Текст книги "Экспоненциальный дрейф"
Автор книги: Андреас Эшбах
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава пятая
Она стояла перед дорожкой, выложенной серой плиткой, по которой ходила так долго и на которой так давно уже не была. Все выглядело по-старому. Как и тогда, печальное здание клиники выделялось на фоне окружающих его особняков, потонувших в деревьях и кустах, и Эвелин Абель казалось, что долгие годы ее самостоятельной жизни были всего лишь сном.
Она сделала первый шаг, потом еще один и еще один, пока не дошла до главного входа. Раздвижная дверь открылась с характерным стоном, который Эвелин могла распознать среди всех других звуков этого мира. На мгновение уличный аромат цветов смешался с запахом больницы и зловонием дезинфицирующих средств и испарений человеческих тел, и она почувствовала, что возвращается назад. В то время, когда ее жизнь была в беспорядке, но полна надежды.
«Сегодня как раз все наоборот», – призналась она себе с чувством острой боли.
Она смогла бы пройти тут и с завязанными глазами. Мимо приемной, через застекленный коридор в низкий флигель, который, несмотря на желтые стены, был похож на тюрьму. Отделение «С1». Здесь было так же тихо, как и тогда, когда она приходила, чтобы поговорить с Бернхардом, дотронуться до него, проделать с ним странные манипуляции под руководством санитаров. Она накладывала шины ему на ноги и с помощью персонала поднимала его, или осторожно, пальцем, открывала ему рот и дотрагивалась до десен, языка и внутренних сторон щек. Тогда Эвелин не призналась в этом даже себе, но ей казалось, что она возится с трупом. Забота о бездушном теле. Это постоянно преследовало ее в снах, но она считала: рассказать кому-нибудь о том, что ее мучит, – предательство.
Заведующим отделением по-прежнему был доктор Ребер. Мужчина, производивший впечатление очень сдержанного человека. Он поздоровался с Эвелин за руку и не сделал ни одного намека на ее долгое отсутствие. Она опять подумала, что он больше похож на монаха, чем на врача, а его белый халат – на одеяние членов какого-нибудь странного ордена.
– Произошло чудо, – сказал он.
Эвелин кивнула.
– Я могу увидеть его? Он… реагирует на речь?
Доктор Ребер колебался.
– Я вам объяснял по телефону, что если к кому-нибудь возвращается сознание после столь длительного перерыва, то не стоит ожидать, что он сразу – как бы это сказать – умственно… – Врач попытался отделаться неопределенным движением руки. – Ваш муж переживает трудности в определении себя. Но я думаю, что со временем все образуется.
Она опять почувствовала ту боль, с которой вышла из машины.
– Можно сейчас с ним увидеться?
– Конечно. Я просто хотел предупредить вас.
– Он все еще в шестьдесят второй палате?
– Пойдемте. – Ребер прошел вперед и открыл ей дверь.
В самом начале, когда Эвелин еще не потеряла надежду, она часто представляла, как Бернхард придет в сознание и они встретятся. И вот это случилось на самом деле, и Эвелин была потрясена. Он сидел на кровати – точно такой, каким остался в ее памяти, и все же совсем другой, совершенно чужой.
– Бернхард, – позвала она.
Он посмотрел на нее и, казалось, пытался вспомнить, кто она такая. Может быть, и вправду вспоминал. Но потом все же сказал:
– Эвелин. Ты Эвелин. – Это прозвучало отстраненно, как название далекого созвездия, но, когда он произнес ее имя, ей показалось, что сердце у нее выскочит наружу.
– Да, – подтвердила она. – Меня зовут Эвелин. – Она присела на край кровати и невольно отвернулась, увидев на соседней койке юношу с пустым взглядом.
– А где Тереза? – спросил Бернхард. – Ведь у нас есть дочь, и ее зовут Тереза, не правда ли?
– Да. У нее все хорошо. Она сейчас в школе. Ты знаешь, Тереза уже ходит в школу. – Эвелин радовалась как дура из-за того, что он вспомнил их дочь.
Бернхард смотрел на нее. Его взгляд был чужим и растерянным, но это были все те же глаза, в которых она когда-то видела свое отражение. В то время, которое, наверно, уже никогда не вернется, хотя…
– Я помню, как она родилась! – Его голос казался удивленным. – И я помню, как… мы зачали ее. – Его глаза сияли. – А мы довольно часто занимались этим, да?
Эвелин засмущалась и тут же вспомнила жаркую ночь, наполненную пением цикад, ночь, когда капельки пота не высыхали на ее теле, и как его руки… Она схватила руки мужа и почувствовала, что в них течет жизнь.
– Очень часто, – прошептала она.
– Как странно думать об этом, – сказал Бернхард, словно признавая, что совершил неблаговидный поступок.
«Я получила его обратно», – вот все, о чем Эвелин могла думать. Она наклонилась и обняла мужа. И почувствовала знакомое тело, которое лишь пахло чужим мылом.
– Я должен открыть тебе одну тайну, – с неожиданной настойчивостью прошептал ей на ухо Бернхард.
– Расскажешь дома, – шепнула Эвелин в ответ.
Глава шестая
Когда он спал, все было хорошо. И какое-то время после пробуждения – тоже. Но потом он осматривался, и им овладевало чувство ужасного одиночества. Как будто он заброшен в тело другого человека. Как будто он перенял чужие воспоминания и забыл свои собственные. Чужим для него было все. Чужим настолько, что казалось – он попал сюда с другой планеты.
– Это не так уж и необычно, – успокоил лечивший его врач-невропатолог. – Я не могу сказать, что это нормально. Но вспомните о том, сколько вы пережили, господин Абель. Со временем все образуется.
– Не нахожу в этом ничего удивительного, Бернхард, – говорила его жена. – Все из-за того, что ты раньше постоянно читал научную фантастику.
Но научно-фантастических книжек уже не было. Он помнил, что в подвале стоял шкаф с раздвижными дверцами, заполненный книгами. Но ни шкафа, ни подвала уже не было. И самого дома не было, так как жена была вынуждена продать его и переехать в эту маленькую квартирку. По крайней мере, здесь Бернхард имел полное основание чувствовать себя чужим. Правда, в квартире был балкон, на котором он сидел в первой половине дня, когда Эвелин уходила на работу, а Тереза – в школу. Он сидел, смотрел вниз на бесконечный поток машин и пытался понять, что с ним произошло.
Так пролетали недели. Бернхард читал все газеты, которые мог достать. Из пары завалявшихся старых журналов узнал о том, что произошло, пока он был в коме. С недоумением прочитал о теракте во Всемирном торговом центре и был потрясен фотографиями горящих и рушащихся башен. Ведь одним из последних его воспоминаний было то, как он сидел в кафе – там, наверху, – и убивал время до отъезда в аэропорт на тот обратный рейс, в конце которого его и настиг инсульт. Это было совсем недавно – в мае 1998 года. Больше четырех лет тому назад. Годы, которые прошли без него. Космическая станция, решение о строительстве которой тогда только что было принято, уже кружит по орбите вокруг Земли, и ее якобы можно различить невооруженным взглядом. Компьютерная проблема 2000 года разрешилась без прогнозировавшегося хаоса. А новый президент США ведет войну в Афганистане.
Эвелин много работала и часто задерживалась допоздна, объясняя это переходом на евро. Еще одно изменение. Евро. Бернхард вспомнил, как спорил с коллегой по имени Ив, что евро никогда не утвердится. Но это пари он проиграл.
В те вечера, когда Эвелин возвращалась поздно, он готовил ужин для себя и дочери. Нехитрые блюда – все, что он умел. На второй вечер Тереза заявила, что раньше он этого никогда не делал.
– Чего я никогда не делал? – заинтересовался Бернхард.
– Не готовил, – пояснила девочка, хотя он всего лишь пожарил яичницу и разогрел суп из консервной банки.
– Ну и что, зато теперь готовлю, – возразил он.
В один из таких вечеров Тереза упомянула какого-то Вольфганга, «который заботился о них, пока папа был болен». Услышав об этом, Бернхард почувствовал себя настолько чужим и покинутым, что ему показалось, будто он стоит над пропастью.
После того, как Тереза ложилась спать, он выходил обратно на шумный и воняющий выхлопными газами балкон и подолгу смотрел в небо. Хотя абсолютно не смог бы объяснить, почему он это делает. Ему хотелось взглянуть на звезды, но их не было видно из-за уличных фонарей оранжевого цвета и светящихся щитов, рекламирующих пиво и страховые компании. Под его ногами медленно полз бесконечный поток темных машин с белыми и красными сигнальными фонарями. У Бернхарда возникало ощущение, что он находится в самом странном месте, которое можно себе представить.
«Кто я?» – думал он и разглядывал свои руки, держащиеся за перила балкона и казавшиеся совершенно чужими, будто их пересадили ему без его согласия. Почему он чувствует себя настолько чужим в этом теле, в этом городе, в этом мире?
Может быть, прав тот врач, и это всего лишь нарушение обмена веществ или водно-солевого обмена в головном мозге? Техническая неполадка, которая разрешится сама собой? А все то, что он чувствует, – сродни алкогольному опьянению?
Можно было пытаться убедить себя, но он не верил. Ведь если он за это время и замечал в себе какие-то изменения, они лишь все больше подтверждали подозрение, что за его чувством отчуждения скрыта страшная тайна.
* * *
В это время невропатологу Гану позвонил некий доктор Ребер из той самой больницы, в которой его пациент Бернхард Абель провел свыше четырех лет в коматозном состоянии и внезапно пришел в сознание, когда никто этого не ожидал. К тому же, что было совсем уж невероятно, – прямо перед камерами одной съемочной группы, которая снимала репортаж о безнадежных пациентах в вегетативном состоянии. Теперь из этого материала была сделана сенсационная передача, что и послужило причиной звонка доктора Ребера.
– Передача выйдет в эфир в следующую среду, – сообщил он. – По крайней мере, мне так сказали. Я не знаю, что вы думаете по этому поводу, но, мне кажется, будет неправильно, если господин Абель дома по телевизору увидит, как он приходил в сознание.
Доктор Ган кивнул, хотя его собеседник, конечно же, не увидел этого.
– Я с вами согласен, – произнес он и открыл свой ежедневник в компьютере. – Давайте я запишу. В следующую среду, да?
– Да. Седьмого ноября, в шесть тридцать вечера.
– В следующую среду господин Абель как раз должен прийти ко мне на прием. Я просто перенесу нашу встречу на вечер.
Глава седьмая
Арпа – было не его имя, но на работе его все так называли. Добиться этого было нелегко, и он приложил немало усилий. Но это было необходимо, чтобы усовершенствовать то равновесие, которого он уже достиг.
Арпа работал на складе, в экспедиционном отделе. Для достижения равновесия работа была подходящая. Загружая свою тележку, он точно знал, сколько весит каждая коробка и каким образом ее нужно поднять. Он затрачивал минимальные усилия, никогда не делал лишнего шага, и это изящество доставляло ему удовольствие. Равновесие. Если он его достигал, то работа походила на танец.
Его коллеги по работе не были заинтересованы в равновесии. Их интерес вызывали продолжение рода и смутная, в принципе невероятная возможность заработать столько денег, чтобы бросить свою работу. Их дни проходили скучно и вяло, они ни на что не обращали внимания, часто что-нибудь забывали, делали лишние движения и тратили свои силы впустую. А вечером жаловались на страшную усталость. Арпа знал, что они уставали из-за того, что боролись со своей работой, но никому ничего не говорил.
Он неохотно возвращался домой, потому что там ему не удавалось достичь равновесия. Для этого необходимы соратники, а их у него не было. Дома он чувствовал себя одиноким, и иногда это было так невыносимо, что он прибегал к алкоголю, чтобы заглушить боль. После чего наступали дни без равновесия, каким-то образом сближавшие его с другими, едва не делавшие из них соратников.
И эти сны – дикие, смутные, невыносимо прекрасные и полные страстного ожидания. Сны, из-за которых он просыпался в отчаянии, потому что знал, что больше не вернется в те земли, из которых они приходили. И чтобы заглушить эти сны, он смотрел телевизор.
Больше всего он любил научно-фантастические сериалы. Было очень забавно видеть, с каким глубоким детским убеждением человеческие нравы и взгляды на жизнь переносились в космос и в будущее. Как будто это так просто. Как будто не было экспоненциального дрейфа!
Другим наркотиком стали многочисленные «актуальные» репортажи. Бессмысленные сообщения о преступлениях и пожарах, сюжеты о каких-то полуголых девицах и полоумных бабках. Просмотр подобных репортажей был напрасной тратой времени, но это отвлекало, не давало места мыслям, забивало сонные телеканалы альтернативным материалом.
Так и в эту среду Арпа сидел и смотрел новости. Без единой эмоции принимал к сведению, что «Конкорд» возобновил коммерческие рейсы, а четыре тысячи солдат бундесвера собирались отправить на войну в Афганистан. В глазах телеведущих был заметен энтузиазм. Дурацкую фразу: «Исторический момент!» – повторял каждый. Они хотели жить в неуравновешенном состоянии, – это возбуждало их. Движение. Непредсказуемость. Опасность.
Арпа переключил канал. Реклама. Семейные сериалы. Он остановился на репортаже о человеке, которого случайно сняли на камеру в тот момент, когда он вышел из четырехлетней комы. Лицо человека крупным планом, его подергивающиеся веки, тяжелое дыхание и, наконец, первый звук после четырехлетнего пребывания под боком у смерти:
– Ммуа-де-хи.
Арпа замер в кресле. Он не мог поверить своим ушам, но эту часть повторили снова. Не могло быть никаких сомнений: они снова сделали это!
У Арпы задрожали руки. Он выключил телевизор, позвонил на телеканал и спросил, в какой больнице снимался репортаж. «Это конфиденциальная информация», – отвечали ему. Но он продолжал звонить по разным номерам, пока не попал на простодушную стажерку, которая не только сказала ему название клиники, но и сожалела, что не знала имени того мужчины. Арпа поблагодарил девушку и бросился изучать атлас автомобильных дорог. После этого позвонил своему начальнику и потребовал неделю отпуска – немедленно.
– Я только полчаса назад узнал об этом, – сказал Арпа, когда тот стал возражать. – И для меня это очень важно.
В прошлом году он не взял большую часть положенного ему отпуска, поэтому компания была ему должна.
– Ах вот оно как. Понимаю. Примите мои соболезнования.
Арпа догадался: его начальник подумал, что у него в семье произошел несчастный случай, – и решил не возражать.
– На одну неделю? – продолжил начальник. – Значит, вернетесь вы… секундочку… пятнадцатого числа, правильно? Я могу на вас положиться? В четверг?
– Да. Ни в коем случае не позже, – пообещал Арпа, умолчав о том, что, если его мечты сбудутся, он больше никогда не вернется обратно.
Глава восьмая
День выдался на удивление спокойный. Доктор Ребер посмотрел на часы и решил пойти сегодня в столовую. Если она еще открыта. Он редко обедал в столовой и точно не помнил, до которого часа она работает. На доске объявлений висело лишь меню трехнедельной давности, но ничего не сообщалось о времени работы.
Незнакомый мужчина заглянул в кабинет дежурного врача.
– Доктор Ребер?
Ну да. Понятно. Сегодня опять без обеда. Стоило только подумать, что сегодняшний день на удивление спокойный, как силы небесные немедленно свершили свое возмездие.
– Да, здравствуйте.
– Я вчера видел вас по телевизору.
Этого стоило ожидать. Как будто не хватило шуточек коллег сегодня утром. Ребер улыбнулся сквозь зубы.
– Ну и хорошо.
Он внимательно посмотрел на молодого человека со стройной, мускулистой фигурой, короткой стрижкой и грустным выражением глаз. Но подобное выражение было у многих из тех, кто сюда приходил. Наверное, знакомый той девушки из шестьдесят пятой палаты, которую привезли в понедельник. Авария на мотоцикле.
– Чем могу помочь?
– Это ведь вас показывали, ну… вчера по телевизору. Про мужчину, который вышел из комы… У меня вылетело из головы – как его звали?
Ребер вздохнул. Телевизионщики предупреждали его, что такое может случиться. Поэтому он закрыл историю болезни на ключ и настоятельно рекомендовал всем медсестрам и санитарам ни в коем случае не упоминать имя Бернхарда Абеля. Первая смена даже рассказывала о том, что сегодня в восемь утра приходил юрист и еще раз подтвердил: каждому, кто разгласит имя их бывшего пациента, будет немедленно вручено уведомление об увольнении и, возможно, даже иск о возмещении вреда.
– В репортаже не упоминалось имя пациента, – произнес Ребер и уже стал готовиться к следующей попытке посетителя узнать имя Бернхарда Абеля.
Но молодой человек только наклонил голову и молча улыбался ему. Он напоминал охотника, который прислушивается к отдаленному звуку.
Ребер откашлялся.
– Чем еще могу помочь? Вы кого-нибудь ищете? Пришли кого-то навестить?
На вывеске у главного входа было написано, что посещения больных начинаются в три часа дня. Но вывеска висела там с 1960 года, а в те времена это еще была больница скорой помощи. Ныне никто не обращал внимания на режим посещений, и люди навещали своих друзей или родственников в любое время дня и ночи.
– Абель, – неожиданно произнес молодой человек. – Бернд… нет, Бернхард Абель. Вот как его звали.
Ребер уставился на него. На одно сумасшедшее мгновение ему показалось, что этот человек в сером свитере и красной куртке способен читать его мысли. «Привет, тупица!» – подумал он и внимательно посмотрел на незнакомца. Но тот не вздрогнул, ничем себя не выдал и не обиделся. Ребер разозлился на самого себя за то, что свалял дурака.
– Надеюсь, вы понимаете, что я ничего не могу сказать по этому поводу. Из соображений защиты личных данных наших пациентов.
Молодой человек кивнул.
– Он мой бывший одноклассник. Вы не могли бы подсказать, как мне его найти?
– Ну, как видите, здесь его больше нет.
В данном случае не помогла бы и телепатия. Ребер действительно не знал адреса Эвелин, только номер ее телефона, да и тот не помнил наизусть.
– Но вы ведь наверняка знаете его адрес.
– Естественно. Но не имею права давать его вам.
Незнакомец потер шею. При этом из-под свитера показалось что-то вроде родимого пятна величиной с большой палец, по форме слегка напоминавшего конскую голову с развевающейся гривой.
– Но я должен его найти.
– Обратитесь в администрацию клиники и оставьте им свой номер телефона. А они передадут его… – Ребер едва не сказал: «господину Абелю», – …этому человеку, после чего он перезвонит вам.
– Это прекрасная идея. – Молодой человек усмехнулся. – Я так и сделаю. Спасибо большое.
– Не за что.
Очень странное пятно у него на шее. Доктор Ребер не мог оторвать от него взгляд. Он был уверен, что незнаком с молодым человеком, но его не покидало ощущение, что это пятно уже попадалось ему на глаза.
Молодой человек ушел, у одного пациента случился припадок, и Ребер снова погрузился в работу. Только своеобразное пятно не давало ему покоя. В конце концов он решил обратиться в администрацию. Если незнакомец сообщил свое имя и номер телефона, то наверняка удастся найти объяснение мучившему его странному предчувствию.
– Да, к нам приходил один молодой человек, – подтвердила секретарша. – Но он не назвался. Он просто желал знать, есть ли у нас нынешний адрес господина Абеля. Странный тип. Я ему сказала, что не имею права выдавать эту информацию. Ну и он ничего – даже не пытался подсматривать, просто попросил, чтобы я удостоверилась, что вся информация сохранена в компьютере.
Глава девятая
Прошло шесть недель с тех пор, как Бернхард Абель обрел сознание. Наверное, уже пора было объявить процесс выздоровления завершенным и начать нормальную жизнь. Но что-то внутри него – большое, похожее на зыбучие пески, – пресекало любую его попытку полностью вернуться в жизнь. Как будто должно было произойти то, о чем он не имел ни малейшего понятия.
Это случилось в первый действительно холодный день ноября. Раздался звонок. Бернхард открыл дверь и увидел молодого человека в ярко-красной куртке, который, слегка наклонив голову, спокойно разглядывал его.
– Добрый день, – удивленно произнес Бернхард.
Молодой человек выпрямился.
– У тебя нет доступа к каналу, – заявил он, не объясняя, что имеет в виду.
– К какому каналу? – И вообще, почему этот человек позволяет себе обращаться к нему на «ты»?! – Мы знакомы?
Незнакомец рассмеялся в ответ, но смех был какой-то вымученный.
– Не удалось, – сказал он. – Я так и знал.
Бернхард отступил на шаг вглубь квартиры.
– По-моему, вы меня с кем-то путаете.
– О, нет. Я абсолютно уверен! – Человек в красной куртке издал звук, похожий на продолжительное рычание или волчий вой.
«Сумасшедший», – подумал Бернхард и, прикрыв дверь до маленькой щелки, сказал:
– По-моему, вам лучше уйти.
В ответ незнакомец покачал головой.
– Ты все забыл, да?
Визитер был больше похож на простецкого рабочего парня, чем на человека, который вскоре сойдет с ума.
– Да, – сказал Бернхард, чтобы избавиться от него.
– Ты ничего о себе не помнишь? – настаивал странный незнакомец. – И действительно думаешь, что ты – Бернхард Абель?
Бернхарда будто громом поразило. Это постоянное чувство, что он не тот, за кого его принимают! И как кто-то посторонний мог знать об этом?
– Может быть, я зайду на минутку? – спросил незнакомец.
С обреченным видом Бернхард отошел в сторону и пропустил его в квартиру. Он был настолько ошеломлен, что просто молча закрыл за визитером дверь.
Молодой человек без особого интереса осмотрелся в коридоре.
– Ты что-нибудь знаешь о Немезире? – спросил он.
– Немезир?
– Расчет Немезира. Причина твоего пребывания здесь.
– Здесь? – Бернхард Абель осмотрелся в узкой темной квартире.
– Не здесь, а здесь! – с нетерпением произнес человек в красной куртке и показал на пол с таким видом, будто все стало понятно. – Вспомни. Ты должен был помнить это в тот момент, когда проснулся. Ты только потом все забыл.
Бернхард смотрел на незнакомца и упорно пытался понять, чего от него требуют. Гость вздохнул и покачал головой.
– Я же вижу, ты потерял это. Это не функционирует. Я ни разу не смог доложить, но они не забили тревогу. Конечно, мне тогда тоже казалось, что лучше всего действовать мягко. Очень символично. «Мы пришли с миром», – и тому подобное. Но мы должны поступать так, как решительные,иначе ничего не достигнем. – Он внимательно осматривал Бернхарда. Его глаза были бездонными темными колодцами. – У тебя ничего не осталось в памяти? Расчет Немезира? Экспоненциальный дрейф? Совсем ничего?
Бернхард вздрогнул.
– Экспоненциальный дрейф? – Эти два слова вызвали в нем что-то. Он прислушался к себе и порылся в своей памяти. – Когда я еще лежал в больнице, то пытался вспомнить слова, важные слова…
– Но ты не вспомнил их.
– Нет. До сих пор. Эти слова были: «экспоненциальный дрейф». – Бернхард заморгал в недоумении. – Но что они значат?
Незнакомец уныло покачал головой.
– Этого слишком мало. Если ты не помнишь таких элементарных вещей, то достигнешь даже меньших результатов, чем я. А я фактически ничего не достиг.
– Что это значит? И вообще, кто вы такой?
Молодой человек пошел в сторону выхода.
– Мне не стоило приходить. Я только зря тебя побеспокоил. В тебе сохранились лишь воспоминания Бернхарда Абеля, значит, тебе ничего не остается, как жить его жизнью. Твоя миссия провалилась до того, как началась.
– Какая миссия? О чем вы, черт побери?! – Бернхард попытался встать на пути у незнакомца, но тот опередил его и уже открыл дверь.
– Забудь, что я приходил сюда. Просто попытайся достичь равновесия. Или быть счастливым, пока это возможно. Пока план еще не завершен. – Молодой человек вышел на лестничную площадку и напоследок с грустью взглянул на Бернхарда. – И самое главное: забудь все, о чем я тебе говорил. Прости меня.
Сказав это, он стал шумно спускаться по лестнице.
– Ваше имя? – крикнул Бернхард Абель на весь подъезд. – Как вас зовут?
Но в ответ ничего не услышал, кроме грохота захлопнувшейся двери.