Текст книги "Морская ведьма(СИ)"

Раскат грома сотряс небо и яркая молния пролегла меж черных туч. Крупные капли забарабанили по стеблям густых зарослей, потоки воды мигом заполняли лиманы и протоки раскинувшихся на много миль плавней, мигом превращая весь край в одну бескрайнюю водную равнину.

Молодая самка шакала вывалилась из камышей, волоча округлившийся живот с набухшими сосками. Дождь застал ее врасплох, затопив прежнее логово и сейчас, повинуясь неумолимому инстинкту, самка искала сухое место, чтобы освободиться от бремени распирающему чрево. Завидев поваленную иву она из последних сил рванулась, чтобы упасть с бессильно вываленным языком в огромном дупле в ее боку. Бока самки ходили ходуном, тело корчилось в родовых спазмах, будто в унисон раскатам грома и вспышкам молний. Не в силах больше выдержать этой смеси боли и страха за будущее потомство, самка шакала задрала острую морду и отчаянно завыла, стараясь воем заглушить буйство стихии.

Рядом простирался небольшой лиман,– почти обмелевший в недавнюю засушливую пору, сейчас он стремительно заполнялся бурлящей водой. Огромные пузыри вздувались и лопались, клочья тины и ряски клокотали мутных водоворотах, когда среди них вдруг всплыли тонкие светлые нити. Новый раскат грома сотряс небо, новый спазм скрючил тело самки, исторгнувшей из окровавленного чрева первый дрожащий комочек и в этот же миг вода в будто взорвалась взбаламученной и тиной. Вспышка молнии озарила выходящую на берег прекрасную обнаженную девушку с светящимся ярко-синими глазами. Длинные светлые волосы липли к точеным плечам, тогда как потоки дождя, смывали с белого тела налипший грязь и сор. Слабая улыбка искривила губы девушки, когда она увидела тяжело дышавшую суку, разрождавшуюся третьим детенышем. Желтые глаза блеснули тревогой, верхняя губа вздернулась, обнажая острые зубы, когда вынырнувшая из заводи девушка, подошла к дереву. Не обращая внимания на приглушенное рычание, девушка присела рядом и протянула руку, касаясь вздыбившейся шерсти. Странным образом это успокоило самку, принявшуюся энергично вылизывать детенышей. Девушка вновь улыбнулась, что-то прошептав над скулящими щенками.

Гроза подходила к концу – все тише звучал гром, все слабее стучал дождь по листьям и, сквозь расступавшиеся тучи уже проглядывало солнце. Девушка гибко поднялась на ноги и, бросив последний взгляд на шакалье семейство, исчезла в камышах.

Отодвигая камышовые стебли, поминутно хлопая себя по рукам и ногам, отгоняя комаров и прочий гнус, Рисса пробиралась сквозь плавни. Дочери Нектона Макморна не к лицу было высказывать страх и все же ей было сильно не по себе в этом душном влажном мирке из густых зарослей, проток и лиманов. Ей казалось, что она уже оглохла от оглушительного пения лягушек, не прекращающегося ни на миг. Ее обнаженное тело покрывали расчесы от укусов комаров и пиявок, губы непрестанно шептали проклятия, с пожеланиями провалится всему этому болоту в пасть Нидхеггу. Однако Черный Дракон не очень-то жаждал принять в своей бездне, казалось бы, столь подходящее для него место и Рисса волей-неволей шла сквозь незнакомую и враждебную местность. Несколько раз она чуть не забредала в трясину – только сверхъестественное чутье позволяло ей избежать опасности. Впрочем, были здесь и иные опасности – то и дело ей попадались ядовитые змеи, пару раз она едва-едва уклонилась от диких кабанов.

Под вечер она столкнулась и с местными жителями – даже предчувствие не помогло ей обнаружить сторожевой шалаш, столь тщательно укрытый среди камышей, что он казался частью здешних зарослей. Впрочем, вряд ли ей удалось подобраться незамеченной– лягушки со всех сторон орали в таком множестве, что усмирить их не удалось бы и магией. Но и того кто сидел в шалаше застал врасплох вид грязной обнаженной девушки, внезапно вышедшей из камышей– может поэтому он и не стал стрелять в нее из лука, решив захватить ее живьем.

Что-то мерзко свистнуло в воздухе, и девушка, бросившаяся было в камыши, ухватилась за петлю, захлестнувшую шею. Послышался злорадный смех, что-то сильно дернуло , сбивая Риссу на землю, втаскивая в болотное укрытие. Спустя мгновение в ее волосы вцепились крепкие пальцы, задирая ее голову кверху. На Риссу уставилось молодое лицо, с едва пробивающимися на верхней губе рыжеватой поросли. В серых глазах юнца читалась смесь удивления, опаски и похоти. Что-то выкрикнув на языке, показавшимся Риссе смутно знакомым, он скривился и ухватился за голую девичью грудь.

Что случилось потом Рисса плохо помнила. В глаза будто плеснуло алой горячей влагой, , в голове помутилось. Будто со стороны она услышала яростное рычание – лишь потом девушка поняла, что оно вырывается из ее оскаленного рта, а сама она лежит на слабо шевелящемся теле, булькающего кровью из разорванного горла. Правая его рука сжимала рукоять плетки конец которой еще обвивал ногу Риссы.

В шалаше девушка внимательно рассмотрела убитого парня. Первое впечатление оказалось верным – молодой, совсем зеленый юнец, с рыжевато-каштановыми волосами. Его шапку– вытертую, покрытую разноцветными заплатами, под цвет зарослей, – Рисса не долго думая, нахлобучила шапку на голову, упрятав под ней светлые волосы. После она стянула с мертвеца потертую рубаху из серо-зеленого сукна и такого же цвета штаны. На ногах обнаружились странные туфли без каблуков из кабаньей кожи, щетиной наружу. Ограбив покойного, Рисса пошарила в шалаше и нашла мешочек с сухарями и вяленым мясом. Тут же валялась и небольшая фляга, в которой плескалось что-то вроде скисшего молока, вполне годного для питья. Наскоро перекусив, Рисса еще раз внимательно осмотрела тело, сняв нож и лук. Пошарила по карманам, но больше ничего интересного не нашла. Она уже хотела уйти, когда ее внимание привлекла фигурка, свисающая с кожаного шнурка на шее юноши. Рисса поднесла ее к глазам и выругалась сквозь зубы – это была бронзовая фигурка странного существа, полурыбы-полузмея с оскаленной пастью. Теперь она, наконец, поняла, где очутилась.

И не сказать, чтобы это знание сильно подняло ей настроение.

Копаясь в библиотеке старого Эоганна Рисса наткнулась на толстую книгу оказавшуюся карфагенской копией старого византийского трактата, неведомыми путями оказавшаяся на Севере. В том трактате, описывавшем северные владения Ромейской империи, говорилось и об истории ее соседей. Там же упоминалось и о том, как почти пятьсот лет назад князь другувитов Судислав поднял свой народ против хазарских шахов. Тридцать лет шла та война, в которой пал и сам Судислав и его сыновья. Без числа было казнено восставших дреговичей, а тех, что остались в живых– хазары выселили из родных лесов и болот, расселив по восточному берегу Меотиды, средь зихов и касогов. Так и смешались славяне с касогами, приняв имя последних и породив народ – касаков, расселившийся по берегам реки Псицы. В глубине камышей и на склонах поросших лесом холмов, касакский народ дождался падения Хазарии, выстояв в кровавых стычках с греками, беловежцами и торками, пережив меркитское владычество и сейчас, обретя независимость, проживал в своей угрюмой замкнутости, настороженно и враждебно относясь к чужакам. Жили касаки земледелием и рыбной ловлей, те из них, что расселялись в степи занимались скотоводством и разбойными набегами, те что ближе к морям – промышляли пиратством. По всем берегам Черного моря ходили жуткие слухи о кровавых обрядах посвященных водяным духам, лиманным девам и их прародителю – владыке всех вод земных и небесных, именуемому Кодошем и Цмогом.

Именно в этот край угодила Рисса, силой могучего, не понятного и ей самой колдовства.

После смерти сторожевого плавни словно ожили: Риссе то и дело приходилось прятаться в камышах от отрядов высоких, широкоплечих мужчин, с рыжими и черными волосами. Большинство касаков носили такой же наряд, что и убитый Риссой юнец, но у некоторых она замечала кольчуги. Однако в целом, касаки не обременяли себя доспехами. Настороженные глаза ощупывали заросли, не упуская ни единой мелочи, ноги ступали так уверенно, будто знали на ощупь тут каждую пядь земли– да скорей всего так оно и было.

Знаний Риссы хватало на то, чтобы отводить глаза людям, но она понимала, что это ненадолго– рано или поздно она выдаст себя хорошо знающим эти места воинам. К силам, что пришли ей на помощь в Венете, легко было взывать вблизи от моря – здесь же, в незнакомом краю без зелий и книг, рассчитывать приходилось только на себя. Рисса уходила все глубже в плавни, забираясь в такую топкую глушь, в которой, как ей казалось не сунется никто. Кайсаки и впрямь перестали ей попадаться, но вместо этого появилось странное, гнетущее ощущение. Словно вязкие испарения болота поднимались с топкого дна, наполняя воздух явственным ощущением ПРИСУСТВИЯ. Рисса словно чувствовала, что рядом бродит кто-то еще...кто-то или что-то, мрачное, жестокое и голодное. Колдовское зрение позволяло ей видеть, как с черного илистого дна поднимаются души людей без вести сгинувших в болоте, укушенных змеями, задранных хищниками, утонувших – или утопленных?

Эти мысли получили зловещее подтверждение– когда на берегу одного из лиманов Рисса наткнулась на касачье святилище– круг из насыпных валов. Внутри капища лежали тела трех человек, причем как заметила Рисса дикие звери уже потрудились над ними.

Или это не звери? Она вновь видела, как со дна поднимается души погибших, как размыкаются бесплотные уста, но тут же духи исчезали под водой, словно какая-то неведомая сила, мешала им что-то сказать Риссе – предупредить? О чем? Рисса чуть ли не кожей чувствовала, как рядом с ней таится какое-то зло, что-то, что черпало свое могущество в том же неисчерпаемом и ужасающем источнике, что и она сама. Она поняла, что в этих гнилых топях ей придется столкнуться с очередным вызовом, но это не пугало ее – наоборот ей хотелось побыстрее встретиться с новым врагом лицом к лицу.

На третий день камыши стали потихоньку редеть, а почва становится все тверже – хотя и здесь время от времени попадались мелкие речушки и большие лужи. Все чаще попадался высокий кустарник, а потом камыши сменились лесом, где стволы деревьев оплетал ползучий плющ. Из-под ног Риссы бесшумно выскальзывали коричневые змеи и зеленые ящерицы, болотная крыса с недовольным писком отбежала в сторону, держа в зубах непонятный предмет. Приглядевшись, она опознала в нем полусгнившую кисть человеческой руки.

Рисса осторожно шла вдоль берега протоки, напряженно прислушиваясь к каждому шороху. Колдовское чутье говорило, что сейчас ее незримого противника нет поблизости. Что же до мелкой нечисти, то она мало беспокоила юную ведьму.

Река привела ее к небольшому озерцу высокими ивами. У подножья одного из них притулилась грубо сооруженная хижина из веток и сучьев, с охапкой камышей вместо крыши. А вокруг этой хижины...

Глаза Риссы изумленно расширились, она чуть слышно присвистнула – берег озерца усеивали кучи человечьих и звериных костей, позвонков, черепов. Возвышаясь грудами возле него, они постепенно уходили под воду – видимо большая часть чьих-то бренных останков покоилась на дне. Многие из костей были расщеплены, другие просто напросто разгрызены или разжеваны– словно здесь орудовало какое-то существо с клыками, как у медведя, и в то же время способное взять камень и расколоть кость.

Рядом с хижиной из озера вытекала небольшая речка, исчезавшая в лесу. Немного помедлив Рисса двинулась по ее течению.

Пройдя по лесу около мили Рисса неожиданно оказалась перед обширной водной гладью -видно это и была Псица. Слева и справа виднелись камыши, но там где в большую реку впадала вытекавшая из леса речушка, виднелся песчаным пляжем, без какой-либо растительности. Из самой реки тоже выступали желтые спины песчаных отмелей, кое-где превращавшихся в настоящие островки, поросшие травой, а то и лесом– там где разлившаяся река отрезала участки берега. Рисса заметила, что промежутки между отмелями и островами отмечались ветками, выступавшими над водой на один-два фута. Понимающая улыбка озарила лицо северянки, понявшей, наконец, куда она вышла. Этот брод через всю реку сходился на большом острове посреди реки, где виднелось невысокое дерево с разлапистыми длинными ветвями. Возле дерева кто-то стоял и Рисса даже на таком расстоянии увидела, что этот «кто-то» оказался там не по своей воле. Девушка еще раз внимательно осмотрела реку, оценила расстояние от кромки берега до ближайшей вехи и песчаного островка и, сняв кожаную обувь, осторожно ступила в воду.

– Ранн-Прародительница, а ты кто такая?!

Привязанная к дереву темнокожая девушка исподлобья зыркнула на Риссу, но промолчала. Причина подобной невежливости обнаружилась быстро: зубы девушки стискивали палку с небольшими отверстиями. Сквозь них пропускались небольшие ремешки, стягивающиеся на затылке. Рисса с интересом рассматривала пленницу, – до сих пор видела чернокожих она видела только раз – когда ей было восемь лет один из вассалов подарил князю рабыню с юга. Через месяц поля Готланда побил град и Нектон велел принести рабыню в жертву, решив, что чернокожие, столь же угодны злым духам, что и прочие животные той же масти. Сейчас, спустя много лет Рисса получила возможность освежить детские воспоминания – девушка и походила на ту рабыню и, одновременно резко отличалась.

Кто бы не оставил здесь пленницу он знал свое дело. Несколько кожаных ремней, заведенные за дерево и привязанные к одному из выпирающих корней, стягивали лодыжки пленницы, такие же ремни охватывали и запястья, также заведенные за ствол и прикрученные к толстой ветке. Еще один ремень, широкий и длинный охватывал одновременно ствол и талию, врезаясь до крови в кожу. Горло захлестывал тонкий кожаный ремешок, соединенный с туго натянутым шнуром, пропущенный позади дерева и соединенный с щиколотками. При любой попытке освободиться девушка попросту задушила бы себя.

Явно не старше, а то и моложе Риссы, пленница тем не менее была куда крупнее изящной северянки. Сильные мышцы красиво играли под темной кожей, покрытой татуировками и причудливыми шрамами, складывающимися в причудливый узор. Как не странно, эти «украшения» вовсе не уродовали девушку, лишь добавляя ей привлекательности. Не выглядела она мужеподобной, несмотря на все свои мускулы – ее тело даже стянутое веревками выглядело стройным и гибким. Из-за шнура на шее и щиколотках девушка выгнула тело, выпячивая полные груди с темными сосками, проколотыми небольшими кольцами из желтой меди. Длинные сильные ноги, пышные бедра и плоский живот с кубиками пресса невольно притягивали взор Риссы, никогда не чуравшаяся женской любви. Не оставляло равнодушным и лицо девушки: высокие скулы, полные губы, черные волосы, завитые в множество косичек и раскосые зеленые глаза. В общем связанная пленница представляла собой самое необычное человеческое существо, когда либо виденное северянкой.

Темнокожая девушка тоже настороженно, но в то же время с надеждой рассматривала златовласую красавицу в мужской одежде. В конце концов, решив видимо, что хуже, чем есть ей уже не будет, она что-то промычала, выразительно смотря на Риссу. Юная колдунья кивнула и шагнула вперед, вынимая трофейный нож. Внимательно осмотрела путы, Рисса обнадеживающе улыбнулась, что-то нетерпеливо замычавшей девушке и, пристав на цыпочки, разрезала ремешок, охватывавший ее шею. За тем она разрезала завязки, удерживающие палку-кляп. Девушка шумно вздохнула, наконец, полной грудью и помотала головой, смачно сплевывая скопившуюся слюну. Она что-то спросила, но Рисса покачала головой.

-Не понимаю,– ответила она на фризском. Язык вездесущих купцов знали от Винланда до Биармии, но теперь настало время девушки качать головой. Она спросила что-то еще уже на другом языке, но он также был незнаком Риссе. Та спросила на свейском, вендском, лютском и наконец девушка ей ответила – на другом языке, но все же схожем с речью подданных королевы Ваммы настолько, что Рисса могла ее понимать.

-Не знаю, кто ты – хрипло проговорила она – но клянусь Зимви – ты появилась вовремя.

-Я вижу – усмехнулась Рисса, разрезая путы. Наконец, последний из кожаных ремней, мертвой змеей упал вниз и девушка со стоном повалилась на песок – сведенные судорогой ноги просто не слушались ее. Ругаясь сквозь зубы, она неуклюже поднялась, оказавшись на голову выше мерсийки. Только сейчас Рисса заметила, что на спине узоры из шрамов вытягивались в полосы, а на плечах девушки виднелась татуировка – полосатый зверь, похожий на волка, с оскаленной пастью и четко прорисованными сосками на брюхе.

-На, выпей – Рисса протянула фляжку, снятую с мертвеца. Девушка прополоскала рот, сплюнула и чуть ли не одним махом опустошила флягу.

– Спасибо, – сказал она, протягивая пустую флягу обратно.– Какой бы бог не послал тебя сюда, он присматривает за мной. Сдохнуть связанной как баран на бойне, не имея ни малейшей возможности защититься. Клянусь Великой Гиеной, паршивая смерть для Сестры из Черного Отряда.

-Вот как? – вскинула брови Рисса,– а как тебя зовут?

-Марува,– ответила девушка,– Марува из рода Мгуни. А ты кто такая?

-Рисса,– северянка усмехнулась,– Рисса из рода Макморна, лорда Мерсии.

Византийская книга, которую читала Рисса в Ангрсборге была написана до нашествия меркитов и из нее девушка никак не могла узнать, все, что случилось в этих краях последние лет триста. Марува впрочем тоже знала не все– легенды ее племени говорили лишь, что ее народ пришел из далекой жаркой земли на юге. Ее предки служили в Черном Отряде– армии чернокожих наемников, наводивших страх на полмира. Отряд разгромили полчища меркитов нахлынувшие на Черную Иудею с моря и с суши. Иные из членов Отряда, пережив разгром иудейской Эфиопии, перешли на службу кочевникам, а те использовали их в своих европейских войнах. В Причерноморье очутилось два подразделения Черного Отряда: Буйволы, жестокие людоеды, при помощи глины и тонких веточек, придающих своей прическе подобие бычьих рогов и Гиены – беспощадные черные амазонки, что нравом были даже страшнее зверей давших им имя. Черные воины оказались столь хорошими бойцами, что после завоевания греческих владений в Крыму, гурхан позволил обоим кланам поселиться на полуострове, потерявшего к тому времени не меньше двух третей населения. Поскольку новых чернокожих для пополнения было взять неоткуда, то Буйволы начали брать в жены Гиен, положив начало новому племени. Однако традиции Черного Отряда не умерли – старые воины воспитывали юношей так, как это было принято у Буйволов, девушек же воспитывали так, как испокон веков было заведено у Гиен. Со временем чернокожие частично смешались с кочевниками, заселившими степной Крым, сами предпочитая жить в городах южного берега и в горах. Долгое время чернокожие служили меркитским ханам, однако когда империя окончательно развалилась превратили Крым в свое царство, возглавляемое королевами или Матерями-Гиенами. Первые с кем они схлестнулись оказались недавние соратники– на востоке – касаки Псицы, а на севере – Казарла, облюбовавшая плавни ниже днепровских порогов. Берега Азовского и Черного морей, днепровские степи и лиманы Пшицы стали ареной ожесточенных набегов друг на друга.