Текст книги "Спираль"

Автор книги: Андрей Лазарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

33

Алёна повернула к Юре сияющее лицо:

– Нравится?

– Зашибись!

– Куда летим?

– Куда хочешь!

– Ты сказал!

И – положила самолёт в вираж. Плоскость воды накренилась, солнце описало дугу и оказалось слева-сзади, а впереди прямой чертой легла почти прямая стрела пляжа.

– Острова здесь только сверху хорошие, – сказала Алёна. – Где грунт твёрдый, там намусорено, а где чисто – там болото. Но я знаю одно местечко…

– Садиться будем? – уточнил Юра.

– Даже и не знаю, – засмеялась Алёна. – Ты такой замороженный, что просто руки чешутся тебя расшевелить.

– Я замороженный? – удивился Юра. – Это я просто из-за толпы такой. Меня всегда в толпе начинает клинить. Особенно когда все пьют и веселятся. Тогда я или надираюсь, или ухожу. Сегодня вот ушёл.

– А зачем вообще приехал? Раз толпу не любишь?

– Воздухом подышать. – Он повернулся к Алёне, встретился с ней глазами – и вдруг понял, что взгляд оторвать не может.

Так прошли секунда или две.

Потом самолётик резко нырнул вниз, воздух засвистел в стойках и растяжках, взревел мотор. Вся конструкция затряслась, где-то внизу послышались частые хлопки. Юра покрепче вцепился в скобу. Два, считал он про себя, три, четыре… На счёт «семь» Алёна резко подала перекладину, которой управлялось мягкое треугольное крыло, вперёд, и Юру опять вдавило в сиденье. И тут же самолёт вошёл в крутой вираж над самой водой – так низко, что видно было, как от вылетающего из-под крыла воздуха вздымается бурунчик. А в следующее мгновение конец крыла зацепил волну, рассек её – и всё зеркало водохранилища подскочило и с размаху ударило Юру в лицо.

Он, наверное, не терял сознания – иначе захлебнулся бы. Вокруг было светло и мутно. Он нащупал застёжки ремней и отстегнул одну, потом другую. Протянул руку туда, где сидела Алёна, но рука попала в пустоту. Потом – наткнулась на спинку сиденья. Видимо, пилотессу выбросило при ударе… Юра оттолкнулся от стойки и стал грести в ту сторону, где светлее и куда всплывали пузыри.

Он вынырнул, хватая ртом воздух. Совсем рядом, взметнув фонтан брызг, вылетел поплавок, немного постоял вертикально – и рухнул, едва не огрев Юру по голове. И тут же вслед за поплавком, на миг выскочив по пояс из-под воды, появилась Алёна. Она оглядывалась по сторонам, но Юра находился точно за её спиной, и она не увидела его. Тогда, изогнувшись, она нырнула. Юра тоже нырнул, в три гребка подплыл к ней сверху-сзади – и похлопал по плечу. Алёна развернулась к нему…

– Проснись! Проснись! Проснись! – Его лупили по щекам, и от ударов в глазах происходили вспышки.

– Да, – сказал Юра и попытался заслониться. – Нет.

– Ты кричишь, – сказала Алёна.

– Я?

– Ну не я же.

– Где мы? – Юра попытался открыть глаза, но веки будто слиплись. – Что вообще?..

– Ты спишь уже сутки, – сказала Алёна. – Ты был как мёртвый. А сейчас вдруг закричал.

– Кошмар приснился, – сказал Юра. – Будто ты…

Он замолчал. Что-то не сопрягалось.

– Алён. Это ты?

– Это я, Дим. Это я, хороший мой. Наконец это я…

Юра рывком сел. Всё тело было как отсиженное. Плохо подчиняющейся рукой он всё-таки сумел дотянуться до глаз и протереть их.

Это была Алёнка. В Эллиной одежде, с Эллиными волосами – но несомненная Алёнка.

– Боже, – сказал Юра. – Как это?.. Что вообще… и где Элла?

– Здесь, – сказала Эля. – Я тоже здесь.

Превращение было мгновенным и незаметным, словно ничего и не произошло – но вот только что было одно лицо и тут же стало другое, и при этом ни одна чёрточка не изменилась… нет, глаза теперь светлее, нос тоньше, губы обесцветились…

Или это просто так кажется?

– Не понимаю, – сказал Юра.

Эля усмехнулась.

– А вот. Надо точнее формулировать свои желания.

– Какие желания?

– Ну… с чем люди приходят к Источнику? С желаниями. Вот я и пошла. Ты-то лежал отрубленный. Я и пожелала… я же просто не знала тогда, что Алёнке больше некуда возвращаться. Ну а теперь… Да нет, всё нормально. Кроме шуток. Мы уживёмся, не думай.

Несколько секунд Юра переваривал услышанное.

– Подожди, – сказал он. – Выходит, теперь ты… вы…

– Да, – сказала Алёнка. – Что-то вроде сиамских сестричек. Извини, так само получилось. Элька не виновата, а я… Я по другому виновата. Только теперь уже ничего не поменять.

– Я, наверное, совсем тупой после вчерашнего, – сказал Юра. – Надо, наверное, что-то чувствовать. А я ничего не чувствую.

– Просто скажи, что я чёртова дура и по дурости своей наломала таких дров… Я не знаю, что с нами будет, как всё сложится… но я тебя люблю. Понимаешь?

– Алёнка, – сказал Юра. – И я тебя люблю. Больше… больше…

– Больше, чем я заслуживаю. Я знаю.

– Не смейся. Но я…

– Ты хочешь сказать, что две девочки для тебя – это чересчур много?

– Нет, я не это… Я не знаю. То есть и это тоже…

– Элька, между прочим, в тебя влюблена, как кутёнок. Это чтоб ты знал. А я обещаю не подглядывать.

Зона, сука, что же ты с нами вытворяешь?.. Юра с трудом протянул руку и сгрёб Алёнку, притянул к себе, прижал, ткнулся лицом куда-то в шею.

– Дура, – сказал он. – Чёртова дура. Проклятая чёртова дура…

– Если бы ты ещё знал, за чем она пришла сюда, – сказала Эля. – Ты бы её вообще убил.

– За чем? – глухо спросил Юра.

– Не скажу. Саму спросишь. Захочет – расскажет. Только как ты её теперь будешь одну отдельно убивать?.. Ладно, потом разберёмся. Тут к тебе парламентёры. Прощения просить идут.

– Какие ещё парламентёры?

– Ну, которые тебя обобрали на тропе. И с ними ещё несколько посторонних тёток.

– Так они живые?

– Живые. Ты же бандитов всех положил. Вот они и живые. Теперь будут просить вывести их отсюда.

– А что, сами не могут?

Эля покачала головой.

Прошло ещё несколько часов. Юра стоял на истоптанном пятачке перед чащей. Огромные стебли почти чёрной крапивы густо поднимались справа и слева. Как в том анекдоте: «…не, братишка, конопля – на самом деле дерево…»

За крапиву не заходи, вспомнил Юра слова Тайвы. Не буду, Тайва. Прощай.

Ты, сказал он чаще. Или Источнику. Или Зоне. Всем им вместе и каждому по отдельности. Если они существовали по отдельности, в чём Юра сомневался… Я теперь знаю, кто ты есть. Может быть, ещё не совсем точно, но знаю. Немного приведу память в порядок – и буду знать лучше. Потом придумаю слова, чтобы объяснить другим. А там посмотрим. Может, ты нечеловечески мудра. Может, глупа и глумлива. Я не держу на тебя зла. Добра тоже не держу.

И – слушай. Мне от тебя ничего особенного не надо. Просто дай мне силы выдержать всё то, что ты на меня нагрузила. Хорошо? Просто дай мне силы и любви. Это всё, что я хочу, не больше и не меньше.

И имей в виду. Я ведь могу и вернуться. Мне всё равно, пусть тебе и полмиллиарда лет, и ты просто не можешь знать, что такое смерть… но я-то знаю. И запросто поделюсь этим знанием. Ясно? Он вывинтил запал из одной гранаты и бросил её как мог далеко. Это тебе на память. Сунул руки в карманы шинели, потоптался ещё немного, как бы ожидая немедленного ответа, и пошел к не такой уж маленькой толпе, что терпеливо ожидала его. На ходу достал кисет с гармониками, вынул одну, поднёс к губам. Полуприкрыв глаза, извлёк какой-то первый попавшийся звук.

Сразу зарябило от обилия стен и перегородок.

По наитию он свернул направо, налево, двигаясь медленно чтобы ведомые не пропали. Эля бегом догнала его, пошла рядом. Он подмигнул ей и даже попытался сыграть что-то осмысленное. Конечно, не получилось.

Бездумно он шёл шаг за шагом и час за часом, буквально по нитке перебирая пространство. Выход есть, он где-то здесь, рядом. Дырявый это знал. Он-то шастал туда-обратно, как по собственной квартире. Юра это знал как факт, но не знал, каким способом тот находил дыру в пространстве. Может, по запаху.

Зря я его убил. Надо было связать. Или не зря? Сталкер Дырявый, Лев Савельевич, падла. Химик-фармаколог. Что Зона с людьми делает…

Несколько раз Юра падал, цепляясь ногой за ногу, теряя координацию. Неплохо было бы чем-то подкрепиться, но никакого продовольствия уже ни у кого не осталось. Голода он не чувствовал, напротив, возникло отвращение к еде, сама мысль о еде была тошнотворна. Но силы надо было где-то брать…

И вдруг, когда надежда уже почти погасла, слабо-слабо видимая, на самой границе восприятия, появилась светящаяся дорожка под ногами. Юра к тому времени успел по-настоящему испугаться, что нервное истощение после чудовищной стимуляции продлится много дней, а то и останется навсегда – если, конечно, мы тут все не подохнем с голоду; потом испуг прошёл, а отчаяние он пока ещё мог держать на дистанции. И вот, и вот, и вот… Дорожка то круто, то полого забирала влево, мерцала, пропадала, появлялась. Она была. И это главное.

Со стороны могло, наверное, показаться, что взрослые люди играют в паровозики, двигаясь гуськом по кругу. Вернее, по сходящейся спирали. Юра снова, в тысячный раз – уже без сил – заиграл. Призрачные зеленоватые стены, сводчатый потолок…

Дверь. Овальная дыра двери.

34

…Вторая очередь прошла ниже, но все уже, слава богу, лежали. Сейчас начнут орать, подумал Юра. Он, изо всех сил стараясь не высовываться, шарил биноклем по-над краем лощинки, которая так удачно подвернулась, но ничего подозрительного увидеть не мог. Откуда же он лупит?..

Потом он сообразил взглянуть на ПДА. Ему всё с приседаниями вернули – и приборы, и патроны, и гранаты, – только выведи, батюшко… Он вывел. Прямо под пулемёт.

Но вроде бы никого не задело.

Блин.

Экранчик ПДА был буквально испещрён пометками аномалий. Мы вот здесь, а дальше… ой. Просто ой.

Зато поблизости не было ни одной нераспознанной (а значит, вражеской) отметки других людей и вообще никакой органики, и была лишь одна зелёненькая – «свой» – метрах в двухстах… вон в том направлении. Так, смотрим.

Ни черта не видно. Два кривых деревца, заросли ивняка, ручей.

Тогда Юра стал по ПДА вызывать этого «своего».

– Отметка Б-406, Б-406, я – Б-618, Б-618, видишь меня?

Молчание.

– Б-406, Б-406, я – Б-618, Б-618, это ты, зараза, по мне садишь очередями?..

– Вижу. Вижу тебя, Б-618, ты кто?

– Курсант Шихметов, бюро «Волкодав».

– Юрка? Ты как сюда мог попасть?

– А ты кто?

– Настя Малая.

– Да чёрт!.. Настя, какого хрена ты в меня шмаляешь? У меня тут семнадцать человек гражданских, а вокруг поле аномалий…

– Вообще не двигайтесь, Юра. Замрите. Там поле аномалий.

– Я уже увидел. Все лежат. Ты почему в нас стреляешь?

– Я думала, это банда. Банда ушла в аномалии. Я одна, Юра. Наши будут только через час.

– Банда? Какая банда?

– Человек восемь. Они где-то там, Юра. Будь осторожен.

– Я осторожен, Настя. Почему ты одна?

– Потому что. Все погибли. Тут брод был заминирован. По сторонам «карусели», а посередине фугас. Я одна.

– Сейчас я медленно встану, ты меня увидишь.

– Да.

– У тебя есть вешки?

– Уже нет.

– Понял. А ты ходить можешь?

– Нет, Юра. Я без ноги. Я под наркотиком, Юра, потому и… Извини.

– Понял. Настя, ты жди. Я сейчас медленно иду к тебе.

Юра отключил связь и вывел ПДА в режим наивысшего разрешения. Так он давал все возможные препятствия на расстоянии только до тридцати метров, зато с очень высокой точностью.

Сосредоточились.

Гаек нет. Ну да ладно. Зато есть патроны.

– Вы двое, – позвал он Серёгиных бойцов, одного звали Матвей, другого Максим, но запомнить, кто есть кто, Юра не мог, да особенно и не стремился. – Ты, толстый. И ты, Эля. Сейчас мы идём очень-очень медленно, и вы ступаете за мной след в след. Эля, вот тебе примерно две сотни, – он ссыпал в оттопыренные карманы куртки макаровские патроны из разорванных пачек, – будешь каждый шаг бросать по одному себе под ноги. Дамы, пойдёте тогда, когда я дам отмашку, понятно? Чётко по дорожке из патронов. По одной. Торопиться некуда. Тоже понятно? На самых ответственных местах буду оставлять по одному из мужиков в качестве вешек. Вешки, всех пропустите, пойдёте последними. Тоже понятно? Ну и отлично. Тогда движемся в таком порядке: я первый, Эля за мной – отстаёт на шаг, дальше толстый, дальше Максим, последний Матвей. Всё всем ясно?

Ясно было всем.

– Ну, тогда…

Юра ещё раз сверился с ПДА, потом поднёс к губам гармонику и заиграл. Тут же реальность как бы подёрнулась зеленоватой рябью, и совсем рядом – протянуть руку – он увидел шипы. Чуть ближе, чем обещал ПДА.

– Шаг в шаг, – напомнил он.

«Тигр» с вывороченным задним мостом застрял на подъёме из русла ручья. Настя, вся в крови, страшно бледная, с ввалившимися глазами, сидела в турели. Двери машины были распахнуты все, с переднего сиденья свешивался мёртвый боец, и еще кто-то неподвижно раскинулся на заднем.

Юра обернулся. Отсюда он видел всех. Женщины стояли неподвижно и смотрели в его сторону. Он махнул рукой. Там они, наверное, всё уже между собой решили, потому что безо всякого промедления одна отделилась от группы и, глядя под ноги, двинулась к первой «вешке» – Матвею.

Хорошо.

– Настя, – позвал Юра. Встретился с непонимающим и враждебным взглядом.

О чёрт.

– Эля, давай её вынем. Только осторожно. Залезай на машину.

– Ага…

Сам Юра забрался в салон. Убитый на заднем сиденье был Сашей Назаренко. Да что же у них тут такое происходит…

Насте оторвало левую ступню. На голень она смогла наложить жгут, а нормально перебинтовать культю сил не хватило, и тяжёлый ком бинтов отвалился при первом прикосновении. Ну и ладно, с этим повременим.

Извини, Сашка… Юра отодвинул труп, чтобы встать самому.

– Эля, приподними её за плечи… так, всё, я взял. Отпускай.

Настя оказалась на Юриных руках; он присел и смог перехватить её удобнее; рука упала ему за спину, а лицо оказалось к лицу. Медленно, по сантиметру, пятясь, он стал выбираться из машины.

– О, Юра, – сказала Настя плывущим голосом. – Это ты? Как ты сюда попал?

– Пешком, – сказал он. – И немного на дрезине.

– Издеваешься.

– Никогда.

Наконец он выбрался наружу. Отнёс Настю наверх, положил на землю.

Эля спустилась, подбежала.

– Что-нибудь ещё?

– Посмотри, там за спинкой должна быть санитарная сумка.

– Ага.

Настя закрыла глаза, потом снова открыла.

– Ты же из отпуска уже должен был вернуться, – голос её прозвучал неожиданно твёрдо.

– Наверное, – сказал Юра. – Счёт дням потерял.

– Это ты за ней ходил?

Юра оглянулся. Эля рылась в машине.

– Да.

– Красивая… – Глаза Насти закатились.

– Эй! – сказал Юра. – Не уплывай. Ну-ка!

Впрочем, пульс на сонной артерии был. Слабенький и частый, но уверенный.

Эля выволакивала сумку на ремне. Ремень за что-то зацепился.

Юра посмотрел в другую сторону. По провешенной тропе шла следующая женщина. Ну и отлично, подумал он.

А потом Юра услышал по ту сторону речки, за бурой рощицей, торопливый звук нескольких моторов. Вот и наши…

Сразу стало легко.