Текст книги "И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Событие тридцать шестое

Воевода Уфы Григорий Григорьевич Пушкин за зиму сильно сдал. Обнимая его на пристани Пётр Дмитриевич заметил, что и без того седая голова воеводы стала прямо белоснежной. Да, и морщин вокруг глаз добавилось. Кожа стала желтоватой. Стоп, авитаминоз ведь у них должен быть весной. Про витамин "С" только англичане стали догадываться, а остальной мир знать не знает.

‑ Григорий Григорьевич, ‑ начал княжич Пожарский, когда они отобедали, просветительную беседу, ‑ У меня сейчас в Вершилово доктор один живёт из Голландии, так он советует по весне всем черемшу есть и настой из еловых иголок пить.

‑ Зачем же это? ‑ удивился Пушкин.

‑ Говорит, что тогда люди болеть весенницей (цингой) не будут. Ты Григорий Григорьевич стрельцов по домам пошли, пусть они людишкам прикажут по полям пройтись, да черемши накопать и есть её, чем больше, тем лучше. Для тебя же у меня средство заморское есть, ‑ Пётр взял с собой несколько бутылок с настоем шиповника, соком смородины и мёдом. Всё это перемешивалось, заливалось в бутылку по самое горлышко и сверху затыкалось пробкой из живицы.

‑ Спасибо за уважение, ‑ улыбнулся щербатым ртом воевода.

Пожарский послал стрельца на корабль, чтобы тот принёс чудодейственное лекарство в зелёной бутылке, а сам стал расспрашивать Пушкина о новостях.

‑ Торгуты больше не появлялись, но башкиры говорят, будто Большие Ногаи сворачивают свои стоянки и перебираются на правый берег Волги. И с Яицких городков то же передают. Вся степь в движение пришла. Не иначе те воины с коими ты столкнулся, были разведкой, а теперь основные силы подходят, ‑ рассказывал Григорий Григорьевич, ‑ В позапрошлом годе скончался правитель Больших Ногаев Иштеряк ‑ бий. У них сейчас усобица идёт. Мурза Канай в прошлом годе к Астрахани подходил с пятью тысячами войска, чтоб на верность государю нашему присягнуть. Слышал я, что его и хотят новым бием провозгласить. Только это всё пустое. Как волка не корми, а он всё одно на хозяйских овец нападёт. Ну, да посмотрим, чем дело кончится, ‑ махнул рукой Григорий Григорьевич.

‑ Может, нужно острожек или заставу поставить, там, где Белая на восход поворачивает? ‑ предложил Пётр, ‑ Пойдут со мною, я им помогу крепостцу срубить, задержусь на денёк. А то ведь за мною ещё людишки плывут и со скотом и с семьями стрелецкими и крестьянскими.

‑ Добро, выделю я два десятка стрельцов, ‑ согласно кивнул Пушкин.

На этом пока и расстались, Пётр пошёл на рынок, посмотреть, нельзя ли чего интересного прикупить, а воевода Уфы собирать стрельцов для стройки острога у поворота Белой на восток. Подняв карты, что имелись у Пожарского от прошлого похода, решили строить на правом берегу Белой в месте впадения в Белую речки Бальза, что в переводе с башкирского "медовая долина". Крепость с двух сторон водой будет окружена, все меньше работы.

Подходя к рынку, Пожарский вспомнил, что здесь в прошлый раз в конских рядах прикупил верблюдов и сразу туда направился. Верблюды были. Купец явно азиатской внешности азартно спорил о чём‑то с русским бородачом. А возле него и лежали на земле четыре верблюда и ... два яка. Яков Пётр видел только в зоопарке. Это что, он их с самого Тибета сюда пригнал. Про яков бывший генерал помнил, что рассказывал экскурсовод в зоопарке Нижнего Новгорода "Лимпопо", куда он ходил с внучкой. Яки с коровами образуют гибрид, называемый хайнак, получается корова с конским хвостом и шерстью, и что они достигают больших размеров и мясо у них гораздо вкуснее говядины. "Надо брать", ‑ решил Пожарский. И не только яков. Нужно будет как‑то организовать отлов в будущей Белоруссии десятка зубров, пока их там всех не истребили.

"Китаец" через переводчика башкира был уломан Пожарским продать четверых верблюдов и двух яков (самца и самки) за двести рублей. Деньги, конечно, были не малые, но чего не сделаешь, ради прихоти. Кроме того китайцу было предложено пригнать сюда осенью ещё десяток яков.

‑ А чтобы не гонять впустую, возьми и загрузи их чаем, весь куплю, ‑ сообщил, враз разбогатевшему купцу, княжич.

Договорились. Княжич предупредил, что если его не будет, то деньги отдаст воевода Уфы Пушкин Григорий Григорьевич.

Ещё Пётр купил на рынке десяток овец с самой, как ему показалось, тонкой шерстью. Быстро нашёлся и купец, который согласился на двух своих лодьях доставить живность в Вершилово и по дороге забрать бочки с нефтью у мурзы Бадика Байкубета, а тому взамен поставить сорок пустых бочек. Пётр покидал Уфу довольный. Удалось пополнить стадо верблюдов, удалось купить яков и договориться с "китайцем" о поставках чая и ещё десятка яков. Наконец, он договорился с воеводой о постройки небольшой крепостцы на повороте реки Белая на восток. Две большие лодьи со стрельцами и плотниками отплыли из Уфы вместе с ним.

Событие тридцать седьмое

Пётр Дмитриевич Пожарский оглядывал в подзорную трубу берег. Место, где они с воеводой Уфы Григорием Григорьевичем Пушкиным наметили поставить крепостцу, было занято. Река Бальза впадала в Белую под очень острым углом, получался практически треугольник ‑ идеальное место для крепости. Тем более что берег Белой был довольно крутым. Построй стену с вышкой, да чуть углуби правый берег Бальзы и вот тебе готовая неприступная крепость. Только вот там сейчас стояла на привале целая армия. Ну, ладно, дивизия.

‑ Что делать будем? ‑ спросил кормщик у княжича.

Пожарский огляделся. Белая в этом месте была не очень широка, не больше пятидесяти метров. Если степняки попробуют закидать лодьи стрелами, то у них и получиться может.

‑ Пристаём к правому берегу. Из лодей ни кому не выходить, ‑ скомандовал Пожарский.

Прямо к берегу подойти не удалось. Мелко. Пришлось изгаляться. Пётр решил провести разведку и на всякий пожарный перетащить на один кораблик все шесть пушек. Если степняки нападут, то залп картечи с нескольких десятков метров может сильно поубавить прыть атакующих. Пушки перетащили по мосткам, перекинутым с одного кораблика на другой, и зарядили картечью. Зарядили и все двадцать мушкетов и двадцать пищалей уфимских стрельцов.

Одна лодья подгоняемая северо‑западным ветром и слаженными ударами весел гребцов направилась к устью Бальзы. Незваные гости их заметили, и на берегу поднялся шум с "плясками". Седлали коней, доставали луки. Точно миром не разъехаться. Ещё бы понять ‑ кто такие. Стоящий рядом с Пожарским князь Разгильдеев эту проблему решил.

‑ Ногаи. Вон шатёр с бунчуком. Не иначе сам бий. А нет ‑ это бунчук нурадина, правителя западного крыла, ‑ вглядевшись в протянутую княжичем подзорную трубу, заключил Баюш.

Подзорная труба досталась Пожарскому от ван Бодля. Доктор купил её ещё в Нижних Землях, хотел сделать из неё микроскоп. Но Симон Майр привёз с собой уже готовый, и труба была подарена княжичу. Вот сейчас и пригодилась.

‑ Пушкин говорил, что сейчас вроде мир с ногаями. Канай сейчас даже покровительство у царя просит, ‑ неуверенно начал Пётр, но его сомнения тут же рассеял град стрел, упавший в воду с небольшим недолётом.

Да, покровительство ‑ это одно, а пограбить купцов ‑ это другое.

‑ Целься из пушек, ‑ отдал он команду, одновременно жестом остановив гребцов.

Пушкари навели маленькие свои орудия на берег. До ногаев столпившихся на берегу оставалось метров сто.

‑ Сейчас подойдём поближе, Фёдор Иваныч, ‑ вспомнил бывший генерал фразу из фильма "Белое солнце пустыни".

Ветер ещё метров на двадцать подтащил лодью к устью Бальзы.

‑ Огонь, ‑ как всегда, залпа не получилось. Пушчонки ухнули с некоторыми интервалами, но общую картину это не испортило. Судно заметно вздрогнуло, всё заволокло вонючим дымом. Но на реке дым снесло к правому берегу быстро, ‑ Из мушкетов, пли.

Два десятка выстрелов прозвучали даже громче, чем шесть пушечных до этого.

‑ Из пищалей, пли.

Теперь можно и осмотреться. На берегу была паника. Три залпа просто выкосили первые ряды ногаев, но их было слишком много. Задние ещё по инерции продолжали напирать, а оставшиеся в живых с берега ломанулись навстречу. Лошади ржали, люди орали, но пока это, ни к чему не приводило. Меж тем пушкари снова подкатили пушчонки к борту и зарядили следующей порцией картечи.

‑ Огонь, ‑ скомандовал Пожарский, видя, что все шесть орудий готовы к стрельбе.

Пушки жахнули повторно. На этот раз картечь ударила в спины пытающихся уйти с берега степняков. Теперь уже вся масса ногаев дружно покидала треугольник образованный двумя реками.

‑ Гребцы, ближе к берегу. Из мушкетов пли.

Пушкари успели зарядить и выстрелить ещё раз, когда уже лодья ткнулась в берег. Высота берега была в уровень с бортом лодьи, и вслед удирающим степнякам хлестануло практически в упор, огромная масса людей и коней просто не могла отступить слишком быстро. Ещё по разу из мушкетов и пищалей успели отметиться и стрельцы.

‑ Пушки и мушкеты чистить, осмотримся, ‑ скомандовал княжич, увидев, что пушкари в азарте собираются заряжать орудия снова.

Стрелять было не в кого. Ногаи убрались уже на добрые двести метров, и останавливаться не собирались. Пётр осмотрел оставленный противником берег. Больше сотни убитых и раненых, да и коней почти столько же. На ближайшие дни явно мясная диета намечалась, по крайней мере, у татар.

‑ Баюш, дай команду остальным судам подходить. И надо на берегу живого найти поспрошать, кто такие.

Подошли девять остальных лодей. Татары споро сыпанули на берег, добивать тяжелораненых и раздевать всех подряд. Пожарский видел, как довольно потирал руки князь Разгильдеев. По договорённости с Пожарским вся добыча доставалось ему, как самому нуждающемуся.

Удалось поймать одну лошадь. Стремян не было, вместо седла что‑то типа коврика. Баюш вызвал одного из мародёрствующих соплеменников и отправил его вслед ногаям, посмотреть, что они теперь делать собираются. Пётр Дмитриевич между тем осматривал шатёр, доставшийся ему в качестве трофея. Бывший хозяин так быстро покидал свои покои, что впопыхах забыл даже двух девиц. Вернее одну девицу и одну тётку.

Бебезяк, что первый спрыгнул на берег с подошедших корабликов, первый и в шатре оказался. Сейчас он, покрикивая на тётку, расспрашивал её о хозяине шатра. Оказалось, что на них напали ногаи из улуса самого Каная, сына нурадина Динбай‑мурзы и внука Исмаил ‑ бия. Того самого, что по словам воеводы Пушкина хотели избрать бием в Астрахани. Получается, опять почти своего побили. Ну и нечего было нападать первыми.

‑ А это что жёны его? ‑ спросил лучника княжич.

‑ Старшая ‑ его мать Алсу, а младшая ‑ жена Агзама, что значит самая великая, ‑ пояснил ногай.

‑ И что нам теперь с ними делать? ‑ скорее себе, чем Бебезяку задал вопрос Пожарский.

‑ Надо мать отправить к нему с посланием, что теперь это наша земля и если он не хочет рассердить Великого Государя, то пусть убирается отсюда, ‑ предложил подошедший князь Разгильдеев, ‑ Там ещё одну легкораненую лошадь поймали.

‑ А с Агзамой что делать? ‑ перевёл взгляд с матери на девушку княжич.

Жена будущего, бия, была закутана в несколько дорогих парчовых халатов, на голове возвышалось грандиозное коническое сооружение, обвешанное какими‑то бусами.

‑ Ты отбил у Каная жену, теперь она твоя, ‑ безапелляционно заявил Бебезяк, ‑ можешь продать, можешь жить с ней сам.

‑ Слушай, Бебезяк, а давай я её тебе подарю, ‑ придумал Пётр. Он давно хотел найти лучнику жену, да всё ход не доходил.

Ногай был очень полезен, он натренировал за год десяток отобранных стрельцов стрельбе из лука, и теперь у Пожарского было десять человек, которые легко могут бесшумно снять посты или часовых на стенах. Пусть пользуется бывшей женой самого бия. Чем не почёт.

Через день вернулся посланный вдогонку улусу разведчик. Канай, не останавливаясь, уходил на запад к Волге.

Событие тридцать восьмое

Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов изучал астрономию, десять дней назад пришла очередная оказия из Вершилова. В письме Петруша сообщал, что отправился снова на Урал добывать секретный камень для производства фарфора, а заодно и заложить там крепостцу с двумя десятками стрельцов и с таким же количеством крестьян, что являются холопами недавно возведённого во дворянство Никиты Михайловича Шульги. Он же потом воеводой там и останется.

Михаил порадовался ‑ ещё одно поселение шагнуло в Сибирь. Уже несколько лет из лесов за Уралом идёт неиссякаемый поток мягкой рухляди. На вырученные от продажи мехов деньги царь закупил изрядное количество мушкетов в Англии и Франции, а так же огненного зелья к ним. На Руси самостоятельно порох делать не умели. Вернее из чего делают порох знали, но серы рудознатцы в пределах Московского царства не нашли, а селитру в навозных буртах получали, но в очень небольших количествах, уж очень долгим был путь от закладки буртов до получения селитры.

Освоится Петруша на Урале, сможет больше диковин своих из фарфора делать, опять казне прибыток не малый. После недавнего аукциона с блюдами под рыбу и огромными вазами опять явились английские купцы во главе с Джоном Мерриком просить и требовать допустить их в Вершилово, напрямую торговать с Пожарским. Даже приплели, что Михаил Фёдорович сам дал им льготы по торговле русскими товарами.

‑ Конечно, ‑ согласился Государь, ‑ Льготы вам дадены и никто на них пока не покушается, но льготы даны на пеньку и лес, а про фарфор там, ни слово не сказано. Вот если вы привезёте из Англии мастера по производству мушкетов и мастера по выделке хорошей шерстяной ткани, и они откроют здесь производство, то он, Михаил Фёдорович, царь и Великий Государь, подумает, чем он сможет англицким купцам помочь.

Купцы ушли недовольные, а дьяк Тайного приказа Трофим Возков потом доложил, что Джон Меррик собирается в Мурманск, чтобы отплыть в Англию. Может и привезёт мастеров.

В посылке от маркиза Пожарского было несколько новых поделок из фарфора. Особенно Михаилу понравились собачки. Их было шесть штук, и все они были разных пород. Царь сам был страстным охотником и красоту собак оценил, русская же борзая была просто великолепна. Кроме того в сундуке было пять бутылок зелёного стекла, запечатанных воском. На бумажке, что была приклеена к бутылке, было написано, что это микстура Парацельса и сделана она по рецептам докторов Амбруаза Паре и ван Бодля. На бумажке была нарисована краснощёкая дивчина, которая улыбалась, демонстрируя ровные белые зубы.

В письме Петруша писал, что это средство от веснянки, иначе именуемой цингой, и пить его нужно Государю и его родителям по одной ложке каждый день. Вызванный на пробу докторус Бильс сказал, что питьё вкусно и если оно и в самом деле помогает от цинги, то его можно продавать морякам всей Европы за огромные деньги. Он даже попросил Михаила написать письмо Пожарскому, чтобы тот поделился секретом этого зелья.

"Сейчас", ‑ усмехнулся царь, проглатывая ложку вкусного, пахнущего летом, снадобья, ‑ "Маркиз наш и сам знает, где и за какие деньги, что можно продавать".

Ещё в сундуке было три книги. Первая была учебником математики для детей. Автором её был Симон Стивен, голландский математик, что прошлой осенью приехал к Петруше. Только цифры там были не как на Руси написаны буквицами, а арабскими знаками. Михаил сразу взялся книгу изучать. На третий день он уже перестал путаться в новых цифрах и с удовольствием решал задачки для детишек. Он вызвал старшего Фофанова и дал тому команду напечатать сотню таких книжек для учеников приютов, где собрали по Москве и другим городам беспризорных мальчишек. Государь посетил недавно приют, что основал он сам на деньги от аукциона, и остался, увиденным, доволен. Дети были опрятно одеты и веселы, а опрошенные наугад даже немного лопотали по‑немецки и на зубок читали десяток молитв. За семь‑то лет они многие науки превзойдут.

А сегодня Михаил принялся изучать вторую книгу. Это был учебник по астрономии написанный немцем Симоном Майром. Михаил Фёдорович поражался, неужели Земля и правда вместе с Луной вращаются вокруг Солнца, а с ними и ещё семь планет, со своими лунами. Поразительно.

Его оторвал от созерцания солнечной системы, нарисованной на первой странице книги нарочитый кашель дьяка Фёдора Борисова. Михаил оторвался от книги, если Фёдор решил его потревожить, то случилось что‑то серьёзное.

‑ Государь батюшка, там опять "немцы" к маркизу Пожарскому приехали, чуть не десяток, прикажешь позвать? ‑ дьяк низко поклонился, но Михаил успел улыбку заметить.

‑ Зови, пусть через час все в тронном зале ждут, ‑ Михаил отложил "Астрономию", нужно пойти переодеться к приёму гостей. Петруша простых крестьян к себе не зовёт, явно мастера будут или учёные, пусть Государя видят во всей красе.

Переселенцев и впрямь было много. Первой царь дозволил представиться женщине. Переводчиком опять служил доктор Бильс, почти все приехавшие были голландцами. Женщину звали Кристин, и она была женой доктора ван Бодля, с нею был Иоахим старший сын составителя учебника и зелья от веснянки. Семейство ван Бодлей продало в Антверпене дом и практику и в полном составе со слугами перебиралось на Русь.

Михаил обрадовался, значит этот докторус, что принесёт огромные деньги Петруше и в казну своим учебником, а особенно микстурой от цинги, собирается обосноваться в Вершилово на постоянно.

‑ Фёдор, ‑ подозвал Государь дьяка, ‑ Подготовь грамотку на даровании докторусу ван Бодлю дворянства с 50 четями землицы в Жарской волости. Пусть жена его и порадует сим известием.

Следом представился пастор Виктор ван Бизе. Как оказалось, его дочь только что вышла замуж за сына доктора ван Бодля Иоахима. Маркиз приглашал через ван Бодля приехать старшего сына пастера Риакарда стать священником в расширяющейся протестантской диаспоре Вершилова, но ван Бизе решил перебраться на Русь всем семейством, уж больно неспокойно стало в Нижних землях. Религиозные войны захлестнули всю Европу.

Что ж, Михаил с отцом решили разрешить строить в Вершилово протестантский храм и священник был нужен. Почему бы и не родственник нового русского дворянина ван дер Бодля.

‑ Ты, пастер, езжай в Вершилово, и храм строй и службы справляй, только русских людей в свою веру не переманивай. А хочешь, чтоб паствы побольше было, зови мастеров да учёных из Европы. Если человек знающий, то пусть едет, примем, ‑ глядя прямо в глаза улыбчивому монаху, сообщил Михаил.

Ван Бизе заверил его величество, что и не собирался кого‑то переманивать в протестантство. Человек вправе верить в то, что считает правильным. Это в Европе католики всех хотят переделать по‑своему. Именно поэтому война и началась.

‑ Добро, езжай к Пожарскому, ‑ решил Михаил Фёдорович.

Следующим был мастер оружейник Ян ван Рейн. Мастер делал и мушкеты и пистоли. Ну, вот, обрадовался царь, и оружейника Пётр Дмитриевич к себе заманил. Умница. Ван Рейн перебирался сразу с женой и тремя сыновьями, двое из которых уже помогали отцу. С ним также приехала и семья его подмастерья.

‑ Каковы твои мушкеты будут, лучше ли испанских? ‑ поинтересовался у оружейника царь.

‑ Очень многое зависит от железа, из которого делают ствол. Испанцы делают из металла, производимого в Толедо. Это лучшее железо в мире, разве что шведское может и с ним сравниться, ‑ честно ответил голландец.

Царю это понравилось. Мастер не хвастал.

‑ Купим свейского железа, чай их купцов в Новгороде, да Пскове полно. Зерно наше скупают, да меха. Пусть за меха‑то с пшеничкой железо и поставят, ‑ Михаил кивнул дьяку, чтобы тот этот вопрос обдумал.

Четвёртым представился аптекарь из Антверпена Патрик Янсен. Этот тоже переезжал со всем семейством, женой двумя сыновьями и тремя дочерями, все они ещё были маленькие, старшей дочери едва минуло тринадцать. Михаил приказал дьяку Фёдору показать аптекарю книгу ван Бодля на латинском языке и переключился на следующего посетителя. Им оказался младший брат докторуса Йозеф Марк. Этот был алхимиком. Зачем Петруше алхимик, неужто золото собирается из свинца делать. Ну, да ладно, раз позвал, значит, есть и для алхимика у маркиза работа.

Последним представился пожилой немец Михаэль Мёстлин. Вот этот оказался зубром так зубром. Из перевода Бильса Михаил Фёдорович понял, что это учитель Кеплера, Галилея и Симона Майра, профессор Тюбингенского университета. Последним он представился потому, что не имел приглашения от маркиза Пожарского, а только читал его письма к Рубенсу и Кеплеру. Государь не удержался и приказал Борисову принести книги Кеплера "Оптика" и Майра "Астрономия" на латыни. Остальных "путешественников" царь отпустил, а тёзку пригласил отобедать с ним, а пока собирают на стол посмотреть книги. Профессор как уткнулся в новые книги, так и не смог оторваться, пока его дьяк под руки не проводил к столу.

‑ Это замечательные книги. Я читал многие книги этих астрономов, но эти на голову лучше. Их нужно немедленно отправить в Европу, ‑ высказался учёный после обеда.

‑ Завтра вас на кораблях по рекам отправят в Вершилово, ‑ сказал на прощанье Михаил, ‑ А насчёт Европы я сомневаюсь. Ещё припрутся паписты наших людей сжигать. Пусть сначала эта Европа дорастёт до понимания, что вокруг чего вертится. Они там думают, поди, что Солнце встаёт только чтобы Ватикан освещать.

‑ Может вы и правы, Ваше Величество, могу я хотя бы пригласить в Вершилово Вильгельма Шиккарда, он тоже профессор Тюбингенского университета и в свете начавшихся войн ему сейчас небезопасно оставаться в Тюбингене. Это выдающийся учёный, он недавно изобрёл удивительную счётную машину.

‑ Учёным мы всегда рады, пусть едет, да и другим профессорам‑то письма напиши, пусть едут к маркизу Пожарскому. Там войны и инквизиции точно нет, ‑ усмехнулся Михаил.

Как вовремя ему Петруша книжки‑то прислал.