Текст книги "Спираль"

Автор книги: Андрей Лазарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Выстрел! – крикнул Саша.

– Вижу… – голос Насти.

Машина вильнула.

– Мимо, – подвёл итог Юра.

Граната разминулась с машиной на несколько метров; если бы стояли, то получили бы точно в лобешник. Ну, нет…

Тяжёлый «Тигр», набрав скорость, нёсся почти ровно. Юра поймал в прицел группу, дал очередь патронов на двадцать. Там всё полетело в разные стороны. Для верности он ещё раз провёл стволом, чуть ниже.

– Выстрел! – сказал Саша.

Это уже подключалась вторая группа.

– Хрен, – сказал Юра.

Граната, пущенная сквозь кустарник, взорвалась, не долетев. Но и сам он сейчас стрелявших не видел.

– Дай направление!

– Два часа… без четверти…

Юра полоснул наугад, добивая первую половину ленты. Нет чтобы ИК-прицел сделать… или хотя бы второй экран тепловизора сюда вывести…

– Лазер… с двух точек…

– Блин… Настя, стоп. Саша, точную дистанцию!

– Двести тридцать метров… двести шестьдесят…

Юра дождался, когда машина, клюнув носом, остановится – и широким веером провёл по кустам – так примерно на уровне груди, – туда и обратно, пока не кончилась лента. Молоденькие деревца повалились – надо полагать, что те, кто прятался за ними, тоже.

– Ага…

Юра взялся за гранатомёт. Двести тридцать… ну, ладно.

Пять выстрелов.

Двести сорок…

Пять выстрелов.

– Корректируй, Саша! Азимут?

– Продолжай, командир! Прямо в цель!

Двести шестьдесят… Пять выстрелов.

– Остался там кто?

– Сейчас… Непонятно…

– Тогда поехали. Настя, жми!

И всё же, когда они уже удалились на полкилометра, кто-то вслед пощупал их лазерным дальномером. Но выстрела не последовало.

Так же их щупали лазерами с разных точек при подъезде к КПП. Саша высунулся из люка по пояс и поднял вверх руки – ну, не то чтобы сдаёмся, но люди мы мирные и здравомыслящие. Видно было, что на проволоке заграждения висят где-то собаки и вроде бы обезьяны, а где-то и кучи тряпья… Множество воронок, всё в пыли.

– Кто такие? – рявкнули с вышки через такой мегафон, что машина подпрыгнула.

– Настя, – спросил Юра, – у нас есть чем ответить?

– Есть, – сказала Настя, – сейчас врублю… Говори, командир.

– ЧОП «Волкодав», лагерь «Ромашка», – сказал Юра в микрофон, и звук из-под капота вырвался что надо – вау, какие басы…

– Сколько вас?

– Трое.

– Что у вас там случилось?

– Ничего, все живы. Связи нет. Приехали доложиться и получить инструкции.

– Давайте медленно и без фокусов…

Створка ворот, подёргиваясь, отъехала. Только сейчас Саша рассмотрел, насколько она с этой стороны побита и помята.

20

«…действием неустановленной аномалии. Свидетели происшествия: курсант Ю. Шихметов, курсант А. Малая, курсант А. Назаренко, гражданский специалист П. Хват. Составлено 2 декабря…»

– Как второго? – спросил Юра.

– А какого? – не понял Светличный; он выглядел так, будто не спал уже неделю и не брился четыре дня.

Юра для проверки посмотрел на свои часы. В окошечках календаря была ожидаемая дата: 30 и «ноя». Он показал часы Светличному.

– Ёш, – сказал Светличный. – Тогда понятно, почему вся электроника слилась. Дядя Петя, слышишь?

– Что? – как бы проснулся дядя Петя.

– Помнишь семнадцатый год?

– А что там помнить надо?

– Когда часы разошлись.

– Помню. Долго возиться пришлось.

– Вот. Но тогда – на два часа, а сейчас – на двое суток.

– Возиться всё одно столько же.

– Ну, как знаешь… Ладно, Юра. Хорошо, что хоть вы целыми добрались. Значит, говоришь, немцы? – вернулся он к началу разговора, отложив не подписанный ещё акт.

– Камуфляж определённо немецкий, у меня комплект точно такой есть – для рыбалки. И стреляли, думаю, из «панцерфауста-3» – потому что перед выстрелом мы работу дальномера засекли. А больше я РПГ с лазерным дальномером не знаю. И, главное, точно пальнули метров с трёхсот – вон, спасибо Насте, вывернулись…

– Ясно, ясно… Но пока никакой информации о пропавших немцах не поступало, мы запрос отправили. Да и нет тут немцев уже давно – года три или четыре, точно не помню.

– После скандала с «Сименсом», – сказал дядя Петя. – Не сразу, но очень скоро.

– Угу, угу, угу, – как игрушечная сова, закивал головой Светличный. – Точно.

– А через год вообще всех иностранцев попёрли, – сказал дядя Петя. – Чтобы воровать не мешали.

– Ну да, – сказал Светличный. – А то будто только наши воровали.

– Не сравнить, – сказал дядя Петя.

– Ладно тебе. Ты слухами питаешься, а я в реале это видел. Они тут себя как в колонии вели. Или на оккупированной территории. Потому и огребли.

– Ой, да ладно, – дядя Петя махнул рукой. – Много я этих сказок слышал…

– В свободное время поговорим, – сказал Светличный. – Сейчас не до завалинки с семечками. В общем, получается, ребята, что? Нужно вам в лагерь новое оборудование забросить. И, может быть, не только в ваш лагерь. Юра, ещё в два места завернёте?

– По пути?

– Нет, не совсем. Одно недалеко, крюк километров в десять по чистой дороге, а второе, к сожалению, – только через Киров…

– Это плохо? – спросил Юра.

На него все посмотрели как на идиота.

– Да, – сказал он. – Ничего не знаю. Первый раз слышу. Мама, я урод? Или что?

– Ничего, – сказал Светличный. – Всё бывает. Видишь ли, из Кирова часть жителей отказалась эвакуироваться.

– И?..

– И они там живут вот уже пятнадцать лет.

– Ни хера ж… прошу прощения у дам и начальников… Мутанты, что ли, какие? Зомби?

– Нет. Просто люди. Партизанская республика Киров. Про неё как-то не принято распространяться… хотя вроде бы все всё знают…

– Так, начинаю понимать. И на чём поднимаются эти партизаны? Кого крышуют?

– Вот учитесь, – сказал Светличный. – Сразу виден профи. А то: за свободу! против произвола! Крышуют они огуречные фермы, но мы думаем, что не только их.

– Что? Какие фермы?

– Кхм. Вас на занятиях что, в вакууме держали? Про «кировские огурчики» ничего не слышал?

– Зачем ты тогда в Отрыв ездил? – спросил Назаренко.

– Не понимаю, – сказал Юра.

– «Кировские огурчики». Средство для поднятия… ну, скажем так: тонуса. Круче всякой там «виагры». Вот такая двухсотграммовая баночка стоит семьсот новыми.

– Нехило, – сказал Юра.

– Причём при анализе – просто огурчики. Ничем не отличаются от нежинских, разве что те вкуснее.

– Забавно. Не слышал. Наверное, ещё рано интересоваться, поэтому.

– Ну так что?

– Не знаю. А какие у них отношения с нами? В смысле, у партизан. Не у огурчиков.

– Сложные. Но у них со всеми – сложные. Они во всех видят врагов.

– Могут и пальнуть?

– Ну, если им что-то не понравится…

– А куда ехать?

– А вот здесь, – Светличный ткнул пальцем в карту, – это километров семь восточнее Кирова, застряла научная экспедиция. То есть мы предполагаем, что они там, потому что это была последняя точка, откуда они вышли на связь.

– Они могли пережить выброс?

– Да, там как раз есть оборудованное партизанское убежище. Эти ребята понарыли очень много нор в окрестностях городка. Для себя и друзей. Или сдают за деньги. В смысле, не за деньги…

– Я понимаю. А объехать эту республику по кривой никак?

– Там могут возникнуть куда большие сложности.

– Ясно. Ребята, как?

– Ну, раз надо… – неуверенно сказал Назаренко.

– Сам решай, командир, – и Настя откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.

Светличный с непонятным интересом на неё посмотрел. Покачал головой.

– Я опять чего-то не знаю? – спросил Юра.

– Муж у неё там. Скорее всего там. – Светличный поднялся, с хрустом потянулся. – Командир такие вещи должен знать, могла сказать и сама.

– Да, Игорь Иванович, – смиренно отозвалась Настя. – Могла.

– Но не сказала.

– Не хотела влиять на принятие решения командиром.

– Вас, барышни, не поймёшь, – сказал Юра. – Так вам не так и этак не этак. Внимания много, внимания мало… Сложная конструкция.

– Эр-тэ-эф-эм, – сказала Настя. – Рид зе факинг мануал.

– Это Стендаля, что ли? На книжки времени нет. Руки тренируем, ноги… Ладно, хорош трепаться. Игорь Иванович, давайте задание, постараемся всё сделать. Какую валюту принимают эти партизаны?

– Да всякую. Жидкую, патроны, лекарства… Придумаем что-нибудь. Ах да, чёрт… за всеми этими перебродами запамятовал… Юра, тебе тут звонили из Киева несколько раз, я сказал, что передам и что ты…

– Связи же нет.

– Это проводная.

– А где аппарат?

– В соседней комнате, там Валечка, скажешь, что я разрешил.

Негнущимися пальцами он набрал номер Эллы. Элла ответила сразу.

Алёнка пропала. Сказала, что поедет куда-то на один день – за подарком для него, для Юры. И не вернулась. И не отвечает. И никто из знакомых ничего сказать не может. И в полиции тоже ничего сказать не могут. Объявили в розыск. Но пока – никаких следов.

Когда отъехали от ворот на километр, Настя остановила машину.

– Дядя Петя, – сказала она, – ты там под сиденьем пошарь – должна быть такая сумочка брезентовая, как бы от противогаза.

– Есть такая, – сказал дядя Петя.

– Ты её открой и кружки достань. И бутылочку возьми из ящика.

– Да, – сказал дядя Петя. – Командир, слезай.

Юра сполз вниз. Он был как деревянный. Всё, что происходило, происходило не с ним.

– Держи ровно. – Дядя Петя сунул ему небольшую кружечку из нержавейки, другие раздал экипажу. Отвинтил колпачок «Трёх танкистов». Разлил. – Скажи слово, командир.

– Земля пухом, – сказал Юра. – Не знаю, во что ты верил, брат Буравчик, но пусть тебе там будет хорошо.

Выпили, закусили кусочками ржаного сухаря.

– А теперь, – сказала Настя, – дядя Петя за руль, я наверх, а ты, командир, – на заднее, и спать.

– Ну нет, – сказал Юра.

– Ну да. Тебе сейчас дыхание вернуть надо. А без этого от тебя одни траблы будут – и никакого толку. Допей пузырь и не возникай.

– Так заметно? – спросил Юра.

– Угу, – сказал Назаренко. – Даже я, толстокожий…

– …и ни фига не женственный, – закончила Настя. – Поехали.

Она забралась в турель. Теперь перед Юриным лицом в опасной близости от него маячили её ноги. В мешковатых штанах и тяжёлых берцах. Юра налил полную кружку водки и выпил как воду, не чувствуя ни вкуса, ни градуса. В бутылке ещё немного плескалось. Это он оставил на потом.

Машина тронулась, и Юра вдруг как бы опрокинулся назад, сквозь спинку сиденья. Там была темнота.

Спустя вечность он открыл глаза, но не проснулся. В лицо ему светил сальный луч плохого китайского фонаря.

– А это наш командир, – сказала Настя.

– И чаго он таки квелы? – поинтересовался незнакомый голос.

– День был тяжёлый. Замотало.

– Ясны перац… Так яка, кажаш, твого прозвишча?

– Малой. Константин Георгиевич.

– Гэто доцент ци што?

– Да, он.

– Адразу б сказала – мол, жинка Доцента. А то – малой, малой… Валяйте, едзьце. Сторожко там – ноч, уся паскуддзе вонки. А за патроны дзякую вам.

– И за спиртягу, – добавил кто-то густым басом.

Юра закрыл глаза и позволил себе утонуть.

Потом он в глубине своего беспамятства понял, что вся эта сцена происходила в темноте – а значит, бесконечный полярный день закончился.

Когда Юра пришёл в себя, машина стояла косо. Очень косо. Вдали бубнили голоса. Было не то чтобы светло, а примерно как в пасмурный день на рассвете. Или на закате.

Отлежал себе всё… Ворча, он стал распрямляться. Снаружи ни черта не было видно, только серо-голубые деревья впереди и пустое пространство сзади. Потом он понял, что всё окутано туманом. И что он в машине один.

Нельзя же ходить в тумане! Что они себе думают?..

Да. Но самому-то нужно выйти. Немедленно. Хотя в этих «Тиграх» писсуар был предусмотрен, но Юра не чувствовал себя в силах его найти и правильно им распорядиться. Всё казалось чудовищно и раздражающе сложным.

При этом – ни малейших симптомов похмелья. Да и выпил-то…

Он подобрался к левой двери, которая была выше. Под той, что ниже, мог оказаться обрыв или, того хуже, яма. Со «студнем» на дне. Он с трудом открыл тяжёлую дверь и, посмотрев под ноги, спустился на дорогу. Не отходя далеко, слил лишнюю воду. Её накопилось более чем достаточно. Пока лил, вспомнил, как в подпольном ночном шинке на базе делали коктейль «ведьмин студень»: восемьдесят граммов спирта, двадцать – шартрёза, или абсента, или грин-дринка, или простой аптечной полынной настойки, – и кубик сухого льда. Подождать, пока лёд испарится. Принимается одним глотком. Впечатления незабываемые…

Он уже собирался вернуться в машину, когда увидел движущиеся к нему огромные размытые силуэты. Почему-то первым побуждением было – пойти навстречу. Преодолев себя, Юра вскарабкался внутрь салона, перебрался на переднее сиденье и включил тепловизор.

Шли шесть человек. Нормальных людей, без малейших странностей. Шесть. Откуда?

Потом он сообразил, что это, наверное, и есть застрявшие учёные – или кто-то от них.

Что его насторожило, он и сам не знал. Наверное, то, что голоса вдали не переставали бубнить.

Дьявол, кто же это? Партизаны?

Вынув из зажимов над головой ружьё, Юра подсоединил магазин со шрапнелью, передёрнул затвор и левой рукой провернул на двери штурвальчик, поднимающий броневую заслонку амбразуры.

Тут же чётко донеслись голоса:

– Herr Hauptmann, es ist ein Jeep, ist es nicht?

– Ja, sehr gerne…

– Ist die Taliban haben Jeeps?

– Ist die Taliban leben in den Siimpfen?

Три слова Юра уловил знакомых: гауптман, джип и Талибан. В общем, этого было достаточно.

Он опустил бронестекло.

– Ахтунг! Дойче зольдатен! – и продолжил по-русски: – Вы находитесь в зоне контроля союзных вооружённых сил! Представьтесь, битте!

Пятеро остановились, один вышел вперёд.

– Russisch?

– Я, – согласился Юра.

– Ми есть Suche Patrouille… сёрч патрол… erretten…

– Спасатели? – подсказал Юра. – Рескью-рейнджерс?

– Ja-ja. Ми прибыл zur Rettung und Evakuierung… солдаты, дойче солдаты, wie es ist – рассветка? Дойче рассветка. Шоравак, Нушшки. Pakistan, Afghanischen Grenze… границе, так?

– Та-ак… – согласился Юра. – Вы прибыли эвакуировать немецких солдат с афгано-пакистанской границы… Вы знаете, где сейчас находитесь? Локацион? – Он ткнул пальцем себе под ноги.

– Weifi nicht, Genosse! – И немецкий капитан для ясности энергично покрутил головой. Показал Юре мёртвый планшет на левом запястье: – Alle Gerate aus… как ето? – фф топка!

– Это, – медленно начал Юра, оглаживая пространство вокруг себя, – Чернобыль, Зона. Белоруссия.

Похоже, капитан был крепок на удар. Он только помотал головой.

– Чер-но-пиль. So. Просит… простит! – сказал он и обернулся к своим. – Tretet her zu mir!

В течение нескольких минут он объяснял своим, где они находятся и что предположительно случилось. Юра своими глазами убедился, что пресловутая дисциплина в бундесвере не более чем очередная городская легенда. Гауптмана хватали за рукава, кричали наперебой, что-то доказывали…

Потом капитан вернулся.

– Простит. Мои люди ффолноватся. Ффолноваются. Йа habe viel davon слушать on Чер-но-пиль. Ми ффсе… как ето? – дадим дубу? So?

– Ну, зачем же такие изыски, – пробормотал Юра. – Не волнуйтесь, дорогой гауптман, мы вас всех вытащим, – сказал он медленно, успокаивая не столько словами, сколько интонацией.

Пока с вами что-нибудь не случилось, добавил он про себя.

Юра вдруг понял, откуда взялись давешние немцы-зомби, и ему стало нехорошо.

И тут бубнившие долгое время голоса стали наконец приближаться.

Из тумана вышли Назаренко, Настя – и с нею кто-то незнакомый в оранжевом комбинезоне. Надо полагать, пресловутый муж-доцент…

21

– Дорога-то есть, – сказал Малой, выпуская плотный клуб дыма; дорвался, бедняга. – Да только нехорошая та дорога…

Сидели в добротном партизанском блиндаже: двое научников, двое «волкодавов» – их охрана и проводники, – Юра с Настей, гауптман Шаффхаузер; все прочие разместились снаружи, под навесом.

– В чём нехорошая? – спросил Юра.

– Шесть аномальных полей – на карте они отмечены; поля малостабильные, могут смещаться. Что не есть гут. Вот здесь образовались подземные полости, случаются провалы – а иной раз выход какой-то дряни наружу. Что-то вроде газа, но не газ. Кевлар с тефлоновым покрытием этот не-газ прожигает минут за пятнадцать. Наконец, почему-то вот здесь и здесь, – Малой мундштуком трубки ткнул в карту, – несколько раз отмечалось массовое появление мутантов. Гон. Куда гон, откуда – непонятно. Но подвернуться под такое легко, а выжить, когда гон через тебя идёт, трудно. Так что мой вам совет – подумать про другой маршрут.

– Другой, Костя, – только через Киров, – сказала Настя. – А я немцев туда ни за что бы не повела. Моему чутью ты доверяешь?

– Ну, в общем… скорее, да.

– Вот и я об этом. А если дать крюка на юг?

– До железки? Но это пешком придётся.

– Конечно, пешком.

– Нет, я бы не стал. Тоже очень нехорошие места. Туда просто так никто не суётся. Думаю, остаётся нам одно – отсюда вдоль просёлка на Лисаву, от Лисавы на восток, на Углы, и оттуда уже строго на север, до КПП. По опыту – не самый безопасный маршрут, но лучше других.

– Ты сказал – вдоль просёлка?

– Ну да. Машина там не пройдёт: завалы. Только пешком. Машиной путь единственный – через Киров.

– Настя, – спросил Юра. – А почему ты говоришь, что немцам через Киров опасно?

– А, ты же всё проспал… Там, видишь ли, сорок второй год.

– Где?

– В Кирове. Не настоящий, конечно, а в головах. Вот так, в гребёнку с нынешним, но всё равно. Я тебе потом кое-что расскажу, попозже…

– Типа – они мозгами поплыли?

– Сложно сказать. Может, они, а может, мы – с их точки зрения. Но давай сейчас не углубляться…

И тут Юра понял, что Настя ему движением глаз показывает на гауптмана, который делал вид, что ничего не понимает.

Гауптман, между прочим, был симпатичным мужиком, с которым Юра был бы не прочь посидеть за пивком где-нибудь в нейтральной стране – скажем, в Швеции. В Швеции в своё время Юре очень понравилось. Устраивали совместные манёвры по блокированию горных перевалов. Потом шведы угощали.

– Хорошо, – сказал Юра. – Тогда, может быть, сделаем так… – Он замолчал, готовясь выложить свой простой незатейливый планчик, но тут вошёл дядя Петя.

– Рапортую: связь восстановлена. А вот регистрационную аппаратуру вашу можно за ноги и об угол. Проще новую купить.

– Дядя Петя, – Малой встал, – что ты такое говоришь? Где я тебе что куплю?

– А вот пойдём, Констин Егорыч, посекретничаем… – и сам повернулся и ушёл.

– Прошу прощения. – Малой развёл руками и вышел следом.

– Дядя Петя нехилую деньгу за эту командировку срубит, – сказал второй научник, Кравец.

– Ну, хоть кому-то польза от всего этого, – проворчала Настя.

– Продолжаю, – сказал Юра. – Дядя Петя, как я понимаю, пока остаётся тут. Настя, ты с Сашей поведёшь машину через Киров – к КПП. А я туда же через Лисаву и Углы проведу немцев – пешком.

– Ты псих, командир? Зачем?

– Не оставлять же их здесь.

– Не оставлять, но…

– Вызвать вертолёт?

– Конечно. Связь установилась. Вызвать вертолёт… хотя, хотя…

– Здесь зона, закрытая для полётов, – сказал Кравец. – Аномальные поля. Вон, можно немного отойти и торчащими хвостами полюбоваться. Два «еврокоптера» и «сто семьдесят первый». И не сказать, что ребята наобум сунулись…

– Понятно, – сказал Юра. – Тогда без вариантов.

– Э-э… Юра, – сказал один из охранников. – Я думаю, будет разумно мне пойти с вами. Здесь мы просто сидим, ждём движения. А так – всё-таки ещё один обученный…

– Хорошо, я свяжусь с начальством, и обсудим.

– Имейте в виду, что я сказал.

– Буду.

Вернулся Малой, весь немного ошарашенный.

– Всё нормально, – сказал он, предупреждая вопросы. – Мы остаёмся на месте. Для немцев велено выделить проводника и отвести к КПП. Остальным – срочно в «Ромашку». Дядя Петя пока побудет тут.

– Что за завалы по пути на Лисаву? – спросил Юра.

– Хорошие завалы, годные… Нет, машина там не пройдёт – даже в три бензопилы не пробиться. Разве что танк с бульдозерным ножом, но у нас таких нет. Только пешком.

– Понятно. Костя, покажите мне, где ваша почта-телеграф?

И Светличный, и Чернобрив слегка поворчали, но оба согласились с Юриным предложением.

– А ты чего сорвался? – спросил Юра того охранника, который вызвался сопровождать немцев, Пашу-Гуся. За что его так прозвали, было совсем непонятно: ничего птичьего в этом тяжёлом приземистом человеке не было.

– Да… куча причин. Надоело: на одном месте сидим, а я бегать привык. Киснем. Собачимся между собой. Не люблю. Надо пробежаться туда-сюда, в себя прийти.

– Ты давно в «волкодавах»?

– С мая. А что?

– А в Зоне?

– В Зоне, в Зоне… Ну, если с перерывами считать, то лет пять уже.

– И кем был?

– «Долговцем». Ну и так, вольным собирателем.

– Не преуспел?

– Х-хе. – Паша наклонил голову набок и вот тут наконец стал действительно похож на гуся. – Наоборот. Был момент, когда я всерьёз подумывал заняться азартными играми и стать таким богатым, чтобы о деньгах совсем не думать…

– Но проиграл?

– Я же не играть собирался. Я что, на лоха похож? Я казино хотел купить. Вскладчину там с одними… Но решил, понимаешь, сбегать в Зону последний раз…

– И что?

– И застрял. Лиловые топи знаешь? Это от самой ЧАЭС километров десять на северо-запад. Или двенадцать. Не важно. Когда дамбу насыпали в восемьдесят шестом, там какой-то ручеёк перегородили – ну и образовалась топь. И заросла, понимаешь, фиалками. А рядом – ну, вполне грибные места. Со стороны не видно, подход знать надо – но я, в общем, не без мозгов. Пошарился, какой-то урожай снял, сейчас уже не помню, что именно. Ну и решил посидеть, отдохнуть, пару бутербродов схомячить. Сижу, пялюсь на фиалки. Потом понимаю, что что-то не то. А что – не въезжаю. Так и пошёл. Вышел из Зоны – опа. Заходил в апреле, а сейчас октябрь. Полгода – как корова языком. Я, конечно, домой… В общем, и казино договорённое другие купили, и цены в Отрыве уже подлетели раз в пять, мне с моими двумя сотнями евриков соваться нечего, – а тут ещё у сестры проблема с дитём… У тебя сёстры есть?

– Нет, – сказал Юра в некоторой оторопи.

– Везёт кому попало. А у меня – шесть штук, и все дуры… В общем, почти все бабки… всё, накопленное непосильным трудом… Ну и вернулся я в Зону. Только больше к фиалкам не ходил. Себе дороже. И ты не ходи.

– Ни. За. Что! – пообещал Юра. – А как у тебя с хох-дойч? Ты там вроде бы бурчал о чём-то с гауптманом?

– Не сказать, что замечательно, больше понимаю, чем сам говорю… Я отчасти ещё для языковой практики вызвался. Чтобы полезное с безвредным, понимаешь?

– Ага, – сказал Юра. – Слушай, Паш, а почему сталкеры в массе свой безбожники?

– Ну ты спросил! – Паша широко открыл глаза. – Ну, ты!.. – Он замолчал. – А хер его поймёт. Я одного сталкера знаю – бывший поп. Хочешь, познакомлю? Он тебе всё про это расскажет.

– Может быть, – сказал Юра. – Может быть…

Юра не знал, чего про него успела наговорить Настя, но тот же Паша-Гусь с ходу признал Юрино старшинство, хотя формально Юра был ещё курсантом, а Гусь – заслуженным сталкером и полноправным старшим бойцом «Волкодава». Впрочем, Юра знал за собой эту особенность, которая иногда и мешала: в каких-то случаях общей неопределённости его почти всегда молча избирали (или назначали) лидером группы. Так было ещё в старших классах, когда они с экскурсией заблудились зимой в лесу (автобус заглох, физрук на оледеневшей тропе сломал ногу – в общем, весёлая получилась поездочка), и потом на срочной, и в училище; только вот самая офицерская служба не задалась, но тут всё, как потом оказалось, зависело далеко не от этих личных Юриных качеств – вернее, они сыграли ему лишь во вред…

Теперь Юра снова оказался старшим.

С помощью Паши-Гуся, который всё-таки скорее рубил, чем не рубил в немецком, и гауптмана, кое-что улавливавшего по-русски, он растолковал немцам, как себя вести: двигаться тихо, вслушиваться в окружающее, смотреть на ведущего и каждые тридцать секунд оглядываться на замыкающего. По сигналу ведущего останавливаться мгновенно, огонь по его команде тоже открывать мгновенно, даже если не видишь, в кого. Оправляться только в поле зрения товарищей, ни за какие кустики не отходя. Есть звери, которые умеют отводить глаз стрелка, есть – которые почти сливаются с фоном. Есть просто очень быстрые и очень сильные. Есть те, которые умеют внушать животный ужас. Во всех случаях главное – не бежать, оставаться в строю и помогать товарищам, что бы ни происходило. Пусть хоть небо валится кусками…

Если верить обычным механическим часам (все электронные показывали разное, а механические примерно одно и то же – ну, учитывая обычные для механики плюс-минус), с момента рассвета прошло пять часов. Это могло означать, что до вечерних сумерек тоже где-то часов пять. А могло и не означать. В любом случае Юра решил выйти немедленно и, если повезёт, до темноты оказаться на КПП. А если не повезёт, заночевать в одной из трёх возможных точек: в домике бывшей станции лесозащиты, или на посту ГАИ, или на бензозаправке. Эти места он отметил для гауптмана (распечатав ему на принтере простую бумажную карту и выпросив у научников магнитный компас) и постарался объяснить, что в случае выбытия из строя обоих проводников солдатам нужно будет укрыться в каком-то из этих пунктов и вызывать подмогу, а иначе никак.

Потом двинулись. Паша-Гусь шёл впереди, за ним след в след – немцы; замыкал шествие Юра. Не было ни тумана, ни типичной для Зоны влажной мглы, при которой предметы в полукилометре-километре становятся как бы размытыми, нанесёнными несколькими небрежными мазками акварели на бугристом мокром картоне, – нет, стояла душноватая и пахучая, как в предбаннике, почти жара – наверное, плюс двенадцать; и если бы не ровное сероватое бестеневое свечение всего обозримого неба, можно было бы подумать, что вокруг чудесный ясный день конца бабьего лета…

Юра, как и положено замыкающему, оборачивался регулярно. Проволочный забор, палатка, трейлеры, машины и земляной горбик блиндажа скрылись из виду мгновенно – наверное, слились с пейзажем; или исчезли совсем, потому что в них пропала надобность. Остался только строгий чертёж радиомачты, парадоксально напоминающий стилизованный силуэт трёхлинейки со штыком.

Первые полчаса похода были ничем не примечательны…

Паша-Гусь стремительно вскинул левую руку на уровень плеча, и Юра остановился мгновенно, не без раздражения отметив про себя, что немцы – надо полагать, расслабленные мнимым спокойствием – среагировали с запозданием, и даже один солдат воткнулся в другого с ненужным шумом. Разведгруппа, перемать…

Как только прекратился размеренный звук шагов, со всех сторон навалились шорохи. Юра, держа ружьё стволом вверх, развернулся на каблуках. Осеннего цвета кроны почти смыкались над головой; дорога, по которой много лет никто не ездил (удивительно аккуратный бурелом случился, каждые тридцать метров лежало по дереву), уже сама поросла кустарником и тощими осинками. Шумопеленгатор снова тревожно пискнул, отмечая посторонний звук. Тогда Юра разрешил шумопеленгатору начать поиск. Звуковая картина в наушниках несколько раз поменялась: как будто сверху вниз по телу прошли один за другим с полдесятка сильно отличных друг от друга пластов лопающихся пузырьков, от самых мелких, чуть шепчущих, до крупных, звонких. Потом настала как бы тишина, только не настоящая, а ватная, и по этой тишине справа налево двинулись осторожные шаги: несколько пар мягких лап, ступающих то ли по скрипучему проседающему снегу, то ли по высохшей пене… Юра прикинул, когда эти шаги выйдут на свободное пространство, то есть на обочину дороги, не оглядываясь, показал остальным цель – и всё равно чуть не прозевал прыжок.

Саблезубая лиса-хаки – зверь редкий, умный, коварный, опасный. Подкрадывается для невооружённого уха бесшумно, атакует только сзади и только наверняка, убивает мгновенно; клыки её, если быть точным, не сабли, а стилеты, прокалывающие и кевлар, и мелкоячеистую стальную сетку, которую широко используют для защиты от зубов и когтей разных тварей. В этом смысле хаки страшнее всех псов Зоны и даже некрупных кабанчиков – те никогда не налетают исподтишка, и обычная лёгкая броня, как правило, способна защитить жертву – хотя бы на то время, пока не повалят и не нащупают слабые места типа сочленений. И, наконец, лучше хаки маскируется только кровосос – но он производит столько шума, что при должной тренировке в него можно попасть и в темноте…

Юра выстрелил почти наугад: по легчайшему мельтешению, по ряби травы – и только в миг, когда картечь разорвала шкуру и переломала тело зверя, увидел его самого: здоровенного самца, припавшего к земле перед прыжком. Тут же второе тело, совсем невидимое, отпрянуло, ломая тонкие ветви кустов и срывая листву. Юра выстрелил вдогон, но скорее всего промахнулся. Несколько автоматов немедленно превратили там всё в крошево… Юра поднял руку, призывая к тишине; подождал, чтобы его поняли; но казалось, что гильзы ещё звенят, вылетая, и шипят раскалённые стволы в струях несуществующего дождя. Наконец он разрешил себе подойти к убитому зверю. Присесть. Шумопеленгатор давал ровный шум со всех сторон – второй зверь или был убит, или шмыгнул в нору, или удрал далеко. Юра достал нож, примкнул ножны так, чтобы получились кусачки, и, расшатав, вытащил оба «стилета». Это был честный и нехилый заработок – почти тысяча рублей, а то и больше. Потом вырезал кусок шкуры, завернул стилеты в шкуру, сунул всё в боковой карман штанов. Ещё раз прислушался. Немцы переминались с ноги на ногу, но и только. Вставая, услышал тонкий, на грани ультразвука, писк. Раздвигалась трава, что-то сухое ломалось. На него шёл лисёнок-подросток, топорща тоненькие, как зазубренные шила, клычки, с холодной ненавистью в прищуренных глазках. Юра снёс его картечью, повернулся и пошёл к своим. Подходя, сделал знак: «тихо». И – «вперёд».

Сумерки свалились раньше, чем Юра (да и не только он, а и зубры Зоны в лице Паши-Гуся, Насти и её мужа) предполагал; похоже, шуточки со временем продолжались: то день был бесконечный, а теперь – с гулькин обрез. Хорошо хоть, что обозначенный в качестве возможного убежища пост ГАИ находился почти рядом…

Поставили его, Юра узнал, незадолго до последнего расширения Зоны; КПП тогда находился сразу за деревушкой Углы, так что, возможно, какое-то движение тут и приходилось регулировать; но всё равно странно. Выглядел он вообще сюрреалистически для этих лесных дорог: довольно вместительный и длинный «карман», отходящий от узкой, в две плиты, военной бетонки и отделённый от неё газоном; само здание – наверное, кирпичное, но по обычаю страны выкрашенное какой-то светлой масляной краской и здорово пощерблённое пулями; высокий бетонный «стакан» с выбитыми, к сожалению, стёклами и тоже со следами пуль и осколков.

– Стоять, – скомандовал Юра. – Паша, подойди. – И, когда тот подошёл: – Возьми с собой одного немца и аккуратненько проверь здание. Очень аккуратненько. Мы тебя прикроем. Давайте без света, в ПНВ.

– Слишком светло для ПНВ.

– В доме уже нормально будет.

Через несколько минут Паша из окна второго этажа показал: чисто.