355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Константинов » Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната » Текст книги (страница 27)
Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 17:45

Текст книги "Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната"


Автор книги: Андрей Константинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

* * *

– Зураб! – услышал я нежный, но испуганный голос жены.

Я стремительно сел в кровати и встряхнул головой.

– Опять кричал, да? Извини, родная… Спи.

На кухне налил холодного чаю, закурил. Нервы. Возраст. Уже пятый десяток. Но у меня есть теплая квартира. Есть любимая жена. Есть интересная работа. У Марата в ближайшие годы ничего подобного не будет.

Но ведь он сам все это выбрал. Разве кто-то его заставлял?

Хорошо бы посоветоваться с Шахом, но он запропал в Москве – рванул туда к своей зазнобе Тане. Счастливый… Влюбленный дурак.

Я тихо оделся, накинул куртку, бесшумно покинул квартиру. Час ночи. Сырость, ветер, листопад… Остановил ржавую «шестерку». Молодой человек в очках за полтинник довез меня до «Пещеры».

Сам не знаю, зачем я туда поехал. Ночные молодежные забавы – не для меня. Я вовсе не мечтал еще раз помериться силами с тамошними охранниками. Мне не нужен был Чабан. У меня не было никакого желания еще раз просить его о встрече с Маратом.

Тебе просто нужна та рыжая малолетка, Зураб…

Охранники были новые, незнакомые. Они не подали виду, что удивились хмурому высокому кавказцу, пришедшему с дождя. Вроде бы глубокая ночь – а молодежь веселится, танцует, хохочет… Я взял у стойки виски со льдом, присел на высокий стул – это место не просматривается видеокамерой. Сделать успел только пару глотков…

– Зураб, – дернула меня за рукав Настя. – Ты не обижайся на меня!

– Как можно? – улыбнулся я.

– Ну вот и хорошо. У тебя есть презервативы?

– А тебе есть восемнадцать?

– Какой ты душный, – поморщилась девочка.

– Чабан – твой отец?

– Нет, он мой любовник. Бывший. Тебя это волнует? Дай сигарету.

Мы вышли на улицу. Зашли под козырек, чтобы спрятаться от дождика. Сигареты вспыхивали как стоп-сигналы.

– Тебе нужна помощь, Зураб?

Я пожал плечами. Нужна ли мне помощь? Наверное…

– Наверное. Но я не знаю, чем ты можешь мне помочь…

– Зато я знаю. Рядом аптека, купим что надо… И зайдем к подруге.

– Не говори глупости, девочка.

– Смотри, Зураб, я пожалуюсь знакомым скинам! Они ненавидят хачиков.

– Разве я хачик?

– Конечно, хачик. Другого прозвища ты не заслуживаешь.

– Тебя давно не пороли?

– Давно!

– Хочешь?

– Хочу.

– В другой раз.

– Дурак…

Вздохнув, я посмотрел вслед Насте и выбросил окурок.


* * *

Домашний телефон бывшей следачки Ольги Петриченко найти оказалось несложно.

Голос у нее был хриплый, прокуренный и нетрезвый, несмотря на утренний час.

– Знаю ваше Агентство, – рассмеялась она в трубку. – Что-то вы совсем перестали ловить мышей… Вот раньше читала вашу «Явку с повинной» от корки до корки…

– Ольга Михайловна, – мягко произнес я, – говорят, что последним вашим делом в прокуратуре было убийство Каценельсона…

– Ой-ой-о-о-ой! – издевательски протянула следачка. – Ой, куда вы забрались, ребята… Думаете, вы сильнее, чем Кроха? Наивные… Пинкертоны хреновы… Кроха всех переживет – и нас… И вас вместе с вашим Обнорским…

– Какая кроха? – обалдел я. Следачка хрипло захохотала:

– Мальчики… Девочки… Спите спокойно. И счастливых вам снов…

Я ничего не понял и отправился покурить.

– Жора, – обратился я к Зудинцеву. – Что за авторитет такой – Кроха, не слышал?

– Ну ты даешь, Князь! – присвистнул опер. – Ха-ха! Кто ж не знает Михаила Никитича Крохоняткина!

– А что он контролирует?

– Он контролирует, к твоему сведению, областное управление юстиции. Первый зам начальника! Таких людей надо знать, Князь…

Зудинцев ушел, а я почесал в затылке… таких людей надо знать!


* * *

Еще пару недель назад за уличными столиками возле пивной на Чайковского к вечеру не найти было места – здесь вовсю оттягивался личный состав УБОПа. А теперь столики пусты. Дышать осенним воздухом за кружкой пива предпочитают лишь несколько чудаков. Среди них – пенсионер, молодая парочка да мы с Шиллером. Шиллер – не поэт, а полковник УБОП.

В наши кружки с «Невским» так и норовили залететь опавшие листья. Полковник был усат, мордат и грозен. Он тушил бычки мимо пепельницы, стучал кружкой по столу и кричал:

– «Убойный» отдел главка – дети против нас, салаги! Сравни их раскрываемость и нашу! А, Зураб? Ты мне нравишься… Так закрыть всех «скомороховцев», как это мы сделали – у них кишка тонка…

– Я возьму еще пива, полковник, да?

– Сиди! Сам возьму. Так вот, насчет Каценельсона. Ты почему заинтересовался, Зураб? Не хитри со мной! Я тебе так скажу – суд разберется, они это совершили или не они. На Скоморохове столько трупов, что им всем на три пожизненных хватит…

– А кто все-таки на самом деле убил Каценельсона, полковник?

Шиллер на миг застыл.

– У тебя дети есть, Зураб?

– Четверо.

– А у меня один. Балбес! И вот представь – приходит ко мне человек, которого я давно знаю по службе. И говорит мне: спасай! Сына моего, говорит, подставили! Влипнуть может серьезно. Я прошу тебя, говорит, как отец отца – дай ему шанс…

Незаметно я нащупал диктофон в барсетке, но… Нет, не могу записывать втихаря.

Шиллер побагровел от пива. Он схватил за задницу девушку, убирающую столы. Та взвизгнула. Шиллер передразнил ее.

– Чертова шлюшка… но попка как орех.

– Успокойся, полковник, – произнес я как можно внушительней.

– Есть! – собрался Шиллер. – Все в порядке, командир, – показал он свои ментовские «корочки» подошедшему охраннику. И снова повернулся ко мне. – Понимаешь? У меня ведь тоже сын, с которым завтра то же самое может случиться. Потеряет где-то свой мобильник, а его к какому-нибудь убийству привяжут…

Так, Зураб, теплее, еще теплее.

– Крохоняткин? – обронил я наугад.

Шиллер на мгновение протрезвел. Я видел, как он с ужасом прокручивает в памяти всю нашу беседу.

– Такой раскрываемости, как у нас, в главке никогда не будет! – выкрикнул он, но как-то не очень уверенно. И для пущей убедительности добавил: – Давить бандюков, давить, на хуй!

Пепельница разлетелась под его кулаком, и к нам вновь поспешил охранник…


* * *

Мы с Зудинцевым грелись на лавочке под последними лучами осеннего солнца, когда Родя Каширин выскочил из подъезда, давясь от хохота:

– Бабушка Крохоняткина-младшего послала меня в таких непарламентских выражениях, что я потерял дар речи! Сказала, что ее внука уже искал один черножопый… Извини, Зураб, но она имела в виду тебя!

Я вздохнул. Врезать бы Роде, да не солидно как-то, без пяти минут миллионер, наследник заокеанской тетки… если не врет, конечно. Но, кажется, не врет. Сияет как медный котелок и пьян каждый день.

– И все-таки бабуля, надо отдать ей должное, – торжествующе продолжил Родион, – посоветовала зайти к приятелю внука, Лехе Бычкову.

– А адрес? – спросил Зудинцев, меланхолически щурясь на солнце.

– Адрес у нас в кармане, – усмехнулся Каширин. – По странной случайности гражданин Бычков регулярно задерживался в нетрезвом виде на старушке-«мазде», принадлежащей Виктору Крохоняткину.

Кореш Вити обитал в соседнем доме-«корабле». Обоссанный лифт доставил нас прямо к дверям его квартиры.

– Кто там? – раздался женский голос.

– Пэрэпись населения! – почему-то выпалил я со злостью.

Ребята захохотали, и Каширин зычно добавил:

– Впиши себя в историю России!

Дама в атласном халате и в бигудях выглядела эффектно, ничего не скажешь. Слегка напоминала нашу Агееву. Со столь же кокетливой, как и у Марины, интонацией она заметила:

– Что-то не очень похожи вы на переписчиков! Да и до переписи еще две недели.

– Мы пошутили, – признался Каширин. – Нам нужен наш товарищ Алексей Бычков.

– А-а… – Дама была разочарована. – Ищите его в ближайших разливухах… А сюда больше не являйтесь… переписчики.

Дверь перед нами захлопнули.

– Надо было с ней познакомиться поближе, – мечтательно произнес Зудинцев. – Может, узнали бы что…

– Мы и так узнали достаточно, – махнул рукой Каширин. – Жаль только, фотки Бычкова у нас нет. Зато Крохоняткин присутствует. – Он гордо продемонстрировал ксерокопию «несгибайки», добытую в паспортном столе за коробку конфет.

– Кроха-сын к отцу пришел, – продекламировал Зудинцев.

– И сказала Кроха, – подхватил Родион. – «Я на зону не хочу, мне и здесь неплохо»… А в Аргентине еще лучше.

В первой же рюмочной мы взяли по сотке, по пиву и по паре бутербродов.

– А я, ребята, скоро ухожу из Агентства, – вздохнул Зудинцев, разминая «Беломорину». – В угрозыск возвращаюсь…

– Обнорский в курсе? – спросил я.

– Не-ет… Пока не знаю, как ему сообщить.

– Ну, Жора, ты даешь, – присвистнул Каширин. – Неужели по ментовской зарплате истосковался?

– Значит, так, – рубанул рукой Зудинцев. Видно, эта тема была ему не очень приятна. – Во-первых, я начальником отдела иду – там деньги неплохие.

– А во-вторых, не в них счастье, – подколол его Родион.

Мы взяли еще по сотке.

– Пора работать, – напомнил нам Георгий и подозвал пожилого буфетчика…

Конечно, парня на «несгибайке» он не признал.

– Мы не менты, не думай, – попытался я успокоить мужика. Но тот лишь криво усмехнулся.

Осенний воздух после смрадной разливухи опьянил нас еще больше.

– Неохота мне уходить, ребята, – рассуждал Зудинцев, пыхтя «Беломориной», когда мы переместились в следующее подвальное кафе. – Ведь Агентство для меня – та же ментовка. Вот ради чего мы сейчас пашем в выходной день?

– Ради меня, Георгий, – ответил я. – А если тебе понадобится – я буду пахать ради тебя.

– Не в этом дело. – Зудинцев досадливо махнул рукой. – Мы пашем и не задаем себе вопрос: что нам за это будет?

– Потому что для нас важен процесс! – приподнял я палец.

– Верно, Зураб! – воскликнул окосевший Каширин, – Для нас как для настоящих самураев важнее всего путь, а не результат! И мы обязаны его пройти до конца… Сколько там еще осталось разливух?

– У меня и в ментовке выходных почти не было, – продолжал рассуждать Зудинцев. – Вот только разница в том, что будучи опером я мог этого Крохоняткина закрыть на трое суток. И никакой бы папаша меня не остановил…

– Не заливай, Жора, – пьяно усмехнулся Каширин.

– Да пошел ты! – Георгий не на шутку разозлился.

Чтобы успокоить ребят, я взял еще водки. И показал «несгибайку» буфетчице. С тем же результатом.

Повезло нам лишь в пятой разливухе. Усатый служитель барной стойки, посмотрев на фото, перевел взгляд на нас. Купюра в пятьсот рублей моментально исчезла в его кармане.

– Это Слайдер, – сказал усатый. – Бывает частенько, но в последние дни куда-то запропал.

Вздохнув, я достал сто баксов. Повертел купюрой перед жадными глазами буфетчика, затем убрал ее в карман и написал на клочке номер своего мобильника.

– Знаешь, что надо сделать?

Тот кивнул.

– Князь, ты соришь деньгами! – укоризненно воскликнул Родион, когда мы шли, пошатываясь, по вечерней набережной.

– Не в них счастье, сам же сказал, – хохотнул Зудинцев.

– Ты думаешь, я из-за наследства? – ощетинился Родя. – Плевать я хотел. Но Аргентина – это же… это же море, солнце, танго…

– Футбол, – подсказал Жора.

– Да, и футбол.

– Да брось ты, Родя, какой футбол? Вот в октябре наши будут грызунов иметь. Прямо, между прочим, в Тбилиси. А, Зураб? Как думаешь, вставят наши вашим?

– Не вставят.

– Это почему же, генацвале?

– А мы свет отключим, – ответил я.

Родя и Жора захохотали.

Я затянул «Сулико», ребята подхватили. Редкие прохожие испуганно обходили трех пьяных самураев стороной.


* * *

На здоровье я никогда не жаловался и не знал, что такое похмелье. Но в это утро почувствовал вдруг, что расследование обходится мне слишком дорого – оно бьет не только по карману, но и по печени. К счастью, мне удалось убедить Обнорского, что в результате мы можем получить сразу две сенсации. Во-первых, найти истинных убийц Каценельсона… А во-вторых – взять наконец интервью у Марата. Хотя, честно говоря, я не жаждал с ним новых встреч.

– Ага! – радостно воскликнул мне в лицо невысокий лысоватый бугай в кожанке, едва я шагнул на порог Агентства.

– Ну наконец-то, – подхватил другой, долговязый, махнув перед моим лицом красными «корочками» с золотой тисненой надписью «МВД России».

– Послушайте! – возмутился я. – Вы задолбали меня с вашим сериалом! Я не снимаюсь у вас, я здесь работаю, понимаете, да?

– Да кто ж в этом сомневается, Зураб Иосифович? – ласково произнес лысый. – И мы, с позволения сказать, не актеры, «корочки» у нас самые настоящие – проверьте!

– Пройдемте, господин Гвичия, побеседуем, – пригласил долговязый. Мне показалось, он почему-то смущался. – Кстати, Обнорский дал добро на нашу с вами встречу.

Мы расположились в кабинете отсутствующего шефа. Ксюша моментально принесла нам кофе.

– Нас интересует ваш знакомый Усманов, – с усмешкой начал лысый.

Я улыбнулся в ответ:

– Да, у меня есть такой знакомый. Что дальше?

Долговязый достал из папки бумажку и монотонно зачитал:

– Вы в один год с ним закончили Рязанское высшее десантное училище и вместе принимали участие в боевых действиях в составе ограниченного контингента Советских вооруженных сил в Афганистане…

– Ну да, более того – мы три года служили в одном и том же полку. А в чем дело?

– А в том, что Марат Хусаинович вчера ночью скончался в тюремной больнице имени Газа от сердечной недостаточности, – произнеся эту фразу, лысый пристально посмотрел мне в глаза.

Моя вежливая улыбка медленно таяла. Я не видел нужды в том, чтобы это скрывать. Я вспомнил, как сквознячок нес над полом листы бумаги. И голос Карабанова: «Иди, Гвичия. Пусть твой дружок тебе спасибо скажет…» И голос Марата: «Ты решил, Князь, что я уже не жилец?»

Я все это вспомнил мгновенно. И стало мне худо.

А дальше начался классический спектакль – со злым и добрым следователем. Ребята хотели узнать, не встречался ли я каким-то образом с Усмановым в последние дни. Я вполне резонно отвечал, что прокуратура мне в такой встрече отказала, и, значит, никаких иных возможностей повидать своего товарища у меня не было.

Опера, видать по всему, были тертые и вскоре поняли, что выжать из меня ничего не удастся.

– Я одно не могу понять, – заметил я на прощание. – Если Усманов умер от сердечной недостаточности, то почему УБОП занимается этой смертью?

– Зураб Иосифович, – укоризненно протянул лысый. – Вы же опытный человек! И знаете, наверное, что в последнее время почему-то многих интересных людей настигают инсульты и инфаркты. Причем внезапно! Вспомните хотя бы Зюзина…

– А телефончик наш не выбрасывайте, – сказал мне, пожимая руку, долговязый.

Когда они ушли, я щелчком направил визитку в корзину для бумаг… попал. Тошно мне было – край.


* * *

Земляной холм, в котором размещалась «Пещера», был покрыт опавшими листьями.

Охранники на этот раз попались знакомые – те самые крепыши, которых я недавно поучил вежливости. Один из них при моем появлении тут же снял со стены трубку телефона, негромко сказал несколько слов, дождался ответа и, не глядя на меня, произнес: «Проходите!»

Чабан в дорогущем шелковом костюме, при галстуке, ароматно дымил трубкой. Внешне он был сама любезность. Но в его сухом рукопожатии я ощутил скрытую угрозу… Впрочем, это могло мне показаться.

– Виски, коньяк, джин?

– Виски, если не шутишь…

– Вижу, у тебя есть вопросы, Князь? – улыбнулся Чабан, наливая «Red Label» в пузатый бокал.

– Есть. Почему умер Марат?

Чабан осклабился еще больше. Я вгляделся в бездну его глаз. Я увидел десятки оборванных жизней.

– Хочешь анаши, Князь?

Я помотал головой. Чабан неторопливо забил косяк, затянулся. Знакомый запах вскружил мне голову. Я зажмурился. Передо мной сияла белая гора. Вился дымок костра. Раздавался орлиный клекот. Откуда-то издали мне приветливо помахал рукой Марат.

– Беда Марата в том, что он почему-то считал себя одиноким волком. Так же, как и ты, Князь. Мне кажется, ты тоже плохо кончишь. Нельзя отрываться от коллектива, нельзя! Я говорил ему об этом много раз. Коллектив решил – Марат должен взять на себя то, что он не совершал. За это и Марату, и всем нашим товарищам по несчастью дали бы минимальные сроки.

Слова Чабана катились замедленным камнепадом с вершины горы.

– А упрямец Марат почему-то решил все делать по-своему. Зачем-то выдал наши корпоративные тайны тебе. Ты начал копать там, где не следует. И по неопытности сразу засветился… Самым лучшим для тебя будет забыть обо всех покойниках – и о своем друге, которого не вернешь, и о Каценельсоне… Которого, к слову, тоже не вернешь. Я очень надеюсь, Князь, что ты последуешь моему совету.

– А если нет?

Чабан сокрушенно покачал головой:

– Мне кажется, ты благоразумный человек…


* * *

Ветер швырял в лицо дождь.

Машины проносились, не обращая внимания на мою поднятую руку. Наконец притормозил «Рафик». Стряхнув с себя воду, я сел рядом с водителем, и тут же сзади в машину запрыгнула девушка в черном кожаном плаще. Холодные ладони закрыли мои глаза.

– Настя?

– Молчи! Едем прямо, поворачиваем на Растанную и до первого перекрестка…

В квартире громыхала музыка. Какая-то металлическая дребедень. То здесь, то там мы натыкались на чьи-то обкурившиеся тела.

– Кто тут? – заглянула за ширму, где мы уединились, заспанная девица с распущенными волосами. – Настюха, ты? О, какого дядю привела…

– Брысь! – рассмеялась Настя. Ее ледяные ладошки скользили по моему телу, было щекотно и приятно…

– Какой ты классный, Зураб!

– Ты тоже, девочка. Только зачем тебе этот пирсинг в носу?

– Тебе что, не нравится? Просто ты отстал от жизни…

– Наверное… А тебя устраивает твоя жизнь?

– Какой ты душный…

– Я же классный.

– А иногда очень душный.

Мы пили шампанское из горла. К нам за ширму регулярно кто-то забредал – то ли по ошибке, то ли намеренно. Мне даже пришлось громко выругаться. После этого визиты непрошеных гостей прекратились.

Квартира затихла. Дым рассеялся. Я осторожно отодвинул спящую Настю и оделся.

– Оставь мне свой телефон, Зураб, – вдруг сказала Настя.

Я написал номер на бумажке и наклонился к ней. Поцелуй длился минут пять… или десять… или час. Я не помню.

Пошатываясь, я поднялся до своей квартиры и присел у двери. Видеть спящую жену я сейчас не хотел.


* * *

Осень наступала как белогвардейцы в психической атаке. Скоро облетят все листья, потом пойдет снег. Он надолго покроет этот город. Наверное, месяцев на семь.

Пусть он скроет под собой все то, о чем вспоминать мне не хочется. Чабан, «Пещера», Марат, «скомороховцы», полковник Шиллер, красноволосая Настя… Просто перелистнута еще одна страница в книге жизни… Ты перелистываешь страницу. Потом еще одну… потом еще. Какая-то из них может оказаться последней. И может случиться, что не успеешь дочитать ее до конца.

Ты стал сентиментален, Зураб. А все – годы…

Я давно переключился на другие расследования и забыл об истории с моим боевым товарищем. Я стал приходить домой вовремя, и жена прекратила дуться.

А в Агентстве продолжали сновать киношники во главе с неугомонным и громогласным Худокормовым. Сегодня у нас был двойной праздник – съемочная группа отмечала свой 500-й кадр, а мы провожали Зудинцева в угрозыск. Если, конечно, проводы можно назвать праздником.

Журналисты и актеры слились в едином веселье. Шум, тосты, звон бокалов не смолкали. Гитара кочевала из рук в руки. Зудинцев и актер Юрий Птичкин, обнявшись, нестройно выводили: «А волны и стонут, и плачут…»

На моем плече лежала голова Агеевой. Прижавшись ко мне, она жаловалась на Обнорского, Спозаранника, Повзло, на дочку Машу…

– Марина, все переживем, какие наши годы, да? – подмигнул я.

– Ах вы, восточные мужчины, такие неверные, – кокетливо произнесла Агеева и прижалась ко мне еще сильнее.

Зазвонивший мобильник я достал из пиджака левой рукой, поскольку правой обнимал Агееву.

– Это Настя. Пожалуйста, Зураб, будь осторожен…

Я не успел ничего спросить – она повесила трубку. Я нахмурился. Все, что я хотел забыть, внезапно снова о себе напомнило.

Я шутил, смеялся, травил анекдоты, отвешивал Агеевой витиеватые комплименты. И поднимал один бокал за другим…

Но мобильник зазвонил снова.

– Слайдер здесь, – сказал мужской голос.

– Не понял, да?

– Вам звонят из кафе на Новочеркасском. Спайдер здесь.

– Теперь понял, – ответил я. – Еду.

Поймав мой взгляд, Зудинцев мгновенно протрезвел и вопросительно посмотрел в сторону коридора. Я кивнул. Георгий приподнялся, Птичкин, оставшись без поддержки, икнул и сразу же упал лицом в холодец, приготовленный нашей Тамарой Петровной. Я ему даже завидовал.

Каширин ни за что не хотел расставаться с дочкой актрисы Лены Черкасовой – красоткой Лизой. Его пришлось вытаскивать в курилку едва ли не силой, но корректно – миллионер все-таки.

– Что будем делать? – спросил я.

– А что ты предлагаешь, Князь?

Я вздохнул:

– Дайте мне в долг сто долларов – и я поеду.

– Уверен? – осторожно спросил Зудинцев.

– Дело чести, – ответил я.

– Деньги у меня есть. – Георгий хлопнул себя по внутреннему карману. – Получил сегодня последнюю зарплату в нашей «Золотой пуле»… Но одного мы тебя не отпустим. Правда, Родион?

Тот после паузы кивнул. Видно было, что расставаться со своей Лизой ему не хотелось.

Мы спустились и подошли к служебной «четверке».

– Я самый трезвый, ребята, – сказал Родион, садясь на водительское место.

Вот так. Доживу до старости – буду рассказывать внукам, что в извозчиках у меня миллионер был.


* * *

Худой, как макаронина, бритоголовый Спайдер, он же Крохоняткин-младший, настороженно озирался по сторонам. Он начал подозревать, что его привезли вовсе не в милицию.

– Твой папа тебя уже не отмажет, – медленно произнес Зудинцев, разминая «Беломорину». – Потому что дело об убийстве бизнесмена Каценельсона передано специальной бригаде Генпрокуратуры…

Георгий отчаянно блефовал, но перепуганный юнец верил этому бреду.

– Между прочим, гражданин Крохоняткин, я забыл представиться – начальник отдела городского управления уголовного розыска полковник Зудинцев! – И Георгий достал из кармана новенькие «корочки». – А беседуем мы не в моем рабочем кабинете, а на нейтральной территории только потому, что сейчас у нас встреча, так сказать, неформальная, без протокола.

– Жора-а, – спотыкаясь, влетел в кабинет в дупель пьяный Юрий Птичкин, размахивая ополовиненной бутылкой «Флагмана». – Мы еще не спели одну песню…

Подхватив служителя муз и отобрав бутылку, Каширин аккуратно вывел его.

– Вот, между прочим, следак из Генпрокуратуры, – моментально сориентировался Зудинцев. – Празднует успех предстоящего дела. Видишь, какие у нас коллеги, – у них сплошной праздник! Так что, Крохоняткин, будем говорить?

Тот кивнул.

– Только налейте водки…

Каширин плеснул Слайдеру «Флагмана» в пластиковый стаканчик: пей, сучонок…

– Черт-те что, – задумчиво сказал Георгий, рассматривая вынутую из сейфа портативную видеокамеру. – Я с этой хреновиной никогда в жизни дела не имел. А ты, Князь? Ты, Родион?

Мы честно признались, что и наш опыт общения с заграничной техникой невелик.

– Железнячка умеет! – воскликнул вдруг Каширин. – Позвать?

Нонна Железняк, которую только что оторвали от праздничной компании, все поняла правильно. Сделав воздушный поцелуй Спайдеру, уставившемуся на ее бесстыдно открытые ноги, она села напротив и включила камеру.

Крохоняткин-младший, допив водку, произнес дрожащим голосом:

– Это не я… Это все Фосген…

– Какой еще Фосген? – возмутился Каширин.

– Леха Бычков, у него прозвище такое. И пистолет его…

Как рассказал нам Виктор Крохоняткин, именно Фосген подбил его заняться уличными разбоями. Две попытки были успешными, только навар оказался небольшим – мобильник да мелкие суммы денег. А Каценельсона они пасли несколько дней. Знали, что тот от автостоянки до дома идет пешком. Тачка у него навороченная, денег при себе наверняка немало. Только вот молодые люди не рассчитали, что господин Каценельсон одного вида пистолета не испугается, и мужиком он окажется слишком здоровым… А Крохоняткин умудрится потерять на месте убийства свой мобильник.

– И кто же из вас двоих стрелял? – спросил Зудинцев.

– Он… Фосген…

– Иного ответа мы и не ждали, – захохотал Каширин. – Вот только ты все равно пойдешь как соучастник…

– Не пугай парня, Родион! – одернул его Зудинцев. – Нонна, у тебя камера работает? Так… Скажи-ка нам, Виктор Михайлович, ты сразу обо всем отцу рассказал?

Спайдер кивнул.

– Он меня чуть не убил… А потом отправил нас с Фосгеном к нашим родственникам в Крым на три месяца. Сказал, чтобы мы сидели тихо и не высовывались. Когда мы вернулись, оказалось, что это убийство уже повесили на каких-то бандитов…

– Пусть скажет, куда пистолет дели! – не выдержал я.

– Так… – успокоил меня жестом Зудинцев. – Слышал вопрос?

– Его Фосген спрятал. В котловане у станции Сортировочная. Могу нарисовать.

– Рисуй, – приказал Зудинцев. – Зачтется.

Руки пацана дрожали. Мне нисколько не было жалко молодого подонка.

– Нет, – покачал головой Зудинцев, глянув на каракули. – Так мы ни черта не найдем. Как ты со своим Фосгеном связь держишь?

Спайдер вздохнул:

– Трубы у него нет, дома почти не бывает – боится. Мы обычно через чат общаемся – я с домашнего компа, а он в Интернет-кафе тусуется…

Зудинцев посмотрел на нас озадаченно:

– Коллеги, переведите!

– Серость ты, Жора! – рассмеялась Нонна и включила компьютер. – В это время твой Фосген бывает в Инете?

Спайдер кивнул:

– Как раз только в это время и бывает…

– Диктуй адрес чата. И перестань пялиться на мои колени.

Спайдер сглотнул слюну и попросил еще водки.

Мы с Зудинцевым и Кашириным наблюдали за экраном.


* * *

Сейчас в чате: Муртало, Кайзер, Lala, qqq, Ledi Di, Папа Римский, Fosgen…

– Давай заходи, – приказала Нонна. Пожалуй, только она одна из всех нас сохраняла невозмутимость. Даже Жора был несколько возбужден.

Крохоняткин постучал по клавишам, в окошке «пароль» появилось несколько звездочек, а в строчке участников добавился Spider.

Столпившись, мы уставились на экран. Разноцветные строчки сменяли друг друга стремительно – мы с трудом успевали их прочитывать.

Fosgen: Салют, Spider! – )))

Ledi Di: Ме-э…

Муртало: Чиво-чиво?

Папа Римский: Месячные у нее – шо тут непонятно?

– Скажи ему, что у тебя серьезная проблема, – распорядился Зудинцев.

Spider: Привет, Fosgen. Дела очень херовые (((

Lala: А кто обещал меня тра-а-ахнуть? qqq: He я. Наверно Спайдер обещал… Fosgen: А чо случилось-то?

– Стой! – закричал я. – Скажи ему вот что… Нет, я сам скажу!

Я сел за компьютер вместо Слайдера и начал стучать по клавишам.

Муртало: Я щас РАМШТАЙН слушаю – абалдеть!!!

Spider: Нашу игрушку надо перепрятать.

Lala: Муртало, ну и дерьмо ты слушаешь! – ))

Fosgen: Spider, ты ничо не перепутал?

Spider: He, не перепутал! Срочно надо забрать ее оттуда. Если мы это не сделаем – будет пиздец…

Ledi Di: Spider, ты грубый и ни хуя не женственный…

Fosgen: Понял. Встречаемся там через сорок минут.

Spider: ОК. Конец связи.

– Молодец, Князь! – весело посмотрел на меня Зудинцев, раскуривая очередную «Беломорину». – И ты, Спайдер, тоже молодец. Твоя помощь следствию непременно зачтется. Если все было так, как говоришь, то вообще обойдешься условным сроком… В общем, мужики, берем камеру и едем на ночные съемки.

– Ребята, а вы не забыли, что с техникой обращаться только я умею? – осведомилась Нонна.

– Ты нам все покажешь и останешься здесь, – распорядился Зудинцев.

Но Нонна охладила его пыл:

– Не слишком ли раскомандовался, подполковник? Ты пока еще не в угрозыске.

– Ребята, не ссорьтесь, да? – взмолился я. – Нонна, я считаю, что тебе не надо ехать. Не женское это дело.

Я до сих пор не мог себе простить историю с «Успехом», в которую мы с Шахом втравили Нонку.

– И я думаю, что мы справимся без тебя, Нонна, – присоединился Каширин.

Но правнучка матроса Железняка решила идти до победного…

– Тогда ищите себе другого технического консультанта! Вон, вся съемочная группа гуляет – они будут рады ночным съемкам…

В распахнувшуюся дверь ввалился Юрий Птичкин с возгласом:

– Ночные съемки! Дубль пятый… Жора, дай я тебя обниму…

И тут же рухнул на пол.

– Готов, – вздохнул Зудинцев. И обвел нас испытующим взглядом. – Зураб, вы с Нонной едете на машине Модестова. Мы с Родионом и с этим хлопцем – на «четверке».

– Только, чур, Модестову ни слова! – приказала Нонна.


* * *

Мы гнали сквозь дождь, пролетали перекрестки на желтый свет. Я старался вести дряхлый модестовский «гольф» осторожно, но мне надо было не отстать от Каширина, поскольку дорогу я знал смутно.

Замигал светофор, «четверка» с ребятами попыталась объехать притормозивший КамАЗ, чтобы успеть проскочить перекресток… Но, «затанцевав» на скользкой дороге, машина со скрежетом впилилась правым боком прямо в подножку КамАЗа. Я затормозил и прижался к тротуару.

Морщась от боли и прижимая к себе руку, из раскореженной машины вывалился Зудинцев.

– Твою мать! – орал он на водителя КамАЗа, хотя тот явно был не виноват. – Князь, Родька грудью треснулся, нужно в травму везти. Езжайте без нас. А я еще за хлопцем послежу… Э-э, где он? Стой!..

Тень Спайдера метнулась через дорогу и скрылась в черной подворотне. Ну это ты зря. Теперь уже твой папочка тебе не поможет.

Я быстро сел за руль и, махнув Георгию рукой, рванул вперед. Минут через двадцать мы были возле станции.

– Включи свет, Зураб, – сказала Нонна, разворачивая план местности, нарисованный Спайдером. – Кажется, вот он – котлован. Оставь машину в кустах, пойдем пешком.

Мы пробирались мимо товарных составов. Ветер со свистом рвал листву и хлестал нас по щекам. Гудели проходящие поезда, летели цепочки освещенных окон электричек, вибрировали рельсы.

– Князь, хочешь согреться? – Нонна достала из плаща фляжку с коньяком.

Мы отхлебнули по глотку.

– Зачем ты здесь, Нонна? – с улыбкой спросил я. – Почему не дома, не с детьми? Почему на холодном ветру?

– А мне казалось, Князь, что ты хорошо разбираешься в женщинах, – усмехнулась Нонна. – А ты… эх, ты.

Я не стал уточнять, что она имела в виду.

Мы стояли на краю котлована. Нонна снова развернула бумажку с каракулями Спайдера, и я посветил ей зажигалкой.

– Вон та бетонная плита, напротив, – показала Нонна. – Под ней тайник.

– Тогда готовь камеру…

– А она готова. И уже настроена на ночной режим.

– Ты удивительная девушка, Нонна.

Мы присели под кустами на мою расстеленную куртку.

– Тихо, Нонна. Смотри!

Невысокая тень в плаще-дождевике крадущейся походкой приближалась к бетонной плите.

Нонна подняла камеру и бесшумно включила ее. Я замер. Но и тень замерла тоже. Между нами было меньше десяти метров.

И вдруг я растерялся. Что делать дальше? Сейчас Фосген достанет «тэтэху» и спокойно уйдет. И мы уже никогда не докажем, что они со Спайдером причастны к убийству. Но пока он не достал оружия, брать его тоже нельзя – у нас не будет доказательства. Выходит, надо дождаться, пока у него в руках появится пистолет… И выйти с ним один на один? Я бы сделал это, если б рядом не было Нонны. Господи, будь опер Зудинцев – он бы сообразил, как с нами действовать… Но нет Зудинцева, нет. И рассчитывать я могу только на себя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю