Текст книги "Структура (СИ)"

Автор книги: Андрей Двинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать пятая. Битва за «Цитадель».

– Не спеши, – одернул меня Михалыч, едва я собрался выглянуть за угол. Отодвинув меня себе за спину, он опустился на колени и вытянул откуда-то маленькое зеркальце, которым обычно пользуются стоматологи. Выставив его перед собой, он несколько секунд изучал происходящее за углом дома, затем спрятал прибор наблюдения и повернулся ко мне. – Машина прямо на дороге стоит, рядом двое «саргов». Наблюдают, не пробежим мимо. Надо валить сразу. Сейчас Старшой начнет, я помогу. А ты сиди тихо, но будь готов бежать, понял?

– Понял, – кивнул я. Жутко раздражало, что мною командуют все кому не лень, но я засунул свое раздражение подальше и, опустившись на землю, привалился спиной к деревянной стене дома. Я сейчас тут ни разу не командир, с моим-то боевым опытом. Вернее, с его отсутствием.

– Первый, здесь седьмой. Мы на месте, – шепнул Михалыч в микрофон. – Наблюдаю двоих хорошо.

– Готовность тридцать секунд. Я начинаю, они сместятся в твою сторону, вали обоих, как понял?

– Понял хорошо. Конец связи.

Михалыч встал рядом с углом дома и прижался к стене, подняв ствол автомата вверх.

– Док, готов бежать?

– Готов, – кивнул я, делая несколько глубоких вдохов, чтобы унять дрожь. Треск автоматной очереди прозвучал совсем рядом, из-за угла послышался звон стекла и глухой вскрик. Михалыч удовлетворенно кивнул и вдруг, не по возрасту резво, сместился вбок, прижав приклад к плечу. Грохот ударил по ушам, вереница горячих гильз, отрикошетив от стенки, посыпалась на меня. Пожилой боец, сделав четыре короткие очереди, быстро вернулся за угол и ловко поменял магазин на полный.

– Задел хорошо, кажись... – пробормотал он, запихнув пустой рожок в освободившийся карман разгрузки. – Щас проконтролирую еще разочек...

Я привстал и отступил на шаг назад, чтобы гильзы не сыпались на меня. Автомат в руках напарника снова вздрогнул несколько раз и затих. Не отводя взгляда от коллиматора, он поводил стволом еще несколько мгновений и проговорил:

– Первый, Док пошел. – И мне, – Пулей в кусты!

Рванув с места и пригнувшись, я побежал через дорогу и со всего размаху влетел в густую растительность, прикрыв левым локтем глаза. Ветки больно ударили по лицу, а винтовка на спине, видимо зацепившись, ощутимо стукнула прикладом по заднице. Неуклюже упав, я стиснул зубы и на четвереньках, пролезая между стволами, забрался на маленький пригорок. И чуть не вскрикнул от резкой боли в загипсованной руке. Твою мать, как неудачно оперся!

– Док, правее сместись, а то тебя видно будет, – прозвучал в наушниках голос Гордеева. – И запомни, Петя, у тебя будет только два выстрела. Потом по этому укрытию е...нут из пулемета и всех остальных стволов. Если же пулеметчика сможешь снять, можешь бахнуть еще пару раз, но потом все равно надо менять позицию. Ползком отходишь назад. Понял?

– Так точно, – выдохнул я, устанавливая винтовку на сошки и открывая крышку объектива у прицела.

– Доложи о готовности.

– Минута еще нужна, – зло шепнул я в микрофон, прикладывая к глазу дальномер. До ближайшей машины "саргов" было триста двадцать два метра.

– Как будешь готов, сообщи, – пробормотал Гордеев. – Я долбану из автомата по ближайшей жестянке. Это им добавит нервозности, а у тебя будет дополнительно пару выстрелов до обнаружения.

– Понял, – пробормотал я, прикидывая траекторию. Патрон был довольно настильным, но на таком расстоянии, при существующей пристрелке, пуля должна упасть сантиметров на тридцать. Хорошо, что ветра не было. Я посмотрел в окуляр.

Перед "Цитаделью" шел бой. Нападавших осталось человек пятнадцать, а, приехали они на четырех машинах. Сначала, видимо, решили взять нахрапом, но крепость огрызнулась и, как результат, у них не осталось ни одной целой транспортной единицы. Там же, прямо на дороге лежало четыре трупа. Живые укрывались за деревьями, машинами, за будкой остановки и за углом соседнего дома, время от времени обстреливая "Цитадель". Оттуда почти не отвечали, лишь когда "сарги" высовывались, с двух-трех точек раздавались скупые, короткие очереди. Патовая ситуация, сообразил я. Отойти они могут только пешком, а в атаку идти кишка тонка, дичь зубастая попалась. Спустя секунду послышался винтовочный выстрел, а один из нападавших, высунувшийся из-за дерева, заорал и подтянул к себе раненую ногу – снайпер попал ему в голень. Тут же раздался басовитый грохот, рядом с одним из окон второго этажа посыпалась штукатурка. Ага, вот он. Пулемет, марки которого я не знал, стоял на сошках под изрешеченным пулями "хайлюксом". За колесом, вжавшись в землю, лежал боец. Сделав три глубоких вдоха, я щелкнул предохранителем и навел перекрестье прицела на пулеметчика. Потом, чуть опустив левую руку, на которую опирался приклад, приподнял сетку приблизительно на один мил выше. Затыльник очень неудобно давил в край гипса, но иного положения мне найти не удалось.

– Вижу пулеметчика, готов стрелять, – пробормотал я, прижавшись лицом к деревянной щеке. Сердце колотилось так, что перекрестье чуть подергивалась в такт.

– Давай, по твоему выстрелу открываю огонь, – ответил Дима.

Вдох, и с выдохом я медленно и без рывков потянул за спуск. Выстрел, как всегда, случился неожиданно. За пулеметчиком взорвался фонтаном щебень. Млять, промазал!!! Здесь же угол, пуля выше идет, вот придурок, обругал я себя.

– Промах, ниже надо, сантиметров на пятнадцать, – несколько напряженно сообщил мне Дима.

Где-то сбоку послышалась автоматная очередь, пулеметчик дернулся, резко развернувшись в мою сторону. Я мгновенно передернул затвор, сжав зубы от боли в руке, и снова упер приклад в гипс. Ствол пулемета стал медленно разворачиваться, и я, прицелившись крестом супостату в верхнюю часть шлема, опять потянул спуск. Выстрел. Тело "сарга" дернулось, он ткнулся носом в щебенку. Боль прострелила правое плечо, и я, не сдержавшись, выругался.

– Готов пулеметчик! – Сообщил кто-то в наушнике.

– Отлично, – буркнул Михалыч. – Док, готов тебя прикрыть.

Сжав зубы до хруста, я снова приложился к окуляру. Следующим был мужик, который из-за угла стал стрелять в нашу сторону. Я навел перекрестье прямо ему в лицо и выстрелил в третий раз. Бандит, как подкошенный, рухнул прямо там, где стоял, а у меня аж потемнело в глазах от боли. Млять, твою же мать через колено!!!

– Минус два, – сообщил Гордеев.

– Меняй позицию! – Заорал Михалыч и с его стороны застрекотал автомат. В этот момент кусты осыпало пулями. Меня проняло, я даже не понял, как скатился с холма, осознав себя лишь в тот момент, когда привалился спиной к желтой оштукатуренной стене дома, стоявшего почти в пятидесяти метрах от моей только что оставленной позиции.

– Док, доложись! – услышал я в наушнике голос Гордеева.

– Живой, – прохрипел я, прикусывая нижнюю губу, чтобы не застонать от боли. – За желтым домом щас. Рука болит, что звиздец!

– Оставайся там, – приказал Дима. – Девятый, прикрой Доктора.

– Понял, – ответил Михалыч.

Сплюнув, я опустился на карачки и неуклюже подполз к углу дома. За ним слышались выстрелы, но рядом, вроде, пули не свистели, поэтому я чуть высунул голову, чтобы оценить обстановку. А то вдруг сюда кто бежит?

Ситуация разительно изменилась. Не было видно ни одного живого бандита, лишь от "Цитадели" время от времени доносился звук коротких очередей.

– А где все, блин? – Пробормотал я, подтянув ближе винтовку и посмотрев в прицел. Пулемет, возле которого лежало тело застреленного мной "сарга", по-прежнему стоял на своем месте.

– Съеб..лись, – усмехнулся кто-то в наушниках. – Похоже, отбились.

– Отставить расслабляться, – скомандовал Гордеев. – Всем оставаться на позициях и наблюдать. Доложить о потерях!

– Четыре двухсотых, трое трехсотых, один тяжелый из бойцов, – Ответил тот же голос. – Еще двое двухсотых и пятеро трехсотых из гражданских.

Я почувствовал, как все внутри обмирает, ладони вспотели. Снова приникнув к окуляру прицела, начал внимательно осматривать пространство, останавливая перекрестье на лежащих телах – жутко захотелось еще кого-нибудь убить.

– Доложите об активности противника! – Спустя несколько минут приказал Гордеев.

– Чисто... Никого... Двор пустой... – Забормотали бойцы в наушниках.

– Пятый, как слышно? Вы рядом?

– Высадились на берегу, тут чисто. Медленно двигаемся к базе.

– Док? – Персонально спросил Гордеев.

– Никого не наблюдаю, – прохрипел я, продолжая разглядывать в прицел улицу.

– База, кто-то может пулемет подобрать? – Спросил Дима.

Несколько мгновений было тихо, затем знакомый голос ответил:

– Отправляю седьмого, не подстрелите!

– Седьмой, долбани по движению, если заметишь что-то, – приказал Гордеев.

Спустя минуту, из ворот показался боец с "ксюхой". Пригибаясь, он бегом рванул к "хайлюксу" и упал рядом с пулеметом. Отпихнув труп пулеметчика в сторону, он развернул ствол в сторону парка. Несколько мгновений стояла тишина, потом вдруг раздались три короткие басовитые очереди.

– Не, не достал... Так вроде чисто, не вижу ни хрена, – через мгновение послышалось в наушниках.

– Четвертый, выводи Дока, топайте до базы, – велел Дима. – Мухой! Смотреть по сторонам всем! Док и Четвертый выходят.

Через пару минут сзади послышался треск кустов, и появился хромающий Михалыч. Его, видать зацепило, на левом бедре поверх штанины белела лента повязки.

– Пошли, снайпер, – буркнул он, пригибаясь и водя стволом автомата из стороны в сторону. Поставив винтовку на предохранитель, я закинул ее на левое плечо и потопал следом за хромающим напарником.

Весь фасад здания был испещрен следами от пуль и осколков. Лишь несколько окон на четвертом этаже оказались целыми. В воротах, за сложенными мешками виднелись большие пятна крови. Дверь и торец здания тоже были неоднократно обстреляны. Зайдя внутрь, я с облегчением поставил винтовку в угол и повернулся к Максиму, который встретил меня в дверях караулки. У бойца была перевязана левая кисть и правая нога чуть ниже колена.

– Кто погиб? – Задал я, наконец, самый страшный вопрос, цепенея в ожидании ответа.

– Там, – мотнул головой Макс, показывая стволом на дверь Диминого кабинета. Стиснув зубы, я вошел внутрь. Судя по всему, здесь что-то взорвалось. Окно было разбито, внутри часть мебели посечено осколками. На полу в разных позах лежали трое бойцов и маленькая, будто сломанная, окровавленная фигурка Светы. Мужиков сюда, видимо затаскивали через дверь – видны были следы крови на полу. Сглотнув появившийся в горле комок, я повернулся к Максиму.

– Еще кто?

– Артур на втором этаже, его пулеметом зацепило, не стали пока вниз вытаскивать... И завхоз в подвале, он детей выводил. Спиной прикрыл от окна, ему и прилетело. Но он дошел и там умер.

– Раненые где? – Глухо спросил я.

– В подвале. И всех гражданских туда отвели, – ответил мне Максим, передавая флягу. Я с жадностью присосался к горлышку. Спустя минуту, вернув емкость, я двинулся вниз по лестнице и, через несколько секунд оказался в помещении тира, где прямо на полу сидели и лежали два десятка человек. Воздух здесь был спертый, насыщенный запахами пота, крови и страха. Кто-то негромко стонал, плакали дети.

– Дамы и господа, – громко сказал я, выискивая взглядом Лику. – Мы отбились от нападения. В течение нескольких минут будет организована медицинская помощь. Прошу всех, кто здоров и не ухаживает в данный момент за детьми или ранеными, подняться наверх и помочь очистить помещение для размещения лежачих.

На несколько секунд в помещении установилась тишина, потом откуда-то со стороны, прыгая на одной ноге, ко мне приблизилась Лика и, уткнувшись носом мне в грудь, разревелась. Прижав ее к себе левой рукой, я покачал головой, заметив Данилу, который сидел рядом со своей заплаканной женой, держа на руках перевязанного бинтами малыша.

– Что с ногой, Рыжик? – шепнул я ей на ушко.

– Осколком... задело... – всхлипывая, пробормотала она.

Всех найду, подумал я. И позавидуют они тем, кто сейчас на улице под машинами валяется...

Часть вторая

Глава двадцать шестая. Граница.

Конец июля – как раз то время, когда в Латвии тепло. Почти каждый год две недели стоит теплая и солнечная погода, позволяющая, хотя бы немного, понежится на берегу Рижского залива и искупаться в море, вода в котором редко бывает теплее восемнадцати градусов.

Впрочем, сейчас мы от моря были далеко. Солнце палило немилосердно, и я, поморщившись, кивнул, когда сидевший рядом с водителем Игорь, раз седьмой, укоризненно посмотрел на меня.

– Включай, включай свой кондиционер, – недовольно пробормотал я, откидываясь на спинку своего сидения и очередной раз вытирая салфеткой лоб. – Только, блин, ставь не меньше двадцати!

– Как скажешь, командир, – заметно повеселев, боец закрыл окно и начал колдовать над пультом климат-контроля. Ветерок, обдувающий всех нас, прекратился, но вскоре по ногам потянуло прохладным воздухом.

Что делать, не люблю я кондиционеры. Болеть начинаю. Сам не включаю и другим не даю, а народ мучается. Но сегодня действительно было очень жарко, больше тридцати. Уже сорок минут, как мы выехали из Риги, и попутчики мужественно держались, распахнув все открывающиеся окна микроавтобуса. Но, в конце концов, я и сам сдался. Единственно, кто поддерживал мою нелюбовь к кондиционеру – это Лика. Малышка никогда не жаловалась на жару. А вот с холодом у нее были проблемы. Впрочем, не только с холодом.

После памятной битвы за "Цитадель" девочка стала моей тенью, наотрез отказывавшись оставаться без меня где-либо. Один момент я стал здорово уставать от ее постоянного присутствия. Но когда, однажды, я попытался оставить ее дома, отправляясь на одну из деловых встреч, которыми были насыщены последние два месяца, Дима развернул меня с полдороги обратно. На Лику напала такая "паническая атака", что пришлось обращаться к врачу, который теперь всегда дежурил на базе. Вернувшись, я нашел ее трясущуюся, в слезах и соплях, свернувшуюся калачиком под одеялом в нашей спальне. Девочка рыдала в голос, и лишь спустя час мне удалось ее успокоить, и то с помощью трех ампул транквилизатора, которые наш эскулап вколол ей прямо в вену.

И, конечно, я не смог ее оставить, когда Дима сообщил, что ему удалось договориться об окне на границе. Там, в Литве третий месяц жили Ольга с Дашей, и до этого дня нам никак не удавалось провезти их домой.

Граница была полностью перекрыта.

Начиная с Бауски, то тут, то там вдоль дороги виднелись палатки, а перед границей образовался огромный лагерь, в котором можно было разглядеть не только матерчатые, но и фанерные и пластиковые "дома". Здесь же, прямо на полях вдоль дороги сотнями стояли машины. В нескольких местах нашей колонне пришлось затормозить, потому что на шоссе образовался затор – несмотря на то, что граница была закрыта аж с мая, люди по-прежнему ехали сюда, пытаясь выбраться в Литву.

Первый затор удалось разрулить уговорами. Литовские пограничники и бойцы натовской группы быстрого реагирования не пропускали людей, однако фуры с едой и товарами первой необходимости свободно проезжали через КПП. Как раз такая машина появилась со стороны границы и беженцы сами сдвинулись на обочину. Многие из этих грузовиков разгружались прямо в Бауске, а потом этими продуктами кормили собравшихся здесь людей. Из отчетов Гордеева я знал, что эта деятельность плотно контролировалась тремя охранными предприятиями. Так же тут работал и Красный Крест, помогавший детям и совсем бедным людям, которых здесь с каждым днем становилось все больше и больше.

На второй затор мы нарвались перед самой границей. Две легковые машины, относительно нестарая "БМВ" и крепко потасканный "форд" нос к носу стояли прямо на шоссе, плотно перегораживая дорогу. Вокруг машин толпились несколько откровенно уголовных элементов, которые при нашем появлении вышли на дорогу, продемонстрировав двуствольный обрез и АК-74.

– Здесь Голова, ситуация "три", – пробормотало у меня в наушниках.

– Работаем по плану, – ответил Дима, щелкая предохранителем автомата. – Узнайте, чего хотят?

Наш головной джип резко затормозил, как было предусмотрено в таких случаях, и встал поперек дороги, прикрывая своим корпусом микроавтобус. Бойцы дозора тут же высыпались из машины, занимая позиции. Следовавший за нами "гелендваген" тоже тормознул, из его салона к палаткам рванула снайперская пара.

– Все помнишь? – Спросил Дима, открывая боковую дверь.

– Помню, помню, – успокоил я его, крепче обнимая начавшую трястись Лику. – Тихо, девочка, тихо... Все хорошо, никто на нас не нападает, – при обстреле следовало упасть на пол, корпус и стекла автобуса были бронированы, но при интенсивном огне стекло могло все же треснуть и рассыпаться, а вот ниже было относительно безопасно.

– Голова, я хочу слышать переговоры, – проговорил Гордеев, выскакивая из автобуса в июльское пекло.

– ... даю минуту на освобождение дороги, потом командую пулеметчику, и он превращает ваши жестянки в дуршлаг. И вас заодно. Я понятно выразил свою мысль? – Послышался в наушниках характерный говор Гунтиса, именно он у нас был "Головой". Месяц назад Гордеев нашел парня в одной из больниц, оплатил лечение и перевез в "Цитадель" его семью. Когда-то Лицитис служил заместителем командира группы "омега", латвийского антитеррористического спецназа, охоту за бойцами которого до сих пор вел комитет национального спасения. Он же нашел и привел к нам и двоих своих коллег с семьями, которые тоже скрывались от бандитов.

– Ладно, ладно, мы все поняли, – пробормотал кто-то ему в ответ. Картинки происходящего я не видел, обзор загораживал джип. – Мы думали вы тоже беженцы...

– А если и тоже, это что, причина дорогу перегораживать?

– У нас тут очередь, – буркнул какой-то другой голос. – Если Евросоюз квоты согласует, первые приехавшие и уедут первыми...

– Сорок секунд...

– Все, все, освобождаем...

– Ну вот, все хорошо, – шепнул я Лике, поправляя выбившуюся прядку волос за ухо. – Сейчас дальше поедем...

Впереди взревел двигатель, потом второй и послышался звук разъезжающихся машин. Гордеев заскочил внутрь, снова поставил автомат на предохранитель и уселся на свое кресло.

– Игла-один, по коням, – буркнул он в микрофон, вытирая пот со лба. – Через минуту продолжаем движение. Нихрена не будет никаких квот, – сообщил он, поворачиваясь ко мне. – Скорее наоборот, они собираются сюда перенаправить поток арабов, которые все еще едут в Германию с Ближнего Востока.

– Что, решение уже принято? – Спросил я, продолжая гладить успокаивающуюся Лику по голове.

– Будет принято в ближайшие дни, вот увидишь, – сообщил он, хватаясь за ручку над дверью.

Михалыч мягко тронул с места автобус, а я поставил на предохранитель свой МП-9 и запихнул его обратно в карман стоявшего впереди сидения.

– Куда дальше? – Послышался в наушниках голос Гунтиса, когда впереди показался знак окончания населенного пункта "Гренцтале".

– Налево уходи, там дорожка будет грунтовая, – ответил ему Гордеев в микрофон и достал телефон. Потыкав в экран пальцем, он приложил динамик к уху и несколько мгновений молчал. – Мартинас, лаба диена, – жизнерадостно проговорил он. – Мы почти на месте. Да... Да... Как договорились, все сразу отдам... Я тебя умоляю, ты меня первый день знаешь? – В его речи появился намек на одесский говор, – нам с тобой еще работать и работать... Ну, конечно. Давай.

Сунув телефон в карман разгрузки, Дима повернулся ко мне и улыбнулся.

– Все привез. Оружие, оптику, электронику и заказанные детали. Живем!

– Согласился? – Улыбнулся я в ответ.

– А как ты думал? – Хмыкнул он. – Золото – не какие-то там бумажки. Но сказал, что проверит на месте.

– Пусть проверяет, – усмехнулся я. Официально, после того, как Латвию признали "территорией без государства", со стороны ЕС завозили только гуманитарку, но литовские пограничники и бойцы НАТО – тоже люди и хотят жить хорошо. От суммы в несколько сотен тысяч евро золотом мало кто откажется. Пользуясь этим, мы заказали кое-что из оружия и электроники, а также те детали для синтезатора, которые не смогли найти на месте или сделать сами. Данила и Анцис заканчивали монтаж установки, позволяющей копировать предметы размером в два кубических метра, да еще и с активной матрицей D-поля, которая дает возможность изменять копируемый предмет. Для завершения работы не хватало только этого груза. Именно поэтому я и Дима поехали вместе, хотя ранее себе такого не позволяли – кто-то из нас двоих всегда должен был оставаться в "Цитадели". Но тут иначе нельзя – ему надо было проверить оружие, оптику и электронику, а мне – детали к синтезатору. Ну и встретить Ольгу с Дашей, конечно.

По литовской стороне, вдоль границы тянулся плотный забор из колючей проволоки. Каждые двести-триста метров на той стороне можно было увидеть зеленый джип пограничников или прогуливающихся бойцов Сил быстрого реагирования НАТО в полной выкладке, вооруженных автоматами. На некоторых машинах стояли даже турели с пулеметами. Что-что, а бороться с беженцами в Европе научились.

С нашей стороны, на полях и опушках стояли палатки. Очень плотно возле шоссе, а дальше по ходу нашего движения все реже и реже. Километрах в трех от дороги они, наконец, пропали совсем. Но люди встречались, то тут, то там вдоль дороги бродили непонятные личности с какими-то баулами и мешками, женщины с корзинками, полными ягод. Кое-где, рядом с хуторами можно было заметить крестьян, стоящих в позе пьющего оленя на огородных грядках.

Поднимая пыль, наша колонна на приличной для грунтовки скорости двигалась вдоль границы до тех пор, пока впереди не показался поворот к местечку "Тункуни". Проскочив чуть вперед, мы завернули направо и, спустя несколько минут подъехали к самой границе. Здесь в проволочном ограждении были вмонтированы широкие ворота, через которые вполне смогли бы протиснуться одновременно две грузовые машины. На той стороне нас встречали целых два джипа – "нисан" с пограничной эмблемой и большой серебристый "лендкруизер" без знаков отличия.

– Обеспечить оцепление, – скомандовал в микрофон Гордеев, едва мы остановились. Дозорный джип, сделав вираж, развернулся и застыл прямо посреди небольшой полянки, поросшей травой. "Гелендваген" тормознул чуть позади, из него сразу выпрыгнуло четверо бойцов, которые без особой спешки разошлись по окрестностям. Рядом с дорогой шумела роща, чуть в отдалении, примерно метрах в пятистах от нас была видна крыша какого-то хутора.

Потянувшись, я выпрыгнул из автобуса и протянул Лике руку.

– Пошли, ноги разомнем немного.

– Пошли, – кивнула она, опираясь на мою ладонь и спрыгивая на утоптанный гравий.

– Выходи, выходи, это мы приехали, – усмехнулся в телефон Гордеев. В ответ на его слова, двери серебристого "круизера" открылись и наружу выбрались двое здоровых мужиков, одетых совсем не по-военному – в майках, шортах и шлепанцах на босу ногу. Джип пограничников признаков жизни не подавал. – Здорова! – Крикнул Дима, помахав мужикам рукой.

– Привет, коль не шутишь, – с сильным литовским акцентом ответил лысый, тот, который вылез с водительского места. – Ты смотри, как у вас все серьезно...

– А как ты хотел, – хмыкнул Дмитрий, махнув мне рукой. – Петь, иди знакомиться...

Отпустив Ликину руку, я подошел к воротам.

– Что, так и будем общаться через решетку, – поинтересовался я, пожимая руки. – Петр.

– Мартинас, – представился лысый водитель "тойоты".

– Арвидас, – сообщил второй, бородатый и длинноволосый, с хвостом, перетянутым резинкой.

– Сейчас приедет шеф заставы, с ключами, – Мартинас кивнул на большой амбарный замок, висевший между створками. – Как вы живете там? – Спросил он, показывая рукой куда-то нам за спину.

– Как видишь, – Гордеев кивнул на бойцов, стоявших в отдалении и образовавших большой полукруг, в центре которого были припаркованы наши машины. – Без конвоя теперь даже в супермаркет не выезжаем.

– А есть, что в супермаркетах покупать? – Тоже с сильным акцентом поинтересовался Арвидас.

– Не такой ассортимент, как раньше, – покачав головой, проговорил Дима. – Но, в принципе, грех жаловаться. Сам знаешь, эмбарго касается оружия и товаров двойного назначения, а остальное везут без проблем. Ну и цены, за счет отсутствия налогов, упали существенно.

– Даже завидно немножко, – хмыкнул Мартинас.

– А ты давай к нам, – ухмыльнулся в ответ Гордеев. – Петя тебя с удовольствием на работу возьмет.

– Нет, он нам нужнее на той стороне, – не согласился я, кивнув в сторону "круизера", и оглянулся назад, почувствовав прикосновение прохладной ладошки. Лика подошла очень тихо, даже гравий не скрипнул. – Знакомьтесь, это Лика. Моя девушка.

– Очень приятно, – галантно кивнул Арвидас, представившись.

– А там тогда кого я привез? – Громким шепотом спросил Мартинас, кивая себе за спину.

– А он гарем собирает, – сострил Гордеев.

– Мою дочку, – усмехнулся я, сжимая ладонь девушки и ощутив, спустя мгновение, ответное рукопожатие. Будь на ее месте Ольга, не миновать бы мне надутых губ после солдатской шутки Гордеева. Это же чудо даже внимания не обратила. – А где, кстати, они?

– А вон, едут, – Мартинас повернулся и показал в сторону дороги, на которую из-за деревьев вывернул минивэн. Сзади за ним показался небольшой крытый фургон. – Два в одном, и девушки, и груз. С тебя бабки.

– Вот ворота откроешь, тогда и достану, – усмехнувшись, пообещал я.