Текст книги "Точку поставит сталь (СИ)"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Увидел огромные залы для хранения, надёжные коммуникации, устрашающие установки по извлечению криопротекторов и целую систему механических манипуляторов под управлением джинкина-там.

А ещё медицинские отсеки, столовые, норы для обычного отдыха и сна, тренажёрные залы и холлы для медитаций, в которых людям предстоит провести не один день перед выходом под злое солнце Тиама.

И хранилища. Хранилища самой что ни на есть старинной культуры и истории; хранилища, давным-давно заполненные тем, что мои предки посчитали самым ценным.

Что окажется внутри? Картины? Статуи? Украшения или оружие? Коллекции юнму с лучшими мемоморфическими историями? Придётся ли остальным, как мне или Ч’айе, заново входить в эту культурную реку?

Я открыл глаза, которые умудрился смежить незаметно для самого себя. Поморщился от света, неожиданно ставшего резким и болезненным.

– Значит, вокруг других гнёзд тоже есть подобные тайники? Рисково, пунчи… или тебя/вас хватает приглядывать за Смиренными Прислужниками всего Треугольника?

– Гнёзда солипсичны, – важно, едва ли не в размеренном ритме льющейся с потолка музыки ответил фер вис Кри, снова превращаясь в заумного говнюка. Да ещё и добавил, не потрудившись пояснить: – Два прочих мегаполиса чу-ха сконструированы и развиваются по тому же автономному принципу Корбюзье, что и Юдайна-Сити. Ни Аркидополис, ни Ченчу-Гар не находятся под таким строгим контролем меня/нас, как твой любимый город. Если угодно, можешь считать их гнёздами чуть более дикими и изолированными от пустошей, нежели Юдайна-Сити, хоть я/мы время от времени и вынуждены решать возникающие на их территории проблемы.

– При помощи смирпов, криминальных организаций и жестокосердных религий?

– Всё же я не зря хвалил твои умственные способности, Ланс. Пусть и не очень часто.

– А не пойти бы тебе всё же на…

– Ограничивать контакты внутри Треугольника, – безалаберно продолжил Диктатион, – мне/нам помогают стаи кочевых чу-ха-хойя, которыми через религиозные суеверия управлять и того проще. Если тебе интересно, то два прочих гнезда, по сути, есть контрольные группы. А если желание не иссякнет, в будущем могу устроить экскурсию. Хотя сомневаюсь, что тебе бы понравилось жить в любом из упомянутых…

– Ловко, – признал я, продолжая наблюдать за Ч’айей, грациозно перебирающей пальцами по клавиатонам кресла. – Выходит, в его текущем виде общество чу-ха выстроили вы с Шири-Кегаретой. Фактически с нуля. Утоптали площадку для возвращения людей?

– Зришь в корень, – сострил джи-там.

И даже негромко рассмеялся собственной шутке.

– Хотя должен признать, что настройка потребовалась весьма тонкая. Дело в том, Ланс, что со времён твоего рождения государства в вашем пережитом виде оказались не совсем подходящим вариантом. Результаты моих вычислений убедят любого: государственные законы обесценивают причины поступков и ограничивают свободу. А для регулировки здравого смысла – равно как и прочих смыслов, – человечеству до его деградации хватало куда меньшего количества простых и откалиброванных инструментов.

– Принцип Вежливого Наставления? – я ухмыльнулся, совершенно внезапно вспомнив параграф из свода Взаимопроникающего Невмешательства.

– И снова в точку. Тотальный контроль перестал быть актуален, Ланс. И эксперименты над ранними гибридами это тоже доказали, низкий поклон мистеру Кэлхуну. Я/мы утверждаем, что полноценное общество всецело способно к саморегуляции, причём даже в самых штормовых условиях. Нужно только приглядывать и иногда направлять… Да, временами это будет жестоко. Но границы морали и нормы жестокости тоже можно регулировать.

– И всё-таки – контроль… – Я кивнул с таким видом, будто раскрыл величайшую загадку современности. – Принцип Разумного Трудодействия – вовсе не псевдоразумная сеть, определяющая индексы пользы её участников?

– Ты в который раз упрощаешь, Ланс. Но почти прав. Последнее время я/мы едва вмешивались, смирпы сумели наладить работу и так.

– А общегородские Принципы Сохранения Мира и Благополучия?

– Аналогично. Используя пока не совсем понятные тебе аллегории, я/мы всего лишь передали Смиренным Прислужникам пару каменных скрижалей. А затем умники из Пиркивелля тонко ухватили ход мыслей и дальше двигались сами.

Сравнения я действительно не понял, но уточнять было откровенно лень.

Пальцы Ч’айи чуть быстрее забегали по выпуклым клавишам, словно она подбиралась к конечной цели своего иллюзиумного путешествия. Словно заметив это, ускорилась и речь Диктатиона:

– Но это если рассуждать про успех общества homo suprattus, тут у меня/нас всё получилось на основе ошибок ушедшей цивилизации. А вот что касается потомков этой самой цивилизации… Ницше ошибался, Ланс, Бог не умер. Абсолютные моральные законы никогда не были утрачены, они просто трансформировались в рамках замкнутой системы. Так что Бог не умирал, нет. И я сейчас не про узкоспециализированную Когане Но. Если перейти к анализу наличия или отсутствия некого космического вышестоящего порядка, для людей завтрашнего дня он просто станет иным, ещё более понятным и прямолинейным. Честным, открыто декларирующим, как человечеству выжить и что делать после больших потрясений. Не хочу в очередной раз примерять пред твоим взором одеяния божества, но в древности многие бы решили именно так…

К моему собственному удивлению, сейчас я даже не возмутился его очередным переобуванием в Энки. Осторожно ощупал бок и прикинул, смогу ли добраться до медблока, если тот окажется расположен значительно глубже. Уточнил:

– Ницше – это Смиренный Прислужник прошлого?

– Не совсем… – снова усмехнулся джинкина-там. – Впрочем, можно сказать, что почти.

А вот этот смешок Диктатиона меня отчего-то задел.

Я сел ещё удобнее, не позволяя удобному креслу поглотить и усыпить, и раздражённо покрутил на пальце заветное колечко названной сестры:

– Раз уж мы вскрываем фишки, умник, то напомни-ка ещё разок, с какого это перепуга мы создали вас/тебя именно таким?

– По своему-то образу и подобию? – оживился джи-там, и не подумав убавить смешинку в голосе. – Когда ты вернёшь прошлое, Ланс, ты также вспомнишь, что человек никогда не мог существовать без условного родителя… Не стану отрицать, что вы регулярно стремитесь к трансгуманизму, процветанию, убиению в себе агрессии, но… самостоятельно не справляетесь. Никогда. И даже осознаёте это. Раз за разом создавая конструкт, способный приглядеть и направить, пусть и самую малость. Я не преувеличиваю – этот толчок и правда должен быть. Пусть мимолётным и лёгким, но обязательно своевременным. Впрочем, когда ты больше узнаешь о инфраотряде anthropoidea, тебя и это перестанет удивлять…

Я чуть не прикрыл глаза от усталости, но нашёл в себе силы для ещё одного вопроса. Он оказался не самым простым, ведь Лансу фер Скичире была неведома иная жизнь, кроме как на уютно-опасных улицах Бонжура, и впоследствии всё сказанное могло легко перенестись в порядок вещей и для Нового Тиама, но… но вдруг?

– Может стать так, – поинтересовался я негромко (чтобы точно не расслышала Ч’айя), глядя в невидимую точку на противоположной стене, – что вся уличная жестокость, убийства, грызня по поводу и без, бесконечные попытки урвать кусок пожирнее, беззастенчивые предательства, узаконенная жестокость и обесценивание жизни окажутся вовсе не нормой?

– Может, – теперь без малейшего намёка на весёлость признал Хадекин фер вис Кри, также именующий себя Энки. – Но также вынужден напомнить, что у милых хвостатых гибридов были хорошие учителя и достойные объекты для подражания…

Времени, чтобы осмыслить сказанное и отреагировать у меня не осталось – Ч’айя встрепенулась, сдвинула полупрозрачное забрало в подголовник, сняла «тиару» и пружинисто вскочила с кресла.

Повторить этот бодрый, внушающий оптимизм манёвр мне не удалось. Едва я опёрся на подлокотник, как боль впилась в бочину стальными зубами. Заставила тихо охнуть, осесть обратно.

– Я всё поняла! – уверенно сказала девушка в пустоту.

Потёрла лоб, на котором проступила морщинка, задумчиво куснула губу, пока не глядя на тяжёлую немощь по имени Ланс фер Скичира, отрывисто вздохнула.

– Я знаю, что делать дальше и куда для этого нужно идти! Помнишь, фер вис Кри говорил, что станцию активирует погружение в местный аналог Мицелиума? Всё будет именно так, и я выяснила, что психоактивирующее оборудование находится в лаборатории блока «Дельта». Я запомнила план-схему, и теперь… Ланс⁈ Что с тобой⁈

Увы, последнее относилось всё же непосредственно ко мне.

Подступив в несколько широких шагов, Ч’айя побледнела и нависла; нащупала пульс, осторожно (попытка не позволить оказалась изначально провальной) задрала разорванную рубаху и осмотрела рану.

– Всё в порядке, детка, я спра…

– Байши… – пробормотала она.

Грубым пинком отправила драгоценный рюкзак подальше и поднырнула под мою левую руку. Присела, вынуждая ухватиться за бронированный наплечник, с неожиданной силой подняла из кресла.

– Тебе срочно нужно в медкорпус. Я помню, где. Тут совсем недалеко. Давай, родной, ты справишься!

Ну и что мне оставалось?

Конечно, я встал, почти повисая на девушке и стараясь не потерять сознания. Сделал первый шаг, казавшийся невозможным, а за ним ещё один.

Ох, Всемилосердная Когане Но, не тот подарок я попросил у могущественного Диктатиона, дарителя любых сокровищ. Нужно было просить приохоченную собаку, как у кочевников, с ней бы меня точно не затащило в пустыню к полоумным чу-ха-хойя…

Мне хотелось ещё раз сказать подруге – причём уверенно и властно, – что всё в порядке, и ничего-то со мной не случится. Главное, после возвращения не забыть скинуть злополучную фанга буар-хитты в «Копилку боли»…

Конечно же, у меня получилось лишь невнятно пробормотать.

Под аккомпанемент воодушевляющих струнных аккордов и медных басов Ч’айя потащила меня к стене, причём было не очень-то просто понять, к какой из. Её правая рука скользнула под пальто, ухватила за брючный ремень, да так ловко, будто она целыми днями только и делала, что таскала раненых в медицинские корпуса.

– Ланс, ты держись, сисадда? – бормотала Ч’айя, позволяя чувствовать дыхание и запах пыльных волос. – У нас же ещё куча дел, сисадда? Мне предстоит кое-что очень важное, и давай-ка ты перестанешь давать поводы беспокоиться ещё и о тебе⁈

Девушка подвела меня к стене, свободной рукой пощёлкала по местному клавиатону, тут же разламывая серую поверхность в самую настоящую дверь. Вывела в коридор, с каждым нашим шагом наполнявшийся всё более сильным светом.

Стены снова оказались окрашены серым, чуть более серым, белым и чуть менее белым. В спутанных мыслях мелькнуло, будто мы снова очутились в полноценном царстве Диктатиона Кри, предпочитающего… хотя стоп, а разве это не так?

Со всех сторон за мной наблюдали строгие указатели на непонятном языке, смутно знакомом, но всё равно чужом. Пол казался приятно-шершавым и почему-то тёплым.

Несмотря на задор, с которым Ч’айя выкорчевала меня из кресла и потащила по внутренностям «Корня», я ощущал, до чего девчонке непросто. Постарался идти ровнее, почти не наваливаться. И пробормотал, чтобы хоть как-то отвлечь от ожидания неминуемого…

– Могу помочь…

– Вот как? – пропыхтела она из-под моей руки.

– Не физически, конечно… Но чтобы не было так… ах, байши!.. – Я оступился, но удержал равновесие и постарался не завалиться на помощницу. – Прости. Но может и сработать…

– И что же это? – Она совершенно точно не верила, но правила игры приняла.

– Помнишь… – мне стоило большого труда говорить через одышку и боль, но оно того определённо стоило, – как я всё обещал рассказать тебе про свои умения?

– Ты немало обещаешь, Ланс Скичира!

Она усмехнулась, как не умел больше никто во всём Тиаме – чуть саркастично, но без злобы. Замерла на перекрёстке коридоров, совсем ненадолго (даже джи-там в системе потолочных динамиков подсказать не успел), и сориентировалась по настенным надписям. Которые, судя по всему, уже научилась расшифровывать.

– Сапфир успела мне кратенько поведать про твои… таланты. – С новой силой подхватив меня за ремень, Ч’айя потащила направо. Теперь коридор едва заметно уходил вниз. – Хотя я так и не уловила сути…

– Ага, от других это звучит странно, – то ли хохотнул, то ли булькнул я. Снова ощутил неизбежный медный привкус. – Просто самому пояснить не подворачивалось подходящего момента.

– Ха-х, Ланс! Ты же знаешь, как говорят в Бонжуре? Если долго ждать подхо… осторожнее! – Мои ноги снова чуть не заплелись, но девушка удержала от падения. Продолжила с фальшивым оптимизмом, за которым почти не пряталась подступающая паника: – Если долго ждать подходящего момента подкатить к интересной самочке, в один прекрасный день можно встретить её в окружении выводка крысят от совсем другого парнишки.

Я рассмеялся-всхлипнул, в очередной раз поражаясь, как быстро Ч’айя впитывала культуры, на постижение которых у меня самого ушёл не один год. А ещё накатило осознание, что мне бесконечно приятно опираться на её плечо… Хоть и столь же бесконечно ненавистно ощущать себя настолько беспомощным.

Ч’айя будто уловила перемену настроения. Извернулась, заглядывая в лицо:

– Ну, джадуга, так ты, наконец, расскажешь?

– О, детка, расскажу… только не смеяться, уговор? В общем, это такой волшебный стих. Я читаю его чу-ха, а затем приказываю делать всё, как велю. Если хочешь, я прочитаю его тебе и заставлю думать, что у тебя утроились силы… или ты вообще можешь нести меня на руках.

Она негромко рассмеялась. Приятно, мелодично, но излишне нервно. Будто через подступающие слёзы.

– Что ж, давай, родной, нам сейчас любая помощь пригодится…

Мы снова свернули. Девушка открыла ещё одну дверь на кодовом замке.

Пока её пальцы танцевали по местному аналогу клавиатона, я умудрился-таки выдернуть из кармана неприятно-облегчённую флягу. Покачал над ухом и убедился, что Благодетельная Когане Но даёт мне возможность насладиться ещё одним глотком не самой дурной паймы.

И вдруг бросил через плечо. Не глядя, не оборачиваясь и не комментируя.

По коридору, помогая гулким ударным потолочный музыки, прокатилось жестяное эхо отскочившей фляги. Девушка под моей рукой вздрогнула, но промолчала. А я набрал в лёгкие как можно больше воздуха (стараясь не морщиться и не кашлять кровью), и неспешно, хоть и совсем не попадая в ритмы и басы «низкого писка», начал читать.

– Девять крохотных мышат,

Сговорились не дышать…

Один вдруг затих не шурша,

Осталось лишь восемь мышат…

За следующей дверью нас определённо ждало что-то лекарское. Это ощущалось и в настенных символах, и в изгибах мебели. Не перебивая, но и не мешкая, Ч’айя потащила меня через приёмные покои.

– Задохнулся второй насовсем,

И мышаток осталось семь.

У третьего лопнул глаз,

И шесть уже мышек сейчас.

Четвёртой не устоять,

И вот уж мышей только пять…

Автоматизированные двери расступались перед нами, и в какой-то момент я ощутил себя в просторном зале, разделённом на полупрозрачные кабины, назначение которых не вызывало никаких сомнений.

Музыка осталась за порогом, стихла, умерла в потолочных динамиках.

– Не вынесла пятая мышка,

Но четверо так и не дышат!

Шестая мышка сердцем вышла,

Три упорных будто не слышат.

Седьмая горло когтями скребёт,

Триумф лишь двоих победителей ждёт…

Ч’айя затащила меня в ближайшую камеру-отсечку, и та сразу откликнулась – зажёгся свет, причём и на дополнительных боковых софитах. В стенках щёлкнуло, над узкой кушеткой в центре запорхали выдвижные приспособления вполне определённого характера и столь же угрожающего вида.

Не позволив себе ни напугаться, ни отвлечься, я наконец закончил:

– Спросила тогда мышь у мыши:

Подруга, а ты вообще дышишь?

А та захлебнулась слюной,

Победу оставив одной.

Отречение.

Я выждал несколько бесконечных секунд, готовый глупо пошутить, как вдруг Ч’айя негромко подтвердила:

– Отречение.

Не позволяя свинцовой тьме навалиться на веки, я как можно увереннее запечатал формулу фонетическим фиксатором:

– Бесцветная относительность переплывает горизонт радости.

– Бесцветная относительность переплывает горизонт радости, – послушно повторила подруга, заставив окончательно ошалеть.

Я осознал себя заваленным на удобное ложе, охотно принимающее изгибы тела (и никаких углублений под выпирающую жопу, никаких отверстий для хвостов!). Ч’айя деловито сдёргивала с меня ботинки, в глазах её появилось что-то матовое.

– Сейчас ты перестанешь паниковать, – приказал я, проклиная себя за порывы влажного кашля и сбивчивость речи. – Спокойно изучишь инструкции местной техники. Подберёшь необходимые препараты и настроишь операционную программу. Ты меня поняла?

– Конечно, – она кивнула, с оглушительным стуком отбрасывая второй ботинок. – Я тебя поняла.

Сосредоточенная, отступила к панели управления кабинетом, активировала несколько дисплеев, отчасти похожих на свето-струнные. Но даже несмотря на боль и волны приближающегося забытья я всё равно подмечал, как расслабились острые плечи, как из движений и походки пропали рваность и несобранность.

Что ж, весьма своевременно. Ведь её паника всё больше пугала и самого Ланса фер Скичиру…

– Теперь ты знаешь, – пробормотал я, позволяя затылку приятно утонуть в упругой мягкости вспухшего подголовника. – Это и есть моё волшебство. Талант бледношкурого джадуга, которого так боится и любит Бонжур…

– Знаю… – Ч’айя кивнула, не оборачиваясь.

А я вдруг разобрал в её голосе оттенки борьбы. Что ж, вообще удивительно, что «низкий писк», да ещё столь отвратительного качества, сработал на такой мощной личности, как моя подруга. Если, конечно, она не притворялась…

– Хочешь сказать, что ощущаешь эффект?

– Вынуждена признать, да, – не совсем убедительно подтвердила девушка, продолжая настраивать консоль.

Надо мной зашевелились многосуставчатые манипуляторы, один вид которых мог заставить орать. Стараясь не следить за их хищной настройкой, я уставился на зад Ч’айи, так броско выступающий в ювелирно-пошитом комбинезоне. Спросил, всё ещё оставаясь на волне «писка»:

– Детка, а ты не обманываешь?

Она ответила не сразу. Вернулась к столу-кушетке, расстегнула крепёж болтающихся на груди «Сачирато», сбросила под ноги, а потом я почувствовал, что меня раздевают. Да уж, видит Всемилосердная Когане Но, что мне хотелось бы ощутить это в совсем других обстоятельствах, но…

Как меня выкрутили из любимого пальто и остатков броневой куртки, я даже не сообразил. Через миг моя бесценная зелёная шкура (яри-яри, с какой небрежностью!) полетела в угол, а ведь в карманах остались кастет и нож, и если дело дойдёт до драки в тесной камере медицинского корпуса…

Ч’айя расстегнула ремень. И снова не для утех и ласк, а чтобы сорвать и скинуть в тот же угол «Наковальню»; придержала за плечи, помогла избавиться от кобуры с «Молотом».

В тот миг я окончательно ощутил себя голым, беззащитным и уязвимым.

А ещё меня начинало морозить, и вот это не понравилось совсем…

– Ну так проверь меня, – наконец ответила Ч’айя.

Невесть откуда взявшимися ножницами вспорола рубаху там, где она ещё не окончательно присохла к заплатке и коже вокруг дырки от фанга.

Я задумался, пытаясь оценить серьёзность происходящего. Подсчитал оставшееся время. Слепящий свет и шевелящиеся над головой змеи манипуляторов не помогали, но подходящий контрольный вопрос всё же нашёлся.

– Что нашла во мне Куранпу?

Ч’айя посмотрела мне в глаза. Внимательно, протяжно. Помолчала, куснула губу.

– Этого я ещё не поняла, – негромко сказала она. И добавила тоном, заставившим забыть о боли: – Но обязательно разберусь.

Было нелегко, но я улыбнулся окровавленными губами.

– Значит, «писк» и правда подействовал.

Конечно, совсем скоро девчонке, когда-то более известной остальному миру под именем Софии Кеменер-Вишванат, станет вовсе не до разбирательств со своими чувствами к Лансу фер Скичире. Но слаще лжи за всю непростую жизнь я ещё не встречал.

– Хорошо, детка… – Я позволил плечам окончательно расслабиться, утонул в кушетке и зажмурился. – Врубай эти бесовы приборы и иди делать свою настоящую работу.

Вдруг вскинулся и открыл глаза, до икоты напуганный, что успел задремать, что Ч’айя уже отступила к двери, или вовсе давно ушла… Но девушка всё ещё склонялась надо мной, приятно прижимаясь к бедру.

– Знаешь, детка, – добавил я, даже не заметив, как один манипулятор прижался к предплечью и взял кровь на анализ, а второй почти сразу активировал инъектор, – а я даже рад, что главным героем у нас оказалась именно ты… Думал, спасение мира предназначено мне, а получил роль наблюдателя…

Она тоже улыбнулась. Но не очень-то радостно.

– Я никогда не считала тебя простым наблюдателем, Ланс.

– Нет-нет, я не вру, поверь! – Слова давались всё более непросто. На голову будто натягивали полупрозрачный мешок, а веки накачивали водой. – Вся эта суета в центре событий, неизбежные слава, почёт и ответственность… всё это не для терюнаши из «Детей заполночи»…

Моей щеки коснулась узкая ладонь. Нежно, почти невесомо.

– Глупый…

– Ох, детка… да на твоём фоне я и вовсе пустоголовый дурачок… А теперь иди. Я буду рядом. Клянусь.

На этом заканчиваются увлекательные приключения Ланса фер Скичиры, и он от всей души благодарит всех, кто прошёл этот извилистый путь вместе с ним!

Пусть будет светлым небо над твоей норой, пунчи!