Текст книги ""Мерседес" на тротуаре"

Автор книги: Андрей Глущук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– За чем мы сюда притащились? – Перспектива экскурсии по больнице Лидочку не вдохновляет.

– Дело есть. – Контролирую свой язык. Для пущей надежности даже слегка прижимаю его зубами. Этот толстый красный подлец в любой момент готов вылететь птичкой из гнездышка-рта и начирикать лишнего. – Пошли.

Мы обходим больницу с тыла и входим в беленькую одноэтажку морга. В маленьком коридорчике тихо. Вот уж поистине: ни одной живой души.

– Какого хрена ты меня сюда привел? – Лидочка пытается вырваться, но я плотно прижимаю ее руку под локоток к себе. Лучшего места для выяснения истины не придумать. Жаль: на психологическую атаку совершенно нет времени. Оглядываясь по сторонам: три двери. Как в сказке: налево пойдешь – коня потеряешь и т. д… Облупившаяся белая эмаль, допотопные, металлические ручки в сочетании со специфическим запахом вызывают острое желание исчезнуть отсюда, по возможности быстро.

Толкаю ближайшую дверь. Локоток под моей рукой резко дергается. Бедная Лидочка насмотрелась американских кошмариков, а всех-то дел: спящий пьяный санитар на кушетке. Что скрывается за следующей дверью можно определить не открывая. По запаху. Нам туда рано. Третья дверь распахивает пасть туннеля-перехода в больницу. Бетонный пол полого уходит вниз.

– Топай, бегом. – Тяну Лидочку за собой в туннель.

– Никуда я не пойду! – Срывается она. Куда исчезла уверенность и жесткость, с которой не так давно Лида накручивала на пушку глушитель. Жизнь быстро меняет людей.

– Хочешь остаться в морге? – Вопрос задаю с самым невинным видом. Эффект поразительный. Теперь уже не я тяну криминальную девицу по подземному переходу в больницу, а она меня. Давно бы так.

Никогда бы не подумал, что так приятно видеть серые строгие глаза, не строгими, а сияющими. С Катей мы сталкиваемся на первом этаже травматологического отделения. Катя улыбается и я чувствую, как мой рот стремительно раздвигается от уха до уха.

– Привет! – Говорит она. Мы разглядываем друг друга, словно шедевры в Лувре.

– Катюша, я… – Начинаю говорить и чувствую, упирающийся в бок острый локоток Лидочки. Черт, за чем я ее притащил в больницу? – Познакомься, это Лида.

– Очень приятно. – Катя еще улыбается.

– Аналогично. – Заявляет Лида весьма развязано. Положительно, нужно было ее задушить в морге и оставить на попечение пьяного санитара.

– Она… – Пытаюсь объяснить Лидино присутствие. Но эта стервозина прерывает меня на полуслове:

– Я его любовница. – Самое обидное, что не врет. Верно говорят: ничто не обходится нам так дорого, как правда.

– Катенька, нам нужно поговорить. – Стремлюсь загладить возникшую неловкость. Серые глаза гаснут, Катя, едва заметно дергает плечиком и делает шаг в сторону, освобождая нам дорогу.

– Для вас – Екатерина Владимировна. – Негромко произносят ее мягкие губы. – Извините, я на работе. Мне некогда.

Я готов вытащить из-за пазухи пистолет и пристрелить Лидочку на месте. Но тогда ближайшие пятнадцать лет, мне точно не светит увидеть серые глаза. Не стоит Лидочка такой жертвы. Вытаскиваю из куртки правую руку вместе с металлоломом, цепляющимся за указательный палец. Подхватываю Катю под левую руку.

– Придется вам, Екатерина Владимировна, на время свои дела отложить.

– В больнице с оружием находиться нельзя! – Категорично заявляет Катя.

– Знаю. Но без оружия – опасно. Я все потом объясню.

– Ладно. – Соглашается Катя. – Только спрячь свою железяку. Нельзя нервировать больных. Пусть они не узнают, что ты буйно помешанный.

Ну, как спорить с таким человеком? Что не фраза, то шедевр человеческой мысли. Отправляю руку с оружием на прежнее место: за пазуху. Поднимаемся к Лешке. На лестнице нас тормозит розовощекая, голубоглазая сестричка – не девушка, а ходячий стандарт здоровья:

– Екатерина Владимировна, вас какие-то симпатичные молодые люди ищут. – Сестричка глядит хитро и игриво. – Такие крутые и веселые.

– Молодые люди? – переспрашивает Катя.

– Ну, да. Я, такая, стою, а они, такие, подходят и говорят: «Где найти самую симпатичную врачиху?» Я такая, спрашиваю: «Какую? У нас все симпатичные.», а они отвечают: «Екатерину Владимировну Савину». Они остались у 210 палаты, а я сразу побежала вас искать.

Так, не трудно догадаться, что это за молодые люди и почему они так жаждут встречи с Екатериной Владимировной. Стоит сорвать свидание. Последствия могут быть самыми катастрофическими.

– И не нашла. – Я говорю веско, так, что бы девочка сразу поняла, что от нее требуется.

– Я? – Удивляется сестричка.

– Именно вы. Все ходите и никак не можете найти. Но точно знаете: Екатерина Владимировна в больнице и скоро должна подойти в приемный покой. Понятно?

– Да. – Неуверенно говорит «стандарт здоровья» и вопросительно глядит на Катю. Та молча кивает. Приятно иметь дело с красивыми и умными женщинами… – Хорошо. Ну, я такая, пошла вас искать?

– Удачных поисков. – Подмигиваю я. Но тут до меня доходит. – Девушка, постойте. – Вконец запутавшаяся сестричка оглядывается. – Будьте так добры: заберите, пожалуйста, одежду Екатерины Владимировны, накиньте на себя, как будто она ваша и отнесите все в морг. Хорошо?

Сестричка снова вопросительно глядит на Катю. Та снова молча кивает. Девушка убегает в служебный гардероб.

– Во что ты опять вляпался?

– Катя, потом. Жди меня в морге и никуда не уходи. Я Лешку заберу и сразу к тебе.

– А меня вообще не существует? – холодно интересуется Лидочка.

– Существуешь, пока еще. – Неохотно признаюсь я. – Иди вместе с Катей и жди. Любовница. – Я отпускаю девушек и вслед Лиде бросаю – Бывшая.

Нельзя сказать, что на второй этаж я врываюсь как Бэтман. Нет. Жизнь, все же отличается от комиксов. Здесь иногда убивают, а умирать мне вовсе не хочется. Осторожно высовываю в коридор нос. За моей спиной раздается: «Что, земляк, от врачей прячешься?». Не вынимая руки из-за пазухи, резко оборачиваюсь. Двое больных в потрепанных спортивных костюмах с огромными пузырями на коленях, курят на площадке у окна. Один – молодой, лет двадцати. Второй ему в отцы годиться. В пожилом узнаю Лешкиного соседа с переломанными руками. У молодого в гипсе только правая рука. В левой – дымиться сигаретка. Лешин сосед по палате меня не узнает. И не мудрено: видел он меня всего один раз, да и то в халате. – За бутылкой бегал? – Спрашивает тот, что старше и хитро глядит на мою руку, сжимающую за пазухой рукоятку пистолета.

– Ага. – Дурачок, знал бы он, что я с испугу чуть не пальнул в него из своей «бутылки». -А вы что, армрестлингом друг с другом занимались? – Киваю на их загипсованные конечности.

– Точно, – весело соглашается молодой, – упирались, пока кости ни треснули. Только я одной рукой, а он, по старости – обеими. Зато теперь я левша, а дед-безрукий.

– Азарт – великая сила… – Киваю я.

Пожилой подходит ко мне, выглядывает в коридор и говорит заговорщическим полушепотом: «Иди, все чисто. Ни врачей, ни людей.» Мне кажется несколько странным разделение Homo Sapiens на врачей и людей, но дискутировать некогда. Выхожу в коридор. Мужик не соврал: действительно никого. Даже странно. Среди бела дня, в час посещений в коридоре, как в Арктике: холодно и пусто.

Не скажу, что у меня ноги не дрожат. Врать глупо. Очень не хотят мои нижние конечности нести дурную голову в 210 на свидание к кусковским головорезам. Но, куда деваться? Кроме головорезов, в палате Лешка. И оружия у него – два костыля. Инвалида выручать надо.

– Эй, земляк! – не успокаивается пожилой. – Может, нальешь за содействие?

– Конечно, – соглашаюсь не задумываясь. Мне, собственно думать некогда, да и нечем. Голова занята совсем другим. – Заходи в 210. Только со своим стаканом.

– Мой стакан уже там. А друга прихватить можно? – мужик указывает пальцем в сторону лестничной клетки.

– Можно.

У двери Лешкиной палаты останавливаюсь. Делаю вид, что слушаю, что там, за створками под табличкой 210 происходит. Только, что толку обманывать себя, не военная хитрость тормозит меня у дверей, а элементарный первобытный страх. Мгновенно представляю себе, как вхожу в палалту, говорю: «Привет!», получаю горяченькую, свежеиспеченную пулю прямо в лоб. Туда, где за хрупким сводом черепа, притаились, скукожившись от страха, все мои тридцать три извилины.

– Заходи, чего встал, – подталкивает меня в спину Лешкин сосед.

– Ай, была – не была! – почти кричу я и дергаю дверь на себя.

* * *

– Какие люди! – Сережа приветствует меня как старого друга. Откуда такая наглая самоуверенность? Их всего-то четверо. Сережа – за командира, охранник, что сидел на вахте в «КарКусе» и двое, которых я не знаю. Нас то же четверо. Я имею в виду трех больных в палате и себя. – Собственно, тебя, братан, и ждали!

Один из незнакомых боевиков, невысокий рыжий паренек, нахально берет с Лешкиной тумбочки яблоко и звонко надкусывает.

– Ждали, и дождались. – Вынимаю оружие и направляю прямо в радостную улыбку Сережи. Лицо у меня сейчас суперменское. Не один мускул не дернится. Не потому, что я такой крутой. От страха отказала мускулатура. Физически ощущаю каменную маску вместо щек. Хорошо, хоть губы не дрожат. И только, сволочь, язык ведет себя нагло и раскованно. – Раздевайтесь. Будем в пляж играть.

– Чего? – У Кускова хорошо спетая команда. Это «чего?» вырывается у всего квартета одновременно.

– Андрей, что случилось? – Лешка смотрит на меня с удивлением. Кажется, цель своего визита, кусковцы брату не объяснили. Пока я размышляю, как превратить два вопроса в один ответ, из-за спины раздается третий вопрос, пронизанный интонациями тоски и разочарования:

– Так это не бутылка?

– Это не бутылка. – Я испытываю искреннее сожаления, что разочаровал безрукого инвалида. – Это пистолет. А это бандиты. Они пришли поиграть в кладбище. В роли трупов должны были выступить мы, в роли могильщиков – они. Но поминки придется заменить воздушными ваннами.

– Эй, мужики, в чем дело? – До Лешкиного соседа доходит, что события в палате сильно отклоняются от традиционного сценария больничного посещения.

– Да, мужики, в чем дел? Я же сказал: скидайте портки, власть переменилась! – У меня от напряжения вспотела рука. Влага сочиться по рукоятке пистолета. С ужасом думаю о том, что мне придется делать, если четверка твердолобых не подчиниться. Мне же придется стрелять…

– Ладно, братан. Брось. Давай спокойно побазарим. – Сережа чувствует мою неуверенность и медленно начинает двигаться ко мне. Сволочь, глядит в ствол, улыбается и идет. В животе становится холодно. Нужно на что-то решаться. Иначе он просто вынет оружие из руки. Вот смеху будет.

Грохот раздается со стороны Лешкиной кровати. Я мгновенно оборачиваюсь на шум. Лешка машет костылем, как вертолет лопастью. Один из незнакомых мне мальчиков Кускова лежит на полу, второй, уворачиваясь от костыля, летит прямо на меня. Сам не замечаю, как начинаю нажимать на спуск. Как в замедленной съемке моя рука движется справа налево. «Чпок» – Голова Сережи расстается с богатой шапкой из чернобурки. «Чпок» – падает на пол отключенная капельница с остатками физраствора. «Чпок» – яблоко вылетает из пальцев рыжего боевика.

– Эй, кретин, в натуре, так же убить можно! – С физиономии Сережи сползает героическая маска. Он никак не рассчитывал на свинцовый дождик.

– Да пошел, ты. – Я и сам понимаю, что если продолжать в том же духе, то можно в кого-нибудь и попасть. Признаться честно: ни вкус, ни цвет, ни запах крови меня не возбуждают.

Леха, между тем, сидя на кровати, продолжает орудовать костылем. Потеряв яблоко, рыжий боевик на секунду теряет бдительность и подставляет Лешке тыл. Я слышу этот удар по хребту и ощущаю его так, будто костыль приложился к моему позвоночнику.

– Больно, же козел! – Выдыхает бедняга и падает на четвереньки. А я наивно считал брата безоружным. Пистолет, пистолет, костыль – вот настоящее оружие против мафии!

– Быстро раздеваться! – После Лешкиной победы мой голос заметно окреп. Сережа скидывает на пол расстегнутую куртку. Пара на полу следует его примеру. Знакомый охранник из офиса Кускова уже стоит в одних плавках. Пока мы воевали, он был занят делом. Он готовился к стриптиз-шоу.

– Плавки снимай! – Командует Лешка, перебираясь с кровати на костыли. Охранник без разговоров выполняет распоряжение брата. Кожа охранника заметно синеет и покрывается мурашками. Всегда мучился вопросом: как больные выживают в лечебных учреждениях? В таких условия овощи хранить, а не людей лечить.

Лешка суровым взглядом боевого генерала, окидывает место недавнего сражения. Никак не пойму: кто кого пришел спасать?… Боевики Кускова, выстроились в ряд, как на медицинской призывной комиссии, прикрыв ладошками то, что положено. Молодцы: блюдут общественную мораль.

– Держи. – Сую Лешке пистолет. – Я вещи осмотрю. Если есть оружие, нужно забрать.

– Не надо. – Леха отпихивает оружие. – Костылем сподручнее.

С ним трудно спорить. Преимущества костылей он доказал всем присутствующим. Пока я перетряхиваю тряпки, бандиты удрученно гипнотизируют Лешкин костыль.

У Сережи ничего заслуживающего внимания в карманах не обнаруживаю. Только деньги. Одерживаю быструю победу над собственной совестью. В конце концов, даже благородные рыцари не считали зазорным воспользоваться оружием, конем и кошельком побежденного противника. И пусть меня осудят как мародера. В трех соседних кучках одежды я нахожу два ПМа, импортный газовый пистолет, ключи от машины и документы на Фольксваген Пассат. Теперь я обвешан оружием, как герой Quake. Можно участвовать в локальном военном конфликте.

– Что с ними будем делать? – Лешке уже надоело наблюдать этот квартет в синих пупырышках.

– Алексей, ты их по улицам прогуляй! – Предлагает, второй, молчавший до сих пор Лешкин сосед. – Если их бабам за деньги показывать, можно за день неплохо набашлять!

– Добазаришься, козел. – Сережа огрызается даже в таком положении. Естественно: борзость – его хлеб. – Успокойся. Свободу слова в России еще пока не отменили. – Говорит Лешка, а для пущей убедительности подбрасывает в руке костыль. Но ситуация патовая. В таком виде мой славный бандитский коллектив в коридор выводить нельзя. Белье придется отдавать. Быстро привожу в негодность резинки на наплавках своих подопечных.

– Одевайте и рысью за мной.

Наша колонна, марширующая по коридорам больницы, приводит публику в состояние промежуточное между шоком и восторгом. Во главе колонны я. Рука за пазухой. В целях личной безопасности двигаюсь боком, как краб. Впрочем, на мне взгляды зрителей не останавливаются. Все глядят за мою спину. Там настоящее шоу: четверо стриптизеров, занятых ловлей трусов на коленях. Замыкает колонну Лешка. Лихо и звонко переставляющий костыли. Ни дать, ни взять милашка Сильвер из «Острова сокровищ». Как на зло, в, еще недавно пустых, коридорах народу как в московском ГУМе в эпоху правления господина дефицита. За моими мальчиками глаз, да глаз нужен иначе скроются в толпе. Бегай потом, собирай заблудших овечек.

– Ой! Куда это вы их? – Сестричка уже успела отнести Кате одежду и, возвращаясь в отделение, налетает на нас.

– Туда же, в морг. – Вдаваться в подробности мне не хочется.

– А мне можно? – Глаза у сестрички горят неподдельным интересом.

– А вам, Танечка, еще рано. – Леха успевает ответить раньше меня. В принципе я собирался сказать слово в слово тоже, что и он. Кроме имени сестрички. Его я не знаю. Годы совместного проживания приводят к унылому единообразию мышления.

– Мне уже восемнадцать! – Обиженно говорит Танечка.

– Потерпите еще лет восемьдесят. – Кричу я, заворачивая команду в туннель, ведущий в морг.

– Есть кто живой? – Оглядываю пустой коридорчик.

– Есть. – Катя выходит из дежурки. Она уже одета. В проеме дверей видны грязные носки пьяного санитара. Так из морга все трупы поворуют, а он и не заметит.

– А где Лида?

– Твоя дорогая Лида, решила никого не дожидаться. Сказала, что запах морга на нее действует угнетающе.

– Правильно сказала. – Подтверждаю я. – А вас запах морга не угнетает? – Оборачиваюсь к своим подопечным. Гвардия Кускова стоит, зло изучая давно некрашенные половицы. Их угнетает не запах морга, а мое присутствие. Пора с ребятками разобраться окончательно.

– Сюда заходите. – Дергаю на себя дверь, за которой кончают свой путь те, кто не сумел пережить общения с отечественной медициной. Кусковцы нехотя протискиваются в холодную полутемную комнату. Одна лампочка у потолка в пыльном плафоне дает возможность разглядеть восемь столов. Два из них заняты.

– Ты, падла, об этом сильно пожалеешь. – Сереже апартаменты не понравились. Понятно, он привык ночевать в пятизвездочных отелях.

– Возможно пожалею, только тебе от этого легче не станет. – Голос мой приобретает зловещий оттенок. Не то, что бы я специально стараюсь копировать интонации зомби из фильмов ужасов. Нет, просто обстановка и атмосфера способствуют.

– Что ты задумал? – Катя с Лешкой спрашивают хором. Смотри, какая идиллия. Знакомы без году неделю, а вот нате же! По-моему, Лехе стоит намекнуть, что он человек почти женатый, а потому должен вести себя как-то иначе.

– Сейчас увидите. – Эти два слова выходят еще более многозначительно и устрашающе. Прямо какие-то «Байки из склепа». Хотя, если сказать честно, я понятия не имею, что мне с этими человекообразными делать.

– Пацан, может побазарим? – Начинает гнусавить рыжий, потирая отпечаток костыля, на синей от холода спине. – Чо мы такого сделали, в натуре? Отпусти, а? – Заткнись, Крюк. – Обрывает его стенания Сережа.

– Чего встали? Двигайтесь, а то замерзнете. – Глушителем подталкиваю кусковцев внутрь помещения. Они неохотно, оглядываясь по сторонам входят в мертвецкую. – Быстро, на столы. Катя, нужный бинты или пластырь. Будем оказывать первую медицинскую помощь.

– Сейчас. – Катя выходит. Разумный человек: сразу поняла, что трупы бинтом и пластырем не перевязывают. Мне хочется поскорее покончить со всем этим фарсом, и оказаться подальше от больницы, морга, трупной вони и полуголых боевиков, переминающихся на холодном цементном полу.

– Слышь, пацан, – Снова начинает гнусавить рыжий, – Столы холодные. Дуба дадим, на х…

– Ложись. Не болтай. – Этот тип меня начинает раздражать. Самое поганое, что пока он ноет, остальные тоже ложиться на столы не торопятся. Ждут моей реакции.

– Андрей, давай пристрелим рыжего зануду? – Предлагает Лешка. Да так серьезно, что я невольно оглядываюсь на брата. – Нет, правда, он треплется, время идет, а нам некогда.

– Уговорил. – Поворачиваюсь к рыжему. Он уже выгибается на столе, пытаясь не касаться спиной холодной поверхности. Остальные неохотно следуют его примеру. Катя возвращается с четырьмя коробочками лейкопластыря и ворохом грязных бинтов. Три минуты спустя в морге на шести столах из восьми лежат недвижные тела. Два покойника неподвижные, потому, что их так вылечили. Четверо живы, но намертво примотаны к столам.

– Пошли? – Катя вопросительно смотрит на нас.

* * *

– Валите! Мы еще встретимся и побазарим. – Сережа уже понял: ничего его жизни и здоровью не угрожает. Разве что простуда. Значит можно показать напоследок зубы. – А тебя, сучка, просто оттрахаем. По кругу пустим. Запомни!

– Ну, нет! – Лешка останавливает меня в дверях. – Не знаю, как тебе, а мне с ребятами хочется поговорить сейчас.

– Не обращайте внимания. Пошли. – Катя тянет меня за рукав к выходу. Но я уже сорвался. Мы с Лешкой имеем одинаковую систему запалов. Мы взрываемся от одного и того же. Только я немного позже.

– Подожди две минуты. – Выталкиваю Катю в коридорчик и закрываю дверь. Первое желание: пустить пулю в наглые глаза Сережи, в ухмыляющийся рот, но Лешка оказывается между мной и целью. Я вспоминаю сцену допроса из любимого с детства боевика «В августе 44-го». Там смершевец выуживает из немецкого диверсанта нужные сведения, ковыряясь горячим пистолетным стволом в ному пленного.

Легкий хлопок: из направленного к потолку ствола вылетает пуля и, разгоряченная неожиданно обретенной свободой, врывается в грязный плафон под потолком. Сноп искр и темнота. Что-то со стрельбой у меня сегодня не очень ладится. Тороплюсь добраться до стола, на котором разлегся обнаглевший прихвостень Кускова.

– Ты меня растопчешь! – Ворчит Алешка, которого я чуть не сбил в своем слепом полете. Я нащупываю стол, на столе голову с короткой стрижкой. Голова крутится, пытаясь вырваться из моей руки. Ловлю голову за нос и втыкаю в ноздри дымящийся ствол. Засунуть в ноздрю глушитель, конечно не удается. Смершевец из меня хреновый. Но запах пороха действует безотказно. Голова перестает кататься по столу и начинает гнусавить.

– Ну, ты чо, в натуре. Я тебя трогал? – По голосу догадываюсь, что атаковал не того. Опять досталось рыжему бедняге по кличке Крюк. Хорошо еще, что я не попытался разобраться с мертвецом. В такой кромешной тьме – вариант вполне возможный.

Леха соображает быстрее меня. Слышу приближающийся зловещий грохот костылей и гипса. Он останавливается у моего плеча.

– Зачем в больницу прикатили? – Слышу Лешкин голос над своим ухом. Крюк молча сопит. Я еще пока не понимаю смысл допроса, который затеял брат, но по мере сил подыгрываю: вдавливаю глушитель куда-то в лицо и тороплю с ответом:

– Отвечай, быстро. – Со стола раздается жалобное:

– Глаз выдавишь…Больно-о-о. – Быстро сдвигаю оружие вниз по лицу. – Кусок послал. Сказал: кончить вас обоих. Чтобы про угон не болтали.

– Заткнись, чмо! – Сережа все еще ощущает себя начальником. Пока я обдумываю как успокоить корчащий из себя крутого, экспонат мертвецкой, Леха без долгих рассуждений находит универсальное успокоительное. Когда он успел так наловчиться орудовать костылями? Глухой удар и протяжное: «Е-е-е-е!».

– Угон Mercedes'а? – Уточняю я.

– Да.

– Машина принадлежит Кускову? – Жду, когда Лешка проявит себя. Он затеял эту разборку, наверняка не просто так. Пора бы ему взять инициативу в свои руки. Но брат молчит. Либо и у него никакого плана не было, либо мои вопросы вполне соответствуют его замыслу.

– Да. Пушку убери, а?

– Может и уберу. Почему машина записана на подставное лицо?

– Сболтнешь, падла, кишки выпущу. – Снова вмешивается Сережа. Неугомонный тип.

– А промолчишь, здесь и останешься. Только в отличии от них – мертвецом. – Леха говорит очень спокойно.

– Она баба Гитлера. – Нет, это не морг. Это дурдом.

– Ева Браун, что ли? – Удивляется Лешка..

– Какая Ева? Ее Лидкой звать. – Кусковский интеллектуал постукивает в темноте зубами.

– Гитлер – авторитет из конкурирующей структуры, темнота. – Разжевываю слова Крюка Алешке. – Газеты читать надо. – Этот наезд совершенно несправедлив. Газеты Леха читает побольше моего. И я, о Гитлере узнал не из криминальной хроники, а от Лидки.

– Кусков, что Лидку у Гитлера отбить решил?

– На х… она Куску нужна.

– Крюк, ты труп. – Доносится из темноты голос Сережи. Леха – вот кому в органах работать надо. Одновременно повторяет курс костыльной терапии Сереже и задает вопрос Крюку:

– Так что, джип у Кускова не угоняли?

– Угнали, только не те.

– Что значит не те? – Я чувствую, что медленно схожу с ума.

– Должны были, в натуре, пацаны Волобуева машину угнать, а какая-то падла опередила.

– То есть кусков сам планировал угнать у себя автомобиль?

– Ну, да. – Крюка словно прорвало. Он говорит и никак не может остановиться, только зубы постукивают в темноте. – Кусок хотел грохнуть одну падлу из областных начальников. Тот под Гитлером ходит. А зам наш. Если бы грохнул – поставки горючки на село через нас пошли. А там бабки бешенные.

– Кусок на твоем языке мозаику бритвой нарисует. – Мрачно констатирует Сережа.

Дверь открывается и заглядывает Катя.

– Ребята, пошли быстрее. Алкаш проснулся. – Она пытается со света разглядеть, что происходит в мертвецкой.

– Пошли. – Леха размашисто загрохотал костылями к выходу.

– Сейчас. – Надеваю перчатки, вынимаю из карманов реквизированный бандитский арсенал и аккуратно заправляю пацанам пистолеты в плавки. Сереже, что бы ему не обидно было, засовываю под бинты Лидкин ствол. А то, если я дальше стану баловаться с оружием, в городе ни одной лампочки не останется. Хлопаю на прощанье Сережу по голому пузу. Пусть милиция разбирается и с ними, и со стволами.

В коридорчике сталкиваюсь с пошатывающимся санитаром. Он круглыми глазами глядит на, подскакивающего на костылях, Лешку.

– Допился, ик! Трупы с морга бегут, ик. – Поворачивается ко мне – Стой, куды прешь? Что я родственн-ик-кам твоим предъявлю?

– Фотографию. Я за себя сменщика оставил. Слышишь? – Проскакиваю мимо огорошенного санитара. Из мертвецкой доносятся крики Кусковских боевиков.

– Сволочи, а говорили, что медицинский. – Санитар вынимает из кармана несвежего халата чекушку, заткнутую свернутой бумажкой, рассматривает ее на свет и тяжело вздохнув откупоривает. – Беги, но больше не возвращайся. Обратно не пущу! – Он указывает мне на дверь и, опорожнив бутылочку, возвращается на свое рабочее место. На кушетку.

Катю с Лешкой догоняю во дворе.

– А здорово ты его раскрутил. – Леха улыбается. – И как сообразил, что именно рыжий окажется самым разговорчивым? Психолог! Голова!

– Пустяки. – Бросаю я небрежно. Не объяснять же брату, что я в темноте попросту заблудился. Все произошло без особых усилий со стороны моего серого вещества. – Что теперь?

– Теперь? – Переспрашивает брат.

– Теперь мне нужно маму предупредить о том, что мы остались без квартиры. – Глаза у Кати снова сердитые. Странная закономерность: в последнее время я исключительно эффективно организую пустующую жилплощадь.

– Лучше не звонить, а заехать за ней на работу. – Быстро решает Леха.

– У меня денег на такси нет. – Катя серьезно рассержена всем происходящим.

– Мы поедем бесплатно. Как инвалиды первой группы. – Лешка уже все решил. Он на секунду зависает на костылях и достает реквизированные у бандитов документы на машину и брелок с ключиками. – Так, что у нас здесь? О! дорогая Екатерина Владимировна, вы сегодня с работы поедете на шикарном Фольксвагене.

– Ага, сегодня прокачусь на машине, а завтра вылечу с работы. – Катины глаза по-прежнему остаются сердитыми, но голос заметно мягчает.

Ярко красную ракету Volkswagen'а, затесавшуюся в стайку «Жигулей» на стоянке во дворе больницы, видно издалека. Лешка щелкает брелочком. Автомобиль принимается весело попискивать, приветствуя хозяев. Как бы ни так. Хозяева сейчас весело попискивают в морге. Бедняги.

– Алексей Владимирович, вы только Андрея за руль не пускайте. Такую красивую машину нельзя портить. – Мне нравится, что Катя к Лешке все еще обращается на вы и по имени отчеству, но возмущает ее низкая оценка моих водительских навыков. Будто мы не катались с ветерком по ночному городу.

– Тогда придется вести вам. – Леха с хрустом погружает в снег свои гипсовые ботфорты до колен.

– Я не умею. – Катя с сожалением оглядывает машину и открывает заднюю дверку.

– Бедная машина! – Ухмыляется Лешка и барски разваливается на переднем пассажирском сидении. Я в салоне забираюсь последним.

– Трогай, шеф! – Распоряжается Леха. Тоже мне, босс. Я поворачиваю ключ и, тяжело вздохнув, подвожу черту под обсуждением:

– Бедные вы мои пассажиры. Чтобы нам сюда не вернуться в качестве пациентов после автомобильной прогулки…

– Аминь, – весело подытоживает брат.

* * *

Пока я, не торопясь, выруливаю со стоянки. Лешка быстро осматривает кнопки и регуляторы на панели.

– Да будет тепло! – Он включает отопление салона. Изучив стопку коробочек с кассетами, горестно вздыхает. – Убожество: рэп и блатные попевки. Такие деньги и такой вкус…

– Был бы другой вкус – не было бы денег. – С заднего сиденья дарит нам афоризм Катя.

– Куда рулить, барышня? – Я уже более ли менее освоился. Машины, как люди: внешность и характер – разные, а педали одинаковое.

– На завод пластмасс. – Распоряжается Катя. Гляжу в зеркало заднего вида. Щеки у пассажирки раскраснелись, глаза блестят. Был бы бандитом или миллионером, непременно подарил ей такую же железяку. Пусть бы девушка порадовалась. Справа раздается веселое чириканье. От неожиданности я даже подпрыгиваю. И только после приземления на сиденье вспоминаю, что сижу на ожогах.

– Между прочим, нам по сотовому звонят. Снять трубочку? – Лешка вопросительно глядит на меня.

– А можно из машины маме позвонить? – Катя просто в восторге. Я начинаю сомневаться: стоит ли строить далеко идущие планы? Мне ни на машину, ни на сотовый телефон гонорарами не заработать. Разве что на пейджер и «запорожец».

– Сейчас, Екатерина Владимировна. Только со звонком разберемся. – Лешка продолжает смотреть на меня.

– Ну, его. Зачем светиться. По голосу определят, что в машине мы, а не братва и закончится наша дорога на первом перекрестке. Я же у Кускова второй автомобиль за два дня угоняю. – В отличии от брата я с опаской отношусь ко всей этой технике. Одно дело писать о достоинствах сотовой связи, совсем другое доверять ей свою жизнь.

– Не определят. Это GSM-900. Цифровой стандарт. В нем все голоса, как в допотопных фильмах про роботов. Один металл и никаких тембров. – Все знает. Не брат – ходячая энциклопедия.

– Если такой умный бери и разговаривай. – Снимаю с себя всякую ответственность. Я снимаю ответственность, а Леша трубку.

– Не успел. Уже положили. – Констатирует брат, прислушиваясь к коротким гудкам.

– Я, наконец, могу позвонить? – Кате надоело сидеть в одиночестве на галерке и она решает обратить внимание на себя.

– Конечно, Екатерина Владимировна. Сегодня все можно и совершенно бесплатно. – Лешка вытягивает трубку за пружинку провода, Катя просовывает сияющую мордашку между передними сиденьями и жалобно говорит:

– Я сама не наберу.

– Всегда к услугам! Диктуйте. – Тоже мне галантный кавалер. Минуту спустя Катя чирикает:

– Мама, привет!.. Нет, не из больницы, из машины…. Обыкновенно: по сотовому телефону!.. Нет, все нормально, я с Андреем и его братом…. Нет, машина и телефон не его. Да говорю же: все отлично, сейчас за тобой заедем и отвезем к тете Маше… Потому, что домой нельзя… Нет, все прекрасно, только за нами бандиты гоняются… Успокойся…. Конечно в милицию позвоним. Обязательно Ну, все. Жди. – Катя отдает Лешке трубку:

– Лучше бы не звонила. Мама перепугалась насмерть.

– На ее месте так поступил бы каждый. «Все прекрасно, только за нами бандиты гоняются». Эта фраза успокаивает лучше всякой валерьянки. – Снова встревает мой проклятый язык. Катя понимает, что успокоила маму не самым разумным способом, но кому хочется признавать свой прокол?

– Такой умный – взял бы да сам все объяснил. – Обижается она. Телефон снова выдает трель. Положительно, мы сегодня имеем шанс сильно «опустить» господина Кускова на оплате трафика. Лешка решительно берет трубку.