нисы обоим – после возрождения к жизни одного и омоложения второго. Взамен оба поклялись на крови именем сплавившего их воедино Сета-Тифона, даровать Нисе желаемое.

Жрица вскинула руки к Луне:

 
   Ныне приди, о Селена триликая, милая сердцу,
   Внемли, богиня, священным заклятьям моим благосклонно!
   Ты – украшение ночи, сиянье несущая смертным,
   Юная дочерь зари, ты быков огнеоких торопишь,
   Что колесницу твою увлекают дорогою Солнца.
   Тройственным телом своим ты подобна Харитам,
   Кружащим в танце блаженном меж звездами ночи.
   Ты – Справедливость, ты – нити незыблемых Судеб:
   Клото, Лахесис и Атропос —
   Ты, о триглавая! Ты – Тизифона, Мегера, Алекто,
   Многообразная, чадные факелы держишь в руках ты,
   И на челе твоем вьются кудрями ужасные змеи,
   Бычьего рева подобье тройные уста извергают,
   Чрева покрыты бронею чешуй, и спадают на спины
   Змей ядовитых потоки, сплетаясь под тяжкою цепью.
 

Слова древнего заклятия возносились к ночному светилу и, отражаясь от него, падали над застывшую землю, растекаясь по всем островам тропического моря. Зову этому внимали многие: собирались у своих алтарей чернокожие боккоры и шаманы индейцев, воскуряли благовония перед статуей Кали смуглые жрецы из Тринидада и Гайаны и делали подношение перед ухмыляющимся скелетом мексиканские падре-расстриги.

Однако самое страшное и величественное действо разворачивалось здесь.

 
   Ты, чьих прозваний не счесть; ты, ведущая смертных к величью;
   Ты, что рогами увенчана; ты, чье потомство прекрасно, —
   Матерь богов, и людей, и Природы, Всеобщая Матерь!
   Ты на Олимпе гостишь и плывешь над бескрайнею бездной,
   Ты – и конец, и начало; единая, правишь ты всеми;
   Вечная, всё из тебя изошло и в тебе завершится.
   Узы великого Кроноса ты на висках своих носишь
   Нерасторжимой, нетленной повязкою; держишь в руках ты
   Скипетр златой, письменами такими по кругу обвитый
    (Кронос их сам начертал и вручил тебе, дабы носила
   И сохраняла порядок незыблемый в мире):
   «Всё укротившая, всеукрощенная, мужей смирившая,
   Сила, смирившая силу». И Хаосом тоже ты правишь,
   Арарахарара эфтисикере. Так славься, богиня, —
   Радость тебе и привет, – и внимай своим многим прозваньям!
 

С треском раздвинулись кусты и на поляну, к ногам обступивших алтарь людей, кубарем выкатился взъерошенный бородатый мужчина. Немногие узнали бы в этом полуголом, исцарапанном существе, с безумно поблескивающими глазами Эстебана Рамиреса. Вслед за ним, ломая ветки кустов, шагнули два невообразимых существа: в полтора раза выше любого из людей, с темной кожей и козлиными ногами. Из буйной кудрявой шевелюры выглядывали острые рога. Грубо заломив за спину руки Эстебану, они подвели его к закутанной в черное фигуре. В лунном свете блеснуло лезвие серпа.

 
   Ты, о ночная, подземная, темная, Аидонея,
   Тихая, страшная, ты, что пируешь во тьме на могилах,
   Ночь – ты, и Мрак – ты, и Хаос широкий; сама Неизбежность —
   Та, от кого не укрыться; ты – Мойра, Эриния, мука…
 

Серп в крепкой руке опускается и взметается вновь – уже окрасившись кровью. А из леса выходят все более пугающие существа: с козлиными ногами и рогами, в змеиной и рыбьей чешуе, с головами псов, ястребов, кайманов. По двое они тащат незадачливых леваков, поднося их под взметающийся и опускающийся серп, капающий алой влагой.

 
   Ты – Справедливость и Гибель; ты Кербера держишь в оковах;
   Иссиня-черная, ты чешуею змеиной покрыта,
   Поясом – змеи тебе, и власы твои змеями вьются;
   Ты – кровопийца, несущая смерть и родящая гибель,
   Ты пожираешь сердца и пируешь телами умерших до срока,
   Ты на могилах стенаешь и смертных ввергаешь в безумье, —
   К жертвам моим снизойди и сверши для меня это дело!
 

Очередной радикал с предсмертным хрипом корчится у ног жнеца смерти, а из леса уже скользят две женские фигуры – одна светловолосая, в потрепанном камуфляже, вторая смуглая, с множеством кос. Ингрид и Ники подходят к закончившей читать заклятие жрице и, встав на колени, по очереди целуют ей руку. Ниса небрежно треплет их по головам и девушки, скорчившись в полупоклоне, отступают, смешиваясь с вышедшими из леса чудищами. Козлоногие сатиры уже срывают с обеих одежды, увлекая в лес, вместе с остальными тварями. Сегодня обе эко-активистки станут ближе к природе, чем когда-либо – именно это и подтолкнуло их на путь предательства соратников.

Раздающиеся из лесов сладострастные стоны служат сигналом для всего сборища. Медленно поднимается замершая на троне фигура и неторопливо спускается вниз по ступеням. В лунном свете Нерон-Тодт кажется великаном, а его лицо приобретает сходство с мордой не то бегемота, не то крокодила. Жрица отступает, широким жестом указывая на алтарь, на котором корчится изнывающая от похоти Тихана. Раздается короткий рык и исполин срывает набедренную повязку, обнажая колонноподобный фаллос. Сладострастный крик разносится над поляной, когда бывший и будущий император входят в узкое лоно. За пределами круга костров слышатся томные стоны и вздохи, обнаженные тела переплетаются в сладострастных объятьях, жадная до ласок плоть сливается воедино, не различая ни пола, ни расы партнера. На тронах извиваются в экстазе Бриттани и Ядранка, широко раздвинув ноги, меж которых работают языками Олег и Вика. А у подножья тронов ласкает себя чернокожее, обильное плотью существо, с множеством полных грудей и головой гиппопотама.

Ниса, вскинув руки, запрыгнула на алтарь, так что головы божественных супругов оказались между ее ступнями. Тело ее тряслось, словно в лихорадке, глаза сверкали магическим блеском. Она раскачивалась из стороны в сторону, потом закружилась, извиваясь всем телом, впитывая в себя эманации Эроса и Танатоса, волнами разливавшиеся по поляне. В её голове звучала неясная мелодия, отзвуки зловещего гимна в такт которому…

… Перебирают, словно паучьими лапами длинные нити три скрючившиеся чудовищные фигуры с мерцающими алыми глазами…

Ниса танцевала, – танец, что пляшут духи на вершине пирамид залитых светом полной Луны, безумную пляску, в которой кружатся демоны снежной бури в безжизненных арктических пустошах, танец, в котором, вихляясь и извиваясь, уродливые порождения Водной Бездны, воздают славу своим чудовищным богам. Тело ее изгибалось так, что порой, казалось, в нем и вовсе не было костей. Непонятно откуда налетевший порыв ветра подхватил ее и поднял в воздух, пронося над поляной, устланной множеством переплетенных обнаженных тел. Жрица уже не осознавала, что происходит вокруг, а в её голове нарастающим рокотом звучала…