Текст книги ""Мерседес" на тротуаре"

Автор книги: Андрей Глущук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Мрачный мужик в робе, пропитанной машинным маслом, сидит за верстаком и задумчиво смолит папиросу.

– Чего надо? – Он даже не удостаивает меня поворотом головы.

– Шоколада. – Не люблю, когда со мной общаются затылком. Я все-таки представитель четвертой власти, которую, впрочем, никто не признает, как и три других.

– Тогда вали в буфет. Я шоколадом не торгую. – Мужик сбивает пепел на верстак и оборачивается ко мне. – Чей холуй будешь?

– Встречал я существ и поприветлевей. Барракуды, например. Или крокодилы. Вчера познакомился с пираньями. Тоже ничего. Очень даже милые. На вашем фоне.

– Ага. Остряк. – Мужик в робе меня раскусил и снова потерял ко мне интерес. – Можешь не острить. Все равно машин нет. Пешком ехай.

– Я не остряк. Я шут. И машина мне не нужна.

– Серьезно? Не нужна? – Мужик в робе оборачивается ко мне снова. На сей раз его лицо намного более приветливо. Наверное, я встретился с автофобом. Для конца двадцатого века, весьма редкое явление.

– Еще как серьезно. – Мне совершенно все равно, чем вызван прилив симпатии, лишь бы он был. – У меня нет своей машины и ваши мне не нужны. Я журналист и все, что мне нужно – это информация.

– Ага. Тебе информация, а меня с работы турнут? – Мужик снова демонстрирует мне свой затылок. Ничего особенного в его затылке нет. Недели три назад, растительность на черепе мужика, пытались привести в некое подобие прически. Но следы деятельности парикмахера уже читаются с трудом. Я бы, на его месте не стал так старательно перегружать зрение окружающих этим плохо остриженным газоном.

– Вряд ли. По-моему на пятьсот километров вокруг не найдется ни одного начальника, который бы не стоял перед вами по стойке «смирно».

– Ага. – Это «ага» звучит не утвердительно. Скорее задумчиво. – Все-таки прикольщик. Чего хотел, прикольщик? – Мужик принимает предложение о сотрудничестве.

– У вас есть машина. Джип «Mercedes G500» белого цвета? – тороплюсь я задать вопрос, пока лицо собеседника снова не превратилось в затылок.

– Нет.

– …?

– У меня нет. В гараже был. – Еще неизвестно, кто из нас больший прикольщик. – Только бобик сдох.

– Какой бобик? Что значит сдох? – Мне не очень понятна терминология мужика.

– А то и значит, что стоит колымага у дилеров хреновых. Уперлась фарами в стену и бастует. А с меня из-за этой сволочи стружку снимают. – Теперь, кажется, понятно, почему Василий Игнатьевич однозначно сбросил со счетов машину областной администрации.

– И давно стоит? – Вопрос я задаю безо всякой задней мысли. Чисто автоматически.

– Как его распотрошили в ночь на восемнадцатое, так и стоит.

– Распотрошили? – Не знаю почему, но мне это кажется интересным.

– Ага. Влез какой-то гад и выдрал из-под капота всю электрику. А сейчас пока из Москвы привезут запчасти, пока в порядок приведут… Тут еще праздники. Никак не раньше старого Нового года… – Собеседник смачно сплевывает в, забитую окурками, урну и достает из пачки новую беломорину. – Мне этот Mercedes поперек горла. – Мужик черной от машинного масла рукой, очерчивает границу местонахождения Mercedes'а.

– Что, машина дрянная? – Сочувственно спрашиваю я.

– Машина нормальная. Люди дрянные. – Он неожиданно разворачивается ко мне всем корпусом и разражается целой речью. – Вот ты скажи, корреспондент, какой суке потребовалось вынимать из джипа кишки? Их же в городе не продать. Здесь таких машин по пальцам безрукого инвалида пересчитать можно. И влез же, сволочь, в самый неподходящий момент: утром машину к крыльцу вице-губернатора подать нужно к восьми часам. Сливков из дома не выедет, пока свой мерс не увидит. И, как на зло, ни один телефон в гараже пол дня не работал. Я увольнения ждал – как милости. Думал: на части разорвут, котлет наделают и гаражную сучку Марго кормить мной будут.

– А охрана? – Большей глупости я сказать не мог. Собеседник взглянул на меня: «Я думал, я с умным человеком говорю…», но промолчал. Впрочем, я все понял и без слов. Мимо вахтера незамеченным, разве что слон не пройдет. Да и то, потому, что через вертушку не пролезет. Тесновато там слону. – Извините. Глупость ляпнул.

– Ага, – соглашается мужик. – Ведь говорил коменданту, что охрану нужно ставить нормальную. А, не дай Бог, кто мину подложит и губернатора грохнет? Что тогда?

– А за что губернатора взрывать? – наивно удивляюсь я.

– Есть за что. И губернатора, и любого его зама. Возьми, к примеру, Сливкова. Запросто грохнуть могут. Под ним вся экономика, лицензии, госсобственность. Деньги сумасшедшие. Его закорючка на нужной бумажке, дороже бриллиантов, хреновых стоит. Должность такая. Не должность-золотое дно на кладбище.

– Это как? – Вопросы моя слабость. Все люди к моему возрасту вырастают, а я так и остался на уровне пятилетнего почемучки.

– Много власти, много денег, много конкурентов, а решают все вопросы просто. – Он прицеливается указательным пальцем мне в лоб. – Свинцом решают. Ясно – почему золотое и почему на кладбище?

– Вроде да. А за что собаку обозвали Марго? – Я вспоминаю кудлатую сучку. Никак ей такое благородное имя не идет.

– Сучку-то? Ага. Так она всех бездельников в гараже гоняет. Никому жизни не дает. Ну, прямо как Маргарет Тетчер. Железная баба! – О кудлатой собачонке мужик говорит с видимым уважением. Не то, что о начальстве.

– Так с Mercedes'ом все утряслось? С работы не выгнали?

– Пока нет. А на что тебе этот хренов Mercedes понадобился? – интересный у нас народ: сначала все расскажут, а потом спрашивают зачем. В ЦРУ на редкость недалекие люди работают. Привыкли на своем Западе жить по строгим правилам и к нам с той же меркой подходят. Один мой знакомый в конце восьмидесятых получил доступ к сверхсекретной информации минуя систему допусков, КГБ и охрану. Просто звонил по телефону, представлялся и спрашивал в одном из министерств, работавших на военку: «Мне нужна такая-то информация. У кого я ее могу получить?». Информация была специфическая. Знали эту тематику немногие. Его переадресовывали от одного человека к другому. По спирали: от клерка, к небольшому начальнику, от небольшого начальника к среднему и т. д… Когда мой приятель добрался до зам. министра, обладавшего всем объемом информации по этой теме, большой чиновник ни на минуту не усомнился: звонящий наверняка птица высокого полета. А как иначе, если может вот так запросто звонить по телефону к нему в кабинет?

– Mercedes? Все просто. 18 января такой машиной был сбит мой брат. Машин этой модели и такого цвета в городе только две. Вот я и решил, на всякий случай, проверить: не сидел ли за рулем какой областной начальник.

– Ага. Сидеть-то начальник мог. Ехать не мог. Восемнадцатого все на мне ездили, а Mercedes, стоял на мертвом приколе, как дырявая баржа. Так, что не наша машина твоего брата сбила. Точно не наша. А что, серьезно пострадал?

– Переломов много, но жив. Уже на костылях по больнице бегает. – Нет, к Лиде я позже отправлюсь. Сначала к Лешке в больницу. Давно не видел брата. И Катю.

– Легко отделался. Из-под этой горбовины живым выскочить – за счастье. С другой стороны: не будь вороной, дорога внимания требует. А то вчера какой-то козел перекресток на красный проскочил и все движение на Гвардейцев остановил. Я вечером час в пробке болтался. Встретил бы: убил гада.

– Пьяный, наверное. – Как можно равнодушнее говорю я. Все-таки неприятно, когда обзывают козлом. Даже, если заслуженно. – А брата на тротуаре сбили.

– Ага. – Мужик задумывается, переваривая информацию, и вдруг с энтузиазмом заявляет: – Вот ты спорил, но прав я. Не машина дерьмо – люди дерьмо. Гоняют балбесы по тротуарам! Лень жопу оторвать до магазина два шага сделать: подъезжают к самому крыльцу. Ставят тачки где попало! Всяких шизиков поразвелось и все за руль лезут.

Слова о шизиках я на свой счет не отношу. Вожу, конечно, неважно, но с головой все в порядке. И справка есть.

* * *

Стою у ворот автохозяйства. Мужик, оказавшийся главным механиком, проводил меня до выхода. Отодвинул металлические ворота и, махнув в сторону вахты, сказал: «Этот олух пусть спит. Ты в следующий раз здесь проходи». Знал бы он, что я тот гад, который устроил вчера пробку, пожалуй, так просто за ворота не выпустил.

Мне предстоит сделать выбор. Каким путем идти дальше. Теперь я точно знаю, что брата сбил джип, оформленный на Лиду. Замечательно. Остается выяснить: что связывает Лидочку с командой покойного Валеры, живого Кускова и фирмой «ТетраТех». Как только я разберусь с этой абракадаброй, наверняка станет ясно: почему моей смерти жаждет такое количество людей.

Можно зайти с другого бока. Геннадий Георгиевич, если его правильно спросить, наверное, согласится рассказать, какой именно секрет он стремился похоронить вместе со мной на Лидкином огороде. Не из-за стремления же вырастить рекордный урожай картофеля мной пытались удобрить почву. Эти ребята мало похожи на юннатов.

Итак есть два пути. Длинный – до Лиды и короткий – до «ТетраТеха». Собственно, есть и третий путь: отыскать коротышку в шикарной дубленке и протестировать его знания о белом Mercedes G500. Только дорога в «СтарКус» – кротчайший путь на кладбище. А мне туда рано. Хотелось бы еще лет пятьдесят послоняться по белу свету, решая, что же в Сибири хуже: холодная, ветреная зима или пыльное, короткое лето. Нет, положительно, третий путь не для меня.

Достаю из кармана монетку подбрасываю, ловлю и считаю, что орел, презрительно взирающий на меня с герба, ничто иное, как офис Геннадия Георгиевича Волобуева. Не тащиться же опять через весь город в Лидочкину страну – Гигантоманию.

Сегодня пинком открывать дверь магазина я не решаюсь. Осторожность – залог долгой и счастливой жизни. С тыла обхожу пятиэтажку, на первом этаже которой господин Волобуев организовал свой автомобильный притон. Выглядываю из-за угла. Ничего подозрительного. Если не считать изрядно надоевшую Toyota Sprinter. Так и подмывает подойти ближе и поинтересоваться: удалось ли оттереть отторгнутый моим желудком коньяк или бандиты так и разъезжают с кляксой на капоте? Кстати, в Лидочкином гараже я не додумался заглянуть в салон. Вряд ли рыжкосвким «джипикам» удалось отмыть все последствия трагической перестрелки, последней для господина Рыжкова. Но я сдерживаю свои низменные страсти и не даю любопытству, мстительности и злорадству втянуть себя в авантюру. Перебегаю через улицу и встаю в очередь к телефону-автомату напротив «ТетраТеха». Я третий. Предо мной молодой парень, спортивного вида. Трубку телефона прочно сжимает цепкая ручка юной леди лет пятнадцати с отчетливыми следами крупнокалиберного макияжа. Она, размазывая губную помаду по трубке, выясняет:

– Нет, зачем ты так сказал? Ты же знаешь, я не люблю, когда мне так говорят! – Леди пару секунд слушает объяснение, затем, с той же интонацией повторяет всю реплику слово в слово.

Пока девица «строит» далекого ухажера, я слежу за тем, что происходит около «ТетраТеха». К магазину периодически подъезжают машины. Преимущественно иномарки. Автолюбители исчезают за пластиковыми дверями. Одни из них выходят с покупками, другие с разочарованными минами. Вот только хозяева Toyota, выходить не торопятся.

Девочка, между тем, продолжает терроризировать визави. Поразительный талант подрастает! Она только при мне успела повторить свои претензии не менее двадцати раз, при этом ни разу не на миллиметр не отклонилась от первоначального текста и интонации. У меня закрадывается подозрение: что этот малолетний макияжный набор – кукла с вмонтированным магнитофоном. Вообще, такой вариант было бы мне только на руку. Пока она занимает телефон, мое присутствие отлично замотивированно. Никто не придерется. Пусть деточка хоть пол дня мучает неизвестного мне беднягу, имевшего глупость «сказать так». Сам виноват.

– Вы звонить? – Дотрагивается до моего плеча мужчина, лет пятидесяти в поношенно драповом пальто. Моя маскировка срабатывает. Я радуюсь как ребенок.

– Да.

– И давно она поет эту песню? – У мужчины в драповом пальто после третьего повтора округляются глаза.

– При мне минут десть.

– Двадцать три минуты сорок семь секунд. – Ухмыляется молодой парень, занимающий в очереди вторую позицию. – И не одного нового слова!

Девица отрывается от трубки, окидывает публику презрительным взглядом и заявляет:

– Зачем ты так ска… – Мы не выдерживаем и начинаем бурно аплодировать. Девочка соскакивает с накатанной дорожки и обиженно бросает в нас: «Пошли на х…». То же пожелание, но уже в единственном лице, повторяет в телефон, швыряет рубку и гордо покидает наше общество.

– Повезет же кому-то с женой. – Мужик в пальто провожает взглядом, энергично вышагивающую фигурку.

– Привет. – Молодой парень уже устроился у телефона. Говорит в пол голоса. Я, чтобы не мешать, отхожу на пару шагов и оглядываюсь на магазин. Toyota стоит на прежнем месте. Мягкий баритон парня пробивается сквозь уличный шум:

– Я на точке.

С такой дикцией и таким голосом нужно на телевидении работать. Обаятельную, белозубую улыбку он уже продемонстрировал. Карьера была бы обеспечена. И не только в провинции. Кудрявый диктор ЦТ Евгений Кочергин, как известно, начинал в столице алмазного края, городе Мирный, а сейчас прописался в столице России – Москве.

– Нет, с автомата… Так надежнее… – Красивый голос моя слабость. Невольно продолжаю подслушивать. – Машина еще у магазина. Не выходили. Как Жоржевич?… Молчит?… Дурачок. Хорошо. Пацаны в больницу уже уехали?… Да, если возникнут проблемы – подскочим. Буду на связи.

У меня появляется смутное подозрение, что Toyota Sprinter интересует не только меня.

– Все, друган, можешь звонить. – Парень одаривает меня фирменной улыбкой и, поигрывая ключиками, идет к обочине. Ну, я и тупица. Десять минут торчал здесь, разглядывая магазин, накрашенную куклу, прохожих, а на машину у обочины не поглядел. А ведь, зуб даю, это «шестерку» я уже видел. Одна из двух машин, на которых за мной приезжали вчера. Вторую, на которой прошлым вечером пришлось удирать, я бы признал мгновенно. Слишком много характерных отметин оставляет на машинах мое водительское мастерство. А эта, что называется «не по глазам» оказалась. В салоне, на заднем сидении видны двое пассажиров.

Подхожу к телефону. Судорожно соображаю: кому бы позвонить. Автоматически набираю номер травматологии и тут до меня, наконец, доходит: в больницу-то они, вероятнее всего из-за меня собрались. Либо за Катей, либо за Лешкой. Институт заложников в России популярней любого другого, включая институт кинематографии или международных отношений.

– Больница, травматология, – через шипение доносится издалека женский голос.

– Екатерину Владимировну можно к телефону?

– Сейчас поищем. – По стуку определяю, что трубку положили на стол. Минут пять в ухо сыплются шорохи, трески, пощелкивания, потом связь обрывается. Набираю номер снова. Занято. Правильно: кому-то захотелось позвонить. Нажали на рычажок и все мое ожидание – псу под хвост. Стоять рядом с ребятами Кускова как-то уж очень неуютно. Я никогда не считал себя героем, и сейчас понимаю, что правильно делал.

– Занято, – говорю мужику в драповом пальто и уступаю место у телефона.

Нужно срочно бежать в больницу. Вряд ли я смогу поставить кусковцев на место, но увести Катю и Лешку из опасного места, возможно, успею. Осторожно обхожу «шестерку» с тыла, перебегаю улицу, весьма приблизительно соблюдая правила уличного движения, и оказываюсь рядом с дверями магазина. Навстречу мне, от угла дома энергичной походкой катит «джипик». Тот, на которого я так удачно уронил гаражные порота. Живучий, как подводная лодка. Такого и в Марианской впадине не раздавит. Не успеваю толком сообразить, что делать, как руки сами хватаются за ручку входной двери и я оказываюсь в торговом зале «ТетраТеха». Не лучший ход: «джипик» мимо магазина не проедет. Наверняка к Геннадию Георгиевичу в гости собрался.

Знакомая продавщица из отдела всякой всячины ехидно улыбается:

– Привет, журналист. Как головка после интервью? Бобо? – Это мой единственный шанс. Пристроюсь у отдела, спиной к бандиту. Авось проскочит мимо.

– Бобо? Что, вы, милая, я как огурчик. Разве незаметно?

– Привычка, наверное? – подкалывает продавщица. – Вы, небось, каждый день тренируетесь?

Спиной чувствую, как открывается дверь и «джипик» врывается в торговый зал.

– Каждый, не каждый, а иногда приходится. Искусство требует жертв. – Наваливаюсь на прилавок, заглядывая в пустые глазки продавщицы бабочек. – Боюсь, сегодня опять не избежать пьянки. Уж больно ваш президент хлебосолен.

– Сегодня избежите. – Девушка, кажется, настроена поболтать. – Сегодня Геннадия Георгиевича нет.

– Нет? – Делаю вид, что разочарован, но, на самом деле лучшего и желать не приходится. «Джипик» прокатил мимо, пора мне «делать ноги». – Странно, а он мне встречу назначил. Может стоит подождать?

– Навряд ли. Его вон, бугаи Рыжкова с утра ждут. Уже и домой звонили. Супруга Геннадия Георгиевича, сказала: «Уехал в фирму». Но пока не подъезжал. Загулял, наверное.

Что там мальчик у телефона спрашивал насчет Жоржевича? Сердце подсказывает: это Геннадий Георгиевич с господином Кусковым разговаривать отказывается. Забавные догоняшки получаются. Кто кого ловит, кто за кем бегает? Ясно только одно, что я от всех прячусь. И от «рыжковцев» и от «кусковцев» и от милиции.

– Ну, что же: на нет и суда нет. Прощайте прелестная. – Машу девушке рукой и вразвалочку отправляюсь к выходу.

– Андрюша, привет! А тебя все ищут! – Откуда в магазине взялась Лидочка? Черт ее знает, но это не лучший подарок судьбы. Я бы предпочел на ее месте увидеть ожившую бабочку из Бразилии или гремучую змею. Хотя…

* * *

Подхватываю Лиду под локоток.

– Девушка, каким ветром вас занесло сюда? – Тяну ее за собой к выходу. Что называется: на ловца и зверь. Быть может, эта дамочка пожелает со мной поделиться какими-нибудь забавными подробностями о белом Mercedes, о жизни Геночки Волобуева, Валеры Рыжкова и грозы города – Куске. Хочется все же узнать: кто, за кем и почему гоняется.

– Куда ты меня тянешь? – упирается Лидочка.

– К выходу. Не люблю духоты. А здесь пахнет солидолом и криминалом. – Со стороны мы, наверное, смахиваем на легендарное животное тяни-толкай. Я тащу начинающего психоаналитика на воздух, но сфера ее интересов расположена ближе к подсобным помещениям магазина.

– Слушай, у меня мысль: давай я тебя со своими друзьями познакомлю. – Ее друзья на меня редко производят хорошее впечатление. Рисковать здоровьем из любопытства мне совершенно не охота. Впервые за последнее время меня осеняет вовремя.

– Встречное предложение. Мы не знакомимся с твоими друзьями, и я спасаю тебе жизнь.

– Какую-то чушь несешь, – Лидочка еще тянет меня к кабинету президента, но ее хватка и напор заметно ослабевают.

– Конечно, чушь! Что я еще могу сказать? Оставайся в магазине. Я думаю, пацанам Кускова будет интересно побеседовать не только с Рыжковскими телохранителями и Жорой Волобуевым. Я думаю, что и от беседы с тобой они не откажутся. Не зря же они так терпеливо поджидают всех вас в машине напротив магазина. – Я перестаю тянуть Лидочку, как бы говоря: «Оставайся, если хочешь, а я пошел».

– Чушь. Люди Кускова? Чушь. – Лидочка быстро оглядывается в сторону подсобок и, немного помедлив, делает шаг к двери. Противник сломлен. Сначала неуверенно, потов все веселее мы оставляем будущий театр боевых действий. Перед тем как углубиться во дворы оборачиваюсь на бежевую «шестерку». К сожалению, наш уход не остался незамеченным. Один из пассажиров, захлопывает дверку и бежит вслед за нами.

– Все, Сонька Золотая ручка, пора преступать к беговой программе. Нами заинтересовались.

– Ты когда-нибудь на платформах бегал? – Лидочка задает совершенно бессмысленный вопрос, но ответа не дожидается. Путаясь в длинной шубке, она довольно резво переставляет свои платформы по скользкому тротуару. Сразу видно: удовлетворить законный интерес господина Кускова к своей особе, Лидочка не спешит. Она спешит исчезнуть до начала собеседования. В офисе на Гвардейской ей оказаться не хочется. Мы проскакиваем через двор, пролетаем через проходной подъезд, обегаем пустую детскую площадку и исчезаем в дверях панельной хрущевки. На лестнице между вторым и третьим этажами падаем на подоконник и, задыхаясь от бега, начинаем, не сговариваясь, протирать, серое от многолетней грязи, окно.

– А ничего… У тебя на платформах неплохо получается. – С трудом проталкиваю слова между торопливыми вдохами.

– Бегала, – коротко отвечает Лидочка.

– Вот как? – Я и не знал, что криминальные психоаналитики имеют слабость к спортивному стилю жизни. Как-то, сам собой, в голове всплывает бывший хозяин «запорожца» с редкой фамилией Глущук и язык выдает вопрос: Уж не у Глущука ли училась бегать?

– А ты откуда знаешь? Что, досье на меня собрал?

Во двор резво влетает молодой человек: норковая шапка набекрень, черные джинсы, черная меховая, кожаная куртка. Зимняя спецодежда местной братвы. Пацан на секунду останавливается, пытаясь угадать: в каком направлении мы пытаемся «сделать ноги». Интуиция его подводит. Он устремляется вправо, вокруг нашей пятиэтажки и исчезает из видимости. Да здравствует интуиция, которая подводит!

– Андрюша, а чего это ты от Куска бегаешь? – Я еще не могу отдышаться, а эта криминальная барышня разговаривает так, будто перешла дорогу на зеленый. Зря я отказался от беговых тренировок.

– Я у них аквариум разбил. Кусков обиделся. Теперь хочет в порядке компенсации меня на корм рыбкам отправить. – Добравшись до конца фразы, понимаю: язык снова меня подвел. Уродился же я таким треплом. Так просто, между делом, успеваю разболтать, что был у Кускова в офисе и имел удовольствие с ним познакомиться. И это вместо того, чтобы вытянуть из Лидочки подробности ее взаимоотношений с Куском и прочими благородными бойцами криминального фронта. Но теперь уже отступать некуда.

– А ты, дорогуша, чем коротышке насолила? – Слышал бы меня Кусок, он меня на бефстроганов пошинковал и своим бандита под водочку скормил.

– Да, так… – Лидочка неопределенно машет в воздухе пальчиками. И это называется стратегическое партнерство, благодарность спасенной жертвы и равноценный обмен информацией? Разве на это я рассчитывал?

– Вот что, красавица. Меня совершенно не устраивает такая дружба. Я даже, начинаю жалеть, что не оставил тебя на съедение мальчикам Куска. Это было бы честно, – говорю с оттенком горечи.

– Честно? – Лидочка округляет глаза.

– Ты же ничего не имела против планов использования меня в качестве удобрений, под своей картошкой? Наверное, прикидывала перспективы будущего урожая? – Начинаю отдирать брюки от коросты. Делаю это уже автоматически. Как ритуал. Не ощущая боли. Интересно, как бы мои движения смотрелись на дипломатическом рауте?

– Я была против. – Лидочка насупилась. Знает, стерва, что проверить ее слова невозможно.

– Против чего? – на всякий случай уточняю я.

– Против того, чтобы тебя закопали на огороде. Это глупо и небезопасно.

– Конечно, небезопасно. Я бы там к весне испортился. Почти уверен, что у тебя был другой план. Без нарушения санитарных норм. – Разворачиваюсь и начинаю спускаться вниз.

– Да, – честно признается моя бывшая любовница. – Я предложила тебя затолкать в камазовские покрышки и сжечь. Не вони, не следов.

– Очень трогательно. Пожалуй, я подарю тебя Кускову. Пусть коротышка порадуется. – Я спускаюсь, а она все еще стоит на площадке между этажами. Интересно, чем Лидочка там так увлеченно занята?

– Не успеешь, милый Андрюша.

Я, улыбаясь, оборачиваюсь на Лиду. Кажется, придется умереть, так и не узнав азов психологии. Лидочка спокойно накручивает на ствол пистолета глушитель.

– Прекрасная смерть. «Журналист погиб на посту». «Еще одно заказное убийство искателя истины». Как тебе варианты заголовков в завтрашних газетах? Согласись, это лучше, чем умереть от сифилиса в болоте.

Если в болоте, то почему от сифилиса? Может быть она не психолог, а пациентка психушки? Мои мозги еще пытаются удивляться, а ноги уже бегут. Лидочка промахивается совсем немного. Сантиметр вправо и на первый этаж я прибежал бы без сонной артерии. Это только кажется, что без ног бегать неудобнее, чем без шеи. Пуля остригает мех на воротнике и обдает горячим дыханием кожу.

Лидочке на лестнице без меня становится скучно. Слышу над головой стук платформ по ступенькам. Я уже в курсе: соревнования по бегу мне у Лиды не выиграть. Прорываюсь сквозь внутренние двери подъезда, толкаю наружные, но сам остаюсь в темном тамбуре. Очень хочется дышать. Почему так подло устроен мир: всегда хочется делать именно то, что сию секунду делать нельзя? Когда-нибудь потом – можно. Сколько угодно. А сейчас нельзя. Если Лидочка услышит в моем исполнении флюрографическое упражнение глубокий вдох – глубокий выдох, то этот выдох станет в моей биографии последним.

На мое счастье, Лида слишком торопится нашпиговать меня свинцом. Она влетает в тамбур с пистолетом, а на улицу вылетает безоружной. И поделом. Взялась за оружие-убивай, а не умеешь – не берись.

– На женщину руку поднял?! – Это уже слишком. Могла бы извиниться, хотя бы потому, что теперь пистолет у меня, и заголовки могут выглядеть совершенно иначе. Скажем «Необъяснимое убийство психолога недоучки.»

– Не на женщину, а на ее оружие, – по возможности мягко поправляю я Лидочку. – Пошли, черная вдова.

– Никуда я не пойду, – она повышает голос до полу скандальных интонаций.

– Пойдешь, никуда не денешься. И не только пойдешь, но всю дорогу будешь меня просвещать. Я хочу к концу пути знать значительно больше о преступной деятельности твоих приятелей, чем знаю сейчас.

– Чего это ради я стану тебя просвещать? – чуть сбавляет обороты Лида.

– Того ради, что сейчас я прикидываю заголовки в завтрашних газетах. И эти заголовки о тебе. Нужны еще пояснения?

Лида молча поскрипывает своими сапогами по снегу. Мысль о некрологе ее не вдохновляет. Как и любого из нас.

Мы скорым шагом идем к больнице. Лида висит на моей левой руке. Я, засунув руку с пистолетом как Наполеон: за пазуху и внимательно слушаю Лидины байки. Что есть правда, а что вранье – еще предстоит разобраться. Но за десять кварталов марш-броска к травматологическому отделению удается услышать массу интересных вещей. Хотя ясности в деле с белым Mercedes G500 не добавляется. Либо Лидочка еще не готова раскрыть все карты, даже под дулом пистолета, либо она не настолько крутая, какой хотела выглядеть на лестнице чужой «хрущевки».

– То есть, ты хочешь сказать, – пытаюсь подвести итог ее признаниям, – что Валера Рыжков попросил тебя оформить на свое имя машину, которую ты и в глаза не видела? И обещал за это одолжение подарить свою Toyota Sprinter? С тобой Рыжков не жил, но арендовал гараж. Хранил в нем запчасти. Шестнадцатого попросил написать в милицию заявление об угоне, оформленного на тебя Mercedes'а G500. Причем, на заявлении поставить восемнадцатое число. Девятнадцатого сказал, что все отменяется, в милицию заявлять не нужно. Так?

– Да. – Лидочка, потупив глазки, подтверждает мое резюме. Бедненькая такая невинная жертва: вся из себя такая слабая, несчастная, беззащитная, Скажи кому, не поверит, что этот ангел во плоти десять минут назад пытался проделать в моем теле отверстия, не предусмотренные первоначальной конструкцией.

Врет. Все врет. Или почти все. Если ее роль сводилась к исполнению функций зиц-председателя Фукса, то зачем было нужно в меня палить из пистолета. Испугалась, что расскажу милиции об огороде, где меня намеревались закопать? Да ей достаточно было бы расплакаться у следователя и сказать, мол, бандиты запугали, заставили под дулом пистолета. И вообще, она меня спасти собиралась. Но не успела: я сбежал раньше. Поверили бы, скорее всего в милиции. Не с испуга Лидочка хотела увеличить содержание свинца в моем организме. Вряд ли такое покушение можно квалифицировать как попытку убийства в состоянии аффекта. Она действовала вполне продуманно. Не просто вытащила из сумочки пушку и пальнула в меня, бедного. Нет. Лидочка предварительно накрутила глушитель. Не хотела лишнего шума. Да и откуда у бедной испуганной жертвы оружие. Положительно: дамочка желает поводить меня за нос. Ясно только одно: Кускова Лидочка боится по настоящему, без дураков. Значит, есть за ней какая-то вина. Нужно держать провинциальную Мата Хари на мушке, продолжать расспросы до полного выяснения истины. Но, главное, самому лишнего не болтать. А то я себя знаю.

– Допустим я тебе верю. Скажи, чем занимался твой Валера? На что жил и содержал банду? – Я вспоминаю рассказ продавщицы.

– Так, по мелочам шакалил. Машины угонял.

– Что с ними делал?

– Иногда на запчасти разбирал. Иногда просто придерживал у себя, а потом «помогал» хозяевам за небольшую плату найти их машину.

– В твоем гараже автомобили разбирал?

– Иногда в моем. Чаще привозил уже детали. Просто хранил. Там у него что-то вроде склада было.

– А каким боком в этой истории оказался Волобуев со своим ТетраТехом?

– Валерка через него запчасти сбывал. Кое-какие поручения выполнял.

– Угон Mercedes'а – поручение Волобуева?

– Не совсем. Скорее его «крыши». На сколько я знаю, все делалось с подачи Кускова. Что-то птичка разоткровенничалась. И в результате ее откровений в деле тумана только прибавляется.

– Ничего не понимаю. Кусков сам заказал угон своей машины?

– Кажется, да..

Ладно. Это все нужно «переварить», отделить зерна от плевел, глядишь, что и прояснится.

– Откуда у тебя пушка? – Сам не знаю почему из меня вываливается этот вопрос.

– Друг подарил.

– Валера?

– Нет. Куда Валерику такие подарки делать.

– А кто? Кусков?

– Нет. – Лидочка неожиданно начинает улыбаться. Я никак не могу понять: чего такого смешного я сказал? – Совсем наоборот.

– Воксук? – Язык снова вырывается из-под контроля.

– Это что? – Лидочкины глаза перестают улыбаться и округляются.

– Кусков наоборот.

– Дурак. Я не в этом смысле говорила. Я о Гитлере.

– О Гитлере? – Настала моя очередь удивляться.

– Ну, да. Он у Куска главный конкурент. И мой старый друг. Так, что лучше со мной обращаться поласковей. Понял?

Я еще ничего не понял, но в конце туннеля, кажется, забрезжил свет истинны.

* * *

А в больнице веселье. Помесь первомайской демонстрации с Новым годом. Толпа народа и все с подарками. В смысле с передачами. Сотня дедов Морозов и Снегурочек. Суббота. День массового исполнения родственного долга.

В гардеробе длиннющая очередь. Пол дня можно потерять. И, кстати, не очень понятно, как мне раздеваться. Мило я буду выглядеть с Лидиной пушкой в руках. Весьма экзотически. Может быть публика, увидев оружие, пропустит в гардероб без очереди? Как героя боевых действий на территории СНГ. Вряд ли. Скорее сдадут в милицию. Прихожу к выводу: положительно через парадный подъезд идти не стоит.