Текст книги "Экспоненциальный дрейф"

Автор книги: Андреас Эшбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава пятнадцатая

Понимание того, что его собственные воспоминания не были таковыми, вызывало у него своеобразное отношение и ко всем его поступкам, словам и мыслям. Это даже не было неприятно, наоборот: сейчас он был ближе всего к состоянию равновесия за все время с момента его… прибытия.Мешало только одно: он практически ничего не знал о том, что было до этого и по какой причине он прибыл сюда.

Он даже не помнил свое настоящее имя. Так точно не задумывалось! Но, с другой стороны, это мало что меняло, поскольку те два человека, которые приняли его, так как чувствовали себя обязанными бывшему владельцу его тела, все равно не согласились бы с другим именем.

Некоторое время ему нравилась такая жизнь. Женщина – несмотря на то, что в ней таилось много беспокойства и суетливости, – стала чуть ли не его соратником, а девочка даже не скрывала, что испытывает к нему больше симпатии, чем к изначальному Бернхарду Абелю. Он иногда тайком наблюдал за ней, и тогда ему приходило в голову, что этот ребенок наверняка играет важную роль в его миссии.

Сегодня к ним в гости пришел Ив Леманн, бывший начальник Бернхарда. Он был старше, чем в его воспоминаниях. Дымчато-серые волосы поредели, черты лица стали более суровыми, и он все так же останавливался после каждого предложения, словно пытался расставить звуковые знаки препинания. Эвелин он подарил букет цветов, ему – поздравительную открытку, на которой расписались почти все его бывшие коллеги, а Терезе – коробку, завернутую в подарочную бумагу с изображениями Гарри Поттера.

Потом они стояли и смотрели, как Тереза распаковывает подарок. Это была кукла в коробке с японскими иероглифами.

– По-прежнему путешествуете по всему свету? – спросил Бернхард.

Леманн резко поднял голову.

– Что? А, да. Как минимум полгода меня не бывает дома, – к неудовольствию моей жены.

Они прошли в гостиную. Из-за рождественской елки она казалась меньше, чем была на самом деле. На столике лежал журнал с фотографией рушившихся башен Всемирного торгового центра. Их вид испортил Леманну настроение.

– Вы помните уборщицу в туалете ресторана на самом верху? Которая делала возле раковины огромные башни из бумажных салфеток? После всего произошедшего я никак не мог забыть эту женщину. Одно время меня не оставляло желание найти ее. Она была такая приветливая. И так гордилась своими башнями.

– Да, – кивнул Бернхард, – я помню.

– А вы помните наш разговор? – спросил Леманн как бы между делом, но явно с умыслом. – Я имею в виду – перед тем злосчастным рейсом.

– С трудом, – ответил Бернхард, в памяти которого оставались лишь одиночные обрывки воспоминаний о прежних событиях.

– Что вы помните?

Бернхард порылся в воспоминаниях, еще остающихся в его распоряжении.

– Речь шла о… деньгах, ведь так? И это имело какое-то отношение к Аресибо, к находящемуся там радиотелескопу. – Всплыли воспоминания об огромной чаше рефлектора, ярко сверкающей на солнце. Воспоминания о жаре и комарах, а также о пыльной грунтовой дороге. – Мы ездили туда. Устанавливали новый интерфейс и интегрировали его в их систему.

– Да, правильно. А дальше?

Расплывчато: экран, неразбериха из букв и цифр, программный код. Параллельно шло некое чувство возбуждения, похожее на игровой азарт.

– Что-то было с программным обеспечением, но я уже не помню – что. – Из окна панорама Манхэттена с высоты четырехсот метров. Тарелки перед ним на столе. – Мы ели куриный бульон. И вы спрашивали у меня кодовое слово.

– Точно. Вы его помните?

В этот момент Бернхард Абель внезапно почувствовал, как будто у него в голове открылось неведомое ранее отверстие. Отверстие, из которого на него накатывалось что-то похожее на гул голосов. Но это был не шум, а скорее наплыв… информации. Незнакомые мысли, перепутанные, перемешанные и неразличимые. Словно все радиостанции этой планеты вещали на единственной частоте. И в этой неразберихе он воспринял одно чувство, каким-то образом понимая, что оно исходит от Леманна, чьи нервы были напряжены до предела. Он хотел любой ценой узнать код!А вся его непринужденность и общительность были лишь прикрытием.

Бернхард Абель покачал головой.

– Нет. А что это был за код?

– Вы абсолютно ничего не помните? Совсем ничего? – переспросил Ив Леманн.

– Нет. Больше я ничего не помню.

Ив с недоверием посмотрел на него. Наконец он заставил себя улыбнуться и махнул рукой.

– Ладно, все равно не имеет значения.

Эвелин принесла кофе, и они еще поболтали о том о сем. Некоторое время спустя Леманн начал прощаться.

– Чего он от тебя хотел? – спросила Эвелин после его ухода. – Я думала, он пришел узнать, можешь ли ты снова у него работать.

Бернхард покачал головой.

– Не думаю, что он этого хочет. – Некоторое время он размышлял, стоит ли рассказывать Эвелин о своих подозрениях. – Мне кажется, ему во что бы то ни стало нужно было узнать код.

– А что это за код?

– Не могу вспомнить. Но я помню гораздо больше, чем признался Леманну. Этот код связан с программным обеспечением системы управления, и с его помощью Бернхард Абель каким-то образом шантажировал свою компанию.

Глава шестнадцатая

В понедельник 7 января в 7 часов 37 минут по Гринвичу мимо Земли пронесся астероид 2001-YB5 диаметром в 300 метров. Пронесся на таком близком расстоянии, которое по космическим меркам называется «рядом». Если бы астероид врезался в твердую поверхность, то страна размером с США была бы стерта с лица земли. При столкновении образовалась бы воронка величиной с крупный город, а ударные волны и подземные толчки уничтожили бы все в радиусе восьмисот километров. Если бы астероид был немного больше, скажем, 1000 метров в диаметре, то, упав на Землю, он прекратил бы существование как человечества, так и большей части высших организмов нашей планеты.

Самым тревожным стал тот факт, что астероид 2001-YB5, за последние десятилетия самый большой из пролетавших так близко от Земли, был обнаружен только 26 декабря. То есть в распоряжении землян оставалось всего двенадцать дней.

СМИ практически ничего не сообщали о нависшей над Землей опасности. В главных вечерних новостях не упомянули о ней ни слова. Эта проблема обсуждалась только среди астрономов.

– Ты помнишь фильм «Столкновение с бездной»? И другой, с Брюсом Уиллисом, – «Армагеддон»? – задал вопрос Вольфганг Кренц во время перекура.

Его коллега Манфред Генне отмахнулся.

– Это же вообще сущий вздор. «Столкновение с бездной» хоть и китч, но зато более-менее правильный с астрономической точки зрения.

– И у них было больше времени после того, как они обнаружили астероид, чем у нас с YB5, – заметил другой коллега Вольфганга – Германн. – Только посмотрите, кто выискивает эти астероиды! Сплошные любители.

Кренц кивнул, держа кружку с кофе обеими руками.

– А вы знаете, сколько денег было потрачено на эти два фильма?

– На наши пенсии хватило бы.

– Двести пятьдесят миллионов долларов!

– Как минимум, – сказал Германн.

– А знаете, сколько будет стоить по-настоящему работоспособная система дальнего обнаружения астероидов?

– Бешеные деньги.

Кренц посмотрел в свой кофе, словно гадал на гуще.

– Не больше ста миллионов!

Волнение. Недоверие. Необходимость приводить доводы. Германн не любил, когда кто-нибудь другой соображал лучше, чем он, а Генне мало что смыслил в деньгах. Однако на сайте американской Программы по обнаружению астероидов, сближающихся с Землей, был размещен ролик, который демонстрировал пролет 2001-YB5 рядом с Землей, в размерах Солнечной системы казавшийся прямым попаданием. И в конце концов они ему поверили.

– Может быть, это просто должно случиться? – пророчил Вольфганг Кренц далее. – Может быть, большая глыба должна врезаться в Землю, для того чтобы что-нибудь изменилось? Мы ведь по-другому не понимаем. Ну, вот что бы случилось, если б башни-близнецы устояли? Ведь все бы похлопывали друг друга по спине и поздравляли с тем, что башни в состоянии выдержать удар пассажирского самолета. Вот, мол, какие мы превосходные архитекторы!

– Зато теперь у этого техасца есть повод играть в ковбоя по всему миру, – сказал Германн, который не был сторонником безоговорочной поддержки США. – Я не уверен, что это намного лучше.

– Уж очень мы агрессивный вид, – отметил Генне.

– Вот именно, – подхватил Вольфганг Кренц. – Единственное, что может объединить всех людей, – это угроза из космоса. И пока она не появится, мы не прекратим грызть друг друга.

Внезапно Вольфганг замолк и потушил сигарету. Что-то он уж слишком разболтался!

Глава семнадцатая

Они пришли.

Анна еще глубже втиснулась в ящик. Два куска картонки не давали полностью закрыться крышке и оставляли тонкую смотровую щель. Делать было нечего – только лежать, не двигаясь, тихо дышать и – самое главное – подслушивать.

– …Кстати, Хольгер звонил. – Тяжелые шаги по деревянному полу. – Он хочет организовать встречу одноклассников на Рождество.

– Снова? – Ворчливый голос дяди Лутца.

– Двадцать пять лет после окончания школы. Ведь неплохой повод, не так ли?

– Двадцать пять лет? – Короткое молчание. – А ведь правда. Уму непостижимо, как время летит.

– Я каждый раз удивляюсь, когда вижу твоих детей, Петер: как они выросли! – Это был дядя Вольфганг. – Кресло для меня, да?

– Как всегда, – произнес ее отец. – Присаживайтесь. Ив, твое виски там, рядом с книгами.

– Слушай, это что, новый проект?

– Ну да.

– Что на этот раз? Опять история про машину времени?

– Я же говорил, что больше ничего не буду писать о путешествиях во времени. Вольфганг, если ты ищешь пепельницу, то она под креслом.

Закрыли двери. Сначала наружную, потом внутреннюю. Рабочий кабинет был звуконепроницаем, потому что ее отец нуждался в тишине, когда писал. Снаружи можно было подслушивать сколько угодно, – все равно не было слышно, о чем говорилось внутри.

– Ну, Петер, сначала за твое здоровье. И еще раз поздравляю с днем рождения.

– Спасибо большое. Честно говоря, если б не наши встречи, я бы давно уже не праздновал его.

– Послушайте-ка его! Стукнуло сорок три, и уже считает себя стариком. Смех!.. Ну, тогда давайте. Во имя того, чтобы никогда не забывать идеалы молодости, – повторим наш ритуал!

Звон стаканов.

– Что является целью нашей жизни? – спросил ее отец.

– Единство всего человечества и мир на земле, – хором ответили остальные.

– Каковы три причины нашего успеха?

– Мы молчаливы, едины и умны, – сказали они.

– Но узнает ли кто, как все произошло?

– Нет, никто и никогда, – прозвучало в ответ.

Еще раз звон стаканов.

По телу Анны пробежали мурашки. Все сказанное звучало так загадочно и торжественно, как в том фильме про трех мушкетеров, которых на самом деле было четверо. Только слышать подобные слова наяву, от людей, знакомых с детства, – это совсем другое.

– Хорошо, тогда перейдем к первому вопросу на повестке дня. Как всегда, доклад о Бернхарде Абеле. – Это уже было сказано привычным тоном. – Вольфганг?

– Абель по-прежнему считает, что он инопланетянин, ведет домашнее хозяйство и как одержимый читает газеты. В этом году я только один раз встречался с его женой.

– Ив, ты ходил к нему в гости.

– Да. Должен отметить, что Абель показался мне абсолютно нормальным. И я верю в то, что он ничего не помнит. По крайней мере, ничего важного. Он помнит, что перед отлетом мы вместе обедали во Всемирном торговом центре и о чем-то разговаривали, но не помнит – о чем. У него в памяти осталось, что речь шла о кодовом слове, но, когда я попросил его уточнить, ему даже в голову не пришло, что он этим кодом заблокировал все наши программы.

– Надеюсь, ты ему про это не стал напоминать?

– Ну ты скажешь! Нет, я просто между делом спросил, помнит ли он код, но Абель уверил меня, что нет, и даже поинтересовался, что это был за код.

– Ну и ладно. – Таким голосом дядя Лутц говорил, когда был в плохом настроении. – Уже прошло несколько лет. Мы изменили все программы и больше не нуждаемся в кодовом слове Абеля. Зачем следить за ним? Только из-за того, что Вольфганг влюбился в его жену? Я остаюсь при своем мнении и считаю это большой ошибкой и риском.

– Свои чувства невозможно держать под контролем, – со злостью возразил Вольфганг. – И тебе это известно лучше других.

– Давайте без ссор. Мы этим испортили уже немало дней рождения.

– Ладно. Но мы не можем ждать вечно. Если и есть подходящее для нас время, то это именно сейчас. Я предлагаю договориться о сроке и взяться за дело.

Послышались голоса одобрения.

– Это, конечно, хорошо, но не забывайте, что мы собираемся сотворить величайший блеф в истории человечества. – Это был голос ее отца. – Чтобы все получилось, ни у кого не должно возникнуть ни малейшего сомнения. До сих пор нашей единственной серьезной ошибкой был Бернхард Абель. Мне не хочется говорить это, но было бы лучше, если б он умер.

Анна вздрогнула и сразу же испуганно затаилась. Ее услышали? Проходили бесконечные секунды.

Внезапно крышка ящика открылась.

Глава восемнадцатая

– Анна Эйзенхардт! Можешь объяснить, что ты делаешь в ящике для моих рукописей?

Чтобы как-то смягчить гнев отца, девочка попыталась улыбнуться под его негодующим взглядом.

– И куда, кстати, делись все рукописи? – продолжил свои расспросы Петер.

– Я их отнесла в мою комнату, – едва слышно созналась Анна. – Сегодня утром, когда вы ездили по магазинам. Я их сложила точно так же, как они лежали в ящике.

– Ну, это мы еще проверим, когда ты их вечером принесешь обратно. А теперь убирайся отсюда, дорогая моя!

– Я ведь только хотела послушать, что у вас за тайные беседы, – ворчала Анна, с трудом выбираясь из своего неудобного укрытия.

– Я знаю, что ты страстная шпионка, – сказал со злостью Петер Эйзенхардт и по привычке подал ей руку, поскольку никак не мог привыкнуть к тому, что его дочери уже восемь лет и она со всем прекрасно справляется сама. – И к какому выводу ты пришла?

– Вы готовите заговор! – заявила Анна и посмотрела вокруг. Школьные друзья ее отца – Лутц, Вольфганг и Ив – сидели в кругу и от души смеялись. У каждого из них на коленях лежала рукопись. – Я все слышала.

– Нечего подслушивать писателей! – Отец показал на рукописи. – Мы читали диалог из моего нового романа – в ролях. Чтобы я знал, как он звучит. А по-твоему, мы уже готовим заговор. Теперь ты понимаешь, почему мы всегда закрываем дверь?

Анна была разочарована.

– Ах вот оно что.

Жаль. А казалось – это что-то по-настоящему интересное.

* * *

Вольфганг Кренц следил за диалогом между Петером и его дочерью со смешанным чувством удовольствия и страха.

– Я тебе уже говорил, что восхищаюсь быстротой твоей реакции? – спросил он Петера после того, как девочка, опустив голову, вышла из комнаты и двойная дверь вновь была заперта.

Хозяин со злостью на лице собирал обратно рукописи, которые он моментально раздал, когда они услышали подозрительный шорох из ящика.

– Девчонке всего восемь лет, но она уже пересмотрела все фильмы про Джеймса Бонда, которые вышли на видео. Пересмотрела – не то слово, она их знает наизусть. От нее всего можно ожидать. Если б я ввел такой персонаж в один их моих романов, читатели бы сказали, что это натяжка.

– Мы должны приступить к делу как можно скорее, – пока еще способны опережать шпионаж твоей дочери. К тому же растет количество радиотелескопов, с этим нам тоже придется считаться. Атакамскую большую миллиметровую сеть ALMA достроят в 2009 году. Еще один проект типа «Аргоса» в Огайо может стоить нам головы. А если китайцы, как запланировано, построят телескоп с зеркалом на пятьсот метров, то все кончено. Мы ничего не сможем сделать.

Ив кивнул.

– Вольфганг прав.

– Вот именно, – подтвердил Лутц, компьютерный гений компании, которую он создал вместе с Ивом. – Несмотря на неприятности с Абелем, сейчас действительно идеальный момент. Лет пять тому назад наш план был слишком рискованным, компьютерные системы очень сильно отличались друг от друга и не были настолько сложными, как сейчас. С другой стороны, в последнее время намного больше внимания уделяется слабым местам в системе безопасности Интернета и попыткам устранить их. По-моему, года через два все пути доступа будут для нас закрыты.

– Ладно, – подытожил Петер, – давайте перейдем к делу. Какие-нибудь предложения по поводу даты?

Воцарилась тишина.

– Трудно сказать, – проговорил Вольфганг. – Ведь этот день войдет в историю. Как 11 сентября.

Ив глубоко вздохнул.

– Ну, ты и сравнил… В любом случае, это должна быть дата, связанная с чем-нибудь хорошим.

Петер улыбнулся.

– Вы еще помните, когда мы все это придумали?

– Конечно, – ответил Лутц. – Секундочку… Нам было тогда по четырнадцать-пятнадцать лет. Это случилось летом. Мы сидели у тебя дома, точно так же, как и сегодня. Выдумывали всякую ерунду. И вдруг нас осенило.

– Да, я помню. Это произошло незадолго до чемпионата мира по футболу, – добавил Ив. – Германия-Голландия. Беккенбауэр против Кройфа. 1974 год. Но тогда вас это не интересовало.

– И сейчас не интересует, – пробормотал Лутц.

Петер Эйзенхардт выудил листок из кучи бумаг на письменном столе.

– Я посмотрел в своих дневниках. Мы придумали наш план третьего июня. В понедельник, как и в этом году. – Он огляделся. – Друзья мои, следовательно, мы не просто что-то задумали, но и потратили двадцать восемь лет и немало сил на выполнение задуманного. По-моему, если у нас есть возможность выбрать день, то пусть это будет наш юбилей. Давайте договоримся, что 3 июня 2002 года станет днем, когда мы изменим мир.

Глава девятнадцатая

Вольфганг Кренц достал свой ежедневник, в котором хотел сделать пометку на третье июня, но заметил направленные на него вопросительные взгляды.

– Наверное, лучше ничего не записывать, да?

Остальные синхронно кивнули. Как в былые времена.

– В особенности тебе, – сказал Петер.

– В этом есть доля правды, – согласился Вольфганг, убирая ежедневник. – Но что будем делать с Абелем?

Лутц стал массировать свой нос.

– Слышать уже не могу это имя.

– С моей точки зрения, то, что он неожиданно обрел сознание, вовсе не такая уж катастрофа, как мы изначально полагали, – продолжил Ив. – По крайней мере, если ты прав…

– Конечно же, прав, – перебил его Вольфганг.

– …то все, что Абель узнал о нас до инсульта, превратилось в какую-то паранойю, которая теперь полностью завладела им. Не знаю, как это могло случиться, я не специалист. Но, по-моему, это единственное логичное объяснение тому факту, что он считает себя именно инопланетянином.

«А для меня то, что он пришел в сознание, – еще какая катастрофа», – подумал Вольфганг.

– Короче, мы больше не обращаем на него внимания.

– Так точно! – от всего сердца воскликнул Лутц.

Вольфганг скривился. «Вечное соперничество программистов», – подумал он.

* * *

В середине января 2002 года главную новость, обсуждаемую во всех газетах и по телевизору, многие сначала посчитали сатирой: иск о запрете правоэкстремистской Национал-демократической партии Германии, направленный федеральным правительством, приостановлен в связи с тем, что один из свидетелей обвинения и член НДПГ оказался долголетним осведомителем немецких спецслужб.

Бернхарда Абеля очень заинтересовали эти события, хоть он пока не мог сказать, почему. Но он покупал еще больше газет, чем обычно, и не пропускал ни одного выпуска новостей, несмотря на то, что и писали, и говорили одно и то же.

– Я ведь тоже что-то вроде осведомителя спецслужб, – вдруг догадался он. В это время по телевизору диктор Вольф Лойевски обсуждал с бывшим начальником ведомства по охране конституции вопрос о том, не наступит ли конец всем правым группировкам, если немецкие спецслужбы прекратят внедрять в них своих агентов и выплачивать гонорары шпионам, что бывший начальник решительно отрицал. – Вот почему меня это так сильно волнует. Я сотрудник спецслужб внеземного правительства.

Эвелин издала звук, который мог обозначать все и одновременно ничего. В последнее время она выработала привычку садиться с бокалом красного вина рядом с Бернхардом, в то время как он, словно ненормальный, смотрел все выпуски новостей, репортажи со всего мира и разные научно-популярные передачи.

– Это именно так, – продолжал разглагольствовать Бернхард. – Идет суд над человечеством, а я веду следствие.

Эвелин с грохотом поставила бокал на журнальный столик.

– Это же абсолютный бред, что ты сейчас говоришь, Бернхард! Агент спецслужб! И какое следствие ты ведешь, скажи мне на милость? Ты читаешь газеты и смотришь телевизор. Замечательно. Хорошенький это будет суд, если твои космические начальники даже новости не могут посмотреть сами. Ведь все эти новости передают через космические спутники. – Она увидела его удивленное, даже ошарашенное лицо, и это разозлило ее еще больше. – И с какой это стати ведется суд? Может быть, из-за того, что у нас так много войн? Да брось ты! Это уже не бред, а просто дичь. И кроме того, интересно, какое инопланетянам до этого дело?

Бернхард бросил на нее недоумевающий взгляд и кивнул.

– Ты права! – сказал он и повторил: – Ты права. Я не могу оставаться пассивным и обязан что-нибудь сделать. Я должен найти этого человека, который приходил сюда, и узнать, чего он от меня хотел.

Эвелин уже не слушала. Она массировала себе виски и продолжала:

– И еще мне очень интересно: почему это происходит именно со мной? Чем я это заслужила? Черт побери, Бернхард, я думала, что все встанет на свои места, – после того как ты очнулся. Но ты заставляешь меня… – Она умолкла. – Да ладно, что говорить… Я ведь, в принципе, только хочу знать, почему ты не дотрагиваешься до меня?

– В каком смысле не дотрагиваюсь?

– Боже мой, Бернхард! Уже прошло три месяца, с тех пор как ты вернулся. Сначала я убеждала себя, что к тебе нужно относиться бережно, тебе нужен покой и со временем все наладится. Но ничего не наладилось! Ты не обращаешь на меня внимания, даже если я хожу перед тобой голой.

Наконец-то он понял.

– Ты имеешь в виду зачатие!

– Нет, черт подери! Я имею в виду секс. – Эвелин погрузилась обратно в подушки дивана, словно хотела в них утонуть. – Я терпеть не могу говорить об этом, – прошептала она.

– Я же тебе объяснял, – ответил он спокойно. – На самом деле я не твой партнер, я только нахожусь в его теле.

– Да-да-да. Самое главное в сексе все-таки и есть тело. Согласен?

– Но я не понимаю, как ты…

Она поднялась так внезапно, что он не смог договорить до конца.

– Наплевать на болтовню врачей, – сказала она и взяла его за руку. – Пойдем.