Текст книги "Белая роза пустыни (СИ)"
Автор книги: Андрей Карелин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Как вы целуетесь, как гладите друг друга, как проявляете друг к другу нежность, заботитесь друг о друге. Любовь – она всегда притягательна.
– Нет, – говорю я. – Ты же не это увидеть хочешь. Ну же, признайся! Колись, давай! – улыбаюсь и легонько толкаю его в плечо.
– Ну да, – говорит Толя. – Больше всего я хотел бы увидеть, как вы лижетесь там, ну там… – И мнётся.
– Где? Ну, скажи, где? Произнеси это вслух. – У меня пальчик во рту, и я его слегка покусываю.
– Как это называется? Кунилингус.
– Ага, – ухмыляюсь я. – Тебе нравится подглядывать, как мы лижем друг другу «киски».
– Я никогда такого не видел, – качает головой Толик. – Ну-у-у, разве только в интернете, но не вживую.
– А хочешь вживую посмотреть? – У меня настроение прямо такое игривое.
Толя вздыхает, но не отвечает.
– Если я скажу «да», ты не обидишься?
– А с чего мне обижаться? Я же сама предложила, – шепчу ему на ушко, типа, здесь есть от кого скрывать. – Если будешь хорошо себя вести, я покажу тебе… – Ещё не успев договорить, я уже жалею о данном обещании. Вика в жизни не согласится, чтобы за нами подглядывал кто-то иной, кроме Сашки. А к Сашке мне теперь прикасаться нельзя. Получается, я дала обещание, которое не в силах выполнить. Но я не могу сейчас о таком думать, я слишком для этого возбудилась.
Касаюсь рукой своей «киски» и мну «лепестоки». Как же давно я не дрочила!
– А чем вы ещё занимаетесь… ну, в постели? – раскручивает меня Толик.
– Мы – это лесбиянки? – улыбаюсь я.
– Ага, – кивает он.
– Ну, мы трогаем друг дружку, ласкаем, пальчики друг другу засовываем в «щёлки»… так, ничего интересного, о чём можно было бы рассказать.
– Продолжай, мне интересно, у тебя хорошо получается, – шепчет Толя.
– Обожаю целовать груди, животик, ножки. Лизать её стопы, её пальчики, её коленки и под коленками. – Обращаю внимание на то, как встаёт его член, и продолжаю: – Но больше всего я люблю «кисульку», «лепесточки», «вишенку», обожаю сосать её и целовать, проникать внутрь язычком как можно глубже, обожаю её смазку, её сок.
Прямо не могу – мне так сейчас захотелось. Прикасаюсь рукой к его стоячему члену и начинаю его подрачивать. Толя нежно прижимается ко мне всем телом, берёт мою правую ножку и целует меня в коленку. Смотрит мне прямо в глаза и нежно проникает в мою «кисульку».У меня округляются глаза, и из груди вырывается томный вздох. Правый глаз, как обычно, залипает.
========== Глава 30 ==========
– Хочу тебя, – шепчу я ему.
– Люблю тебя. – Он нежно целует меня и трахает всё сильнее и сильнее, всё быстрее и быстрее, а мою ножку тискает своей сильной рукой.
– Кончишь мне в рот, – вдруг вырывается у меня.
– Хорошо, – кивает Толя.
– Мне всё равно, куда, лишь бы в меня, лишь бы внутрь.
– Всё, что ты попросишь, любимая. – Он долбит меня реально изо всех сил, а я постанываю под его напором. Обожаю его тело!
Двигаюсь ему навстречу, с остервенением пытаюсь подобрать темп, очень хочу кончить, но понимаю, что это невозможно, моя «кисулька» так не работает. Чувствую, что ещё чуть-чуть, и я кончу, и ускоряюсь. Но он резко вынимает из меня свой ствол и тычет мне им прямо в лицо. Вовремя догадываюсь взять его руку и продолжаю дрочить. Быстрее, быстрее, ещё быстрее; открываю ротик и высовываю язычок. И он кончает прямо мне в рот. Я закрываю глазки, чтобы в них не попало, и принимаю его сперму на лицо. Как же это мило! Обжимаю его головку губками, ласкаю снизу язычком. А он кончает и кончает – жаль, не так обильно, как в прошлый раз, но мне достаточно, мне главное, что он кончил.
Я проглатываю последние капли спермы, и мы целуемся, мы долго и нежно целуемся, а мне так приятно, что он после орального секса может меня поцеловать, надо обязательно сказать ему об этом.
– Спасибо, – шепчу я.
– За что?
– За то, что целуешь меня, за то, что не брезгуешь.
– Как можно такой красотой брезговать?
– Ну-у-у, другие могут. Я же у тебя отсосала.
– Ты же всё проглотила. И, в конце концов, ты же не очко унитаза целовала, а член.
– И правда, – улыбаюсь я. – Люблю тебя.
– А я тебя люблю ещё больше. – Толя встаёт, и я опять пялюсь на его обвислый половой орган. Нет, сегодня я уже насосалась.
– Может, покатаемся, наконец? – предлагает он, подходя к водному мотоциклу.
– Давай. – Отряхиваю постилку от песка, сворачиваю и отдаю ему, а затем запрыгиваю на гидроскутер и обнимаю его за спину, рукой вроде как случайно прикасаюсь к его члену.
«А с тобой мы ещё не закончили». Сама смеюсь над своим мыслями. У меня какое-то де жа вю.
– Что такое? – говорит Толик. – Ты чего лыбишься?
– Не обращай внимания, – говорю я. – Ну, не плачу же, и то хорошо.
– Поехали! – Он жадно целует меня в губы и вжимает газ.
Держусь за него изо всех сил, но мне уже не страшно, наоборот, меня охватывает жуткий восторг, хочется мчать всё быстрее и быстрее, так, чтобы никогда не останавливаться. А после вновь и вновь заниматься сексом на песке, на необитаемом острове.
Когда мы причаливаем к берегу, на Толю нападает какой-то необъяснимый приступ нежности.
– Юлечка моя, маленькая моя, ногастенькая моя, хорошенькая, носатенькая! – Он целует меня и целует, прижимается ко мне, трётся об меня. Держит возле себя и никуда не пускает.
– Ну, – говорю, – ты меня на берег отпустишь?
– Нет. – Он продолжает тискать меня, гладит мои коленки и прижимается ко мне всем телом.
– Чувствую что ты не натрахался. – Ф-у-у-у, как некультурно, но что правда то правда.
– А ты сомневалась?
– Нет, – опускаю глаза. Да, я опускаю глаза, потому что хочу убедиться, что он меня хочет. Мы же, девушки, опускаем глаза только для того, чтобы увидеть, встал или не встал. У нас же одно на уме. Мы все шлюхи. Это была ирония, если что.
– Тогда пошли. – Он спрыгивает с гидроцикла. Поднимает меня на руки и ставит на берег. Мне так хорошо у него на руках!
– А ты меня любишь? – опять заигрываю с ним. «Ну же, скажи это ещё раз, мне так приятно это слышать!»
– Ну-у-у, пока не знаю точно, – отвечает он.
– Как «не знаю»? Только что знал и тут забыл? – улыбаюсь я, мне так весело.
– Ну-у-у, на вид ты десять из десяти… – говорит он, но я его перебиваю:
– А на вкус? – И глажу его по волосам.
– Пока не распробовал.
– Сколько же ещё пробовать? – Я делаю вид, что возмущаюсь.
Он смеётся в ответ, пока мы возвращаемся в лагерь.
– О-о-о, а мы вас тут уже заждались! – встречает нас Татьяна. Опять я сравниваю свой и её загар и мечтаю быть негритянкой, мулаточкой с тёмной кожей и белоснежными зубами – это же так сексуально! По крайней мере, думаю, Толя бы не отказался от секса с мулаточкой. Я бы не отказалась. Опять я мечтаю о лесбосе, я неисправима.
– Что-то вкусненькое! – радостно улыбаюсь я и кошусь на дымящийся котелок с чем-то очень аппетитно пахнущим.
– Крабовый суп, – отвечает она.
– Крабовый суп? – зачем-то переспрашиваю я, хотя и так всё хорошо расслышала.
– Ну, ты же ешь суши, это типа суши, только крабы, – говорит Толя.
– Никогда не ела ничего членистоногого: ни улиток, ни крабов, ни раков. – Брезгливо высовываю кончик язычка, только бы не прикусить его.
– Улитки не членистоногие, – поправляет меня Толя, – хотя забей.
– И правда, – говорю. – Есть так сильно хочется.
– Давайте за стол, – приглашает нас Татьяна и ставит перед нами два раскладных туристических стула. Я сажусь как принцесса на трон, и закидываю ногу на ногу, а Толя садится рядом и держит меня за руку. Он, и правда, меня любит, я это чувствую.
– Что? – спрашиваю его я.
– Одиннадцать из десяти, – добавляет он и улыбается.
– Обожаю тебя, – шепчу я так, чтобы Таня не слышала.
– Я знаю, – отвечает он.
– И это всё?! – возмущаюсь я. – Сказал бы, что тоже меня обожаешь. Что ты жить без меня не можешь, – улыбаюсь ему. Господи, какое же это приятное чувство в груди!
– Я подумаю, – отвечает Толик, чем ещё сильнее вгоняет меня в ступор. А что, если я всё придумала сама? Что, если я лишь игрушка в его руках? Наиграется и выкинет.
«Только пусть сначала наиграется. – Смотрю на него и ухмыляюсь. – Кого я обманываю, где он себе кого красивее найдет? Не евреечку, не носатенькую, он же так любит мой носик, он жить без него не может.
Но чёртово воображение постоянно рисует мне высоких блондинок. Я легко могу представить себе его с длинноногой красоткой или с фитоняшкой из спортивного клуба – да с кем угодно, только не со мной. И вот я уже сомневаюсь в себе, выискиваю в себе недостатки. Да, я высокая, но есть и выше. Длинноногая, но есть у кого и подлиннее. Стройная… пропустим этот пункт. С маленькой грудью… мне хочется плакать. Неужели я сама себя довела до слёз? Дура, блин! Думай о чём-то хорошем.
«Не бросай меня, Толик!» – Сердце, игнорируя всякую гордость, готово выскочить из груди и умолять его. Хорошо, что я умею не поддаваться на его провокации.
«Я же доверилась тебе, пожалуйста, не подведи меня», – мысленно прошу его, почти что умоляю. Я сейчас заплачу; чёрт, как себя жалко, как же не хочется опять страдать, как же не хочется, чтобы опять болело сердечко! Пожалуйста, не причиняй своей Юлечке боль, она же так тебе доверилась. Я же людям вообще перестану верить, одичаю, дома засяду и на улицу больше никогда не выйду. Я же… да я же… Черт, сама я дура! Нужно было раньше думать, и вообще не нужно никому доверять. Хочу опять быть лесбиянкой, хочу опять быть «розовой», к девочкам хочу!
Татьяна наливает нам суп в глиняные миски и протягивает одну мне, а вторую Толику, кладет перед нами пару кусков хлеба.
– И как это есть? – спрашиваю я.
– Как супчик, – отвечает Толя и первый окунает ложку. Следую его примеру. Пробую первую ложку; вкусно, только остро, слишком много специй, аж язык щиплет.
– А-а-а! – говорю я и обмахиваюсь ладошкой. – Горячо!
– Смотри не обожгись, – слишком поздно предупреждает меня Татьяна.
– Походу, она уже, – ухмыляется Толик, наворачивая супчик ложка за ложкой.
Влюблённо смотрю на него; какой же он милый! И как он может мне изменять? Я так к нему привыкла к нему за пару дней, как будто мы всю жизнь прожили душа в душу. Стараюсь не думать об измене, чтобы не портить себе настроение. Не хочу верить во всякий бред. Тем более, ничего ещё не было, это всё я сама себе нашифровала.
– Ночевать где будете? – спрашивает Татьяна.
– А я думала, мы сегодня же вечером домой отправимся. – Я округляю мои глазки.
– Какой домой? Мы три часа сюда ехали, чтобы дважды искупаться и сразу назад?
– Но я ничего с собой не взяла, – говорю я.
– А что тебе надо?
– Ну-у, вещи там какие-то, не знаю, – теряюсь в догадках я. «Зубную щётку, например, хотя нет, её-то я всегда с собой таскаю в сумочке. Но разные другие штуки, например, трусики свежие и прочее… не буду всё перечислять».
– Да ладно, оставайтесь, – говорит Татьяна. Мы можем спальник вам дать, переночуете под открытым небом, а можете в палатке, как вам удобнее.
– А как нам удобнее? – Смотрю на Толика, я уже во всём привыкла на него полагаться.
– Можно и в палатке, и под открытым небом.
– В общем, решайте, есть палатки и спальники. Вам одинарный или двойной?
Толя поворачивается ко мне и влюблённо смотрит на меня, берёт меня за руку. Я тоже ему улыбаюсь.
– Одинарные, – говорит он.
«Как это? То есть я буду спать одна в спальнике, вместо того чтобы всю ночь прижиматься к его груди? Да ну, то подстава какая-то!» Строю недовольное личико и дальше ем свой супчик. Не такая всё и сказка, как мне поначалу казалось.
========== Глава 31 ==========
Темнеет здесь быстро. Мне почему-то кажется, что в этих краях темнеет всегда мгновенно. Мы сидим в раскладных походных креслах и беседуем о чём-попало. Уже почти темно, а я даже моргнуть не успела.
Хотя нет, был ещё закат. Такого заката я в жизни не видела. Он будто слоёный пирог и всех оттенков красного. Тут небо слилось с океаном, а солнце зашло прямо в воду… и зашипело.
Татьяна заварила мне какого-то чаю, из местных растений, такого, что, вроде как сахарить не надо. Он сладким должен становиться от сплетения разных трав. Но сколько бы я не пробовала, для меня он по-прежнему горький. Горький, но прикольный. И такой одупляющий, после чего даже глазки немного слезятся. В какой-то момент решила было, что меня глючит, но нет – это закат здесь такой.
Толик с Артёмом собрались на рыбалку. Меня тоже звали, но я как-то не решилась. Слишком устала за день, а ещё мне рыбок жалко.
Какая-то я слишком слабенькая стала, чуть побегала и устала, мне за Толиком не угнаться. А что дальше будет? Он будет гонять, как резанный, а я буду дома сидеть.
«С детками» улыбаюсь я, а на душе хорошо и спокойно, не передать. Сижу и этот горький чай хлебаю, закатом любуюсь, и ничего мне не надо больше от жизни. Наверное, именно сейчас я по-настоящему счастлива. Осталось только селфи на айфоне ВКонтакт выложить. Вика уже давно в инсте сидит, а я по-прежнему ВКонтактик всё заливаю. Не знаю, не пошла мне инста, лень раздупляться.
В голове как всегда куча мыслей. О море и о вечности и о том, что я буду дома делать, как мне этот экзамен в институте пересдавать, ну ещё о Вике думаю. Скучаю по ней. Боюсь, что они с Сашкой поженятся и про меня забудут. Боюсь её потерять, хочу всегда быть рядом. Не зря же я из-за неё столько страдала. И Сашка… ну Бог с ним с тем Сашкой у меня же теперь есть Толик. Ищу его глазам и не нахожу, но знаю он где-то рядом, чем-то занимается. Он работящий, всё умеет своим руками, люблю таких. Правда, какой-то он слишком идеальный, как бы чего не вышло.
Нужно будет мамке показать Толю… и папке. А папке зачем, ему же на меня забить. Как раньше забивал, так и сейчас забьёт. Ему та Юлечка триста лет не нужна. Я когда родилась, он же только на третий день узнал, просто мамка ему не сказала. Не хотела, чтобы он меня на свою фамилию записывал. Но старый жид всё пронюхал, побежал и записал. А после пожил с нами чуток и укатил в свой Израиль. Никогда ему не прощу, и никакими айфонами не откупится. Ненавижу, когда бросают. Как же это мерзко. Как можно бросить того кто тебя любит, того кто в тебе нуждается, как можно бросить того кто даже не понимает ещё что ты его бросаешь. Мне тогда семь лет было, и я ничего и не поняла, но всё хорошо запомнила.
«И стала лесбиянкой».
«Не-ет, – смеюсь я. – Это никак не связано».
«Типа это что-то плохое».
– Как чаёк? – Спрашивает Татьяна.
– Ах, этот, – улыбаюсь я. – Слишком ядерный, никак не могу допить.
– Можно сахара добавить или мёда диких пчёл.
– А у вас есть такой?
– Конечно, целая канистра. Так тебе давать?
– Нет, мне и так вкусно, если пить крошечными глоточками. А как этот чай называется? Чифир? – Улыбаюсь я.
– А ты чифир хоть раз пробовала?
– Нет, но всегда мечтала попробовать.
– Могу сварить, если ты будешь. Чифирнём подруга, – смеётся Татьяна.
– Не надо это слишком жёстко, – качаю я головой. – А как, кстати, чифир варится? – Проверяю её. – Нужен чай мелко листовой, самый дешевый.
– Не обязательно дешевый, цена абсолютно любая может быть, главное чтобы мелко листовой и не гранулированный.
«Ого, ничего себя тётя прошаренная», ищу на её теле наколки и вижу одну, но она вроде как не тюремная, сердечко какое-то розовое.
«А ты что наделалась тюремную наколку найти. То, что ты смотришь АУЕ каналы, ещё не делает тебя прожженной зэчкой, – говорит мне внутренний голос. – И то, что ты лесбиянка тоже».
«Да ну не все же зэчки лесби, вообще там мало кто лесбиянится».
«Если ты попадёшь – то будешь… ты там и дня за свою писюльку не продержишься».
«Это точно», – улыбаюсь я.
– Две кормушки чая на 300 граммовую кружку, – говорит Татьяна. – Кормушка это спичечный коробок.
– Я знаю, – хлопаю ресничками я.
– Ю-у-у-уленька, откуда такие познания в криминальном мире, – пытается она меня застыдить.
– Из Ютуба.
– Я бы этот Ютуб вообще запретила. Чему там только детей учат, – качает она головой.
– Как с помощью бурбулятора чифир варить, – улыбаюсь её, и мы вместе начинаем смеяться. К нам подходит Толик и внимательно на нас смотрит.
– С чего веселье, что за праздник? – Не понимает он.
– Господин хороший, угостите девушек чифиром, – артистично говорит Татьяна.
– А-а-а, – догадывается Толик. – Юлька опять чего-то отчебучила.
– Э-э-эй, а я тут ни при чём… – возмущаюсь я. – Чего как отчебучила так сразу Юлька. Обидно же, – надуваю губки я.
Толя ко мне наклоняется и целует меня.
– Ути-пути моя Бусенька, ну прости, прости меня.
– Не прощаю, – ещё сильнее надуваюсь я, хотя всё это в шутку, всё несерьёзно.
– Не обижай её, – вступается за меня Татьяна. – Ну где ты ещё такую лапочку отыщешь. Поверь долго будешь искать, одни мегеры кругом. А Юлька, она же просто солнышко. Не потеряй её.
– Я знаю, знаю, – радостно лыбится Толик, жмакает меня и к себе прижимает.
– Ай, – говорю я, типа мне больно.
– Где прищемил? – Участливо спрашивает он.
– Вот тут, – жалобно указываю пальчиком я. И он сразу туда целует. Как же мне с ним хорошо, и другого не надо. А Толя поднимает меня на руки и начинает кружиться. А я лишь кричу в ответ:
– Кружку дай поставить, пока я чифир не разлила!
– Допивай, допивай скорее свой чифир, – ещё быстрее кружит он, а после останавливается и нежно целует меня в губы.
– Купаться идёшь? – смотрит он мне прямо в глаза.
– Не-ет, – качаю я головой и ресничками хлопаю. – Какой купаться, я уже перекупалась и перезагорала.
«И голой уже находилось».
– Да не тяни её, не надо, – вступается за меня Татьяна. Она как женщина отлично всё понимает. – Давай я вам постелю, пора уже ложиться.
Татьяна заговорчески на меня поглядывает и добавляет:
– Только гляди, чтобы в палатку не заползли скорпионы.
– Скорпионы? – испуганно перепрашиваю я.
– Ага, – говорит Толик. – Это такие с крючковатым хвостом.
– А что, они тут водятся? – немного напрягаюсь я.
– Конечно, – продолжает Толик. – Их здесь полно, хочешь, покажу.
– Нет, – испуганно качаю головой. – А может, лучше переночуем в машине.
– В машину тоже заползти могут, – отвечает Татьяна. Она поднимается и что-то ищет в своих вещах под тентом.
– Тогда давай переночуем на косе посреди океана, на необитаемом острове, или на воздушном шаре, – натянуто улыбаюсь я. Мне страшно, мне реально страшно, а Толе смешно. Он едва сдерживает смех. Смешно и Татьяне. Решили вдвоём, значит, попугать маленькую.
– А ты сколопендру видела? – Спрашивает она.
А меня от одного этого названия бросает в дрожь.
– Толя, ты куда меня привёз? Ты же обещал меня назад вернуть в целости и сохранности, помнишь? А если меня что укусит, – смотрю на него, и на глазах наворачиваются слёзы.
– Не страшно. У нас в аптечке противоядие есть, – так между делом добавляет Татьяна. – Ты главное чётко запомни, кто тебя укусил. Если это змея – значит гадюка.
– Или кобра, – добавляет Толик.
– Здесь не водится кобра, – перебивает его Татьяна. – Если с погремушкой – то гремучая змея. Если таракан такой здоровый… – Не даю ей закончить, вцепляюсь руками за Толика и бормочу:
– Толь, не ставь меня на землю. Прошу тебя, пожа-алуйста.
– Может тебя до воды донести, чтоб ты по суше босиком не ступала.
А Татьяну не остановишь:
– В воде может быть медуза, морская змея или морской кот хвостокол, это скат такой.
– Я знаю, – говорю. – Один из них «охотника за крокодилами» убил. Он что, тут тоже водится, скат этот?
– Конечно. В Чёрном море много чего есть, угорь есть, мурена есть.
– Мурены нет… наверное, – добавляет Толик.
– Каракурт, сколопендра, скорпион, чёрная вдова.
– Хватит меня пугать! – Умоляю их.
И тут они начинают ржать вдвоём в один голос.
– Да ничего тут такого нет, – говорит Толик, – можешь не бояться.
– А если что и было, то мы уже всё распугали. Давно лагерь стоит, – она внимательно так на меня смотрит и добавляет. – Но антидот в аптечке на всякий случай лежит, мы закупили. И если тебя укусят – не терпи, говори сразу.
– Окей, – Толик опускает меня на землю, и я аккуратненько становлюсь на песочек, так чтобы не дай Бог ни на кого ненароком не наступить. Я такая ссыкуха.
– Идём на закат посмотрим, – тянет меня за собой Толик.
– Идите, идите, – отпускает нас Татьяна. – А я пока палатку поставлю и постелю вам.
– Может вам помочь…
– Чем ты мне поможешь, только мешаться под ногами будешь. Я сама всё сделаю.
«Ну, окей». Мы с Толиком выходим на самый берег. Я вдыхаю солёный аромат моря и смотрю вдаль. Там за горизонтом солнышко, и небо от этого кажется малиновым. А вода тёплая-тёплая, прозрачная-прозрачная, и уже начинает сверкать ночными огоньками.
А я смотрю на Толика и улыбаюсь, такой он у меня серьёзный и важный.
– Что, Мелкая? – спрашивает.
– Ничего, – улыбаюсь ему. – Не называй меня больше так.
– Я знаю, прости. Просто тебе так идёт это «Мелкая». Можно я хоть иногда буду так тебя называть.
– Тебе можно всё, – прижимаюсь к нему и глажу его по волосам, и мы стоим так ещё несколько минут.
Мимо проходит Артём.
– Ну что идём? – Смотрит он на Толика.
– Куда? – Переспрашиваю я.
– На ночную рыбалку, – отвечает мне Толя и целует в губки.
– Отпустишь его? – Ухмыляется Артём.
– А что могу не отпустить?
– Не скучайте тут, – ещё раз целует меня Толя, и они уходят по косе в море. А я возвращаюсь одна (как всегда одна) к костру.
– Что они там ловят? – Сажусь я рядом с Танюхой на стульчик.
– Креветок.
– А-а-а, – прищуриваюсь и вдаль смотрю. Туда где две фигуры с фонариками ходят по косе и что-то ищут.
– Меня уже комары заедают, – жалуюсь я и прихлопываю очередного на своём плече. Жаль я про комаров не подумала, а то закуталась бы в одежду, как мумия.
– Давай я тебя попшикаю, – Танюха достаёт из аптечки баллончик, брызгает мне на плечо и размазывает.
– Не действует, может, есть что-то другое, – продолжаю жаловаться я.
Она смотрит в аптечку и печально качает головой:
– Ничего нет, я всё на тебя одну вымазала… – она улыбается и размышляет вслух. – Артёма, значит, они не кусают, меня никогда не кусали, Толечку тоже, а на тебя прямо набросились все. Ты для них слишком вкусная. Много сладкого ешь?
– Ага, – жалуюсь я. – Ненавижу комаров, я уже вся чешусь, как бы не опухла. Меня раз комар укусил, я тогда ещё мелкая была, так у меня нога опухла, родители скорую вызывали, так они испугались.
– А ты?
– А я сидела и плакала, я такая плаксивая в детстве была. Чуть что и в слёзы.
«А сейчас типа не так», не спит мой внутренний голос.
– Ладно, тогда прячься в палатку, я её хорошо пропшикаю средством от комаров, ни одна зараза не залетит.
«Хотелось бы верить», думаю я.
Но мне почему-то кажется, что я всю ночь буду слушать тонкий комариный писк, приближающийся к моему ушку. Наверное, в моём случае, надо в спальнике с головой спать. Зарыться и ждать Толика, когда он с рыбалки придёт и спасёт меня от одиночества.
========== Глава 32 ==========
Ничего без него не могу. Меня иногда прямо добивает собственная беспомощность. Казалось бы, и то я и умею и то, а как до дела, то всё за меня приходится делать окружающим. Так обидно, хоть плач. И чего они со мной носятся.
«Потому что ты милая, потому что красивая, потому что с тобой классно», отвечает внутренний голос.
«Спасибо», отвечаю я ему и залезаю в палатку. Палатка низкая. Руками достаю до потолка, когда на спине лежу. Вход закрывается молнией, и закрыть его надо как можно быстрее, чтобы ни одна «пищалка» залететь не успела. У-у-у, ненавижу комаров. Жить спокойно не дают. И чего им всем от меня надо?
«Кусаются в основном самки комаров», всплывает где-то в подсознании. И как мне сейчас должна помочь эта информация?
Беру телефон и смотрю время: 22-00 – самое время спать. Ага, конечно. Дома-то раньше 00-00 не засыпала никогда. Вика и Сашка пошли уже на вечерний тус. А я сижу в палатке с комарами, романтика, блин.
В палатку беззвучно стучится Танюха:
– Юлька, ты проложи полынью вход, полынь насекомых отпугивает.
– Ага, хорошо, – соглашаюсь я, но ничего предпринимать не собираюсь. Вместо этого я трижды баллончиком от комаров опрыскиваю каждый угол палатки и сижу, прислушиваюсь. Не жужжит. А может, затаился гад где-нибудь в уголке, а потом всю ночь будет терроризировать Юлечку.
Насекомые – отстой. Кроме бабочек и гусениц, и кроме муравьёв, они же вроде что-то полезное делают.
«И пчёл», – подсказывает внутренний голос.
«Ну да и пчёл. А остальные: жуки, пауки, комары – отстой».
«Пауки не насекомые, а восьминогие. Насекомые это шестиногие».
«Ты ещё долго умничать собираешься?»
Залезаю голенькая в прохладный спальник, он такой хлопковый, такой приятный на тело, такой мягкий. После двенадцати часов на палящем солнце, обдуваемая ветрами и мелкозернистым песком. Какое же наслаждение забраться в спальник.
Кручусь, верчусь, уснуть не могу. Не к кому прижаться. Как же я отвыла спать одна. Где Толя?
Смотрю на небо через прозрачную клеёнку на крыше палатки. Отсюда отлично видно звёзды.
Я уже почти засыпаю, когда к палатке подходит Толик. Он ведёт себя громко, как слон в посудной лавке. Сначала споткнулся, потом долго искал молнию, чтобы открыть палатку. Я-то ему понятно дело не помогаю. Я закуталась в спальник, так что только нос торчит, и раскутываться не собираюсь. Кроме того я, считай, уже сплю. Зеваю, когда он залазит.
– Спишь? – странный вопрос. Как раз чтобы разбудить меня, если я действительно сплю.
– Не-а, – отвечаю. – Тебя жду, скучаю, – складываю бровки домиком и губки уточкой.
– Мелкая моя, – трётся он об меня носиком. – Ещё поскучай немного, я сейчас. – Он опять вылезает из палатки и застёгивает за собой молнию.
«Отлично, опять я одна… ну что за кидалово постоянное. Привёз меня непонятно куда и одну оставил».
– Ну-у-у Толь, ты долго! – говорю как можно громче, всё равно с моим охрипшим перед сном голосом ничего не слышно.
– Мелкая, – голос Толика и его рука на крыше палатки.
Выкутываю свою руку из спальник и прикладываю её к его руке, точно так же растопырив пальчики.
– Не оставляй меня больше так надолго… – говорю.
– Скучаешь? – улыбается. Он часто улыбается.
– Конечно.
– Мы же сегодня столько раз занимались этим… ты что не натрахалась? – странный вопрос.
– Я что только трахаться по-твоему хочу? – Обижаюсь я. – Просто мне, чтобы заснуть надо прижиматься с к кому-нибудь.
– А к кому ты прижималась, когда мелкая была.
«Мелкая, ты меня и сейчас так называешь. Все меня так называют, хотя я почти метр семьдесят».
– Обнимала подушку и плакала от одиночества.
– Да ладно? – делает вид, что удивляется.
– Ага, – говорю. – Я потому такая и выросла, что всё одна да одна. Да и сейчас иногда с мамкой сплю. Прибегаю к ней по ночам, если что приснится. Всё потому что я не могу заснуть, когда одна.
«А ещё я сама с собой разговариваю», но это ему, понятное дело, лучше не озвучивать. Сколько же у меня тараканов в голове?
– Лады, – соглашается он. – Тогда я чистить зубы и спать.
Выкутываюсь из спальника, открываю вход палатки и смотрю на него.
– А я забыла почистить зубки.
– Так идём со мной, – он протягивает руку и помогает мне встать. А после тщательно закручивает вход палатки, чтобы никакой комар не проскочил. А потом осматривает меня с ног до голов и гладит по животику.
– Не могу привыкнуть видеть постоянно тебя голенькой… – улыбается он.
– И не привыкай, дома я так ходить не стану.
– Даже ради меня…
– Посмотрим, – подмигиваю я.
Он легонько шлёпает меня по попочке.
– Нравится? – надуваю я губки. – А где ты шатаешься, пока Юлечка одна скучает.
– Прости, виноват. Это больше не повториться.
– Ну-ну.
Его зубная щётка и паста в бардачке, моя всегда в косметичке. Я её не только сюда с собой притащила, я её всегда с собой таскаю, и иногда по пять раз на день чищу зубки. Такая я. Люблю когда они беленькие и красивенькие.
Толя берёт с собой литровую бутылку воды, ну чтобы полоскать ротик, наверное. Ну не солёной же его полоскать. Он заходит по колено в море и полощет рот морской водой. Я повторяю за ним. Выдавливаю побольше пасты на щётку и стою радом с ним чищу зубы. А он смотрит на меня и улыбается.
– Юлька, ты такая забавная, – лохматит он мне волосы.
– А-а-ай, – говорю, – а как же укладка. Я уже на пустынного ежа похожа.
– Ага, – отвечает Толик. – На голого пустынного ежа. – И снова меня по попке шлёпает. Стоит рядом и откровенно так на меня пялится, любуется мною, моей изящной фигурой. Моя фигура это изгибы и талия, его – это пресс, торс и бицепсы. Щипаю его плечо, его бицепс левой рукой, а правой продолжаю чистить зубки. Толя поворачивается ко мне спиной.
– Массаж мне сделаешь? – бормочет он с полным ртом.
– Ага, в палатке, – отвечаю я.
– Тогда я в палатку, – выплёвывает он пасту и полощет рот чистой водой из бутылки.
– Ты так быстро зубы почистил? – удивляюсь я. Меня смешит собственный голос со щёткой во рту.
– А ты, смотрю, можешь наслаждаться этим процессом часами?
– Ага, – смеюсь в ответ.
– Жду тебя в палатке, – он вещает мне на плечо полотенечко и протягивает бутылку воды. А я продолжаю тщательно вычищать каждый зубик. Люблю о себе заботиться. Люблю своё тело. Хотя уже прохладно и кожа покрылась мурашками, но я же не могу всё вот так бросить, не дочистив каждый уголок каждого зубика. Поэтому стою и дочищаю.
Смотрю на тёмный горизонт вдаль, и на небо звёздное-звёздное, никогда не видела столько звёзд. И громадная луна кроваво-красная на половину небосвода. Стою и смотрю на неё, продолжаю чистить зубки. Я и не заметила, как Толя со спины подошёл и поцеловал меня за ушком.
– М-м-м, – от наслаждения закрываю глазки. А он целует меня и целует, снова и снова.
– Ну что ты там чистишь, они и так уже идеальные. Как твои ножки, как и твоя попочка, как всё твоё тело, – шепчет мне на ушко и опять он меня шлёпает, обнимает за животик и талию.
– Сейчас, – сплёвываю пасту и полощу ротик чистой водой. Не могу я морской, не знаю почему, привыкла уже чистой, а значит, буду полоскать чистой.
А Толя уже лезет целоваться, и норовит свой язык мне в рот засунуть.
«Из рота в рот получается микроб», вспоминается детский прикол, который смешит меня так не вовремя. Но мне нравится Толя, нравится вкус его поцелуев. Нравится его язык у меня во рту. Язык и не только.
Поворачиваюсь к нему, вешаюсь ему на шею, а он подхватывает меня на руки и несёт в палатку, чтобы я в песочке ножки не испачкала. Перед самым берегом он надевает свои резиновые тапочки.
Мы заваливаемся в палатку и продолжаем страстно целоваться. Мы же так давно уже не целовались. Я попускаю руку вниз и нащупываю его крепнущий член.
– Презервативы есть? – подрачиваю я его.
– А если и нет, то что? – хитро улыбается Толик.
– Ничего, ничего, – шепчу я ему на ушко и снова его целую.
Мы закрываем за собой молнию, и Толик ложится на спину, а я плавно сползаю вниз по его телу.
– Нет, – вдруг говорит он. – Ты же столько зубки почистила, а теперь опять в рот возьмёшь.
– Конечно, – улыбаюсь я, – я же их для тебя и чистила, – губами прикасаюсь к головке его члена. Нежно поглаживаю её языком, захватываю её ротиком и начинаю сосать.
