Текст книги "Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Куда я еду? На этот простой вопрос довольно просто ответить – в Васкелово. А зачем? Вопрос некорректный, скорее, «в результате чего?» Ну и «чего»? Очередной ссоры с Валентиной Ивановной Горностаевой. На почве?… На почве отсутствия взаимопонимания и уважения друг к другу.

– Сам-то понял, чего сказал?

– Да не очень…

– Билет есть? – Этот вопрос донесся откуда-то извне, и я не сразу на него среагировал.

Показав контролеру билет, я вновь погрузился в себя, избрав другую форму внутреннего общения, – больно уж странно смотрела на меня сидящая напротив девушка с корзиной. Из корзины время от времени показывалась пушистая голова огромного кота. Кот посматривал на меня странным немигающим взглядом, и я мысленно стал обращаться к нему.

«В сущности, дело было так, дорогой котик! Мы приехали ко мне с твердым, как мне казалось, намерением незамедлительно заняться любовью. Зря зеваете, уважаемый, этим мы еще недавно занимались с очень большим удовольствием, но… Что-то изменилось в последнее время, не зря я волновался. В самый ответственный момент Горностаевой приперло поговорить со мной о чем-то важном. Понимаешь, наши дамы частенько норовят завести беседу в самое неподходящее время… Короче говоря, мне пришлось встать, принести „попить", отреагировать на „что-то покурить захотелось" и покивать на „прости, я что-то не в форме".

Не обязательно так нагло потягиваться, лохматое ты чудище, когда разговор идет о самом сокровенном…

Сперва она разрыдалась. Потом снова завела волынку про несостоявшуюся журналистскую карьеру и издевательства начальства. Затем изящно перешла на мою „толстокожесть" и отсутствие элементарной чуткости. Ну а дальше мы поругались.

Да, конечно, не следовало мне снова приводить в пример это злосчастное Васкелово, но ведь она первая заговорила об отсутствии настоящего дела!

И не надо жмуриться, глупый ты кот, – тут ведь дело принципа! Как говорит наш любимый Обнорский: „Расследований нет там, где нет расследователей!" А это значит, что нельзя отбрасывать информацию, какой бы глупой она ни показалась сначала. На это Горностаева сказала, что раз так, я должен был отправиться в Министерство обороны с безумным физиком Коровиным. А я позволил себе несколько грубое сравнение жопы с пальцем, заявив, что она их путает. Видимо, то, что мы лежали в постели, придало этой фразе некоторую двусмысленность – и Горностаеву понесло. Следуя извечной женской логике, она припомнила мне все: Ингу, жену профессора Бессонова, гримершу съемочной группы Лялечку и в довершение всего приплела туда же Завгороднюю, к которой я, видит Бог… Конечно, нахальное ты животное, я был не прав, напомнив про Гарри Два Ствола, но это же была чистая самооборона!

„Катись в свое Васкелово!" – сказала она и снова зарыдала. Вот я и качусь… А на хрена? Сам не знаю».

Кот смотрел на меня с издевкой, было видно, что он со мной не очень-то солидарен.

«Станция Васкелово!» – сказал репродуктор.

Я встал и застегнул куртку.

– Умный у вас кот, – дружелюбно сказал я девушке с корзиной.

– Это кошка, – возразила она.

– А, ну тогда все ясно, – озадачил я ее окончательно и вышел из вагона.

* * *

Сверившись с адресом деда, записанным на бумажке, я заглянул во двор.

– Эй! Хозяева дома?

Залаяла собака. Из сарая, стоящего рядом с домом, вышла полная женщина, тяжело опираясь на палку.

– Вам кого?

– Вы Людмила? – догадался я.

– Да. А вы ко мне?

– Я вообще-то к Алексею Ивановичу. Он дома?

– Нет. – Она отворила калитку и сделала приглашающий жест. – Папа в Сосново поехал, к сестре. Вечером вернется… А у вас что-то срочное?

– Да нет, просто мимо проходил, дай, думаю, зайду.

– Так заходите, чаю попьем. – Она вновь махнула свободной рукой.

– Нет, спасибо, – отказался я. У дома надрывался лохматый кобель, а может, и сука. «Собаки мне только не хватало», – подумал я, и вслух сказал: – Я пойду. А как к озеру пройти, не подскажете? Говорят, там очень красиво.

– Красиво, правда. А вот до поворота пройдете и налево – там сами увидите.

– Спасибо!

Я пошел по заросшей дорожке, совершенно не понимая, зачем я это делаю. За поворотом показалось озеро – такое красивое и печальное, что я тут же решил вернуться домой и помириться с Валей. Вот только посмотрю на этот дурацкий дом и поеду… Лучше бы я поехал сразу.

* * *

Я шел вдоль забора, тянувшегося до самого берега. Заметив кривую раздвоенную рябину, я забрался на нее и заглянул во двор.

На небольшом участке стоял заброшенный темный домик, ставни заколочены, тропинка к крыльцу притоптана, справа от дома небольшой сарайчик, дверь которого забита крест-накрест. Я посмотрел на крышу – труба не дымилась. Дом выглядел абсолютно нежилым.

Все было так, как и описывал старик. Я спустился и пошел вдоль забора. На калитке висел новенький замок и сверкали крепкие недавно смазанные петли. В этом не было ничего странного, тем более преступного, и я еще раз подумал, что сейчас развернусь и уеду домой. Но тут, как на грех, мне на глаза попался крепкий чурбан, валявшийся под кустами. Я подкатил его к калитке и встал на него, взявшись руками за доски. Заглянув во двор, я заорал что есть мочи:

– Есть кто-нибудь?

Тишина. Я огляделся по сторонам, встал ногой на замок и перебрался через калитку. Еще раз оглянувшись, спрыгнул. Фиг его знает, зачем.

Подойдя к дому, я громко постучал в дверь.

– Есть тут кто живой? Ау!

Снова никто не отозвался, и я несколько раз подергал дверь. Она была закрыта. Я спустился с крыльца и попытался заглянуть в наглухо забитые окна – ничего. Я направился к сарайчику, с трудом пробираясь по заброшенным грядкам. Подойдя, я посмотрел в щелку. Из забитого окошечка под потолком в сарайчик пробивалось немного света – были видны лопаты, грабли, мешки с песком. Короче, ничего необычного.

Можно было ехать домой. Я выпрямился, и в этот момент началась гроза. Мне не повезло – молния угодила прямо в меня, да так, что из глаз посыпались искры, и я даже не успел удивиться самому факту этого природного явления в столь позднее время года. Короче говоря, я просто отключился. А может быть, и умер – какая разница…

* * *

Башка болела так, что, казалось, разорвется на части. Открыть глаза было очень трудно, на них кто-то приклеил по килограммовой гирьке. А когда я их все-таки открыл, то выяснилось, что прямо передо мной стоит человек в камуфляже, черной, надвинутой на глаза, шапочке и темных очках. Лица его не было видно из-за очков, поднятого воротника ватника и не желающего нормально работать зрения.

– Что вам тут надо? Кто вы? – почти вежливо спросил он. Звуки его голоса бухали по моим барабанным перепонкам, как фанфары военного оркестра.

– А… Я… – Мой мозг потихоньку идентифицировал этого мужика с «молнией» и искрами из глаз. Жаль, что это была не гроза. – Я из риэлтерской фирмы «Фазенда»… Кажется, этот участок продается… Мне соседи сказали…

– Документы есть?

Я попытался пошевелиться, но у меня ничего не получилось – эта очкастая сволочь успела меня связать. «А то ты не проверил!» – подумал я и на всякий случай замямлил:

– У меня нет… Я дома оставил. У меня тут дача недалеко, на Широкой улице… А вы кто – хозяин?

– Риэлтеры через забор не лезут… – мудро заметил очкарик и, словно прочитав в моих глазах упрек насчет проверки документов, полез в мой карман. – Сейчас разберемся…

В его руках появились мой мобильный телефон и портмоне. Открыв его, он достал удостоверение и присвистнул:

– Риэлтер, значит… Из Агентства журналистских расследований? – Он смачно сплюнул на пол. – Твою же душу мать…

Я прикрыл глаза, пока он смотрел на меня, играя желваками.

– Что дальше? – обратился он то ли ко мне, то ли к себе.

– Был у меня знакомый, – сказал я невинно, – промышлял по молодости скромным разбоем. Ходил вечерами на плохо освещенную платформу станции «Пискаревка» и вырывал из рук зазевавшихся дачниц хозяйственные сумки. Все было хорошо, и он даже ни разу не попался, но однажды в такой вот выхваченной сумке он нашел запечатанную папку с грифом «Совершенно секретно». «Что дальше?!» – спросил он таким же тоном, как и вы, любезный… – Мужик посмотрел на меня с изумлением. – Кстати, в КГБ, куда он отнес свою страшную находку, рассчитывая на серьезное поощрение, его сильно побили, а потом сказали, что это – все шифры Северного флота. Долго он искал впоследствии ту злосчастную «дачницу», но это уже совсем другая история… Вам солнце глаза слепит, что вы в очках?

Мужик мотнул головой и, сорвав с себя шапку, быстро затолкал ее мне в рот. Потом вылетел из комнаты, крепко заперев дверь и прихватив мой мобильник. Я решил осмотреться. В доме было темно, сквозь заколоченные ставни пробивались узкие полоски света. Остатки обоев, полуразваленная печка, под которой сиротливо краснел спиралью доисторический рефлектор, да сломанный стул – вот и вся обстановка, не считая пружинной солдатской койки, к которой я был привязан. Причем привязан так себе – руки стянуты нешироким ремнем и прикручены к хлипкой спинке, ноги связаны моим же шарфом, один конец которого примотан к сетке.

Послышались какие-то звуки, будто кто-то звенит ключами или бряцает кандалами. А потом под полом что-то бухнуло, и оттуда донесся загробный голос:

– Иваныч? Заводи свой драндулет и срочно сюда!.. Случилось! Сладились мы, вот что случилось!.. Как же, блядь, он выключается?…

Я был очень горд, что мой старенький «Сименс» работает даже в подполе, а в том, что незнакомец воспользовался именно им, я не сомневался – последняя его фраза могла относиться только к моему непокорному телефону.

Однако пора было прощаться с этим гостеприимным домом, и я стал принимать меры. Обернувшись, я увидел металлические шарики на спинке кровати. На одном из штырьков шарика не было – торчал только штырек с резьбой.

Я выгнулся, насколько возможно, стараясь зацепить кляп за этот штырек. После нескольких неудачных попыток шапка наконец зацепилась, и я смог отдышаться, а также прошептать несколько приличествующих случаю слов. После пяти-шести рывков мне удалось отодрать шарф, связывающий мои ноги, от сетки. Теперь нужно было дотянуться до рефлектора.

Сам себе напоминая Бонивура, я сполз с кровати, сильно рискуя вывихнуть плечо, но другого выхода у меня не было. Мужик пока что глухо бряцал в подвале чем-то металлическим, но я прекрасно понимал, что он вот-вот вернется.

Наконец мне удалось задеть рефлектор носком ботинка и немного подвинуть его к себе. Шарфик был уже и так безнадежно испорчен, поэтому, прислоняя его к раскаленной спирали, я думал только о джинсах. Шарф меня не подвел и быстро стал тлеть – через несколько мгновений я освободил ноги.

С грацией беременной каракатицы (которую я, кстати, никогда не видел, но почему-то ярко себе представлял) я взгромоздился обратно на кровать. В прихожей что-то грохнуло. Отчаянно спеша, я совершил какой-то невероятный кульбит, кувырнувшись вперед и пропустив ноги между связанных рук. Труднее всего проходила задница, но дверь уже открывалась, и я прибавил темп. Пытаясь отдышаться, я стал грызть ремень, связывающий руки, но дверь уже открылась, и мужик удивленно протянул:

– Прям Давид Копперфильд какой-то! Ну сейчас мы тебя покрепче прикрутим…

Он вытянул руки вперед, видимо, опасаясь, что я двину его свободной ногой, но я неожиданно обнаружил, что, благодаря моим усилиям, спинка кровати совершенно расшаталась, и в моих связанных руках, откуда ни возьмись, появился выскочивший из нее прут.

Нужно ли говорить, что я вложил в этот удар всю силу, на которую был способен. Он пришелся прямо по очкам, которые разлетелись на кусочки с таким хрустом, что я даже немного пожалел нос, на котором они сидели.

Мужик рухнул на пол, обливаясь кровью, а я помчался к дверям, разыскивая по дороге что-нибудь, обо что можно было бы разрезать ремень.

Выскочив в предбанник, я тут же наткнулся на топор, который после недолгой борьбы согласился укрепиться между моими дрожащими коленями лезвием кверху. Через пару минут руки оказались на свободе. И первое, что они сделали, это торопливо забили крест-накрест свою несостоявшуюся темницу с пленником внутри.

Вогнав по самую шляпку последний здоровенный гвоздь, больше напоминающий сваю, я вспомнил, что вместе с мужиком замуровал и мобильник. Я был сильно разочарован своими умственными способностями, но сил на его извлечение у меня уже не было.

Я бросился к входной двери и попытался ее распахнуть, но тут меня ждало еще одно разочарование. Она была заперта, причем с моей стороны не было замка – просто замочная скважина и никакого ключа… Пришлось вернуться за топором.

Но только я как следует размахнулся – за дверью послышались голоса.

– Может, там уже засада, а, Иваныч? – услышал я молодой срывающийся голос.

Я замер, а невидимый Иваныч рявкнул:

– Тихо ты! Старый, у тебя ключи? Нужно было убираться. Но куда?

Снаружи зазвенели ключи, и я попятился назад. Слава Богу, Старый не помнил, какой именно ключ подходит к этому замку. Поэтому у меня было несколько лишних секунд на исчезновение. Продолжая пятиться, я лихорадочно осматривал все щели, куда можно было бы запихнуться. Но все имеющиеся в наличии были для этого непригодны. Вдруг моя нога запнулась обо что-то, и я, невольно вскрикнув, повалился на пол, как куль с дерьмом. Перед моим носом оказалась щеколда на крышке подпола. Снаружи все затихло, и третий голос осторожно сказал:

– Вроде ноет кто-то…

– Открывай! Быстро! – скомандовал Иваныч.

Совершенно не соображая, что делаю, я откинул крышку подвала, швырнул туда топор и скользнул следом, больно ударившись обо что-то большое и остроугольное.

* * *

Задержав дыхание, я прижался к какой-то стенке – на ощупь казалось, что она сложена из деревянных или фанерных панелей. Мне приходилось сдерживаться, чтобы не застонать, – нога болела страшно, и штанина, насколько я мог убедиться, основательно намокла от крови.

Дрожа от напряжения, я отыскал на земляном полу топор и попытался нащупать какую-нибудь скобу на внутренней стороне крышки, чтобы запереть ее изнутри. Но ничего такого мне не попалось, и я просто сжал топор покрепче и прислушался.

Наверху топтались несколько человек. Пару раз они наступали на крышку, не пытаясь ее поднять, но я понимал, что рано или поздно они ее все-таки поднимут. И что тогда будет…

Шаги удалились куда-то влево, и голоса принялись негромко переговариваться. Я осторожно провел ладонью по стенке и обнаружил, что по высоте она заканчивается чуть ниже моего роста. Нагнувшись и пошарив руками по сторонам, я определил, что стою в узком проходе между штабелями каких-то ящиков. Вспомнив рассказ пчеловода, я понял, что это те самые ящики с оружием. Такое соседство подействовало на меня угнетающе. Зато обрадовало другое – на крышке одного из ящиков я нащупал что-то продолговатое и шершавое. Какая удача – это был фонарик! Есть Бог на свете!

Включив фонарик, я мгновенно оценил обстановочку – этот подпол был полноценным филиалом главного оружейного склада ЛенВО, на котором мне как-то приходилось бывать. Обширная, метров на тридцать квадратных, площадь была битком забита ящиками с гранатами, запалами, автоматами Калашникова и запчастями к ним. Между ящиками были оставлены узкие проходы, что меня несколько обнадежило, – здесь можно было держать оборону и с одним топором. Даже если у них было огнестрельное оружие, вряд ли они рискнули бы его применить, учитывая начинку подвала. Подумав об этом, я поостерегся осматривать подробно весь арсенал, поскольку был не очень-то опытен в отношении оружия.

Сориентировавшись, я понял, в каком месте подпола находился Очкарик, когда звонил по моему мобильному, и осторожно двинулся в сторону приглушенных голосов, зная на практике, какова акустика в этом домишке.

Тем временем наверху все затихло. Я уже успел испугаться, что меня открыли, но тут послышался тихий стон. Доносился он, естественно, из забитой мной комнатки. Шаги загрохали в ту сторону, и после паузы раздался сухой треск. Видимо, кто-то из новоприбывших засадил ногой по забитой двери. Определив на слух, куда она распахнулась после этого удара, я снова назвал себя полным мудаком, поскольку понял, что десять минут назад забивал снаружи дверь, которая открывается вовнутрь…

– Лысый?! Ты чего?… – заревел уже знакомый мне голос Иваныча.

* * *

В голове у меня так шумело от напряжения, что я слышал отнюдь не все, о чем разговаривали эти засранцы. Обливаясь потом, я как можно тише вскрывал ящики, понимая, что их содержимое – мой, возможно, единственный шанс. А наверху с пристрастием допрашивали успевшего прийти в себя Очкарика, которого они называли Лысым.

– Где же эта сука теперь? – недоумевал Иваныч.

– В ментовку бежит, как пить дать… – хрипел Лысый.

– А где тут ментовка-то?

– На станции есть менты, – вступил в разговор Старый.

– Что-то мы никого по дороге от станции не видели… – засомневался третий голос.

– Да они бы давно уже здесь были, – возразил Иваныч, и я понял, что он у них за старшего. – Ты не бил его, случаем?

– Не успел особенно. Сейчас – убил бы, падлу.

– Убил бы… – передразнил Иваныч. – Убийца хуев! Как же ты ключи-то ему просрал?

– Что, он у меня и ключи спер, паскуда?! – простонал Лысый. Я похолодел. – Не, ключи на месте…

– А кто ж тогда двери-то запер? А?… – хохотнул третий и осекся.

«А вот это уже конец», – подумал я и услышал, как наверху кто-то вскочил.

– Старый, на чердак, быстро! – стал командовать Иваныч. – Васька, чулан проверь! Найдете – бейте сразу! Но без мокрухи, поняли?

Шаги загрохотали по всему дому.

– Вот дурак… – сказал Лысый.

– Ты-то умный, – оборвал его Иваныч. – Чего с товаром будем делать?

– Вывозить надо срочно.

– На чем, блядь, вывозить? Мы тут и за десять ходок все не вывезем!

– Главное, волыны вывезти и гранаты. Остальное – как получится.

– Как полу-у-чится… Твою мать!

Тут «поисковая группа» вернулась в комнату, и я утроил усилия. Мне кое-что удалось отыскать, и теперь я лихорадочно соображал, что же мне с этим делать – времени у меня оставалось минуты две по самым оптимистичным расчетам…

– Нет нигде, – спокойно сказал Старый.

– Что же он, сквозь землю?… – взвился Иваныч и замолк. – Ну, бля-а-а…

Я прямо-таки увидел, как он выскочил из комнаты и, остановившись перед крышкой подпола, присел на корточки. За ним прибежали остальные, и даже, судя по кряхтению и стонам, притащился Лысый.

– Ты что, мудила, замок открывал? – близко-близко прошипел Иваныч, обращаясь, видимо, к Лысому.

– Хотел волын взять, припугнуть гандона… – заныл Лысый. – А он там греметь стал, ну я пошел проверять и…

– Кино… – хихикнул Иваныч и постучал в крышку подпола. – Эй, красавец!

Таиться дальше было ни к чему, и я сказал как можно спокойнее:

– Открывать не советую, я растяжку поставил…

– Молодец! – похвалил Иваныч. – Кто ж тебя научил?… Ты что там, ящики какие-нибудь открывал?

Я промолчал, и правильно, поскольку вопрос, оказывается, адресовался Лысому.

– Всю последнюю партию… – прогнусавил тот. – Сам же сказал – пересчитать…

Иваныч тихо выматерился и снова обратился ко мне:

– Не темно тебе там, сынок, не холодно?

– Нет, спасибо, твой дебил мне тут фонарь оставил! Так что я и запалы нашел, и патроны, и рожки!.. Не извольте беспокоиться!

Руки затекли, но я должен был это сделать. Укрепив фонарь между ящиками, я тупо смотрел на автомат Калашникова с коротким прикладом, который положил перед собой на ящик с патронами. Рядом лежали затвор и заряженный магазин. Но я ни хрена не помнил, что куда вставляется.

«Ну давай, Леха, вспоминай военрука, двоечник хренов!» – я ругал себя последними словами, но толку от этого было немного. А Иваныч уже собирался поднять крышку… «Газоотводная… Так… Затвор… Рычажок… Пружина…» Пальцы дрожали, пот заливал мне глаза. Чтобы потянуть время, я безостановочно тарахтел:

– Один мой знакомый служил в Чечне. И там его научили ставить растяжки. Так после возвращения он всю квартиру оборудовал этими растяжками, говорил, что надежней любой сигнализации. Правда, вместо гранат он использовал другие устройства – то водой обольет, то краской заляпает… Первой, кстати, подорвалась теща. И все быстро пришлось свернуть.

– Не верится мне что-то, сынок, насчет растяжек… – подтвердил мои худшие ожидания Иваныч. – Да и оружие надо сначала к бою приготовить, а?

И тут у меня получилось! Я неожиданно ловко справился с газоотводной трубкой, влепил куда надо затвор и прищелкнул крышку.

– Так попробуй, чего там? – гостеприимно предложил я, воткнув рожок.

– Попробую, пожалуй… – добродушно сказал Иваныч.

Я передернул затвор, почти физически почувствовав, как патрон ушел в патронник.

– Будешь пролетать над Питером, не обосрись! – посоветовал я, сняв автомат с предохранителя и поставив его на автоматическую стрельбу (уроки нашего военрука вдруг всплыли в голове с предельной четкостью). – Город культуры все-таки!

– Слышь, Иваныч, он же бешеный, – зашептал Лысый. – Хрен его знает, чему их там в «расследованиях» этих учат?

– А, блефует, сука, – уверенно возразил Иваныч. – Умирать-то никому не хочется. Эх, етит твою мать…

Услышав, что он пытается поднять крышку, я что есть силы нажал на курок. В крышке появилась дыра, и я на секунду увидел очумелое лицо Иваныча – худое, бородатое и до смешного испуганное. Он рухнул на пол, и я почувствовал себя каким-то Рэмбо и сдуру шмальнул еще разок в образовавшуюся дыру.

– Ты что, гнида, делаешь?!! – завизжал Лысый. – Там гранат штук триста, мы ж на воздух взлетим!

– Я и говорю – будете лететь, не срите, где попало!

– Эй, слышь? Чего ты хочешь? – торопливо заговорил Иваныч, по-прежнему уткнувшись мордой в пол.

Я сидел на земле с автоматом в трясущихся руках и тяжело дышал.

– Вызывайте УБОП! – заорал я и вспомнил рассказы Обнорского, замуровавшегося как-то в подвале у одной сволочи, – к нему тогда привели подставного мента. – Они мне сунут три удостоверения, и я их впущу. А сами можете валить!

– Срываться надо, пусть пыхтит там, захлопнутый… – заговорил откуда-то издалека осторожный Старый, и по его говору стало понятно, что он блатной. – От этого погреба уже тайгой пахнуло.

– А ты за товар жопой своей расплачиваться будешь, придурок? – шумно отползая, прокряхтел Иваныч.

– Язык не бережешь, – спокойно ответил Старый, полностью оправдывая мои предположения. – Хлопотно жить будешь. А на это я не подписывался. И работу свою сделал. Так что гони долю, я теряюсь!

– Вали! – зло крикнул Иваныч. – Бабки получишь завтра, как договаривались. Вали отсюда!!!

– Мальчики, не ссорьтесь! – томным пидорским голосом пропел я. – И звоните в УБОП наконец. Я уже соскучился.

Наверху сплюнули, и раздался голос Старого: «Васек, теряемся!» Хлопнула дверь. Я облегченно вздохнул – только блатных мне не хватало!

– Сынок, послушай, – после паузы заговорил Иваныч. – Там, где ты засел, – товар. Лимона на два баксов… Хочешь в долю?

– Хочу в УБОП! Там такие мальчики…

– Ах ты, сука!!! – заорал он, и его тень вновь показалась в проломе.

Не долго думая, я вновь полоснул очередью по доскам.

Наверху стало тихо, потом послышался громкий шорох – Лысый с Иванычем по-пластунски поползли в кухню. Усмехнувшись, я направился за ними, прямо под прогибающимися досками. Честно говоря, я едва удерживался от желания выпустить еще пару очередей…

* * *

Лысый надсадно кашлял, привалившись к стене.

– Эти-то, блатные, ушли… – просипел он. – А мы тут вроде как заложники у террориста. Нужен этот, как его… по телику еще… специалист по переговорному процессу…

Он хрипло засмеялся. Иваныч переспросил:

– Кто-кто?

– А… – оживился Лысый. – Ну приезжает такой с мегафоном и давай террористов разводить. Мол, ваши требования выполняются, деньги везем, то-се… Родственников привозят, чтоб те их, значит, уговаривали.

– Родственников?… – помолчав, протянул Иваныч. – Как там его зовут? Алексей…

Я сплюнул, вспомнив об удостоверении и мобильнике. А Иваныч, судя по шуму, вновь пополз на карачках. Остановившись на безопасном расстоянии от подпола, он ласково заговорил:

– Леш! Слышь, Леша!

– Чего надо? – отозвался я. – Телефончик УБОПа подсказать?

– Давай обсудим альтернативный вариант! – продолжат «переговорщик». – Ты сейчас на нервах весь. В запале. А у тебя небось мама есть или невеста?

– А при чем здесь невеста? – спросил я, «заглатывая наживку».

– Значит, свадьба скоро, так? – рассудительно заговорил Иваныч. – Деньги нужны… А у нас сто тысяч баксов для тебя отложены! Решили мы так! Может, это… Обсудишь с невестой ситуацию? Пусть подъедет, поговорим, а?

– Ага, чтобы вы ее в заложники взяли? – недоверчиво протянул я. – Хрен вам!

– Да пойми ты, глупый, – жарко заговорил Иваныч, – нам заложники не нужны, нам вообще проблемы не нужны! Нам товар нужен! У нас тоже дети дома, нам заработать надо! Давай невесте позвоним, а? Она у тебя кто?

– Воспитательница… – сказал я, вспомнив горностаевскую племянницу.

– Ну видишь! – обрадовался доморощенный психолог. – Небось нищая, как церковная мышь… Да и ты небось от ста кусков не отказался бы, а?

– Почему это нищая? – обиделся я. – У нее даже мобильник есть!.. Я ей на день рождения подарил, «бэушный»! – Я молил Бога, чтобы эти козлы мне поверили. – Ладно, дайте мой телефон!

– Э-э, нет, – сказал Иваныч и, судя по звуку, сел поудобнее. Расслабился… – Чтоб ты милицию вызвал? Ты номер скажи, а я с ней сам поговорю…

– А где гарантия, что она милицию не вызовет? – спросил я.

– Ну это уж мои заботы! – ответствовал Иваныч и мирно хихикнул.

– Ладно, – решился я. – Набирай… – и продиктовал номер горностаевской трубки. – Только при мне давай звони, чтоб я слышал!

– Ладно! – добродушно откликнулся Иваныч, и наверху запиликали кнопки.

Теперь мне оставалось только уповать на Валюшкину сообразительность.

– Алло? Валентина Ивановна? – закричал Иваныч, и я замер. – Это вас из медпункта беспокоят… Поселка Васкелово!.. Да! Да, насчет Алексея Львовича! Он тут случайно ногу сломал… попросил вас подъехать. Что? А сам он сейчас на перевязке, болевой шок, знаете ли… Да… Подъедете? Ага, адрес диктую…

Я привалился к ящику и закрыл глаза. Впервые за весь день мне стало по-настоящему страшно. Валя-Валя, во что я тебя вписал? Дал бы телефон Шаха или Обнорского на худой конец… Но было поздно. Объегорил меня Иваныч, и что теперь будет – одному Богу известно…

Иваныч кашлянул.

– Слышь, Леша, подъедет твоя раскрасавица. – Он был явно доволен собой. – Думаю, договоримся. Может, выйдешь, чайку попьем?

«Скрутят они Горностаеву, – подумал я. – Потому что Леша Скрипка оказался полным мудаком».

– Черта с два! – зло крикнул я. – Сначала деньги, потом и чайку можно!

– Ну как знаешь, – спокойно согласился Иваныч, предвкушая свой триумф. – Мы с ней так договорились: до станции сама доберется, а там позвонит. Я ее встречу.

– Слышал, – вяло сказал я. Хоть бы стрельнул пару раз, пока они болтали – все бы лучше было…

– Может, свалим, пока не поздно? – зашептал Лысый.

Иваныч не обратил на него внимания.

– А когда свадьба-то, Леша?

Я не ответил. Мне было тошно…

Часа через два, когда наконец зазвонил телефон, я был уже на пределе. Сидя с автоматом в руках, я мысленно заклинал Валю не ездить ни в какое Васкелово, обидеться на меня смертельно и не ездить.

* * *

Иваныч стоял на крыльце, жадно затягиваясь «беломориной» и поглядывая на часы. Зазвонил телефон, и он неуклюже нажал на «прием».

– Але?

– Але, это фельдшер? – спросила Горностаева.

– Да-да!

– Что-то почти ничего не слышно… Але!

– Але, я вас слышу, вы где? – орал псевдофельдшер.

– Там помехи какие-то… – злилась Горностаева. – Выйдите на открытое пространство! Але, але!

Иваныч сделал несколько шагов по тропинке:

– Але!

– Вот сейчас чуть получше… опять пропали… Але!

– Але, слышно? – Иваныч сделал еще несколько шагов.

– Да еще отойдите, – просила Валя. – Там помехи какие-то… Аге!

Иваныч подошел к калитке и завопил что есть силы:

– Але! Так лучше? Вы где?…

– Да, теперь хорошо!.. – сказала Горностаева и отключилась.

В ту же секунду с калитки на Иваныча обрушился боец СОБРа. А с забора ссыпались еще десятка полтора и побежали к дому.

* * *

Ничего этого я не видел. Да и слышал только отчасти. А узнал подробности уже потом, когда, обняв Валю, стоял у злополучного рефлектора. Только теперь я почувствовал, как страшно я замерз. Сквозь открытую дверь в комнату было видно, как офицер общался с Лысым и Иванычем. Рожи у них были те еще – они так и не пришли в себя после штурма. Иваныч, кстати, выглядел гораздо хуже Лысого. Видимо, бойцы отнеслись к нему не слишком нежно. Перешучиваясь и матерясь, они выносили из подпола ящики с оружием, а широкоплечий майор, с которым меня как-то знакомила Завгородняя, добродушно рассказывал:

– Тут, короче, такая фигня… Мы этих козлов давно пасли, только они в последнее время почуяли что-то и дислокацию сменили. Прежняя база у них в Орехово была.

Майор подмигнул мне и понизил голос:

– Знаешь, откуда они железо таскали? Из Вологды! Там склады огромные, а этот Иваныч – прапор, недавно уволился. Но связи-то остались. Тут оружия, – он по-детски наморщил лоб, – миллиона на полтора баксов…

– На два, – поправил его я.

– Ну на два, – согласился он. – И представляешь, месяц, как мы их потеряли, – и тут Светка звонит! Помоги, говорит, подружке, у нее, мол, проблема! Каково?

И он громко расхохотался.

– Леш, мы скоро поедем домой? – устало спросила Валя.

– А ты не хочешь, как «приличный репортер», дождаться информации? – удивился я. – Ты же небось собираешься дать эксклюзивный материал в ленту новостей?

Но Горностаева посмотрела на меня странным взглядом (таким, который появился у нее в последнее время) и серьезно сказала:

– Не-а. Я на этой неделе дежурю по психам. А по ленте дежурит Соболин. Ему уже позвонили.

– Тогда поехали, – сказал я.

Всю дорогу до Питера я проспал как ребенок.

* * *

Сдерживая хохот, я смотрел на Мишку Модестова в камуфляжной форме. Со злобным выражением лица он тщательно прицеливался. По лицу его катились крупные капли пота, пока он прищуривал то один, то другой глаз. Наконец, закрыв оба, он стрельнул и выматерился.

Слева на него скептически поглядывала супруга – Нонка Железняк (тоже в камуфляже) – и качала головой. Потом, приникнув к прицелу и лихо дунув на мешающую прядку, она тоже выстрелила. Ее мишень упала.

Еще левее стрелял Кононов – после каждого выстрела он удивленно смотрел на не шелохнувшуюся мишень и озабоченно осматривал автомат.

Еще левей Каширин методично сажал одну пулю за другой – губы его шевелились:

– За Родину!.. За Обнорского!.. За двадцать восемь панфиловцев! За Зою Космодемьянскую… За янтарную комнату!..

Рядом с ним лежал Соболин – он жевал резинку и явно играл кого-то вроде Лимонадного Джо. Пытаясь стрелять небрежно, он попадал через раз. К тому же ему очень мешала раскинувшаяся в изящной позе Завгородняя, которая нежно внимала указаниям молодого старлея, показывающего ей, как нужно правильно целиться.