Текст книги ""Мерседес" на тротуаре"

Автор книги: Андрей Глущук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Заняться работой и не соваться в чужие дела, конечно, замечательно. Это решение моих проблем, но не решение Лешкиных. Конечно, в том случае, если наезд на него не случайность. – Начинаю рассуждать вслух и тут же сам себя останавливаю, вспомнив, что рассуждения вслух первый признак приближающегося сумасшествия или полного одичания. Пора взять телефонную трубочку и пообщаться с какой-нибудь живой и горячей душой. Может, найдется отзывчивое сердечко и на предстоящую ночь удастся найти нежную няньку моим синякам.

Отзывчивое сердце появляется без помощи телефона. Брыська, услышав мой тоскливый монолог, запрыгивает ко мне на колени и энергично с разбега бодает меня в подбородок. Зря, конечно, он так поступает. Челюсть еще не забыла топтание кулаков сорок пятого размера и, Брыськины проявления чувств мне особого удовольствия не доставляют.

– Ладно. – Выношу свое решение на публичное обсуждение. – Завтра схожу к господину Глущуку, таинственному владельцу Запарожца с номером Мерседеса. Поговорю с ним по душам, а потом буду думать: как жить дальше. Впрочем, потом мне могут и не позволить думать. Вышибут мозги, и думать будет нечем. И это тоже выход. Безмозглым жить всегда проще. Правда, если им оставляют жизнь.

20 декабря

Как хорошо, что я не пошел в штат. Нештатный журналист не имеет зарплаты, живет только с гонораров, зато сам распоряжается своим временем. Не совсем так, конечно, временем распоряжается кошелек. И довольно строго. Но в экстраординарных случаях можно себе позволить плюнуть на все и заняться своими личными проблемами без согласований с начальством. Именно так я сегодня и поступаю. До Рождества еще пять дней. Успею накропать статейку, другую. На праздник без денег не останусь. А, значит, отправиться в гости, как Вини Пух, с утра – вполне допустимо и сточки зрения трудовой дисциплины и с точки зрения дисциплины финансовой.

Вычислить место проживание господина с фамилией Глущук, не составило труда. Это из Петровых на каждый миллион населения можно сформировать штатный батальон. Семья Глущуков оказалась в городе одна. Проживала кучно, по одному адресу. Что значительно упрощало задачу. Я воспринял это как Рождественский подарок. Справочная служба преподнесла сюрприз: Глущук А.М. прописан в нескольких кварталах от моего дома. Я понял, что судьба решила мне компенсировать болезненные последствия вчерашних приключений. После мер устрашения четвертой степени, длительные прогулки вызывают физическое отвращение. Но на этом сюрпризы не закончились.

Жизнь – великий шутник. Интересующая меня личность, оказывается, проживала в том же доме, в котором второй год обитает Лешка! Не правда ли странное стечение обстоятельств? Брата сбил его собственный сосед. Коли и дальше все пойдет так же, то сегодня к вечеру я либо стану трупом, либо познакомлюсь с владельцем белого Мерседес-Запорожца и попытаюсь сказать ему все, что о нем думаю.

На мой короткий звонок дверь реагирует мгновенно. Внутри нее начинаются пощелкивания, поскрипывания. Многочисленные замки и запоры бодро сообщают о своей готовности к открыванию. Как в армии: «Первое орудие к бою готов! Второе орудие к бою готов! Третье орудие…». Все завершается вопросительным скрипом петель. Им бы немного маслица – они бы не стонали так жалобно.

– Вам кого? – Не скажу, что бы гражданин Глущук мне понравился с первого взгляда. Странный тип. Зачем навешивать на дверь такое количество замков, если лень задать сакраментальный вопрос: «Кто там?». Бритый череп и недельная щетина – внешность чеченского боевика, окончательно превращают меня в противника лысого господина с редкой фамилией. Я становлюсь глущефобом.

– Мне нужен Глущук А. М.

– Я вас слушаю. – То есть вот так: он меня слушает. Я на лестнице и в шубе, он в квартире в трико и домашних тапочках. Воспитанные люди так гостей не встречают. Воспитанные люди через порог не слушают и не разговаривают.

– Я хотел бы узнать у вас, если можно вот что: по данным ГАИ вы являетесь владельцем автомобиля ЗАЗ968 с госномером 47-35НББ. Так ли это? – я решил не мудрить и брать быка за рога.

– Вы из ГАИ? – Господин Глущук смотрит на меня настороженно. Это не вопрос. Это удар ниже пояса. Как только он узнает, что я лицо не официальное, он просто закроет двери на все замки и я останусь с носом. С разбитым, носом. Между прочим, вполне возможно, разбитым не без его, лысого господина, участия. Или благословения.

– Я похож на гаишника? – Отвечаю вопросом на вопрос. Он оценивающе оглядывает мою физиономию и, наконец, улыбается:

– Не слишком. Точнее слишком не. – Душман с хохлятской фамилией освобождает проем дверей и, указывая куда-то в глубь полутемного коридора, говорит:

– Проходите.

– Спасибо. – Я не имею привычки отказываться, когда мне что-то предлагают. По каким-то закоулкам проходим на кухню. Располагаемся на стареньком диване за самодельным столом на кирпичной ножке. Хозяин не лишен фантазии. Правда, ножка слегка кривовата. С головой у автора этого сооружения дела обстоят немного лучше, чем с руками.

– Итак? – Он уже забыл, что наша беседа прервалась на моем вопросе. Нормальный автолюбитель на месте господина Глущука давно уже рассказывал бы о бесконечных проблемах ремонта импортной иномарки, произведенной на незалежной территории ридной матки Украины.

– Я спросил о Запорожце. – Напоминаю склеротику свой вопрос.

– Являюсь ли я владельцем? Вопрос, конечно, интересный. Что называется: без бутылки не разобраться. – Только этого еще не хватало: пьющий курбаши. А я считал, что Аллах запрещает пьянство.

– Мне сходить в магазин? – Черт с ним, схожу не рассыплюсь. Может под мухой что-нибудь интересное расскажет.

– Не стоит. Я пью только с друзьями. – Эко он меня! – Просто история действительно запутанная. Запорожец, о котором вы говорите, как автомобиль давно не существует. Я его распродал по запчастям. Но с учета не снимал.

– То есть, машины давно нет? – Уточняю я.

– Именно так. Паспорт на машину есть. В серванте лежит. А машины нет. Возможно, и запчастей уже нет. – Воспоминание о машине, превращенной в конструктор, смягчают сердце бритоголового хозяина и он, наконец, догадывается предложить:

– Чай, кофе?

– Лучше кофе. – Чай еще нужно уметь заваривать. Сидеть давиться какой-нибудь разрекламированной отравой и из вежливости цокать языком я не умею.

– Как угодно. – Он ставит чайник и любопытствует:

– А что, собственно, произошло? Чем вызван интерес к моему почившему автомобилю?

Не прост этот господин Глущук. Не всякий завернет такое: «почившему автомобилю». Наверное, книжки читает.

Излагаю ему всю историю, происшедшую с Лешкой. Рассказываю про поход к следователю и демонстрацию возможностей компьютерной базы данных. Свои неприятности оставляю за кадром. Хохлятский «кубраши» наливает себе чай, мне пододвигает банку Nescafe. Выслушав меня, заявляет:

– Наливайте, я сейчас. – Он исчезает в недрах своего логова и спустя минуту возвращается с потертым техническим паспортом. – Надеюсь, вы не считаете, что это я разъезжаю на джипе по тротуарам?

– Не думаю. – Судя по состоянию квартиры ее хозяину на джип и евроремонт не накопит и ко второму пришествию.

– К сожалению, вынужден с вами согласиться. Перейдем к номерам. Номера оставались в гараже. Гараж я за ненадобностью продал. Кроме номеров там еще куча всяких «дров» в наследство новым хозяевам перешла. Если интересно: гараж № 147 в обществе «Роща». Не далеко от вагончика сторожа.

– А кому продали, не подскажите?

– Нет. В паспорта к ним не заглядывал. Они отдали деньги, я – ключи от гаража. Оформлением председатель кооператива занимался. Мужики, как мужики. Ничего особенного. Говорили, вроде у них микроавтобус. Занимаются извозом. Кажется, что-то о перевозке мебели рассказывали. Да и вряд ли эта информация важна. Гараж давно мог уже в третьи руки перейти. Не знаю: чем еще могу помочь. Разве, вот еще что. Вы, извиняюсь, по специальности кто?

– Журналист. – Признаюсь честно, как Плохиш на допросе буржуинов.

– Журналист должен знать о существовании рукописных списков. Я имею в виду хороших журналистов. – Вот ведь язва.

– Я хороший. Просто эта не моя сфера деятельности. Я специалист по рекламным статьям.

– Тампоны, прокладки, зубная паста? – Положительно, он не зря с бритой башкой ходит. А я уже было, подумал, что имею дело с приличным человеком. – «У меня сегодня такой день», это ваше?

– Нет. Но если у вас возникнет острая нужда в прокладках, тампонах или памперсах – обращайтесь. Посодействую. – возвращаю подачу лысой язве.

– Спасибо. Пока Бог миловал.. – Ему надоедает пикировка и господин Глущук приступает к лекции о таинственных рукописных списках. – В ГАИ существует список автомобилей, не введенный в базу данных. В этом списке, по большей части, мафиозные машины. Нередко, находящиеся в угоне или не растаможенные. Если у вас имеется знакомство в автоинспекции, можете попробовать навести справки. Хотя все это очень странно. У всех списочных машин, как правило, нормальные новые номера. Гонять с музейной редкостью вместо государственного номера – предприятие довольно рискованное.

– Рискованное, да, поди, не для всех.

– Возможно. – Соглашается мой собеседник. – Разрешите деликатный вопрос?

– Пожалуйста. – Я соглашаюсь не подумав. Мои мозги занимает явная несуразица: если автомобиль из списка, то, во-первых, зачем ему такой номер, во-вторых, зачем на такую заметную машину цеплять такой заметный номер и в третьих, зачем такой машиной с таким номером сбивать человека. Вряд ли это делалось специально. Если, конечно, никто не хотел подставить хозяина машины. Просто головоломка какая-то для детей старшего школьного возраста.

– Насколько я понял из вашего рассказа, под машину попал ваш брат?

Я киваю.

– Почему же тогда ваше лицо в столь плачевном состоянии? – Он думает, что это корректный прикол. Он еще не понимает: как подставился.

– Это следы излишнего любопытства. Правило: меньше знаешь, легче живешь – касается абсолютно всех. – Я гляжу на него, всем своим видом стараясь показать, что мой собеседник исключением не является. Бывший владелец бывшего Запарожца делает вид, что ничего не понял и со вкусом отхлебывает из чашки. Судя по аромату чай недурен. Во всяком случае, наверняка лучше растворимого кофе, который глотаю я. – Кстати, а кто вы по специальности?

Вопрос вырывается из меня как-то сам собой. Еще недосказав его до середины, начинаю жалеть о сказанном.

– Это в продолжение разговора об излишнем любопытстве? – Господин Глущук с плохо скрытым интересом разглядывает мои синяки. – Вообще-то, я тренер.

– Надеюсь по боксу? – Пытаюсь сгладить последствия своего неудачного выпада я. – С радостью взял бы несколько уроков. В моем положении навыки рукопашного боя мне бы не помешали.

– Должен огорчить. Я тренирую легкоатлетов. Но, на мой взгляд, навыки бега, в вашем положении, намного более полезны.

– Вот как раз с бегом у меня все обстоит вовсе неплохо. Уже проверил…

* * *

Исследования гаража я оставляю на завтра. Нужно, хотя бы раз в жизни обойтись без импровизации и тщательно продумать план действий. Разработать легенду или, хотя бы научиться гримировать свои синяки. Слишком уж неблагоприятное впечатление производит моя, постепенно зеленеющая физиономия на потенциальных собеседников. Мне бы взять пару уроков у мастера макияжа…

Что бы остатки дня не пропали даром, собираю передачку посытнее и отправляюсь в больницу. Нельзя брата оставлять в беде. Не полагается так поступать с близкими родственниками. Кроме того, стоит поинтересоваться: может быть, кто-то действительно имеет на Лешку зуб. Может быть, были угрозы? Хотя кому Алексей способен перейти дорогу, я не знаю. Характер у брата не ангельский, но программисту, задыхающемуся без компьютера, как аквалангист без кислородного баллона, разводить дрязги и лезть в чужие тайники, просто некогда. У Лехи скоро компьютерная клавиатура прирастет к пальцам. А с клавиатурой на пятерне сложно играть в Джеймса Бонда.

В городской музей болезней поспеваю вовремя. За пол часа до закрытия. Гардеробщица ворчит, но все же соглашается принять одежду.

– Только быстро. Я в семь уйду. Если вещи сопрут – сами будете виноваты.

– Без вопросов! Гарантирую: ровно в семь состоится обмен номерка на вещи. Сверим наши хронометры! – Гардеробщицы и вахтерши – моя слабость.

– Какие еще хренометры выдумал? Лучше на часы поглядывай. – Ворчит гардеробщица и наглядно демонстрирует, как это следует делать.

Оставляю на ее попечении свою меховую куртяшечку, загружаю ноги в шлепанцы, тело в халат сомнительной белизны и несусь по длинному коридору. Несусь и снова натыкаюсь на Нее. Серые глаза за последние сутки ни на градус не потеплели. Я отчаянно жалею о том, что двигался не слишком резво. Чуть быстрее и мое тело, не успев остановиться, опять могло ощутить касание ее обжигающей груди.

– Снова вы? – В ее голосе только разочарование.

– Да… Здравствуйте. Снова… – Я стою по стойке «смирно», будто отчитываюсь перед высоким начальством. Начальство, вообще-то, действительно высокое. Мы со строгой медичкой почти одного роста. – Вот, пришел на работу устраиваться. Санитаром. – Говорю и сам удивляюсь сказанному. Говорят: «Язык до Киева доведет». Мой доведет до психбольницы.

– Это невозможно. Таких не берут…

– В космонавты. – Успеваю вставить я. – А в качестве санитара я буду очень даже хорош. Поверьте. Я замечательно отношусь к птицам, поэтому «утки» у меня всегда будут в идеальном состоянии.

– И не стыдно вам? Ваш брат такой интеллигентный, воспитанный человек. Работа серьезная – программист, а вы…? – Она, кажется, серьезно озабоченна моей опустившейся личностью. Это не совсем справедливо, но очень приятно. Очень. – Вы бы на себя со стороны поглядели…

– Я исправлюсь. – Вполне искренне обещаю я. – Вот стану медбратом и сразу исправлюсь.

– Не исправитесь. – Это звучит как диагноз неизлечимой болезни. Что-то вроде вялотекущей шизофрении. – И сами это знаете.

– Как вы правы. Сам я никогда не исправлюсь. Одна надежда: найдется умная, добрая, красивая женщина и вытащит меня из болота, в котором я барахтаюсь всю жизнь. – Гляжу на нее собачьими, преданными глазами, жду, когда неприступный сероглазый бастион рухнет и почешет меня за ухом.

– Шут. – Она обходит меня осторожно, как сбежавшее из серпентария пресмыкающееся.

– И так всегда! – Декламирую, не скрывая разочарования. – Все осуждают и никто не хочет помочь. А потом спрашивают: почему я такой? А я хороший, но одинокий и всеми заброшенный…

Мой искренний монолог – пуля выпущенная в молоко. Сероглазая врачиха удаляется гордая и неприступная. Красивая осанка, высокая шея, плотные струи темных волос уходят под белую форменную шапочку. Судя по форме и объему головного убора, в нем разместилась прическа, по крайней мере, килограмм на двадцать. Но ноги, все же тяжеловаты. Такое можно простить только любимой женщине. Я ей прощаю и с трудом удерживаюсь от желания догнать уходящую «Мисс Травматология».

Лешка встречает меня широкой улыбкой, плавно перетекающей в желто-зеленые синяки.

– Что-то не пойму: это посетитель или мне зеркало принесли? – Ба, да мой брат ожил. Он уже не выдавливает из себя скупые слова и невнятные междометия. Он дозрел до обычных едких монологов. Это хороший признак. Это признак скорого выздоровления. Кстати, почему всех так задевает состояние моей физиономии?

– А разве разбитое лицо это твоя эксклюзивная привилегия? – Вопросом на вопрос отвечать неприлично, но приятно.

– Да нет, отчего же. Добро пожаловать в общество любителей разбитых носов.

– Спасибо. Прошу принять меня действительным членом на ближайшем заседании правления. Рекомендации требуются?

– Что ты! Твоя фотокарточка – лучшая рекомендация. – Эта пикировка может продолжаться до бесконечности, а в моем распоряжении осталось минут двадцать. От силы двадцать пять. Если не уложусь, гардеробщица оформит меня в общество Ивановцев. Буду голым бродить по зимним улицам. Для Сибири это несколько экстравагантный способ самовыражения. Скажу проще: Сибирь не Африка. Зимой нагишом гулять холодно.

– Лешка. У меня к тебе пара вопросов.

– А у меня к тебе всего один. – Нахально перебивает «интеллигентный и воспитанный» брат опустившейся личности. – Так, что я первый, а ты потом.

– Ладно. – Я опустившийся, но очень покладистый. – Валяй.

– Тебя переехал тот же джип? – Говорит весело, но заметно, что переживает из-за меня, непутевого.

– Не совсем. Пытался провести блиц расследование обстоятельств покушения на твою драгоценную персону.

– Не лез бы ты, Андрей. Пусть милиция разбирается.

– Вот милиция, как раз, заниматься этим не желает. Именно их нежелание пробудило мое любопытство. Понимаешь, очень странное дело получается. Странное и запутанное. Кто-то настолько заинтересован в абсолютной конфиденциальности всех обстоятельств наезда на тебя, что готов прихлопнуть меня, лишь бы не всплыло дело с белым джипом. Столько усилий и все ради того, что бы замять историю с переломом трех ребер.

– Трех ребер и одной ноги. – Уточняет Лешка. Моя забывчивость его обижает.

– У тебя на работе в последнее время все в порядке было? Никаких неприятностей с клиентами? Может быть, звонки с угрозами?

– Ты хочешь сказать, что меня сбили специально? – Ага, в его умную голову такая мысль не приходила! А в мою, глупую, пришла. Это льстит моему самолюбию.

– А почему нет?

– Кому я нужен? Я же программист, а не мафиози!

– Напрягись, подумай. – Подталкиваю Лехины извилины на путь воспоминаний и анализа.

– Не знаю даже, что тебе и сказать. – В глазах брата появляется сосредоточенность – первый признак мыслительного процесса. – Был недавно небольшой конфликт с клиентом.

– Так, уже теплее. Давай, давай. – Не слезу с него, больного, пока не расскажет все, как на духу.

– Есть такая фирма «ТетраТех». Несколько магазинов. Розничная торговля автомобильными запчастями и автокосметикой. У них стоят мои бухгалтерская и офисная программы. В одном из магазинов проводили инвентаризацию. Выяснилось, что президент фирмы украл в этом магазине за три месяца кругленькую сумму. Порядка трехсот тысяч рублей новыми.

– Украл сам у себя?

– Не совсем. Скорее у учредителей. Учредители-две оптовые фирмы. «ТетраТех», собственно, занимается реализацией товаров, поставляемых учредителями. Понятно объясняю?

– В общих чертах.

– Я думаю, что остальные магазины господин президент своим вниманием не обошел.

– Хорошо, а причем здесь ты?

– Я не причем. Мне просто предложили фальсифицировать данные и показать, что остатки товара на складе больше, чем на самом деле.

– Не понял. Зачем?

– А еще говорят: гены… Мой брат, и такая непроходимая тупость. – Я терпеливо переношу наезд родственника. – Все очень просто: пока товар значится, как лежащий на складе, за него не нужно отдавать деньги. Он, как бы еще не продан.

– Ты отказался в этом участвовать? – Это вопрос риторический.

– Почему спрашиваешь? Обижаешь, гражданин начальник. – Леха пытается изобразить кавказский акцент. Не очень удачно. Из него такой же грузин, как из меня Ротшильд или Сорос.

– И чем все кончилось? – Мое любопытство переходит в навязчивость.

– Ничем. Поругались и разошлись. До драки не дошло.

– А жаль. Обожаю боксерские поединки. – Я автоматически гляжу на часы. Отпущенное гардеробщицей время стремительно накатывает на финиш.

– На свидание опаздываешь?

– Нет. Гардероб через десять минут закроют, и я останусь без одежды.

– Тогда иди. – Успею. Как ты думаешь, твой махинатор мог подстроить наезд?

– Геннадий Георгиевич Волобуев? Вряд ли, – Лешка под одеялом пожимает плечами, – трусоват он для таких серьезных решений.

– Со страху самые жуткие преступления и совершаются. – Замечаю я с умным видом. Как будто изучил криминальную статистику за последние пару сотен лет и получил комментарии психолога в качестве приложения. – Хорошо, у тебя на руках есть документы, подтверждающие кражу?

– Дискеты. Я их базу данных брал, нужно было ошибочку исправить. Там в Фокс Про забавный эффектик вылезает… – Сейчас главное Лешку остановить. Как только он переходит на свой птичий язык: смесь программистских и бухгалтерских терминов, я начинаю чувствовать себя тупым и усталым.

– Подожди со своим Фокс-Про, скажи лучше: где дискеты? – перебиваю Лешку совершенно бесцеремонно.

– Дома. Спроси у Ларисы. Они в синей коробке лежат. – Это уже кое-что. Во всяком случае, зацепочка появилась. Снова гляжу на часы. До времени «Ч» – три минуты. Только добежать.

– Ладно, Леха, выздоравливай. Пора мне. – Оставляю принесенную снедь. Судя по всему, Лешка от голодной смерти не умрет. У него в тумбочке и на ней гора жертвоприношений, как на алтаре перед языческим божком. Но от вчерашней палки докторской колбасы нет и следа. – Ты кому мою колбасу сплавил. Если Лариске – не за что не прощу.

– Не знал, что у меня брат – жадина. Успокойся, я колбасой с медперсоналом поделился. Кстати, тобой Екатерина Владимировна интересовалась. Очень деликатно, но очень настойчиво.

– Какая Екатерина Владимировна? – Настораживаюсь я.

– Такая: серые глаза, симпатичная мордашка, черные реснички. – Словесный портрет абсолютно точен. Это она. Я почти счастлив.

– И что ты сказал?

– Ничего особенного. Сказал, что хороший парень. Работаешь дворником, но из запоя иногда выходишь.

– …? – Я теряю дар речи. Такой подлости от родного брата я никак не ожидал.

– Чего уставился? Не дай Бог, тебя окрутит – будешь до самой смерти с ней мучиться. Она, змея, мне такие уколы назначила, что на спине лежать – сил нет, а перевернуться не могу-нога на вытяжке. Да ты не расстраивайся: именно за ангельской внешностью скрываются самые страшные садисты. Поверь на слово. И можешь меня не благодарить.

Что, что, а уж благодарить я его точно не стану.