Текст книги "Морская ведьма(СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

-Злой язычок,– утирая слезы, сказал он,– а если прикажу за ноги и в Псицу?

-А прикажи,– осклабилась Рисса.

-А не дождешься,– подмигнул касак,– тебя в воду бросать, все равно что жабу в болото. Хотел бы я твоей смерти, так тебя еще бы на реке стрелами утыкали. Ладно, пошутили и хватит. Имя мое хочешь знать – да ради Цмога! Касеем меня зовут, ведуном с Черного ручья. А ты кто будешь?

По тому как быстро переглянулись Касей и юная ведьма, Рисса поняла, что им известно о ней больше, чем хотелось бы. Так что врать смысла не было– все равно ей не выдать себя за местную. Поэтому она повторила то, что уже говорила Маруве– всячески избегая упоминания о чернокожей воительнице. При этом мерсийка старалась не смотреть на Урма– он знал, что ему грозит за нарушение клятвы, но соблазн освободиться от ее власти мог оказаться слишком велик. Особенно когда вокруг стоит сотня воинов, совсем недавно почитавших его мало что не за бога.

-Интересная у тебя прогулка вышла,– усмехнулся Касей,– такое нарочно не придумаешь.

Усмешка вышла одними губами – глаза оставались настороженными, колючими. На мгновение ведун поверх голов переглянулся со своими воинами, послышалось взволнованное перешептывание. Но Рисса даже не оглянулась, уже чувствуя, что разговор свернул в нужную сторону.

– Я по молодости с купцами ходил, – продолжил ведун, – добирался и до Люти, там и выучился ихней речи. И на вас, мерсов, тоже насмотрелся, так что вижу, что не врешь.

Правильно видишь,– кивнула Рисса.

– Ну хорошо! – решился ведун, – гость в дом – Цмог в дом. В хате поговорим, есть о чем. А вы хлопцы, тут посторожите, мало ли что.

С этими словами ведун развернулся и зашагал вдоль берега. За ним, бросив последний взгляд на Риссу, заспешила рыжая девушка.

-Пойдем раз зовут,– пожала плечами мерсийка и не дожидаясь ответа, зашагала вслед за ведуном. Урм, бросив презрительный взгляд на касаков, шел за ней.

Черный Ручей оказался не ручьем, а довольно широкой речкой, вода в которой и впрямь имела темный, чуть ли не черный цвет из-за обилия водорослей. Там где речка впадала в Псицу, устье разбивалось на множество островков и проток, иные из которых можно было перейти вброд. На самом большом острове и располагалось святилище – окруженный высоким частоколом искусно вырезанный идол, похожий одновременно на человека, рыбу и змея. Вокруг него на кольях красовались человеческие и звериные черепа, висело оружие и прочие дары, подносимые почитателям рыбьего бога.

На другом берегу под сенью высоких дубов стоял большой дом с множеством пристроек – родовая усадьба Касея. Накрытый стол в горнице ломился от яств – уха из осетрины, копченый окорок, жареная дичь, плошки с черной икрой, пироги с разной начинкой, мягкий белый сыр. Здесь же стояли и глиняные бутыли, раскрашенные черным и красным лаком, с местными наливками и привозным грузинским вином. Прислугу, если какая и была, Касей отослал – вокруг стола с блюдами носилась Рыжечка. Сидевший в углу Урм, также как и пара воинов-касаков, помалкивали, налегая на мясо и рыбу. Разговор вели в основном Касей с Риссой.

Множество ворожеев, колдунов, знахарей и бабок-шептуний жило в касачьих селениях, но настоявшей властью и почетом обладали лишь девять ведунов, глав разветвленных влиятельных семей, сделавших служение богам наследственным ремеслом. Они справляли культ Цмога и более мелких божков, благословляли начало войн, набегов, проводили главные праздники. Проживали они вблизи больших капищ, вокруг которых, как правило, концентрировалось несколько касачьих родов. Святилище у Черного ручья почиталось по всей Касакии, поэтому Касей, считался первым среди равных из служителей Цмога. Однако далеко не всех ведунов устраивало подобное возвышение.

-Меня боятся, потому что знают– я сильнее их всех,– сказал Касей, опрокидывая стопку прозрачной как слеза чачи и закусывая пирожком с зайчатиной,– я колдовству учился и у волхвов в Люти и у брахманов Адж-Дархана. Четыре касачьих рода меня верховным ведуном признали, пять тысяч бойцов могут выставить . Одно плохо,– наследника у меня нет. Старшего сына вайнахи зарезали, младшего лихорадка сразила. Дела некому и передать...кроме нее, – Касей кивнул в сторону присевшей у края стола запыхавшейся Рыжечке. Вблизи она оказалась еще милее – большие синие глаза, изящный носик в чуть заметных веснушках, пухлые розовые губы. Рисса подмигнула зардевшейся девушке и повернулась к Касею.

-Местные не поймут, если женщина станет ведуньей Черного ручья?– спросила она.

-Не поймут,– покачал головой Касей, – а второго наследника мне уже и не вырастить. Сколько мне осталось– десять лет, ну может больше. Если я и смогу кого зачать, обучить всему что я знал, уже не успею. Как только я умру – его сожрут с потрохами. Рыжечка может постоять за себя, но, чтобы удержаться на капище, она должна стать лучше всех. А для этого ей нужно иное обучение,– он покосился на Риссу.

-Хочешь, чтобы я ее обучила?– усмехнулась Рисса.

-Ты ведь знакома с княгиней Ваммой?– вопросом на вопрос ответил Касей.

-Мы росли вместе,– пожала плечами Рисса,– как сводные сестры.

О том, что Вамма была старше Риссы на десять лет и почти не замечала дочь своего отчима, дочь Нектона Мак-Морна благоразумно умолчала. Сказать по правде, ее и так весьма тревожила мысль, как отнесется королева Люти к дочери погибшего вассала.

-Говорят, что княгини Люти сильнейшие ведьмы, из всех, что были и будут,– задумчиво сказал Касей,– и я этому верю – видел кое-что на Севере. Юношей они в учеников не берут, да и не может мужик женскую ворожбу принять. А вот девка...

-Ты хочешь, чтобы я отдала ее в обучение Вамме? – Рисса перевела взгляд на Рыжечку, замершую у стола и жадно ловившую каждое слово.

-Ты можешь?– спросил Касей.

-Я могу поговорить с королевой,– кивнула Рисса с уверенностью, которой на самом деле не ощущала,– и она может ее взять, если разглядит хорошие задатки.

-С задатками все в порядке,– самодовольно сказал ведун,– я обучал ее всему что знаю, а знаю я немало. Значит, договоримся?

-Может быть,– Рисса покатала вишневой косточкой на пустом блюде,– а что взамен?

Касей усмехнулся.

-Я мог бы сказать, что взамен я отпущу тебя и это уже немало,– сказал он,– но я могу дать и больше – в конце концов я ведь хочу, чтобы вы добрались в Моренгард невредимыми.

-Дальновидное соображение,– слабо улыбнулась Рисса.

-Хо -Урлюк, хан огулов, мой старый знакомый,– продолжал Касей,– собирает орду, чтобы прийти на помощь Алтын-хану, из рода Хушитая.

-Хушитаиды воюют?– нахмурилась Рисса,– с кем?

-С севаричами,– пренебрежительно сказал Касей,– Алтын-хан не в отца пошел, тот Залесье в кулаке держал, а сын его почти потерял – только Хулан держится пока. Вот и просит Алтын-хан помощи отовсюду – вон даже к Хо-Урлюку обратился. Огул согласился и теперь тоже собирает войско – и с Кавказа тоже. Вайнахи, кабарда, ясы, даже утины идут за ним, польстившись на обещания воинской славы и богатой добычи. От касаков же он хочет взять сразу десять тысяч воинов.

-С размахом,– хмыкнула Рисса,– у вас тут хоть столько наберется?

-У нас и пятьдесят тысяч наберется,– самодовольно сказал Касей,– но с него и десяти хватит. Хо-Урлюк приедет на Праздник Урожая, а когда соберет войско на Кавказе, он пойдет воевать на север. А от Залесья до Люти рукой подать.

-А он возьмет нас?– с сомнением протянула Рисса,– две молодые женщины среди воинов.

-Возьмет,– кивнул Касей,– он мне кой-чем обязан. Тебя и Рыжечку он не тронет – ему же лучше, если моя семья здесь останется, да и проклятья побоится– а ты, сдается мне, этому обучена получше Рыжечки. Так что не волнуйся, тебя он доставит куда скажешь – если и ты от своего слова не отступишься.

-Не оступлюсь, конечно,– легко пообещала Рисса. Касей внимательно посмотрел на нее и вдруг резко поднялся с места.

– Пойдем,– он поманил Риссу, открывая одну из боковых дверей. За ней обнаружился узкий коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь с массивным висячим замком. Касей открыл его и, подпалив лучину, начал спускаться по крутым ступенькам. Поколебавшись, Рисса спустилась следом и оказалась в темной сырой каморке. Колеблющееся пламя высветило позеленевшую от времени медную пластину и изумленная Рисса увидела хорошо знакомое изображение– змееногая женщина с двумя драконами, припавшими к грудям. На металле виднелись бурые пятна, засохшие от времени, но достаточно различимые, чтобы не сомневаться в их происхождении.

-Узнаешь?– спросил Касей,– в Люти купил у торговца с Готланда.

-Так ты что, в бога своего не веришь,– через силу ухмыльнулась Рисса.

-Верю,– без тени улыбки сказал Касей, – но верю и в Ту, кто превыше его, чьим порождением он является. Поэтому и шлю Рыжечку в Лють. Давай, клянись перед Хозяйкой. На крови клянись, – добавил он, доставая нож.

Рисса неохотно приняла клинок и полоснула себя по запястью, говоря положенные слова. Придется видимо вести рыжую ведьму к Моренгарду– без помощи Касея ей и впрямь не обойтись. А там пусть Вамма сама разбирается.

-Хорошо, я приведу ее в Лють,– сказала Рисса, когда они вернулись за стол, – но он пойдет со мной,– она показала на Урма.

-Это сколько угодно,– Касей махнул рукой и Рисса усмехнулась, заметив гримасу разочарования на лице оборотня. Урм кое-что рассказал ей о своих отношениях с местными колдунами: хотя он и считался посланцем Цмога для всей Касакии, больше всех с ним имел дело общался Турмак, ведун Тмутараканский – первый соперник Касея. Так что уход Урма и тут играет на руку хозяину Черного Ручья.

-Если хочешь, можешь в пути сама наставлять Рыжечку,– хмыкнул Касей, разливая очередную наливку,– так быстрее подружитесь.

-Захочу, – ухмыльнулась Рисса, окинув откровенным взглядом запунцовевшую рыжую ведьмочку,– определенно захочу.

Чуть позже, Рисса поднялась в комнату, которую выделил ей Касей для ночлега и увидела Рыжечку, застилавшую ложе звериными шкурами. Девушка уже сменила наряд, на простую тонкую сорочку обтягивавшую изящный изгиб спины и округлый задик. Рисса невольно облизнулась и негромко кашлянула.

-Ой,– девушка обернулась к Риссе.– А я, я тут вам постель застилаю, как батя велел.

-Это твоя комната? – Рисса уселась на ложе, с любопытством оглядываясь. Жилище Рыжечки представляло занятную смесь девичьей и логовища колдуна: на столике у окна, затянутого бычьим пузырем, валялись девичьи гребни, серьги, небольшое зеркальце– и тут же связки трав, глиняная фигурка чудища с рогами и хвостом, человеческий череп.

-Тут я пробую то, чему учит меня отец,– с гордостью сказала Рыжечка, – смотри, кто у меня есть!

Она рыжей молнией метнулась к окну и набросила на него плотную черную ткань. Потом зажгла свечи и с трудом вытащила из-под ложа большой берестяной короб. Рисса осторожно сняла крышку. В ложе из влажного мха щерилось пучеглазыми зенками странное существо – змеиное тело, покрытое мелкой чешуей; жабьи задние лапы, лягушачья головка на змеиной шее; перепончатые крылья. Чудовище открыло пасть с острыми зубками, злобно зашипело, забило крыльями, пытаясь взлететь, но Рыжечка ловко прикрыла его крышкой.

-Чужих не любит,– пояснила она, ставя короб на место и усаживаясь рядом с Риссой,– он их и не видел почти. Я его из обычной жабы семь лет растила – на солнечный свет не выносила, кормила своей кровью и змеиным мясом. На Праздник хочу всем показать.

-Ну, а еще что умеешь? – спросила Рисса, как бы невзначай пододвигаясь ближе.

-Могу молоко заставить скиснуть, змей собрать в одном месте, приворот могу. Оборачиваться еще не умею, но скоро научусь, да.

-А вот так умеешь?– Рисса запустила руку под подол, коснувшись бедра касачки. Рыжечка вздрогнула как от удара кнутом, почти с ужасом смотря на Риссу.

-Что...что вы делаете,– лепетала растерянная Рыжечка, почти не сопротивляясь когда Рисса медленно укладывала ее на ложе .

-Твой отец сказал, что пока мы не прибудем в Лють, я буду твоей наставницей,– мурлыкнула Рисса,– ты же слышала это.

-Да, но...

-А наставницу надо слушаться,– продолжала Рисса, задирая сорочку чуть ли не к шее,– ученица, которая не слушает хозяйку – негодная ученица. Ты хочешь быть хорошей?

-Дддаа...

-Вот и хорошо,– Рисса вдохнула запах юного девичьего тела – тогда считай это первым уроком. Урок Плоти – в нашем деле он самый важный!

Ее язык коснулся влажного лона, вырвав из Рыжечки протяжный стон. Сноровисто освобождая и ее и себя от одежды, северянка легла рядом с касачкой, наслаждаясь ее бархатистой кожей и неопытными, но столь охочими до ласк губами. Рыжечка явно уже рассталась с невинностью, но вот женская любовь ей была в новинку. Ноги северянки сплелись с ногами касачки и похотливые стоны слились в протяжный вой, пока разгоряченные юные тела содрогались в сладостных корчах, возносящих обеих ведьм к вершинам небывалого наслаждения.

Праздник Урожая наступил через седьмицу. Все эти дни мерсийская ведьма разговаривала с ведуном, Рыжечкой, Урмом и с воинами касаков, стараясь выведать побольше о землях куда ей предстоит отправиться. Участвовала она и в очистительных обрядах что в преддверии праздника творил Касей перед идолом Цмога.

На праздник святилище преобразилось до неузнаваемости. С самых дальних окраин Касакии прибыли ее лучшие воины: чернявых и смуглых жители побережья, говоривших с непривычным для слуха Риссы акцентом; сероглазых и русых жителей плавней; соединивших оба расовых типа обителей гор и дельты Пшицы. Но все они – русые, рыжие, смуглые– выглядели опытными воинами, одинаково обученными сражаться и в пешем и конном бою, обращаться с мечом, луком и пикой. Свои воинские умения они демонстрировали в учебных поединках, коим был посвящен первый день праздника.

На почетном месте восседал хан огулов – коренастый немолодой мужчина, с вислыми седыми усами, одетый в красные шаровары, отороченные золотыми нитями и темно-синий каптал. Лысую голову прикрывала четырехконечная желтая шапка с околышем из лисьего меха. Наблюдая как бьются касаки Хо-Урлюк довольно щерил и без того узкие желтые глаза. Позади него, даже тут не слезая с коня виднелись и его нукеры – крепкие скуластые степянки в пластинчатых доспехах. Рисса мимоходом подметила схожесть между огулами и воинами самых восточных, степных областей Касакии – видимо оба народа были столь давними союзниками, что уже начали смешиваться.

Справа от хана восседал сам Касей, а слева – морщинистый старик, в причудливом черном одеянии, вобравшим черты женского и мужского нарядов. Тонкие пальцы, похожие на обтянутые кожей костяшки скелета, выбивали какой-то ритм на большом бубне. Рисса уже знала, что это Хара-кам, шаман огулов, служитель Эрлика, бога смерти. С ним говорил Касей, прежде чем обратиться с просьбой к Хо-Урлюку и именно мнение шамана оказалось решающим для того, чтобы взять в опасный и долгий поход двух чужестранок. Чем же руководствовался сам шаман принимая такое решение Рисса не знала – Хара-хам не перемолвился с ней и парой слов, а по его непроницаемому лицу, чувства читались не лучше чем по резной морде рыбо-змеиного идола.

Именно поклонению Цмогу и был посвящен второй день Прездника. С утра в святилище прибыли остальные колдуны – статные бородачи в причудливых одеяниях, с рыбоглавыми посохами в руках. Все они степенно приветствовали хозяина Черного ручья, хотя в словах иных ведунов и чувствовалась некоторая скованность. Особенно это было заметно в действиях смуглого мужчины в серо-синем кафтане и выкрашенной в синий же цвет бородой, завитой в три косы. Он прибыл позже всех на большой лодке с носовым тараном в виде головы белуги и широким парусом, на котором красовался черный катран, кусающий себя за хвост.

-Турмак,– шепнул Риссе стоявший рядом Урм.

Впрочем, если Тмутараканский ведун его и узнал, то виду не подал и вел себя на празднике предельно благообразно: пел хвалу рыбьему богу прося его о дожде, богатом урожае и улове, удаче в войне и охоте, а также о спасении от засухи, штормов, сходящих с гор селевых потоков, разливов Псицы и злокозненных дочерей Цмога – берегинь-лихоманок; вместе с остальными колдунами перерезал горло вороному жеребцу, а потом смазывал его кровью идол, вновь и вновь прося помощи божества во всех начинаниях.

Затем два пастуха, в белых рубахах и штанах, разукрашенных изображениями черных рыб выгнали стадо коров. Рисса отметила набухшее от молока вымя, из-за которого животные двигались с большим трудом. Пастухи погнали коров в Псицу, остановив лишь когда вода дошла скотине до брюха. Ведуны завели очередную хвалу Цмогу и словно в ответ вода рядом с коровами взбурлила, в ней замелькали темные тела, словно исполинские пиявки впивающиеся в вымя. Приглядевшись, Рисса поняла, что молоко высасывают черные рыбы с длинными усами и длинные змеи. Сом и желтобрюхий полоз – священные животные Цмога, его воплощения.

После того как последняя из напившихся молока тварей, отвалилась от начисто выдоенного вымени, коров погнали обратно. Когда их мычание смолкло вдали, наступила гнетущая, всепроникающая тишина. И в этой кромешной тишине вдруг раздался надрывный детский плач.

–Цмог, хозяин вод, земных и небесных, – выступил вперед Касей,– мощный, милостивый, в чьей власти жизнь и погибель наша. Не отвернись от касачьего рода, не дай переводу, даруй приплоду. Самое ценное, что есть у нас, отдаем мы детям твоим и да воздастся за это сторицей детям нашим.

На середине реки вдруг взволновалась вода и из речных глубин поднялось что-то большое, похожее на всплывающее бревно. Когда оно подплыло ближе Рисса различила длинные усы и пасть с острыми зубами. Маленькие глазки поблескивали так, будто огромная рыба понимала, что от нее ждут и что ей самой ждать от людей на берегу.

Сом. Сом-великан.

Вновь послышался оглушительный плач и ряды касаков расступились, выпуская Рыжечку в черном балахоне. В руках она держала вымазанного кровью плачущего младенца. За ее плечо, злобно зыркая по сторонам цеплялся когтями крылатый жабозмей. Следом шли еще две женщины – одна дородная баба, в богато изукрашенном платье и височными кольцами из серебра, вторая – почти девчонка, младше Рыжечки, в простой белой сорочке и с распущенными волосами. Обе держали в руках еще по младенцу.

Огромный сом почти подплыл к берегу, вывалившись на отмель и распахнув пасть. Почти не замахиваясь, Рыжечка швырнула орущего младенца, угодив прямо в чудовищный зев – и повернулась к женщине в ожерельях, сноровисто сунувшей ей второго грудничка.

Рисса вспомнила, как Рыжечка объясняла подробности этого обряда.

-В Праздник Урожая в жертву приносят трех младенцев, родившихся в этот день,– объясняла она,– они и появились на свет потому, что Цмог призывает их к себе. За несколько дней к святилищу со всей Касакии свозят рожениц на сносях и те, чей ребенок родится в праздник обязаны сопровождать жрицу и помогать ей.

-А если в праздник никто не родится? – спрашивала Рисса.

-Тогда отдают тех, кто родился накануне.

-А если родится больше трех?

-Бросают жребий.

Рисса тогда пожала плечами, не став продолжать разговор. Уж кому-кому, но не девушке загрызшей своего первенца, дабы обрести свободу, попрекать касаков их обычаями.

Третий младенец упал не совсем удачно– перед пастью огромной рыбы. В этот же миг послышался мерзкий квакающий вой и с плеча рыжей ведьмы сорвалась уродливая тварь, метнувшаяся к воде. Зубы и когти маленького чудовища вцепились в хнычущий комочек плоти, но и огромная пасть была совсем рядом, втягивая грудничка в себя. Ударил огромный хвост, жабозмей на мгновение исчез под водой,– Рыжечка издала не то стон, не то всхлип,– но почти сразу вынырнул и понесся над рекой, терзая на лету кусок кровоточащего мяса. Рыжечка тоскливо проследила как ее питомец исчез в камышах.

Касей вновь вскинул руки, сидевший рядом Хара-кам ударил в бубен и ведуны вновь запели хвалу Цмогу. Жертвоприношение, а с ним и главная часть праздника, подходили к концу – за лесом уже слышалось жалобное мычание, забиваемых на мясо коров, а меж воинов ходили по рукам бочонки с местным пивом– горячим и со сметаной. Степняки же прикладывались к фляжкам с кумысом. За всем этим уже никто не обратил внимания на то, куда делись обе ведьмы.

-Ропша! Ропша, забери тебя Цмог, куда ты подевался?!

Чуть не плача от досады, пробиралась рыжая ведьма средь густых камышей, выкликивая созданное ей чудовище. Воспользовавшись началом выборов Князя Брани и сопровождавшим все это пьянство, она ускользнула в камыши, где, как ей казалось, целую вечность месила грязь, в поисках опрометчиво упущенного отродья. Рыжечка кляла себя последними словами – надо же было так опростоволоситься: при отце, при остальных ведунах, при огулах, наконец при Риссе. Это казалось самым обидным

-Ропша, черт тебя дери, немедленно вылезай!– выкрикнула Рыжечка, злясь на себя и на весь белый свет. Почти сразу рядом захлопали крылья и послышалось обиженное кваканье. Забыв об усталости, рыжая ведьма кинулась на звук.

Камыши сменил невысокий подлесок, но и здесь чувствовалась близость реки: по протокам, ручьям и заводям, отрезанными от основного русла. На берегу одной такой заводи, оседлав поваленный дуб, сидела Рисса. Перед ней по дереву ползало с десяток крупных улиток, одну из которых морская ведьма расколотила о ближайший сук и сейчас деловито очищала от скорлупы. А рядом с ней, – Рыжечка задохнулась от возмущения, – на ветвях ближайшего деревца восседал пропавший Ропша, вытягивавший шею к нежданному угощению.

-Держи,– Рисса, наконец, очистила улитку от осколков и протянула слабо шевелящийся комочек жабозмею. Ропша моментально слизнул улитку и вытянул шею в ожидании следующей. Оба были так поглощены своим занятием, что не сразу заметили Рыжечку.

-Ропша, предатель!– выкрикнула касачка.

-Не сердись на него,– рассмеялась Рисса,– он же первый раз на воле. Скажи спасибо, что я его нашла, пока он не улетел окончательно.

-Спасибо,– буркнула Рыжечка, – можно я его заберу?

-Не так быстро, милая,– усмехнулась Рисса сноровисто очищая очередную улитку,– тебе надо разминать крылья, Ропша!– она швырнула разбитую улитку в самую гущу зарослей, куда с очередным квакающим криком сорвался жабозмей.

-Он никуда не денется,– успокоила Рисса дернувшуюся Рыжечку,– я уже знаю, как его позвать обратно.

-Ну так позови!

-Не торопись, голубка,– развеселилась Рисса,– где благодарность, что я нашла твою зверушку?

-Спасибо,– буркнула Рыжечка.

-Спасибо в постель не положишь,– рассмеялась Рисса,– ты моя ученица, не забыла?

-Нет, а что?

-А то, что ты должна меня слушаться. Раздевайся!

Не дожидаясь пока Рыжечка последует ее приказу, Рисса принялась скидывать с себя одежду. Касачка неохотно последовала ее примеру. Вскоре она стояла обнаженной, перед столь же голой Риссой, с удовольствием разглядывавшей свою ученицу.

-Оччень, хорошо,– мерсийка довольно облизнулась,– можешь начинать!– крикнула она кому-то позади Рыжечки.

В зарослях послышался шорох и ведьма, обернувшись успела заметить как к ней метнулось, что-то длинное и темное. В следующий момент ее тело стиснули холодные кольца. В уши ударило громкое шипение и Рыжечкой закачалась треугольная голова с неподвижными глазами.

-Пусти!– крикнула девушка, изо всех сил пытаясь вырваться.

-Обязательно,– улыбнулась Рисса,– но не сразу.

Раздвоенный язык выскользнул из пасти, ощупывая лицо девушки. Змеиные кольца пришли в движение, обвертываясь вокруг ее тела, – то сдавливая ее все сильнее, то ослабляя хватку. Рыжечка снова попыталась вывернуться, но ее отчаянные усилия привели лишь к тому, что она вместе со змеей упала на землю.

-Медленнее, Урм!– крикнула Рисса,– мне нужно, чтобы ты не спешил.

Она соскользнула на землю, облокотившись о ствол дерева и, расставив ноги, запустила пальцы меж бедер, закусив губу и вздрагивая всем телом.

Змеиная голова скользнула меж грудей Рыжечки , затем вниз по животу и почти сразу она почувствовала нескромные прикосновения между ног.

-Нееет!– взвизгнула Рыжечка,– уберись оттуда, чертова тварь! Охххх...!!

Извиваясь не хуже самой змеи, Рыжечка кричала, проклинала, умоляла, но ее сопротивление становилось все слабее, извивы змеиного языка у нее в промежности – все более изощренными, а отвращение сменялось неожиданным, постыдным, но необыкновенно сильным наслаждением. За годы жизни в плавнях Урм немало поднаторел в изощренных ласках плачущих жертв, прежде чем насытиться их мясом.

Раздвоенное жало скользнуло на всю длину, за ним в податливую дрожащую плоть устремилось нечто еще большее.

-Нееет!!! – проскулила Рыжечка, но ноги ее уже раздвинулись, пропуская в тесную, истекавшую влагой щелку, змеиную голову. Стрельнул раздвоенный язык, ощупывая чувствительные влажные стеночки, снова и снова, пока с искусанных губ не сорвался протяжный крик и белое девичье тело извивавшееся в объятьях змеиных колец, забилось от никогда раньше не виданного блаженства.

-Как мило,– Рисса встала рядом, насмешливо глядя сверху вниз над нежданных любовников,– а теперь попробуем так.

В следующий миг Рыжечка почувствовала как ее голову сжали крепкие бедра. Одна рука Риссы коснулась нежного лона, а вторая крепко стиснула голову змеи. Пальцы Риссы терзали податливую женскую плоть, умело чередуя боль с наслаждением, время от времени давая змеиному языку слизать с ее пальцев женские соки. И вот, наконец, уже изнывавшая от страсти Рыжечка запустила язык во влажные недра мерсийки.

-Да!!!– Рисса взвыла, с силой стиснув пальцами трепещущий бугорок, заглушив бедрами крик боли вырвавшийся из губ касачки. Тело Риссы дрожало, словно в падучей: она чувствовала, как сквозь нее прокатывались волны невероятной чудовищной силы, переполнявшей все ее существо. Словно этот лес и эта река и плавни и заросли камышей и бесчисленные существа, обитавшие в них– все они делились с ней частичкой своей сути, проникавшей в тело ведьмы вместе с изначальной, животной похотью, истоки которой терялись в самом начале мира.

Над головой Риссы послышался шелест крыльев, что-то тяжелое ударило ее о плечо и острые зубы жабозмея до крови впились в мочку уха. Новая волна, сильнее всех предыдущий, прокатилась по ее тело, пальцы Риссы изо всех сил сдавили змеиную голову и вдруг она лопнула, оставляя в ее руке сброшенную кожу. Неудержимым живым потоком на землю посыпались водяные ужи и зеленые ящерицы, облепившие тело Рыжечки. Извивающиеся чешуйчатые тела проникали во все доступные отверстия касачьей ведьмы, зубы и язычки гадов кусали и ласкали ее соски, вновь и вновь заставляя Рыжечку кончать до потери сознания.

-Мать-Змея!– даже голос Риссы сменился приглушенным шипением,– возродись во мне!

Скрюченные пальцы схватили сразу несколько гадов и одним рывком разметали их в кровавые клочья. Темно-красные капли оросили тела и Рыжечки и Риссы и шевелящихся рядом с ними гадов. С оглушительным шипением змеи и ящерицы сползали с дрожащего тела Рыжечки, собираясь в копошащуюся огромную кучу. Из горла Риссы вырвалось Имя, будто исторгнутое пастью огромной змеи и ритм движений бесчисленных пресмыкающихся вновь начал меняться. Некто огромный, покрытый черной чешуей вырастал из шевелящейся кучи, вбирая ее в себя, становясь все больше и сильнее. Менялась и сама Рисса – во рту ее блеснули острые клыки, кожа покрылась мелкими чешуйками, на пальцах блеснули черные когти.

C оглушительным ревом человекоящер рухнул на колени, перед бессильно раскинутыми ногами Рыжечки и ухватив ее за бедра, рванул на себя. Девушка забилась в беззвучном экстазе, чувствуя в себе огромный холодный орган и одновременно еще глубже запуская язык внутрь Риссы. Три тела, слившиеся в едином противоестественном соитии, бились в сладострастных конвульсиях, раздвоенные языки Урма и Риссы сплелись в жадном поцелуе, тогда как содрогавшееся под ними Рыжечка принимала вливавшееся в нее змеиное семя и любовные соки.

Уже позже все трое лежали без сил на сырой земле. Две девушки припали по бокам к Урму, уже принявшему человеческое обличье. На бедрах Рыжечки виднелись царапины от острых когтей, через грудь Урма тянулась жуткого вида рана. Рыжечка, привстав, что-то пошептала, зажав края пальцами и кровь перестала течь.

-Вернемся назад, я подлечу лучше,– заверила ведьма,– если еще и Рисса поможет.

-Помогу,– кивнула Рисса, лениво лаская грудь Рыжечки,– теперь мы должны во всем помогать друг другу. Иначе нельзя – у нас впереди долгий путь.

(продолжение возможно)