Текст книги "Бог-без-имени (СИ)"

Автор книги: Андрей Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Это куда?

– Так дорогой мимо башни, никуда не сворачивая. К вечеру в ону самую Окрому и войдете. Большой город!

Унномтюр повернулся всем телом, оценивая маршрут.

– Ну, может нечисть какую извести? – снова посмотрел он на дровосеков. – У вас, наверное, бродит кто в окрестностях?

– У нас только Ульфха, – ответил молодой.

– Можем и ее, – сказал Унномтюр.

Фьольвир кивнул.

– Можем!

Дровосеки захмыкали, пряча усмешки в бороды.

– Это вам к Антипу надоть. К Флярду пойдете, он-от укажет.

– Так тихо у вас? – спросил Унномтюр.

– А то! – сказали дровосеки. – Все сами топерь. Живем. Богов-от который год нет. Оно, пожалуй, и хорошо.

– А Ульфха?

– Так в море. А что нам то море? Хлеб есть, лес есть, мясо есть. Какого жита ишшо желать?

– Ну, будьте здоровы! – сказал им Унномтюр.

Мальчишка стегнул лошадь вожжами, и возок со скрипом покатил дальше. Правда, через десяток кнафуров остановился.

– Эй, воины!

Сделавшие несколько шагов путники обернулись.

– Ежли лодка будет нужжа, тожа у Флярда спросите! – крикнули им.

– Мы поняли! – отозвался Унномтюр.

Некоторое время потом шли молча. Впереди взмывали голоса, гавкали собаки, слышался стук топора. По небу плыли облака, их тени то и дело скользили по склону холма. Низкая каменная оградка возвестила о начеле селения. Во дворе первого дома гоняла куриц девочка лет пяти. Рядом светловолосая, крупная женщина, наблюдая за ней, жмякала белье в бадье. Увидев путешественников, она слегка наклонила голову.

– Здрост.

Лицо ее не выразило ни тревоги, ни удивления.

– Здравствуйте, – сказал Фьольвир. – А Флярд?

Он показал пальцем на дома выше по склону.

– Третий дом по правую руку, – ответила женщина.

Фьольвир благодарно кивнул.

Народу в селении было немного, и все были заняты. Кто свежевал заячьи тушки, кто лепил горшки из желтой глины, кто деревянными вилами таскал валки свежескошенной травы вглубь хозяйской постройки. Дети помогали родителям. Из приоткрытых дверей тянуло сдобой.

Первые дома были громоздкие, явно старые, с потемневшей от времени кладкой. Под навесами – поленницы, узкие окна – в ставнях. Выше дома уже ужимались в размерах, но вид имели свежий, светлый, двускатные крыши топорщились черепицей.

Дом Скобаля путники узнали сразу. В широком дверном проеме виднелись столы и лавки, в глубине помещения плясали облески огня, а дух подгоревшего мяса бил в ноздри еще от каменной воротной арки, не имевшей ворот. Девчонка лет пятнадцати сосредоточенно мела двор.

– Выше? – спросил Унномтюр Фьольвира.

– Да, к Флярду, – сказал Фьольвир.

Девчонка, услышав их, подняла голову. Лицо у нее сделалось сердитое.

– А мы тожа открыты, – сказала она. – У Тегумки – все вчерошнее. Он пил вчора.

– Какой Тегумка? – спросил Фьольвир.

– Тегумка Флярд.

– А-а!

– Здрост, – словно опомнившись, произнесла девчонка и покраснела.

– И ты здравствуй, – сказал Фьольвир.

– А серебро вы принимаете? – спросил Унномтюр.

– Не-а, – сказала девчонка. И поспешила добавить: – И Тегумка не принимат. Мы монетки не собирам.

– Хм. Тогда нам и расплатиться нечем.

Девчонка прищурилась, оглядывая мужчин.

– Это! – показала она пальцем на хельк.

Унномтюр, разматывая, стянул накидку с плечей.

– Она подвытерлась, – сказал он.

Девчонка легко выхватила хельк у него из рук.

– За две плошки с мясом – пойдет!

Она тут же чуть ли не полностью закуталась в обновку. Метла – в сторону. Улыбка до ушей. Потом крикнула, чуть оборотившись в сторону дома:

– Ма-ам! Гости!

Фьольвир и Унномтюр пересекли двор и зашли в дом. Девчонка, обогнав их, скрылась за полотняной занавеской, отделяющей зал от других комнат.

– Ма-ам!

Фьольвир огляделся.

Озаряя чуть ли не половину помещения, горел очаг. Над ним темнел на вертеле то ли поросенок, то ли кабанчик, частично уже оприходованный, лишившийся кусков тушки. От него и шел мясной дух. Столов было пять. За куцей стойкой на полках стояли круглые блюда и кувшины.

– Ма-ам!

В недрах дома что-то стукнуло, повалилось, раздались быстрые шлепки босых ног. Подоткнувшую юбку растрепанную женщину вынесло в зал. В матерчатом желобе фартука, надетого поверх рубашки, она вынесла несколько поленьев и свалила их у очага.

– Ф-фух! Здрост, люди добрые, – сказала она, отряхнув руки.

Глаза у нее были светлые, лицо – приятное, грудь – большая. Фьольвир и Унномтюр закивали.

– Мам, мам! – выскользнула из-за занавески девчонка. – Оне мне за две плошки – вон што.

Она крутнулась перед матерью. Хельк, ужатый в складки и наспех скрепленный деревянными крючками, взметнул полой.

– Годно.

Женщина подала дочери кружки, тарелку с сыром, тарелку с хлебом и пучками вялой зелени. Та все это разложила перед усевшимися на лавку путниками, сбегала за ложками, потом притащила откуда-то тяжелый кувшин и водрузила его на стол.

– Это тлемка, – объяснила девчонка. – Ее все пьют-от. Слабонькая.

Фьольвир сунул нос. Тлемка пахла обычной бражкой. Он разлил ее по кружкам. Женщина тем временем исчезла в проеме у очага и появилась с двумя наполненными до краев мисками, в которых колыхалось красноватое варево с клубнями и кусками мяса. От варева шел такой аромат, что рот Фьольвира наполнился вязкой слюной, а живот болезненно заныл. Одна рука его схватила ложку, другая подтянула миску, облапив так, чтобы ни у кого даже мысли не появилось отнять.

Какое-то время все вокруг него прекратило свое существование, остались только плямканье ложки, варево, жар, вкус во рту, торопливые глотки, капли, стекающие на бороду, и миска, стенки которой подозрительно быстро обнажались, готовясь перейти в дно. Хлеб, сыр – все в рот. Ух! Даже слезы выступили на глазах и потекло из носа.

Утолив первый голод, Фьольвир выдохнул, немедленно опрокинул в себя кружку тлемки и выпрямил спину. Он обнаружил, что женщина с дочкой возятся у очага, сложив на подставку вертел с поросенком, а Унномтюр, поставив локоть на стол, задумчиво смотрит, как в движении обрисовывается под юбкой вполне крепкий женский зад.

Фьольвир хмыкнул. Унномтюр перевел взгляд на него и сказал:

– Знаешь, для тонкого пути к третьему ключу нам понадобится много крови.

Фьольвир поймал его руку и сжал.

– Даже не думай, – сказал он, – я тебе не дам!

Унномтюр улыбнулся.

– Дурак! – сказал он, с некоторым усилием освобождаясь от пальцев спутника. – Я же не про них. Я про Ульфху.

Глава 9

После похлебки, сдобренной тлемкой, Фьольвир был готов подремать, но Унномтюр потащил его к Флярду.

– Заходьте ишшо, – попрощалась с ними женщина.

– Обязательно! – сказал Унномтюр, подталкивая спутника в спину. – Но тогда нам, возможно, придется расстаться уже со штанами.

Женщина рассмеялась и замахала на него рукой.

– Штаны остовьте. Под штанами, што есь, возьму в пользу.

Девчонка в дворовом загончике кормила поросят, мешая в корытце травяную гущу. В щелях плохо пригнанных жердей, оттирая друг друга, толклись розовые, похрюкивающие тельца.

Чтобы идти в подъем, пришлось пропустить запряженную коровой телегу. Сидящий в ней старик кутался в овчину и клевал носом, не обращая внимания на то, куда едет. Корова взмыкивала, и он легонько постукивал прутом по коровьему заду, словно говоря: не балуй, я здесь. В телеге, на мешковине, побрякивала разложенная рядками черепица.

– Здрост.

Незнакомцев старик все же углядел.

– И вам здравствовать, – сказал Унномтюр. – Где Флярд живет, не подскажете?

– Тамо, – старик показал пальцем за спину.

Корова взмыкнула и продолжила свой путь.

Дом Флярда, впрочем, нашелся быстро. Над дверью у него, во-первых, висел бочонок. Во-вторых, несмотря на ранний час, в доме было полно народу. В отличие от Скобалихи Флярд, похоже, пользовался популярностью.

Скрипучая дверь от толчка открылась в тесный, закопченный зал, подпираемый тремя балками. В центре широкий, жадный зев распахивал очаг. Справа темнела ниша кладовки и лестница на второй, чердачный этаж. Часть пространства там была занавешена. Слева располагалась стойка с поставленной на чурбаки бочкой. В полукруглом вырезе позади нее виднелась кухня, полная огня и пара. Там мелькали две женские фигуры, управляясь с горшками и плошками. За стойкой стоял крупный, бородатый мужчина. Рубаха с узором. Чистая тряпка перекинута через плечо. Незнакомцев, застывших на пороге, мужчина заметил сразу и замахал им рукой.

– Сюдова, гости, сюдова! Ко мне!

За узкими столами люди сидели на лавках, касаясь друг друга спинами. Тесно, а не в обиде. Постукивали ложки, пенилось в деревянных кружках пиво, звучали негромкие голоса, сливаясь в гул.

Идя к стойке, Фьольвир думал, что разговоры здесь, наверное, совершенно просты и приземленны. Какая ожидается погода, получится ли перестелить крышу, выживет ли коза, сломавшая ногу, кто, когда и с кем барахтался в сене, какая была охота в прошлый раз и с чем на днях приедут торговцы из Окромы.

Ни слова о богах.

Ни мысли о гибели мира.

– Здрост, здрост, – с улыбкой поклонился бородач за стойкой. – Издалеко?

– Из-за моря, – сказал Унномтюр.

Хозяин дома изменился в лице.

– А Ульфха? – спросил он.

Стало тихо. Замолкли голоса. Взгляды, наверное, трех десятков глаз сошлись на Унномтюре.

– А что ей сделается? – спросил весело он. – Наверное, жива.

– Так как жо вы…

– Мы в обход прошли. По берегу моря.

Кто-то присвистнул.

– Эвона!

– Но насчет Ульфхи у нас есть предложение, – обернувшись ко всем сидящим, сказал Унномтюр.

– Какое жо? – спросил Флярд.

– Хотите от нее избавиться?

Народ загудел. Избавиться хотели все. Ульфха была полита такими браными словами, что для Фьольвира половина их и вовсе стала в новинку. Люди еще помнили время, когда никакой Ульфхи не было и в помине, а по морю то и дело приходили корабли соседей и путешественников.

– И давно она появилась? – спросил Унномтюр.

– Так-от тогда, когда богов не стало, в самое то, – сказал Флярд. – Остров посередь моря под ней топерь. Право говорю?

– Право, Тегумка, право! – закивал народ.

– Так мы эту гадину извести можем, – сказал Унномтюр.

Флярд прищурился.

– Это как жа?

– Вот! – Унномтюр хлопнул по плечу своего спутника.

– И что?

– Так герой же! Последний, между прочим. Любуйтесь, пока можете.

– Герой?

Народ зашептался за столами. На Фьольвира поглядывали с сомнением. Не походил он, по общему мнению, на героя. Подбиваемый соседями здоровый хмурый мужик встал с лавки и, едва не задевая перекрытия головой, шагнул к стойке. У всех на глазах он пощупал у Фьольвира мускулы на руках.

– Ну, Филоня? – спросили его жадно.

– Можа да, можа нет, – авторитетно заявил Филоня и наморщил лоб. – Но мышца не то, шобы.

– Поверка надобна-от, – сказал Флярд.

Унномтюр вздохнул.

– Ну какая проверка?

– А така, – сказал Флярд, – что вы жа не за доброе слово Ульфху извести пришли? Ишшо и с нас что возьметя-от.

– Десять монет серебром и лодку, – сказал Унномтюр.

– Во-от!

– И утякут с добром! – крикнул кто-то.

– Пусть Филоню побьет! – взвился чей-то пронзительный голос.

Под одобрительные выкрики Филоня выпятил грудь.

– А пущай! – кивнул он. – Дозволяю-от, ежели герой!

Унномтюр повернулся к Фьольвиру.

– Вперед, арнасон. Не убей только ненароком.

– А что сделать-то? – наклонившись, шепнул Фьольвир.

– Ну, на пол урони.

– Уронить?

Фьольвир сделал шаг от стойки. Филоня насмешливо фыркнул, скривил рожицу на публику, отступил тоже, давая место противнику размахнуться и ударить.

– Оно как, на кулаках? – спросил он.

Фьольвир кивнул.

– Как получится.

От близкого очага веяло теплом. Люди, глазея, притихли. Кто-то даже застыл с ложкой во рту. Прекратился и звон на кухне. Чумазые женские лица, любопытствуя, просунулись в вырез.

– Ну жа! – крикнул Филоня, подняв кулаки.

Фьольвир оглянулся на Унномтюра.

– Давай, герой, – сказал тот.

Следующее случилось так быстро, что никто, включая Филоню, не понял, как это произошло. Многим показалось, что незнакомец в везинге, подвернутом справа так, чтобы был виден топорик за поясом, лишь чуть наклонился вперед. Другие увидели протянутую руку. Третьи готовы были поклясться, что фигура незнакомца на мгновение будто растеклась киселем.

Хлоп! – и Филоня моргает на полу, а Фьольвир стоит на своем месте, как ни в чем не бывало. Только лицо у героя удивленно вытянулось, словно он и сам раньше не подозревал о своих возможностях.

– У-у! – загудел народ.

Унномтюр одобрительно кивнул. Филоня же со злости хлопнул ладонью по дощатым полам.

– Это как жа?

Он вскочил, сморщился, потер грудь, но вновь выставил кулаки.

– Жалаю ишшо!

«Ишшо» на этот раз произошло еще быстрее. Только зрителям показалось, будто дом вздрогнул, а затем они обнаружили, что Филоня опять лежит спиной у балки, а незнакомец как впервые разглядывает свои ладони.

– Да что жа!

Филоня замотал головой, сразу встать не смог и перевалился набок.

– Жалаю…

– Все! – решил Флярд. – Я увидел. Все увидели. Сразу-от понятно. Кто, браты, лодку даст?

Он обернулся к столам. Тут же взлетело несколько рук. Кто-то встал.

– Ежели надоть…

– Все равно сохнет.

– Толку-от, ежели плавать негде?

– Ефимось, твою пущай берут-от, – выбрал Флярд.

Потихоньку подсел на лавку очумелый Филоня. Ему подставили кружку с пивом, и он, с благодарностью кивнув, присосался.

– А серебро? – спросил Унномтюр.

– Это я сам дам, – сказал Флярд.

Он вышел из-за стойки и скрылся за занавесью. За столами вновь принялись пить и разговаривать. Названный Ефимосем низенький мужичок с рыжеватой бородой осторожно поступил к Унномтюру.

– А за лодкой вы эта… когда?

– Сейчас, – сказал Унномтюр.

– Понял, – кивнул мужичок, теребя полы полотняной куртки.

Вернувшийся в зал Флярд высыпал на стойку горсть монет, частью почерневших от времени.

– Десять!

Унномтюр сгреб серебро в ладонь.

– Что ж, – сказал он. – Ждите.

– Без обмана?

– Дым с острова углядите – значит, Ульфха все.

– Ты вы не вернетесь-от? – спросил Флярд.

– Нет.

Унномтюр подхватил все еще пришибленного своей силой Фьольвира и двинулся к выходу. Ефимось побежал вперед. Народ, помедлив, вывалил провожать незнакомцев, один из которых оказался самым настоящим героем. Нестройные крики сопровождали спутников, взбирающихся на вершину холма. Громче всех, кажется, вопил Филоня.

Берегись, Ульфха!

– А где море-то? – спросил Фьольвир. – Не шумит, не пахнет.

– Сейчас, – успокоил его Унномтюр.

– Тутова море, тутова, – сказал Ефимось.

На вершине холма домов не было. Были только древние развалины, и осколки стен едва доставали Фьольвиру до груди. В стыках и трещинах разбитых плит трепетали былинки. Черепки да щепки лежали во множестве. Видимо, и здесь триста лет назад изводил нечисть Ландольор. Несколько тропок сбегали по склону на противоположную сторону холма, петляли между валунами и терялись в густой, коричнево-зеленой щетке леса. А вот уже за лесом, в каменистом полумесяце берега…

– Ух, ты! – выдохнул Фьольвир.

– Ага, – кивнул вставший рядом Ефимось. – Красота-от.

Море, с одной стороны ограниченное высокой скалой, а с другой взгорьем, ворочалось в узком ложе. Светло-синее, оно изгибалось и, выбираясь на простор, игриво сливалось с небом. Одиноко белел островок.

– Только что-то лодок не вижу, – прищурился Унномтюр.

– А тамо, лево по берегу-от, – махнул рукой Ефимось, меленькими шажками спускаясь по склону.

– Ну, тогда…

Спуск был крутоват, но Фьольвир обогнал и Унномтюра, и Ефимося, опрокинув на бегу попавшийся на пути валун. Плечо оцарапал, так что ж? Сила играла, сила требовала выхода. Что ей какой-то жалкий валун! Фьольвир притормозил, пяткой сборонив землю до глубокой рытвины, подобрал булыжник и сомкнул на нем пальцы. Камень треснул как ветка. Посыпались осколки. Хорошо!

– Арнасон! – крикнул ему Унномтюр.

– Да? – отозвался Фьольвир, прицениваясь к деревьям на опушке.

– Не увлекайся!

– Я чуть-чуть!

Он неожиданно почувствовал себя как в детстве, когда на какое-то время получил в руки отцовский меч. Ух, тяжелый! Не сразу и приноровишься. Но сечет траву так, что стебли валятся рядками, перерубленные пополам.

А тут – сила!

Деревце, оказавшееся рядом, не устояло, выдернулось с корнями. Фьольвир откинул его. Нет, тощее. Второе, толщиной в охвате с две ладони, он переломил, с ходу ударив по нему рукой. Красота! Дерево еще падало, цепляясь кроной за собратьев, а Фьольвир уже выбрал следующее. Могучее. Кряжистое. Отогнавшее от себя остальные деревья на пять или даже десять шагов.

Вот дерево по герою!

Он обхватил его, стремясь опрокинуть, повалить набок и напряг мышцы. Дерево хоть и стало потрескивать от его объятий, но падать никак не торопилось. Зато густо обсыпало Фьольвира трухой, корой и листьями.

Ух! Ладно. Фьольвир отступил, отряхнулся, выдохнул и размял печи. В стороне по тропке, мелькая за деревьями, спустились Унномтюр и Ефимось.

– Арнасон! – позвал Унномтюр.

– Я сейчас! – крикнул Фьольвир. – Мне тут нужно!

– Ульфха ждет!

– Я знаю!

Унномтюр пропал из поля зрения. Ефимось скрылся из виду еще раньше. Фьольвир снова приблизился к дереву. В этот раз уперся носками в землю, надавил плечом, обхватил ствол. Куда ж ты против героя?

– Ы-ы-ыа!

Дерево сопротивлялось, трясло ветвями у Фьольвира над головой, какая-то птица испуганно закружила над кроной.

– Что ж ты…

Фьольвир надавил лбом. В спине у него хрустнуло, заныло. Но и дерево от объятий словно ужалось. Фьольвир ощутил, как оно подается, как оно сминается изнутри, как рвутся и лопаются древесные волокна.

Кр-р-рах!

Ствол брызнул корой, щепой, Фьольвир закричал, прикладывая последние усилия, и дерево, наконец, покачнувшись, с треском переломилось. С грохотом, скрежетом, разлетом ветвей оно рухнуло, подобное удивленному и поверженному великану. Довольный собой Фьольвир, пробираясь к тропе, хлопнул ладонью по оголившейся, измочаленной сердцевине.

Славно!

Унномтюра и Ефимося он нашел на полоске каменистого берега, отгородившегося от чужого глаза скальным выступом. Два десятка лодок лежали в нескольких крафурах от воды, часть из них была перевернута, часть обложена камнями. Островок Ульфхи был едва виден с берега, казался зыбкой полоской.

– Ну, что, победил дерево? – спросил Унномтюр.

Фьольвир кивнул. Его спутник усмехнулся.

– Что ж, герой, тащи лодку.

– Вот эту, эту!

Ефимось похлопал по серому, худо просмоленному днищу свою лодчонку. Среди всех остальных посудин она казалась самой убогой. Уж в ней-то, казалось, можно было доплыть только до Тааливисто.

– А весла? – спросил Фьольвир.

– Сейчас!

Ефимось шустро забежал по берегу наверх, к груде валунов и выглядывающей из-за них постройке. Фьольвир рывком взвалил лодку на плечо. Нисколько не было тяжело. Еще десяток – легко. Видела бы Хейвиска!

Он зашел в море по колено и опустил лодку. Посудина закачалась на волнах, грозясь уплыть без человека. Солнце вылезло из-за облаков. По воде рассыпались блики. Фьольвир, щурясь, придерживал лодку за узкую корму.

– Вот! Вот весла!

Ефимось в брызгах добрался до посудины, сбросил в нее плохо оструганные весла и вернулся на сушу.

– Эй! Унномтюр! – позвал Фьольвир провожатого, который почему-то стоял на берегу, задумчиво глядя под ноги.

– Там она, там-от Ульфха! – показал в сторону островка редкозубый Ефимось.

Ему было радостно. Он улыбался. А как же! Герои летят в пасть чудовищу!

Подтянувшись, Фьольвир перекинул себя в лодку, мокрый, угнездился на крохотной скамье лицом к берегу и поставил весла в выемки.

– Эй! Я готов! – крикнул он.

Унномтюр вскинул голову и медленно зашел в воду. Он добрался до лодки, но в нее не полез. Слабые волны били ему в грудь.

– Вот что, арнасон, – сказал Унномтюр, – с Ульфхой тебе придется разобраться в одиночку. А это будет получше топорика.

На дно лодки брякнулся меч.

– Эй, а ты? – спросил Фьольвир.

Унномтюр оттолкнул лодку.

– У меня еще есть дела, – сказал он. – С третьим ключом не все просто. Я появлюсь позже. Так что не оплошай.

– А что мне делать?

Унномтюр, выбравшись из воды, встал рядом с Ефимосем, который с той же улыбкой, что и раньше, наблюдал за Фьольвиром.

– Убей Ульфху, – сказал Унномтюр.

– А потом?

– Жди меня.

– А если…

– Плыви уже, – сердито сказал Унномтюр. – Или ты не герой?

– Ну, так-то…

Фьольвир вздохнул и взялся за весла. Несколько десятков гребков превратили стоящих на берегу в едва различимые фигурки, потом они слились с береговой линией, и Фьольвир уже не мог сказать, стоят они там до сих пор или нет. Вряд ли стоят, подумалось ему. Разве что Ефимось…

Волны были мелкие. Лодка приподнималась и опускалась. Волны терлись о борта. Весла входили в воду, толкая лодку вперед. Фьольвир греб, не чувствуя усталости. Он с досадой думал, что не успел расспросить местных об Ульфхе. Все Унномтюру надо быстро. Между тем, какая она, Ульфха? Где поджидает – в море или уже на острове? Чем опасна? Герой он, конечно, герой, но так хотя бы внутренне подготовился.

С другой стороны, что могут поведать об Ульфхе те, кто ни разу с ней не сталкивался? Наврут только. Если от Ульфхи никто не сбегал, кто бы сообщил им об ее повадках и слабых местах? А храбрые дураки давно повывелись.

Понятно, придется все выяснять самому.

Фьольвир посмотрел через плечо. Полоска острова по носовому курсу подрастала, растягивалась вширь. Ульфхи видно не было. Интересно, чует она его? Рядом ли уже? А ну как скользит под ним в морской толще!

Фьольвир перегнулся через борт, заставив лодку опасно качнуться. Никого. Ни рыбы, ни Ульфхи. Муть одна. Может, позвать? Выходи, чудище, к герою. Хотя нет, звать лучше, имея землю под ногами.

Он снова налег на весла. Чуть сильнее, и посудина, словно вообразив себя коггом, едва не взлетала над волнами. Оглядываясь, Фьольвир замечал, что островок становится все больше, прирастает деталями, береговая кромка его ломается, утрачивая однородность. Слева берег был низкий, песчаный, справа выступали скалы.

И-эх! Одним ударом весла Фьольвир повернул лодку и поплыл уже вдоль острова, высматривая удобное место для высадки. Никаких признаков Ульфхи не наблюдалось. Ни горы из костей неудачливых путешественников, ни их суденышек, целых или разбитых, ни самого чудовища. Обнаружив крохотную бухту, Фьольвир направил лодку туда, и вскоре лодочный нос уткнулся в песок. Спрыгнув на берег, Фьольвир вытянул посудину на сушу, перевернул, упором воткнул весла. С мечом в руке он двинулся по берегу, опасаясь пока заходить вглубь.

Растительностью остров был совсем не богат. Трава росла небольшими клочками, участками, между камней гнездились корявые, рыжие, когтистые кусты, на которых почти не имелось листьев. Скальный выступ, что Фьольвир видел с моря, невысоким кряжем тянулся через весь остров, собираясь в складки и прерываясь узкими расщелинами. Если где Ульфха и пряталась, то там.

– Эй! Ульфха! – крикнул Фьольвир.

Он подождал ответа, не дождался и зашагал с берега к кряжу, огибая вывалы серых и белесых камней, похожих на гигантские яйца. Остров был тих и пуст. Даже мошки не лезли в глаза. Может, сдохла эта Ульфха? – подумалось Фьольвиру. Если никто уже через море не ходит, то она, получается, два или три года живет впроголодь. Ну, если питается людьми. Чем еще питаются чудовища, он не знал. Может, им ничего такого и не требуется.

По пути Фьольвиру скоро стали попадаться глубокие рытвины и заросли сухих, с его рост стеблей. Проламываясь сквозь стебли, он вызывал громкий треск, что уж точно служило прекрасным сигналом Ульфхе. Но чудовище не спешило нападать. Может, действительно сдохло?

Фьольвир приметил чуть правее от своего первоначального маршрута прорезавший каменную шкуру кряжа зев пещеры и двинулся туда.

– Ульфха!

В низине у подножия кряжа наконец попались хоть какие-то признаки того, что здесь были люди. Фьольвир обнаружил несколько досок, веревку и лоскуты одежды. Правда, ни костей, ни отпечатков лап или зубов на окружающих предметах он не нашел. Пройдя еще с десяток шагов, Фьольвир наткнулся на вдрызг разбитый бочонок.

И все.

– Ульфха! – напрягая горло, крикнул Фьольвир.

Мелкие камешки просыпались по каменному склону, но на этом все и закончилось. Ульфха, если была жива, возможно, страдала глухотой. Или же таилась, рассчитывая на внезапное нападение.

А если таилась, значит, боялась? Так-то хорошо бы.

Фьольвир сжал меч в руке. От валуна к валуну, пригибаясь, он перебирался все ближе и ближе к пещере. Неровная дыра походила на изгибающийся язык темного пламени, попытавшийся пробиться из земли сквозь гору. Фьольвир заметил обломок весла и, кажется, смятую свейку. Значит, люди здесь когда-то были. Проверяя силу, не ушла ли она от него, он треснул по ближайшему валуну кулаком и с мрачным удовлетворением отметил, как камень раскрошился в месте удара.

У самого входа в пещеру Фьольвир замер. Какое-то время он вслушивался, но ничего подозрительного уловить не смог. Ни шорохов, ни иных звуков. Внутри было темно. Дневной свет забирался в пещеру осторожным полумесяцем всего на три или четыре шага.

Делать было нечего. Постояв еще немного, Фьольвир двинулся в темноту. Герой он или нет, в конце-то концов? О, он еще припомнит Ульфхе свою нерешительность! Камешки поскрипывали под ногами. Глаза, привыкнув к недостатку света, кое-как разбирали неровности и изгибы стен. Пол в пещере имел наклон и, чем дальше, тем глубже уходил в каменную толщу. Весь он был исчеркан глубокими царапинами. Ну, вот, подумал Фьольвир, спускаясь, это уже что-то. Ульфха, по крайней мере, оставила следы.

Потом царапины потянулись и по стенам пещеры. Фьольвир ощупал их рукой на уровне груди и выше. Глубина каждой была где-то в полпальца. Интересно даже, чешуя это или какой-нибудь нарост? Или лапы? Но большая тварь, большая. Когтистая.

Где же сама?

Спускаясь все ниже, скоро Фьольвир очутился в полной темноте и, сделав шаг, другой, поняв это, замер. Потом повернулся, поводя мечом перед собой. Тьма. Никого. Ничего. Даже движения воздуха кожей не ощущалось. Нападай, кто хочешь, и жри. Дзынь! Ага, вот меч чуть слышно звякнул о камень. Стена справа. Не весть что, но все-таки ориентир. Плохо, что у него, как у героя, нет способности видеть в темноте. Очень пригодилась бы способность.

Фьольвир вздохнул. Да тут и Унномтюр пригодился бы. У него, кажется, проблем со зрением вовсе не было. А так отправил: иди, забори Ульфху. А что за Ульфха, какая из себя – ни словечка. Ты – герой, арнасон! Герой! Разве герои спрашивают о таких глупых вещах? Герои летят на врага, сломя голову и не задаваясь вопросами, потому что они – герои. Раз! – и в лодку. Плыви, я тебя здесь подожду.

Боги, наверное, ко всем героям так относились. Потому как герои в их понимании – это кто? Инструменты их воли. И ни…

Фьольвир, насторожившись, отложил мысль, пригнулся, присел. Ему послышался шорох. Но шорох не размножился и не повторился. Тогда Фьольвир додумал: …никому не интересно, что чувствует сам герой.

Ладно, сын Магнира, сказал он себе, постояв еще и непонятно чего ожидая. Пусть их. Оно, конечно, было бы интересно как-нибудь встретиться с Йоруном или Стергруном, но дела сами себя не переделают. А геройские дела и подавно. Ульфха, наверное, вся извелась в своем логове.

Фьольвир сделал шаг. С усилием над собой, но сделал. Потом сделал второй и третий. И четвертый, вытрясая из головы страх, что нога вот-вот не встретит твердой поверхности и опрокинется в пустоту.

Нечего, арнасон, нечего! Ты кто? – прошептал он себе. А? Ты – Фьольвир Маттиорайс. Герой или не герой – это же зависит не от кого-то еще, не от Унномтюра, Мтага или Ефимося. Даже не от Йоруна. Да-да, представь, даже боги здесь ничего не решают, как бы ни старались.

Это зависит от тебя.

Лодка, она всегда рядом. И Тааливисто. Но скоро может не быть. В такое, конечно, не хочется верить. Хочется проплыть сквозь туман, очищающий душу, пристать к берегу, а там – трава, и отец, и мать, и все. И Хейвиска. Эртин и Тотверн тянут лодку к берегу, рты до ушей. Здравствуй, Фьоли.

Фьольвир мотнул головой, прогоняя морок, и, придерживаясь стены, медленно побрел во тьму. Ульфха! Ульфха, Хэнсуйерно бы тебя побрал! Покажись! Герой идет к тебе. Сам по себе герой.

Через десяток шагов Фьольвир обнаружил, что на камнях неожиданно появились зыбкие блики. Ход повернул, блики сделались ярче, цвет их сначала был водянист, но дальше они приобрели оранжевый окрас. Казалось, где-то в глубине пещеры горит костер, и отсветы его гуляют по стенам. Осторожно ступая, Фьольвир скоро выбрался на освещенную огнем каменную площадку. В горящем в центре ее костре угадывался разбитый лодочный нос. Дерево стреляло искрами. За очерченными огнем границами площадки разглядеть что-либо было невозможно, как Фьольвир не напрягал зрение. Есть ли там стены, высок ли свод, имеется ли еще проход вне светового круга, он сказать затруднялся.

Но кто-то же костер разжег!

Сжимая меч, Фьольвир приблизился к огню. Кроме наломанных досок и щепы тут же валялись тряпки, кожаные поножи, нагрудники, пояса. Поблескивал наконечник копья. Языки пламени взвивались высоко, скрывая до поры от Фьольвира то, что находилось по другую от костра сторону.

Фьольвир прищурился. Ему почудилось, что за огнем на корточках сидит закутанная то ли в хельк, то ли в одеяло фигура. Невысокая, худая. Явно человеческая. Он шагнул в сторону, чтобы игра пламени не мешала глазам.

– Эй.

Человек, если и услышал его, то не подал вида.

– Эй! – громче позвал Фьольвир.

Сидящая фигура съежилась и отвернулась от воина, пряча лицо под тканью. Фьольвир быстрым шагом обошел костер. Показалось, что человек ему знаком. В горле заворочался колючий ком. Голос задрожал.

– Хейвиска?

Он сдернул одеяло, обмахнув пламя его концом. Огонь опал и взвился. Женщина, все еще оставаясь спиной к Фьольвиру, встала на ноги. Она была в простой домотканой повенсе, доходящей ей до щиколоток. В этой же повенсе он отнес ее к костру, отправил в Тааливисто. В этой же повенсе…

– Как ты меня назвал? – тихо спросила она.

– Хейвиска, – сказал Фьольвир.

Женщина качнула головой.

– Знакомое имя.

– Хейвиска! – вскрикнул Фьольвир. Меч выпал из его руки и прозвенел по камням. – Хейвиска! Милая! Ты меня помнишь?

Он развернул женщину к себе. Мгновение ее лицо словно плыло в отблесках пламени, но потом оформилилось в знакомые, родные черты. Фьольвир обнял любимую. Волосы ее пахли пряно и сладко.

– Хейвиска.

– Да, – прошептала женщина.

– Ты помнишь меня? – спросил он.

– Нет.

– Ну как же…

– Не по-о… Нет-нет. Не помню.

Хейвиска вдруг задергалась у него в руках. Пальцы ее слепо сдернули с Фьольвира везинг.

– Тише, – сказал он, опуская жену на землю. – Присядь.

Костер был близко, но от него удивительным образом не было жарко. Не было даже тепло. Лодочный нос горел, но не сгорал.

– Ты кто? – спросила Хейвиска, словно впервые увидев Фьольвира.

– Я – Фьольвир. Фьольвир, сын Магнира, твой муж.

– Фьольвир…

Хейвиска ладонью провела по его щеке.