Текст книги "Морская ведьма(СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

-Наш отряд попал в засаду у Соленого Лимана,– объясняла Марува,– видит Зимви – я зарубила с десяток этих болотных крыс, прежде чем кто-то из них сумел оглушить меня. Когда я пришла в себя, сестры были мертвы, а меня везли на лошади, связанную по рукам и ногам. Я немного знаю их язык и слышала, как они говорят, о какой-то твари, которой приносят жертвы на этом острове. Так я и очутилась тут

-Тварь, говоришь?– Рисса нахмурилась, вспоминая хижину в лесу,– жертва?

-Угу,– кивнула Марува,– они считают, что их богам угодна чернокожая жертва, как и звери черной масти, – Рисса подавила смешок, вспомнив, что также рассуждал и Нектон.

-Об этих местах ходят мерзкие слухи,– продолжала девушка, – хотя ты же не знаешь...

-Нет,– покачала головой Рисса,– я же не местная.

-Это я поняла,– хмыкнула Сестра-Гиена,– кстати, ты то как тут очутилась. Мерсия очень далеко – не припомню, чтобы тут появлялся хоть кто-то из ваших краев.

Рисса смущенно потупилась, чуть ли не впервые в жизни не найдясь с ответом. Ну, а действительно, как объяснить то, что приключилось с ней. Пока она мялась, Марува пришла к ней на помощь.

-Ты не бойся, у нас в Крыму все привычные к колдовству,– подмигнула Марува,– а жрицы Орумбе учат молодых Гиен не бояться Смерти, радоваться Смерти и любить Смерть. Они же учат распознавать тех, у кого в жилах течет кровь Интуло.

Последней фразы Рисса не поняла, но все же рассказала Маруве свою историю– в сжатом и обрезанном виде. В ее изложении не было разрушения Винеты и смерти ее воинов– по словам Риссы ей просто опостылела участь княжеской наложницы и она, вспомнив заклятия, которым обучала ее жрицы попыталась бежать. В силу своей неопытности очутилась не на Готланде, а в меотийских болотах – здесь Рисса почти и не солгала.

-У тебя сердце настоящей Гиены,– одобрительно сказала Марува,– не знаю осмелились бы вот так нырнуть в неизвестность даже самые сильные из наших шаманок.

-У меня не было выбора,– пожала плечами Рисса,– так бы я тоже побоялась.

-Верю,– кивнула Марува,– ну что, похоже, мы теперь с тобой в одной лодке? Ты хочешь выбраться отсюда и я тоже. Наш отряд должен ждать корабль недалеко от Цимье, это такой город на побережье– его мы хотели потрясти последним. Ума не приложу– чего касаки так всполошились? Мы думали, что сейчас они воюют в степях на востоке – поэтому и решились на этот рейд, даже не успели ничего сжечь или убить кого.

Рисса промолчала, что скорей всего касаки «всполошились» из-за убийства ею молодого воина в камышовом шалаше.

-В общем, я тебя не брошу,– продолжала Марува,– но давай выбираться отсюда.

Не то чтобы я так уж боялась всякого местного зверья, но все-таки я голая и безоружная, а от твоего ножа, я чувствую, будет мало толку.

-От меня будет толк и без ножа,– усмехнулась Рисса, -но...

Тоскливый заунывный вой вырвавшийся из глубины плавней оборвал ее на полуслове. Замолкли расшумевшиеся лягушки, даже гудение мошкары стало тише – в воздухе, казалось, вновь сгустилась опасность, которую давно чувствовала Рисса.

-Проклятье!– выругалась Марува,– заболтались пока темнеть не начало.

-Погоди,– шепнула Рисса,– у меня идея.

Над плавнями спустилась ночь. Рогатый месяц взошедший меж ярких звезд осветил верхушки камышей, отразился от речной глади и упал на дерево одиноко возвышавшееся посреди речного острова. На светлой коре дерева, ясно виднелось темный силуэт, будто отлитый из ночного мрака. Мускулистое тело выгнулось дугой, выставляя напоказ плоский живот и полные груди, на темное лице поблескивали белки глаз. Руки и ноги за деревом стягивали крепкие путы, еще одна петля охватывала шею. Фигура черной девушки выражала покорность судьбе– лишь тень бессильной ярости исказила ее лицо, когда из камышей послышался протяжный вой, заставивший смолкнуть лягушек и сов.

Вой повторился совсем близко, зашуршали камыши и Марува услышала громкий плеск. И даже у бесстрашной амазонки пробежал холодный озноб, когда она смотрела, как по залитой лунным светом воде к ней приближается извивающееся тело с блестящей черной чешуей. Оглушительное шипение разорвало ночную тишь, речные воды хлынули на берег и на песок выползло отвратительное чудовище. Черная воительница со страхом и отвращением рассматривала чешуйчатую гадину, не менее пятнадцати футов в длину. Вдоль хребта тянулся длинный остроконечный гребень как у тритона, длинный хвост бил по воде. Из пасти полной тонких острых зубов выскакивал раздвоенный язык, желтые глаза с вертикальным зрачком жадно смотрели на девушку.

Это был взгляд не просто безмозглой хищной твари, нет в этом взоре читался человеческий разум и скотское вожделение, столь омерзительное, что Марува невольно отвернулась. Гадина не спешила нападать – до слуха девушки донеслись странные звуки– шипение переходило в человеческие стоны и даже слова. Вновь посмотрев на берег, Марува увидела как чудище корчится на песке, претерпевая пугающие трансформации– съеживаясь и одновременно вытягиваясь . Короткие жирные лапы с хрустом выламывались из суставов, вырастая в длину, хвост же, напротив укорачивался.

С громким рыком оборотень встал перед оцепеневшей амазонкой. Человека существо напоминало лишь частично – оно стояло на задних лапах, приплюснутую башку сменил высокий лоб, дыры ноздрей превратились в подобие человеческого нос. По плечам были в беспорядке разбросаны грязные черные волосы. Но все это тело, перевитое до уродства огромными мускулами, покрывала черно-зеленая чешуя. Не изменились и глаза рептилии, неотрывно смотревшие на Маруву, а длинные руки оканчивались пальцами с огромными когтями. Именно эти лапы сейчас тянулись к воительнице, крик которой пробился даже через кляп, когда холодная шершавая ладонь коснулась мускулистого бедра. Безгубый рот раскрылся и раздался шелестящий издевательский смешок.

-Такая храбрая девуш-шка – послышался нечеловеческий голос, – -с-сила, вынос-сливость, изящес-ство...Эти болотные сс-скупердяи, наконец, принес-сли мне дос-стойную жертву. У нас-с вся ночь впереди и мы обязательно придумаем, как с-делать ее нес-скучной...

Чудовище немного отодвинулось в сторону и глаза Марувы чуть не вылезли из орбит когда она увидела еще одно свидетельство сходства этого монстра с человеком – впрочем, с таким же успехом оно могло претендовать на родство с быком или конем. Мерзко ухмыляясь, болотное божество покачало бедрами, демонстрируя мужское достоинство..

-Когда я с-смотрю на твое прекрас-сное тело– издевательски прошипела тварь– меня терзают сразу два голода. И ты утолиш-шь оба, еще до вос-схода с-солнца ...

Тварь шагнула вперед , подходя совсем близко к съежившейся на дереве девушке, когда вдруг остановилась. Похотливая гримаса на уродливой морде сменилась странной тревогой, ноздри задвигались, будто пытаясь учуять что-то.

-Ну, попробуй подойди, – вдруг рявкнула Марува,– попробуй дотронься до меня и я этот кусок кишки, у тебя между ног и засуну тебе...

Монстр разозлено зашипел и одним мощным прыжком очутился рядом с девушкой, оскалив клыки. Холодная рука поползла вверх по бедру , легла на плоский живот и острые когти взрезали смуглую кожу. Омерзительная морда твари приблизилась совсем близко к лицу девушки, распахнулась зубастая пасть, из которой пахнуло тухлым мясом. Марува с ненависть плюнула в исказившуюся харю и тварь злобо зашипела, распахнув пасть, чтобы вцепиться в черное горло. Но в этот миг за спиной чудовища полыхнули синим пламенем причудливые руны, замкнувшие кольцо вокруг дерева. Свет этот был так ярок, что чудище невольно отшатнулось, прикрывая глаза уродливой лапой, заметалось, забыв про связанную пленницу. На глазах у Марувы его тело вновь начало меняться – чешуя сползала с него как спадает старая шкура со змеи, лицо текло и менялось, словно потекший воск. Не дожидаясь окончания превращения Марува стряхнула путы, оказавшиеся хитрой обманкой и, выхватив из-за спины заранее выломанную дубинку, со всех сил огрела тварь по голове.

Чудовище, уже почти не отличавшееся от человека, даже не попыталось ответить, торопясь вырваться за черту синих рун. Ему уже почти удалось как вдруг

– словно лунный свет соединился с ночной тьмой, блеснула сталь и существо с воем отпрянуло назад. Из рассеченной руки хлестала кровь. В этот же миг дубинка Марувы снова обрушилась на его голову, сбивая его с ног.

-Погоди!– крикнула Рисса, видя , что следующий удар Черной Гиены размозжит череп,– погоди, не убивай его!

-Жалеешь гадину? – процедила Марува, опуская окровавленную дубинку.

-Дело не в жалости,– усмехнулась Рисса, опускаясь рядом с поверженным противником,– а ну, дай посмотреть на тебя.

Сейчас существо мало чем напоминало прежнего монстра – зажимая руками окровавленную голову и заодно пытаясь остановить кровь из рассеченного предплечья, на песке стонал худощавый мужчина с очень бледной кожей и длинными черными волосами. Судя по всему он был не намного старше самой Риссы. Бездонными дырами выглядели на бледном лице черные глаза, в которых плескалась бессильная ненависть и злоба – даже не на девушек, на весь мир, на все живое и дышащее, что обитало в нем. Но к своему удовлетворению, Рисса увидела, что к этой злобе и ярости примешивался еще и страх. Она усмехнулась и занесла нож, от чего оборотень шарахнулся в сторону– Марува брезгливо пнула его, отшвыривая обратно к Риссе. Та полоснула себя ножом по ладони и, не давая пленнику опомнится, вцепилась в его рану, давая крови смешаться.

-Повторяй за мной или она вышибет тебе мозги,– холодно произнесла она, глядя в глаза оборотню. Нараспев она стала произносить заклинание или молитву, на языке, который знало не больше десяти человек из ныне живущих. Рисса сама не понимала, откуда в ее голове всплывают эти слова, словно сами собой складывающиеся в темную молитву Богам Мрака. Но узнавал этот язык и ее болотный оборотень – более, того он понимал то, что говорила ему Рисса, трясясь от страха, но послушно повторяя за ней все. Судя по его лицу, он страшно боялся того, что произносили его уста, но холодные синие глаза, уставившиеся в его лицо, казалось, вынимали из него душу, лишая собственной воли.

Вот он послушно повторил последнее слово и тут же Рисса, замахнувшись, из всех сил хлестнула его по лицу. Удовлетворенно улыбнулась, наклонилась к напуганному пленнику и слизала кровь из рассеченной губы.

-Договор подписан, мой болотный мальчик – хищно оскалилась она – договор кровью. Ты понимаешь, что это означает?

Не дожидаясь ответа она ухватила его за руку и с неожиданной силой протащила его по песку, стирая нанесенные руны. В последний раз вспыхнул и погас синий цвет и в тот же миг глаза оборотня загорелись прежним желтым огнем.

-Ну, что же, давай!– крикнула Рисса, отскакивая в сторону– покажи на что ты способен!

Угрожающее шипение, переходящее в рык, вырвалось из клыкастой пасти, по щуплому телу, пробежала судорога, и вместе с ней кожа существа вновь заблестела черной чешуей. Мотая уродливой головой чудовище кинулось на Риссу.

Рисса не шелохнулась, пристально глядя в злобные глаза гадины. Капли пота выступили на лбу северянки, ее лицо побледнело так, что даже синие глаза казались черными.

Внезапно монстр затрясся, словно в падучей, из пасти вырвалось шипение– в котором явственно слышались боль, ярость и...страх? Чудовище рухнуло на землю и забилось в страшных судорогах. Его извивающееся, чуть ли не скручивающееся узлом тело снова менялось – на этот раз, не останавливаясь на каком-то одном обличье. Словно причудливый калейдоскоп уродливых форм и очертаний всех болотных гадов, менялся на глазах сморщившихся от отвращения девушек. Лапы человекоящера втянулись в бока, тело вытянулось и через мгновение уже огромная змея извивается на песке. Потом тело ее сморщивается, укорачивается, из боков вырастают маленькие лапки и вот на песке мечется небольшая черная тварь, вроде ящерицы или тритона, чуть больше фута длиной.

Рисса шагнула вперед и ее нога вдавила в песок гадину.

-Кто здесь хозяйка, червь? – холодно спросила она.

Приглушенное шипение вырвалось из под каблука.

-Не слышу, тварь! – ее каблук переместился на голову полураздавленной ящерицы – Говори, пока я не раздавила твою тупую башку.

На этот раз шипение было гораздо громче, в нем послышались умоляющие нотки. Рисса усмехнулась.

-Так-то лучше – произнесла она,– а теперь прими обратно свой облик.

Едва заметное тельце под сапогом северянки вновь начало меняться: Рисса с интересом смотрела, как оно разрастается в длину и в ширину, как отслаивается и опадает чешуя, открывая бледную кожу, как трещат кости хрящи и суставы. Через мгновение каблук Риссы снова оказался на человеческом горле.

-Вставай падаль! – Рисса убрала ногу и пренебрежительно пнула оборотня по ребрам, – поторопись в свою нору– очень скоро я приду туда со своей подружкой и хочу чтобы нас ожидал достойный прием. Я, например, проголодалась, да и она, я думаю тоже – она подмигнула Маруве и та ответила ей белозубой усмешкой.

Болотный житель медленно поднялся на ноги. Его тело все было в ссадинах, волосы спутались и были все в песке, из рассеченной губы текла кровь.

-Ты все понял?– строго спросила его Рисса.

-Да... госпожа – угрюмо произнес он. Лицо Риссы расплылось в довольной усмешке.

-Ты быстро учишься. Ну, давай, не заставляй меня ждать. И не вздумай юлить– ты прекрасно знаешь, что будет с тобой если попытаешься нарушить эту клятву.

Оборотень кивнул и шагнул к реке, меняясь с каждым шагом. Вскоре черная рептилия исчезла под водой.

На берегу перед входом в хижину горел костер. Над огнем медленно поворачивался на вертеле молодой кабанчик – возможно первая еда здесь приготовленная на огне. Единственный обитатель этой хижины привык потреблять мясо в сыром виде– вот и сейчас он скорчившись сидел у воды, терзая острыми зубами окровавленный кусок. Сейчас он носил грубо сшитую безрукавку из шкурок различных животных и короткие кожаные штаны. Моруве досталась большая часть туши, сидящей на пороге хижины Риссе – самые лакомые куски. Черная амазонка то и дело кидала в сторону пленника хмурые взгляды – ее и по сей день передергивало, при воспоминании о его холодных прикосновений. К тому же она помнила, что он в любой момент может перекинуться в чешуйчатую тварь, способную перекусить ее одним движением челюстей. Но и оборотень опасливо посматривал на воительницу, способную без особого труда свернуть ему шею в его нынешнем обличье.

И оба с уважением смотрели на белокурую ведьму с аппетитов обгрызавшую жирный мосол. Казалось ее совсем не беспокоили страхи и подозрения ее спутников.

Болотный оборотень рассказал Риссе свою историю. Он родился далеко от этих мест – в небольшой деревушке Сарнате, затерянной среди куршских дебрей и болот. От шести старших братьев – крепких, румяных мальчишек, светловолосых и голубоглазых, он отличался хрупким телосложением, необычайно бледной кожей, черными волосами и глазами. Отец, видя как он отличается от братьев, так сильно избил мать, что та несколько дней харкала кровью, заверяя, что и в мыслях у нее не было изменять мужу. Поговаривали, что дело в том, что сам Йонас также был седьмым сыном в семье, а к седьмому сыну седьмого сына в этих краях всегда относились с опаской. Болтали о некоем меркитском нукере, с которым блудила не то бабка, не то прабабка Милды и чья кровь возродилась через несколько поколений, но в это мало кто верил– ни цветом кожи, ни разрезом глаз новорожденный не походил на степняков, да и минуло больше двух веков с тех пор как меркитские орды последний раз появлялись в здешних чащобах.

Как бы то ни было, отец не желал видеть в своем доме того, кого считал ублюдком и поэтому в ночь на Лиго отдал плачущего младенца бродячему сигоноту, направлявшемуся туда где средь топких болот населенных черными водяными ящерицами, возвышался Пеколспил– цитадель жрецов Пеколса, бога смерти. В дни великих празднеств здесь приносили человеческие жертвы. Одним из способов жертвоприношения было утопление младенцев в расплавленном воске, что и собирались сделать с новорожденным. Но, когда жрец, под речитатив песнопений опустил младенца в огромный чан, то воск будто бы свернулся вокруг хнычущего комочка плоти, образовав огромный пузырь, внутри которого еще шевелился ребенок. И тогда верховный жрец Пеколса рек, что бог не желает смерти этого ребенка. Так он получил новое рождение, а вместе с ним и новое имя, которым его нарек жрец.

Имя это было – Урм.

Все это он узнал уже, когда подрос – из рассказов жрецов Пеколса. Сам он не знал иного дома кроме Пеколспила, где он рос покорным рабом темного бога. Из всех жрецов Ульмигерии, служители Пеколса больше всех восприняли проповеди бхайравитов– если жрецы в Ромове вернулись к почитанию трех главных богов– Перконса, Потримпса и Пеколса, то в Пекоспилсе ныне учили, что Перконс и Потримпс всего лишь другие лики единого Бога Смерти. Да и остальных богов и духов – прусских, земгальских, жемайтских,– жрецы Паколса стали почитать в причудливом и жутком обличье, сильно отличным от тех божеств, что испокон веков почитали в Ульмигерии. Темные обряды с незапамятных времен сохранившиеся в прусских и литовских чащобах сливались с учением Кровавого Бога, превращаясь в нечто новое – и оттого еще более страшное.

Память Урма сохранила лишь отрывочные воспоминания о том, что с ним делали жрецы Бога Смерти. Обряды во время которых он целую ночь сидел по шею в болотной воде, отдаваясь на съедение пиявкам, позволяя ползать по себе священным черным ящерицам, почитавшимся как вестники Пеколса. Он лежал ничком перед идолом в виде исполинской ящерицы, повторяя про себя заклинания внушенные ему жрецами, но смысла которых он не понимал., пока жрецы покрывали его тело Урма глубокими надрезами, вливая в них змеиную и ящеричью кровь. Они же заставляли его есть мясо болотных гадов, учили понимать язык змей и жаб и медитировать на янтаре, вызывая в памяти картины Века Драконов. Когда Урм достиг совершеннолетия, над ним был проведен тайный обряд, после которого он научился превращению в Гивойтса – исполинскую зубастую ящерицу, которую служители Пеколса насылали на своих врагов. В темноте ночи, в густых зарослях или болотной топи, черная тварь подстерегала свои жертвы и разрывала их на куски, как ласка цыпленка.

Ему исполнилось двадцать, когда смелый вор с Запада выкрал из святилища в Пеколспилсе тщательно сберегаемую святыню– кусок янтаря в котором застыл огромный комар с брюхом полным драконьей крови. Урм шел за ним через болота, чаши и море, не побоялся дойти до огромного города на Западе и растерзать святотатца в шумном доме полном народу. Взяв в зубы талисман Урм добрался до моря и направился на восток. Но скользкая черная гадина, в обличье которой он пребывал , не выдержав голода, разгрызла кусок янтаря и сожрала уродливое насекомое, напившись крови древнего дракона.Так Урм приобрел способность к перевоплощению в разных гадов– не только Гивоитса, но и многих других, – а заодно и обрел свободу от власти жрецов Пеколспилса. Теперь он был предоставлен сам себе – впервые за всю свою жизнь.

Первым делом он отправился в Сарнате. Когда вся деревня праздновала рождение Звайстигса – Бога Солнца, Урм в обличье человекоящера ворвался на главную площадь и принялся истреблять пьяных сельчан. Он впал в кровавую горячку: одним движением могучих челюстей откусывал головы, поедал свежее мясо, пил теплую кровь и никак не мог насытится. За ночь он вырезал всю деревню, не пощадив даже самых глубоких стариков и грудных детей, а после ушел отсыпаться в болота.

Целый год потом он бродил по Ульмигерии, держась болот, озер или больших рек, наводя страх на деревушки, а порой – и окраины больших городов. Наконец слухи о чудовище дошли и до жрецов Пеколса, устроивших беспощадную охоту на отступника. Лишь чудом спасшись, Урм бежал далеко на юг, в края, где даже жрецы Бога Смерти не могли его достать. Так, после долгих скитаний он пришел в этот край

В плавнях Псицы к тому времени прежнее народоправное вече, на котором выкликали военачальников-"князей" подмяли жрецы-колдуны касаков– единственные в здешнем обществе, чье звание передавалось по наследству. Выдвигая в князья угодных им людей, сосредоточив в своих руках чуть ли не всю местную торговлю, они быстро сообразили, как можно использовать неожиданного пришельца для укрепления своей власти. Объявленный посланцем Цмога, Урм стал богом-мстителем, в разных обличьях настигая и убивая тех, на кого указывали ему жрецы. Взамен он получал богатые жертвы в устроенном для него святилище. Особенно ему нравилась дань молоденькими девушками, которых он почти не видел в болотах Ульмигерии.

-Дурак ты– скучающе протянула Рисса, когда Урм закончил свой рассказ, – так по глупому провалиться. Я бы нашла способ узнать побольше у этих твоих жрецов, а сбежала бы лишь после того, как нашла способ рассчитаться за все не только с глупой деревенщиной, но и с теми, кто так долго держал тебя в рабах. Чего ты достиг болотный червяк – овладел в совершенстве одной-единственной способностью и решил, что этого достаточно, чтобы считать себя богом? Ты даже охранные руны не смог распознать, – я этому научилась чуть в первый год своего обучения. Впрочем, если я займусь твоим воспитанием из тебя еще может выйти толк,– напоследок смягчилась она.

-Все же, – продолжила ведьма– твое искусство перевоплощения помогло тебе выжить в этих болотах, а значит поможет и нам. Ты надеюсь еще помнишь Чьим именем ты принес мне клятву верности?

-Разве это можно забыть? – угрюмо произнес Урм.

-Вот и хорошо– значит ты не будешь возражать против небольшой прогулки на Север?

-Куда?– хмуро спросил Урм.

-В Лють,– усмехнулась Рисса,– я все таки единственный наследник Готланда. Надеюсь, что королева Вамма примет своего вассала. Ну, а потом, так и быть, можешь вернуться сюда.

Рисса лукавила – она, разумеется, не собиралась отпускать столь неожиданно доставшегося ей слугу-оборотня и в Великой Люти. Несмотря на ее демонстративное презрение к болотному перевертышу, она знала , что его способности были если и не уникальны, то по крайней мере весьма редкими у колдунов Запада. Рисса, видевшая смысл своей жизни в том, чтобы овладеть могуществом древних, не могла пройти мимо этого существа, волею судеб овладевшим таким редким даром. Однако об

этом она промолчала – не стоит пока лишать надежды загнанного в угол Урма.

Тем не менее, оборотень, видим, почуял неладное.

-Госпожа Рисса, но это очень далеко – заныл Урм– и я никогда не бывал там. Я хорошо знаю Ульмигерию, но не земли к востоку и к северу от нее. Да и там жрецы едва почуют мой след, убьют нас обоих.

-Не прибедняйся, моя хитрая ящерка– подмигнула Рисса– я нашла у тебя в хижине много золотых монет и украшений– в том числе и из Хуланского ханства. У нас порой бывали купцы из тех мест – я тут видела у тебя браслет, что делают только в Биляре. Признайся, ты ведь бывал и там, прежде чем осесть тут? Я права, Урм? – она пристально посмотрела на оборотня, напускная веселость слетела с ее лица.

-Не вздумай обманывать меня, Урм– тихо сказал Рисса, смотря на него своими огромными глазами, словно выточенными из синего льда– или я очень расстроюсь. Ты же не хочешь, чтобы я расстроилась из-за тебя, Урм? Ведь я могу подумать, что ты решил не соблюдать наш маленький договор и тогда я сделаю вот так– Рисса сделала трудноуловимое движение рукой и щелкнула пальцами, прошептав несколько слов.

Урм выронил недоеденный кусок мяса и в корчах свалился на землю, извиваясь и разбрасывая в разные стороны валявшиеся повсюду кости. Глаза его закатились, так что были видны одни белки, на губах выступила густая пена. Даже Марува на минуту почувствовала что-то похожее на сострадание при виде того, какой неподдельной мукой исказилось лицо незадачливого колдуна. Затем амазонка вспомнила, что это существо хотело с ней сделать недавно и все сочувствие пропало, уступив место брезгливости. Она с отвращением смотрела как тело Урма вытянулось, на нем заблестели мелкие чешуйки, вдоль выступившего хребта, начали вырастать, разрывая кожу, острые шипы гребня. Длинный хвост забил по воде, поднимая тучу брызг.

-Пожалуйс-ста, Госпожа– жалобное шипение вырвалось из безгубого рта– прекратитеее. Я вс-сеее, поняяал. Я проведу вас-с куда вы с-скажите, до с-самого Мореграда, – извиваясь всем телом тварь подползла к ногам Риссы и раздвоенный язык обвил ее кожаный сапог. Северянка позволила слизать болотную грязь с обуви, после чего пренебрежительно оттолкнула ногой Урма, вновь принявшего человеческий облик.

-Ладно, ползи – довольно произнесла Рисса – завтра я с тобой еще потолкую. На сегодня свободен– правда ночевать будешь на свежем воздухе. В твоей хижине отдохнем мы с Марувой – она подмигнула амазонке,– нам надо отдохнуть после ваших болот.

Раздвинув камышовые циновки, прикрывающие вход, Рисса вошла в хижину, где на ложе из сухой травы разметалась Марува. На мгновение северянка застыла, восхищенно рассматривая пышное сильное тело. Перевела взгляд на ее лицо и увидела белозубую улыбку– амазонка оказывается не спала.

-По нашим обычаям,– подмигнула она,– Гиена ложится рядом с сестрой, что прикрывала ей спину в бою. Эта связь много сильнее тех, что бывает между мужчиной и женщиной.

-Мне уже нравятся ваши обычаи,– шепнула Рисса, скидывая одежду. Гибкой белой змейкой она скользнула на ложе, припадая к полной груди. Тонкие пальцы прошлись по темной коже, обводя линии татуировок и ритуальных шрамов. Марува лежала не двигаясь– лишь чуть стало громче дыхание когда Рисса сжала пальцами темный сосок. Миниатюрная северянка целовала нос, губы, смеющиеся глаза амазонки, потом спустилась ниже, лобзая смуглые груди и проводя кончиком языка по плоскому животу. Мурува опустила руку на светловолосую голову и пригнула ее ниже, застонав когда по-змеиному гибкий язык проник в изнывающую от желания влажную расщелину. Темное тело выгнулось дугой, сильные бедра сжали голову северянки и гортанный протяжный крик сорвался с губ чернокожей девушки, содрогавшейся в пароксизмах наслаждения. Наконец Рисса поднялась, тяжело дыша и с мокрым лицом нависла над растянувшейся в блаженной истоме Марувой. Бледное, словно выточенное из слоновой кости лицо, приблизилось к черному и амазонка слилась в жарком поцелуе с северной ведьмой, смакуя с ее губ солоноватый вкус собственной влаги.

Они уснули только под утро – свернувшаяся калачиком Рисса дремала в объятьях сильных рук, положив голову на черную грудь. За стенами хижины, стараясь не шуметь, Урм, в своем получеловечьем обличье, пожирал пойманного карпа. А над накрытыми густым туманом плавнями тускло светило восходящее солнце.

Наутро трое неожиданных попутчиков двинулись к морю, где по словам Марувы, ее ждала галера. Плавни сменились густыми лесами, покрывавшими высокие холмы – первые предвестники начинавшихся далее к югу гор. В долинах средь холмов часто можно было видеть скопления неказистых хижин из плетня, обмазанного глиной и навозом, смешанным с нарезанной соломой. Соломой же или камышом, накрывались и крыши селений. Рисса не могла не могла не отдать должного Урму– даже она, с ее колдовским чутьем вряд ли смогла обойти касачьи селения.

Ночевали на берегу небольшой речки. Урм выбрал место на обрывистом берегу, укрытое от посторонних глаз зарослями колючих кустарников. Тут же в небольшой нише стоял идол, напоминающий одновременно человека, рыбу и ящерицу. Урм поймав в зарослях зайца на ужин и, выпотрошив его, смазал кровью острые зубы, пока Марува что-то шептала, склонив голову перед идолом. Вражда между касаками и черными амазонками, не помешала пришельцам с юга опознать в здешних богах собственных богов и духов в змеином обличье. Вспомнив о Матери-Змее, Рисса тоже прочитала краткую молитву.

Наутро зарядил дождь– серое небо до самого горизонта закрывали тучи, проливавшиеся на землю целыми потоками. Вовремя добравшись до ближайшего холма, Рисса и Марува скоро смогли видеть, как все окрестные речки выходят их берегов, переполняясь клокочущей водой. Урм рассказал, а Марува подтвердила, что подобные дожди являются настоящим бедствием этих мест, порой смывая с лица земли целые селения. Самого Урма, впрочем, это не пугало -он даже спустился к реке, решив раздобыть рыбку в мутной воде. Укрывшись под массивным дубом Марува и Рисса с завистью наблюдали, как быстро двигается покрытое чешуей тело– для Урма такая погода была, не препятствием, а скорей подспорьем. В конце концов перевертыш выловил несколько форелей и девушки их жадно съели, выпотрошив трофейным ножом Риссы. Рыбу ели сырой– все равно в этом насквозь промокшем лесу костер было разжечь негде.

Когда дождь стих, а ревущие селевые потоки обмелели путники тронулись с места. По словам Урма занятые спасением своего имущества, касаки, вряд ли отвлекутся на троих чужаков. Холмы вокруг становились все выше, постепенно превращаясь в настоящие горы, но Урм неизменно находил самые удобные тропки. Уже темнело, когда они, перевалив через очередную вершину, грязные и уставшие, спускались по берегу вздувшейся от дождей горной речки. Вскоре до них донесся рокот волн, затем в лицо пахнуло запахом соли и гниющих водорослей, а затем заросли расступились и путники оказались на небольшой поляне на склоне. Перед ними простиралась большая бухта и лунный свет красиво переливался на водной глади. Присмотревшись, Рисса увидела, на противоположном берегу бухты какое-то мерцание – селение и не из маленьких.

-Цимье,– блеснула белыми зубами невидимая в полумраке Марува,– лишь бы тамошние сюда не вздумали сунуться

-Нет тут никого,– шипящим голосом произнес Урм,– я бы почуял.

Рисса согласно кивнула – она бы тоже почувствовала это. И тут же вздрогнула, когда чуть ли не над ухом вдруг послышался истерический кашляющий смех. Лишь позже, когда из зарослей внизу послышался ответ, она поняла, что это сигнал.

-Они здесь,– удовлетворенно кивнула амазонка,– пойдешь со мной? У бывают торговые корабли из Карфагена, уплывешь с ними.

Рисса покачала головой – она думала об этом, но отбросила эту затею. Одной, через несколько морей, мимо враждебных берегов было бы слишком опрометчиво. Да и неизвестно какие мысли возникнут у карфагенского торговца, когда его попросят принять на борт златовласую девушку. Неизвестно, но догадаться можно – невольничий рынок в Карфагене славился на весь мир.

Была и еще одна причина, по которой Рисса не хотела уходить с Марувой.

-Нет, я до Люти, как и собиралась,– сказала она,– мимо касаков как-нибудь проскочу, а у Хушитаидов мир с Лютью.