Текст книги "Белая роза пустыни (СИ)"

Автор книги: Андрей Карелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, нет, – опять останавливает он меня.

– Что, – отвлекаюсь я и уже немного нервничаю.

– Глубоко не заглатываю, так язычком поиграйся.

– Я так и собиралась, – улыбаюсь ему и провожу по своим губам членом, шлёпаю себя по щекам, так как ему нравится. И снова захватываю головку ротиком.

– Кончишь мне на лицо, – улыбаюсь я, лаская кончиком языка крохотную щель на его головке члена.

– Хух, а я уж думал, ты заставишь меня опять в себя кончать.

– Заставишь? – нахмурившись, переспрашиваю я.

«Конечно, он уже считает тебя конченной овуляшкой, что только о беременности мечтает».

«А что если я реально о ней мечтаю. Что если я реально хочу деток, – отвечаю сама себе. – Я знаю, что рожать больно, знаю, что ещё рано, знаю, что надо доучиться. Но тело, оно-то уже готово. И оно принимает решения за меня».

– Кончишь в меня, – шепчу я и сглатываю (жаль пока не сперму).

– Что-о-о? – возмущается он.

– Прости. Прости, – хлопаю я ресницами. – Я под кайфом. Я всегда в постели такую пургу несу. Не обращай внимания.

– Попробую, – недоверчиво отвечает Толик.

– Позволь мне говорить всякие пошлости… всякие глупости. Не воспринимай серьёзно, прости, – умоляю его.

– Посмотрим ещё.

– Так ты в меня кончишь? – улыбаюсь я. – Ну же, подыграй мне.

– Ага, – отвечает Толик и тянется к моим губам, нежно и жадно меня целует, пока я своей рукой засовываю его член в свою тугую щёлку. Мне всегда немного больно засовывать, зато потом всё компенсируется кайфом. У меня даже уши закладывает от наслаждения и глазки слипаются. А ротик занят его поцелуями.

Одна его рук на моей груди. Но с его-то ладонями он мог бы сжать сразу обе. Другая на моей спине, и моей попочке. Обожаю, когда он меня там трогает. Обожаю чувствовать его власть над собой. Обожаю быть его собственностью, принадлежать ему.

Жадно целую его в ответ, пока он меня лапает. У меня даже вырывается непроизвольный стон, когда он засовывает в мою узенькую щёлку палец, пока там находится член.

– Расширяешь, – улыбаюсь я и мурлычу себе под нос.

– Нет, – отвечает он, – просто хочу, чтобы ты поскорее кончила.

– Хочешь, чтобы я кончила, тогда не мешай мне, – сжимаю его за подбородок своими тонкими пальчиками и целую его в губы. А он на мгновение ускоряется и вдруг останавливается.

– Чёрт, я кончил, – испугано шепчет он. – Я только что кончил в тебя.

========== Глава 33 ==========

Мои глаза округляются, и я спешу вынуть из себя его член, но у меня не сразу-то получается. Это так глупо выглядит со стороны. Я переворачиваюсь на спину и крепко сжимаю ножки, чтобы остатки спермы не вытекли на спальник.

– Прости-и-и, – шепчет он мне на самое ушко. А я его убить готова.

– Привык он, блин, внутрь кончать… – нервно бормочу я себе под нос… – а если я залетела? Мне ж потом девять месяцев беременной ходить и ещё рожать. Бли-и-и-ин. Тебе-то хорошо. Телефон сменил и пропал с горизонта, а мне всю жизнь одной мучиться.

– Никуда я пропадать не собираюсь, – целует он меня в шейку и в грудь и в губы, и вообще всячески ко мне подлизывается. – Если залетишь – то поженимся.

– Это ты сейчас так говоришь, – нервничаю я. – Надо мне чем-то там заткнуть, чтобы не вытекло.

Толя открывает палатку и запускает внутрь всех комаров, которые есть в округе.

– Можно в море… – говорит он.

– Предлагаешь искупаться ночью, – я вылезаю из палатки, а он по пятам следуют за мной, держа меня за ручку.

Так прикольно получается, как маленького тяну его за собой. Уже по чуть-чуть себя мамашей чувствую, опускаю глазки и смотрю на свой животик. Он лишь чуточку выпирает. Это даже сексуально, то, что он не идеально плоский, а кругленький, женственный. Мне его нужно постоянно в напряжении держать, чтобы он не выпирал. Хотя парням (и девушкам) нравится моя фигура. Но только не фанатам идеального спортивного тела, типа Вики. Хотя, насколько я помню, Вике нравились мои округлости. Она любила мои ножки, мои лепесточки, мои крохотулечки (это я про грудь). У неё-то она куда больше моей. Он любила мои реснички и глазки, чёрные как смоль волосы пухлые губки, носик…

Смотр на Толю и понимаю что он не Вика (а жаль. Жаль, что он не девочка).

– Что? – Мгновенно реагирует Толик на мой взгляд.

– Да ничего, – отнекиваюсь я.

– Да ну, ты же явно что-то сказать хотела.

– Ничего не хотела.

– Я понял. Опять ты чем-то недовольна.

«Вот это вывод! Мы ещё не женаты, а он меня уже бесит».

– Когда это я была чем-то недовольна, – хмурю бровки.

– Вот прямо сейчас, – и он целует меня лобик.

Улыбаюсь ему в ответ.

– То есть ты специально решил меня вывести, чтобы сказать, мол я чем-то недовольна, – улыбаюсь я. Чёрт как же я быстро таю. Не умею долго злиться. В организме злости не хватает.

А Толик меня к себе прижимает и гладит.

– Девочка моя, сладенькая.

– Ты не натрахался, опять секса хочешь? – догадываюсь я.

– А ты сейчас можешь? – поднимает он одну бровь, это меня заводит. Обожаю его брови, брови это же так сексуально.

– Да не вопрос, – отвечаю я и опускаюсь перед ним на коленки. Даже не спрашиваю, хочет он или нет. Для меня всё и так очевидно.

– Это же тебе эрекция нужна, а мой ротик может сосать хоть сутки напролёт, – беру рукой его громадный член и медленно начина надрачивать. Параллельно целую его головку. Провожу языком по стволу, кончиком язычка пытаюсь проникнуть в крохотную дырочку.

Если бы меня спросили: нравится ли мне член и считаю ли я его красивым. То я бы однозначно ответила, что нет. Но какой же кайф его сосать, чувствовать, как он поднимается у тебя во рту, твердеет в твоих руках.

– Кончишь мне в ротик, – говорю, – или на лицо. – Нежно захватываю его губами и начинаю жадно сосать, втягивать в себя его как можно сильнее. Он крепнет прямо у меня во рту. Я, уже языком ощущаю этот горячий ствол, который как поршень входит в моё горло, доставая, наверное, до самых гланд.

– Ты меня так скоро всего засосёшь, – смеётся Толик, глядя на то, как я стараюсь. А я не могу сейчас смеяться, я сосредоточена. Я же хочу, чтобы он поскорее кончил. Вообще минет всегда поражал меня своей несправедливостью. Девушка сосёт, старается, у неё устают губки, язычок, шея затекает. А парень в этот момент просто кайфует, в крайнем случае подмахивает ей или же насаживает его голову на свой член. Нет, мы возбуждаемся, конечно, но не до такой степени, чтобы кончить.

И главный прикол, что именно эта несправедливость, чувство, что тобой пользуется и привлекает меня в минете. Обожаю чувствовать себя униженной, использованной и выброшенной (не по-настоящему конечно). Это так щекочет душу.

А ещё я скучаю по девочкам, как же я давно я не лизала киску, не прикасалась язычком к нежной розовой плоти между лепестков «кисульки».

– Эй, не отвлекайся, что ты там размечталась, – читает мои мысли Толик. Он вынимает и моего рта свой член и шлёпает меня им по лицу, а я всё пытаюсь захватить его губами. И когда мне это всё-таки удаётся, Толик грозит мне пальчиком.

– А сейчас без рук.

«Типа это легко. Всё время какие-то усложнения».

Стою перед ним на коленках (конечно на коленках, здесь же песок кругом, а не асфальт, и так я не сдеру колени) и сосу одними губами вожу по его стволу своим ртом туда-сюда. Жутко однообразная вещь. И тут он хватает меня за скулы и начинает натурально дрочить моей головой.

– Э-э-э, э-э-э, м-м-м, м-м-м, – молчаливо сопротивляюсь я, но без рук. И так мне кайфово, когда он за меня всё решает. Когда я целиком в его власти в его подчинении. Я бы хотела, чтобы он меня ещё и душить начал, как же я соскучилась по всем этим садо-мазо.

– Та-ак… та-а-ак… моя хорошая, – глубоко дышит он. – Ещё чуточку, ещё чуть-чуть.

– У-у-у, – изо всех сил гужу я и тут он начинает кончать. От потоков спермы у меня из глаз текут слёзы (хорошо хоть тушь не потекла, потому как я не накрашенная). А Толик вынимает из моего рта свой обмякший член и размазывает сперму по моим губам.

– Красавица моя, Юлечка, любимая моя. – Он тянется ко мне поцеловаться, но я отворачиваюсь. Предпочитаю проглотить всё и сполоснуть ротик от спермы, прежде чем целоваться.

– Юлька ты чего? – складывает он бровки домиком.

– Ничего, – игриво улыбаюсь я. – Идём купаться.

– Идём.

Мы заходим в воду, а она горячая как днём, даже ещё теплее. У меня такое чувство, что она парит и светится изнутри, как будто это бассейн с подсветкой и подогревом. Это луна так светит или светлячки. В море живут какие-то бактерии или рачки, я не ботаник я не знаю. Я только вижу иногда, когда иду по пляжу, как они сверкают.

Толя накидывается на меня, мнёт мои крохотулечки, целует сосочки, целует меня, исследуя своим язычком мой ротик. А там уже нечего исследовать. Там и так всё лизано перелизано. Вкус его поцелуев, правда, не сравниться со вкусом Викулиных поцелуев. Господи, как же я по ней скучаю, у меня даже голова кружится. Я сейчас заплачу. Целуюсь с ним, а думаю о ней. Неужели я опять становлюсь лесбиянкой. Да ладно. Всё никак не могу определиться. Хочу позвонить ей прямо сейчас, хочу написать ей хочу прижаться к ней. Хочу мою девочку.

– Юль, ты чего, – опять читает мои мысли Толик.

«А может признаться?»

– Я скучаю по ней… – говори и вниз смотрю на воду.

– Тебе не нужно стесняться своих чувств.

– Правда, – виновато поднимаю глаза. – Думала, ты меня ревновать к ней станешь.

– Не-е-ет. Что ты, к девушке – никогда.

– А можно я делиться с тобой буду. Мне просто так тяжело это в себе носить… – он гладит меня мокрыми руками по плечам и опускается вниз до попочки.

– С радость послушаю. Не бойся мне ничего рассказывать, я не хочу, чтобы у тебя от меня были какие-то тайны.

«Ну какие-то всё равно будут».

– Я сейчас с тобой целовалась и думала о ней, ты не ревнуешь?

– Да думай, о чём захочешь, мне-то какое дело, главное, что ты со мной, – целует меня в плечо. – Главное что ты здесь, – целует меня за ушком.

– А если я захочу переспать с девушкой, понимаешь, мне с парнями всё время чего-то не хватает.

– И чего же? – улыбается он, но сразу становится серьёзным. – Главное не скрывай это от меня, сначала со мной обсуди. А после… после можешь делать всё что захочешь.

– Как же давно я не лизала «киску» как давно не засовывала в неё свой пальчик, как давно не целовала «лепесточки». – Смотрю на Толю и улыбаюсь. – А до себя я не дотянусь.

– А в чём прикол «киску» лизать? – Не особо понимает он.

– Когда её любишь, то есть прикол.

– А-а-а, я понял, главный прикол в любви.

– Ну да, как-то так, – киваю я. – Когда обнимаешь её, чувствуешь, как она вся дрожит от прикосновений твоего языка и губ. – У мня при этом инстинктивно закрываются глазки и сжимаются пальчики на ногах. Ничего не могу с собой поделать. От простых разговоров уже возбуждаюсь. Что с моим либидо, когда я уже натрахаюсь?

«А что если у тебя нимфомания, это болезнь когда ты всё никак не можешь натрахаться». Говорит мой внутренний голос.

«А нормальных предположений нет?»

Мы выходим на берег и наперегонки бежим до палатки.

– Тише, тише, – постоянно мне шепчет Толик. – Танюху и Тёму не разбуди.

А я и так всё время пытаюсь быть как можно тише. Не шумная я. Мы заваливаемся в палатку, голые и мокрые, и пытаемся забраться в спальники. Надо было высохнуть, а то с мокрой кожей это трудно сделать. Но вместо того чтобы закрыть в палатку вход, Толя накидывается на меня и начинает меня целовать.

– Ты что не натрахался? – отталкиваю я его, но нащупав Толин твердеющий член, пронимаю, что нет.

– Нет, нет, – говорю, – ничего не будет. Не сегодня, не со мной.

– Почему? – искренне удивляется Толик. – Ты же можешь.

– Я не хочу. Ищи себе другую, – прикалываюсь я.

– Прям здесь искать? – Опускает он с досады руки. – Ты просто лежи, ничего делать не надо.

– Нет, я же сказала, и завяжи поплотнее вход, чтобы меня не покусали комары. А то у меня к утру что-то опухнет.

– И сильно опухает?

– Ага, – говорю. – У меня, когда я мелкая была, ножка опухла. Так родители скорую вызывали.

– Родители? Ты же говорила, они расстались.

– Это было последнее лето, когда мы ещё были нормальной семьёй, а третьего сентября мой отец сдрыснул в свой Израиль.

– Что реально? – удивляется он и начинает шёпотом петь. – Я календарь, переверну, и снова третье сентября.

– Тихо, тихо, – закрываю ему рот рукой, а сама давлюсь от смеха. – Ты сам говорил Танюху и Артёма не будить.

– Юлька. Мы же с тобой впервые ночуем в палатке. Ты что спать собралась?

– А что мне ещё делать? – Возмущаюсь я.

– Ну-у-у, можно же погнать… в конце концов нас двое, мы вместе… – не знает он что ещё придумать. Сколько же в нём энергии.

========== Глава 34 ==========

– Окей, – беру инициативу в свои руки. – Давай ты, как в детском лагере, пойдёшь и намажешь Артёма и Танюху зубной пастой, а я пока на шухере посижу, здесь в палатке.

– Полежишь, – дополняет он.

– Ага, полежу, – улыбаюсь я. – Толя ты такой странный.

– А ты такая нудная…

– Я не нудная, – обижаюсь я.

– Ну ладно не нудная, не нудная, просто через-чур правильная, – забирает он свои слова обратно. – Ты что реально хочешь спать?

– Да-а-а, – не знаю, как ему объяснить. – Я реально уже засыпаю, прикинь.

– Ну может хотя бы в карты сыграем, – не знает он, что придумать. – Мы всегда в походах в карты играли по вечерам при фонарике.

– Давай, сыграем на раздевание. – Откидываю с себя спальник и сексуально оголяю ножку. – Ты подбелил, я уже голая.

– Ладно, уговорила, – вздыхает Толя. – Давай спать. – И шёпотом добавляет: – Нудная.

– Я всё слышу.

– А может, я хотел, чтобы ты слышала.

– Ладно, – взбиваю я себе подушку из кипы вещей. Ну, а кто реально берёт с собой подушку на море? Я укладываюсь на каремат, а Толя прижимается ко мне и закидывает на меня свою ногу. Теперь я зафиксирована и даже вдохнуть без его разрешения не могу.

– Тебе удобно? – заботливо интересуется он.

– А тебе? – Мой еврейский ответ вопросом на вопрос.

– Мне да, – отвечает Толя.

– Тогда и мне удобно, – примурлыкиваюсь я и мощусь, так, чтобы поскорей уснуть. А он ещё сильнее на меня наваливается.

– Спокойной ночи любимый.

– Спокойной ночи любимая.

Я закрываю глазки и не сразу проваливаюсь в сон. Перед тем как уснуть я слышу это гадское гудение комарика прямо над своим ухом.

«Да ладно, что опять…» не успеваю подумать я и вырубаюсь. Я сегодня так устала, натрахалась и наотдыхалась. Наверное, на солнце обгорела.

«И забеременела», этот гадский внутренний голос. Я кажется, догадываюсь, что такое синдром Туретта, это когда что-то подобное от твоего имени разговаривает вслух. Хотя есть подозрение, что это у всех есть внутренний голос, а не только у меня. Но это лишь подозрение, которое я не знаю, как проверить.

«А что если я реально беременна», думаю, но меня это совершенно не пугает, в конце концов мне же уже восемнадцать. Мне уже можно. Улыбаюсь себе во сне.

Просыпаюсь я поздно утром от нежных прикосновений его губ к своему плечу. А в глаза мне светит солнышко, пробивающееся через полупрозрачную крышу. В этой палатке жарко как в теплице.

– Засони, выбирайтесь уже на свежий воздух, хватит пылью дышать! – голос Татьяны.

Поворачиваюсь к Толику, улыбаюсь ему и целует его в губы.

– С добрым утром любимый.

– Приветик, – ласково отвечает он и продолжает поглаживать моё обнажённое бедро, прижимаясь ко мне всем телом.

– Выпустишь меня? – смотрю ему прямо в глаза.

– Посмотрим на твоё поведение, – хитро отвечает он. А я действительно сейчас в его руках, шевельнуться не могу без его разрешения. Приходится терпеливо ждать, когда он меня отпустит. Ненавижу ждать.

Но Толя меня не держит, и первый покидает палатку. Теперь здесь достаточно места и я могу развалиться как мне удобно.

– Какие на сегодня планы? – голос Татьяны.

– На парашюте полетаем, – отвечает Толик. – И, возможно, на водных лыжах.

«А я как раз хотела на водных лыжах стоять попробовать». Вылезаю из палатки и жмурюсь от яркого солнышка.

– С добрым утром, – улыбаюсь я.

– Приветик Юлечка, как спалось?

– Нормально, – не знаю что ответить.

– Юлька непривыкшая в палатке спать, ей подушки не хватало, она всю ночь вертелась и зубами скрипела. Под утро свернулась калачиком и уснула, – улыбается Толик.

Я, конечно, таких подробностей не знаю, я же не вижу себя со стороны, когда сплю. Хотя догадываюсь, что верчусь по ночам и зубами скриплю.

– Ничего, – говорит Татьяна. – Вернётесь домой, выспитесь на громадной кровати с широченным матрасом.

– Ага, – радостно киваю я. Как же я по кроватке соскучилась и по прохладе. Снова хочу зиму или осень, опять хочу мёрзнуть и кутаться в сто одёжек. Надели эти жара и лето, надоело всё время ходить голой.

«Ну, ты же на нудистском пляже», уточняет мой внутренний голос.

«А, ну да», соглашаюсь я. Догадываюсь, что наши предки так и ходили, пока одежду не изобрели. Хоть некоторые до сих пор так ходят. Артём и Татьяна, например. А ещё папуасы Новой Гвинеи.

Вылезаю из палатки и потягиваюсь, встаю на носочки и улыбаюсь солнышку. Толя находит где-то мои чёрные очки со стразиками и надевает мне их на глаза.

– Сейчас на мне из одежды только эти очки, – говорю.

– Я знаю, – улыбается Толя и лохматит мне волосы. Нравится ему меня лохматить, ничего не могу поделать.

– Кофе, чай, завтракать будете? – спрашивает нас Татьяна.

– Чифирнём подруга, – смотрю на неё и улыбаюсь.

– Я бы с тобой в одной камере посидела, – улыбается Танюха и прижимает меня к себе, а после обнимает и Толика. – Детки мои, детки, как же быстро выросли.

– А кстати, твои-то где? – С трудом выпутывается из Танюхиных объятий Толян. Она довольно сильная как для девушки. Хотя и Вика сильная, интересно кто из них сильнее?

– Да, их же сюда силком не затянешь. Мелкие дома с бабушкой, а старший с друзьями в Турции. Ничего Толя, заведёшь своих – посмотришь как это. – И при этих словах она почему-то на меня косится.

– А я тут причём? – безуспешно пытаюсь выпутаться из её объятий я.

– Ни при чём, абсолютно ни при чём, – смеётся Толик.

Наконец Танюха отпускает меня и возвращается к костру:

– Так что, молодёжь, завтракать будем?

– Я бы позавтракала, – говорю я и смотрю на Толика. – Если ты не против.

– Я тоже… что у нас сегодня?

– Овсянка с маслом и с сахаром.

А я поникла прям.

«Оказаться уже нельзя?» Не хочется обижать хозяев, а значит – придётся есть, тем более я проголодалась. Обычно я не ем по утрам. Но на часах уже около одиннадцати, скоро обед.

– А где Артём? – спрашивает Толик.

– В город поехал. А тебе он зачем? – отвечает ему Танюха. – Возьмёшь катер, и прокатишь Юльку на парашюте, тем более всё для этого есть.

– Ну ладно, – пожимает плечами Толик и направляется к костру. А я по привычке иду за ним. Только за ручку не держусь, это было бы уже слишком.

Татьяна насыпает нам в эмалированные тарелки горячей каши из котелка и добавляет туда по кусочку масла. Каша пахнет толи ванилью, толи зефиром. Я беру её ложкой и переворачиваю, смотрю, как она падает в тарелку.

– Как в пионерском лагере, – смотрю на Толика.

– Скажи, – отвечает он и съедает первую ложку.

Ну что же не буду выделяться, попробую. Хотя сначала нужно преодолеть брезгливость к этой слизкой жиже.

На вкус она нечего, бывало и хуже. Каша горячая и сладкая, ещё и пахнет хорошо. Главное не думать о том какая она липкая и противная. В конце концов, просвещённые англичане только такое и едят по утрам, а чем я хуже.

«Суши, пицца» с грусть вспоминаю я и понимаю, что не хочу ничего такого, главное внушить себе, что каша эта невероятно полезная. Что от каши у меня улучшится кожа на лице, уйдёт красная сеточка усталости с глаз, я стану стройнее и выше. Мне уже даже нравится овсянка. Набираю вторую ложку.

– Там сахар или мёд, – спрашиваю Татьяну.

– Сухое молоко, – отвечает она.

– Сухое молоко? – Переспрашиваю. – А такое вообще бывает?

«Похоже, я сказанула глупость, а детское питание это что?»

– Ага, – отвечает Татьяна. – Тут даже масла по минимуму, у нас же нет холодильника.

– Прикольно, – говорю себе под нос и снова переворачиваю ложку каши и смотрю, как она плюхнется назад в тарелку.

«Главное думать об идеальной коже, как все эти фитнес блогеры». Хотя не стану кривить душой, это реально вкусно. Никогда в жизни не ела такой вкусной овсянки.

– А рецепт? – смотрю на Танюху.

– Вода, сухое молоко, соль, сахар и овсянка… геркулесовая каша.

«Геркулесовая каша и овсянка это вроде как одно и то же или нет… понятия не имею».

– А соль зачем?

– Соль – закрепитель вкуса. С ней и сахар слаще, – просвещает меня Татьяна. Ей нравится мне всё объяснять и рассказывать, особенно по теме кухни.

«Место женщины на кухне», думаю я и частично соглашаюсь с этим.

«А где твоё место?» Просыпается мой внутренний голос.

«В постели», – зеваю я.

«А ну да», смеётся он надо мной.

Мы доедаем, и Толик ставит свою тарелку на песок.

– Помоешь посуду? – спрашивает он меня.

«Почему я-то», первое возмущение смазывается голосом разума:

«А что ты здесь будешь делать? – резонно. – Нормальный закон общежития, где каждый должен делать что-то полезное».

– Окей, – улыбаюсь я ему, переворачивая очередную ложку и глядя на то, как каша плюхается на тарелку.

Татьяна берёт пустой котелок и собирается идти к воде, но я её останавливаю.

– Я помою котелок, – говорю. Дурацкий приступ благородства. Но я реально хочу быть полезной я реально хочу помочь.

– Знаешь, как мыть? – смотрит на меня Татьяна.

– Да, да, только покажите где средство для мытья посуды.

– Нет никакого средства, – отвечает за неё Толик, – заходишь в воду, набираешь песочка и трёшь песком и ракушками, можешь ещё жмых травы сорвать.

– Да, – отвечает Татьяна. – Рыбки остатки овсянки доедят. Мы их так прикармливаем здесь.

«Чтобы потом поймать и съесть» – становится мне грустно мне. Мне иногда так жалко этих рыбок.

– Что? – смотри на меня Толик. Достал уже своим чтением мыслей. Или у меня эмоции такие яркие, что их читать легко.

– Рыбку, говорю, жалко.

– Ла-а-адно, – смеётся Татьяна. – Я передам Артёму, чтобы не вылавливал, пусть бычки резвятся.

– Спасибо, спасибо, – доедаю последнюю ложку овсянки, беру тарелки и направляюсь к воде. Срываю по дороге жмых посохшей травы.

Море утром какое-то особо журчащее, шипящее и почему-то холодное. Или это мне так кажется. Наверное, я на солнышке с утра перегрелась. Смотрю на свою кожу и вижу, как загорела за этот день.

«Ва-у, – думаю я. – Вика обзавидуется».

Набираю в тарелки водички и топлю их возле себя, так что я постоянно вижу место где они на не лежат на дне, как сокровища, затонувшие после кораблекрушения. Набираю полный котелок воды и начинаю тереть по внутренним стенкам. Снаружи он весь в саже. Нужно обязательно в перчатках мыть, чтобы пальцы не пересушивать, и чтобы кожа потом не потрескались. Но это в следующий раз, а сейчас уже домою так. Слава Богу, я взяла с собой крем для рук. И для ног, и для интимных мест и для лица. Я вообще кремов с собой набрала, наверное, целый вагон. Ухаживаю за своей кожей. Люблю за собой ухаживать. Нужно будет, кстати, заняться этим на досуге. А ещё зубки почистить и подкраситься.

Выпрямляю спинку и смотрю куда-то вдаль, мне приходится щуриться, потому что солнышко слишком яркое, и даже в тёмных очках я прикрываю глаза ладошкой.

========== Глава 35 ==========

– Что там? – Неожиданно рядом проявляется Толя и обнимает меня за плечи. Я даже вздрагиваю.

– Не заметила, как ты подошёл, – шепчу я, мне приятно как он ко мне прикасается.

– Идём кататься?

– Да, – говорю я, домывая котелок и тарелки.

А Толик всё целоваться лезет, не нацеловался он, можно подумать.

– Куда сначала: на водные лыжи или на парашют?

Водные лыжи это так, ничего особенного, в крайнем случае, я и на обычных покататься могу, а парашюте я никогда не летала.

– Парашют, – говорю я.

– Окей, – Толя возвращается на берег и выкатывает на песок небольшую моторную лодку на прицепе. Чего у его родственничков здесь только нет. И мотоцикл водный и квадроциклы и моторка, я бы на месте их детей отсюда не вылазила бы. Но, видимо деткам не в кайф тусоваться с предками.

– А кто за руль? – спрашиваю я.

– Я поведу, а ты полетаешь, – совершенно серьёзно говорит Толя.

– А потом поменяемся?

– Да не обязательно, я не особо люблю парашют. Там же ничего делать не надо, просто висишь себе в небе и всё.

– Можно селфи сделать, – добавляю я.

– Ага, – смеётся он. – Нудно, короче.

Он открывает ящик и выбирает спасжилет поменьше.

– Надевай, – протягивает он мне один из них.

– Сейчас, – я бегом возвращаюсь в лагерь и кладу котелок и посуду возле костра. Потом заглядываю в газельку, там, где мои вещи лежат, и намазываю носик кремом от загара. Не хочу обгореть. Намазываю кремом плечи, грудь и всё тело.

– Эй! Тебя там долго жать?! – зовёт меня Толик.

– Бегу, бегу уже, – намазываю ножки, чтобы блестели, будто они в колготках. Жалко пяточки немного загрубели. Доберусь до дома, обязательно отпарю их в соляной ванночке и потру пемзочкой. Педикюр обновить можно. М-м-м, как же я соскучилась за домом. Что-то дикая природа плохо сказывается на моей красоте.

– Сейчас, – повторяю я и провожу рукой по кисульке. Уже немножко колется, нужно эпиляцию сделать или же просто побрить. Господи сколько мне всего нужно, как же это всё в голове-то держать.

«А может Толика попросить, побрить меня… сама я плохо достаю», думаю об этом и чувствую, как возбуждаюсь. Представляю, как он будет нежно и медленно подбривать в местах, куда я сама дотянуться не могу. Вообще даже мысли о прикосновениях к моей киске меня жутко возбуждают. От этого у меня даже дыхание сбивается.

– Толечка, – зову его, – можешь подойти на секунду.

– Да, сейчас! – Кричит он издалека, а я тем временем нахожу тюбик крема для бритья и новенький станочек-бритву, только-только поменяла головку с лезвием.

Толя подходит ко мне, и я вручаю ему крем и станок, всё остальное сообщает ему моя улыбочка и блеск в моих глазах.

– Что? – по-прежнему не понимает он намёка. Ох уж эти мужики. Всё им объяснять приходится.

– Поможешь? – наивно хлопаю ресничками я.

– Хочешь, чтобы я побрился? – Смотрит он на розовенький станок. – Или что… я не понимаю.

– Идём, – я вытягиваю его на дикий пляж, благо здесь везде пляж дикий.

– Куда ты меня тянешь? – крутится по сторонам Толик, но послушно следует за мной.

– Сейчас всё увидишь, – ласково улыбаюсь я.

Мы находим более менее укромное местечко, по крайней мере, я надеюсь, Танюха не станет нас здесь искать и не нагрянет в самый неподходящий момент. Я расстилаю постилку и ложусь на неё, на спину, приподнимаю коленки и развожу их в стороны.

Толя смотрит начала на тюбик с пенкой, а после на бритву в своих руках и уже потом на меня, на мои ножки и на мою «киску».

– Что мне делать? – спрашивает он.

– Толь, я не везде нормально достать могу, поможешь мне побриться? – беру его руку и кладу её на свою «кисульку», а он начинает нежно её поглаживать и мять мои лепесточки.

– Не надо, – отталкиваю я его и томно вздыхаю.

– Почему? – Опять не понимает он.

– Я начинаю возбуждаться.

– А чем это плохо? – он нежно целует меня в бедро и плавно опускает ниже. А я у меня от возбуждения уже перед глазами всё плывет.

– Сначала помоги мне побриться, – вижу, как его член уже напрягся.

– Окей, – говорит он, откладывает бритву в сторону и медленно наносит пенку на мою кисулечку. Нежно растирает её пальчиками, проникает во все складки и во все ямочки, только саму кисулю не трогает (я же попросила).

– Так? – глубоко вздыхает он.

– Ага, – томно выдыхаю я. И уже тяну носочки от возбуждения. Чёрт как же я хочу трахаться, набросилась бы на него прямо сейчас. Но мне надо побриться, так что «делу время, а потехе час».

Он ещё раз аккуратненько промазывает всё пенкой, добавляя её по необходимости и, наконец, берёт в руки бритву.

– Откуда начинать? – спрашивает Толик.

– С лобка, и потом опускайся ниже, там везде побрить нужно.

– Окей, – говори он и прикасается станочком к моей нежной коже, так чтобы не поранить, а пальчиками он прикрывает мои нежные лепесточки, чтобы не резануть их случайно.

Я вздыхаю и закрываю глаза.

– Ты можешь не стонать, это отвлекает, – говорит он.

– Постараюсь, – шепчу я в ответ и томно выдыхаю.

– Я тоже возбуждаюсь, но я же терплю. Ай, не поранил?

– Нет, нет, – качаю я головой. – Я даже не почувствовала, продолжай.

Он снова проводит бритвочкой по моему лобку, убирает каждый торчащий волосок, так чтобы ни щетинки не осталось, чтобы моя нежная кисулька была гладенькой.

– А кто тебе помогал бриться до этого?

«Вика», думаю я, но по правде она мне ни разу не помогала, разве только в моих фантазиях.

– Сама всё делала, – отвечаю я. – Но ты же сам хочешь, чтобы там всё было идеально выбрито, чтобы там всё было гладенькое и нежное.

– Ага, – вижу как от возбуждения слипаются его глаза. Прям, как у меня. Такой он бусечка.

– Всё, всё, закончил, наконец говорит он и полотенцем вытирает остатки крема с моей кисульки. А после нежно-нежно её целует, и язычком проникает внутрь. Это так сексуально. Я прямо носочки тяну, томно вздыхаю и постанываю.

– Не останавливайся, – я поднимаю ножки и прижима его за затылок к своей кисульке. А он продолжает делать мне кунилингус, и даже пальчик туда запускает как Вика. Обожаю пальчики в своей пещерке.

Мы переворачиваемся на бок в позицию 69, это самая неудобная позиция на свете и потому мы лежим на боку. Он гладит и целует мою кисульку, а я сосут и дрочу его член. Чувствую, что он сейчас кончит мне в рот от возбуждения, и мы так и не потрахаемся.

– Не хочешь перевернуться, – намекаю я на обычную нашу позу. Но он лишь начинает активнее двигать своим подкачанными бёрдами, загоняя свой кол поглубже мне в рот и, наконец, кончает. Я буквально умываюсь его спермой, пока он зализывает мою гладенькую, идеально выбритую «девочку».

А после мы идём купаться в море. Он поднимает меня на руки, и мы ещё долго целуемся и сосёмся пока я смываю с себя остатки крема.

– Пошли, прокатимся с парашютом, – смотрю на него когда мы выходим из воды.

– Ага, – устало зевает он.

– Не выспался?

– Нет, – он опускает руку и нежно гладит мою кисульку. – Гладенькая, – улыбается он.

– Спасибо Толь, – шепчу я в ответ, когда мы возвращаемся в лагерь.

Я надеваю спасжилет, застёгиваюсь на все замочки и всячески готовлюсь к полёту.

Толик заводит мотор, и лодка медленно набирает скорость. Я слегка волнуюсь, я всегда волнуюсь, тем более мне сейчас предстоит полёт.

– Да не дрожи ты так, всё будет в порядке, – улыбается Толик.

– Тебе легко говорить, ты здесь останешься, а мне лететь.

Но он не обращает внимания на мои слова и просто вжимает газ, или как там у моторок это называется. В общем если машину я ещё водить умею, более ни менее, то как водить моторную лодку ума не приложу. Но, надеюсь, что Толя меня научит.