Текст книги "Морская ведьма(СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

-Как вы думаете святой отец,– вкрадчиво произнес Жескар,– что будет с вашей истинной католической церковью, если сюда придут имперцы? Кому станут поклоняться в ваших церквях, какие проповеди будут слышны с амвона? Помните – в Марселе и Арле, Тулоне и Генуе не только барфоломеиты не признают учения нашей церкви. Есть еще и те, кто и по сей день хранит память о Лангобардской Империи и втайне отправляется в паломничество в Альпы. Стоит ли сейчас лезть на рожон...

Епископ сдавил на груди крест, так что побелели костяшки пальцев.

-Если мы не вмешаемся в драку сейчас ,– мотнул головой он,– они все равно не оставят нас в покое. Гуго прав– Атаульфа и Дезидерия нужно остановить, пока не поздно.

-Значит вы за начало войны,– произнес Гильом, отправляя в рот сочную фигу,– также как и Гуго и...мастер Безон, я правильно понимаю?– воинственный старик качнул блестящей лысиной в ответ.

-Трое за то, чтобы поддержать Мерсию и Карфаген,– задумчиво произнес Первый Патриций,– и... трое против? – Жескар и Беренгар энергично закивали, Моронт, после некоторых колебаний, тоже неуверенно кивнул.

-Решающее слово за Первым Патрицием,– Гийом усмехнулся,– сложный выбор.

-Вам необязательно его делать в одиночку,– произнес Гуго,– это слишком важное решение,– так разделите его с лучшими людьми Марселя. Соберите большой Совет! Поставьте вопрос на голосование.

Тень одновременно пробежала по лицам Жескара и Беренгара, понявших куда клонит Гуго. Большой Совет, в котором заседают клирики, что никогда не скажут слова против епископа, где право голоса имеют главы купеческих домов и ремесленных гильдий, задолжавшие главе самого богатого банка Марселя, тесно связанного с карфагенскими банкирами. Беренгар, всесильный в Арле, никак не может рассчитывать на благоприятный исход голосования в этом Совете..

-Не думаю, что такой важный вопрос стоит доверять...людям низкого происхождения,– начал он,– к тому же голосование в Большом Совете – это такая волокита...

-Вы правы,– кивнул Гийом,– я собрал у себя дома, чтобы закончить с бесплодными спорами, что мы вели во Дворце Семи. Сегодня решение будет принято Гектор!– он хлопнул в ладони и на веранде появился высокий негр, одетый лишь в кожаные штаны. Обнаженный торс покрывали ритуальные шрамы, уродливое черное лицо, покатый лоб и длинные мускулистые руки придавали ему сходство с огромной обезьяной. С украшенного бронзовыми бляшками пояса свисала каскара – обоюдоострый меч империи Канем. Чернокожий держал небольшой поднос, на котором стояла небольшая шкатулки из слоновой кости и что-то вроде глиняной кружки, закрытой с обоих сторон.

-Вы все знаете правила,– обратился Гийом к собравшимся,– в шкатулке четырнадцать монет – семь золотых и семь железных. Железо – выбираем войну, золото – мир.

Беренгар и Жескар довольно переглянулись.

– Начинай! – Гийом кивнул негру и тот начал обходить стол. Первым выбрал монету Жескар и, быстро, чтобы не видели остальные, бросил в небольшую прорезь в «кружке». Следом голосовали и остальные члены Совета. Последним был Гийом – он долго копошился в шкатулке, пытаясь жирными пальцами ухватить монету, потом, наконец, выбрал и пропихнул в щель. Встряхнул кружку, заставив монеты зазвенеть.

-Мы разобьем ее согласно обычаю, завтра в полдень на алтаре Собора святого Виктора,– произнес Гийом, – и узнаем, какой ответ мы дадим Карфагену.

Небольшой бассейн, обрамленный портиком с узорчатой плиткой, наполняла горячая вода. Благовония, растворенные в воде, растекались по купальне вместе с паром, насыщая воздух тяжелым, но приятным запахом, что дурманил мозг и горячил кровь. Окутанное горячей дымкой, посреди ванны нежилось жирное тело Гийома, облепленное стеблями душистых трав – словно огромный боров ворочался в луже. Пухлая рука приподняла золотой кубок у края бассейна и лицо патриция исказила недовольная гримаса.

-Йованка, почему так долго? – капризно протянул он,– мой кубок пуст.

-Сейчас, господин Гийом,– из клубов пара вынырнула обнаженная наложница. Она уже избавилась от одежды и распустила косу, так что ее волосы липли к ее телу, подчеркивая соблазнительные формы. Покачивая бедрами, Йованка погрузилась в воду, поднося к губам патриция кубок с вином полный до краев.

-Иди сюда,– Гийом облапил талию наложницы, подтаскивая ее к себе.

-Сначала выпейте,– рассмеялась она,– вино с особыми травами придаст вам сил.

-Мне не нужны дурацкие травы, чтобы чувствовать себя мужчиной,– расхохотался Гийом,– но хорошо, дай глотнуть. Если вино придаст мне сил, когда я ими и так преисполнен, то теперь.... берегись пыла молодого быка.

-Я постараюсь выдержать,– улыбнулась Йованка,– ну же...

Патриций сделал большой глоток и привлек к себе служанку, ловя губами розовый сосок. Йованка перебросила через жирную тушу Гийома длинную ногу и уселась сверху, впуская в себя хозяйское естество.

-Да, моя красавица, да,– Гийом тяжело дышал двигаясь вместе с Йованкой,– святые угодники, дьяволы и траханая ими всеми Богоматерь, как ты это делаешь!

-Еще вина, мой господин? – Йованка подняла кубок и пустила струйку на грудь, чтобы вино, стекая, попадало в рот Гийому. Тот с рычанием целовал и кусал ее груди, жадно глотая пьянящую жидкость, а рашкованка раскачивалась на нем, ударяясь плоским животом о трясущиеся складки жирного брюха, издавая похотливые стоны и крики, еще больше распалявшие Гийома. «Молодой бык» явно подходил к своему пику– Йованка чувствовала как конвульсивно сокращается проникшая в нее плоть. Она усилила движения бедрами и с радостью ощутила затихающую пульсацию внутри себя, чувствуя как обмякает грузное тело, как слабеют и соскальзывают сжимавшие ее талию руки, а сам патриций оседает в теплую воду почти по шейку. Вскоре Йиванка услышала негромкое сопение означающее, что на сегодня любовные игры для Первого Патриция окончены.

Чернокожий Гектор стоял у дверей купальни, прислушиваясь к звукам доносящимся из-за двери. Пренебрежительная усмешка искривила полные губы, когда он услышал, как стихли крики и стоны, сменившись громким храпом. Следом послышался плеск воды и шлепанье босых ног по полу.

-Ты быстро,– усмехнулся негр, когда дверь распахнулась.

-Много ли надо нашему толстячку? – фыркнула Йованка,– думаю, он бы уснул и без твоего зелья, просто переутомившись.

-С зельем надежней,– усмехнулся Гектор,– мы же не хотим, чтобы он проснулся раньше чем надо?

-В прошлый раз он чуть не окочурился от твоей отравы,– недовольно сказала Йованка,– я уж испугалась, что он догадается.

-Поэтому я и сказал тебе уменьшить дозу,– Гектор обнял талию прильнувшей к нему куртизанки, – будем говорить о хозяине или займемся чем-то получше?

Темные глаза встретились с зелеными, с губ Йованки сорвался томный вздох, прервавшийся когда язык Гектора ворвался в ее рот. Его рука скользнула по ее спине, стиснув упругую ягодицу, потом проникла меж бедер, безошибочно нащупывая нужное местечко. Йованка вскрикнула, почувствовав вторжение в свою влажную щелку, но Гектор снова закрыл ей рот поцелуем, на который куртизанка с готовностью ответила, чувствуя, как у нее, как и всегда, предательски подкашивается ноги. Она и Гектор, почти одновременно появились в доме Гийома и сошлись на четвертый день знакомства, но Йованка и спустя несколько месяцев тряслась от похоти, отдаваясь чернокожему. Знавшая множество мужчин, куртизанка, неожиданно для самой себя, оказалась во власти болезненной, доходящей до мании, привязанности к человеку, что и после многих лет цивилизации, оставался жестоким дикарем из джунглей и пустынь Черной Земли.

-Даже твой палец больше его отростка,– выдохнула Йованка, когда поцелуй, наконец, прервался,– Матерь Божья, как он мне надоел!

-У Гийома много других достоинств, – рассмеялся Гектор,– каждому свое,– он отнял руку и мощным рывком развернул Йованку спиной к себе. Удовлетворенный стон сорвался с губ куртизанки, наконец почувствовавшей в себе нечто куда большее, чем просто палец. Утробный рык сорвался с полных губ, пока чернокожий раз за разом входил в податливое лоно и в такт его движениям все громче раздавались сладострастные стоны рашкованки, совершенно забывшей о Гийоме, мирно спавшего в остывающей купальне.

Наутро, Гийом не стал, по своему обыкновению, визгливым голосом призывать слуг, чтобы они помогли ему одеться. Поднявшийся наверх слуга, сообщил, что спальня Гийома пуста и, судя по не расстеленной кровати, в ней никто и не ночевал. Нигде не было видно ни наложницы Первого Патриция, ни его чернокожего телохранителя.

Опасливо озираясь и подталкивая друг друга несколько слуг, во главе с управителем спустились в купальню. У входа им предстало ужасное зрелище– перед распахнутой дверью, лежал чернокожий гигант с кровавым месивом вместо лица. Здесь же лежало и орудие убийства– вытащенный из стены камень, на котором еще виднелись ошметки крови и мозгов. Судя по не покидавшей ножен каскаре, неведомый убийца застал Гектора врасплох. Когда один из слуг, набравшись храбрости, вошел в купальню, то увидел только торчащую из воды макушку окоченевшего Гийома.

Наложницу из Рашки так и не нашли.

-Ибо так проходит слава сильных и гордость беззаконных, что в безумии своем уповают стать выше своих братьев во Христе, отринуть царствие небесное ради земного тлена. Как царь тирский, вознесшийся столь высоко, что решил уподобиться богу, так и Беренгар из Арля, решился отринуть законы свободного города Марселя и уподобиться безбожной знати, что считает своих подданных за скот и правит так, будто не един бог на Небесах. И подобно царю тирскому он низвергнут и посрамлен в своих замыслах...

Глава Банка Святого Виктора украдкой зевнул и тут же демонстративно перекрестился, видя, что огненные проповеди епископа Робера находят отклик в его сердце. Его святейшество за время проповеди уже успел сравнить Беренгара с Каином, царем Иродом, фараоном, Иудой и самим Сатаной, а отравленного толстяка Гийома – с Авелем, святым Виктором и царем Давидом. Приходилось терпеть– собравшиеся в храме члены купеческих и ремесленных гильдий с благоговением внимали Роберу. Рядом с образами святых дымились благовония и свечи, чьи огни отражались в золоте и драгоценных камнях, украшавших все убранство храма и одеяния священнослужителей. Вся эта роскошь в сочетании с пафосом речей епископа безотказно действовала на публику, внимавшую каждому слову Робера – что от нее и требовалось. Главы знатных семей также сейчас изображали воплощенную благочестивость, хотя Гуго и отмечал на некоторых лицах не благоговение, а растерянность, испуг, а кое-где – и бессильную злость.

Ничего. Теперь они уже не опасны.

Он посмотрел на стоявшего через два ряда Безона – тот, не снимая лат и держа шлем на согнутой руке, преклонил голову изображая скорбь и благочестие. Гуго усмехнулся – как удачно, все же, что Беренгар сам при военачальнике похвастался тем, что подарил Гийому ту шлюху, которую все обвиняют в отравлении толстого патриция. Естественно, когда об этом дошла речь до отцов города, Гуго и Робер мигом обвинили Беренгара и его племянника в заговоре. Безон, которому епископ напомнил о неосторожной похвальбе Беренгара, поднял армию, а епископ – своих дознавателей из братства Святого Виктора-Водителя Воинств. Особняк Жескара был взят штурмом – молодой хозяин попытался отбиваться, но солдаты Безона мигом смяли его людей. Жескар был взят в плен, а его дядя, видя, что положение безнадежно, принял яд. Тщательный обыск в сочетании с методами дознания, принятыми в братстве Святого Виктора дали плоды– Жескар признался, что поддерживал тайную переписку с представителями кайзера, кровно заинтересованного в том, чтобы отколоть Марсель от Карфагенской Лиги. Его признание зачитал глашатай на главной площади Марселя, прежде чем началась служба в соборе святого Виктора. Тем временем люди Бозона и Гуго врывались в особняки сторонников Беренгара и его честолюбивого племянника, кого бросая в темницу, а кого и убивая на месте. Гуго спешил первым же ударом обезглавить своих противников, лишить заговор наиболее активных и влиятельных сторонников– иначе все это грозило вылиться в гражданскую войну, которая бы убила Марсель. И, похоже, он достиг цели.

Гуго самодовольно осмотрел собравшихся – вот когда можно провести Большой Совет. Вряд ли кто возвысил теперь голос против него и Карфагена – даже Моронт, что сейчас прячет глаза и избегает встречаться с ним взглядом. Но, к счастью, теперь это не нужно– есть куда более убедительное и быстрое решение проблемы.

-Вот, на что пытался покуситься подлый изменник,– Робер наконец, приступил к завершительной части проповеди, потрясая над головой запаянной с двух сторон глиняной кружкой,– предательски и коварно он дерзнул использовать себе на пользу доверие, которым облекли его жители Марселя, избирая Совет Семерых. Их устами говорил весь город, а голос народа есть глас божий, который святотатец пытался исказить ради своих гнусных целей. Но бог не попустил этого: он укрыл от взора отравительницы священный жребий и даровал мне, смиренному слуге своему, возможность и право открыть марсельцам последнюю волю Первого Патриция.

Он поднял священный сосуд и с размаху опустил его на алтарь перед распятием. Осколки разлетелись в разные стороны и на мгновение наступила тишина. А потом поднялся гвалт – удивленные, возмущенные, обрадованные крики. Ибо те, кто был в первых рядах увидел, а те, кто стоял в задних, услышал с их слов, что на алтарь выкатилось семь монет – три золотых и четыре железных.

Епископ Робер шагнул вперед, поднимая руку и шум тут же стих.

-Бог дал нам выбор,– звучно произнес он,– между войной и бесчестием, что все равно принесло бы нам войну, рабство и смерть. Мы выбрали просто войну.

Время – промежуток между убийством и разоблачением; место - море, примерно между Марселем и Корсикой.

Порт остался позади – и моряки с торговых судов и солдаты с боевых галер не обратили внимания на скромную плоскодонку, которую выводил из бухты одинокий рыбак. Закутанный в плащ, который обычно одевают местные, чтобы уберечься от ночной прохлады, он ничем не отличался от других рыбаков, уходивших на ночную ловлю – разве что ростом и статью, непривычным для здешних уроженцев. Впрочем, в порту Марселя хватало чужеземцев и многие из них были теми еще здоровяками. Так что никем не замеченная лодка спокойно вышла в открытое море и направилась дальше – значительно дальше, чем обычно выходили рыбаки вольного города.

Наконец Марсель остался за кормой – также как и все корабли и рыбацкие лодки. Гребец, отложив весло, выпрямился во весь свой гигантский рост и сбросил плащ. Взошедшая луна осветила, словно вырванную из ночного мрака фигуру черного воина, одетого лишь в набедренную повязку. Чернокожий наклонился и поднял со дна лодки нечто завернутое в грубую ткань. С одного конца сверток распахнулся, позволив Луне осветить женское лицо, на котором и после смерти застыла, словно маска, причудливая смесь страсти и удивления. Пренебрежительная улыбка искривила полные губы и чернокожий, размахнувшись, швырнул сверток в море. Почти сразу за бортом взбурлила вода, мелькнул острый плавник– один, другой, третий,– прожорливые хищники, бороздившие здешние воды, не преминули угоститься на дармовщинку.

Негр снова взялся за весло, направляя лодку на юго-восток, ориентируясь на звезды и луну. Вскоре его усилия увенчались успехом – вдалеке, там где морская гладь смыкалась с чернеющим небом замаячил мерцающий огонек. Он приближался, становясь все ярче вскоре высветив большую галеру, с сигнальным огнем на носу. Тут же стоял смуглый человек в берберском шлеме-байде, пристально вглядывавшийся в ночную даль. Чернокожий, усмехнулся и, отбросив весло, громко свистнул. Стоявший на носу воин схватился за меч, но тут же отпустил руку и от души выругался.

-Гакэру, сатанинское отродье! – он смачно сплюнул ,– чертов колдун, ты что же и по воде подкрадываешься так же бесшумно как в своих джунглях? Не думал, что твои дьяволы хранят тебя и тут.

-Невнимательный часовой всегда винит злых духов в своей оплошке,– усмехнулся Гектор-Гакэру, бросая канат,– если остается в живых. Господин Асмундо на галере?

-Да и ждет тебя с нетерпением. Хотя, кроме него никто не верил, что ты можешь разыскать нашу галеру посреди моря.

-Потому что он знает меня лучше, чем вы все вместе взятые,– усмехнулся чернокожий,– веди меня к нему. У меня хорошие новости.

На корме стоял большой шатер, над которым колыхался флаг с женской головой, окруженной колосьями пшеницы и тремя изогнутыми ногами. Внутри шатра несколько глиняных светильников освещали первого стратига Карфагена Асмундо-даль-Рамию – высокого худощавого мужчину, с благородными чертами лица и черными волосами, в которых проглядывала седина. Живые темные глаза перебегали с расстеленной на столе карты Италии на увлеченно жестикулировавшего кудрявого полноватого мужчину.

-Ваша светлость, вы велели доложить сразу, как только он прибудет,– раздался голос часового от входа и в этот миг на пороге вырос исполинский черный силуэт.

-Великолепно!– лицо Асмундо озарила скупая улыбка,– Панкратус, мы вернемся к этому разговору утром. А сейчас мне нужно перекинуться парой слов со слугой.

Панкратус послушно свернул карту и, поклонившись, вышел прочь, напоследок недовольно посмотрев на чернокожего исполина. Гакэру же не удостоил карфагенца внимания– шагнув к Асмундо он опустился на колени и почтительно поцеловал протянутую тонкую, но сильную длань.

-Мой верный черный пес,– улыбнулся стратиг,– ты принес мне мою добычу?

-Да хозяин,– Гакэру накрыл своей ладонью руку Асмундо и тот почувствовал как в его ладонь ложится что-то маленькое и круглое. Стратиг поднес подарок к глазам– это бала золотая монета с гербом Марселя.

-Значит, вот как голосовал толстый Гийом,– усмехнулся Асмундо,– что же вести осговоре первого Патриция с имперцами оправдались. Ты подменил жребий?

-Да, как вы и велели,– кивнул негр,– Гуго вручил мне копию кубышки, а я поставил ее вместо той, которую утром должны были отнести в Собор Святого Виктора. Гийом как-то по пьяни похвастался Йованке, где ее прячет, а она...

-А она рассказала тебе,– понимающе кивнул Асмундо,– что же мой расчет на то, что рашкинская потаскушка поведется на черную кожу оказался верным. И на кое-что еще, тоже черное, хехе, – он подмигнул Гакэру и тот в ответ блеснул белыми зубами.

-Надеюсь ты передал мой привет нашей невольной соучастнице? -спросил Асмундо.

-Я свернул ей шею, когда она кончала,– осклабился чернокожий,– клянусь Огуном, я постарался, чтобы ей было хорошо перед смертью.

-Так благородно с твоей стороны,– саркастически хмыкнул Асмундо,– уверен, что никто не заметил как ты вытаскивал труп?

-Также как и в том, что никто не заметил, как я принес в виллу труп раба-хауса,– заверил Гакэру,– а та туша была всяко тяжелее Йованки. Не беспокойтесь, хозяин, за несколько месяцев я изучил все ходы и выходы на той вилле, лучше всех кто прожил там всю жизнь.

-Хорошо,– кивнул Асмундо,– и твой яд, как я понимаю, подействовал как надо?

-Меня хорошо учили на Берегу Скелетов,– поклонился Гэкэру.

-Я знаю,– улыбнулся Асмундо,– и твое умение меня еще не подводило. Значит, Гийом отравлен, его телохранитель убит, а отравительница скрылась. Думаю, банкир и епископ сумеют завершить то, что ты так удачно начал – по крайней мере они уверяли меня в этом.

Гэкэру пожал плечами– хитросплетения политических игр в Карфагенской Лиге его мало волновали. Свою часть работы, во всяком случае, он выполнил.

-Сегодня мы вернемся на Корсику,– размышлял вслух Асмундо,– думаю, уже к вечеру завтрашнего дня в Марселе все кончится. На Корсике наш флот и моя берберская конница – как только все закончится, я переброшу их в Арль. И тогда...,– он замолчал, но Гэкэру и так примерно знал, что будет дальше.

-Вы лично возглавите войско? – рискнул задать он вопрос. Асмундо благодушно кивнул.

-Да, но без тебя. Для меня у тебя есть работа в Карфагене.

Гэкэру с трудом сдержал довольную ухмылку – все же как ни лестно ему было выполнять столь ответственное поручение, Марсель ему порядком наскучил, а мысль о том, чтобы идти на холодный Север, приводила его и вовсе в тоску и уныние. Нет уж, лучше вернуться в величайший город мира, богатый и теплый.

-Мой сын, Ганнибал, остался главой дома на время моего отсутствия,– продолжал Асмундо,– но...ты сам знаешь. Пройдут годы, прежде чем из беспутного юнца вырастет воитель и правитель, достойный имени, что он носит и дома в котором он родился. А пока за ним нужен присмотр – пока он не превратил мой дом в помесь кабака с борделем. Весь этот богемный сброд с которым он якшается– все эти скульпторы, поэты, философы с их безумными идеями, знатные шлюхи и просто прожигатели жизни– дай им волю и они подожгут мое поместье, чтобы сочинить поэму на его пожарище...

-Мне отвадить их от нашего дома, господин? – спросил Гэкэру.

-Нет,– покачал головой Асмундо,– многие из них знатного рода и когда они перебесятся, эти знакомства пригодятся Ганнибалу. Пусть резвятся, но под твоим присмотром – тем более, что мой сын тебя уважает.

-Все по слову моего Господина,– склонил голову чернокожий.

-Вот и славно,– усмехнулся Асмундо,– ладно ступай на нос, там тебе дадут еды и вина. Завтра мы прибудем на Корсику, а оттуда ты отправишься в Карфаген, а я – в Арль,– он посмотрел на замявшегося Гэкэру,– ты хочешь сказать что-то еще?

-Если господин позволит,– неуверенно произнес негр,– я бы хотел получить эту монету,– он кивнул на золотой кругляшок в руке Асмундо.

-Не помню за тобой такой любви к золоту,– усмехнулся Асмундо.

-Дело не в золоте,– покачал головой чернокожий,– многие умрут, от того, что эта монета оказалась у меня в руках, а не там где ей положено быть. Теперь это великий фетиш.

-Эти твои суеверия,– поморщился Асмундо,– ладно держи.

Он бросил монету и Гакэру ловко поймал ее на лету, поклонился и вышел, а Асмундо склонился над картой, вновь мысленно отмечая расстановку сил. Арль следует занять в первую очередь – там еще могут быть сторонники Беренгара, а значит и шпионы Рейха. Затем, соединившись с марсельской армией, берберская конница и наемники двинутся вверх по Роне– до самого Леона. Конечно, Атаульф попытается их остановить, но войск у него будет меньше – война в Фризии отвлекает все больше сил Рейха– недаром карфагенское золото потоком идет в Мерсию. Аквитанских графов сдержат Васкония и Барселона, с востока ударят меркиты – в Паннонию уже направились послы с богатыми дарами для хана. Но самый важный театр военных действий – в Италии! Сейчас к Риму подходят войска из Калабрии и Апулии, чтобы соединиться с армией папы. Затем – вторжение в Ломбардию, где войска герцога Бернарда изнуряют себя в стычках с еретиками-варфоломеитами– которых Карфаген поддерживает через генуэзских банкиров. А когда падет Лион и союзное войско займет обескровленную Ломбардию, настанет пора и главной цели этой войны – Ордена Святого Михаила!

Асмундо зажмурился на мгновение представив флаг Карфагена над Ивердоном и монастырем Святого Галла. Именно так и именно там должна быть закончена эта война – чтобы раз и навсегда уничтожить преемственность от Лангобардской империи! Только когда падут эти оплоты языческой ереси можно будет подписать и перемирие с Рейхом.

Перемирие, которое уничтожит Рейх!

Рисса

Усевшись на берегу небольшой речки, Рисса обгладывала хребет крупной форели, выплевывая на землю мелкие косточки. Под ее ногами уже возвышалась груда из рыбьих костей, огрызков плавников, чешуи и рачьих панцирей. Целую ночь Риссе пришлось идти по горам, пробираясь через густые заросли и ущелья, обходя стороной редкие селения. Выйдя, наконец, на лесистую равнину, она для начала как следует отоспалась, а проснувшись к полудню почувствовала зверский аппетит. К счастью, приманивать речных рыб у нее получалось также хорошо, как и морских, а вокруг хватало речек и ручьев, кишащих разнообразной живностью.

Сбоку послышался негромкий шорох и, скосив глаза, Рисса увидела, как по стволу высоченной акации соскользнула огромная ящерица. Серо-бурая чешуя сливалась с цветом коры древесного исполина, великолепно маскируя его. Острая морда была вымазана кровью, к которой прилипли небольшие перья. Ящерица посмотрела на Риссу, слизнула языком несколько пушинок и, изогнувшись всем телом, упала в высокую траву. Мгновение спустя из нее уже поднимался Урм, вытиравший испачканное лицо.

-Что, тоже перекусил?– усмехнулась Рисса.

-Да,– кивнул оборотень,– попалось наверху гнездо горлинки. С птенцами

-Надеюсь ты не забыл, зачем тебя посылали? – поинтересовалась Рисса,– что видно?

-Псица неподалеку,– произнес Урм,– эта река дальше впадает в другую, которую здесь называют Афпсехой, а та впадает в Псицу. Если спустимся по течению – завтра выйдем к реке. Только там сел полно, много больше чем в горах.

-Это нам не к чему,– задумчиво произнесла Рисса,– а другие пути есть?

-Можно напрямик,– пожал плечами Урм,– через лес. Там можно выйти к Псице уже ночью. И сел почти нет.

-Значит так и пойдем,– сказала Рисса, поднимаясь на ноги и вытирая руки о изрядно потрепанные штаны, – странно, что селений нет– земля вроде хорошая.

Урм усмехнулся.

-Помнишь гору, в пещерах которой мы ночевали?

-Ну да,– Рисса обернулась, показывая на просматривавшуюся сквозь деревья гору с плоской вершиной,– ее и отсюда видно.

-Это Собер-Баш,– пояснил Урм,– местные ее считают «ведьминой горой» и стараются не селиться поблизости.

-Вот оно что,– Рисса посмотрела на гору,– ну и Сурт с ней. Пойдем!

С этими словами она зашагала в лесную чащу. Впереди вился обернувшийся змеей Урм. Никто из них, за дальностью расстояния не увидел , как с вершины «ведьминой» горы, сорвалась крупная сорока и, оглушительно стрекоча, понеслась на север.

Глубокой ночью Рисса и Урм вышли к Псице. На их берегу простирались камышовые заросли, изредка перемежаемые рощицами ив. На противоположном берегу сплошной стеной шла темная дубрава. Впрочем, как разглядела северянка, к северу от них в лесу виднелся просвет, на фоне которого чернело что-то похожее на постройки – слишком далеко и слишком темно, чтобы можно было сказать наверняка

-Там в Псицу впадает Черный ручей,– ответил Урм на безмолвный вопрос своей спутницы,– святилище Цмога, величайшее во всей Касакии.

-Ты же говорил, что тут никого не будет?! – Рисса возмущенно посмотрела на Урма.

-Так и есть,– пожал плечами оборотень,– до Праздника Урожая еще седьмица. А сейчас там никого нет – чужой не осмелиться сунуться в святилище Цмога, местные и подавно.

-Значит и нам там делать нечего,– хмыкнула Рисса,– обойдем святилище лесом и постараемся за седмицу убраться подальше. Придумай как переправить меня.

Урм кивнул и шагнул вперед, опускаясь на четвереньки: его тело разрасталось, лицо вытянулось в безобразную морду, бока покрылись ребристой чешуей. Вскоре у берега лежала огромная тварь, посматривавшая на Риссу недвижными желтыми глазами.

–К этом надо привыкнуть,– пробормотала Рисса, ставя ногу на широкую спину, покрытую ребристыми щитками. Усевшись на загривке, она шлепнула меж выпуклых глаз и огромная тварь, неторопливо шевеля лапами и хвостом, двинулась вперед.

На небе светила полная Луна, отражавшаяся в темных водах, то и дело взбаламучиваемыми водоворотами. Над ними реяли летучие мыши, в воздухе стоял оглушительный лягушачий гвалт. Странное ощущение охватило Риссу – чернеющая в ночи река показалась ей неким рубежом, чертой подведенной под всеми событиями последних дней и одновременно открывавшей новую страницу в ее жизни.

Не та ли эта река, что в древних сказаниях отделяет мир живых от царства Хель?

Чудовище под ней качнулось, наткнувшись на дно и Рисса, помотав головой, спрыгнула на берег, избавляясь от наваждения.

-Теперь в лес?– она обернулась на принявшего человеческий облик Урма. Но тот не смотрел на девушку– в его глазах, устремленных куда-то за ее плечо читались тревога и изумление. Рисса проследила за его взглядом и ее лицо застыло.

-Что Урм, нашлась, наконец, девка, тебе не по зубам?– послышался из чащи насмешливый голос,– стой спокойно, красавица, а то хуже будет.

Рисса кинула яростный взгляд на Урма, но на его лице читалась такая растерянность, что стало ясно что он не причем. Ведьма посмотрела перед собой– из-за деревьев выскальзывали, окружая обоих путников, чернобородые воины в кольчугах и стеганых, вооруженные мечами, рогатинами и боевыми топорами. К обоим путникам они не приближались, и Рисса вскоре поняла почему – меж деревьев она навскидку разглядела с десяток лучников. Всего Рисса насчитала около сотни касаков, так что, похоже ей дали дельный совет – даже морской ведьме не под силу отвести глаза такому количеству народа и даже Урм в любом из своих обличий не одолел бы всех. Поняв это, Рисса небрежно кивнула и спокойно сложила руки на груди, с легким презрением поглядывая на окруживших ее воинов. В карих и серых глазах она видела настороженность, а то и открытый страх, хотя Рисса понимала, что боятся больше ее спутника. Ну, так даже лучше– пусть и дальше не понимают, кто тут опаснее.

-Так и будем стоять!?– крикнула Рисса,– кто тут главный?

Она говорила на лютском – именно на этом языке обратился к ней голос из леса. Касаки расступились и вперед шагнул крепкий мужик, с лысой макушкой, но окладистой рыжей бородой, в которой густо проступала седина. Длинный черный кафтан, накинутый поверх нательной рубахи украшала вышивка красными нитями– все те же рыбы, змеи и девы с змеиными и рыбьими хвостами. В правой руке он держал посох с серебряным навершием в виде рыбьей головы, на шее болталось ожерелье из змеиных черепов. За ним вышла юная девушка, в белой рубахе и длинной юбке с замысловатой красной вышивкой. Из под рогатой шапки выбивались рыжие локоны. Широко распахнутые глаза испуганно, но в то же время с интересом смотрели на неожиданных гостей.

– Рыжечке ты понравилась,– хмыкнул старик,– очень она просила тебя не убивать. Мол красивая, жалко,– он усмехнулся, завидев удивление на лице Риссы, – что, думала я тебя выследил? Нет, ведьма, на девку и другой девки хватит. Ведунья молодая, но сильная,– он погладил по голове девушку,– доча в сороку вселилась и за тобой от самого Собера шла. Сильная, да дурная – не разглядела еще, откуда в тебе краса этакая, от чьей крови

Рисса внимательно посмотрела на прячущую глаза девушку, потом перевела взгляд на старика и пожала плечами.

-Девчонка вместо тебя воюет, так старче? Ее имя назвал, а свое нет – боишься что прокляну или душу к Хель отправлю.

Колдун грозно сдвинул брови, сверля девушку взглядом, подобрались рядом воины, нацелив на Риссу и Урма острия копий и топоров. Два удара сердца касак и мерсийка мерились взглядам и вдруг старик расхохотался.

Назад к карточке книги "Морская ведьма(СИ)"