Текст книги "Агент N 13"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Хорошо, – кивнул Шалго. – Угодно еще что-нибудь?

– Насколько нам известно, вы руководите следствием по делу об убийстве господина Меннеля. Нам хотелось бы задать вам с связи с этим несколько вопросов.

– Вы ошибаетесь. Руководит следствием товарищ лейтенант. Я же только помогаю ему.

– Да, но нас информировали, что...

– Вы пользуетесь ненадежными источниками, господа. А вообще, я каждую среду устраиваю пресс-конференции. В двенадцать часов. Сегодня же воскресенье. – Шалго поднялся из-за стола. – Извините, господа. – Заметив, что Руди Еллинек взялся за фотоаппарат, Шалго с улыбкой посоветовал: – На вашем месте я бы воздержался...

Еллинек удивленно посмотрел на него.

– Я – военный объект, – пояснил Шалго. – У вас могут быть осложнения с властями. Прощайте, господа.

Он повернулся и, тяжело ступая, медленно пошел к выходу.

8

Оскар Шалго ужинал в этот вечер в ресторане в обществе Тибора Сюча. Музыканты – все в синих шелковых жилетах с множеством блестящих побрякушек – старались изо всех сил, желая повергнуть гостей в изумление виртуозным исполнением венгерских народных мелодий.

– Скажите, Тибор, вы не станете возражать, если я буду так, запросто, обращаться к вам? – спросил Шалго, пристально всматриваясь в лицо своего собеседника. – Как вы себе представляете свое будущее? – продолжал Шалго. – Почему я вас об этом спрашиваю? Потому что хорошее у вас было в свое время призвание! Вы, молодой человек, были врачом. Исцеляли людей! Не могу поверить, чтобы вы навсегда отвернулись от своего призвания!..

– Говорите, будущее? – переспросил Сюч. Достав из мельхиорового стаканчика деревянную зубочистку, он принялся машинально ковырять ею цветастую скатерть. – Когда-то я играл в эту занятную игру – загадывать будущее. Как в кубики. С утра до вечера только и слышал: "Учись, сынок, учись. Теперь будущее в наших руках". Все тогда так говорили. И мой старик тоже. Он у меня аптекарем был, а в свое время врачом мечтал стать. Не его вина, что до врача он так и не дошел. На аптекаре остановился. Наверняка думал: "Ничего, зато мой сын далеко пойдет". Господи, если бы вам сейчас рассказать, как бился отец за эту свою мечту! Никогда не занимался он политикой, а тут решил вступить в коммунистическую партию. Не побоялся! Хотя и знал, что проклянут его за это родные братья и сестры. Для чего вступал? Только ради того, чтобы мне с моим мелкобуржуазным происхождением не было препон для поступления в институт. Партия, конечно, от его членства мало что выиграла. Но и отцу не пришлось краснеть перед партией после разгрома мятежа в пятьдесят шестом. Он, не в пример иным нынешним краснобаям, не порвал и не сжег свой партбилет. А между прочим, в то время я, его родной сынок, сидел за решеткой!..

– А в самом деле, почему вы не сбежали за границу во время мятежа?

– Мог. Вполне. Но скажи я вам – не поверите!

– Отчего же? Может, и поверю.

– Из-за отца. – Зубочистка продолжала выписывать на скатерти какие-то незримые письмена, а на морщинистом лице Тибора застыла горестная улыбка. – Мятежники выпустили из тюрем всех уголовников. В том числе и меня. Сказали: "Благодари нас, дружок, вот тебе оружие, давай вставай на баррикаду". А я – нет! Я пошел домой. Отец мне твердил: "Не забудь, что ты преступник, но мы не контрреволюционеры. Никакого отношения к этой заварухе не имеем!" Ну, когда мятеж подавили, спрашиваю я у отца: "Что мне теперь делать? Ведь мне еще четыре с половиной года осталось отсидеть! И даже после отбытия наказания еще целых три года я не смогу работать врачом. А граница пока еще открыта..." "Верно, – говорит отец, – если не хочешь больше увидеть меня в живых, беги". И я остался.

– Вы так говорите, Тибор, словно хлебнули натощак стаканчик настойки горькой полыни, – сказал Шалго. – Конечно, от жизни вам досталось вдоволь и пинков и ударов...

– Не утешайте. Нет нужды. Сыт по горло. К тому же я не жалуюсь. Больших амбиций у меня нет. Желаний, грез – тоже. У меня есть работа, есть квартира, машина! Есть любовница. И не хочу я помощи ни от кого! Не хочу, чтобы меня "понимали" или жалели. Что имею, то мое. И еще одно: не хочу, чтобы за меня платили в ресторане.

"Н-да, – думал Шалго, – этот Тибор орешек потверже, чем я предполагал. И пессимизм его, может быть, и истинный, а может, только пыль одна, для маскировки мыслей и намерений. Если так, то у него это ловко получается".

– Я понимаю, – начал было Шалго, но Тибор махнул небрежно рукой.

– Не нужно. Не прошу ничьего понимания. Лучше давайте начистоту – чего вы от меня хотите?

Шалго как-то странно усмехнулся:

– Я хотел бы попросить вас о помощи. Но после всего того, что услышал, смешно было бы об этом и заговаривать.

– Что вы имели в виду? – спросил Сюч, и в его глубоко запрятанных глазах блеснуло любопытство. Он подлил в бокалы вина. – Так что же?

– За годы тюрьмы вам довелось узнать многих. И хорошо узнать, что представляет собою преступник. Так вот, Виктор Меннель тоже был преступником. Это точно. В Венгрию он приехал не только затем, чтобы делать бизнес. В основном чтобы установить связь с агентурой.

– С агентурой? – удивленно переспросил Сюч. – С какой еще агентурой?

– Виктор Меннель был разведчиком, шпионом.

– Перестаньте шутить. У вас все получается, как в детективном романе.

– Возможно. Но то, что я сказал, – установленный факт. И государственная тайна, естественно. Знаю, что вас об этом не надо предупреждать. Просто я напомнил на всякий случай. В тюрьме вам, вероятно, доводилось встречать и осужденных за шпионаж.

– Доводилось. Довольно жалкие людишки.

– Виктор Меннель был не из жалких. Мы ищем сейчас не только убийцу Меннеля, но и его агентов. В этом вы и могли бы нам помочь. Впрочем, теперь я вижу, что моя просьба смешна.

– Понятно. А если я соглашусь, что вы ответите мне на это?

– Что ваше решение противоречит логике и психологически необъяснимо. Почему бы вы вдруг стали нам помогать?

– Да уж, конечно, не потому, что я в восторге от вас, – после долгого молчания ответил Сюч. – И не потому, что грудь мою распирают чувства социалистического патриотизма. Но логические и психологические основания для этого есть. Если то, что вы сказали о Меннеле, – правда, то верно и то, о чем вы не сказали.

– Не понимаю, что именно?

– Если Меннель был шпионом, значит, все, кто был с ним связан, могут отныне тоже подозреваться в шпионаже. Без, Геза Салаи и ваш покорный слуга. А это, мягко выражаясь, неприятно. Один тип в тюрьме – не помню уж, чей он там был шпион, – сказал мне как-то: "Самое неприятное в таких делах, что за человеком потом всю жизнь следят". Так вот, я не желаю, чтобы за мной следили. Иначе говоря, не хочу числиться подозреваемым в шпионаже. Что же мне остается в таком случае делать? Принять ваше предложение, поскольку я хочу жить спокойно.

– Одним словом, вы согласны нам помочь?

Тибор Сюч выпил одним духом бокал вина и налил еще.

– Вы, старина, опасный хищник, – откровенно сказал он. – И вы-знали, как загнать меня в угол. Так что бросьте разыгрывать доброго дедушку, угощающего деток конфетками. Говорите со мной напрямик, как со взрослым человеком. Не считайте меня деревенским простофилей.

"Это уж точно! – подумал Шалго, закуривая новую сигару, – к ним тебя никак не отнесешь".

Прошло еще два дня, и полковник Кара вынужден был признать, что следствие нисколько не продвинулось вперед. Все, что заслуживало внимания, было внимательно изучено, проанализировано, но никакого ощутимого результата это не дало, появились только новые, противоречивые версии. Областная прокуратура продлила на семьдесят два часа санкцию на содержание Гезы Салаи под арестом. Инженера еще в воскресенье отправили в Веспрем, но и там на всех допросах он повторял одно и то же: да, в прошлом году в Ливорно он познакомился с Виктором Меннелем, но ничего не знал о его шпионской деятельности. Попытки "поймать" инженера на противоречиях оказались безуспешными, так как Салаи, в общем-то, рассказывал одно и то же, не считая незначительных отклонений, которые как раз убеждали в том, что он не повторял заранее заученную версию. Показания Беаты тоже в основном совпадали с тем, что говорил ее жених. Салаи же признал, что встречался с Меннелем, намеревался его убить, но девятнадцатого вечером, возвратившись с прогулки по набережной, он "хватил лишнего" в баре и рано заснул; наутро же ему сказали, что Меннеля уже нет в живых. Беата, узнав, что ее жениха арестовали, сначала как-то Сникла, растерялась, однако вскоре взяла себя в руки и заявила, что Салаи больше ей не жених, правда, не потому, что он арестован, а потому, что она любит Тибора. И добавила, что хотя многое и говорит против Салаи, но инженер неповинен в убийстве. Она готова дать голову на отсечение. Эта убежденность Беаты Кюрти навела Шалго на мысль, что она знает о Салаи что-то такое, что наверняка доказало бы его алиби, хотя он и собирался убить Меннеля. Но что именно она знает?

Беата заявила, что после всего происшедшего они с Тибором остаются в Эмеде, несмотря на то, что им уже разрешили ехать куда угодно. Впрочем, майор Балинт не был согласен с таким решением полковника Кары и на всякий случай приказал своим работникам держать Беату и Тибора под наблюдением. И хотя эта мера пока не давала никаких результатов, Балинт упорно стоял на своем: Шалго заблуждается, считая Беату и Тибора не причастными к преступлению.

Полковника Кару настораживало дерзкое, даже циничное поведение Казмера, и в то же время он заметил, что порой молодой инженер впадал в непонятную нервозность. Полковник не верил, что в то время, когда было совершено убийство, Казмер, по его словам, находился в пути между Будапештом и Эмедом. Связавшись с Домбаи, Кара попросил его поговорить с Кальманом Борши. Ученый наверняка знает Казмера Табори и, может быть, расскажет о нем что-нибудь важное. Борши хорошо отозвался о Казмере, сказал, что тот подает надежды стать настоящим ученым, и добавил, что считает подозрения полковника Кары необоснованными.

А вот Фельмери чувствовал себя хуже всех: ведь он дал Илонке обещание молчать. "А разве я имею право молчать в таком важном деле? – думал он. Получается, что я укрываю преступника..." Но тут перед ним возникало полное отчаяния лицо девушки, и ему начинало казаться, что он слышит ее слова: "Я верю вам и надеюсь, что вы не станете злоупотреблять моей искренностью..." И Фельмери видел для себя один только выход: как можно скорее найти убийцу. Снова и снова перебирая в памяти события, он вдруг пришел к выводу, что в показаниях допрашиваемых есть большие несоответствия. Как могло, например, случиться, что девятнадцатого июля вечером никто не видел Илонку и Казмера в ресторане, хотя девушка утверждает, что они там ужинали и там же за ужином поссорились, после чего она выбежала из ресторана и у мола случайно встретилась с Меннелем. Если это так, то Илонку и машину Меннеля должен был бы увидеть Салаи. И самое главное: куда направился Казмер из сада Худаков утром двадцатого июля?.. На эти вопросы лейтенант, как ни старался, не мог получить ответа. А Хубер! За ним ведется постоянное наблюдение, но пока ничего подозрительного не замечено. Известно, что он не выполнил указания Брауна и не вернулся в ФРГ, что подписание протоколов и соглашения по различным причинам затягивается. Хубер рано утром выходит на берег, проплывает несколько сот метров, потом загорает на пляже и не спеша часам к десяти возвращается в гостиницу; по дороге он покупает газеты, завтракает в ресторане, а потом запирается у себя в комнате. В понедельник он выезжал в Балатонфюред, но там ни с кем не встречался...

И пожалуй, один только Оскар Шалго оставался спокойным. Но он своих соображений вслух не высказывал. Да полковник Кара и не расспрашивал его, зная по опыту: раз Шалго молчит, значит, он ломает голову над решением какой-то загадки. Иногда, впрочем, старик исчезал куда-то на несколько часов.

В среду утром, когда Шалго зашел на почту узнать, нет ли на его имя письма, Гизи передала ему конверт, щедро оклеенный марками. Шалго поблагодарил, напялил на голову соломенную шляпу и вышел из здания почты. Около автобусной остановки он заметил в тенистом сквере пустующую скамейку. Усевшись поудобнее, он закурил сигару и с явным нетерпением вскрыл конверт. Однако едва он пробежал глазами напечатанное на машинке письмо, на лице у него появилось выражение разочарования.

Друг Лизы, один из польских членов Общества по розыску скрывающихся военных преступников и фашистов, сообщал ему, что Вальтер Герцег и Руди Еллинек – корреспонденты венского отделения телеграфного агентства Рейтер. В настоящее время оба находятся в Венгрии. В картотеке общества ни тот, ни другой не значатся. "Что же, неудача", – проворчал Шалго себе под нос и сунул письмо в карман. Он ожидал чего-то большего. Все это утро Шалго был прескверно настроен. Дома Лиза тоже сказала, что ничего примечательного не произошло, у Табори все тихо, Бланка неважно себя чувствует и явно избегает с ней встречи, сам же Табори сидит в кабинете и работает над своей книгой.

Шалго сел в кресло на террасе, начал было просматривать газеты; но уже несколько минут спустя задремал.

Около полудня из Веспрема вернулись полковник Кара и майор Балинт. Они подсели к проснувшемуся Шалго. Балинт сходил на кухню за вином и наполнил стаканы.

– Холодное, – проговорил Кара, вытирая платком пот с лица. – А что слышно о нашем друге Хубере? – спросил он Балинта.

– Сотрудники наблюдения неослабно следят за ним, – ответил майор. – В восемь часов десять минут он выехал в Фюред, но и на этот раз ни с кем не встречался.

– Потому что догадывается, что за ним следят, – равнодушно заметил Шалго.

– За ним ведут наблюдение умелые ребята, – возразил Балинт и разбавил остаток вина в стакане содовой водой.

– Такие же умелые, что следят и за мной? – спросил Шалго. – Или, может быть, за мной наблюдают менее ловкие и опытные твои работники?

Балинт смущенно посмотрел на Шалго.

– За тобой? – удивленно переспросил Кара. – А когда следили за тобой люди Балинта?

– Вчера, – ответил старик и стал массировать больную ногу.

– Вчера, насколько мне известно, ты был в Балатонфюреде.

– Тебе это точно известно. А вот Миклоша, по-видимому, мучает любопытство: чего ради я так часто езжу в Фюред.

– Нет, папаша, они не за вами следят, – сказал Балинт. – Просто порою ваши пути случайно скрещиваются. Мы, например, ведем наблюдение за Тибором Сючем. Но мы не виноваты, что Сюч имел встречу с Оскаром Шалго в вестибюле фюредской гостиницы...

– В этом вы не виноваты, верно. А вот то, что я их заметил, самых опытных твоих людей, – тут уж вы виноваты! Ты, Эрне, тоже наверняка заметил бы молодца лет под тридцать, если бы он попытался вести себя как школьник. Тибор чуть со смеху не помер, глядя на него.

– А вы, папаша, снова задираетесь. Сказали бы лучше, что у вас за дела появились с Тибором, – недовольно заметил Балинт.

– Я опишу все это в своих мемуарах, – смеясь, ответил Шалго. – И если интересуетесь, спешите оформить на них подписку. Принимается в любой книжной лавке.

– А правда, Оскар, какого дьявола тебя понесло вчера в Фюред? Да еще под вечер? – спросил Кара.

– Потому что и Хубер туда поехал, – ответил Шалго и тотчас же понял, что проговорился.

– Хубер? Вчера? Вечером?! – удивленно воскликнул майор Балинт. – Он весь вечер отдыхал у себя в комнате.

– А вот по наблюдению Лизы он вечером куда-то выезжал, скорее всего в Фюред. Должен сказать, что пока еще я больше верю проницательности Лизы. И действительно, я обнаружил Хубера в Балатонфюреде... Правда, могу вас успокоить: он ни с кем не встречался. Был на кладбище. Около одной могилы задержался особенно долго...

В дверях показалась Лиза.

– Друзья, обед готов! – весело воскликнула она.

Кара сердито посмотрел на Балинта.

– Товарищ майор, – начал он официальным тоном, – мне это не нравится. Расследованием руковожу я. Если мы о чем-то уславливаемся, то потрудитесь уж выполнять это. А если вы почему-либо все же отклоняетесь от нашего плана, то хотя бы докладывайте. Вы ведь не частный детектив. Вы меня поняли?

– Понял, товарищ полковник.

Балинт обедал вместе с ними. Настроение у него было испорчено. Как видно, он недостаточно еще знал Шалго, а поэтому посчитал, что тот умышленно подстроил ему неприятность и выговор от Кары. И Балинт решил при случае высказать без обиняков это старику. За столом они почти не разговаривали.

– Господи! – воскликнула вдруг Лиза. – Чуть было не забыла: звонила Ласточка и просила срочно передать тебе, Миклош, что у развалин, в Старом парке, Хубер бесследно исчез. Они обыскали все окрестности, но не нашли его. Бригада наблюдения вернулась в гостиницу и ожидает указаний... Какая же я, право, забывчивая!

– Черт бы их побрал! – выругался Балинт и встал. – Они получат от меня "указания"! Я им задам! – Лицо Балинта пылало от гнева. Ему было стыдно перед полковником.

– Сядь, Миклош, и не кипятись, – спокойно и почти ласково проговорил Шалго. – Поешь спокойно. Вполне возможно, что в Старом парке он применил один из приемов, чтобы уйти от них. Хотя я уверен, что они сделали все... И вообще в Эмеде, в этом лабиринте улочек и переулков, кого угодно можно потерять. А чтобы ты окончательно успокоился, скажу: Хубер не был вчера в Фюреде. Я просто хотел тебя разыграть.

– И не расстраивайся, пожалуйста, – сказал Кара, – переходя на "ты". Взяв с блюда кусок мяса, он положил его себе на тарелку и отрезал небольшой ломтик. – Напрасно нервничаешь. Тебе хочется любой ценой добиться результатов, но ты забываешь, что мы имеем дело не с заурядным убийством. Тем более что нам нужно не только найти убийцу, но прежде всего установить агентурные связи Меннеля да еще попытаться найти драгоценности. Главное, чего нам следует остерегаться, – это поспешных шагов... Ты вот, например, предложил арестовать Гезу Салаи. Мы сделали это. А какой толк? Салаи признался, что у него было намерение убить Меннеля. Только и всего. По-моему, это была наша грубая ошибка. Ведь так можно взять под стражу и Казмера Табори – у него тоже нет алиби. А зачем? Нет, мы пока не станем этого делать. Изучать его мы будем. Домбаи уже второй день занят выяснением будапештских связей инженера Табори. Попутно он старается узнать, кто его родители...

Шалго бросил на своего друга удивленный взгляд:

– Вот как! Я даже не подозревал...

– А тебе вовсе и не следует всего знать, – шутливо заметил Кара. – Я вот, например, тоже хотел бы знать, откуда известно твоей дражайшей Лизе...

– Что вы там судачите обо мне? – крикнула Лиза из кухни, куда она только что вышла.

Кара подождал, пока хозяйка возвратится, и с хитрой улыбкой продолжал:

– ...откуда твоей дражайшей Лизе стало вчера известно, что Хубер собирается в Балатонфюред?

Лиза поставила на стол поднос с кофейником и чашечками и бросила украдкой взгляд на Шалго. Заметив, как предостерегающе дрогнули его веки, она сказала:

– Я просто почувствовала это... Прошу, кофе, друзья. Кому сколько положить сахару?

Балинт, пересилив смущение, спросил:

– Но я хотел бы все-таки знать, где же находился Хубер: в своей комнате на вилле Табори или в Фюреде?

– Он был в Фюреде, – ответил Кара. – Только наш друг Шалго сентиментален и хочет тебя пощадить. И напрасно... Конечно, глупо, что твои наблюдатели остались с носом. Что ж... – Кара задумчиво помешивал ложечкой кофе. – Я не хочу выпускать из поля зрения и Казмера. Ведь мы знаем, что он ненавидел Меннеля.

– А скажи, Эрне, в детдоме сохранились какие-либо сведения о родителях Казмера? – спросил Шалго.

– Пока этого не удалось выяснить. В детдоме весь архив погиб во время войны. Сейчас товарищи пытаются разыскать тех, кто работал в те годы в приюте...

– А почему, собственно, это так важно? – спросила Лиза.

– Потому что наш Эрне любит все делать обстоятельно. К тому же он, мне кажется, на правильном пути, – пояснил Шалго.

– Убийцу Меннеля нужно искать среди тех, кто был с ним знаком. И я хочу знать об этих людях все. Разумеется, – повернулся Кара в Балинту, – я не собираюсь отбрасывать и твою новую версию. И не только потому, что она показалась мне интересной. Я считаю ее вполне вероятной.

– Версию, что убийца был иностранцем и успел улизнуть за кордон? переспросил Балинт. – Но это не моя версия. Ее высказал Геза Салаи. Просто мне она тоже представляется заслуживающей внимания.

– Именно поэтому товарищи в Будапеште составляют по нашей просьбе список иностранцев, выехавших из Венгрии двадцатого июля и в последующие несколько дней, – продолжал Кара.

– Дьявольская работа! – заметил Шалго.

– Бесспорно. Но результаты могут вознаградить нас с лихвой.

В этот момент негромко скрипнула калитка, кто-то хотел осторожно прикрыть ее за собой. Лиза подошла к двери и распахнула ее.

– А-а, господин Хубер, здравствуйте! – проговорила она. – Очень любезно с вашей стороны, что вы навестили нас. – И она пошла навстречу гостю, подала ему руку и пригласила в дом. Хубер, вежливо пропустив Лизу вперед, вошел на террасу и поздоровался:

– Мое почтение, господа! Надеюсь, я не помешал вам?

– Ну что вы, милейший господин Хубер! – за всех ответил Шалго. Садитесь, пожалуйста, располагайтесь поудобнее.

Балинт встал, уступая место Хуберу. Тот было запротестовал, но майор успокоил его:

– Садитесь, пожалуйста, господин Хубер! Я уже собирался уходить. – И, поклонившись всем, Балинт ушел.

– Позвольте вас угостить чем-нибудь? – спросил Шалго и тут же обратился к жене: – Лиза, дорогая, хлеб-соль уважаемому гостю, как заведено издревле.

– Может быть, господин Хубер не откажется от рюмки абрикосовой? Настоящая, домашняя! Попробуйте! Покойный господин Меннель, тот любил ее. После третьей рюмки он обычно уже запевал "Эрику".

– Виктор Меннель был человеком последовательным, – с улыбкой заметил Хубер. – Думаю, господа весьма удивились бы, если бы он вместо "Эрики" запел "Интернационал".

Лиза наполнила рюмки и, извинившись перед гостем, вышла в кухню. Мужчины выпили. Шалго спросил Хубера, как идут переговоры.

– Сегодня вечером подписываем соглашение. Впрочем, вам это, разумеется, известно, – ответил Хубер. – А как у вас, господин полковник, подвигается дело? Поговаривают, будто бы вы уже нескольких человек арестовали?

– Пустая болтовня, – возразил полковник Кара. – Мы стараемся не делать никаких поспешных шагов. Тем более что ряд обстоятельств для нас до сих пор не ясен... Например, откуда Меннель или, я сказал бы даже, фирма "Ганза" знали о плане расширения института, подготовленном профессором Табори? А я убежден, что вы располагали совершенно точными данными об условиях поставок, равно как и секретными сведениями о предложениях конкурирующих фирм. Для получения их "Ганзе" необходимо было вступить в контакт с профессором Табори, и я убежден, что Брауна и Шлайсига интересовала при этом не сама сделка, а профессор. Только почему?

– Вы это у меня спрашиваете, господин полковник?

– Сам у себя, – сказал Кара. – И как только найду ответ на все эти вопросы, можно будет считать загадку разгаданной.

Хубер положил руки на край стола и, откинувшись в кресле, посмотрел в упор на полковника Кару.

– Вы не найдете ответа на эти вопросы до тех пор, господин полковник, пока не перестанете дробить свои силы.

– Как прикажете вас понимать?

– Ну, хотя бы пока не перестанете убивать время, организуя слежку за мной. В принципе я понимаю вас. Вполне вероятно, что и я на вашем месте поступал бы так же. Боюсь только, что между тем агенты "Ганзы" уничтожат все улики и скроются. Вам, господин полковник, сейчас нужно выиграть состязание со временем. А время не ждет, оно мчится. Ведь если Меннель или его доверенное лицо – не даст о себе знать в какой-то обусловленный срок, агенты "Ганзы" в соответствии с полученными указаниями уничтожат все компрометирующие их материалы... Как видите, я играю с открытыми картами...

– Только, – вставил реплику Шалго, – вы не все карты выложили на стол. А мы из деликатности не смеем достать их у вас из кармана.

– Итак, вы предлагаете мне открыть все карты? – улыбаясь, переспросил Хубер. – Иначе говоря, вы намерены следить за мною до тех пор, пока я не выложу их на стол сам?

– Мы этого не сказали.

– Но это следует из логики ваших слов и действий, – парировал Хубер. Он допил рюмку и закурил. – Вообще-то говоря, меня нимало не беспокоит, что вы ведете за мной слежку. Я готов даже считать ее вашей заботой о моей безопасности. А это действует успокаивающе. Вчера, когда я заметил, что за мною следят, мне показалось, что это были люди Брауна. Я струхнул и постарался поскорее скрыться от них в Старом парке среди древних развалин. Это мне удалось...

– Господин Хубер, думаю, что мы сумеем обеспечить вам безопасность, сказал Кара.

– Господин полковник, сегодня вечером я передам вам список агентурной сети "Ганзы" в Венгрии. Я нашел этот закодированный список среди документов Меннеля. При нем есть перечень паролей, необходимых для установления связи с каждым из агентов. Надеюсь, мне удастся расшифровать его, но это потребует некоторого времени... Правда, взамен и я хотел бы попросить вас кое о чем.

– О чем же? – спросил Кара.

– Когда вы арестуете названных в списке агентов и таким образом убедитесь в том, что я честно выполнил свое обещание, мне хотелось бы получить венгерский дипломатический заграничный паспорт, гарантирующий мою безопасность и место на первый же самолет да Гаваны. Один из ваших сотрудников проводит меня до Праги и будет заботиться о моей безопасности, пока самолет не поднимется в воздух. Мне кажется, я предлагаю вполне корректные и приемлемые условия, – закончил Хубер.

Кара согласился с ним, спросив, однако:

– Вы действительно боитесь покушения?

В глазах Хубера, устремленных в пространство, мелькнул страх.

– Браун неглупый человек, – задумчиво проговорил он. – Вы ведь знаете, что он приказал мне вернуться домой. Я не выполнил его приказа. Если до этого он еще мог сомневаться относительно моих намерений, то теперь ему совершенно ясно, к чему я готовлюсь. Браун, господа, не любит шутить.

– Когда бы вы хотели уехать? – спросил Кара.

– Не знаю... Когда из Праги вылетает ближайший самолет?

– Я тоже не могу сейчас сказать этого, – заметил Кара.

"Не преступил ли я пределы своих полномочий? – озабоченно подумал он. Может быть, не следовало так определенно обещать ему?.."

– Давайте договоримся так, – вслух сказал он. – Вы составляете список и передаете его господину Шалго или майору Балинту. Я же немедленно еду в Будапешт и там на месте согласую все эти вопросы. Нам нужно будет позаботиться не только о билете на самолет и дипломатическом паспорте для вас. Надо также заменить номерной знак вашей машины, транзитный талон и водительские права...

– Простите, – прервал его Хубер, – если ваш человек будет сопровождать меня до Праги, то, думаю, достаточно будет заменить только номер на машине. На границе он сам оформит все, что необходимо. А машину я так или иначе оставлю в Праге, и ваш человек сможет пригнать ее обратно. Вы, таким образом, останетесь в выгоде, – пошутил он. – Мне же важно иметь заграничный паспорт и билет на самолет.

– Вы правы, – согласился Кара. – Хорошо бы получить хотя бы одну вашу фотокарточку.

– К сожалению, у меня нет с собой ни одной, годной для паспорта. Но вы можете взять фотографию с моего заявления о выдаче визы.

– Верно. Так и сделаем.

– С кем я должен поддерживать связь во время вашего отсутствия?

– С моим другом, Шалго.

– Хорошо. – Хубер улыбнулся старику, потом снова обратился к полковнику Каре. – Я могу звонить ему по вашему прямому телефону?

– Разумеется.

На террасу вернулась Лиза. Она положила на стол два ключа.

– Это посылает вам Бланка, – сказала она Хуберу. – Ей необходимо было поехать в Балатонфюред, и она вернется домой только к вечеру. Она просит вас сегодня в виде исключения поужинать в ресторане.

Хубер взял ключи и не спеша убрал их в карман.

– А господин профессор не вернулся домой? – спросил он.

– Он звонил Бланке и сказал, что приедет только завтра утром... Так что, если вы не посчитаете это за назойливость, я буду рада пригласить вас к себе на ужин, – добавила Лиза.

– Охотно принимаю ваше приглашение, мадам, – сказал Хубер, вставая, но, право, мне как-то неудобно...

– Что ж тут неудобного? Это приглашение от души.

Хубер поклонился.

– Мы ужинаем в восемь, – сказал Шалго.

– Надеюсь, к этому часу я завершу работу... Что ж, не будем терять времени. До свидания. – Хубер пожал руку полковнику Каре и удалился.

Фельмери уже устал, но он подумал, что если сейчас прервет допрос Гезы Салаи, то это будет серьезным упущением с его стороны. Их беседа затянулась на несколько часов, и в ходе ее лейтенанту показалось, что Салаи постепенно становится все более спокойным. Они переговорили о многом, выяснилось, что у них даже есть общие знакомые.

Время от времени Салаи надолго умолкал, словно припоминая, что еще рассказать лейтенанту. Потом заговорил о Беате. Салаи знал ее с детства. Беата, к сожалению, походила на свою мать, женщину весьма нестрогих правил и далеко не безупречного поведения. Впрочем, и муж ее, господин Кюрти, одного с ней поля ягода.

– У него есть любовница? – спросил Фельмери.

– Да, есть. Уже несколько лет. – В голосе инженера чувствовалась горечь. Он тяжело вздохнул и низко опустил голову. – Живем мы как в вонючей луже, – тихо проговорил Салаи. – Честное слово. – Он опять вздохнул, его руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. – Знаете, кто любовница Кюрти? Моя мать. А хотите знать, сколько лет было Беате, когда она отдалась мне? Четырнадцать с небольшим. И кто толкнул ее ко мне в постель? Ее мать. Да-да, родная мать. А кто самый круглый идиот на земле? Я. Посмотрите на меня повнимательнее, потому что такую глупую скотину вы не увидите даже на Венгерской сельскохозяйственной выставке. За эти дни у меня было вдоволь времени обдумать свою жизнь. И пришел я к такому выводу, что невеста моя – самая настоящая уличная девка. А ведь я из-за нее человека хотел убить...

– Хотели?

Салаи поднял голову. Солнце светило ему прямо в лицо. Он прищурил глаза.

– Вот что, лейтенант, надоела мне эта ваша игра. Вам хочется поймать убийцу Меннеля. Это мне понятно. Одно мне непонятно: и чего я откровенничаю с вами? Ведь вы ни одному моему слову не верите. Так что пусть будет так, как вам хочется. Пишите: признаюсь, что я, Геза Салаи, убил Меннеля, этого альфонса. Пишите, пишите!.. Только не забудьте мне подсказать, где и каким образом, я это сделал. И дайте один день, чтобы я мог все это наизусть выучить. – Горькая усмешка пробежала по губам Салаи. – Но знайте, что Меннеля я не убивал и понятия не имел о том, что он шпион.