Текст книги "Стихия Перемен (СИ)"

Автор книги: Андрей Колесник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– Ну не сверкай, не сверкай своими изумрудными глазками, – в извечно ласковой выбешовывающей меня манере попросила женщина. – Не добил ведь? Наказал, не спорю. Но не добил. Знаешь, а мне вообще-то было очень тяжело выкарабкиваться из-под завала, который ты так любезно воздвиг в мою честь, мальчик.

– Еще раз назовешь меня мальчиком, и добью, змея, – честно предупредил я, нависая над лежащей на животе Астис. – Ты осталась жива лишь потому, что я тогда был истощен!

– Нет-нет! Не передергивай! Я осталась жива, потому что ты нашел более интересное занятие, чем убивать бедную девушку! Ты преподнес мне жизнь. Как искупление совершенного. И я буду жить. Искупать.

– Будешь испытывать мои нервы ведьма, и я тебя точно размажу.

– Увы, – лукаво вздохнула Астис, взбивая подушку в которую незамедлительно зарыла лицо. – Сил не станет. Ты вряд ли сможешь снова запереть магию на такой длинный промежуток времени. Да я и не для того пришла…

– Я могу попробовать, – успокоил я, разглядывая лицо в обрамлении шапки каштановых кудрей. По внешнему виду Астис весьма сложно было предположить её подлинный возраст… Оценив последнюю фразу Богини я встревожился: – А для чего это ты там пришла?

Мысль о том, что опытнейшая интриганка явилась пред мои очи неслучайно, конечно же была очевидной. Лежала на поверхности, так сказать. Но если уж она сама признается… ой-ой, надо бы остеречься. Опять решила поиграть в свои игры?

– А знаешь, тебе нужно посадить здесь желтые розы. В зеркальном коридоре. Будет очень красиво.

Астис заворожено как кот бубенчик, рассматривала изумрудное и белое сияние разливающейся по подземелью. Не иначе хотела прикоснуться к его источнику своей лапкой. Загребущей до невозможного бесстыдства. А ведь стоит мне пожелать… кольца послушно отозвались на мое желание. Зеленое – источник неубывающего могущества. И белое – гарантия того, что зеленое с меня никто против моей воли не снимет. По своей же воле я его не сниму и подавно.

Вообще-то сила заложенная в белое кольцо уже давно должна была истощиться. Но благодаря нехитрому фокусу кольцо магии стало питать кольцо защиты воли.

– Ах Грай-Грай, тебе б ребятишек развлекать… мастер, – ухмыльнулась Астис, мечтательно растягиваясь на ложе. И тут же взглянула на меня так, что меня в озноб бросило, после чего снова блаженно зажмурилась. – Я пришла тебе помочь. Сдается мне, ты затеял какую-то большую шалость. Решил играть на уровне, который потянуть сам еще не в силах. Вот я и хочу тебя немножко…

Опять?!!! Я посторонился делая рукой недвусмысленный жест:

– Достаточно. Нет. Мне твои наставления без надобности. Уходи.

Она открыла один глаз взглянув на меня. Завозилась на ложе и фыркнула из недр подушки:

– Грубиян! Даже не подумаю. Я устала и хочу отдохнуть, думаешь просто было тебя разыскивать на своих двоих?

Так нагло меня еще не игнорировали. Она вообще не обратила внимания на сосредоточенную в моих руках силу. Это…это… я честно сказать растерялся, тупо глядя на нарушительницу спокойствия. У меня было лишь две мысли. Молния? Или обрушить своды?

– Обрушишь своды, – фыркнула она, даже не посмотрев в мою сторону. – Как же. Ты ж так подземелий не напасешься на каждый раз. Вдобавок, над нами целая шайка магов-неприятелей. То-то они обрадуются обнаружив тебя!

– НЕ СМЕЙ ЧИТАТЬ МОИ МЫСЛИ!

– А я и не могу. У тебя ж кольцо. Просто у меня богатая школа, а ты, мальчик, как раскрытая книга. И да – НЕ ОРИ! – она умудрилась рявкнуть так что теперь уже и у меня в ушах зазвенело.

Ложе воспарило в воздухе вместе с его захватчицей.

– Я сейчас отправлю тебя вместе с ним куда-нибудь на середину моря. Будешь рыбам внушения делать!

– Грай, ну что ты как маленький, – она стала вполне серьезной, резко обрывая свои игривые выходки. – Я ведь не шучу, когда говорю, что затеянная тобой игра может не принести ничего хорошего. Ты можешь добиться совсем не того на что рассчитываешь.

Как заговорила-то. Я вернул ложе на место и относительно спокойным голосом осведомился:

– Откуда ты знаешь на что я рассчитываю?

– А я и не знаю. Это совсем неважно. Главное, что результат обманет ожидания. Да, Грай? Ты не скажешь на что употребил свою Силу в тот раз? Каким был твой выбор?

Я лишь высокомерно улыбнулся.

– Не твое дело, Астис. Когда-нибудь ты увидишь, но до той поры я буду молчать.

Это правда. Механизм уже запущен. И клянусь, сама Тьма, не измыслила бы ничего лучше в тот миг!

Астис безмятежно улыбнувшись пожала плечами:

– Как знаешь, – сказано это было настолько добрым голосом, что у меня не возникло и тени сомнения в том, что Богиня считает меня как минимум глупым мальчуганом, который потратил найденный в пыли золотой на десяток пирожков. А мог бы… – Увижу так увижу. На самом деле я спрашивала вот почему… ты помнишь свой сон в котором мы встретились во второй раз? Когда я говорила об идеальном мире? Помнишь?

– Можешь радоваться, но я наши встречи помню превосходно. Я свою первую разграбленную крепость не так хорошо помню как наши встречи.

– Радует. Помнишь ту кровоточащую скалу из своего ночного видения? – она помедлила. – Можешь считать что она рухнула.

Что-то такое я в самом деле припомнил. Венец современности? Так она назвала кровоточащую вершину? Вершина мирских мечтаний выросшая на озере крови, сложенная из насилия и лжи? Типичный бред.

– Ну рухнула и рухнула. Что из этого следует?

Астис подняла на меня свои восторженно-черные всегда чуть сумасшедшие глаза и мягко сказала:

– Все, что известно тебе или мне, совсем скоро утонет в крови.

Дворец стольного града с утра лихорадило. Могучие витязи поскрипывая вареной кожей и зеркальными чешуйками броней, прохаживались по каменным стенам. Зорко следили из-под венцов шлемов глаза воинов за своими и чужими, исполняя наказ государев. Челядь старательно пряталась, не желая вызвать гнев дружины – женщины и вовсе не показывались на глаза, оставшись в своих пристройках. И даже вольнолюбивые бояре, с подозрительной для фигур их комплекции легкостью стелились вдоль стен палат. Обмениваясь встревоженными перешептываниями и все больше поглядывая на закрытую дверь Царских Покоев.

К Яромиру Славному прибыл посланник. Очень непростой, очень таинственный. Да такой, что и имя то его в секрете держалось, а уж лица даже ближайшие друзья царевы не видели. Обычно все посольства встречались пышно, с приличествующей владыке Брайдерии роскошью. Но только не это.

Двое спокойных и серых до невозможности, как одеждой та и видом мужчин сопровождали укутанного с ног до головы в белое посланца.

«… Белый как смерть в саване…» – переговаривались невольные свидетели шествия посланца к царевой горнице. Близкий друг Яромира Храброго Бранибор, искуснейший среди всей дружины царевой, лично просил нескольких гридней присмотреть за свитой посланца.

– Покажите гостям дом, угостите их чем-нибудь, – приказал воевода, понимающе кивнувшим парням. И добавил уже тише: – Глаз с этих двоих не спускать. Не похожи они на прислугу или охранников. Какие-то подозрительные, как бы чего не вышло.

Смешно было слышать такие слова от человека дикого вида с редкой бородой, но пышными длинными усами и клоками свисающих за ушами волос, каким был воевода. Да только вдобавок к виду звериному, Бранибор имел недюжинное чутье на всякие неочевидные вещи. И пользовался среди молодых воинов нешуточным уважением и почти сыновьей любовью.

Тем временем за тщательно запертыми дверями проходила встреча царя и посланника. Свидетелем её были лишь лучи света падающие на красный ковер сквозь множество маленьких оконец, расположенных возле самой крыши.

Яромир Славный восседая на престоле встречал гостя во всем положенном ему по праву блеске. Золотой бархат и аксамит украшали царский опашень, наброшенный на красный кафтан, с хищно нацелившимися ястребами. Покрытые золотыми галунами и каменьями сафьяновые сапоги с загнутыми кверху носами, в легком нетерпении выбивали ритм от мозаики пола.

Посланец преодолев добрую половину зала замер, словно бы в легком недоумении. Из малозаметных боковых ходов вошли и шагая в ногу, встали по обе стороны трона, четверо. Высокие шапки красного бархата, украшенные жемчугами и опушенные рысьим мехом, красные одежды с золотыми пуговицами и накладками, подбитые горностаями. Красные же сапоги с подковами. Трое из них были одеты так, лишь один – что встал спереди справа, у самой руки царя, имел одежду сходную, не менее богатую, но исключительно белого цвета. От маковки шапки до сапог. Двое задних воителей держали на плечах топоры – никак не церемониальные, а самые что ни на есть боевые. А тот, что встал справа имел при себе сразу два меча. Один на левом бедре в серебряных ножнах. И второй на правом – с куда более богатыми украшениями в золотых.

Все четверо были молоды – лет двадцати трех-двадцати восьми. И по-мужски красивы, вовсе не похожи на бывалых воинов – почетная свита?

– Мне казалось, будет лучше если этот разговор будет проходить с глазу на глаз, – мелодично произнесла посланец.

– С царем разговариваешь, женщина, – в свою очередь ответствовал Яромир. Скользнув глазами по закутанной фигуре царь потребовал: – Покажи лицо!

– Как пожелаете, – белые одежды распахнулись, спал с головы капюшон. Черные волосы разметались по спине. Скуластое, загорелое, несмотря на зиму, лицо с глубокими, потрясающе магнетическими орехово-золотыми глазами, полными карминовыми губами – яркая, броская красота. При виде такой женщины у любого мужчины сладко замирает сердце, а в горле пересыхает. Такая женщина способна увлечь любого, даже самого верного мужа, стоит ей того всего лишь захотеть. От неё буквально веяло будоражащей мужское естество притягательностью.

В глазах Яромира мелькнула алчная искра. Он склонил голову набок, по-птичьи рассматривая пришелицу и неодобрительно прищурился:

– Зачем сама ехала? Или у твоего хозяина нет других послов?

– Мой властелин пуще всех своих слуг ценит меня. И посылая меня выражает тем самым свое почтение вашему высокому могуществу. Проявляет к вам доверие, скромно рассчитывая в ответ на милость царя и… его вежливость.

Яромир наморщил лоб, прекрасно понимая смысл последних слов.

– Я проявил безбрежную вежливость, тем, что принял тебя сразу, баба! И пообещав сохранить тайну разговора выполнил свое обещание! А они, – кивнул царь на недвижимую четверку. Удивительно, но они умудрялись смотреть прямо перед собой, практически не пялясь на прелестницу. – Всего лишь мое оружие. Не к лицу царю с мечом скакать, как незрелому юнцу. Ты-то небось не один десяток ведьмовских трюков в своем балахоне прячешь! Скажи спасибо, что вообще не велел раздеть тебя догола!

Зная вспыльчивый норов царя и то, как неосторожно брошенное слово, может привести к самым печальным итогам, Ива Блаженова, посланец Черного Волхва Саламата поклонилась, обольстительно глядя в глаза государя:

– Я не сомневаюсь, что Ваше Величество, никогда не воспользуется своей силой… чтобы сделать со слабой женщиной, что-нибудь… против её воли, – при этом она поклонилась настолько низко чтобы Его Величество мог во всей красе оценить вырез на скрытом белыми тряпками платье. И его восхитительное содержимое.

Царь немного поутих.

– Не воспользуюсь. Много тебе чести, чтоб тобой царь пользовался, – его голос впрочем, несмотря на свою сварливость, утверждал обратное. Точно в порыве внезапно нахлынувшей душевности Яромир вдруг громко спросил: – Ну что вы бабы за народ такой? Что не можете спокойно детей рожать да в избах прибираться? Почему мне постоянно приходиться ломать голову чтобы утихомирить ваше племя? Вот скажи, мне ты, что за блазеневы игрища вы проводите, что мужики с собой кончают? На мечи кидаются! Мало того – судить удумали! У самих ума нет весь в груди ушел, а туда же – судить!

– Вы имеете в виду волшебниц, что с некоторых пор тревожат покой самых разных государств? – вежливо осведомилась Ива. – Тех, что берут в плен разум?

– Их самых, – подтвердил Яромир, размашисто махнув рукой. Было видно, что царю эта тема бесконечно надоела, больше того, вызывает раздражение своей остротой. – Откуда они вообще взялись! Мои тут захватили как-то пару, так те чуть моих дознавателей с ума не свели и не сбежали. Хорошо я сам пришел посмотреть на допрос. И свиделся с ведьмами когда те уже на крыльце были… Их же и казнить по-человечески не получается!

Он замолк, гневно взирая своими очами на Иву. Словно во всем случившемся была её вина. Учитывая царский ум, может быть он именно так и думал.

– Смею ли я спросить, могучий государь… как вам удалось остановить волшебниц?

Царь самодовольно ухмыльнулся и указал на парня в белых одеждах:

– Мне и не пришлось марать руки. Мое оружие всегда рядом и всегда готово послужить воле государевой.

Ива отлично владела лицом. Удостоила неподвижных юношей только одного взгляда. Оценивающего. Сообразить, что подразумевала похвальба Яромира было легко. Для знающего человека.

Эти парни вовсе не разряженные куклы как могло показаться. Это были рынды. Дети знатных семей, с малолетства воспитанные охранять покой царя. При них в самом деле можно было говорить и делать все что угодно. Безгранично преданные и безотказные. Оружие в человеческом облике.

Раз Яромир доселе встречавший её сам, вдруг выставил четверку оруженосцев… он поменял свое отношение о женской безобидности.

– Но это не имеет отношения к нашему делу. Ты ведь приехала не справиться о моем настроении, так? Так. Ты привезла мне ответы на мои вопросы! Привезла покорность своего владыки!

Она поклонилась еще раз. Сдержать улыбку было легко.

– Конечно, могучий государь. Кому как не вам претендовать на покорность… от своих слуг. Все прочие же, выказывая вам почтение в ответ ожидают милости. Ответы, которые привезла я могут понравиться вам. А могут нет. На то воля государева и Провидения.

– Веришь в Провидение? – без видимого интереса хмыкнул царь. – Зря. Может быть там среди ваших гадючих логов и жабьего помета Провидение и решает, чем закончиться очередной вертеп, но!

Он наставительно поднял вверх палец.

– В цивилизованном мире Провидение это то, что определяет судьбу большинства! Оно, это Провидение, четко следит за всеми и каждым! Потому что каждый в этой жизни играет ту роль которую играли его отцы и деды! Если ты рожден свинарем, то им и помрешь! Свинарь, взобравшийся на трон не станет царем! Скорее он превратит царство в огромную свинарню!

– Вы верите в Божественную Волю, государь? – ничуть не удивившись философским настроениям Яромира уточнила Ива, с некоторой даже снисходительностью. Незаметной.

– Ага сейчас. Боги милостивы к покорным, но вознаграждают лишь тех кто сам берет свое! Боги справедливы, поэтому каждому дают по заслугам. А тех кто берет незаслуженно должно наказывать не Проведение. А я. Уразумела, глупая баба?

– В меру своих сил, – скромно отозвалась Ива. Царь испытующе взглянул на неё, видимо здорово сомневаясь в наличии этих самых сил.

– Я это сказал к тому, что ежели замечу, что твой хозяин или кто-то из вашей братии помогает червям, точащим против меня восстание. Я перестану смотреть сквозь пальцы на существование Саламата. И на его притязания. Тогда пощады не будет. В порошок сотру.

– Саламат всегда трепетно относился к идее самодержавия, – весьма туманно произнесла Ива. Она с деланным миролюбием взглянула на Яромира. – Царство погрязло в смуте, могучий государь. Вы зря точите свою злость на моего хозяина и меня. Мы всегда поддерживали вас. И страшные события, невольными зрителями которых мы все являемся, беспокоят моего господина не меньше вас. Многое открылось моему господину Саламату, когда он по просьбе твоей, государь испросил подвластную ему силу о причинах поразивших Царство бед. Мой господин имеет хорошее зрение и видит очень многое. Странные люди собираются в ваших городах и шлют хулу, затевая крамолу. Странные силы, опутывают незримыми цепями слуг богов, давая больше вольностей зимней нежити и теша Мракогляда. Безумие овладевающее твоим народом Яромир Славный, это дыхание Зла, что глядит из-за гор своими красными глазами. Женщины, что взяли на себя роль судий получили свою силу от твоих врагов, царь. Их много, но лишь один из них владеет достаточной силой, чтобы отравить саму землю на которой живет. С той земли все беды твои, государь.

Царь выслушал долгую речь прекрасной посланницы черного мага Салмата молча. Ни разу не перебил её, когда Ива рассказывала, о грозящих с запада слугах Мрака. О голодной, не в меру свирепой зиме, чьи морозы прогрызают потайные жилы земли, лишая ту плодородию. О бедствиях которые уже поразили, и вот-вот поразят несчастные народы.

Яромир Славный слушал внимательно. Глаза царя то и дело пробегались по лицу Ивы, опускаясь вниз и снова поднимаясь. Ива говорила красиво и убедительно. Царские рынды стояли нерушимо и кажется даже не дыша, глядя только перед собой в одну им известную точку.

– Триградье? – спросил он в самом конце. К тому времени небо снаружи заволокло тучами и в зале стало темнее. – Ты сейчас хочешь сказать, что во всех моих бедах виновно Триградье? Так? Вот только есть одна маленькая загвоздка, девка! Триградье без Дракона, это то же самое что борщ без свеклы! Триградье сейчас это разорванное на части одеяло и там каждый у кого в подчинении хотя бы десяток мечей, претендует на звание вожака! Все население Триградья это разбойничьи шайки поменьше, разбойничьи шайки побольше – называемые «освободительными» и прочими армиями, и серая замученная масса, которую даже народом не назовешь! Я уже добился того, что Триградье более не способно быть серьезным врагом. Но выжечь дотла их проклятую землю не смог бы никто.

– А зачем выжигать, – притворно удивилась Ива. – Зло нельзя выжечь. Его невозможно избыть насилием. Можно только приручить, как дикого зверя. Посадить в клетку и выдрессировать.

– Предлагаешь присоединить эти земли к Царству? За кого ты меня принимаешь?! Имея внутренние раздоры, только дурак станет ввязываться во внешние войны! Подбиваешь меня на ослабление престола?

– Государь могуч и прозорлив, – признала Ива. – Именно таким и надлежит быть любому кто наделен властью, дабы не утратить её. Но при всех своих достоинствах, Яромир Славный, пропускает еще одну возможность…

После столь наглой отповеди её в самом деле могла бы ждать кара. Но царя, манера речи помощницы знаменитого черного мага, кажется, заинтриговала.

– И что ты предлагаешь?

– Способ, который позволит вам государь стать хозяином на земле Триградской, не используя копий и стрел. Вас признают таковым все наиболее значимые персоны, а их армии присягнут на верность вам. Без малейшего к тому принуждения и по уважительной причине. Расширение владений принесет вам дополнительные деньги в казну, укрепит ваш престол так, что смутьянам останется только кусать локти и увеличит ударную мощь ваших дружин на случай возможных осложнений с Эрцем.

Слова прозвучали и утихли. В тронном зале Брайдерийского Царства повисла удручающе тяжелая тишина.

А следом пришел смех. Громкий до неестественности. Ива ждала, с демонстративным спокойствием. Когда наконец царю надоело держаться за живот задирая голову вверх, он хлопнул себя ладонью по колену кратко спросил:

– Что предлагаешь?

– Все очень просто, Яромир Храбрый. Хёргэ ослаблен этой войной, а Лис как не крути, не полководец, а царедворец. В подвластных ему землях, так же как и в любых других прекращению войны будут рады. Особенно их донимают мародеры из Заголосья. Но тамошний люд пойдет лишь за лидером выручившим его из бед. Ты станешь таким лидером, Яромир. И Лис сам поклониться тебе в пояс, – Ива как-то странно улыбнулась при этих словах. – Звучит неправдоподобно для твоего слуха, государь?

– Еще как, – буркнул Яромир. – Я слыхал, что Лис каверзник еще тот и жаден до власти. С чего бы ему преклоняться передо мной? Даже несмотря на все, что ты мне тут расписываешь? У него начнутся муки совести от узурпации власти?

– Может быть, – таинственности ей было не занимать. – Могу сказать лишь, что на то имеются свои причины и исходят они из слабого здоровья Лиса. В последнее время весьма и весьма пошатнувшегося.

– Да-а? Это надо понимать как проделки твоего хозяина? А не станется ли так, хитрая баба, что после того как я займу Триградье здоровье пошатнется у меня? Причем весьма и весьма. До гробовой доски?

Несмотря на беззаботный тон сказанного, Ива отчетливо видела как мягко опускается рука главного царского охранника на золотую рукоять. В тот миг как пальцы второй все сильнее стискиваются вокруг серебряной.

– Здоровье государя слишком ценно для его слуг и его друзей. Слуги сохранят его в целости, а друзья обеспечат к тому все условия. Иначе зачем бы мой хозяин предлагал вам стать над Триградьем.

– А это ты мне скажи, – он перестал моргать и взгляд царя неожиданно оказался весьма колюч. – Зачем твоему поразительно хитрому хозяину с его умом укреплять мои позиции? Ну если не считать того момента, что я знаю где его логово и вполне могу его там присыпать землей.

– Все очень просто, – ни на миг не замялась Ива. – Вы, главная гарантия того, что мой хозяин будет жить в спокойствии. Кроме того, он не оставляет надежд получить в свое владение некоторые ценные предметы.

Царь ничего не сказал, против её ожидания. Никаких хлестких фраз или других самодурских выходок. Он просто сделал вид, что поверил.

«Страх и жадность? Ты хочешь сказать мне, что твой хозяин трус и скряга? Ну-ну, девка… считаешь меня совсем дураком? Эх растянуть бы сейчас тебя… а потом всю дружину через тебя же пропустить! Запела б соловьем! Все сказала бы! Если только сама, что-нибудь знаешь. Ох и ловок же твой хозяин, ох и умен нечистый дух!»

– Допустим это так. А как быть с Грейбрисом? С Синетрией?

– Не все сразу, государь. Чтобы закончить наше дело, его сначала требуется начать. Скажу лишь, что Грейбрис ненадолго будет стоять в стороне и попадет в твои руки. Ведь кроме всего прочего Наместник обязан тебе жизнью – кто как не твои гридни помогли уйти ему от преследования, перебив отряд северян? Нужно только твоё согласие, Яромир Славный. И готовность подыграть, принимая дары.

– Быстро же твой хозяин думает, – проворчал Яромир. На самом же деле недовольство на его лице боролось с предвкушением. Легко представить себя правителем куда большего Царства нежели то, что досталось от предков. И передать потомкам, когда настанет черед. Тем больше, что подрастает молодой царевич. Скоро уж забирать с женского дома, из круга мамок-нянек, да на коня сажать. Мужчину растить. – И все-то у него на словах ладиться-спориться! И про все уже позаботились! И все уже устроили! И проблем никаких!

– Отчего ж нет проблем? – тут же возразила Ива. – Есть одна. Да только она и наша, и твоя, государь. Ходят слухи, что вернулся Дракон Триградья. Что сидит он в своей порушенной Цитадели да страшными силами магическими её восстанавливает. И что не сегодня-завтра по новой слуг своих собирать станет. Которые и сейчас тебе хлопот задают, даже когда разрозненные, а уж как вместе соберутся…

«Не простит тебе Дракон Триградья, твоего вероломного объявления войны». Вот что на самом деле прозвучало из уст Саламатовой посланницы.

– Да, – признал Яромир, помыслив. – Проблема. И надобно эту проблему решать.

Одетый серебром рында неожиданно перевел глаза на Иву. И многообещающе подмигнул.

В солнечный, по-зимнему морозный день, когда снег устлал город своим пуховым покрывалом, с карнизов свесились копья сосулек, а окрепший лед, прикинулся хрусталем поджидая неосторожных путников ожидание чего-то важного заполонило Грейбрис.

Незаметно в середине дня опустели любимые места ребятни – ледовые горки, выстраиваемые у дворов снежные крепости в окружении молчаливой охраны снеговиков.

Детский смех и радостный визг исчез с улиц вместе с его носителями – под торжественный голос городского колокола и под грозные окрики матерей. С поразительной частотой вторящие друг другу, волной проносясь по улицам. Рынок в тот день был удивительно квелый – не кричали, споря меж собой, торговки, не орали песен подвыпившие мужики, не толкались зеваки, не было комедиантов и разных хитрюг. А те редкие что были, после голоса колокола как-то уж очень быстро засобирались домой. Сиротливо скрипели вывесками полупустые залы харчевен. Так и вышло, что во второй половине дня Грейбрис неожиданно даже для самих горожан опустел. Затих. Только непривычно сосредоточенная стража нарезала круги в полном боевом обмундировании. Особенно часто прохаживались блюстители закона возле городской площади у ратуши. Удивительно изменился облик Грейбриса всего за какой-то месяц – ранее перенаселенный, сейчас он в ряде мест просто нагонял ужас опустевшими домами с заколоченными точно при чуме дверями. Причем такие «скорбные» дома встречались не только в трущобах, но и даже почти перед самой ратушей. Люди бежали из города массово. Искать лучшей доли…

Часа в три пополудни в кратковременном затишье, отразившемся пустыми двориками, дорогами перекрестками и мостами в замороженных окнах снова стал слышен голос колокола. Но в этот раз к его торжественности добавилась и странная насмешка. Вызов.

Он распространился над городом, впитываясь в стены домов, въедаясь в мостовые, растворяясь в воздухе. И… на него откликнулись. Сперва робко, неуверенно – одинокие фигуры горожан в теплой зимней одежде как бы нехотя выходили из своих домов и шли в верхнюю часть Грейбриса. К площади. Многие тоскливо оглядывались на свои окна. Понемногу их число стало расти – к уже идущим присоединялись новые и новые жители. Все искали знакомых объединяясь в компании по семь-восемь человек. Движение нарастало. Нарастали и голоса, разговоры – по их тону можно было понять, что люди весьма слабо представляют себе что же их ждет у ратуши. Но никакого особого страха или напротив, ярости слышно не было. Меж тем количество горожан росло.

Все мужчины. Все достигшие двадцати лет, имеющие полное право на голос.

У ратуши их уже ждали. Расцвеченная яркими цветами и пышными одеждами делегация городских исполнителей – судейских, купеческих, ростовщических, ремесленных ждала на помосте. Помост у выхода из ратуши от заполняющей площадь толпы отделяли два ряда воинов. Это не было городское ополчение Грейбриса – они по большей части находились среди толпы – лишь несколько старшин в облегченных кожаных бронях тоскливо жались сбоку от разряженного чиновничества. Покой собрания охраняли наемники Заголосья – остатки тех кто не бросил своего нанимателя Эйстерлина вернувшись в родной край, не разбрелся разбойными ватагами по привольной землице. При виде их зелено-золотых знамен, вьющихся пониже знамени Грейбриса в толпе недовольно засвистели. Многие люди смотрели на закованных в сталь вояк с откровенной неприязнью. Наемников здесь не любили – слишком нагло и развязано те вели себя в городе, слишком много драк из-за них случалось. Слишком часто окрестные села в которых у многих горожан была родня или знакомые страдали от таких вот наемников.

Уважение к Эйстерлину Наместнику Грейбриса, в последнее время настаивающему чтобы его называли Владыкой, очень сильно пошатнулось. На него возлагали беды поразившие город. Кое-кто говорил даже, что случаи странного безумия время от времени охватывающего несчастных горожан, неизменно приводящее к гибели окружающих от рук безумца, это расплата Высших Сил, а может и самого Дракона, за то, что Эйстерлин спелся с гнусными чародеями. Ему же приписывали похищение людей. Да много в чем винили горожане своего Наместника.

И если б не жуткое время, не окровавленный меч и огненная пурга гуляющие по Триградью, то уже давно выступили бы против Эйстерлина.

Наконец отворились двери ратуши и под звуки издаваемые трубами глашатаев на помост вышел сам Наместник. Огненная борода была расчесана надвое и украшена золотыми кольцами, а волосы стягивала тиара, некогда полученная Эйстерлином из рук Дракона Триградья. Одежды его вовсе не походили на предписанный Наместнику скромный черный наряд. Как раз черного цвета, словно в насмешку, в семицветном ослепляющем богатством одеянии не было. На поясе висел тяжелый броард. Рядом с Наместником шествовали двое. Закованный с ног до шеи в пластинчатый доспех, с алым плащом на золотых застежках мужчина весьма благообразного вида с умным взглядом – Крейган, потерявший в кровопролитных боях большую часть своего отряда, тем не менее был в фаворе у Эйстерлина. Он назначил его своим советником по военным вопросам. Слева почти касаясь начальственного плеча переваливаясь с ноги на ногу шел Хайа – начальник наемников, приближенный Наместником, после гибели в бою Вардена, предыдущего военачальника.

За ними важно семенил городской совет. Специально для них на помосте были поставлены стулья. Когда приготовления были окончены и все заняли свои места, Эйстерлин внушительно выступил вперед, повернувшись к площади.

– Горожане! – уверенным голосом начал Наместник, скользя взглядом по лицам молодых и старых слушающих его мужчин. – В трудное время выпало жить нам с вами! Много зла и несправедливости видели мы! Многое прошли мы, вместе, рука об руку, поддерживая друг друга! И стали близки как братья! Поэтому и говорю я сейчас с вами как с братьями – я… сожалею.

По толпе пронесся растерянный шепоток. Начало речи было неожиданным.

– Сожалею о том, что не проявил достаточно твердости когда следовало. Что не ответил на брошенный нашему народу вызов! Понадеялся на честь своего трусливого врага, – Наместник пристыжено склонил голову, словно в покаянии. – И ценой тому стали многочисленные беды наши! Смерти наших детей, отцов и братьев! Их кровь, пролитая на стылую землю не была напрасной, обещаю и клянусь! Она еще даст щедрые всходы в будущем! Таково наше будущее, чью радужную благодать поклялся я защищать!

Тут он немного призадумался, не перегнул ли друг Крейгана, писавший речь, с изящными оборотами «радужная благодать» в его устах весьма игривое словосочетание. На площади неуверенно свистнули, но тут же затихли. Особо ярых свистунов высматривала прохаживающаяся позади толпы стража.

– Но сейчас у нас есть другая беда, имя которой братоубийственная война! Имя которой голод! Имя которой кровожадная нечисть! Истинное имя которой… разобщенность! Да! Да! – перекрывая нарождающийся недовольный гул, быстро продолжил Наместник. – Разобщенность! В холодную зиму тепло дружбы греет не меньше, нежели тепло от очагов! И вы все знаете это лучше меня! Мы должны сплотиться, ради общей цели! Сплотиться для победы над хитрым Лисом, и злобным вороном! Сейчас, наш общий враг решил использовать против нас же, дорогие нам символы! Многие из вас слышали, что в Скальном Поясе Плетельщика начало твориться нечто странное! Будто бы кто-то восстанавливает Цитадель, нашего господина! Будто бы это сам Великий Дракон Триградья вновь облекся плотью! Это ложь!