Текст книги "Indileto [poмaн в 22 уровнях] (СИ)"

Автор книги: Андрей Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Лапидус 5

Лапидус смотрел на Манго – Манго, который – в свою очередь – смотрел на Лапидуса.

Лапидус смотрел на Манго – Манго обреченно, он ожидал здесь, на этом берегу, встретить кого угодно, но только не Манго – Манго.

Манго – Манго смотрел на Лапидуса радостно, потому что еще утром он пообещал Лапидусу, что они встретятся.

Лапидус почувствовал, что ему внезапно стало трудно, практически невозможно дышать, что кто–то схватил его за горло и начал душить.

– Эй, селянин! – закричал Манго – Манго, отбрасывая удочку в сторону, – ты чего это тут затеял?

Лапидус ничего не затеял, он просто широко открывал рот, так широко, как это делала бы рыба, пойманная Манго – Манго и выброшенная на берег.

– Бедолага, – пробурчал Манго – Манго, подойдя к Лапидусу и присев на корточки. Лапидус, скрючившись, лежал на песке и все так же пытался набрать в легкие воздуха. Воздух не набирался, и в голове у Лапидуса повисла какая–то мерзкая гарь.

– Дернуло тебя родиться, селянин! – мирно проговорил Манго – Манго и внезапно сильно ударил Лапидуса по щеке. Голова Лапидуса дернулась, в легких что–то сильно щелкнуло и сразу же начал поступать воздух.

– Заработала машинка, – удовлетворенно кивнул головой Манго – Манго, садясь на песок рядом с Лапидусом, – говорили же тебе, сиди дома и не рыпайся!

– Не говорили! – прохрипел севшим голосом Лапидус.

– Говорили, не говорили, не говорили, говорили, – протянул на мотив какой–то дурацкой песенки Манго – Манго, и вдруг добавил: – Времени–то первый час уже, а я еще на уху не наловил!

Лапидус ничего не ответил, он лежал на спине и смотрел на небо.

По небу плыли облака. Белесые, стертые, растушеванные, почти что прозрачные. Все остальное было нежно–голубым, таким нежно–голубым, что опять стало трудно дышать.

– Не млей, – сказал Манго – Манго, – ты вообще какой–то очень трудный случай.

– Какой это я такой трудный случай? – возмутился Лапидус. – Я просто поехал искать работу, а вляпался черт знает во что!

– И во что это ты вляпался? – хитро прищурив правый глаз, поинтересовался Манго – Манго.

Лапидус глубоко вздохнул, почувствовал, что воздух уже без всякой натуги входит в легкие, выдохнул, почувствовал, что воздух так же легко выходит из легких, еще раз вздохнул и честно начал рассказывать Манго – Манго обо всем, что случилось с ним с того самого момента, как он вынырнул из подземного перехода.

– Полный бред, – сказал Манго – Манго, дослушавши историю Лапидуса до конца. Потом помолчал немного и добавил: – Может, тебе надо было ее трахнуть? – Потом еще помолчал и опять высказался: – Нет, она бы не дала…

– Ты псих! – сказал ему Лапидус.

– Я не псих, – убежденно возразил ему Манго – Манго, – я просто последний нормальный человек в этом безумном мире!

– Потому и играешь в подземном переходе? – спросил Лапидус.

– Могу и здесь сыграть, сказал Манго – Манго, – хочешь?

– Нет, – ответил Лапидус, – я хочу одного, понять, что происходит.

Манго – Манго начал хохотать.

Он громко хохотал и размахивал при этом руками, он бил себя кулаками в грудь, он хлопал Лапидуса по плечу и все хохотал, хохотал, хохо…

Лапидус не на шутку испугался этого хохота. Он попытался зажать Манго – Манго рот рукой, но тот чуть не цапнул его за палец, зубы Манго – Манго громко клацнули возле указательного пальца Лапидуса, и Лапидус отдернул руку.

Белесоватые, стертые, растушеванные, почти прозрачные облака все так же спокойно плыли по нежно–голубому небу.

Наконец, Манго – Манго успокоился и пристально посмотрел на Лапидуса.

– Ты все же псих, – сказал Лапидус Манго – Манго.

– Тебе надо было ее трахнуть, – радостно сказал Манго – Манго, – тогда бы ты не пытался понять, что с тобой происходит.

– Почему это? – спросил Лапидус.

– Потому что этого тебе никогда не понять, – вдруг очень серьезно ответил Манго – Манго, – и незачем стремиться это понять, сел в троллейбус – значит езжай, сел к бабе в машину – трахни ее!

– Они могли меня убить! – сказал печально Лапидус.

– Если могли, значит – убьют, – ответил Манго – Манго.

– Я хочу жить, – так же тихо сказал Лапидус.

– Все хотят, – задумчиво ответил Манго – Манго и добавил: – только зачем?

– Я и так чуть было не повесился, – сказал вдруг честно Лапидус.

– Что–что? – встрепенулся Манго – Манго. Невидимые часы громко пробили половину первого.

– Я и так чуть было не повесился, – отчего–то очень гордо повторил Лапидус.

– А чего ты еще чуть не сделал? – вкрадчивым тоном непонятно откуда взявшегося психотерапевта поинтересовался Манго – Манго.

– Один раз я чуть не выбросился из окна…

– С какого этажа?

– Со второго…

– Это не считается, второй – это даже не этаж, а вот то, что ты чуть не повесился… Почему?

– Потому, – сказал Лапидус и замолчал.

– Ну, ну… – продолжал допытываться Манго – Манго.

– Потому, что был октябрь! – раздраженно ответил Лапидус после небольшой паузы.

– Ну и что, что октябрь? – спросил Манго – Манго.

– Ничего, – все так же раздраженно ответил Лапидус, опять посмотрев в небо и увидев в нем хорошо знакомое окно.

– Плохая погода еще не повод для дерзости. – Начальница, сидящая за столом напротив Лапидуса, то есть к окну спиной, сняла очки и взяла из лежащей на столе пачки сигарету.

Лапидус послушно взял лежащую тут же, на столе, зажигалку и чиркнул. Начальница перегнулась через стол так, что Лапидус чуть было не залез носом в вырез ее платья. В платье, что совершенно естественно, покоились груди. В черном ажурном лифчике – слово бюстгальтер Лапидус не любил. Начальница прикурила и пустила кольцо дыма. – Я не поняла, – продолжила она, – какая связь между погодой и тем, что вы нагрубили клиенту?

– Не знаю, – грустно сказал Лапидус и посмотрел в стеклянную стену. За стеной шел дождь, сумеречный октябрьский дождь. С утра, когда Лапидус пришел на работу, дождя не было. А сейчас были сумерки. Сумерки и дождь за стеклянной стеной. Еще были заметны огни яркой рекламной вывески напротив. Глобус и поперек него самолет. «С нами ты облетишь весь мир!» Лапидус вздохнул. Это была вывеска тех самых клиентов, которым он нагрубил.

– Ну, – как–то очень сурово сказала начальница, что делать будем?

«Вешаться!» – подумал Лапидус, но вслух этого не сказал.

– Идите домой, – сказала начальница, – еще один такой фортель…

Она не договорила, только вновь надела очки и пристально посмотрела на Лапидуса.

– Идите, Лапидус, идите!

Через полчаса Лапидус уже был дома.

Открыл дверь, прошел в прихожую. Закрыл дверь, скинул башмаки и вздохнул с облегчением. Он был дома, а значит, можно было расслабиться и включить телевизор.

По телевизору как раз начались новости. Лапидус сделал звук погромче, а сам пошел на кухню. Голос из телевизора нес всякую ерунду. Про то, что где–то упал самолет, а где–то опять стреляли.

Лапидус ненавидел новости, но смотрел все вечерние выпуски. После новостей начинала болеть голова. Лапидус выпивал таблетку, ждал, пока боль пройдет и начинал ждать нового выпуска. Самолет упал и погибло больше ста человек. Не у нас, где–то в Вест – Индии. Где это? На западе Индии? Или в Западной Индии? А где Западная Индия? Самолет рухнул прямо в океан, а стреляли на каком–то рынке. Убили пять человек, десять ранили. Лапидус так и не понял, где этот рынок, он выключил закипевший чайник и сделал себе бутерброд. Новости закончились, Лапидус выпил чай, съел бутерброд и пошел в душ. Дверь он оставил приоткрытой, а звук телевизора сделал погромче. Сквозь шум льющейся воды раздавались какие–то приглушенные вопли. Лапидус выключил воду и понял, что начался сериал.

В сериале происходила очередная ссора и Лапидус подумал, что надо переключить канал. Но для этого надо было взять пульт. А для этого надо было пройти в комнату. Лапидус взял полотенце и начал вытираться. Ссора в телевизоре продолжалась. – Я не хочу жить, – кричал какой–то неприятный мужской голос. – Ну и не живи, – отвечал ему такой же неприятный женский. – Я застрелюсь! – кричал мужской голос. – У тебя нет ружья и нет пистолета, – кричал ему в ответ женский. У Лапидуса закружилась голова.

Он подумал, что если потеряет сейчас сознание, то может упасть и разбить голову о край ванны. Все будет в крови, и он сам умрет от потери крови. Умрет потому, что его никто не найдет. А не найдет его никто потому, что не будет искать. По крайней мере, сегодня. Может, что и завтра. И послезавтра никто не будет искать. И он истечет кровью.

– Лучше повесься! – взвизгнул женский голос в телевизоре и наступила пауза. Лапидус прислушался, ему захотелось узнать, что будет дальше.

Внезапно он подумал, что начальница сейчас тоже смотрит этот же самый сериал, а перед этим точно так же была в душе.

И намыливала вкусно пахнущим мылом те самые груди, что уютно покоились в черном ажурном лифчике.

Только лифчик перед этим она, естественно, сняла, как сняла и трусики.

Лапидус смутился и покраснел, Манго – Манго с удивлением посмотрел на Лапидуса.

Лапидусу вдруг подумалось, что начальница и Эвелина – одна и та же женщина.

Только Эвелина была брюнеткой в больших темных очках и с ярко накрашенными губами.

Начальница была крашеной блондинкой и сейчас, выйдя из душа, смотрела тот же сериал, что и Лапидус.

Лапидус выключил воду, вытерся, оделся и пошел в комнату.

На экране некто мужского пола теребил в руках веревку. Полуодетая большегрудая красотка мрачно смотрела на своего визави. – Ты неудачник, – сказала она внезапно, – ты неудачник по жизни, от тебя даже в постели никакого толка!

Мужчина бросил веревку и сел на диван. Он плакал, закрыв лицо руками.

Лапидус поднял с пола брошенную веревку и начал обреченно крутить в руках. Для веревки нужен был крюк, а крюка у Лапидуса не было. Да и веревка ему не понравилась – слишком тонкая. И жесткая. У Лапидуса была нежная кожа и все жесткое и грубое вызывало моментальное раздражение. Хотя он обещал начальнице, что повесится.

– Ты слабак, – вдруг крикнула женщина и залепила мужчине пощечину. А потом бросилась ему на шею. – Я люблю тебя, – голосила она, – прости меня, прости!

Лапидус отбросил веревку и залег на диван. На экране шли титры, конец серии, Лапидус взял пульт и переключил канал.

Тропические бабочки обещали тропические наслаждения. Синее безоблачное небо и синяя гладь воды. Зеленые деревья, яркие цветы, яркие тропические бабочки. Октябрь за окном. Глобус и самолет клиентов ярко освещены, так ярко, что хорошо видны даже сквозь темноту и дождь.

Начальнице не понравилось, что он нагрубил их представителю, начальница сделала Лапидусу последнее предупреждение, после чего – если это повторится – его просто уволят.

При этом начальница много курила, то снимала, то надевала очки, а Лапидус чиркал зажигалкой, чтобы хоть как–то, да загладить вину. Ему вдруг стало интересно, что начальница делает сейчас и знает ли она, что он чуть было не повесился – веревка все еще лежала под телевизором. Но сериал закончился, бабочки спорхнули и улетели, Лапидус опять переключил канал.

– Это не считается, – сказал ему Манго – Манго, – вот если бы тебя достали из петли…

Внезапно Лапидусу показалось, что это был голос не Манго – Манго, а голос Бога.

– Это не считается, – сказал голос Лапидусу, – вот если бы тебя достали из петли!

Бог обращался прямо к нему, он звал его, он знал его имя.

Лапидус закрыл глаза и представил заплаканное лицо начальницы, которой сообщили о его – Лапидуса – самоубийстве. Хотя навряд ли эта крашеная блондинка будет плакать. Скорее, заплакала бы Эвелина, сидя за рулем своей машины. Интересно, а какого она, все же, была цвета?

– Синяя машина, – пропел Манго – Манго, встав с песка и опять направляясь к реке. – Синяя машина, в ней едет Эвелина…

– Эй, – крикнул Лапидус, – ты с чего это взял, что машина была синяя?

– В рифму, – сказал Манго – Манго, – раз тебе попалась дамочка с таким странным именем, как Эвелина, то машина должна быть синей. Вот послушай: – Зеленая машина, в ней едет Эвелина… – Нравится?

– Нет, – уверенно сказал Лапидус, смотря на то, как Манго – Манго опять забрасывает удочку в воду, – «зеленая» и Эвелина – как–то не сочетается…

– Тогда так: красная машина, в ней едет Эвелина… Лучше?

– Хуже, – ответил Лапидус, – я вообще не люблю красный цвет!

– Какие цвета еще остаются?

– Черный, – сказал Лапидус.

– Черная машина, в ней едет Эвелина… Похоже на правду?

– Не похоже, – ответил Лапидус, отгоняя рукой припорхнувшую мысль о траурном катафалке, и думая о том, что Манго – Манго прав, и машина действительно должна быть синей.

– То–то и оно, – пробурчал Манго – Манго, смотря за поплавком, – синяя машина, в ней едет Эвелина, на ней большие темные очки…

– А дальше? – спросил Лапидус.

– Откуда я знаю, что будет дальше, – возмутился Манго – Манго, – один Господь это знает, мне–то откуда…

– Ты должен знать, – уверенно сказал Лапидус, – ведь ты еще утром знал, что мы опять встретимся.

– Это не я сказал, – засмеялся в ответ Манго – Манго, подсекая какую–то рыбу.

Лапидус замолчал, пытаясь опять услышать голос, ему хотелось, чтобы голос этот сказал ему, Лапидусу, что–нибудь очень приятное, может быть даже, лестное. Мол, пришло время, сказал бы голос, когда ты, Лапидус, должен сделать выбор. Что такое вся твоя жизнь, как не служение мне? Но есть служение и есть СЛУЖЕНИЕ! Ты один из миллиардов, но я заметил тебя и я хочу тебя приблизить. Ты будешь моим верным слугой, избранным и обласканным. Ты, Лапидус, стоишь на пороге новой жизни, все твое прошлое – всего лишь приближение к ней, час настал, ты слышишь, как приближается твое будущее? Так, скорее всего, сказал бы голос, если бы Лапидус его опять услышал, но услышал он недовольный рык Манго – Манго.

– Уроды, – кричал Манго – Манго, – кретины, идиоты!

– Ты это чего? – громко спросил Лапидус, направляясь к кромке воды.

– Это разве рыба? – так же громко и так же возмущенно спросил в свою очередь у Лапидуса Манго – Манго, показывая ему бьющуюся на песке рыбешку.

– А что это? – поинтересовался Лапидус.

– Сунь ей в рот палец, – продолжал орать Манго – Манго, – тогда узнаешь!

– А зачем это я должен засовывать ей в рот палец? – спросил в свою очередь Лапидус.

– Потому, что это не рыба! – отчетливо выговаривая каждый слог, сказал Манго – Манго. – Это пиранья! Рыба – это окунь, это лещ, минтай, в конце концов. А это – пиранья. То есть, это не рыба, сунь ей в рот палец!

Лапидус подобрал с песка тоненькую веточку и сунул рыбе в рот.

Веточка хрустнула и переломилась.

– А есть их можно? – поинтересовался Лапидус.

– Сам чистить будешь! – сказал Манго – Манго, опять забрасывая удочку в воду.

– У тебя есть часы? – спросил Лапидус.

– Уже без пятнадцати два, – сказал Манго – Манго, – жрать хочется – сил нет!

– Где нож? – спросил Лапидус. – Я буду их чистить!

В этот момент к его ногам шлепнулась еще одна зубастая рыбешка.

– Слава Богу! – сказал Манго – Манго. – Клев пошел!

Лапидус 6

Лапидус потрошил уже двадцатую пиранью, а Манго – Манго все кидал и кидал их на берег.

– Хватит, – сказал, наконец, Лапидус, – вдруг они несъедобны?

– Это мы несъедобны, – ответил Манго – Манго, – а они – съедобны!

Лапидус задумался, а потом проговорил: – Ты не прав, если бы мы были сейчас в воде, то они бы нас съели, если, конечно, это именно пираньи…

– Пираньи, пираньи, – проскороговорил Манго – Манго, – ты что, никогда их не видел?

Лапидус замолчал и бросил очередную чищенную рыбешку в котелок. Котелок стоял на огне. Огонь развел Манго – Манго. На небе опять проплывали облачка – белесые, стертые, растушеванные, почти что прозрачные. Все остальное, как и прежде, было нежно–голубым. «Индилето» – вдруг вспомнил загадочное слово Лапидус.

– Двадцать два, – будто прочитав его мысли, продекламировал, сворачивая удочку, Манго – Манго.

Двадцать две пираньи покоились в котелке. Лапидус помешивал странно пахнущее варево алюминиевой ложкой, которую Манго – Манго извлек из своей котомки. – А вдруг это все же не пираньи? – спросил он Манго – Манго.

Тот пристально посмотрел на Лапидуса и внезапно пропел своим хрипловатым голосом: «Двадцать два очка… И быстро падающие слова, и еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал…»

– Я тебя спросил: а вдруг это все же не пираньи? А ты мне не ответил! – возмутился Лапидус.

– Почему это вдруг не пираньи? – спросил Манго – Манго, забирая у Лапидуса ложку и сам пробуя сильно булькающее варево.

– Откуда им здесь взяться, это ведь не Амазонка!

– Эрудит, – сказал Манго – Манго, – тебе надо в телевикторинах участвовать, на деньги, много выиграешь – поделишься!

– Ты опять не ответил, – возмутился Лапидус, – ты вообще надо мной издеваешься! Пираньи, пираньи… Какие это пираньи!

– А ты подумай, – медленно сказал Манго – Манго, – подумай и вспомни!

Лапидус задумался и попытался вспомнить.

Наглая бабочка попыталась сесть на край котелка, но не удержалась и свалилась в кипящую воду.

Манго – Манго выловил ее ложкой и бросил в огонь.

Лапидус посмотрел на начальницу, которая стояла спиной к нему, у аквариума. Аквариум был большим и плоским, таких больших и плоских Лапидус никогда еще не видел.

Мокрая, вареная бабочка скукожилась и превратилась в неопрятный комочек. – Два тридцать, – отчего–то сказал Манго – Манго, в очередной раз помешивая варево.

– Два тридцать, – сказала внезапно начальница, а потом повернулась к Лапидусу: – Я же вас предупреждала!

Лапидус почувствовал, что бледнеет. Руки противно онемели, пальцы как–то странно скрючились. Он попытался пошевелить языком, но не смог.

Начальница вновь повернулась к аквариуму, достала с полочки коробочку с кормом и начала бросать его в воду. К поверхности бросились странные большеротые рыбы и начали пожирать маленьких, красненьких, извивающихся червячков.

Лапидус смотрел на спину начальницы, на ее талию, на плотно обтянутые юбкой ягодицы.

– Попробуй, – сказал Манго – Манго, протягивая Лапидусу вторую алюминиевую ложку, извлеченную все из той же котомки, – на мой взгляд, недурно!

– Обожаю смотреть, как они едят! – нежным голосом почти пропела начальница, бросая в аквариум еще щепотку червячков.

Лапидус почувствовал, что он ее ненавидит.

– Пираньи, пираньи, – проурчал Манго – Манго, выплевывая кости, – а все равно – рыба! А откуда они здесь… Что, сам не знаешь?

– Нам придется расстаться, – равнодушно сказала начальница, отходя от аквариума. Большеротые рыбы за ее спиной дожрали червячков и начали тыкаться мордами в стекло.

Лапидус подумал о том, с каким бы удовольствием сейчас он кинул в этот аквариум каким–нибудь очень тяжелым предметом. Таким, что разбил бы стекло сразу, например, вон той статуэткой, что стояла на большом и черном столе начальницы.

Как–то раз он вошел в ее кабинет без стука уже после шести. Начальница лежала на этом самом столе, широко раздвинув ноги. На начальнице лежал какой–то мужчина. – Ой, – сказал, не подумав, Лапидус, да вдобавок, добавил: – Извините! – а потом аккуратно прикрыл за собой дверь.

– То ли дело – крокодилы, – смачно проговорил Манго – Манго, – вот возьму тебя как–нибудь с собой на охоту…

Лапидус попробовал варево и с непривычки поморщился. Оно было горьким и резковатым, в нем явно чего–то не хватало, скорее всего – съедобного вкуса. Но очень хотелось есть, ведь завтракал Лапидус еще в полвосьмого утра, а сейчас было без пятнадцати три, то есть четырнадцать сорок пять, если верить все той же, непонятно откуда взявшейся наглой кукушке.

– С крокодилами проще, – продолжал размышлять вслух Манго – Манго, – заведет себе какой–нибудь придурок крокодильчика, такого маленького, такого хорошенького, смотрит на него, не нарадуется, а тот растет. День растет, два растет, через полгода уже полванны занимает. Ну – и в унитаз его…

– А рыб этих, – возразил Лапидус, – что, в унитаз нельзя? Они ведь меньше размером, так что их–то проще…

– Проще, – согласился Манго – Манго, – так что все они – из унитаза…

– Пиши заявление, – сказала начальница, – не получается у нас с тобой работа. – И при этом вдруг как–то плотоядно облизнула губы.

– Я дурак, – подумал Лапидус, – дернуло меня тогда ворваться к ней в кабинет, лежала бы себе на столе спокойно и никто бы об этом не знал, а теперь она знает, что я знаю, и поэтому я должен написать заявление и остаться без работы…

Лапидусу захотелось плакать, он чувствовал себя абсолютно, безнадежно беспомощным, таким же беспомощным, как полгода спустя, когда утром второго июня он сядет в машину к женщине по имени Эвелина, которая потребует от него какой–то пакет, про который Лапидус не имел никакого понятия.

– Ешь, ешь, а то не достанется! – подмигнул ему Манго – Манго, наворачивая ложку за ложкой. Лапидус поморщился и начал хлебать.

– Нравятся рыбки? – внезапно спросила начальница у Лапидуса. Лапидус ничего не ответил, только кивнул головой.

– Жалко мне тебя, – сказала вдруг начальница, – я бы тебя, может, и не увольняла, только… Сам понимаешь…

Лапидус еще раз кивнул головой и вдруг опять увидел, как начальница ложится на стол. Сначала она сбросила на пол лежащие на нем бумаги, потом как–то неуклюже взгромоздилась на него, юбка задралась, и Лапидус увидел черные ажурные трусики: начальница любила черный цвет, он это уже понял.

– Ну же, – сказала начальница, – ты чего ждешь?

– Чего я жду? – спросил сам у себя Лапидус. И сам себе ответил: – Ничего!

Начальница начала сама стаскивать с себя трусики, зрелище это было настолько непривлекательным, что Лапидус зажмурил глаза.

– Эй, – услышал он голос Манго – Манго, – чего это с тобой, кто ест рыбу с закрытыми глазами?

– Это не рыба! – возразил Лапидус, открывая глаза. – Это пираньи!

– Пираньи – тоже рыбы! – уверенно сказал Манго – Манго, противореча самому себе.

– Да, – сказала начальница, подмигивая Лапидусу сквозь очки, – они славные у меня рыбешки, мои маленькие пираньюшки!

Лапидус подумал, что если бы она сейчас действительно легла на стол, то его увольнение вполне могло и не состояться. Но стол был в рабочем состоянии, а начальница была в трусиках. Лапидус смотрел на ее коленки, обтянутые дорогими колготками и понимал, что сейчас он пойдет и напишет заявление.

– Мясо они любят, мясо! – сказала грустно начальница и добавила: – А я вот их сегодня червячками кормила!

Лапидус почувствовал жуткий стыд и неудобство за то, что начальница кормила сегодня своих пираньюшек червячками.

Потом он вдруг подумал, что для начальницы нет ничего проще, чем попросить Лапидуса положить сейчас руку на стол. Лапидус положит руку на стол, начальница достанет из своего большого и прекрасного стола остро отточенный нож. Она достанет остро отточенный нож и рубанет Лапидуса по пальцу. Она рубанет Лапидуса по пальцу и палец отлетит в сторону. Палец отлетит в сторону и хлынет кровь. Хлынет кровь и Лапидус закричит благим матом. Лапидус закричит благим матом, а начальница, улыбнувшись, возьмет отрубленный палец и бросит его в аквариум. Она бросит отрубленный палец в аквариум и у пираньюшек начнется пир. У пираньюшек начнется пир – они вцепятся в отрубленный палец Лапидуса и обглодают его дочиста за какие–то мгновения. И тогда начальница простит его.

– Ну, – сказала начальница, улыбнувшись, – иди, пиши заявление!

– Крокодилов ловят так, – увлеченно продолжал рассказывать Манго – Манго, – для начала надо спуститься в канализацию.

– Как это? – спросил, заглатывая очередную ложку варева, Лапидус.

– Очень просто, – ответил Манго – Манго, – поднимаешь канализационный люк, спускаешься и все – ты дома…

– А потом? – спросил Лапидус, зачерпывая еще ложку варева.

– Потом садишься в лодку…

– А лодку где взять?

– Где, где, – передразнил Лапидуса Манго – Манго, – украсть… Ты что, никогда ничего не крал?

Лапидус начал думать о том, крал он что–нибудь когда–нибудь или не крал.

– Ты долго пишешь заявление, – сказала ему начальница, тебе что, продиктовать?

– Не крал, – сказал Лапидус, подумав минуту.

– Ну и дурак, – сказал Манго – Манго, – лодки не украдешь – без крокодила останешься!

– Готово? – спросила начальница, когда Лапидус опять вошел в ее кабинет. Пираньи спокойно плавали в аквариуме, начальница сидела за своим черным столом.

– Готово! – сказал Лапидус, протягивая начальнице заявление.

– Вот и хорошо, – сказала начальница, размашисто ставя на листке свою визу, – счастья тебе, – добавила начальница, подмигивая Лапидусу сквозь очки, – хочешь совет напоследок?

– Ну и что дальше? – спросил Лапидус у Манго – Манго, который, закончив есть, развалился на спине и начал смотреть в небо.

По нему все так же проплывали белесые, стертые, растушеванные, почти что прозрачные облачка.

– Индилето дальше, – засмеялся Манго – Манго, сворачивая самокрутку, а потом вдруг опять то ли завыл, то ли запел: – Лето, ах лето, странное такое индилето…

– А по–русски это как? – поинтересовался Лапидус.

– Что ты все спрашиваешь, – возмутился Манго – Манго, – что, сам не знаешь?

– Сам знаешь, в чем дело, – сказала начальница, – так что мой тебе совет: никогда и никуда не входи без стука, понял?

– Понял, – сказал Лапидус, закрывая за собой дверь и направляясь в дальний конец коридора.

– Не знаю, – сказал Лапидус, – потому и спрашиваю, а ты не отвечаешь, все про каких–то крокодилов ерунду несешь…

– Это не ерунда, – серьезно ответил Манго – Манго, – когда ты плывешь на резиновой лодке по канализации, в одной руке у тебя факел, в другой – копье или острога…

– А что лучше?

– Копье лучше, – так же серьезно сказал Манго – Манго.

– А кто гребет? – поинтересовался въедливо Лапидус.

– Кто гребет, кто гребет… Напарник гребет, если он есть, конечно… Вот в следующий раз тебя с собой возьму, хочешь?

– Не хочу, – ответил Лапидус и вышел из офиса. Начальница с пираньями осталась в том самом кабинете, где в один прекрасный вечер Лапидус случайно обнаружил ее распростертой на большом черном столе, с раздвинутыми ногами и с незнакомым мужчиной, взгромоздившимся на начальницу. Наверное, именно в один из таких вечеров то ли начальница, очень уж сильно брыкающая раздвинутыми ногами, то ли этот незнакомый мужчина, неистово обрабатывающий распростертую начальницу, в общем, кто–то из них случайно задел аквариум, тот покачнулся, потом стал медленно заваливаться на бок, потом грохнулся на пол, стекла разлетелись вдребезги, хлынула вода, пираньюшки запрыгали по серому ковровому покрытию, которым был затянут пол в кабинете начальницы, пара скатилась со стола, одна из рыбешек ухватила начальницу за голую ягодицу, та завопила, незнакомый мужчина, даже не натянув штаны, начал собирать рыбешек на газету, с которой потом их и высыпали в унитаз. Естественно, что руку он обернул носовым платком – на всякий случай. В общем, все почти так, как и рассказывал Манго – Манго: высыпали в унитаз, спустили в воду и пираньи ушли в канализацию.

А потом оказались в реке.

И Манго – Манго наловил их на уху.

Двадцать две штуки.

«Двадцать два очка…. И быстро падающие слова, и еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал…»

– Значит, не хочешь, – как–то очень уж медленно проговорил Манго – Манго, смотря куда–то в небо, – а представляешь, как это здорово: в канализации мерзко, душно, влажно, лодка плывет, ты сидишь на носу с факелом и смотришь в воду. Вода на стенах, на потолке, под тобой, гнилая, затхлая, темная вода. И вдруг – глаза… Видишь?

– Что это? – спросил Лапидус, замечая в небе довольно далекую, но неотвратимо приближающуюся точку.

– Я и говорю: глаза! – радостно сказал Манго – Манго, приставляя ладонь козырьком ко лбу и тоже смотря на небо.

– Это не глаза, – сказал Лапидус.

– Это точно не глаза, – сказал внезапно поскучневший Манго – Манго.

– Но что это? – не унимался Лапидус.

Точка внезапно резко увеличилась и теперь можно было хорошо разглядеть, что это такое.

Небольшой и уверенный в себе вертолетик на полном ходу приближался к тому самому месту, где на песке переваривали свой обед Лапидус и Манго – Манго.

Более того, вертолет явно не собирался проследовать мимо, он начал снижаться и заходить на круг.

– Что–то мне это не нравится, – сказал Манго – Манго, приподнимаясь с песка и смотря на вертолет, – что–то тут не то…

В вертолете открылась дверка и в открытом проеме появился человек. На голове у человека был надет черный капюшон. В руках человек что–то держал.

– Бежим, – закричал Манго – Манго, вскакивая с песка и устремляясь к обрыву.

Лапидус побежал за ним, вокруг Лапидуса дзенькало и тенькало, поднимались фонтанчики песка, спина Манго – Манго маячила уже над обрывом.

– Ложись, – закричал вдруг Манго – Манго и замахал Лапидусу руками.

Лапидус прыгнул вперед, поджал под себя ноги, перевернулся, покатился, на что–то наткнулся, подпрыгнул, снова перевернулся…

Вертолет жужжал прямо над ними.

– Беги, – кричал ему Манго – Манго, уже пересекший поляну и петляющий сейчас между теми самыми соснами, в которых вроде бы совсем еще недавно скрылась синяя машина, в которой сидела Эвелина, та самая Эвелина, на которой были надеты большие темные очки.

Лапидус прыжками несся через поляну, петляя из стороны в сторону.

Вертолет снизился еще ниже, тень от деревьев, грифельная, заостренная тень уже накрыла Лапидуса.

Он сделал последний прыжок и упал на молоденькую июньскую траву.

– Да, селянин, – сказал ему участливо Манго – Манго, – интересно бы знать, кого это ты так достал?