Текст книги "И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Событие шестьдесят второе

Через пять дней караван из четырёх судов дошёл до Троицкого монастыря расположенного на месте будущего города Елабуга. В расположенном рядом селе Трёхсвятское запаслись водой и продуктами. Покупали в основном мясо птицы и говядину. Здесь ещё кое-где лежал снег, получалось, что с продвижением на восток они даже чуть опережают весну. В этот день решили дальше не плыть, дать отдых гребцам. Хоть ветер и дул с запада, уверенно наполняя паруса, но Пожарский спешил, и гребцы без работы не сидели, в результате проходили по сорок – пятьдесят вёрст за день. Так через пару дней и до впадения реки Белой в Каму доберёмся.

Бывший генерал помнил, как во времена начала девяностых был в Уфе и от нечего делать записался на экскурсию по городу. Экскурсию Афанасий Иванович помнил плохо, а вот факт, рассказанный экскурсоводом, о том, что в каком-то там районе во времена Екатерины, кажется, добывали нефть открытым способом, почему-то запомнился. Район этот точно был южнее Уфы и до поворота Белой на северо восток. По карте получалась приличная территория. Ну, что ж, поспрошаем местных, не зря же он тащит с собой князя Разгильдеева.

Ещё через два дня, при повороте в Белую, на них напали пираты. В устье реки Белая было множество островков и даже приличных островов. Около одного из них с шедшей последней лодьей, на которой был Пётр, случилась авария. Перетёрся канат на центральной мачте и рея с парусом рухнула на палубу лодки, чудом не прибив никого. Одного только стрельца выбросило за борт, но ему бросили конец и выловили. Вот пока с ним валандались, да пытались рею поднять на них и напали пираты. Остальные три лодьи прошли дальше и даже скрылись из видимости. Первым заметил пиратов венгр. Он в общей суматохе не участвовал, оставаясь на носу лодьи.

– Княжич, к нам плывут два небольших судёнышка, – крикнул он, привлекая внимание Петра.

Пожарский отвлёкся от паруса и посмотрел на реку. К ним от одного из островов и правда, споро приближались на вёслах два судёнышка. Мачты на них тоже были, но сейчас паруса были свёрнуты и, используя течение и мускульную силу гребцов, лодки развили приличную скорость. На каждой было видно до двух десятков человек.

– Всем вооружиться, – заорал княжич, – мушкеты зарядить и рядом с собой иметь арбалет, заряженный, с запасом стрел. Гребцам отойти от бортов, лечь на дно лодьи.

Засуетились, забегали стрельцы, потом застучали кресало, выбивая искру для фитиля. Они успели, выучка сказалась. Десять стрельцов, сотник Малинин и Пётр зарядили мушкеты почти одновременно. До ближайшей пиратской посудины было ещё саженей двадцать.

– По гребцам, пли! – скомандовал Пожарский и сам выстрелил в одного из гребцов.

Потом стрельцы по готовности стреляли из арбалета, а княжич с Малининым заряжали мушкеты. Бабах! Это со второй лодки ударила пушчонка. На счастье ядро пролетело над головами, никого не задев.

– Перенести огонь на вторую лодку! – скомандовал Пётр и сам первый выстрелил в пушкаря, а то ведь ещё успеет перезарядить.

С обеих лодок по ним стреляли из луков, но борта их лодьи были гораздо выше, а меткие выстрелы стрельцов заметно проредили пиратов. Наконец первая лодка, подгоняемая течением, ударилась о борт их судна, но никто не полез на абордаж. Кончились абордажники. На второй посудине попытались развернуться и удрать, но гребцов осталось мало, и их было разное количество справа и слева, потому лодка вместо бегства закружилась на месте, а после ещё одного залпа и вовсе отдалась на волю течения.

– Сдавайтесь! – крикнул Пётр, – А то всех перестреляем.

Подействовало. Пираты бросали луки и сабли на дно лодки, поднимали руки. Стрельцы спрыгнули в первую лодку и канатом привязали её к своему судну. Пётр в это время проверял убитых и раненых. Убитых было человек пятнадцать, тяжелораненых двое, их Пётр Дмитриевич добил кинжалом. Один был ранен легко в руку. Пожарский забинтовал ему наскоро рану и перешёл к последнему. Молодой парнишка был совершенно невредим. Этих двоих связали и перешли на вторую лодку. Здесь живых и здоровых оказалось семеро, двое было легко ранены и трое тяжело. Легкораненых Пётр тоже перевязал, а Малинин прекратил страдания тяжёлых. Раненых и здоровых связали и, привязав лодку к своему судну, занялись, наконец, ремонтом такелажа.

В это время, услышав видно пальбу, вернулись и ушедшие вперёд соратники. Через полчаса увеличившаяся на два судна флотилия продолжила путь вверх по реке Белая. Остановку сделали при первой же возможности, и как потом оказалось, очень удачно.

Пристали к крутому правому берегу Белой и стали готовиться к ночлегу. Пётр приказал поступить с пиратами так же, как и с татями на Владимирском тракте. Раздеть и свалить кучей. Эту работу с удовольствием проделали люди князя Разгильдеева. Пётр отвёл с собой троих раненых и стал тщательно промывать хлебным вином раны и затем перевязывать заготовленными ещё в Вершилово тряпицами. Покончив с этим, он подозвал князя и велел привести пленных.

– Спроси у них, кто старший и зачем они на нас напали? – попросил он Баюша.

Князь долго разговаривал с пленными, потом долго орал на них, потом долго пинал одного ногами, потом снова долго разговаривал. Наконец, он повернулся к Пожарскому.

– Это люди мурзы Байкубета. Старшего вы убили, а это простые скотоводы. Их селение в часе пути от сюда, на этом же берегу реки. Мурза Бадик Байкубет сейчас там. Он послал этих людей напасть на купеческий корабль. Они часто нападают на купцов, грабят их и убивают, – Баюш подошёл к сидящим пленным и снова принялся их пинать.

– Оставь их, Баюш, они выполняли приказ. Нам надо захватить этого мурзу.

Как называется селение, откуда они, и сколько там сейчас людей и сколько из них воины?

Процедура повторилась с точностью до одного пинка.

– В двух верстах отсюда находится аул Масады. В нем живёт сто человек. У мурзы Байкубета осталось не больше десятка воинов. Он всех отправил за добычей, – рассказал князь, закончив избивать пленных.

– Бери своих людей Баюш, и я возьму десяток, пока тут лагерь разбивают, мы успеем наведаться в гости к этому мурзе.

Событие шестьдесят третье

Стрелецкий сотник Иван Малинин с самого приезда в Вершилово был в полной прострации. Всё было не так. Эти изматывающие тренировки, на которых он, сотник, и княжич занимаются вместе со всеми. Эти великолепные дома, которые им просто дали и ничего не требовали взамен. Этот футбол, как можно такое придумать? Этот храм, возведённый за несколько месяцев. А роспись храма, а чудесные иконы. А крестьянки стоящие в церкви с золотыми серьгами неимоверной цены. Одна пришла в таких, что жалования стрельца за десять лет не хватит, чтобы жене такие купить. А «принудительная» раздача скота. А диковины, что выпускались в Вершилово. А люди. Это были другие люди. Они ничего не боялись. Они были счастливы. От них требовалось только одно не пить хлебного вина и честно работать.

Жена Ивана, Марфа, приехавшая вместе с ним, как-то сказала, что не променяла бы Вершилово на Москву, даже если ей там княжеский терем дадут. И Малинин её понимал. Ему было уже под сорок. Он двадцать лет служил стрельцом и пережил с десяток царей и самозванцев, повидал разных князей ведущих людей в бой и чётко сознавал, что ни один из них не стоит и мизинца этого отрока. Через несколько лет он подрастёт и выметет ляхов с русской земли, да так, что те только после сдачи Кракова остановятся.

Сейчас они окружали пиратский аул с мурзой Байкубетом. Вот грянул выстрел и со всех сторон стрельцы и служилые татары князя Разгильдеева ворвались в селение башкир. Княжич дал интересный приказ, если человек бежит его не трогать, если выскочит на тебя с оружием, то сначала пальнуть из мушкета поверх голов, а вот собак по возможности зарубить.

Да что там, здесь и сопротивляться некому. Буквально через несколько минут уже добрались до юрты мурзы и, прикончив двоих его слишком ретивых охранников и десяток собак, ворвались в юрту.

Бадик Байкубет попытался выбраться с другой стороны юрты, но был свален ударом в ухо одним из стрельцов и за шиворот доставлен к ногам Пожарского.

– Ты, говоришь по-русски, – спросил его Пётр Дмитриевич.

Тот залопотал по своему, и пришлось опять прибегнуть к помощи татарского князя.

– Знаешь ли ты мурза, что твои люди ошиблись и вместо купцов напали на царёвых стрельцов и князя, – кивок в сторону Баюша.

– Он говорит, что никого не посылал, – усмехнулся Разгильдеев, выслушав ответ.

– Твои люди даже без пыток всё признали, что же будет когда в Разбойном приказе их и тебя взденут на дыбу? – поинтересовался с улыбкой княжич.

– Не губи князь! Всё что хочешь, для тебя сделаю, – бросился обнимать сапоги Пожарского мурза.

– Бадик, скажи мне, есть ли где-нибудь в этих землях, – княжич широко развёл руками вокруг, – земляное масло с таким неприятным запахом.

Байкубет и все остальные озадаченно посмотрели на Пётра. Какое земляное масло, если вопрос стоит о жизни и смерти. Казнить надо татя, а не про масло с ним говорить.

– Так что, мурза, есть или нет.

Бадик Байкубет судорожно сглотнул и просипел что-то по-своему.

– Говорит, что знает одно место, где из болота это масло вытекает, туда никто не ходит. Это место проклято, – перевёл князь и от себя добавил, – Нужно его посреди аула на кол посадить.

– Спроси, где это? – обрадовался Пётр, прямо засиял.

– На реке Шабиз, на полдень, полдня скакать на коне надо.

– Есть ли у тебя деревянные бочки?

– Говорит, что есть несколько штук, но может ещё купить, для князя ему ничего не жалко.

– Баюш, переведи ему и потом переспроси, хорошо ли он понял, – попросил княжич Разгильдеева.

– Возьмёшь двадцать бочек и наполнишь их земляным маслом, только чтобы без воды и грязи. Отстаивай и сверху снимай. Потом эти бочки доставишь к концу лета к тому месту, где мы сейчас остановились. Мы осенью пойдём обратно по реке и бочки у тебя заберём и тогда царю про тебя ничего не скажу. Но если ты ещё будешь грабить купцов, то второй раз не прощу. Сейчас пойдёшь с нами к лагерю, заберёшь одну лодку и раненых. Здоровых десять человек мы возьмём с собой, когда будем осенью возвращаться, то и людей назад получишь и лодку. На следующий год мы снова сюда придём и будем уже за деньги покупать у тебя земляное масло. По рублю за двенадцать пудов. Понял ли?

По мере того как говорил княжич лица вытягивались у всех. Иван Малинин не мог ничего понять, вместо того чтобы сжечь это разбойничье логово, Пожарский собирается платить огромные деньги за незначительную работу. Если бы сотник не прожил с княжичем бок о бок четыре с лишним месяца, он бы подумал, что тот сошёл с ума.

– Понял, князь, всё для тебя сделаю.

Событие шестьдесят четвёртое

Питер Пауль Рубенс получил письмо из Московии от маркиза Пожарского. В этот день он получил и ещё десяток писем. Но это письмо выделялось среди прочих, как белая голубка выделяется в стае ворон. Бумага была великолепна, гладкая и просто белоснежная. На листке не было ни одной кляксы, ровные одинаковые по толщине буквы. Хороший каллиграф, решил Питер Паульс.

В письмо была вложена интересная вещица и маленькая записочка поясняющая, что это заменитель гусиного пера. Рубенс подошёл к столу и, обмакнув "перьевую ручку" в чернильницу написал несколько слов на листке бумаги. Пресвятая дева, это было чудо.

Перо легко скользило по бумаге и не оставляло клякс. Вот значит, как написано письмо, дело не в каллиграфе, а в инструменте. Рубенс сел поближе к окну и принялся читать послание от маркиза из варварской Московии.

Прочитав письмо, художник пришёл в ярость и бросил его в камин. Но в ту же секунду передумал и полез в камин, спасать послание из Московии. Он сильно обжёг руку, но успел, письмо почти не пострадало. Эта бумага ещё и горела гораздо хуже обычной. Рубенс позвал слугу и приказал принести ему масла, смазать ожог. Потом художник прочитал письмо на второй раз, а потом и на третий.

Нет, конечно, он не поедет ни в какую "Тартарию" преподавать живопись крестьянским детям.

– Якоб, приготовь мне много горячей воды и мыло, – вызвал он слугу.

Через час, вымывшись и обсохнув, он снова позвал Якоба и приказал привести к нему одну из натурщиц, ту, которая одета, будет получше. Пришла девушка в дорогом драповом платье. Рубенс подошёл к ней вплотную и обнюхал всю. Пахло потом и ещё чем-то.

– Сходи, надушись розовой водой, – поморщился художник.

Натурщица вернулась не скоро. От неё разило розовой водой. Питер подошёл к девушке и снова принюхался. А потом громко засмеялся.

– Как будто нагадили под розовым кустом, – радостно сообщил он побледневшей натурщице.

– Якоб, вели подать вина и никого не пускай, мне нужно подумать, – велел он слуге, когда отсмеялся.

Этот варварский маркиз заинтересовал Рубенса. Если на минуту предположить, что всё, о чём написано в письме, правда, то, что тогда? Медиком знаменитый художник не был, да и болел редко. Бог дал ему неплохое здоровье. Прожить лишних двадцать лет. Увидеть неведомые страны. Предпринять путешествие в сказочный Китай. Это конечно заманчиво. Но здесь в Антверпене у него большой дом на берегу канала, красивый садик во внутреннем дворе дома. Несколько десятков учеников, богатая и налаженная жизнь. Десятки заказов. Разве варвары смогут оценить его творения. Преподавать живопись крестьянским детям. Бред.

Основать академию художеств? Стать первым ректором этой академии. Сейчас Северные провинции практически отрезали Антверпен от всего мира, и вся торговля сосредоточилась в Амстердаме, а его любимый Антверпен медленно угасал. Этому городу было явно не до академии художеств. Нет. Он естественно не поедет в Московию учить крестьянских детей рисовать. Ещё чего не хватало.

– Якоб! Вели закладывать карету. Я еду к лекарю ван Бодлю.

Ван Бодль был учеником самого Амбруаза Паре. Он прочитал письмо маркиза три раза и вопросительно уставился на Рубенса.

– Как ты думаешь, Антуан, – прервал переглядывание Рубенс, – Всё, что там написано это правда.

– Джироламо Меркуриалис много лет назад в своём трактате о гигиене придерживался схожих позиций. Луиджи Корнаро из Падуи, проживший почти сто лет, говорил, что правильное питание и активный образ жизни ведут к долголетию и сохранению здоровья. Но великий Парацельс совсем по-другому трактует причины болезней. Планеты и звёзды управляют болезнями, а не маленькие звери.

– А если, как советует этот маркиз взглянуть на каплю, воды в телескоп? – поинтересовался художник.

– Где же взять этот телескоп, в нашем городе нет ни одного астронома, – пожал плечами лекарь.

– Нет ли поблизости города, где есть астрологи?

– В Ансбахе живёт известный медик и астроном Симон Майр. У него-то точно есть телескоп, – вспомнил ван Бодль.

– Ансбах. Это очень далеко.

– Возможно, в Дюнкерке у моряков есть хорошие подзорные трубы? – предположил лекарь. Я, пожалуй, напишу Симону Майру в Ансбах, чтобы он проделал этот опыт и попрошу прислать мне из Дюнкерка лучшую подзорную трубу. Не оставишь ли ты мне, Питер, письмо этого московита, чтобы я снял копию для господина Майра? А почему оно со следами огня?

– Я хотел его сжечь, но передумал, бросился в камин спасать, даже руку обжёг.

Доктор осмотрел руку Рубенса, смазал мазью и забинтовал.

– Может, это письмо и стоит того, чтобы за ним бросались в огонь, – сказал он художнику на прощанье.

Событие шестьдесят пятое

К Уфе добрались на десятый день плавания по Белой. Река петляла так, что иногда казалось, будто они заблудились и плывут назад. Весна, наконец, догнала путешественников. По берегам зазеленела трава, и прибрежные ивы окутались золотыми серёжками. Красота. Они несколько раз останавливались на ночь возле летних стойбищ башкир. Те пасли своих овец и коней и ничего другое их не волновало. Они и про смуту-то ничего не знают, не то, что про её окончание, подумал Пётр.

Он расспрашивал башкир с помощью князя о земляном масле, но всегда получал отрицательный ответ. Вопрос о продажи шерсти осенью тоже зависал. Они кочуют по степям и как встретиться для обмена шерсти на деньги. Загадка.

Сама Уфа на миллионный город, столицу нефтедобычи, тоже не тянула. Деревянный кремль с двумя деревянными же башнями и Смоленская соборная церковь внутри кремля, да небольшой посад, домов в пятьдесят. Правильно, Уфа пока была пока лишь уездным городом и подчинялась Казани.

Встречать флотилию из пяти судов (не частое зрелище в захолустье) вышел сам воевода князь Григорий Григорьевич Пушкин, присланный сюда осенью прошлого года на трёхлетний срок. Воевода был не молод, ему уже стукнул шестой десяток. Весь седой от макушки до кончика бороды и с весёлыми молодыми глазами.

– Здрав будь, Григорий Григорьевич, – приветствовал Пожарский воеводу, – Я сын старший князя Дмитрия Михайловича Пожарского, Пётр. А это князь татарский Баюш Разгильдеев. Проездом мы, на день всего остановимся. Идём мы по указу Государя на Урал камень, разведку руд произвести, да дороги лучшие прознать, – Пётр протянул воеводе царёву грамоту.

– Что ж, Пётр Дмитриевич, дело это хорошее, чем смогу подсоблю. С отцом твоим перевидиться не пришлось, в те лихие времена в Вологде был воеводой, от казаков город боронил. А потом в Ярославле воеводой сидел. Но знаю, много пользы отечеству князь Пожарский принёс. Ты, я смотрю хоть и молод, а по стопам его пошёл, тоже на месте усидеть не можешь, – усмехнулся старый вояка.

– Григорий Григорьевич, а нет ли у тебя человека, что сможет проводить нас до истока Белой, – спросил княжич Пушкина после ужина.

– Отчего же не быть, сейчас прям и пошлю за ним. Татарин местный, он плоты с лесом с верховьев Белой гоняет. Лучше него почитай реку никто и не знает. Звать его Иркен, да мы по своему Игорем кличем, – обрадовался князь, что может чем-то помочь Пожарскому.

Плотогонец прибыл по зову воеводы через час. За это время Пётр успел обсудить с Григорием Григоровичем две важные темы. Не слышал ли князь про земляное масло и о покупке у местных овечьей шерсти. Про нефть Пушкин ничего не слышал, так ведь недавно только приехал. А с шерстью князь обещал поспособствовать, кликнуть местным родам о приёмке шерсти в Уфе.

– А осенью можно будет её на кораблях до Нижнего и доставить, – старичок был боевой, с радостью брался за любое дело, что на благо Руси.

Пётр объяснил ему, что хочет затеять ткацкий заводик, чтоб сукно делать не хуже английского.

– Ох, и горяч ты отрок, за всё берёшься. Осилишь ли? – хлопнул себя по коленям Пушкин.

– Сам нет, люди помогут, вот, ты Григорий Григорьевич поможешь с шерстью, другой со станками, третий с красками. Это под лежачий камень вода не течёт, а если камни шевелить, столько раков из-под них повылазит, только успевай хватать, – улыбнулся в ответ Пожарский.

Воевода рассмеялся.

– Стало быть, рак я замшелый! – он опять засмеялся, – А и то верно, молодым-то только камни и ворочать, подсоблю тебе с шерстью.

Подошёл Иркен-Игорь. Татарин был кряжист, и сила в руках чувствовалась немереная. Узнав о путешествии в верховья Белой, Иркен посмурнел.

– Я через неделю собирался с родичами лес заготавливать, что же теперь?

– Так ты сына старшего за себя оставь, доведёшь царёвых разведчиков, докуда сможете подняться по Белой, и назад возвращайся, как раз и к началу сплава леса возвернёшься.

– Я тебе за беспокойство, Иркен, пять рублёв жалования положу, – попытался заинтересовать проводника Пётр.

– Ну, ежели так, то по рукам, княжич, – он протянул Пожарскому руку, – Завтра с утра и выходим.

Событие шестьдесят шестое

Иоганн Кеплер метался по комнате, как лев по клетке. За окном этой комнаты, по черепичным крышам Линца, барабанил первый весенний дождь. Но Кеплер не слышал этого дождя. Он слышал только голос в своей голове. Он просто маленькая масайская девочка. Вот, что твердил этот голос. Когда Галилей в свой новый хороший телескоп открыл спутники Юпитера, то Иоганн не поверил ему и даже поиздевался: «зачем нужны спутники Юпитера, если с Юпитера на них некому любоваться»? Но потом и у него появился, более мощный телескоп и он тоже обнаружил эти спутники. Сейчас издевались над ним. В то, о чём написал этот маркиз из варварской Московии, нельзя было поверить. Это выходило за рамки мировоззрения королевского астролога. Но он не маленькая масайская девочка, он один из лучших астрономов в Европе, и он понимал, что в письме, сейчас лежащим на столе, написана правда. И что тогда. То на что он потратил всю жизнь, знал мальчишка из «Тартарии». Просто знал, потому, что астрономы Московии на столетия опередили Европу. Невозможно даже представить, какой нужен телескоп, чтобы увидеть спутники этого самого Нептуна. Да, черт с ней астрономией! Пятый и шестой материки! И ведь они на самом деле находятся там, где написал маркиз Пожарский. На что он потратил жизнь? Можно было приехать в какое-то Вершилово, где-то в снегах Московии, и просто прочитать обо всех достижениях европейских учёных в пыльных никому не нужных книгах на верхней полке редко посещаемой хозяином библиотеки.

Деньги! Ему вечно не хватало денег. Не хватало на приборы и бумагу, не хватало на хорошую одежду, не хватало на еду, в конце концов. Этот маркиз обещает платить в два раза больше и вперёд. Человек, который передал ему письмо, сказал, что если Иоганн соберётся переехать в Московию, то ему дадут денег на дорогу столько, сколько он попросит. Можете взять всю семью, всех учеников и вообще всех кого посчитаете нужным, хоть служанок и кормилиц с мужьями и детьми. Им безвозмездно предоставят денег на переезд и помогут с переездом. И это говорил еврей. Он же передал Кеплеру волшебную вещь, которая называлась «перьевая ручка», её по договору с этим маркизом Пожарским теперь для отсталой Европы будут делать евреи. Здесь-то придумать эту ручку некому, тут одни маленькие масайские девочки с десятью пальцами на руках. Зачем им «перьевые ручки», если есть гуси с их перьями. Но как, же хорошо пишет эта ручка. А бумага, на которой написано письмо. Она была белоснежной и гладкой. Еврей предложил посмотреть её на свет. И там проступила надпись на неизвестном языке. Колдовство. Если эту бумагу найдут у него, его сожгут на костре. Никому не объяснить, что это наука, а не волшба. Дикая отсталая Европа со своими дикими инквизиторами. Как сейчас он ненавидел её.

Поедет ли он в Московию. Нет. Не поедет. Он полетит туда. Он позовёт с собой всех и Галилея и Майра и ещё десяток человек и возьмёт с собой семью и мать и, как сказал еврей, детей и мужа кормилицы.

Еврей обещал зайти через неделю за ответом. Когда же кончится эта неделя?

Интересно, а где живёт в Африке эта самая масайская девочка с десятью пальцами на руках? Иоганн был уверен, что ему никто из путешественников этого не скажет. Это племя европейцы ещё не нашли в Африке. Оно где-то в самом центре африканских джунглей. Про это варварское племя могут знать только "варвары" из Московии.