Текст книги "Нет ночи без звезд. Зеркало Мерлина"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Андрэ Нортон Нет ночи без звезд

Зеркало Мерлина

Глава 1

Маяк продолжал звать из глубины каменной пещеры. Правда, теперь его зов звучал слабее. С годами механизм постепенно изнашивался, хотя создатели и пытались создать его вечным. Они считали, что могут предвидеть любую случайность. И действительно, предусмотрели всё, кроме собственной слабости и природы мира, в котором действовал маяк. Время накатывалось, уходило, а маяк продолжал выполнять свое задание; за пределами пещеры поднимались и гибли народы, сами люди все изменялись и изменялись. Всё, что застали создатели маяка, исчезло, уничтоженное самой природой. Моря затопляли землю и откатывались назад, их волны сносили целые города и страны. Поднимались горы, и останки некогда гордых портов оказывались в разреженном воздухе больших высот. Пустыни наползали на зелёные поля. С неба упала луна, другая заняла её место.

А маяк всё звал и звал, призывая тех, кто исчез, оставив за собой лишь легенды и странные, искажённые временем предания. В жизни людей наступил новый тёмный период. Под собственной тяжестью и давлением времени рухнула великая империя. На её границы, как стервятники, набросились варвары. Огонь и меч, смерть и рабство – живая смерть – шли по земле. А маяк продолжал звать.

Огонь в сердце маяка тускнел. Время от времени его зов прерывался – так человек даже в смертельной опасности переводит дух между криками о помощи.

И вот этот зов, такой слабый теперь, был услышан в далёком космосе. Металлическая стрела уловила импульс, в сердце корабля заработали молчавшие много столетий механизмы. Стрела изменила курс, следуя зову маяка как указателю направления.

На борту корабля не было никого живого. Он был создан существами, увидевшими гибель всего, что они считали важным, гораздо более важным, чем их собственная жизнь. Они послали шесть таких стрел в небо, надеясь, что хоть одна отыщет цель. И погибли, побеждённые врагом.

Стрела приближалась к Земле, и со щёлканьем пробуждались одно реле за другим. Корабль представлял собой результат тысячелетнего опыта, высочайшее достижение расы, некогда путешествовавшей меж звёздами с лёгкостью, с какой человек идёт по знакомой тропе. Теперь он должен выполнить задание, для которого предназначался.

Стрела мягко перешла на околоземную орбиту и приготовилась спуститься в ответ на зов маяка. Внизу люди с первобытным страхом следили за её огненным полётом. Некогда принадлежавшие им знания давно уже были погребены в мифах.

Одни племена забивались в кожаные палатки, а шаманы били в барабаны и выкрикивали странные гортанные заклинания. Другие смотрели широко раскрытыми глазами на падающую звезду, которая могла быть как добрым, так и дурным предзнаменованием. Стрела приблизилась к пещере с маяком и раскололась.

Корпус, который пронёс через пространство драгоценный груз, раскрылся, из него вылетели разнообразные машины. Они не погрузились в море, проносившееся под стрелой, а полетели дальше, как бы по собственной воле, направляясь к горному хребту.

Несколько мгновений машины висели в воздухе, затем легко опустились на землю. И если кто-то наблюдал их спуск, то не рассказывал об этом. Машины были скрыты искажающим полем. Создатели их приняли все возможные меры предосторожности, чтобы защитить свой проект.

На земле машины вырастили многочисленные придатки и начали настойчиво пробиваться к слабеющему маяку. Они пробирались в пещеру.

В некоторых местах приходилось расширять туннель, но это было предусмотрено. Наконец машины добрались До маяка и продолжили работу. Одни из них высекли в скале основание и сели на него, глубоко внедрив в камень провода, от которых их уже нельзя было оторвать. Другие поднялись к потолку пещеры и летали там, как огромные безмозглые насекомые; только эти насекомые соединяли проводами установленные внизу механизмы.

Спустя какое-то время, которое механизмам кг нужно было измерять, создание коммуникационной сети завершилось. Механизмы были готовы к работе, для которой их запрограммировали. Если бы этот мир не отвечал необходимым требованиям, маяка здесь просто не было бы. В памяти механизмов хранилась информация, которую следовало использовать при отборе образцов.

Один из механизмов выбрался из отверстия пещеры и улетел. Ночь была безлунная, небо затянули облака. Летающий механизм был размером с орла; его искажающие поля исчезли. Он летал расширяющимися кругами, посылая в пещеру сведения непрерывным потоком.

Шёл снег, дул резкий холодный ветер. Но температура для механизма означала лишь один из параметров среды.

Ярко горел огонь в центре дома клана. С высокого балкона, примыкавшего к спальням, Бригитта смотрела на мужчин, сидевших внизу у огня. Смешанные запахи конюшни, хлева, древесного дыма, пищи и питья густо, как туман, висели в воздухе. Но когда дом клана закрыт на ночь от тьмы, когда гул голосов плывёт из комнаты в комнату и поднимается вместе с дымом вверх, в такую ночь чувствуешь себя здесь в безопасности.

Бригитта вздрогнула и плотнее запахнулась в плащ. Наступил Самейн – время между концом одного года и началом следующего. Время открывания дверей между этим миром и миром тьмы, и злобные демоны могут пробраться и напасть на людей. В весёлом пламени, в голосах мужчин, в ржании лошадей, доносившемся из внешнего кольца конюшен, звучала сама безопасность. Бригитта взяла кубок, стоявший рядом с ней на скамье, и отхлебнула ячменного эля, слегка скривившись от горечи, но радуясь разливающемуся по телу теплу.

На балконных скамьях сидели и другие женщины, но поодаль от Бригитты. Она дочь вождя и пользуется особым почётом. Пламя отражалось в золотом браслете на её руке, в широком ожерелье из бронзы с янтарём на груди. Тёмно-рыжие волосы спадают свободно, чуть не касаясь пола за скамьёй, их цвет составляет приятный контраст с тёмно-синим цветом плаща и алым платьем под ним.

Бригитта готовилась к пиру, но это не настоящий пир. Она с негодованием встретила новости, из-за которых мужчины собрались на совет, а женщины вынуждены только смотреть, зевать и немного сплетничать. Но даже сплетничали они лениво: они уже так давно живут вместе, что ничего нового нельзя сказать ни о событиях, ни друг о друге.

Бригитта беспокойно зашевелилась. Война, война с крылатыми шлемами – больше ни о чём мужчины не могут думать. Так мало стало обручений и свадеб. А она с каждым месяцем становится старше. Но отец всё ещё не выбрал для неё мужа. Бригитта хорошо знала, что сплетничают и об этом. Если не сейчас, то позже эти сплетни могут отпугнуть возможных поклонников.

Война. Бригитта недобро усмехнулась, и в её взгляде, устремлённом на собравшихся внизу, сверкнула злоба. Мужчины всегда сначала думают о войне. Какое им дело, если захватчики проникли в долины за много миль от них? Какая разница людям Найрена, которым нечего бояться в горной крепости? И ещё эта болтовня о злых делах верховного короля. Она снова глотнула эля.

Итак, он бросил жену, чтобы жениться на дочери саксонского повелителя… Интересно, как выглядит новая королева. Вортиген стар, у него взрослые сыновья, которые поднимут меч на защиту опозоренной матери. Вестник сообщил, что они собирают для этого близких и дальних родичей. Но саксы защитят новую королеву. И опять война! Бригитта не могла вспомнить, когда в доме клана не звенело бы оружие. Ей стоило чуть поднять голову, и она видела белеющие под карнизами крыши черепа – трофеи войн и прошлых набегов.

Причём она не думает, что Найрен испытывает симпатию к верховному королю. Десять дней назад прибыл Другой вестник и был принят гораздо радушнее, стройный смуглый мужчина с чисто выбритым лицом, в латах и шлеме – форме императорского войска. Императора Давно не стало, хотя говорят, что за морями империя ещё существует. Но на этой земле имперские орлы не появлялись со времён молодости её отца.

Похоже, что по крайней мере один вождь ещё верит в императора. Смуглый вестник прибыл от него призвать людей Найрена под боевые знамёна империи – как и вестник, из-за которого сегодняшний сбор. У того, первого, двойное, трудное для произношения имя в стиле римлян. Бригитта произнесла его вслух, гордясь тем, что хорошо владеет древней речью и может произнести его правильно.

– Амброзиус Аврелианус. – И добавила не менее странный титул: Dux Britanniae. Лугейд сказал, что на чужом языке это значит – Вождь Британии. Слишком громкий титул: ведь половина земли полна новыми родственниками Вортигена – крылатыми шлемами из-за моря.

Отец её в старину учился в Акве Сулис, когда император Максим правил не только землями за морем, но и Британией. Он помнит, что тогда следовало опасаться только набегов шотландцев и пограничных стычек. Он преклонялся перед римлянами, и в числе других Вортиген изгнал его из городов, потому что верховный король опасался влияния таких людей.

Тогда Найрен вернулся в край своих отцов и собрал вокруг себя родственников. Может быть, он лишь выжидал… Бригитта снова отпила эля. Отец всегда сам принимает решения.

Она посмотрела на отца. Вон он сидит на высоком сидении в центре. Одет не так ярко, как окружающие. Рубашку ему она сшила сама, украсив её рисунками со старой вазы – переплетением зелёных и золотых листьев. Брюки тёмно-красные, плащ того же цвета. Лишь широкое золотое ожерелье, браслеты на запястьях и кольцо на пальце соответствовали великолепию украшений остальных. И всё же именно он здесь главный. Человеку, вошедшему в дом клана и увидевшему Найрена, не нужно спрашивать, кто здесь вождь. Глядя на отца, Бригитта почувствовала гордость. Найрен, не проявляя никаких чувств, вежливо слушал посланца верховного короля. А тот склонился вперёд, явно желая произвести впечатление на мелкого вождя, каким считает Найрена верховный король.

Но влияние вождя клана выходит далеко за пределы его дома, и многие в горах внимательно прислушиваются к его словам. Мудрость Найрена известна, он удачно воюет и хорошо руководит набегами. Он мог бы провозгласить себя королём, как многие окружающие, но предпочёл не делать этого.

Бригитта снова нетерпеливо шевельнулась. Ей хотелось, чтобы отец поскорее отослал посланца высокого короля и чтобы они могли спокойно пировать.

Сквозь гул голосов она слышала рёв ветра. Снаружи буря. А в такую ночь буря может принести войско тьмы.

Бригитта взглянула на Лугейда, сидевшего рядом с её отцом. Он владеет древними знаниями и установил защиту на эту ночь. Хотя борода его седа, худое тело не согнуто и вообще признаков старости не видно. Ярким пятном выделяется его белая одежда. С отсутствующим видом поглаживая бороду, Лугейд тоже слушал посланца Вортигена.

Римляне пытались уничтожить древние знания, и пока они были у власти, люди, подобные Лугейду, скрывались. Теперь они снова пользовались почётом, и к их словам прислушивались. Бригитта сомневалась в том, что Лугейд на стороне верховного короля: он и ему подобные обладатели древних знаний любили крылатые шлемы не больше, чем римлян.

От крепкого эля у Бригитты слегка закружилась голова. Отставив в сторону кубок, она сонным взглядом смотрела на игру пламени в очаге внизу. Языки пламени подпрыгивали, извивались, танцевали быстрее и грациознее, чем любая девушка на лугу в канун Белтейна – праздника огня. Вверх и вниз… Ветер загудел так громко, что Бригитта с трудом слышала голоса внизу.

Скучно. Пир, который обещал быть таким весёлым, испорчен глупой войной. Бригитта широко зевнула. Она была разочарована. Вчера съехались отдалённые родственники, и у Бригитты появилась надежда, что среди них отец найдёт наконец поклонника, которого одобрит.

Она попыталась рассмотреть внизу лица незнакомцев… Но все они виделись ей лишь смутными пятнами, покрасневшими от близости пламени; кричащая расцветка пледов и костюмов сбивала с толку. Хотя среди них есть и юноши, и опытные воины, ни один из них не привлёк вчера её внимания. Но, конечно, она в любом случае послушно пойдёт с тем, кого назовёт отец.

Её постоянная печаль в том, что он не называет никого. Они уйдут на войну, все эти возможные поклонники, многие погибнут, и выбор станет меньше. Печальная утрата. Бригитта покачала головой, затуманенной элем, загипнотизированная игрой огня. И вдруг поняла, что больше не выдержит.

Бригитта встала и пошла в свою комнату. Вторая дверь её спальни выходила на парапет стены – внешней защиты крепости. Дверь плотно закрыта, но свист ветра слышался сквозь неё ещё отчётливее. В дальнем углу тускло горела лампа. Бригитта сняла платье и, завернувшись в плащ, легла на кровать у стены. Она дрожала не столько от холода, шедшего от камня, сколько от страха перед ветром, перед тем, что могут принести его порывы в такую ночь. Но Бригитта хотела спать, глаза её сонно закрылись, лампа затрещала.

Внизу у очага рука Лугейда неожиданно застыла. Он повернул голову и больше не смотрел ни на Найрена, ни на человека, так красноречиво упрашивавшего вождя о поддержке. Казалось, жрец Древних прислушивается к чему-то иному.

Его удивлённые глаза широко раскрылись. Но тревожный рог часового не гудел, а если сигнал тревоги и зазвучал, то его услышал только Лугейд. Рука его придвинулась к эмблеме, вышитой на груди, – золотой спирали. Жрец провёл пальцем по спирали от внешнего конца до самого центра. Он полуосознанно искал ответа на какой-то важный вопрос.

Подняв взгляд к балкону, на котором сидели женщины, Лугейд принялся их разглядывать, пока не обнаружил, кого недостаёт. Тут он перевёл дыхание. Быстро посмотрел направо и налево. Возможно, он опасался, что привлёк к себе внимание, но все напряжённо слушали незваного гостя. Лугейд слегка отодвинулся назад, закрыл глаза, и его бородатое лицо приобрело выражение глубокой сосредоточенности.

Время ничего не значило для механизмов. Летающие аппараты возвращались, сведения, доставленные ими, сортировались, классифицировались; на основе информации уточнялись детали проекта. Решение было принято, дважды проверено. Затем была подготовлена самая хрупкая и сложная часть оборудования.

Ещё раз в воздух поднялся механизм. Включив искажающее поле, он полетел по широкой спирали. На самом дальнем витке спирали он перевалил через горный хребет. Маяк, вызвавший механизмы из времени и пространства, смолк. Но теперь, далеко и глубоко в скалах, проснулся к жизни новый сигнал. Не отмеченный летающим механизмом, он запульсировал; энергия, породившая его, росла.

В небо ударил новый луч и улетел к звёздам. Пройдёт много лет, прежде чем его уловят те, кто поставил маяк. Но луч нельзя погасить. И могут начаться новые битвы, не такие страшные, как в древности, потому что силы соперников в тысячи, миллионы раз меньше тех, которыми они обладали когда-то. Но время не ослабило их ожесточения и решимости. Они непримиримы, как всегда.

Механизм повернул, порыв ветра подбросил его, как листок. Но ничто не могло помешать ему выполнить задачу.

Бригитта крепко спала, но ей казалось, что она проснулась. Её больше не окружали стены родного дома. Она стояла на тропе, которую хорошо знала. Тропа ведёт к ручью пророчеств, где богиня благословит того, кто сделает ей подношение. И теперь совсем не ужасная ночь Самейна, когда злобные силы охотятся на людей. Бригитту окружала зелёная свежесть ранней весны, праздник Белтейна, когда пылают костры, а юноши и девушки прыгают через них, рука об руку, молясь тем богиням, которые способствуют увеличению племени.

Золотой свет шёл не от солнца. Луч, как золотое копьё, коснулся её ног, поднялся выше, она радостно засмеялась, побежала сквозь сияние, охваченная сильным возбуждением. Никогда она не чувствовала себя такой живой, свободной и счастливой, как в этот момент.

И тут она увидела его. Он ждал её приближения. И она сразу поняла, что именно его она ждала, именно его высматривала среди посетителей или гостей. Именно его Великая Мать дала ей для полного счастья.

Он весь состоял из света, одетый сиянием и теплом. Она подбежала к нему, и сияние и тепло окружили их, отгородили от мира. Никто теперь не мог найти их. Она стала частью его, а он – частью её, и они стали единым целым.

Их окружал золотой мир, он пел, как будто все птицы запели лучшие свои песни. И Бригитта погрузилась в тепло, забыла всё, и осталось только поле, засеянное зерном, готовое принести обильный урожай.

В доме клана Лугейд откинулся в тень. Тело его слегка раскачивалось, лицо стало похоже не маску, лишённую всякого выражения. Он всем существом сосредоточился на чём-то, слышном только ему. Его замешательство росло. Он был похож на человека, который ежедневно проходит мимо храма давно забытого бога и вдруг слышит из заброшенного святилища призыв к поклонению.

Но вскоре замешательство сменилось возбуждением. Маска сползла с лица, и Лугейд превратился в человека, который после долгих лет борьбы вдруг понял, что он победил. Поглаживая рукой спираль на груди, он шептал слова не на языке окружающих его людей, не на языке римской империи, превратившейся в ничто, а на гораздо более древнем наречии. Даже для тех, кто знал, что эти слова пришли из невероятно далёкого прошлого, они потеряли всякий смысл.

Наверху Бригитта улыбнулась, застонала и вытянула руки, чтобы обнять стоявшего перед нею во сне. Летающий механизм над крышей начал опускаться. Пробравшись в отверстие, он безошибочно отыскал дверь в комнату, где лежала девушка.

Механизмы в пещере загудели громче, потом снова стихли, слышалось только сонное ворчание, будто зверь истратил силы и теперь нуждался в отдыхе. Но работа установки в другом – далёком – утёсе не прервалась. Сигнальный луч усилился, уходил всё дальше и дальше как манящий палец, который должен привлечь помощь в древней, древней войне.

Лугейд открыл глаза и посмотрел на дверь комнаты Бригитты. Он мог лишь догадываться о том, что произошло там. И бесконечно удивлялся, что такое могло случиться в его беспокойные дни. Боги давно ушли, но, кажется, они ещё живы. Как можно быстрее он должен пойти к Месту Власти. Там он найдёт ответ, узнает, что несёт это происшествие его народу.

Он услышал гул голосов вокруг и почувствовал нетерпение. Окружающие занимаются своими мелкими делами. А он уверен, что сегодня здесь побывало небесное существо и принесло жизнь, а не смерть. Об этом часе говорили легенды, обещавшие возвращение Повелителей Неба!

Глава 2

В комнате было жарко. Между приступами боли Бригитта мечтала о том, чтобы погрузить своё разбухшее тело в ручей, который берёт начало у Источника Счастья. Она смутно сознавала, что большинство жителей крепости и Деревни до рассвета ушли в поля, на праздник Лугнаса – праздник урожая. Юлия, которая нянчила ещё её мать, терпеливо сидела рядом, время от времени вытирая лицо Бригитты влажной тканью. В дальнем углу стояла жаровня, от неё доносился запах палёной травы. Когда запах Дошёл до постели, Бригитта закашлялась. Все двери в Доме открыты, все узлы развязаны, чтобы роды прошли легко. Но Бригитта тупо думала, что это не помогло. Разве легко смертной женщине рожать сына бога?

Предыдущие месяцы – как странно все на неё смотрели. Только пророчество Лугейда спасло дом Найрена от чёрного стыда. Бывали моменты, когда она с готовностью взяла бы кинжал и вырезала из тела то, что посеяли в нём чужие силы. Очень трудно был вспоминать золотое счастье сна, хотя Лугейд уверял её, что это был вовсе не сон. На самом деле к ней приходил один из Сыновей Неба.

Теперь она ощущала только боль, а между приступами боли страх, что боль станет ещё сильней. Но, сжимая челюсти, Бригитта молчала. Когда рожаешь сына бога, нельзя кричать.

Тело её снова напряглось. Юлия оказалась рядом. Затем откуда-то возник Лугейд. И его взгляд унёс боль, Бригитта поплыла среди всплесков огня, которые могли быть звездами.

– Мальчик. – Юлия держала ребенка на куске чистой ткани.

– Мальчик, – кивнул Лугейд, как будто никогда не сомневался в этом. – Его зовут Мирддин.

Юлия враждебно взглянула на него. «Имя сыну даёт отец.»

– Его зовут Мирддин. – Друид обмакнул палец в воду и коснулся груди ребенка. – Так сказал бы его отец.

Плечи Юлии опустились. «Ты говоришь о Повелителях Неба, – фыркнула она. – Не стану отрицать, что ты спас мою леди от позора. Но всё же никто в замке не поверил до конца. Его будут называть „сын нелюди“ и рассказывать всякие сплетни.»

– Недолго, – Лугейд покачал головой. – Он первый из своего племени, и благодаря ему вернутся прежние дни. Рассказы о прошлом – не только сказки бардов, предназначенные для развлечения. В них истина. Присматривай за ребёнком и своей госпожой. – И он без интереса взглянул на Бригитту, как будто, выполнив свою миссию, она была больше не нужна.

Юлия снова издала звук, похожий на фырканье. Она занялась ребенком, который не плакал, а лежал спокойно, глядя на неё. В эти первые минуты после прихода в мир он, казалось, полнее отдаёт себе отчёт в окружающем, чем можно ожидать от новорожденного. Нянька, заметив эту странную уверенность, сделала магический знак, прежде чем взять ребёнка. Бригитта тяжело спала.

Юлия правильно определила отношение к Мирддину в раннем детстве. Он действительно был «сыном нелюди», но поскольку вождь признал – по крайней мере внешне – утверждение Лугейда, что его дочь зачала от Повелителя Неба, никто открыто не позорил мальчика. Но и не принимал его близко, как его ровесников.

В первые годы он был странно медлителен и неспособен к обучению. Женщины дома считали, что отсталость соответствует загадке его зачатия. И ходить он начал очень поздно. Если бы не Юлия, мальчик был бы совсем заброшен и, может быть, рано умер. Потому что через шесть месяцев после его рождения Бригитта вышла замуж за овдовевшего вождя клана, достаточно старого, чтобы быть ей отцом. Она покинула крепость Найрена, а вместе с ней и сына.

Бригитта не возражала против расставания: с самого рождения ребенка, очнувшись от обморока, в который, как она была уверена, её погрузил Лугейд, она не испытывала к сыну нежности. Место матери занял Лугейд, а Юлия заботилась о физических условиях его существования, в чём Мирддин в его возрасте нуждался больше всего. И именно Юлия яростно защищала ребенка, когда вслух обсуждали его медлительность. А когда её собственная вера в ум Мирддина слабела, она обращалась к Лугейду.

– Не волнуйся, – говорил Лугейд, посадив мальчика на колени и закрыв глаза рукой. – Он живёт по другому времени, своему собственному. Вот увидишь, он заговорит сразу ясно и целенаправленно, пойдёт прямо, а не будет ползать, как животное. Он многое унаследовал от другого мира, поэтому его нельзя судить по нашим меркам.

Юлия некоторое время сидела молча, переводя взгляд от друида к ребенку и обратно.

– Иногда мне кажется, – призналась она, – что ты придумал эту сказку, чтобы спасти мою госпожу от позора. Но это не так. Ты веришь в свои слова. Почему?

Теперь он перевёл взгляд от ребёнка к ней. – Почему, женщина? Потому что в ночь его зачатия я ощутил приближение Силы. Мы так много утратили.. – Он с сожалением покачал головой. – Утратили знания, которые позволяли людям бросать вызов звёздам. Мы пережёвываем обрывки легенд и не знаем, что в них правда, а что позднейшие выдумки. Но осталось достаточно, чтобы знающий человек мог ощутить присутствие Силы.

Этот «сын нелюди» будет велик, он сможет возводить королей на престол и свергать их. Но не для этого он послан сюда. Нет, он первооткрыватель. И когда он достигнет полной силы, то заговорит на Высоком Языке, и мы увидим начало нового мира.

Звучавшая в его голосе страсть испугала Юлию. Она взяла мальчика у Лугейда и странно посмотрела на него. Она знала, что друид верит в свои слова. И с этого момента следила за каждым движением Мирддина, ожидая увидеть признаки величия, но не зная, в чём они проявятся.

Мирддин пошёл в возрасте четырёх лет и, как и предсказывал Лугейд, с первых же шагов пошёл уверенно, не ползая, не держась за что-нибудь, как другие дети. Месяц спустя он заговорил, и слова его звучали чётко, как у взрослого.

Но он не пытался присоединиться к другим детям в их играх. И не проявлял интереса к оружию, не слушал воинов, рассказывавших о прошлых битвах. Напротив, он всегда сопровождал друида. И все решили, что Мирддин станет бардом или будет изучать законы и родословные кланов. В одно из своих редких посещений дома Найрен согласился с этим.

К этому времени вождь сделал выбор. Со своими воинами он присоединился к Амброзиусу, воюя и с верховным королём, предавшим свой народ, и с саксами, которых король пригласил как союзников и которые стали его господами. Воины часто покидали горную крепость, оставляя лишь небольшой гарнизон для защиты, а женщины и дети работали на полях и пасли стада овец – главное богатство клана.

В клане не хватало работников, и пяти лет Мирддин начал пасти стада. Тогда-то он и нашёл пещеру. Он поднялся выше обычного среди поросших мхом скал, главным образом потому, что старшие ребята занимали лучшие пастбища. Обогнув скальный выступ, он забыл об овце, которую искал, и о других овцах, ждавших внизу.

Как во сне, свернул он направо, туда, где виднелось узкое отверстие, едва доступное для его маленького крепкого тела. Обвал, обнаживший вход в пещеру, произошёл недавно, но не из-за него Мирддин увидел расщелину, а из-за какого-то принуждения, увлёкшего его сюда.

Он протиснулся сквозь щель и оказался в гораздо более широком проходе. Впереди почти ничего не было видно: свет падал сзади, сквозь щель, через которую он сюда проник. Мальчик не испугался; наоборот, его охватило странное, всё возрастающее возбуждение, как будто впереди лежало нечто удивительное, предназначенное лишь для него одного..

Он бесстрашно двинулся во тьму, нетерпеливо стремясь узнать, что же там впереди. Отойдя от входа, он с удивлением обнаружил бледное сияние, охватывающее всё внутреннее пространство на три-четыре шага. Его как будто окутал плащ света. Это открытие не показалось ему странным. Что-то в глубине его сознания приветствовало окружающее, как давно знакомое, но забытое.

Он знал, что рассказывают о нём, об его отце – Повелителе Неба. А от Лугейда он узнал, что в далёкие-далёкие времена жители неба часто спускались на землю и женщины Земли рожали им сыновей и дочерей. Эти сыновья и дочери владели способностями, которых не было у других людей, но когда Повелители Неба перестали появляться, эти способности забывались, по мере того как потомки небесных жителей скрещивались с землянами и утрачивали чистоту крови. Сейчас мало кто верил в них, и Лугейд предупредил Мирддина, что тот должен хранить этот рассказ в тайне, пока делами не сумеет подтвердить своё происхождение. Лугейд сказал также, что если мальчик сам не сумеет овладеть знаниями Древних, он будет беспомощен, потому что на земле больше нет учителей и сохранилась лишь слабая тень прошлых знаний.

Та часть Мирддина, что была унаследована от Бригитты, съёжилась, одинокая и испуганная, неспособная вступить в контакт с окружением. Мальчик часто думал, что случится с ним, если он не сумеет найти то, что должен знать. Даже Лугейд здесь бессилен. Он сказал, что учителя, которые могли бы научить Мирддина, давно мертвы, а от их знаний сохранились лишь обрывки в памяти таких, как сам друид. Но жрец пообещал, что когда придёт время, он все свои знания передаст тому, кто стал для него приёмным сыном.

Сероватый свет, сопровождавший мальчика, становился всё ярче. Теперь Мирддин видел, что свет исходит от стен. Потрогав её рукой, он почувствовал, что скала дрожит. Мальчик прижался к ней ухом и услышал биение, похожее на удары огромного сердца.

В его сознании ожили все сказки о чудовищах, живущих в глубоких пещерах, и он остановился в нерешительности. Но возбуждение погнало его дальше. И вот он оказался в обширном помещении, залитом ярким светом. Мирддин отшатнулся, закрыв глаза руками, ослеплённый невыносимым блеском. Дрожь превратилась в гул, который ощущался не только телом, но и слухом.

– Не бойся.

Мирддин вдруг понял, что уже некоторое время слышит этот голос, и впервые в жизни почувствовал настоящий ужас.

Он боролся с этим ужасом, но не мог оторвать рук от глаз, чтобы посмотреть, кто говорит. Слова эти несколько уменьшили его страх: конечно, ни огнедышащий дракон, ни привидение не станут говорить человеческим языком!

– Не бойся, – послышались те же слова.

Мальчик глубоко вздохнул и, собрав всё своё мужество, опустил руки.

Так много открылось его взору, окружающие предметы были настолько чужды всему его опыту, что удивление победило остатки страха. В пещере не оказалось ни чешуйчатых чудовищ, ни злобных зверей. Под ярким освещением возвышались полированные прямоугольники и цилиндры, для которых в родном языке мальчика не было названий. Он ощущал присутствие какой-то жизни, хотя это и была не жизнь плоти, а совсем иная, чуждая жизнь.

Огромная пещера была полна разных предметов. На поверхности некоторых вспыхивали разноцветные огоньки. Другие оставались тёмными, но во всех таилась чужая жизнь.

Мирддин по-прежнему не видел, кто говорил с ним, и был слишком осторожен, чтобы углубляться в это чуждое помещение. Он облизал губы кончиком языка и ответил со всей храбростью, какую мог собрать. Голос его резко прозвучал в огромном помещении.

– Я не боюсь! – Это было ложью, но лишь отчасти, потому что с каждым мгновением страх проходил, побеждённый очарованием необычного места.

Он ожидал, что кто-нибудь выйдет ему навстречу, выступит из-за прямоугольника или колонны. Но время шло, а никто не появлялся. Мирддин снова заговорил, слегка разочарованный приёмом.

– Я Мирддин из клана Найрена. – Он сделал ещё два шага вглубь пещеры. – А ты кто?

По-прежнему вспыхивали и гасли огоньки, не прекращалось гудение. Но ответа так и не последовало.

Тут Мирддин увидел в дальнем конце прохода, образованного двумя рядами прямоугольников и цилиндров, какое-то сияние; оно соединяло два прямоугольника, образуя сплошную стену. Как только его взгляд остановился на этом странном явлении, сияние померкло и он увидел какую-то фигуру, такого же роста, как и он сам.

Желая получше рассмотреть незнакомца, Мирддин быстро пошёл вперёд, не обращая внимания на странные предметы, пристально вглядываясь в зрелище на сверкающей поверхности. Он никогда раньше не видел такого четкого и яркого отражения, потому что зеркалами в доме клана служили либо маленькие бронзовые пластинки размером с ладонь, либо искажающая поверхность полированных щитов. Здесь было совсем по-другому, и он понял, что перед ним зеркало, только когда вытянул вперёд руку и увидел, что тот, другой, мальчик поступил так же. И вначале его заинтересовала только лишь новизна увиденного.