Текст книги "И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Событие восемьдесят пятое

Уменьшившийся на два кораблика флот пришвартовывался к причалам Казани. Сначала оставили в устье Белой кораблик с башкирами. Башкирский мурза Бадик Байкубет выполнил своё обещание, у аула Моссада Петра Дмитриевича ждали 20, приблизительно 200 литровых, бочек с нефтью. Одну вскрыли, проверили. Нефть была отстоянной, ни воды, ни грязи. Пётр вернул мурзе лодку с десятью башкирами и договорился, что весной заберёт уже сорок бочек сырой нефти по цене рубль за бочку.

– Смотри, Бадик, людей я тебе вернул и царю и воеводам казанским про твои разбои ничего не скажу. А ты посчитай, что тебе выгодно, купцов грабить или земляное масло добывать. Бочку набрал рубль. Пятьдесят бочек набрал пятьдесят рублей. Вот весной мои корабли придут, сорок бочек у тебя заберут, а осенью ещё сорок. Восемьдесят рублей в год будешь получать, а потом ещё больше будем брать. Скоро самый богатый башкир будешь. Все будут говорить тебе: "О, Великий Мурза", – обнадёжил бывшего разбойника княжич.

Расстались почти довольные друг другом, хитрый башкир выпросил пять рублей на пустые бочки, оказалось, что здесь это приличный дефицит.

А перед Казанью, в том месте, где весной татары напали на Пожарского, отстал от каравана и князь Разгильдеев. Пётр заплатил ему пятьдесят рублей за помощь в добыче камней и разрешил при разговоре с казанскими воеводами брать все заслуги по уничтожению торгутов на себя. Всё-таки Баюш был князь, а он Пётр только княжич. Получается, что старший в их отряде был фактически князь Баюш Разгильдеев. Забегая вперёд можно сказать, что хитрый татарский князь сполна воспользовался предоставленной возможностью. Он на всю страну раструбил о своей великой победе и был пожалован царём освобождением от налогов и податей пожизненно.

Воеводы боярин князь Владимир Тимофеевич Долгоруков и его "товарищ" князь Семён Никитич Гагарин на этот раз сами почтили княжича визитом. До Казани тоже дошла молва о великом побоище на реке Белой и о горе трупов до небес. Событие как всегда обросло кучей домыслов и преувеличений, в результате гора трупов выросла до полуверсты, а время на укладывание всех побитых в гору до седмицы. Так что посмотреть на великих победителей монголов высыпала на пристань вся Казань. Ну и понятно с воеводами на конях во главе. Петра Дмитриевича с сотником Малининым пригласили на обед в хоромы к князю Владимиру Тимофеевичу Долгорукому. Там княжича познакомили со всем семейством соратника патриарха Филарета по его прошлым скитаниям.

Князю было пятьдесят лет, и это был настоящий русский богатырь с косою саженью в плечах и запястьями в два обхвата. Жена князя Марфа Васильевна в девичестве княжна Барбашина была, наверное, чуть моложе князя, но частые роды и сидение в тереме, взаперти, с детских лет, делали их визуально ровесниками. Было у князя четыре дочери, родившиеся с интервалом в два года. Самой старшей было сейчас двадцать лет, и если память не изменяла генералу Афанасьеву, то именно старшая дочь князя, Мария, и станет первой женой царя Михаила Фёдоровича. Вроде бы её отравят. Жалко девочку. Очень даже красивая дочка получилась у князя. Пётр понял, почему царь на смотринах выбрал именно её. Русые волосы, густые и блестящие золотом и огромные зелёные глаза. Ямочки на щёчках. И высокая, лишь чуть ниже Петра, а ведь в нём метр семьдесят пять-то, точно будет.

Вторую дочь звали Марфа, понятно в честь матери. Но девочка явно налегала на сладкое и была полновата. Этой исполнилось восемнадцать. Третью дочь звали Елена, ей было лет шестнадцать, и она уже обещала быть первой красавицей Москвы. Но до шарма старшей сестры ей чего-то не хватало. Может очаровательной, чуть стеснительной улыбки. Четвертая дочь была ещё подростком, ей было лет одиннадцать, и она пряталась за спины старших сестёр. Девочек представили княжичу, всё же потенциальный жених, и увели на женскую половину. Больше Пётр их не видел.

Во время застолья князья воеводы выспрашивали у Пожарского все перипетии сражения на Белой и поражались смелости князя Разгильдеева и Петра Дмитриевича заодно.

– Кто же придумал из побитых поганых гору городить? – в окончании допроса спросил Долгоруков.

– Я в книге про римских полководцев такое прочёл, – повторил свою версию Пётр.

– Да, были в минувшие века полководцы. Цезарь, Александр Македонский имена даже воинственно звучат, – поддакнул князь Гагарин.

Петра всем миром заставили откушать заморского вина и русского мёда стоялого. Но организм был молодой и здоровый, и поутру он чувствовал себя вполне нормально. Княжич опять прошёлся по базару, но ничего примечательного не нашёл, если не считать одного резчика по дереву. Этот был мастер не хуже Фомы Андронова. Только занимался вырезанием маленьких фигурок, детишкам на потеху. Мужика звали Сидор. Фамилия была Щегол, и он с юмором показал на маленькую, искусно вырезанную птичку сказал:

– Вот он – щегол, с себя резал.

– А не хочешь ли ты Сидор ко мне перебраться в село Вершилово, что под Нижним Новгородом. У тебя семья есть?

– Жена и двое сыновей. В холопы не пойду, – отрезал Щегол.

– Я тебя в холопы и не зову. Как был вольный, так и останешься. Дам тебе дом с двумя печами, что топятся по белому, двух коров, лошадь, двух коз и пару овец. Всё это даром. От тебя же потребуется делать фигурки из дерева, те, что я скажу. Зарплату положу рубль в месяц. Поедешь на таких условиях?

– А не обманешь? – Сидор был ошарашен свалившимся счастьем.

– Иди, собирай самое необходимое. Всё остальное брось, купим в Нижнем. Через два часа корабли отходят.

Сидор рванул как на стометровку. Потом вернулся, собрал аккуратно поделки и вручил мешок княжичу, а потом снова рванул.

Пётр до самой пристани вспоминал Марию Долгорукую. Жалко девку, такую красоту отравили. Ей бы чуть волосы потемнее и будет близнец Орнеллы Мути, самой красивой актрисы из прошлой жизни генерала.

Событие восемьдесят шестое

Симон Майр был крайне разочарован. Москва была просто большой грязной деревней с кривыми улочками и нечистотами на дорогах. Ну, может, чуть сглаживали впечатление белоснежные соборы непривычных для европейца очертаний. Они были в отличие от готических соборов Европы как-то сглажены и ещё купола. Что ж, это было красиво, но всё остальное. Варварство и запустение. Он поделился своими мыслями с Иоганном Кеплером.

– У них почти двадцать лет шла война с Речью Посполитой, да ещё и гражданская война. Будем надеяться, что маркиз Пожарский не обманул и в Вершилово всё по-другому.

Их привезли в немецкую слободу. А куда ещё должны привезти немцев в Москве. Здесь было почище и благоустроеннее, чем в остальных частях города. При разговоре с хозяином постоялого двора, в котором они остановились, оказалось, что в Вершилово въезд иностранцам запрещён под страхом смертной казни. Кто из купцов не хочет попасть в сказочную "Пурецкую волость", несколько человек были пойманы и на самом деле "колесованы". Это казнь у московитов такая.

– Что же нам делать, – посетовал Майр, – У нас есть письмо с приглашением приехать в Вершилово от маркиза Пожарского?

– Попробуйте обратиться к царёву дьяку Фёдору Борисову и добиться разрешения посетить царя, – посоветовал немец Йозеф Геринг, содержатель постоялого двора.

На удивление астрономов, после обращения к дьяку, царь и Великий Государь всея Руси принял их на следующий день. Михаил Фёдорович Романов был молод и находился явно в хорошем настроении, когда они вошли в зал для приёмов. Всё вокруг было в золотой росписи и подавляло своей византийской роскошью.

– Позвольте представиться вам, Ваше Величество, – начал Симон Майр, – Я астроном Симон Майр, а это Иоганн Кеплер, придворный астроном и астролог австрийского императора, они поклонились сидящему на троне Государю.

– Я так понимаю, – через толмача заговорил царь, – Что у вас есть приглашения в Вершилово учить крестьянских детей? – Михаил по-доброму улыбался.

– Точно так, Ваше Величество. Мы с метром Кеплером приняли приглашения маркиза Пожарского и хотим поработать в Вершилово, – ещё раз поклонился Майр.

– Что же может сей учёный преподать детям в Вершилово? – улыбка царя расползлась до ушей.

– Я мог бы учить детей астрономии и геометрии, – ответил Кеплер.

– Есть ли у вас, господин Кеплер, напечатанные книги? – спросил царь.

– Да, Ваше Величество, мною написаны и изданы 12 книг и сейчас я готовлю тринадцатую, которая называется "Копернианская астрономия", это будет книга в трёх томах, – поклонился вполне довольный собой Кеплер.

– Фёдор, подай господам астрономам книги, – повернулся Государь к стоящему чуть сбоку и за спиной немцев дьяку Борисову.

Дьяк подал астрономам две книги. Одна явно была азбукой, вторая на непонятном языке была оформлена как церковная книга. Книги были на великолепной белоснежной бумаге, очень гладкой и скользкой на ощупь. Переплёт был непривычен. Вообще было не понятно, как скреплены листы. Книги были непривычного для европейцев формата, уже и чуть ниже, чем привычные книги, издаваемые в Европе. Таких красивых книг делать в Европе не умели. Это были шедевры книгопечатания. А бумага была даже лучше китайской, стоящей сумасшедших денег. А рисунки на азбуке. Качество книг было выше похвал.

– Хотели бы вы господа, чтобы ваши книги издал этот книгопечатник? – поинтересовался царь, внимательно следящий за астрономами.

– Ваше Величество, что нужно сделать, чтобы мою новую книгу издал этот книгопечатник. Это не книги, а произведения искусства. В Европе даже представить себе таких великолепных книг не могут, – просиял Кеплер.

– Если маркиз Пожарский сочтёт нужным издать ваши книги, то он их издаст, – усмехнулся царь.

Майра с самого начала аудиенции у монарха не покидало ощущение неправильности того, что происходит. Царь рассматривал их не как великих учёных, а как простых претендентов на должность учителя крестьянских детей. Но ведь так и есть.

– А у вас, господин Майр есть изданные книги? – переключил Михаил Фёдорович внимание на него.

– Да, Ваше Величество, у меня издано две книги.

– А сейчас чем занимаетесь?

– Я придворный астроном и математик при дворе маркграфа Бранденбурга и Ансбаха Иоганна Георга Бранденбургского, – расшаркался Симон.

– Что же вы, господин Майр, собираетесь преподавать нашим детишкам в Вершилово? Медицине будет учить ван Бодль, математике Стивен Симон, рисованию Паль Рубенс, астрономии Господин Кеплер. Что можете вы? – и хитрый прищур византийца.

Симон Майр считал себя одним из известнейших учёных Европы. Но рядом с этими именами он терялся. На самом деле говорить, что он лучший математик, чем Стивен Симон, или, что он лучше ван Бодля знает медицину, или лучше Кеплера астрономию, будет явным преувеличением.

– Я бы мог учить детей оптике, и я делаю лучшие в Европе телескопы, – смутившись, сказал Майр.

– Делать телескопы? Это хорошо. Телескопы в Вершилово ещё не делают. Пусть будут телескопы, – царь повернулся к дьяку.

– Выдай им, Фёдор, грамотки до Вершилово. И пошли с ними ещё десяток молодых стрельцов. Уж больно много знаменитостей собираются у Петруши, охранять их от разбойников надо.

Событие восемьдесят седьмое

Пётр Дмитриевич Пожарский остановился в Чебоксарах с намерением посетить мастеров по литью колоколов. Ещё в начале путешествия он отметил в заведённом блокнотике, что в Чебоксарах льют хорошие колокола и решил попробовать переманить мастеров в Вершилово. Оказалось, что мастера жили и работали не в самом городе, а в посаде на правом берегу с непонятным название Пихтулино. То ли от слова «пихта», то ли от «пихать».

Мастер был один – Иван Самсонов. С ним вместе трудились два его сына и ещё пять мужичков. Всё на взгляд Петра выглядело убого, и даже не понятно было, как они умудрялись отливать двадцати пяти пудовые колокола. Сам же Иван Самсонов говорил, что отливал и пятидесяти пудовый колокол для монахов из Астрахани.

Пётр осмотрел колокола. Он привык, что на всех фотографиях и картинах колокола были с надписями и ликами святых, здесь же был голый металл без всяких украшений.

– Добавляете ли вы серебро в колокол при литье, – спросил Пожарский. Он помнил, что где-то прочитал, что этому, русских колокольных дел мастеров, научили иноземцы, но не объяснили, что при кидание серебра и золота, которое жертвуют горожане для своего колокола нужно драгметаллы бросать в расплав так, чтобы они как раз туда и не попали. Хитрых способов было много. Например, перегораживали основную лётку, а кидали в ту, что выводит драгоценности совсем не в плавящийся металл, а в специальный горшочек, который, после застывания колокола, достают из формовочной смеси и используют по прямому назначению. Простодушные же русские мастера считали, что чем больше серебра, тем более "серебряный" звон у колокола. В царь-колоколе, что ещё не появился даже в проекте, будет обнаружено 72 килограмма золота и 525 килограмм серебра. Понятно, что часть золота попала туда вместе с медью, но всё равно вера людей в улучшение звучания с помощью серебра и золота поражала.

– Как же не добавлять, княжич, если и каноном заповедано, и люд православный собрал, – подтвердил его мысли Самсонов.

Жили колокольные мастера не богато. Те же полуземлянки, и эти землянки топились по-чёрному. Это у металлургов-то, которые построили не один десяток печей.

– Иван, переезжайте ко мне в Вершилово. Я каждому построю по дому с двумя печами, что топятся по-белому. Положу по рублю подмастерьям твоим в месяц, а тебе с сыновьями десять рублей в месяц. Кроме того научу лить красивые колокола, за которыми и из заграницы приезжать будут, а самое главное, научу лить колокола с настоящим серебряным звоном, – Пётр всего этого не умел, но полагал, что его резчики по дереву справятся с иконками и надписями, а сам он с чистотой материалов, и не даст портить металл дорогими примесями.

– Предложение, то заманчивое, да только если ты сам, княжич, всё это умеешь, то зачем мы тебе? – не очень-то поверил мастер литейщик.

– У меня столько других производств в Вершилово, что всем заниматься я не успеваю, – пояснил Пётр, – отлажу вам производство, с хорошими модельщиками объединю, дам пару подсказок, а дальше вы сами. Прибыль от литья колоколов делим пополам. А прибыль будет огромная.

Мастер ещё поломался, но когда Пётр упомянул, что всем вершиловцам положено бесплатно две коровы, лошадь, две козы и две свиньи, причём на первый год весь фураж за счёт князя, то настроение металлурга переменилось. Добил его Пётр тем, что медь он будет со следующего года плавить сам на Урал камне. Ударили по рукам. Пётр нанял для мастеров две лодьи в Чебоксарах, чтобы перевезти в Вершилово всё имущество и запасы металла, а сам поплыл домой.

Быстрее бы уж Вершилово.

Событие восемьдесят восьмое

У Михаила Фёдоровича Романова появилось новое развлечение. Он принимал знаменитостей, которые просились в Вершилово к Петеньке. Сейчас перед ним стоял Питер Пауль Рубенс. Зачем всем этим «немцам» по два, а то и по три имени. Одного, что ли мало. Ничего, поработает в Вершилово несколько лет, освоится там, можно будет, как и печатнику дать грамотку о присвоении ему дворянства и переименовать в Петра Павловича. Тоже два имени, но звучит совсем по-другому.

Художников было трое. Первым представился сам метр, затем два его ученика Якоб Йорданс и Франс Снейдерс.

– Ваше Величество, – начал Рубенс, – у меня есть приглашение от маркиза Пожарского…

– Знаю, знаю, вы будете детишек учить у нас в Вершилово. Дьяк сейчас напишет вам грамотки. А не могли бы вы господин Рубенс задержаться немного в Москве и нарисовать портрет мой и моей матушки? – решил и царь воспользоваться ситуацией.

– С большим удовольствием Ваше Величество, но если позволите, то я сделаю только наброски. Ведь писать портрет, это не быстро, а мы все устали в дороге, у нас маленькие дети, хотелось бы уже приехать на место и перестать жить табором, – поклонился художник.

– Конечно, господин Рубенс. А пока вы делаете наброски, дьяк Фёдор вам подберёт лошадей попроворнее, да десяток стрельцов в сопровождении, – Михаил повернулся к дьяку.

– Всё сделаем, Великий Государь, даже подьячего с ямского приказу выделим, чтоб на ямах без задержки лошадей меняли, – склонился Борисов.

– Спасибо, Ваше Величество, но у нас есть своя охрана, я нанял десяток рейтар сопровождать нас до Вершилова.

– Всё одно выделим. Лишними не будут. Вы сейчас устраивайтесь, а завтра поутру я возок свой пошлю, чтобы до покоев государыни в Вознесенском монастыре вас доставили. Потом покормят вас и сюда. А на следующий день и поедете в Вершилово. Дней за десять и доберётесь. Погода пока хорошая стоит, дождей мало. Дороги-то не раскисли, поди. А я сегодня же маркизу Пожарскому грамотку с гонцом пошлю, чтобы встретил, как положено.

Художники, откланявшись, ушли.

– Дьяк Фёдор, ты письмецо Петруше напиши, чтобы он поспрошал у вновь прибывших, не знает ли кто хороших оружейников и пусть он их тоже в Вершилово пригласит. Сдаётся мне, что после таких "учителей" найдутся мастера, что захотят в Вершилово перебраться. Нужно нам свои мушкеты да пистоли выделывать. Смоленск с Черниговом возвращать надо.

Событие восемьдесят девятое

Их встречали. Пристань у Вершилова успели построить. И сейчас там собралось множество народа. Несколько сотен человек. Видны были стрелецкие кафтаны. Отдельно стояла группа в европейских одеждах. Блестели начищенными нагрудниками рейтары. Эти-то откуда. Военных он точно к себе не приглашал.

Пристань была не маленькой. Около причала уже стояло несколько больших лодей, которые, видно, разгружали, но сейчас бросили и грузчики тоже присоединились к встречающим.

Вчера их обгоняло несколько маленьких судёнышек. Вот они, поди, и донесли, что экспедиция, уплывшая весной на Урал камень, возвращается. Блин, всего-то год и месяц прошёл, как генерала в отставке Афанасия Ивановича Афанасьева забросила неведомая сила в это время. А насколько уже сроднился он с ним. Вот, сейчас в Вершилово как домой вернулся.

(C) Краснотурьинск 2018 г. Конец первой книги.