Текст книги "Край, куда не дойдёшь, не доедешь"
Автор книги: Андре Дотель
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Насколько понял Гаспар, этот состоятельный человек не просто привязался к спасенной им девочке. Еще прежде, чем благодаря его заботам и лечению она выздоровела, г-н Драпер был поражен живостью ее ума и внушил себе, что Элен наделена каким-то редким талантом, который ему предстоит открыть в ней. Жизнь г-на Драпера была посвящена делам, но он мог позволить себе уделять довольно много времени досугу. Это был тонкий ценитель искусства. Когда-то он мечтал стать музыкантом и прославиться. Самому ему пришлось отказаться от артистической карьеры, поэтому свои честолюбивые мечты он перенес на Элен и постарался сделать все для того, чтобы она почувствовала в себе призвание. С малых лет он приохотил ее к музыке и имел все основания надеяться, что девочка оправдает его ожидания. Элен, жизнь которой была подчинена строгим правилам, имела все необходимое для своего духовного и физического развития.
– Ты, Гаспар, вырос в деревне, – сказал в заключение г-н Драпер. – Ты вряд ли что-нибудь понимаешь в искусстве, да и вообще в жизни. Но должен же у тебя быть здравый смысл. Если ты и поверил, что Элен несчастлива и что ей нужно найти свою семью и свой край, теперь ты, надеюсь, понимаешь, что это просто безумие. И если она искренне к тебе привязана – а я вижу, что так и есть, – ты должен направить ее на дуть, для которого она, без сомнения, создана и где ее ждет счастье.
Говорить г-н Драпер умел. Гаспар чувствовал себя неловко: он, которого все презирали, которым помыкали, теперь выслушивает признания такого человека. Как можно было сомневаться в искренности г-на Драпера? Он прежде всего желал, чтобы Элен преуспела в жизни, и делал для этого все, следуя разумному, тщательно разработанному им плану. Его намерения были достойны всяческих похвал. Г-н Драпер не понимал одного – надежд, что жили в сердце его приемной дочери. Гаспар ничего не мог с собой поделать: эти надежды казались ему важнее всего остального. Мамочка Женни где-то была, и дальний край тоже где-то был. Книжка с картинками – тому доказательство. Как же могла Элен перестать искать свой край и свою семью?
Однако г-н Драпер и сам считал, что сейчас не стоит перечить Элен: хочет она искать – надо даже пообещать помочь ей, если от этого она быстрее пойдет на поправку.
– Я отвезу тебя к Элен, – сказал он Гаспару. – И чтобы она скорее выздоровела, ты не спорь с ней, если зайдет разговор о ее семье или об этом самом крае. Позже мы с тобой докажем ей, насколько она заблуждается, и, думаю, она сама это поймет. Она просто переживает трудный возраст, с годами все пройдет.
Итак, напичкав Гаспара наставлениями, г-н Драпер повел его к трапу, и они вместе сели в моторку. Гаспар с тревогой смотрел на свой жалкий наряд.
– Не беспокойся, – сказал г-н Драпер, – мы сначала заедем в магазин и оденем тебя надлежащим образом.
Моторная лодка понеслась стрелой, рассекая воды бухты, и причалила к пристани. Рулевой почтительно поклонился г-ну Драперу, и тот отправился с Гаспаром в город. У портного на главной улице для Гаспара нашелся отличный серый костюм из легкого полотна; г-н Драпер купил мальчику также ботинки, рубашку и галстук. Гаспар поблагодарил его. Когда они подъехали к дому Смитсонов, слуга-китаец поспешно распахнул перед ними ворота, а затем дверь. Они прошли в комнату Элен – на первом этаже, окнами в сад. Из окна видна была пальма.
Элен утопала в подушках на огромной кровати, исхудавшие руки лежали на простыне. Лицо ее осунулось и побледнело, но она улыбалась.
– Я просто поверить не могла, что вы в самом деле приведете Гаспара!
– Теперь я знаю, что это Гаспар Фонтарель из Ломенваля, из гостиницы “Большой олень”, – сказал г-н Драпер. – Однажды вы вдвоем уже провели нас, а теперь снова затевали побег. Господин Обираль считает, что я ни в коем случае не должен его прощать. Но, по-моему, это самое разумное, что я могу сделать.
Элен жестом пригласила Гаспара сесть на стул у ее кровати. В присутствии г-на Драпера оба не знали, что сказать.
– Мне так жаль, что тебя обижали, – заговорила наконец Элен. – Но я ничего не могла сделать.
– Мне тоже очень жаль, – вмешался г-н Драпер. – Мы ведь не знали, кто такой Гаспар. А капитан и господин Обираль требовали наказать его со всей строгостью.
– Да я сам виноват, – сказал Гаспар.
– Обратный путь будет куда приятнее, – заключила Элен.
В общем, они обменивались малозначащими фразами. Вскоре г-н Драпер вышел из комнаты, чтобы повидаться со Смитсонами. Тут же Элен заговорила очень быстро:
– Через несколько дней мне можно будет покинуть этот дом, и мы вернемся на яхте в Антверпен. Обираль – дурак, он решил доказать твою вину и передал все, что ты сказал. Я верю тебе, и даже г-н Драпер понял, что я не смогу жить без надежды когда-нибудь увидеть свой край.
– Ты увидишь его, – твердо сказал Гаспар.
– Повтори еще раз, что увижу.
– Я в этом уверен.
Он поднял глаза на пальму за окном.
– Это совсем не то, что в краю мамочки Жен-ни, – сказала Элен. – Здесь нет берез, и яблонь, и черной земли.
– Я все думаю, что же это за черная земля, – задумчиво произнес Гаспар.
Они строили всевозможные планы до тех пор, пока не вернулся г-н Драпер вместе с врачом. Гаспар попрощался с Элен и вышел в прихожую. Он ждал г-на Драпера; тот пришел полчаса спустя.
– Мы отплываем через три дня, – сказал г-н Драпер Гаспару. – Доктор говорит, что опасности больше нет. Его коллега будет сопровождать нас до Антверпена. Для меня это расход небольшой. Что касается тебя, я дам телеграмму в Ломенваль, чтобы успокоить твою тетю. А как только прибудем в Антверпен, отправлю тебя к ней. Есть у меня одна мысль...
Г-н Драпер с минуту подумал и продолжал:
– Мой секретарь – сторонник суровых мер. Согласен, в некоторых случаях без них не обойтись. Если, скажем, ты снова станешь помогать Элен бежать, не жди от меня пощады. Вас поймают, и я добьюсь, чтобы тeбя поместили в исправительную колонию.
Он снова помолчал.
– Вот что я думаю. Ты вернешься в Ломенваль, но перед отъездом поклянешься Элен, что будешь искать ее семью и ее край. Чем ты, собственно, рискуешь? Этого края не существует, да и семьи ее давно нет на свете. Нет ничего, что могло бы указать тебе путь. Но ты обещай ей, поклянись. Я буду время от времени приглашать тебя к нам на пару дней, и ты говори ей, что уже ищешь, но найти ничего невозможно. В сущности, это ведь чистая правда. И ты, и я сделаем доброе дело: главное – чтобы Элен выбросила из головы свои безумные фантазии, не так ли? Уверенность, что ты помогаешь ей, позволит Элен спокойно сидеть дома, тем более что она не совсем еще оправилась от болезни. Мало-помалу все это у нее пройдет.
Что оставалось делать Гаспару? Он пообещал выполнить все в точности. Сейчас это и вправду казалось ему добрым делом: он убережет Элен от опрометчивых поступков и не даст ей сломать себе жизнь. Но в глубине души ему было совестно, хотя он сам не смог бы объяснить, отчего.
Все шло так, как и задумал г-н Драпер. Через три дня Элен перевезли на яхту. Гаспару отвели маленькую каюту под верхней палубой. Мальчик по-прежнему помогал мэтру Седаню на камбузе – нельзя же было допустить, чтобы он счел себя ровней пассажирам яхты, – но работы ему теперь задавали меньше и разрешали каждый день навещать Элен – правда, всего на несколько минут.
Элен лежала в своей каюте. Она была еще очень слаба, но глаза ее снова горели прежним огнем. Гувернантка безотлучно сидела подле нее и, когда Гаспар приходил поговорить с девочкой, внимательно вслушивалась в каждое сказанное слово.
– Врач говорит, что мне повредят долгие посещения, – жаловалась Элен. – Это неправда. Почему мы можем увидеться только на пять минут?
– Ничего не поделаешь, так надо, – отвечал Гаспар.
Элен смотрела на него недоверчиво.
– По-моему, ты изменился, – вздыхала она. – Говоришь со мной уже не так, как прежде. Ты больше не веришь, что я найду свой край?
– Верю. Ты непременно найдешь его, – говорил Гаспар.
Девочка задумчиво всматривалась в его лицо.
– Ну конечно, я втянула тебя в авантюру, и теперь ты об этом жалеешь. Думаешь, что я все выдумала, что, может быть, ничего того, о чем я говорила, и нет на свете – ни моей семьи, ни моего края.
– Я верю, что ты говорила правду, – отвечал Гаспар.
С терпеливой и грустной покорностью больных Элен накручивала на пальцы тонкую серебряную цепочку, что носила на запястье. Это был тот самый браслет, который г-н Драпер нашел в узелке, полученном от старой крестьянки из Стонна.
– Господин Драпер рассказал мне, как он тебя удочерил, – вспомнил Гаспар.
– Он и мне об этом рассказывал, – ответила Элен. – Я знаю, что это браслет мамочки Женни. Кто мне докажет, что мамочка Женни умерла?
– Никто не докажет, – согласился Гаспар.
В другой раз Элен решительно заявила Гаспару, что будет искать и дальше во что бы то ни стало:
– Мне ничего на свете не надо, только бы найти мамочку Женни.
Стоило Элен понизить голос, чтобы не услышала гувернантка, та тотчас просила Гаспара уйти под предлогом, что больная устала.
– Что же мы можем сделать? – спросил Гаспар на другой день.
– Можем найти сперва этот край, – ответила Элен. – Конечно, кажется, что такого не бывает, но он же есть – значит, мы его непременно найдем.
– Мир такой большой... – пробормотал Гаспар.
– Что ты можешь об этом знать? Почему хочешь теперь разубедить меня?
– Я сделаю все, что ты скажешь, – успокоил ее Гаспар, – только что я могу?
Он избегал говорить о будущих поисках и давать Элен лживые обещания, хотя именно об этом просил его г-н Драпер. В самом деле, что он мог сделать для Элен? Ничего.
Между тем яхта плыла своим путем. Свободного времени у Гаспара теперь было достаточно, и он подолгу смотрел на море. Удивительно, как оно то и дело менялось. Сначала вода была синей, глубокой и тихой. Потом появилась зыбь, волны, синий цвет мало-помалу разбавился зеленым. Яхта вошла в Ла-Манш.
Элен разрешили встать с постели и выйти на палубу. Там они поговорили с Гаспаром в последний раз: плавание подходило к концу. Они стояли, облокотясь на перила, и смотрели на приближающиеся берега Англии. Элен сказала Гаспару:
– Завтра прибываем. Поклянись мне, что будешь искать мой край, поклянись, что не предашь меня.
– Мне надо вернуться в Ломенваль, – напомнил Гаспар.
Девочка в упор посмотрела на него. В глазах ее Гаспар прочел бесконечную грусть – и еще презрение. Он быстро добавил:
– Ты же знаешь, я тебя не забуду и сделаю для тебя все, что смогу.
– Поклянись, – повторила Элен.
– Клянусь, я буду искать твой край.
Тут к ним подошел г-н Драпер. Он поблагодарил Гаспара, назвав его хорошим другом. Гаспар сказал именно те слова, которых он от него ждал, только мальчик верил в то, что говорил, а г-н Драпер – нет.
Обираль за все плаванье ни разу не показывался – похоже, он впал в немилость. Но пришло время ему объявиться. На следующее утро яхта вошла в один из больших доков антверпенского порта. Было начало августа, кажется, пятое число. Как только яхта причалила, г-н Драпер и Элен сошли на берег и их увезла подкатившая машина. Гаспара заперли в кают-компании, где он ждал не один час. Пришел за ним Обираль.
– Ну-с, юноша, – сказал он, – прибыли. Мне остается выполнить последнее поручение. Я должен отвезти вас на вокзал и вручить вам билет до Ревена. Мадемуазель Берлико встретит вас в Брюсселе. Мы дали ей телеграмму.
Гаспар приготовился ко всему, но такая развязка была для него ударом. Что он мог сказать в ответ? Ясно: они обманули Элен и его тоже, чтобы разлучить их и вернуть к обыденной жизни. Им даже не дали попрощаться.
– Может быть, господин Драпер пригласит вас как-нибудь повидать Элен, – продолжал Обираль с откровенной насмешкой в голосе, – если, конечно, вы будете благоразумны, если согласитесь со старшими, что она все выдумала и что никто на свете не сможет отыскать ей этот распроклятый край, который она не желает выкинуть из головы.
Гаспар молчал. Вслед за Обиралем он спустился на набережную. Подъезжало такси. Через пятнадцать минут они были на Центральном вокзале.
Глава IX
В краю замков
Гаспар прошел за Обиралем в зал ожидания. Секретарь господина Драпера взял для него билет на поезд, после чего они отправились в буфет. Обираль заказал для Гаспара холодную закуску, а себе – всевозможные крепкие напитки в большом количестве.
В семь часов Гаспар сел в поезд. Когда он занял свое место в дальнем от коридора углу купе, его “телохранитель” вышел на перрон, но не ушел сразу – стоял, дожидаясь отправления.
Гаспар чувствовал себя игрушкой в чужих руках. Он сидел, равнодушно глядя на деревянные панели купе. Вагон был старый, с узкими дверями и не раз перекрашенными стенами. Напротив Гаспара среди других пассажиров сидела пожилая дама. Она обменялась с Обиралем быстрым взглядом, и у мальчика шевельнулось подозрение: не приставлена ли к нему на всякий случай еще и “дуэнья” из слуг г-на Драпера? Должно быть, ей было поручено незаметно наблюдать за ним до места назначения. Значит, улизнуть нет никакой возможности.
Гаспар хотел одного – чтобы поезд скорее тронулся; ему казалось, что это избавит его от угрызений совести. Никогда больше он не увидит Элен. Все его странствия ему самому казались теперь чистейшим безумием. Если бы не пегая лошадь, не парикмахер, не Теодюль Резидор... Да, именно пегая лошадь была всему причиной.
Мальчик снова видел перед собой лошадь, ее огненные глаза, спутанную гриву... Видел многоликий лес, грозу, пугающее великолепие исполосованного молниями неба. Неужели приключение, забросившее его на край света, на далекие Бермудские острова, окончится так бесславно, неужели в упорстве Элен нет никакого смысла и ей в самом деле нечего искать, потому что ищет она то, чего не существует на свете? Мамочка Женни... Дальний край... Но ведь Гаспар поклялся ей... Поезд тронулся – медленно, словно дразня его.
В решающие минуты нашей жизни мы подчас видим лишь самые незначительные детали. Гаспар заметил в окне напротив лицо Обираля, его рыжую бороду. Обираль отошел немного, чтобы последний раз взглянуть на мальчика. Он отвесил ему на прощание издевательский поклон и, повернувшись, зашагал прочь. Гаспар опустил глаза. У самой своей руки он вдруг увидел блестящую медную ручку. Рядом с ней была прибита белая эмалевая табличка с неизменной надписью, призывающей не разрешать детям играть с запором. И Гаспар поддался внезапному, почти неосознанному порыву. Он быстро огляделся: помешать как будто ничто не могло. Гаспар повернул ручку; дверь распахнулась, и мальчик спрыгнул на пути.
Поезд не проехал еще и ста метров; скорость была небольшая, и Гаспар легко удержался на ногах. Он услышал за спиной крики “дуэньи”, но колеса застучали, поезд набрал скорость, и женщине ничего не оставалось, как захлопнуть дверь. Она не могла даже нажать кнопку сигнала тревоги: какое дело начальнику поезда, что какой-то сорванец спрыгнул на ходу? Гаспар бегом пересек соседний перрон, нырнул за стоявший там поезд. Перевел дыхание и не спеша направился к выходу. Он показал служащему в форме билет и сказал, что опоздал на свой поезд. Тот ответил, что следующий будет только завтра, и Гаспар вышел из здания вокзала.
Денег у него не было. Единственным выходом было отправиться на поиски Никласа. Гаспар разорвал билет на мелкие кусочки и бросил обрывки на тротуар. Уже сгущались сумерки.
Никласа и его сыновей Гаспар нашел без труда, несмотря на поздний час. Их пароходик по-прежнему стоял на якоре у пляжа Святой Анны. Людовик и Жером при свете фонаря играли на палубе в бабки. Никлас рядом чинил корнет-а-пистон Жерома.
Гаспар окликнул Никласа. “Это я, Гаспар!” – закричал он. Все трое вскочили; Жером затрясся и заревел, уверяя, что это явился призрак Гаспара. Людовик по обыкновению прикрикнул на брата, но сам был напуган не меньше. Никлас сбегал в каюту за электрическим фонариком и направил белый луч на Гаспара.
– Не могу его толком разглядеть, – сказал он, – но на призрак не очень похож.
Никлас спустил на воду шлюпку и быстро добрался до берега. Он сразу узнал Гаспара и без долгих разговоров вернулся с ним на пароходик. Когда Гаспар оказался на палубе, Людовик и Жером вытаращили глаза, а потом оба кинулись обнимать его.
– Мы думали, ты давно на дне Шельды, – сказал Никлас. Как же тебе удалось выбраться? Людовик уверял меня, что до берега тебе ни за что не доплыть.
– Я попал на яхту, – ответил Гаспар, – и был на Бермудских островах.
Людовик и Жером засыпали его вопросами, Никлас же молчал. Выслушав Гаспара до конца, он сказал:
– Надо было остаться в поезде и вернуться в Ломенваль.
– Я не хочу уезжать из Антверпена, – замотал головой Гаспар. – В Антверпене – Элен.
– А хорошо ли вот так покинуть тетю, которая тебя вырастила? Ей сейчас, должно быть, не сладко.
– У меня ведь тоже есть семья: мои родители бродят по округе и торгуют на ярмарках, а меня с ними разлучили так же, как Элен разлучили с ее семьей.
Никлас пожал плечами:
– Не пойму я, чего ты хочешь. Сделать-то все равно ничего нельзя... Ты что-нибудь ел сегодня?
– Я поел в буфете на вокзале.
– Ладно, тогда пошли спать. Завтра посмотрим, как с тобой быть, – решил Никлас.
Дела у Никласа в это лето шли неважно. Мода требовала, чтобы музыканты давали свои концерты в нарядах самых ярких, пламенеющих расцветок, но ему и мальчикам это было не по душе, и потому при всем их таланте на них смотрели как на нищих оборванцев. Конечно, Никлас не был совсем без средств: он долго вел с сыновьями самую простую жизнь без особых затей и успел отложить кое-что на черный день. В этот недоходный год все трое занялись еще рыбной ловлей.
Все это Гаспар узнал на следующий день. Он заявил, что сам поищет какую-нибудь работу, но Никлас стал отговаривать его. У него была старая бричка, которая до поры стояла в сарае у одного его друга. Музыкант собирался купить лошадь и отправиться по окрестным деревням: они станут играть и продавать тексты и ноты песен. Он уже кое-что предпринял и выправил бумаги, необходимые для осуществления этого плана.
– Вот такие повороты выписывает жизнь по прихоти судьбы, – заключил Никлас.
– Я все равно буду вам обузой, – вздохнул Гаспар.
Людовик не преминул бы сцепиться с ним, но Никлас вовремя вмешался:
– Гаспар может выучиться петь. Он будет раздавать ноты, а мы – играть. Потихоньку мы доберемся до границы, и он сможет вернуться к себе в Ломенваль, когда захочет.
– Лучше уж я уйду от вас сейчас и буду искать край Элен, хотя знаю, что найти его почти невозможно.
– Мы будем искать его вместе, – сказал Никлас.
Гаспар не поверил своим ушам. Он долго молча смотрел на Никласа.
– Не хотел я попусту обнадеживать тебя, – продолжал тот, – но, раз ты всерьез собрался уходить, признаюсь тебе, что есть у меня кое-какие мысли насчет этого самого края.
Гаспар так опешил, что и сказать ничего не мог. Людовик и Жером уставились на отца, не решаясь задать вертевшиеся на языке вопросы. Как ни хотелось всем троим поверить в невозможное, они не смели надеяться, что край Элен существует на свете.
– Дальний край, – задумчиво пробормотал Никлас, – может, и слыхал я о нем когда-то, но сейчас ничего не могу сказать наверняка. Остается только предполагать. Однако я знаю такие места, где можно увидеть рядом и некоторые виды пальм, и березы, и дубы, и даже, может быть, море. Надо еще учесть, что все это видела маленькая девочка во время долгой болезни: лихорадка могла многое исказить в ее глазах.
– Что же ты предполагаешь? – выпалил Людовик.
– Есть у меня две идеи, которые кажутся мне вполне правдоподобными, – начал Никлас и надолго умолк.
Людовик и Жером сделали Гаспару знак: не надо торопить отца. Он скорее даст расколоть себе череп, чем откроет то, что хотел бы сохранить в тайне. Гаспар прикусил язык.
– Наберись терпения, – сказал наконец Никлас. – Может, и вправду зря я тебя обнадежил, и Элен ничем не поможешь. Но диковинные вещи порой случаются на свете. Ты добрался до самого Антверпена благодаря пегой лошади, которая сперва умчала тебя в леса. Не каждый день про такое услышишь, так не говорит ли это о том, что всякого еще можно ожидать?
– То же самое я подумал вчера, когда прыгал с поезда, но скажите же мне... – в волнении перебил его Гаспар.
– Что я могу тебе сказать? Пожалуй, ты будешь разочарован. Ну, вот что мне сразу пришло в голову насчет этого края. В Нормандии есть имения, где можно встретить некоторые виды пальм недалеко от моря. Есть там и березовые рощи, и яблони, но только пальмы никогда не растут прямо на морском берегу. И вот еще: в наших краях иные владельцы замков летом украшают свои парки пальмами в кадках, которые зимой держат в оранжереях. Пальмы, березы, дубы, большой пруд или озеро – чего же еще, чтобы создать в воображении ребенка незабываемую картину?
Гаспар ни чуточки не был разочарован. Людовик сразу загорелся мыслью о замках. Если они будут ездить по всей стране, то наверняка узнают, при каком из них есть достаточно обширная оранжерея, чтобы украшать парк на лето пальмами, и там можно будет справиться о мамочке Женни.
– Да, только еще эта черная земля, – напомнил Гаспар. – И Элен почему-то думает, что мамочка Женни бедная.
– Позже об этом поговорим, – решил Никлас.
– Не люблю приключений, – вздохнул Жером.
Людовик затрясся от злости. Никлас дал ему на всякий случай тумака и сказал, что сегодня же отправится на поиски какой-нибудь старой клячи и начнет собираться в дорогу. Мальчики знали, что он больше всех радуется предстоящим странствиям. На старости лет хочется поглядеть на мир, и если они не разбогатеют на торговле нотами, так хоть попутешествуют вволю.
Следующие дни прошли в приготовлениях. Первым делом Никлас завел свой пароходик в док, где теснились баржи; для него нашлось местечко среди дремлющих на приколе старых суденышек. Потом он привел в порядок бричку и купил целую кипу листков с песенками. По вечерам он разучивал их с Людовиком и Жеромом; мальчики играли замечательно. Гаспар пытался петь. Никлас учил его держать дыхание, не надсаживая голос, чтобы песня свободно лилась из груди. Это были прекрасные вечера, полные надежд и радужных планов. Труднее всего оказалось достать лошадь. Никласу пришлось отправиться за ней в Ранет. Наконец однажды под вечер он прикатил на набережную в своей бричке, в которую была впряжена костлявая кобыла с тощими ногами и огромными копытами. С пароходика в бричку перенесли все пожитки, домашнюю утварь и четыре тюфяка. Бричка, крытая брезентом, была довольно просторной.
– Большую часть пути будем идти пешком, – предупредил Никлас. – Эту лошадку надо щадить.
В тот же вечер, когда уже стемнело, они тронулись в путь. Никлас зажег фонарь на передке брички, и копыта лошади застучали по набережной вдоль доков. Туннель под Шельдой был предназначен только для автомобилей, и им пришлось пересечь весь город по его широким проспектам, чтобы выехать на шоссе, ведущее в Мехелен.
Около полуночи путники вышли за городскую черту. Небо затянуло облаками, и почти ничего не было видно вокруг. Но в воздухе уже пахло спелой пшеницей и лесом.
– Вот и новая жизнь у нас, – радовался Никлас. – Мы не созданы, чтобы сидеть на одном месте. Л тебя, Гаспар, мы отвезем в Ломенваль, как только захочешь.
– Вы же знаете... – Гаспар запнулся.
Что-то делает в этот час Элен? Сказали уже ей, что Гаспар ее предал, что он не верит в ее безумные фантазии? И как ему связаться с ней, если он узнает что-нибудь про ее край и семью? У Гаспара было много времени впереди, чтобы подумать обо всем этом. А пока он просто шел вдоль широкой дороги, по которой все реже проносились машины, и слышал, как квакают лягушки в прудах.
Под утро наши путники остановились в каком-то овраге и поспали часа два или три. Проснувшись, двинулись дальше. В Мехелен прибыли на следующий день к вечеру. Никлас распряг лошадь и поставил бричку на площадке, специально отведенной для такого кочевого люда.
– И вынослива же эта кляча, – удивлялся он.
Они пошли посмотреть город. Давать здесь концерты Никлас не собирался, он хотел скорее добраться до долины Мааса, что начиналась к югу от Намюра. Когда-то он бывал в этих местах и уверял, что в тамошних деревнях самое раздолье для бродячих музыкантов. К тому же именно там можно было что-нибудь узнать о мамочке Женни, если край, который помнила Элен, действительно был парком вокруг какого-нибудь замка: замков в этой долине имелось множество.
– Вот я и возвращаюсь назад, – вздыхал Гаспар.
– Ты еще мало повидал, – невозмутимо отвечал Никлас. – Мы с тобой поднимемся на самую высокую башню, тогда поговорим.
Они вышли на площадь, посреди которой возвышалась колокольня собора. Чудовищно огромная, она нависала над головой, словно в кошмарном сне, но стоило поднять глаза и увидеть, как ее силуэт устремляется в небо, – и башня завораживала своей красотой, которая, казалось, уже не принадлежала земле. Площадь в этот час была почти безлюдна. Лишь редкие туристы сидели за столиками открытых кафе или бродили вокруг лавочек, где продавались открытки. Никлас остановился с мальчиками посередине площади, как будто собираясь что-то им объяснить. Но он молчал, и было непонятно, чего же он хочет.
И тут на башне зазвонили, запели колокола. Словно в неподвижном воздухе рассыпалось множество голосов – чистых, ясных, и не человеческих вовсе, а каких-то неземных.
– Вы и не знали, что такое есть на свете, – сказал Никлас. – Есть и такое, есть. Жизнь состоит не только из приключений и невзгод, Гаспар, сынок. С земли можно услышать песни в небесах.
Гаспар вздохнул:
– Но какой нам от этого толк?
– Надо учиться слушать, – отвечал Никлас, – даже если тебе это вроде ни к чему. Слушать и смотреть. Идемте, поднимемся на башню.
Они вошли в собор, и ризничий проводил их к лестнице, ведущей на колокольню. Оказавшись на самом верху, они увидели раскинувшийся внизу Мехелен, пересеченный и опутанный рукавами небольшой речки под названием Даль.
– Смотрите хорошенько на предместья, – сказал Никлас, – вон на то озеро, на деревни, там, подальше. Если ты хочешь найти то, что ищешь, Гаспар, научись узнавать приметы, разбросанные повсюду на этой земле. Смотри внимательно на сады, на парки, цветники, перекрестки дорог. Мало кто знает об этих приметах, а говорят о них еще меньше. Может быть, край Элен сам явится тебе в одном из незнакомых уголков, каких тысячи и тысячи в наших местах.
– Но как мне разобраться во всем этом, с чего начать? – испугался Гаспар.
– За одним знаком следует другой, – отвечал Никлас. – Мир велик, но все в нем связано.
Гаспар не был еще готов последовать советам Никласа, хотя его, как и Людовика с Жеромом, поразило многоликое великолепие раскинувшегося внизу города и окрестностей. Слишком много нетерпения было в душе мальчика, и он уже готовился к новым приключениям.
В следующие две недели маленькая труппа вышла к берегу Мааса и двинулась вверх по течению, подлаживаясь к неспешному шагу старой кобылы, которая могла идти трусцой без отдыха много часов подряд, несмотря на свой изможденный вид. Музыканты шли через города и деревни, через леса и рощи, вверх и вниз по холмам, где желтела пшеница и зеленела свекольная ботва. Поскрипывали колеса брички, стрекотали в траве кузнечики.
Только миновав Намюр, Никлас решил всерьез заняться продажей песен. Они выходили на базары и долгие часы простаивали под открытым небом, наигрывая мелодии, а Гаспар подпевал и предлагал ноты собравшимся зевакам. Постепенно путники продвигались на юг, и Никлас никогда не упускал случая подняться с мальчиками на колокольню, дозорную башню или еще какое-нибудь высокое сооружение, откуда открывался вид на окрестности. Они видели немало замков и парков. Многие выглядели достаточно необычно, чтобы можно было дать себе труд справиться там о мамочке Женни, молодой женщине, которая, вероятно, бежала из этих мест в начале войны с маленькой светловолосой девочкой на руках.
Кем была мамочка Женни? Простой служанкой в одном из замков? Бежала она от войны или на то были другие причины? Почему она перебралась во Францию, вместо того чтобы искать спасения на западе страны? На все эти вопросы пока не было ответа. Никлас и мальчики расспрашивали деревенских жителей, торговцев, привратников в замках. Пока безрезультатно, но даже сами вопросы вселяли надежду в сердце Гаспара Фонтареля – особенно когда он любовался удивительными, никогда им не виданными ландшафтами парков, украшенных экзотическими деревьями, пестреющих ковром великолепных цветов, окруженных старыми вязами и дубами. Пусть Гаспар не нашел еще того единственного на свете места, где росли бы рядом березы и пальмы и был бы большой пруд, ставший в детских глазах морем, но мальчика все больше и больше увлекали многоликие пейзажи и непохожие друг на друга замки, а еще – леса и плавное течение Мааса, откуда время от времени взмывал в летнее небо протяжный звук сирены с какой-нибудь баржи.
А Никлас все повторял:
– Мы ищем наугад. Надо узнавать приметы, учиться прочитывать все, что мы видим. Когда-нибудь я расскажу вам про человека, который умел читать в глазах ослов.
– Вот если бы я мог читать в глазах пегой лошади, – вздыхал Гаспар, – я, наверное, знал бы заранее все, что со мной произойдет.
Торговля песнями шла довольно бойко. Однажды путешественники забрели в деревушку под названием Трент, у самой границы. Прямо над ними, на возвышенности, начинался Арденнский лес. Граница проходила где-то там.
– Мы совсем недалеко от Ломенваля, – сказал Никлас, остановив лошадь. – Что скажешь, Гаспар?
Гаспар не ответил. Они устроились на ночлег за деревней, на пустыре, предназначенном для кочевого люда. Легли рано, разложив тюфяки на полу брички. Никлас вскоре захрапел. А вот Гаспару не спалось. Сквозь отверстие в брезенте он видел над собой звезды. Тихонько шелестел лес, черные кроны которого вырисовывались над холмами на фоне ночного неба. Гаспар приподнялся и сел на тюфяке.
– Ты не спишь? – шепотом спросил его Людовик.
– Хочу сходить в лес, – ответил Гаспар.
– Зачем?
– Сам не знаю.
– Не надо, не ходи в лес, – дрожащим голосом пролепетал Жером.
– И ты, что ли, не спишь? – сквозь зубы буркнул Людовик. – Почему это нельзя пойти в лес, а?
– Не надо, – всхлипнул Жером.
– Нет уж, пойдем как миленькие, – разозлился Людовик, – и ты с нами.
– Там звери, – простонал Жером, – и таможенники с ружьями.
– Я бы и сам сходил, – вмешался Гаспар.
И тотчас родился план вылазки – подобный тому, который мальчики разработали, решив наведаться в плоскодонке Жерома на яхту. На этот раз было куда проще: всего-навсего – выпрыгнуть из брички и добежать до леса.