Текст книги "Чернильные стрелы"

Автор книги: Андрей Березняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Повезло, ушли, – просипел он.

– А как же остальные? – спросил Тойло.

– А им не повезло. Две минуты, и идем дальше. Считай, что боевая инициация у тебя состоялась. Ты теперь полноценный витаньери, Шаэлью. Но чтобы прожить им как можно дольше, нам надо убраться отсюда как можно дальше. Поэтому заткнись и дыши ровно. Скоро опять пятки отбивать будем, уже до самого вечера.

И они бежали, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом. Овраг к тому времени сошел на нет, выведя наемников в густой перелесок, за которым начинались отроги Капладского хребта. При свете луны Тойло узнал еще одну мудрость витаньери: всегда получай аванс.

– Держи, – протянул ему горсть монет голова. – Казначей Кресото, придурок, хотел после боя рассчитаться. Я ему пригрозил голову открутить, он и стух.

– Испугался?

– Конечно, харя его придурочная. Но не меня. Кластаро ему велел по трети всем витаньери выплатить наперед, как принято, а он решил зажать – мало ли кого полностью вырежут. Ур-роды, уверены были, что разобьют Геверро, даже разведку не выслали.

Тойло посмотрел в ладони. Денег набиралось чуть ли не на три золотых короля.

– Что, мало? – хмыкнул Гормо.

Парень отрицательно замотал головой, но голова покрутил в пальцах монету в половину принца и кинул ее своему единственному оставшемуся витаньери.

– Держи, заслужил. Запомни: перед битвой каждый может голове наказать, что делать с его долей, если зарежут. Если же ничего не скажет, то делится между оставшимися, как обычно: голове две доли, остальным по одной. Так что держи, да помяни не забудь Шнако Сипу, Бруго Рыжего, Лайесто Ананаса, Вальду Ложку, Мессоното Орла и Волло Черныша. Сохрани их души Творец до новых времен.

Тойло торопливо прижал обе ладони к груди. Наверное, впервые в жизни он сделал это настолько искренне, в первую очередь благодаря Творца за то, что удалось дожить до заката.

Потом много чего было. Гормо не стал снова собирать отряд, а предпочел влиться в большую ватагу Шельмы Нгодо. Под началом Шельмы ходили аж две сотни витаньери, но Тардева он знал и сразу поставил десятником. В первый же год Нгодо повел своих людей под знамена кластаро Севиса. Как и недобрым словом помянутый Кресото, Севис формально не подчинялся ни одному из государей. Земли дельты Красной реки уже много столетий не знали власти короля, будучи нарезанными на мелкие кластарьи. В том же Септрери рядовое кластарьи Дельты уместилось бы в захолустном вастерьи, но гонору у каждого правителя было столько, что хватило бы на все коронованные семейства ойкумены. Дельта жила в состоянии перманентной войны, кластаро то заключали союзы, то расторгали их, но единственным стремлением каждого из них было жгучее желание оттяпать хоть кусочек болотистых земель у соседа.

В Дельте Тойло в полной мере осознал, что такое жизнь витаньери. Походная жизнь не была такой уж тяжелой, но привыкать к некоторым вещам было непросто. Но куда денешься – привык. И уже через полгода приказ вырезать деревню перестал вызывать дрожь и тошноту. Через год он полагал обыденным вырвать младенца из рук матери, швырнуть его в сторону и овладеть кричащей женщиной.

Все во славу Святого Вито.

Однажды он задумался, а что бы сказал сам Вито, глядя на те вещи, которые творят его именем. Как бы отнесся ко всей этой крови старый генерал, отставленный королем Дорио, но собравший собственный отряд и пришедший на помощь своему сюзерену в день Последней битвы. И когда старик в помятых доспехах встал на колено перед монархом, тот спросил, как писали в Святых Хрониках:

– Что возьмешь ты в награду за службу, мой герой?

Вито отвечал:

– Ты, король, не принял моей службы, поэтому заплати за нее. Один золотой будет ценой твоей победы.

Потом Вито был причислен к святым, и как-то так повелось, что старый герой, презревший обиды, стал покровителем наемников.

За двадцать лет Тойло Шаэлью истоптал пятую часть континента и даже побывал на далеком острове Грумсовэ, который размерами мог бы поспорить с целым королевством. Он был там, где война, а когда войны не было, то в компании других витаньери просаживал заработанное и награбленное. Но время берет свое, и в сорок Тойло почувствовал, что разбитная жизнь наемника начинает тяготить. Долгие переходы все сильнее утомляли, каждой следующей битве все больше хотелось выжить. Удивительно, но человека, сделавшего смерть своей профессией, стали посещать мысли о спокойной и обеспеченной старости. Оглянувшись назад, Тойло понял, что за плечами у него только чужие крики, остывающие уголья разоренных деревень и пустые карманы, серебро и редкое золото из которых расплескивались не менее щедро, чем кровь из жил. И чужих, и своих.

И как подгадал грастери Ройсали со своим появлением. Сначала Шаэлью принял его небольшой отряд за обычную наемную ватагу, коих много прошло перед его глазами. Но узнав титул головы, изумился: пуаньи столь благородных кровей никак не мог быть простым витаньери, даже предводителем отряда.

Принимали его на сей раз жестко, не в пример благодушному «посмотрим» Гормо Тардева много лет назад. Сам Ройсали больше слушал, развалившись в скрипучем кресле со своим вечным, как выяснилось позднее, скучающим выражением на лице. Выспрашивал в основном Гранто – смуглый, совсем не не похожий на септрера наемник. Кто, откуда, как стал почитателем Вито, чем владеет. Пришлось выдержать и поединок, причем бил Гранто всерьез. Тойло в момент понял, что не принять в отряд его могут по банальной причине – проверяющий его зарубит.

Но за годы скитаний витаньери Шаэлью, выживший в сотнях стычек и паре десятков больших сражений, научился держать меч с правильной стороны. Он не собирался осторожничать, жалея потенциального соратника, и свои атаки тоже не просто обозначал. И когда Гранто разорвал дистанцию, опустив свой клинок, Тойло перевел дух. И обошелся только парой царапин, и в ватагу приняли.

С той самой встречи в безымянной гостинице Глевик-порта у Тойло Шаэлью началась совсем другая жизнь. Грастери Ройсали головой отряда, конечно, не являлся. Он был… Скорее нанимателем. Гранто слушался его беспрекословно, остальные явно опасались смуглого вожака, который не прощал ни малейшего промедления в исполнении своих указаний. А промедлить ведь порой было от чего.

Уже через десятину Тойло понял, что настоящее испытание было не в поединке с Гранто. Когда уже затемно пуаньи появился в доме, который снял в Глевик-порте,  чего-то ожидая, голова согнал всех в залу, а Ройсали со скукой произнес: «Есть работа».

В ту ночь дом кластаро Гоммарде подвергся нападению шайки неизвестных разбойников. Они перебили всех, кто на свою беду выскочил на шум. Сам Клао Гоммарде отсутствовал, но его дочери не повезло оказаться в своей спальне. Душегубы вскрыли ей живот от лона грудины, вытянув внутренности на белый сатин простыни. Бедняжка, как рассказывали выжившие слуги, кричала долго, но на никто помощь ей прийти не посмел. Напоследок уже мертвой девушке выкололи глаза и отрезали уши.

Вернувшийся в Глевик-порт кластаро Гоммарде объявил награду – две тысячи золотых за голову каждого из нападавших. Но так и остался при деньгах и горе.

А Тойло, прекрасно знавший, что такое Три Рассвета победителя, и что такое приказ «огонь и ужас» на чужой земле, целый месяц еще вскакивал ночами в холодном поту. И вспоминал внимательный и оценивающий взгляд смуглого Гранто, велевшего именно ему провести лезвием по юному телу и… Дальше Шаэлью закрывал глаза и тихо стонал.

Зато за первую десятину он получил два короля. Огромные деньги.

Заданий грастери Тойло зачастую не понимал, но с самого начала не задавал вопросов по этому поводу. Как и остальные. В ватаге было десять человек, не считая пуаньи. Но братства, которое складывается у витаньери в одном отряде, не было даже рядом. На привалах и в трактирах в основном молчали, а если и говорили, то как-то нехотя. Нет, и истории рассказывали, и кости порой кидали, но чувствовалось, что связывает людей только плата за службу и мрачные тайны загадочных, но часто очень неприятных дел. Хотя порой случалось, что целый месяц ватага сидела в каком-нибудь городе, не занимаясь абсолютно ничем. Тогда Ройсали снимал дом, с обязательным условием – никаких слуг и хозяев. И тут витаньери, не сразу – через несколько дней – словно начинали оттаивать. Мрачность и замкнутость проходила то у одного, то у другого, и вот уже случалась совместная попойка, да и тренировки с клинками проходили не с кислыми рожами под окрики Гранто, а с весельем и дружескими подколками – как в любой ватаге витаньери.

Но вдруг появлялся проклятый пуаньи со своим «есть работа», и все повторялось: непонятное убийство ли, встреча с подозрительным типом, которую никто не должен увидеть, и горе бедолаге, случайно свернувшему не на ту улицу, а несколько раз – похищение молодой девицы и последующая передача оной опять же подозрительным типам.

Такие дела Тойло не любил. Вспоминал молодую кластарру Гоммарде в Глевик-порте.

Каждый раз после очередного задания пуаньи, отряд снимался с насиженного места и растворялся среди бесчисленных дорог Дельты, Маазло и Кравлы.

А потом, как раз после нелепой гибели во время переправы Олло Толстого, Ройсали решил вернуться в Септрери. То, что он из родного для Шаэлью королевства, он понял давно – и выговор, и титул позволяли понять это. Да и весь отряд был из одних септреров, исключая голову – национальность последнего Тойло так и не определил.

Дома – хотя до Нарви было и далеко, но Септрери Тойло полагал домом – дома заниматься теми вещами, которые ватага творила за границей, наемнику было неприятно. Что-то было такое в их делишках, что хотелось оставить за порогом, как размокшую глину сбивают с сапог перед дверью, не занося ее под крышу. Но выбирать вроде не приходилось, тем более что оплата по-прежнему была щедрой: два короля за десятину, в которой была «работа» и один – в спокойную.

Но в Арли, где отряд бездельничал аж два месяца, Тойло увидел человека, который мог отдавать приказы Ройсали. Грастери это злило, он всячески пытался показывать свой гонор, подкрепленный благороднейшим происхождением, но седеющий мужчина, одетый, словно зажиточный лавочник, на раздражение собеседника внимания не обращал. Как и не было ему дела до того, что их с Ройсали разговор случают все витаньери.

– Массо, не надо разговаривать со мной в таком тоне!

Пуаньи и его собеседник вошли в дом, продолжая начатый на улице разговор.

– Ройсали, уймите свою гордыню. Мне плевать на Ваши чувства, у нас есть дела, которые должны делаться. Давайте оставим эмоции благородным девицам и влюбленным студиоузам. Мне нужен результат, Вы за этот результат ответственны! Вы здесь остановились? Дайте мне вина что ли. Гостеприимство же!

Ройсали мрачно кивнул, и сам Гранто взял бутылку и два стеклянных бокала. Господин брезгливо смахнул со стула несуществующую пыль и сел, но руки при этом не отряхнул.

– Хорошее вино.

– В доме было, я не покупал специально, – попытался огорчить «лавочника» пуаньи, но тот не обратил внимания.

– Наш проект, – сказал тот, залпом осушив бокал, – движется по определенному плану. Ваша самодеятельность меня огорчает, честно Вам скажу. То, что Вы вытворяли в Кравле – это просто уксус глине!

– Я думал…

– А не надо было думать! Вам были даны подробнейшие инструкции, так извольте действовать в соответствии с ними!

Витаньери не дышали. Даже Гранто постарался слиться с пестрым гобеленом на стене.

Ройсали молчал. Он злился, причем больше от того, что возразить ему было нечего.

– Вы вообще нормальный человек, грастери? – это уже была фамильярность на грани бестактности и оскорбления. Не сомнение в нормальности, а поименовать пуаньи титулом без фамилии.

Но наниматель ватаги только скрипнул зубами, да излишне резко откинулся на спинку стула. От его вечной расслабленной вальяжности не осталось и следа.

– Вы наследили.

– А наши дела, по-вашему, не предполагают следов?

– Не таких! Я еще раз повторяю: у Вас были инструкции! Все было продумано, а Вы в своей «импровизации» позволили некоторым начать сопоставлять события, которые не должны связывать друг с другом! Вам это понятно?!

– Понятно, – пробурчал Ройсали, сдаваясь.

Его собеседник расслаблено осел, принимая капитуляцию. Вдруг его глаза на мгновение остекленели, но тут же вновь вернулись к своему прежнему состоянию – как у рыбы в тихом пруду.

Это же маг.

Заметил это Тойло, заметил и голова. Своим взглядом Гранто дал понять – никому ни звука! Шаэлью медленно моргнул – понял, мол.

– В общем где-то вот тут, – господин ткнул пальцем в карту, расстеленную Ройсали, – они появятся. Вы узнаете. Будет двое, оба должны умереть. Как – не важно, но умереть они должны с гарантией. Снесите им головы, нашпигуйте стрелами, порубите на части – главное, чтобы все было как можно быстрее, мне будет дорога каждая минута. Вы все поняли, Ройсали.

Грастери зло кивнул.

Глаза господина снова на мгновение изменились, и Тойло передернуло. Магов он не любил. Хотя раньше никогда с ними не встречался.

Но даже не из-за способностей этого плотненького человека витаньери Шаэлью вдруг начал нервничать. В конце концов, эка невидаль – чародей. Их, конечно, не так чтобы много, но и не редкость ведь. Универсерии с факультетами магов есть в каждой столице. Большинство выпускников, говорят, мало на что способны сверх того, что может быть дано простому человеку: Тойло и среди наемников видел несколько раз обычных воинов, которые могли добыть огонь без огнива, хотя и не обучались волшебству никогда. Вот дано с рождения, и все тут. Но попадаются ведь и истинные таланты.

Безымянный господин казался очень талантливым, это Тойло как-то ощущал прямо волосками на коже.

Только теперь, после разговора грастери Ройсали и этого мага витаньери по-другому посмотрел на все то, чем занимался последние пару лет. И раньше-то Шаэлью отнюдь не восторгался своей работой, но теперь он и в самом деле испугался. Одно дело – участвовать в малопонятных убийствах, грабежах и похищениях, пусть это и связано хоть с заговором против короны. Наемники не подсудны за деяния своих нанимателей, наемник, следующий путем Вито – это меч в руках того, кто ему платит. Даже участвуй Тойло в штурме дворца Его Величества Геверро Третьего, и случись такое, что ему не перережут глотку, а возьмут в плен, то судить за измену будут только устроителей заговора и тех, кто служит им по праву земли. Витаньери же должны быть отпущены после уплаты выкупа или отработки его на каторге легкого содержания.

Но дела грастери Ройсали, похоже, густо замешаны на каком-то чародействе, причем тайном, раз господин маг так печется о секретности. И – Творец кивнет – ничем хорошим это все закончится не может. И есть подозрение, что никто из витаньери, работавших на пуаньи, до окончательного расчета не доживет.

– А если…

– Никаких если! – жестко прервал Ройсали маг. – Слишком много стоит на кону. Всем нам есть, что терять, и что получить. Вам тоже, голубчик.

– Я – потомственный грастери, – пуаньи попытался выглядеть расслаблено, но щеки его побледнели и начали покрываться красными пятнами. – У меня в любом случае будет мой титул и…

– И что еще? Кто в последний раз слышал о семье Ройсали? А? Вот ты! – господин ткнул пальцем в Нассо Селедку. – Слышал?

Витаньери испуганно оглянулся, но его компаньоны предпочли отмолчаться, каждый нашел, что начать рассматривать на стенах, на полу, а то и на потолке. Селедке пришлось нехотя признать – не слышал вообще ничего.

– А ты? – палец указал на Сахоя Гундоса.

Сахой с достоинством подтвердил, что первый Ройсали, о котором он узнал – это его обожаемый наниматель.

– Вот видите, грастери. Вы никто. Да-да, не надо мне тут желваками играть! Вам напомнить, как Ваша семья скатилась до того, что из всей своры Ройсали остались только Вы? Нет? Помните сами? Уже три сотни лет почти прошло, о вас забыли в Септрери почти все. А те, кто помнит, лучше бы тоже забыли, сами понимаете. Потому как для того, кто знает историю королевства, особенно по служебной надобности, появление тут последнего Ройсали отнюдь не обрадует. Или обрадует, но в карьерном смысле. Вам дали шанс возродиться. Вернуть не только славу фамилии, но и ее влияние. Не просрите его, грастери.

Пуаньи угрюмо молчал.

Теперь точно порешат всех в конце.

Тойло захотелось оказаться где-нибудь еще. Все равно где, лишь бы подальше от этих делишек. Тайная магия, последний отпрыск какого-то жутко благородного, но дотла опалившегося семейства – что еще нужно, чтобы умереть, и дай Творец, чтобы быстро.

«Массо, – вспомнил Шаэлью. – Пуаньи назвал его Массо.»

Из города они вышли вечером, стража не успела еще закрыть ворота. Неторопливым шагом прошли по тракту, пока лес не скрыл стены Арли листвой и хвоей. Тогда грастери Ройсали дал галоп. Тойло даже перестал считать крепы, когда вся ватага свернула направо, прямо в чащу. Пуаньи уверенно вел за собой, словно знал, куда надо править.

Чары!

Потом был костер, одинокая фигура возле него и бешеная скачка за второй жертвой. Второму повезло – удалось как-то уйти. Селедка пару раз пускал стрелы по подозрительным, как ему казалось, кустам, но бестолку. Следопытов в ватаге не нашлось, да они среди витаньери и редкость. Егеря редко уходят в наемники, им и на службе у короля или другого пуаньи платят достаточно.

Грастери Ройсали, как показалось Тойло, особо не расстроился. К концу дня он из нервной задумчивости вновь окунулся в свое расслабленное безразличие. Но Шаэлью нервничал. Задание мага Массо выполнено не было: один из тех, кто должен был умереть в этом лесу, исчез. Похоже, это беспокоило и Гранто, он подъехал к пуаньи, о чем-то с ним тихо переговорил и отстал на несколько шагов, явно недовольный тем, что сказал ему хозяин.

Для Тойло это легло последним волоском. Ночью, в свою стражу витаньери Шаэлью совершил самый страшный проступок в своей жизни: оставил нанимателя и ватагу до окончания контракта. С этого момента грастери Ройсали и голова Гранто имели полное право перерезать ему глотку – и ни один судейский не станет по этому поводу даже открывать разбирательство. Еще они могли объявить беглого наемника «святотатцем», тогда смерть могла бы ждать Тойло от любого витаньери. Но тут он был уверен: ни Гранто, ни пуаньи не будут привлекать к делам мага Массо излишнего внимания. Наемники ведь любопытны: прежде чем воткнуть в печень нож, любой поинтересуется – а с чего это опытный, не зеленый юнец, а прошедший пламенный лед Ада солдат решил сбежать от заказчика, платившего ему огромные деньги.

Погони витаньери опасался всерьез. Если пуаньи мог отнестись к дезертирству одного из своих людей с безразличием, то голова явственно осознавал, что дела ватаги, прямо скажем, плачевные. И побег Тойло спокойствия ему не добавил бы. Гранто вполне мог убедить грастери Ройсали, что наглеца надо найти.

Поэтому Шаэлью подгонял свою кобылу, не давая ей перейти на тихий шаг.

Он вернулся назад на несколько крепов и свернул на восток – прямо в лес. Если все правильно рассчитать, то сквозь чащу можно пробиться к дороге, уходящей на Лейно.

Тащиться сквозь заросли пришлось целый день, причем значительную часть его по балке, из которой никак не удавалось найти путь наверх. Внизу было влажно, и всадника донимала мошкара. Тойло беззвучно ругался, высматривая хоть какой-то подъем, но такой нашелся только ближе к закату. Затянув кобылу по осыпающемуся песку, витаньери перевел дух, привалившись к смолистой сосне. Лошадь мелко тряслась, отходя от пережитой боли: хозяин ее не жалел, вытягивая из балки за уздечку. Тойло подтянул нахрапник и поправил трензель, который мерзкое животное почти запихнуло под язык.

– Не балуй.

Кобыла тяжело вздохнула.

– Так, а что это у нас…

Тойло склонился к траве, еще чуть примятой колесами телеги. Выбитый дерн красноречиво говорил, что не далее как вчера тут проехал экипаж, запряженный одной лошадью. Следопытом наемник был посредственным, но тут и не надо особого умения: четыре подкованных копыта да колея.

– Это что ж получается? Не так уж и прост этот пуйо…

В том, что наследил здесь вчерашний мастеровой, Тойло не сомневался. Не так много людей ездило сейчас по этим дорогам. Что ж получается? Пуйо соврал, что едет в Сатро, но свернул именно на север. Или и в самом деле направлялся туда, но решил не искушать судьбу, следуя за отрядом головорезов. Что ж, мало кто мог бы обвинить его в этом, на месте механика сам Тойло поступил бы не менее разумно. Но не означало ли, что пуйо соврал и в другом?

Шаэлью задумался. Можно было вернуться и поделиться сомнениями с Гранто. Тот мог бы даже и выслушать, прежде чем воткнуть нож в печень. И даже согласился бы с подозрениями. Но захочет ли дурной грастери сбиваться со своего пути, тащиться через лес, чтобы еще раз поговорить с мастером? В этом Тойло был совсем не уверен. Так что скорее всего возвращение закончилось бы для него лично весьма печально. «Летально», как любил поговаривать один витаньери при осаде Шомаву – городишка в Дельте.

Можно и самому поискать этого пуйо. Задать ему несколько уточняющих вопросов. Вот только смысл…

Смысла Тойло не видел. У него в кошеле звенело золото. Звенело, конечно, только в смысле поэтическом, на самом деле короли были запакованы так, чтобы никто и не догадался, что у потрепанного жизнью и дорогой наемника они вообще могут быть. На поясе же больше нескольких принцев и горсти медяков он никогда не держал.

Но любопытство снедало. И когда Тойло выбрался на старый тракт, уходящий в Контрарди, он внимательно всматривался в пыль, стараясь определить, куда же двинулась телега мастера. «Все равно поеду в Лейно», – убеждал себя витаньери, но не заложился бы на это, разгляди он хоть что-нибудь. Но нет, следы давно растворились, хотя экипаж точно выбрался из леса в этом месте – еще не заросли обломанные ветки барбариса.

– Ну ладно, – задумчиво произнес Тойло. – Скорее всего в Лейно. А там, буде воля на то, встретимся.

И он свернул направо, забирая к югу. На большой тракт, ведущий к вольному городу, удалось выбраться уже в темноте, но кобыла была приучена к осторожному шагу под луной, да и усталости пока не выказывала. Сам Тойло подкрепился прямо в седле, пытаясь припомнить, что он видел на карте у грастери. Но нет, к названиям деревень наемник не присматривался, просто запомнив на всякий случай паутинку главных дорог. Вот, пригодилось.

Уже отчаявшись найти жилье, почти решившись на очередной ночлег под звездами, Тойло почувствовал запах дыма. И через половину крепа стучал в ворота маленького хутора, прижавшегося тыном к тракту.

Долгое время никто не откликался, лишь брехала мелкая шавка. Но вот скрипнула дверь, и чьи-то тяжелые шаги пробухали по деревянному крыльцу.

– Там кто?

Витаньери от такого вопроса несколько растерялся.

– Там я, – ответил он.

За воротами помолчали.

– А я – это кто?

– Тойло. Тойло Шаэлью.

Спрашивавший некоторое время сопел, затем уточнил:

– Я тебя не знаю.

С этим спорить было сложно. Тойло уже вознамерился плюнуть на все и либо перепрыгнуть через тын, либо устроиться где-нибудь рядом – не в первой, но тут ворота неожиданно приоткрылись.

Мужик, вышедший на тракт с фонарем на две свечи, оглядел ночного гостя с ног до головы, махнул рукой и открыл створку пошире.

– Заезжай. С тебя принц один и еще пятьдесят медяков. И не балуй.

Вот не далее как сегодня Тойло говорил это своей лошади. Дожил, солдат.

Наемник слез с седла и взял кобылу под уздцы. Хозяин хутора посторонился, пропуская своего гостя.

Хотя гость, платящий за гостеприимство, – это уже постоялец.

– Гостиница тут?

– Не-а, не гостиница. Живем мы тут. Но на ночь устраиваем, чо уж. Ты второй сегодня вот.

– Ну, хоть не третий.

– Не третий, – согласился мужик. – Кобылу свою пристрой под навесом вон там, сам проходи в дом, сполоснуться можешь у сарая из бочки. Давай скорее, уже спать хотели давно, повезло тебе, что первый гость говорливый попался. Уж придушить готов урода.

– Случается. Мне б лошадку покормить, да обиходить…

– Это не переживай, сделаем, не в первый раз. Солько! Солько!!!

– Да иду я! – послышался приглушенный стенами голос.

Из-за неприметной дверцы появилась заспанная женщина годов сорока. Она небрежно запахнула халат пестрого ситца, на мгновение открыв тощую грудь.

– Чего у вас тут сегодня за парад просто, поспать не дадут.

– Не гунди, кобылку возьми, почисти и накорми. Быстро давай.

Солько взяла узду и, что-то недовольно бормоча, потянула лошадь к коновязи. Тойло подхватил седельные сумки и вопросительно посмотрел на мужика.

– Приблудная,  – пояснил тот. – Фелька, три года назад попросилась в батрачки. А я и взял. Она, конечно, язва та еще, но ничо так, работящая. Пусть живет, не пропадем от лишнего рта.

– И лишних рук, – усмехнулся Шаэлью.

– Ну и без лишних рук, не без этого, – согласился хозяин. – Пошли пока, а то этот болтун обожрет весь стол.

Тойло еще раз посмотрел вслед Солько. В Фель он не бывал, но слышал о маленькой стране, зажатой горами и нищетой. Что-то рассказывали о тамошних нравах, мол, подданные держатся за самых натуральных рабов, что и жизнь батрака, а то и закупа покажется за счастье.

– Меня Ньери зовут, кстати.

– А меня Тойло.

– Я помню. Заходи.

В доме было прохладно и очень светло: под потолком висел самый настоящий «вечный» фонарь, и весьма большой, как отметил витаньери. Хотя в самой обстановке не было ничего отличительного – деревянные, тесаные стены, пара шкафов без стекол, стол и лавки вокруг.

– Малси! Еще один гость у нас! – крикнул Ньери в сторону прикрытой двери и повернулся к Тойло. – Денежку, кстати, давай сразу. Я доверяю, но…

– Да понимаю все, держи.

И Тойло отсчитал из кошеля-пояса два принца. Мужик крякнул и пошел за сдачей. Не стал отжимать лишнее – отметил наемник.

– Рад Вам, уважаемый…

– Тойло.

– Рад Вам, Тойло, а я – Ростримо Вагнер.

Сидящий за столом «болтун» оказался мужчиной высоким, но тонкокостным. Шаэлью присмотрелся к нему и невольно вздрогнул. За всю его богатую событиями и людьми жизнь перед глазами прошло множество лиц, и не сосчитаешь, даже если захочешь. Но иногда попадались такие, которые въедались в память, что не вытравишь, как ни старайся. Этот господин очень уж напомнил одного ювелира в отданном на разграбление городке в Дельте. Никто не верил ему, что кошель с десятью королями и несколько дешевых колец – это все, что было в доме, поэтому судьба несчастного была предрешена – пытка. Но руководить дознанием взялся один новичок в ватаге, при штурме себя особо не проявивший, а тут… Вот и запомнились тогда Тойло глаза чуть враскос, тонкий нос с широкой косточкой и тонкие губы. Палача потом в следующем бою пришибли. Седой Гусь мог принять удар булавы – это видел и Шаэлью, да и еще пара ребят, но не стал. Никто и слова не сказал.

– Рад Вам тоже.

Витаньери тяжело уселся на лавку, вытянув ноги под столом.

– Устали?

Тойло кивнул.

– Весь день в дороге?

Снова кивок.

– А я вот стараюсь по половинке дня на дорогу тратить, лучше пораньше остановиться, поболтать о том о сем. Правда, господин Ньери.

Хозяин кисло улыбнулся, всем видом давая понять, что наболтался он уже на месяц вперед.

– А-а-а-а, утомил я Вас! – рассмеялся Ростримо Вагнер. – Есть за мной такой грешок, люблю поговорить. Но ничего, я скоро баиньки пойду.

В этот момент открылась дверь, и в залу вошла дородная женщина с тарелкой всяческой снеди. Ньери помянул, мол, это и есть Малси, жена. Малси же только и процедила:

– Жратва!

Господин Вагнер расхохотался, а Тойло только с изумлением посмотрел на обширную корму хозяйки, гордо отчалившую в сторону кухни.

– Ох, утомил я хозяюшку! Ну и ладно. А Вы, Тойло, витаньери?

Шаэлью, тщательно пережевывающий чуть теплую говядину, кивнул.

– Вы не беспокойтесь, я не в свои дела не лезу, просто это хорошо видно по Вам. Меч старый, но добротный, одежда для долгой езды, сапоги солдатские. Но ни кирасы, ни другого доспеха, гербов нет. Человек явно военный, но без выправки. Кем он может быть? Либо разбойником, либо витаньери. Для разбойника у Вас слишком доброе лицо.

И Ростримо снова засмеялся.

Тойло хлебнул водянистого морса и заметил:

– Добрый витаньери – это смелое утверждение.

– О да, я с ваим братом сталкивался, добрячков среди вас не встретишь, это точно. Только, любезный господин Шаэлью, я и с разбойниками встречался. Мне они понравились куда как меньше.

Тойло пожал плечами.

– К счастью Вашему Вы не видели никогда, что такое Три Рассвета.

– Может быть, – согласился Ростримо. – Ладно, до завтрашнего утра, уважаемый. Ньери, передайте Вашей очаровательной Малси, что готовит она бесподобно. Я, пожалуй, на бочок, носом к стеночке. Если буду слишком сильно храпеть – стучите, не поможет – взламывайте дверь и пихайте.

Уже в дверях господин Вагнер остановился и поймал взгляд Тойло.

– А куда Вы, кстати, направляетесь?

Витаньери замешкался, но все же ответил правду:

– Сейчас в Лейно, дальше пока не решил.

– Хорошо. Мне нужен компаньон. Не то, чтобы я Вас хотел нанять, сколько вступить с Вами в концессию. Понимаю, что пока нет прибыли, надо как-то жить, поэтому готов в некотором роде кредитовать Вас в счет будущих доходов. Я понятно выразился?

Ростримо чуть склонил голову, с интересом ожидая ответа.

Ньери открыл рот и часто моргал.

Тойло поскреб уже поросший щетиной подбородок.

– Не вполне. Мне понятна суть предлагаемой концессии, но я так и не понял, в чем она заключается.

Вагнер кивнул.

– Что ж, хороший ответ. Давайте поговорим завтра. Сейчас я заронил в Вашу голову семя сомнений и интереса, утром же, на свежую голову поговорим. Я все равно еду в сторону Лейно.

По тому, как Ростримо стрельнул глазами в сторону хуторянина, Тойло понял, что как раз из вольного города он тут и объявился. Что ж, у всех могут быть свои маленькие тайны, уж не наемнику в его положении это было объяснять.  В конце концов, «семя сомнений и интереса» и в самом деле упало в благодатную почву и уже начало давать ростки.

– Это он о чем сейчас? – спросил Ньери, когда первый его постоялец скрылся в своей комнате.

– Это он о том, что я снова подставлю свою задницу в чью-то непонятную игру. И, Творец прости, нельзя не сказать, что мне это нравится.

Тойло улыбнулся хозяину и добавил:

– А ведь не успел из одной истории выпутаться, как уже следующую предлагают.

* * *

Олег Мурашов, чужак

Я сидел на козлах рядом с Панари и скучал. Разучивать новые слова надоело, тем более что мозг, казалось, сейчас вскипит и полезет сбежавшей кашей из ушей. Блокнот с записями пришлось отложить в сторону, когда ярко вспомнились кадры из популярного в Союзе венгерского мультфильма, кажется, он назывался «Саффи». Сюжет подзабылся, но главный злодей там после ранения заимел клапан для стравливания внутричерепного давления.