Текст книги "Де Голль и его сообщники"

Автор книги: Андре Вюрмсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Одержимая мегаломанией польская военщина, проводя безрассудную политику, которая позднее привела Польшу к разгрому, пыталась захватить Украину. Армия, созданная русскими перед лицом опасности, грозившей их родине, отбросила захватчиков до самых стен

38

Варшавы. Именно тогда генерал Вейган отметил в своем приказе капитана де Голля, два года преподававшего в школе усовершенствования офицеров армии Галлера в Рембертове. Двадцать лет спустя тот же Вейган вновь отметит в приказе по армии того же де Голля…

Возвратившись во Францию, Шарль де Голль женился на мадмуазель Вандру, из семьи фабриканта бисквитов в городе Калэ, родственника Фаржонов (это имя еще встретится в нашем повествовании) из известной фирмы «Бэньоль э Фаржон».

В 1924 г., верный семейной традиции, капитан де Голль издал свое первое литературное произведение – «Разлад в лагере противника», основанное на впечатлениях от проведенных им в плену лет и не представляющее особого интереса.

В октябре 1925 г. де Голль стал адъютантом своего прежнего полкового командира, маршала Петэна; эту должность он занимал в течение двух лет. В 1932 г. его назначили генеральным секретарем Высшего совета национальной обороны, именно потому, что председателем совета был маршал Петэн.

Характерно такое параллельное развитие карьеры этих двух людей.

Сторонники де Голля впоследствии пытались доказать, что генерал, якобы, узнав о реакционных настроениях маршала, порвал с ним В одной из бесчисленных брошюр, инспирированных де Голлем, мы читаем: «Глубокие разногласия вызвали отход де Голля от Петэна и его просьбу о переводе на строевую должность».

Авторы брошюры чрезвычайно тонко пытаются намекнуть (надо учитывать, что брошюра была издана в 1944 г., когда ненависть к предателям во Франции была всеобщей) на то, что разногласия между де Голлем и маршалом касались как политики в отношении кагуляров, так и специально военной области. Но даже в этой небольшой фразе содержатся, по крайней мере, две ошибки. Во-первых, отнюдь не разногласия с Петэном, а лишь определенные статьи военного устава заставили де Голля вернуться к строевой службе. Во-вторых, достаточно прочесть два посвящения, которые будущий генерал предпослал своим произведениям, чтобы определить

39

размеры «разногласий» между де Голлем и Петэном. В одном посвящении говорится: «Господину маршалу Петэну, по желанию которого написана эта книга, который руководил редактированием первых пяти глав и благодаря заслугам которого две последние главы являются историей наших побед».

И:

«Этот труд, господин маршал, может быть посвящен лишь вам, так как ваша слава является лучшим доказательством того, какая доблесть может родиться из света мысли».

Как мы видим, факты говорят сами за себя. Даже Робер Арвар де ля Монтань писал в «Аксьон франсэз»: «Совершенно очевидно, что генерал де Голль был одним из самых любимых учеников маршала Петэна».

Кагуляр Петэн стал предателем не в день подписания перемирия. Он всегда ненавидел республику, и этого не мог не знать человек, так тесно связанный с повседневной деятельностью маршала, как де Голль. И ведь Петэн для него – не просто начальник, а образец для подражания.

Г Л А В А II

УЧЕНИК МОРРАСА

Голоса, которые слышала Жанна д'Арк, шли с неба. Будущий председатель Французского национального комитета в Лондоне не упал с неба 17 июня 1940 г – он всего только сошел с самолета бригадного генерала Спирса.

Тот, кто призвал французских моряков и солдат, находившихся в Англии, сражаться вместе с союзниками, не был невинной пастушкой; это был пятидесятилетний человек со сложившимися убеждениями и предрассудками, с определенным кругом друзей, с определенным прошлым.

Создавая легенду о де Голле, его сторонники охотно опускают полстолетия, умалчивая о прошлом ученика иезуитов, сына наставника монархо-фашистских молодчиков, военного, который убежден, что обладает гением вождя, вождя «королевской крови», как говорил Гобино 1. Короче говоря, в этой легенде забывают упомянуть де Голля – автора книг «На острие шпаги» и «За профессиональную армию».

Идеи, проповедуемые Р.П.Ф, уже отражены в этих книгах, из которых первая – «На острие шпаги» – вышла в 1932 г., а вторая – «За профессиональную армию»– в 1934 г, в то время, когда майор де Голль был секретарем Высшего совета национальной обороны. И та и другая свидетельствуют об антидемократических убеждениях их автора.

1 Граф Гобино – реакционный французский писатель XIX в., автор одной из «расовых теорий», впоследствии подхваченных немецкими фашистами. (Прим. ред.)

4)

*

* * *

Шарль де Голль – человек правых, крайне правых взглядов. Если он читает лекции в Сорбонне, то это делается с благословения кружка Фюстель де Куланжа 1 находящегося под «идейным» руководством «Аксьон франсэз». Шарль Моррас2 причисляет его к своим друзьям, называет его «светилом армии», «великим благодетелем страны». Сближается де Голль только с людьми правого крыла, например с Полем Рейно, которому его представил начальник канцелярии Рейно – Гастон Палевский 3, большой друг архиреакционного академика Абеля Эрмана, ныне осужденного за предательство, и маршала Лиотэ, совершенно откровенно заявлявшего, что прусский помещик ему ближе, чем французский рабочий.

И ничего невероятного нет в том, что Палевский, в свою очередь, был представлен полковнику де Голлю роялистским депутатом от департамента Нижние Пиренеи, будущим министром Петэна – Ибарнегарэ.

Анализ личных взаимоотношений политических деятелей вскрывает очень многое. Разве Рейно не сделал карьеру не только Палевскому (а частично и самому генералу де Голлю), но и двум подлым предателям – Полю Бодуэну и Иву Бутилье?

Мы можем задать также следующий, продиктованный здравым смыслом вопрос: каким образом кагуляры так легко и так быстро начинают с 1940 г. играть решающую роль при генерале де Голле, если до этого они были ему совершенно неизвестны? Этот крайне правый человек не представляет себе «возрождения» родины иначе, как в виде возрождения правого крыла Симптомы такого возрождения в 1912 г. он видит, например, в «эволюции вправо некоторых политических деятелей, как

1 Монархический кружок, названный по имени французскою историка Фюстель де Куланжа (Прим. ред.)

2 Шарль Моррас – современный «идеолог» французской реакции, роялист и мракобес, один из редакторов газеты «Аксьон «франсэз»; в период немецкой оккупации был ярым коллаборационистом (Прим. ред.)

3 Впоследствии начальник личной канцелярии де Голля (Прим. ред.)

42

Мильеран и Вивиани». В измене делу прогресса он видит «возрождение», а не карьеризм ренегатов.

Он охотно обращается к прошлому. Из числа великих завоевателей, с которыми он мечтает сравняться (что вряд ли ему удастся он никогда не командовал на поле боя, и его самая крупная военная операция стоила противнику лишь 150 пленных), он упоминает обычно или Юлия Цезаря, или Наполеона. И на Хлодвига1 он ссылается чаще, чем на Клаузевица.

Когда нужно написать «француз» и «немец», его перо тотчас же пишет «галл» и «германец». Его так называемый «патриотизм» – не что иное, как чистейший моррасовский национализм.

Он не видит ничего позорного в том, что одна страна угнетает другую. Он восхищается Францией периода завоеваний, называя ее «великолепным тираном». Более того, завоевательный дух и его следствие – война – кажутся ему «прекрасным укрепляющим средством» для единства нации. «Если сейчас массы во Франции начинают, повидимому, терять чувство общности интересов (?), – писал де Голль, – то этому в значительной мере способствует отсутствие у Франции устремлений, выходящих за пределы ее границ».

Реакционность мышления де Голля ярко выступает в его презрительном отношении к людям.

Он никогда не говорит «народ», он говорит – «толпа» и, чаще всего, – «чернь» Французы для Шарля де Голля – это толпа. Им нужен хозяин. «Толпа,– пишет он, – не может обойтись без того, чтобы ею не управляли».

Затем следует наставление, которого он не забыл, даже став премьер-министром временного правительства «.. политический деятель пускает в ход все свое мастерство для того, чтобы соблазнить толпу, скрывая свои истинные цели и, в зависимости от требований данного момента, утверждая то или иное, лишь когда это целесообразно. Он изображает из себя слугу, чтобы стать хозяином».

1 Хлодвиг I, основатель королевства франков в начале VI в. (Прим. ред.)

43

«Ничто не совершается без великих людей, а они становятся великими потому, что они этого хотят», – заявляет де Голль. Образ этого «великого» человека де Голль уже с 1932 г. не представляет себе без «изрядной дозы эгоизма, надменности, жестокости и хитрости».

«Этот человек резко выделяется на общем фоне толпы, ограниченной отведенными ей узкими рамками», – пишет де Голль в своей книге «На острие шпаги».

На каждой странице своих книг майор де Голль превозносит образ такого «вождя», начальника, честолюбца («честолюбца первого ранга», как назвал он его в своей книге «На острие шпаги»), от которого, якобы, должен зависеть весь ход истории. «Если бы Дюмурье был разбит под Вальми 1 – пишет он, – революция была бы задушена в колыбели». Но под Вальми победили бы и без Дюмурье, а измена последнего, как мы знаем, не помешала республике одержать сотни побед. Точно так же, рассказывая о победе на Марне, де Голль пишет: «Жоффр противопоставил свою сильную личность естественному ходу событий».

Мы далеки от мысли оспаривать славу генерала Жоффра, но не от него одного зависел исход сражения на Марне, и «ходу событий» была противопоставлена отнюдь не одна личность, сколь бы сильна она ни была.

Это понимал и сам Жоффр, провозгласив вдень победы, что «республика может гордиться созданной ею армией»

Этого никогда не признавал де Голль: для него Вальми– это Дюмурье; Марна – это Жоффр; французское движение сопротивления – это Шарль де Голль.

Английский писатель Г. Дж. Уэллс, посетив в 1934 году Сталина, защищал в беседе с ним тезис о решающей роли великих вождей в истории. Он сопоставил массы и вождя с кораблем и капитаном. «Для большого плавания требуются капитан и навигатор», – говорил он.

1 В битве при Вальми 20 сентября 1792 г французская революционная армия отразила натиск войск австро-прусской коалиции и изгнала их из пределов Франции. Дюмурье, являвшийся главнокомандующим французской армии, впоследствии оказался предателем и перешел на сторону врага. (Прим. ред.)

44

«Верно, – ответил Сталин, – но для большого плавания требуется прежде всего большой корабль. Что такое навигатор без корабля? Человек без дела» 1.

И какой хвастливо-самонадеянной выглядит после этого фраза де Голля: «Народам, как и армиям, нужны хорошие начальники, а все остальное приложится»!

Таков офицер, который всего за два года до опубликования своей книги «За профессиональную армию» присягал на верность республике. Понятно, что ему рукоплескали все реакционеры – от Поля Рейно до Шарля Морраса.

Если бы Шарль де Голль был современником Бидо (я имею в виду Бидо-пейзажиста), то он наверняка оказался бы инициатором государственного переворота 2 декабря 2. Но он появился на политической арене тогда, когда французы знали и понимали гораздо больше, чем это дозволяется верноподданным «великого» человека.

Крупнейший английский писатель Г. Дж. Уэллс в своей книге «Мемуары современника, 1942-1944 гг.», где он с исключительной суровостью говорит о честолюбии де Голля, приводит следующие слова генерала Зона о де Голле: «Его понимание роли танков в войне, высказанное им в его книге «За профессиональную армию», свидетельствует о ряде серьезных заблуждений и значительных упущений».

«Неверно, что применение танков устраняет необходимость артиллерийской подготовки Эль-Аламейн доказал это. Неверно, что роль пехоты в войне будет сведена к минимуму; при Эль-Аламейне, как и в России, пехота сыграла первостепенную роль». Упущение де Голля заключается в том, что он не считает нужным вооружить пехоту для борьбы с танками. Он рассуждает так, как будто только французская армия имеет бронетанковые войска «Что же будет делать пехота (которую де Голль хочет выдвинуть вперед для поддержки танков), если

1 И. Сталин, «Вопросы ленинизма», изд. 10, стр. 606.

2 Имеется в виду государственный переворот, совершенный 2 декабря 1851 г Луи Наполеоном Бонапартом, впоследствии провозгласившим себя «императором французов» под именем Наполеона III. (Прим. ред. )

45

она, в свою очередь, подвергнется нападению танков? Этот вопрос оставлен в стороне. Характерная забывчивость, свидетельствующая о том, что подсознательно автор был озабочен вопросами, не имеющими ничего общего с правилами ведения войны», – говорит генерал Эон.

Что же это за вопросы? «По мнению генерала Зона,– пишет Уэллс,– сразу же бросается в глаза, что 100 тыс. человек с шестью танковыми дивизиями не в состоянии оборонять страну, особенно если пехота лишена противотанковых средств, но их достаточно для совершения государственного переворота» 1.

Кроме того, известно, что де Голль еще до Диетельма 2 выступал не только за армию моторизованную, в чем он, с учетом изложенных выше оговорок, был, конечно, прав, но за армию, состоящую в основном из профессиональных солдат, «виртуозов военного дела, хорошо одетых и упитанных, беспечных, холостых, возбуждающих зависть…»

Гитлеровская армия была такой армией профессиональных наемников.

И эта армия наемников-орудие гитлеровской тирании – была, в конце концов, разгромлена армиями, моторизованными не хуже, чем гитлеровская, но отнюдь не профессиональными армиями наемников.

Красная Армия – армия народная – победила армию гитлеровских наемников

Мы видим, что взгляд де Голля на формирование армии был открыто реакционным.

Именно поэтому Шарль Моррас (вскоре после «божественного сюрприза», как он назвал поражение Франции), расхваливая книгу де Голля «За профессиональную армию», писал в «Аксьон франсэз»: «Его книга, вышедшая в 1934 г, нас заинтересовала «Аксьон франсэз» уже отмечала, что его стремления имеют нечто общее с ее собственными»

1 Н. G. Wells, Contemporary memoirs, 1942-1944, London, 1945.

2 Военный министр во временном правительстве Французской республики, которое возглавлял де Голль. (Прим. ред.)

46

Презрение к людям и безудержное честолюбие, явные проявления которого мы уже отметили, делают из де Голля человека, одержимого манией величия, причем величия, достигаемого любой ценой. По мнению де Голля, совершенно необязательно служить правому делу; важно совершить что-нибудь «великое», неважно, что именно, но «великое».

Лондонская газета «Пикчер пост» писала однажды о де Голле, что «его честолюбие сильнее его самого». Оно сквозит во всех его разговорах. «Вождям, – утверждал он, – следовало бы использовать свое воображение, свою проницательность, свою решительность лишь для своей собственной выгоды и с единственной целью стать более сильными и свободными».

Уже в его книге «На острие шпаги» мы читаем: «Те, кто совершают что-либо великое, должны уметь перешагнуть через видимость ложной дисциплины».

Демократ должен был бы написать: «Те, кто совершают что-либо справедливое». Ради справедливости, ради родины перешагнули через видимость ложной дисциплины Золя и Пикар во времена процесса Дрейфуса и лишь недавно – макизары 1 и все участники движения сопротивления. И всегда были выше видимости ложной дисциплины революционеры всех времен

Так, «перешагнув через видимость ложной дисциплины», офицер-механик Андре Марта на Черном море, рискуя жизнью, отказался принять участие в войне, которую французское правительство начало без объявления и где противником была та молодая Советская Республика, которую де Голль впоследствии лицемерно назвал «нашим естественным союзником».

Андре Марти спас своим поступком честь французского флота и будущность франко-советской дружбы.

Да, иногда бывает необходимо перешагнуть через видимость ложной дисциплины.

Можно было бы отдать должное де Голлю за то, что он, не дожидаясь подписания перемирия, которое каза1 Партизаны и другие участники работы в подполье. Маки– заросли, в которых скрывались от преследования оккупантов; в широком смысле – подполье Макизар – производное от этого слова. (Прим. ред).

47

лось ему гибельным, бежал в Англию, не стесняя себя соблюдением формальной дисциплины. Но этим жестом, выдвинувшим почти неизвестного теоретика танковой войны на первый план, де Голль удовлетворил два совершенно противоположных патриотизму чувства желание совершить «что-либо великое» и то стремление к власти, которое он сам рекомендовал «честолюбцам первого ранга».

Таков человек, который, благодаря исключительному сплетению обстоятельств, оказался во главе движения «свободных французов» и, в конце концов,– во главе правительства восстановленной Французской республики

ГЛАВА III

*

ИЮНЬ 1940 г

6 июня 1940 г Поль Рейно вызвал в Париж де Голля, представленного ему несколько лет назад щеголеватым Палевским. Де Голль в это время командовал 4-й бронетанковой дивизией Он вступил в состав правительства в качестве заместителя министра национальной обороны. Он заседал вместе с предателями, введенными в состав правительства Полем Рейно Некоторые из них, как Бодуэн и Бутилье, были просто ставленниками Рейно, другие – инициаторами заговора, как Петэн и его будущие помощники Ибарнегарэ, Пруво, Фроссар.

Фактически большую часть своего десятидневного пребывания на посту заместителя министра генерал де Голль провел в Лондоне Он отправился туда 8 июня и возвратился обратно 15-го, он снова летит туда 17-го, на том самом самолете, который доставил его накануне в Бордо, и на сей раз окончательно. Его роль сводилась к обеспечению контакта между французским правительством и Черчиллем

Именно он передал 15 июня по телефону из Лондона сенсационную новость о предложении Черчилля.

Разбитой и обреченной на оккупацию Франции Англия предложила.. «единое гражданство», «неразрывный союз» «Отныне, – уточнил Черчилль-Франция и Великобритания будут представлять не две различные нации, а одну единую нацию»

От этого предложения Поль Рейно пришел в восторг «Оно подействовало на него, как укрепляющее средство»,– утверждал потом британский посол во Франции

Поражение Франции было фактом Предательство и капитулянтская политика предыдущих лет, от испанской войны и аншлюса до Мюнхена и «странной войны»,

49

нашли свое логическое завершение в приходе к власти, в результате катастрофы и с одобрения врага, Петэна и его сообщников-кагуляров: Метэнье, Лустано-Лако, Делонкля и многих других, а также немецких шпионов Абеца и де Бринона 1.

Вся надежда униженной, преданной, порабощенной страны, предательски разделенной на части Даладье и Рейно, была в ее народе, в сопротивлении врагу на родной земле; она покоилась на подготовке и развертывании грядущего народного восстания.

26 января 1940 г. генерал де Голль писал в меморандуме, направленном генералам Вейгану, Гамелену, Жоржу, а также Даладье и Рейно.

«Те же военные учреждения, которые 7 марта 1936 г. вынудили нас к неподвижности, которые во время аннексии Австрии Германией обрекали нас на полную инертность, которые в сентябре 1938 г. заставили нас бросить чехов на произвол судьбы, в сентябре минувшего года заставили нас созерцать издали германское вторжение в Польшу».

Легче всего валить все на «военные учреждения» Этим самым де Голль пытался предоставить алиби Сарро за события 7 марта 1936 г.2, Шотану – за аншлюсс, Даладье – за Мюнхен и последующую «странную вой ну». Это могло только порадовать тех, к кому обращался генерал де Голль в своем меморандуме.

Общеизвестно, однако, что Нюрнбергский процесс полностью опроверг это «объяснение» генерала де Голля.

Ни 7 марта 1936 г., ни во времена аншлюсса, ни во времена Мюнхена Гитлер не был еще готов оказать воен1 О Метэнье, Лустано-Лако и Делонкле – см. стр. 69 и 70.

Отто Абец – немец, долгие годы проживавший во Франции, организатор комитета «Франс-Аллемань», пропагандировавшего германо-французское сотрудничество, с 1934 г -руководитель французской секции шпионского бюро Риббентропа. В период оккупации Франции – уполномоченный германского министерства иностранных дел.

Граф Фернан де Бринон-обозреватель биржевой газеты «Энформасьон», видный участник петэновско-лавалевской клики (Прим. ред.)

2 7 марта 1936 г, в нарушение Версальского договора, германские войска вступили в демилитаризованную зону Рейнской области. Сарро в это время был премьер-министром Франции. (Прим. ред.)

50

ное сопротивление выступлению Франции или объединенных демократических стран.

Все это в достаточной мере свидетельствует о том, что генерал де Голль либо угождал тогдашним своим хозяевам, либо оставался нечувствительным к предательству, за которое Франция начинала расплачиваться, когда он писал свой меморандум.

Но как можно ожидать доверия к французскому народу от тех, кто всегда презирал «толпу» и «чернь»?

Такие люди, как де Голль, мечтали отнюдь не о сопротивлении французов на родной земле: они проповедовали, например, провозглашенное Черчиллем слияние Англии и Франции в «единую нацию» и ставили под угрозу свободу Франции Своеобразное бракосочетание «in extremis» 1,отдававшее наследство Франции в чужие руки! Какая необходимость могла побудить превращать уже существовавший англо-французский союз, означавший объединение вооруженных сил обеих стран, в какое-то самоотречение Франции? Как можно называть себя Жанной д'Арк и отдать Францию английскому королю? В тяжелый час поражения и оккупации завещать Францию в пользу Британской империи!

Кто же задумал этот план и кому он был выгоден?

То, что генерал де Голль обсуждал его с заместителем министра иностранных дел Англии Ванситтартом – это факт. Известно также, что он сам предложил Черчиллю такое решение вопроса

Фактом является также и то, что он передал это предложение Полю Рейно

Но кому же все-таки первому пришла в голову мысль об этом более чем странном «слиянии» и почему?

Кому? Самому генералу де Голлю, утверждает в журнале «Ревю де Пари» один из ярых поклонников Р. П.Ф.– Жан де Панж, бывший сотрудник таких в высшей степени демократических изданий как газеты «Ле капиталь» и «Ажанс экономик э финансьер» 2. Более того, он называет это «гениальным жестом» генерала.

1 То-есть на смертном одре – иронически примененный термин канонического права. (Прим. ред. )

2 Ирония. Речь идет о двух самых реакционных органах монополистического капитала Франции. (Прим. peд.)

51

Но почему? Де Панж тут же дает объяснение: «Понятие власти, столь опасным образом ослабленное во Франции, восстановится, если Франция будет опираться на единственную европейскую страну, где монархическая традиция держится в течение более тысячи лет».

Вот, стало быть, в чем дело! Лучше король, хотя бы и английский, чем Французская республика!

Западный блок, следовательно,– изобретение не послевоенного периода. И его проповедники сегодня ничем не отличаются от тех, что были вчера, и которых нам описал де Панж. «Создать французско-английский класс избранных – вот к чему сводятся честолюбивые устремления консерваторов обеих стран»

Консерваторов? Ну, вот, теперь все ясно.

* * *

Шотан ушел в отставку в день аншлюса 16 июля 1940 г., подражая ему, Поль Рейно ушел в отставку. Проект «неразрывного союза» с Англией был почти единогласно отвергнут. Но причиной тому была отнюдь не забота о независимости Франции.. Предатели, в руках которых была судьба этого проекта, находились на службе у Германии и не хотели так «подвести» ее. Ибо от этого «принудительного брака» с Англией Франция потеряла бы свою свободу и свою колониальную империю, но Гитлер ничего не выиграл бы.

Генералу де Голлю не оставалось ничего более, как положить свой проект обратно в карман.

Он – в Бордо. Он выходит в вестибюль, где его ждут журналисты. Среди них Реймон Милле, питавший к де Голлю чувство неугасимого восхищения, со слов которого мы и приводим эту сцену.

– Господа, желаете ли вы ознакомиться с текстом проекта неразрывного союза между Францией и Великобританией? – говорит генерал.

– Но, – восклицает кто-то, – ведь это значит, что из Франции хотели сделать английскую колонию?

– Вы предпочитаете сделать ее вассалом Германии? – возражает кто-то другой

Англия, Германия. Каждый имел свои предпочтения.

52

Что же касается независимости Франции, то о ней, по-видимому, никто и не думал

«Генерал де Голль, – продолжает уже цитированный нами Милле, – невозмутимо наблюдал за нами. Раскачиваясь взад и вперед на каблуках, он возвышался над всеми своей высокой фигурой, а также своей величавостью»

* * *

17 июня в Лондон возвратился генерал Спирс, консерватор, член палаты общин, который выполнял те же функции при Черчилле, как де Голль при Рейно: он был ответственным за связь с французским правительством. Он привез с собой на самолете бывшего заместителя министра национальной обороны Франции.

Знает ли уже де Голль, покидая Францию, что он предпримет? Его приверженцы в настоящее время уверяют, что да.

Он жаждет, как мы уже говорили, «жизни великого человека». Он «перешагивает через видимость ложной дисциплины». Он хочет, говоря его словами, «использовать для своей собственной выгоды» «свое воображение, свою проницательность, свою решительность», «совершить что-либо великое». Но знает ли он, что именно?

В конце дня Черчилль предложил ему обратиться с воззванием к французским войскам, которые находились или могли в будущем быть призваны на территорию Англии. У союзницы Франции мало закаленных солдат. Она боится вторжения. На следующий день де Голль выступил перед микрофоном БРК1.

С этого дня, с 18 июня 1940 г., начинается то, что приверженцы де Голля называют «легендарной жизнью генерала де Голля».

У доморощенных историков деголлизма с тех пор не было недостатка в примерах «величия» Это еще одно основание для того, чтобы свести легенду к истории, а богов – к масштабу человека

1 «British Broadcasting Corporation» (ВВС)-частная британская радиовещательная корпорация, фактически являющаяся рупором британского правительства. (Прим. ред.)

53

ГЛАВА IV

РОЖДЕНИЕ ДЕГОЛЛИЗМА

18 июня 1940 г. генерал де Голль призвал французских солдат, которые находились или могли оказаться на территории Англии, сражаться бок о бок с союзниками Франции.

Ему ни на минуту не пришла в голову мысль о возможности оказания сопротивления врагу внутри страны 26 июня он говорил «Наши вооруженные силы, возрожденные вдали от родины, объединившись с вооруженными силами наших союзников… вернутся победоносными на родную землю».

28 июня он произнес по лондонскому радио-слова, в которых мы теперь, по прошествии определенного времени, можем ясно увидеть основную черту его характера– его безудержное честолюбие. Но в то время для многих это выглядело совсем иначе французский генерал, пробывший на посту заместителя министра несколько дней, большую часть которых он находился в Лондоне, клеймил капитуляцию. Он звал французов в бой. Вот что французы услышали в воззваниях де Голля, и патриотизм их был настолько велик, что даже самые искушенные, самые недоверчивые видели тогда в его словах только патриотический призыв.

Но призывал ли генерал де Голль французов сражаться рядом с ним? Нет, он призывал их сражаться под его командованием.

«Де Голль сам себя назначил!» – говорил Франклин Рузвельт. И это действительно так.

«Обязательство, которое взяло на себя британское правительство, – говорил де Голль 28 июня, – признав в моем лице вождя свободных французов, имеет большое значение и глубокий смысл… Я решаю следующее:

54

я принимаю под свою власть всех французов, которые находятся на британской территории или могут оказаться на ней в будущем…»

С этого дня, то-есть с 28 июня 1940 г., до своей отставки он не позволял никому покуситься на «власть», присвоенную им с согласия английского правительства.

Мы видели, с каким упорством он за нее боролся, и средства, используемые им в этой борьбе, свидетельствовали о том, что он опасался любого намека на чей-либо престиж, способный соперничать с его собственным.

Не надо забывать, что главой «свободных французов» в июне 1940 г. стал автор книги «На острие шпаги».

На всем протяжении его карьеры честолюбие его очевидно. В этом-ключ к его поведению, точнее, к чередующимся линиям его поведения.

Несомненно, что препятствия, выдвигавшиеся историей на его пути, заставляли де Голля менять свою позицию и придавать ей внешне менее диктаторский характер

В июле де Голль по нескольку раз повторял, что он «не будет заниматься политикой».

Августовское соглашение, заключенное между Черчиллем и де Голлем, носило военный и финансовый характер!. В этом соглашении указывалось, что «генерал де Голль приступает к созданию французских вооруженных сил, состоящих из добровольцев».

Во втором абзаце этого соглашения подчеркивалось, что «эти вооруженные силы никогда не обратят оружие против Франции».

Де Голль мог бы быть главнокомандующим этих войск, если бы не предпочел променять свое звание военачальника на пост премьер-министра. Чрезвычайно характерно, что политика, к которой он относится, якобы, с беспощадным презрением, привлекает этого генерала больше, чем действительное командование французскими войсками. Во всех комбинациях, которые впоследствии строились в Алжире для того, чтобы как-то разрешить соперничество между Жиро и де Голлем, сторонники де Голля – факт многозначительный – стремились неизменно к такому решению: де Голль – председатель совета министров, Жиро – главнокомандующий

55

Но что означают в соглашении слова «против Франции»? Возможно, что такая формулировка могла быть продиктована желанием избежать обвинения в братоубийственной войне, которое не преминули бы пустить в ход предатели Франции.

Однако эта формулировка оказалась неприменимой в плане военном, и фактически ее не придерживались мы это видели в Сирии 1, мы это видели в Дакаре2 – единственной и злосчастной личной инициативе де Голля в плане военном.

Правда, в конце сентября 1940 г. было объявлено, что «генерал отвел свои суда и свои войска, не желая принять участия в сражении между французами» (обратите внимание на притяжательные местоимения). Но сражение это все же состоялось!

Таким образом, мы видим, что слова «не обращать оружия против Франции» имели в основном политический, а не военный смысл они означали, что мосты, соединявшие де Голля с представителями Виши, не были взорваны.

Факты говорят сами за себя.

Нет нужды цитировать документы Каждый из нас помнит гнев, который он испытывал, когда лондонское радио защищало маршала Петэна. В своем выступлении от 26 июня генерал де Голль, отметив военную ответственность Петэна, постарался преуменьшить политическую ответственность этого предателя «Вам внушили, господин маршал, – сказал он, – что Франция с честью выйдет из этого перемирия».