Текст книги "Агент N 13"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– А чему вы удивляетесь? Вы же сами сказали, что мы должны "петь в унисон".

– Подлый предатель! – задохнувшись от злобы, прошипел Тибор Сюч.

– Они оба – агенты Меннеля, – спокойно сказал Хубер, показав на Тибора и Беату. – Он с прошлого года, а мадемуазель уже три года. Кстати, и жених ее тоже. А в этих пуговичках – кадры микропленки.

– Здорово вы меня провели, господин Сюч, – с наигранной укоризной проговорил Шалго. – А ведь я верил вам. Ну что ж, тогда следуйте за лейтенантом Фельмери, дети мои. А ты, дружок, – обратился он к Фельмери, захвати с собой и эти игрушечки.

Когда Шалго и Хубер остались вдвоем, Хубер с обидой сказал:

– Вы по-прежнему не доверяете мне?

– Вы имеете в виду микрофон? Так ведь этой мудрой предусмотрительности вы обязаны своей жизнью. До свидания!

– До свидания! – И Хубер проводил Оскара Шалго на веранду. – Еще минутку, господин Шалго. Вы уже знаете, кто убил Виктора Меннеля, не так ли?

Шалго вынул сигару изо рта. В глазах его светилась улыбка.

– "Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным..." Евангелие от Луки, глава восьмая, стих семнадцатый, – сказал он, спускаясь по ступенькам террасы.

Хубер долго с удивлением смотрел ему вслед и не заметил, как за его спиной в гостиную вошла Бланка. Увидев ее, он медленно приблизился к ней и крепко взял за руку.

– Больно! – тихо вскрикнула Бланка. – Отпусти. – Хубер отпустил руку. Уезжай! – прошептала она. – Я даю тебе добрый совет: уезжай, пока не поздно!

Хубер отошел на шаг.

– Это угроза? Или действительно только совет?

– Совет. – Бланка повернулась, подошла к двери и посмотрела в сад.

– Виктору Меннелю ты советовала то же самое?

– Да, то же самое, – ответила Бланка, не оборачиваясь. Она не хотела встречаться с ним взглядом. – То же самое. Но он не послушал моего совета.

Хубер закурил сигару.

– Ну, а если и я не последую твоему совету, меня тоже прикончат? спросил он холодным, бесстрастным тоном.

– Не переиначивай мои слова, – устало проговорила Бланка.

– Я не переиначиваю... – Хубер приблизился вплотную к ней, но потом, словно передумав, отошел, сел на кушетку и неожиданно спросил: – Кто убил Виктора? И почему?

Бланка нервно покрутила на пальце кольцо с крупным топазом. Лицо ее было бледным.

– Если бы я даже и знала это, то все равно не сказала бы тебе.

– Ну, мне-то как раз ты можешь сказать.

– Никому. И тебе тоже.

– Шалго подозревает в убийстве тебя, а полковник Кара – твоего сына.

– Шалго идиот. Кару я не знаю. – Она подняла взгляд на спокойное лицо Хубера. – Не понимаю только, на каком основании Шалго может подозревать меня?

– Ты чуть не потеряла сознание, увидев меня здесь. Это вышло очень некстати. Кроме того, он не мог не заметить, что ты намеренно меня избегаешь...

– Но ты же сам велел мне быть осторожной, предупредил, что у нас в доме установлен подслушивающий аппарат.

– Я не говорил, что в доме. Выражайся точнее. Я хорошо помню, что говорил. Здесь, в гостиной, сказал я, установлен тайный микрофон... Но я часами гулял по берегу. При желании ты могла бы туда прийти ко мне. Трижды я ездил в Балатонфюред. Ты знала, что я был там на кладбище...

Бланка не отвечала. Нервничая, она снимала и вновь надевала кольцо.

– Ты уверен, что сейчас здесь нет микрофона? – спросила она.

– Можешь не опасаться, – сказал Хубер. – Но повторяю, Шалго подозревает тебя. – И, многозначительно посмотрев на Бланку, добавил: – Возможно, не без основания...

– Виктора убила не я, – тихо возразила Бланка. – Кто-то сумел опередить меня. Когда Меннель сказал мне, чего он хочет, я решила убить его. В ту же ночь я зашла в кабинет Матэ и украла у него из аптечного шкафа ампулу с цианистым калием. А утром чуть свет помчалась в Фюред исповедаться и покаялась своему старому духовнику в этом намерении. Бедного старца чуть удар не хватил. Разумеется, я не открылась ему, кого и почему хочу убить. Я просила только об отпущении греха до его совершения. И конечно же, он отказал мне в отпущении. Вот ты и знаешь все.

Хуберу стало жалко ее. Он понимал, почему она рассказала ему обо всем. Нет, не в порыве откровенности. Она хотела, чтобы он увидел ее готовность на все, вплоть до убийства, если он попытается действовать, как Меннель. Хубер стряхнул пепел с сигары.

– Перед моим отъездом мы еще поговорим с тобою об этом деле, – спокойно сказал он.

– Когда ты уезжаешь?

– Надеюсь, сегодня вечером или завтра утром.

– И мы никогда больше не встретимся?

– Никогда. Ты ведь сама так хотела.

– Да. И ты оставишь меня в покое?

– Ты не веришь мне?

– Я уже и самой себе не верю, – призналась Бланка.

Хубер нахмурил брови. "Если она больше не доверяет мне, – подумал он, все мои усилия напрасны..."

– Странный ты человек, Бланка, – задумчиво проговорил Хубер. – Я выдал венгерским органам безопасности двенадцать агентов. Несколько минут назад я выдал им Тибора Сюча и Беату с кучей важных шпионских материалов. Неужели ты не видишь, что я действительно сжег за собою все мосты? Неужели и это для тебя не доказательство? Чего тебе еще от меня нужно?

– Я верю тебе, – сказала Бланка. – Но я помню и свои страдания. Ты не знаешь, сколько мне пришлось выстрадать. – На глаза у нее навернулись слезы. – Не знаешь, – прошептала она. – И не можешь этого знать.

Хубер потянулся через стол, чтобы пожать руку Бланке, но она отдернула руку.

– Я сожалею об этом, Бланка. Поверь, я не хотел причинять тебе страданий. И никогда не просил тебя о помощи. Я только сообщил тебе, что со мной. Ты же сама помогала мне. Меня радовала твоя помощь, но я никак не мог предположить, что под конец все так получится... Наверное, ты не должна была мне помогать.

– Не в этом дело, – перебила его Бланка, – тем более что я сама согласилась тебе помогать... – Горестная усмешка пробежала у нее по лицу. – Как ты сказал только что? "Я никогда не просил тебя о помощи". Будто ты не понимал, что достаточно мне было услышать, узнать, что с тобой, и я жизнь готова была отдать... И ты очень хорошо знал, что я всегда отдавала всю себя, свое сердце, душу. Да, ты действительно не просил. Но ты принимал мою помощь как должное... А я, кого же я могу сейчас в чем-то обвинять? Я сама избрала этот путь, прекрасно представляя себе, что делаю, и зная, что однажды наступит час расплаты и расплачиваться за все придется мне самой.

Хубер вынул сигару изо рта и потушил ее в пепельнице. Хмурым взглядом окинув залитую солнцем террасу, он проворчал:

– Я умолял тебя после смерти Греты приехать ко мне.

– Умолял? Но ведь ты знал, что я не смогу оставить брата и сына. И наконец, есть же и у меня хоть капля гордости.

– О, эта проклятая гордыня! – пробормотал Хубер. Он еще что-то хотел добавить, но спохватился и замолчал.

– Теперь уж все равно. Так случилось, – продолжала Бланка. – Вечером ты уедешь, через несколько дней увидишься со своим сыном и начнешь новую жизнь. И я тоже попробую. Хотя и не верю, что мне это удастся...

– Тебе, Бланка, как раз удастся, – убежденно проговорил Хубер. – А вот удастся ли мне, не знаю... Мне еще предстоит долгий путь. И для этого нужно еще кое-что сделать... В частности, продолжить то, что начал Меннель...

– И не говори мне об этом, – замахала руками Бланка, а ее лицо стало суровым и непреклонным.

– Нет, мы должны об этом поговорить, дорогая.

– Ты думаешь заставить меня?

– Меня тоже заставляют, Бланка. Мы все – жертвы принуждения.

– Ты не сможешь заставить меня. И никто не заставит. До какого-то рубежа я еще готова была идти. Но дальше – нет. Дальше я не пойду. Обречь себя на гибель я могла. Это было мое право. Но стать причиной гибели других людей я не могу. Не имею права. И ты не имеешь права. А если ты все же попытаешься совершить это безрассудство, мы оба погибнем.

Хубер ясно видел, что слова ее – не пустая угроза. Но он продолжал:

– Мы не погибнем, Бланка. Теперь уже нет. И если ты все трезво обдумаешь, то поймешь, что это и в твоих интересах...

Бланка протестующе подняла руку.

– Я все обдумала. Еще когда Меннель посвятил меня в свой адский план.

– Это не план, а решение руководства "Ганзы".

– План или решение – мне все равно.

– Бланка, я очень прошу тебя, не вынуждай меня...

– Ты мне угрожаешь? Но теперь я уже не боюсь твоих угроз.

– Дело не в нас с тобой, – уговаривал Хубер. – От твоего ответа зависит судьба всех, в том числе Матэ и Казмера.

– Что ты хочешь этим сказать? – настороженно спросила Бланка.

– Девятнадцатого утром я разговаривал с Виктором, – медленно начал Хубер. – Он говорил со мной по рации из оперативной машины. Наш разговор я записал на пленку. А через час он уже был убит. Но он успел сказать мне, что накануне ты завтракала с ним. И вы снова говорили о "безумном плане" и поругались. Потом ты сообщила Меннелю, что кто-то хочет с ним встретиться утром, в восемь тридцать. Вы вышли на террасу, и ты показала ему место на берегу, где его будет ожидать тот человек. Ты сказала также, что за человеком ведется наблюдение. Поэтому хорошо было бы, если бы Меннель вышел на озеро в лодке: с воды просматривается весь берег.

Бланка побелела как мел.

– Меннель назвал имя этого человека?

– Назвал.

– И ты знаешь, кто убил Виктора?

– Я знал это еще в Гамбурге, – ответил Хубер. – Но только я. Браун и Шлайсиг ничего не знают. Пожалуй, один только Шалго догадывается, кто это сделал. Его я боюсь... Итак, ты по-прежнему не желаешь говорить о том плане?

Бланка глубоко вздохнула и, словно человек, сбросивший с плеч тяжелую ношу, негромко рассмеялась.

– Я уже сказала тебе: не будем об этом, – произнесла она решительным тоном. – Ни слова больше.

На улице перед домом остановилась машина. Через несколько минут на веранду вошел Казмер со светло-коричневым чемоданом в руках. Он поцеловал мать, поздоровался с Хубером и тут же начал рассказывать:

– В Балатонфюреде я видел Шалго в машине Меннеля. С ним, между прочим, сидели какая-то красивая рыжеволосая девушка и парень немного постарше меня в сопровождении лейтенанта Фельмери. Девушка и парень были в наручниках. Я полюбопытствовал у старика, чего это в такую жару молодые люди нацепили "браслеты"? Шалго ответил, что они покушались на жизнь господина Хубера; при этом старик добавил, что вы, господин Хубер, гениально провели их.

– Дело совсем не в том, что они хотели убить меня, – заметил Хубер. Господин Шалго, как видно, решил пошутить. Этот парень и девушка оказались самыми обыкновенными провокаторами. Кстати, пришли они ко мне по поручению все того же господина Шалго, представившись агентами Меннеля.

– Значит, они были агентами Шалго! Понятно... Впрочем, ничего не понятно! Зачем же Шалго понадобилось надевать на своих людей наручники?

– Такой сейчас в мире порядок, господин инженер, – с улыбкой ответил Хубер. – А точнее, никакого порядка, анархия. Угоняют самолеты, крадут дипломатов...

– Да, все запутано... К счастью, меня это не касается... Мамочка, обратился Казмер к Бланке, – мне не звонили из МИДа?

– Нет.

– Когда вы уезжаете, господин инженер? – спросил у Казмера Хубер.

– Недели через две. Вы уже бывали в Москве?

– Нет, – ответил Хубер. – Рядом с ней, правда, был. Издали любовался. Зимой сорок первого... Ну, если позволите, я откланяюсь. Нужно готовиться в дорогу. Встретимся за обедом. – Хубер кивнул головой, повернулся и уверенными шагами вышел из комнаты.

Шалго, сидевший рядом с водителем, повернувшись вполоборота, поглядывал на Фельмери, Тибора Сюча и девушку. Тибор и Беата были скованы друг с другом одними наручниками.

– В Фюреде, товарищ, остановитесь перед зданием городского совета, сказал Шалго водителю. Старшина, еще совсем молоденький парнишка, кивнул головой.

– Беата, – обратился Шалго теперь уже к девушке, – вы не знаете случайно, кто такая Сильвия?

– Нет, не знаю.

– А вы, Тибор?

Сюч с ненавистью взглянул на старика.

– Вот что я вам скажу, старичок, – произнес он сквозь зубы. – Не желаю я с вами разговаривать. Более того, я и видеть-то вас не могу. Я хотел бы поскорее освободиться, чтобы разделаться с вами. А теперь оставьте меня в покое. Можете считать меня шпионом, изменником родины, всем, чем угодно.

– Предельно ясно, милейший, – проговорил Шалго.

– Дать бы этому наглецу по губам, товарищ Шалго, – угрожающе сказал старшина. – Отребье последнее, изменник!

– Спокойно, товарищ старшина, – остановил его Фельмери. – Скоро этот господин станет куда скромнее.

– Плохо вы меня знаете, лейтенант, – огрызнулся Тибор Сюч. – Меня не запугать. Не так-то уж я дорожу жизнью, чтобы в ножки вам упасть.

– Не намерен спорить с вами, – прекратил разговор Фельмери.

Шалго еще раз попытался вызвать на разговор Беату. Но та упорно молчала, уставившись в одну точку. Она думала, что всему конец: молодости, любви, словом, всему. Получит она самое малое лет десять тюрьмы со строгим режимом. Что ей еще может помочь? Все отрицать? Ведь Меннеля больше нет в живых, а кроме него некому дать показания против нее. Геза, правда, может рассказать, что два года назад она была завербована. Но она будет отрицать все, в том числе и встречу с Меннелем в Ливорно. Спасибо тому, кто убил Виктора Меннеля. Если вести себя умно, и десяти лет не дадут.

"Тебе нечего бояться, – вспомнила она слова Меннеля. – Лично я буду оберегать тебя. Какие задания ты от меня получаешь, никто не знает, даже твой жених. Тебе, кстати, тоже не нужно интересоваться, какие задания я даю ему. Завтра мы пойдем с тобой в ливорнское отделение Цюрихского банка, откроем на твое имя секретный счет и положим на него твои деньги. Гонорар за год вперед. Получишь чековую книжку, но с собой в Венгрию ее брать не нужно. Положи в банковский сейф, ключ держи у себя. Понадобятся деньги заполнишь чек, напишешь свой девиз и получишь их. А каждый месяц я буду переводить на твой счет тысячу марок..."

Теперь все это никому не нужно. Что проку, если на ее счете под девизом "Виктория" даже больше тридцати тысяч марок? Все равно их не получить. Разве когда-нибудь потом, когда ее выпустят из тюрьмы. Где же они ошиблись? Ведь все шло так гладко. Разве можно было предположить, что этот подлец Хубер выдаст их?

Шалго был совершенно спокоен. Он знал, что Сюч и его подруга откажутся давать показания. Но их упорное молчание как раз и доказывает, что в сети попалась не мелкая рыбешка. В делах о шпионаже редко удается получить все нужные улики. Агенты прекрасно знают это и признают на допросах лишь то, что о них уже известно. "Кое-какие доказательства у нас имеются, – думал он. – Микропленка, например. Но я готов поклясться, что Тибор Сюч не скажет ни одного лишнего слова. Признает, что изготовил снимки, но будет уверять, что сделал это один-единственный раз. Да и то неудачно. – Шалго закурил сигару и стал смотреть на серую полосу бетонного шоссе. – Но в общем, результаты не так уж плохи, – продолжал рассуждать он сам с собой. – С помощью Хубера нам удалось выявить агентурную сеть Меннеля, мы арестовали и двух террористов, а также Тибора и Беату, и, наконец, если моя версия правильна, то скоро разоблачим и убийцу. Фельмери даже не предполагает, какой сюрприз подготовила для нас дактилоскопическая лаборатория. На плане виллы обнаружены отпечатки пальцев Виктора Меннеля и Бланки Табори. А это означает, что план привез с собой Меннель. Теперь все зависит от того, что удастся раскопать в архитектурном отделе Балатонфюреда. Ясно, что Хубер скрывает от нас что-то весьма важное".

Машина остановилась перед зданием Фюредского совета.

– Вызови сюда двух оперативных работников, – сказал Шалго лейтенанту Фельмери. – Пусть отвезут эту влюбленную парочку в Веспрем, в Управление внутренних дел. Будет еще время побеседовать с ними.

Через четверть часа Шалго и Фельмери уже были в заполненном шкафами и стеллажами архиве городского архитектурного отдела, где с утра бригада из шести человек изучала все когда-либо выданные разрешения на строительство, строительные проекты, поэтажные планы частных домов и вилл. На стене висел увеличенный план неизвестной виллы.

Помимо архивариуса и двух сотрудников архитектурного отдела, в поисках участвовали три оперативных работника местной милиции.

– Пока ничего, – сказал старший лейтенант Фекете.

– Придется искать дальше, – проговорил Шалго. – Нужно найти, товарищи, нужно!

К Шалго подошел один из работников архива.

– Доктор Ямбор, – представился он, подавая руку. – У меня есть дельное предложение. Я уже говорил о нем товарищу старшему лейтенанту, но он ссылается на конспирацию, на всякие там указания...

– А в чем дело? – спросил Шалго, с интересом взглянув на доктора Ямбора.

– Вы знаете, так мы и за неделю ничего не найдем. Вы предполагаете, что здание на этом плане – вилла в Балатонфюреде?

– Совершенно верно, – подтвердил Фельмери. – Вы инженер-строитель?

– Нет, я инженер общего профиля, но достаточно разбираюсь в архитектуре и строительстве и могу уверенно сказать, что, судя по планировке, вилла построена в тридцатых годах. В те годы были модны террасы, с которых можно было попасть сразу в дом, на чердак и в подвал. А предложение мое вот какое: надо обратиться к товарищу Болдижару. Он сейчас на пенсии, но сорок лет без перерыва проработал здесь. Он знает все здания в округе, может даже сказать, кто и когда, на основе каких разрешений их перестраивал. К тому же у старика поразительная память. Уверяю вас, стоит ему только взглянуть на план, он тотчас же скажет, что это за вилла.

– Что ж, в этом есть рациональное зерно, – согласился Шалго. – Товарищ старший лейтенант, прогуляйтесь-ка вместе с доктором Ямбором к Болдижару. Пригласите его к нам.

А еще через полчаса сухонький старичок с длинными усами, Бени Болдижар, сидел в комнате архива и, посасывая трубку, внимательно разглядывал план дома, изъятый у Хубера.

– Господа, план сей сделан не архитектором, – заключил он в конце концов. – Вот что, сынок, – попросил он Ямбора, – достань-ка дело М-1176-04/1927. Оно во втором шкафу, у окна.

Доктор Ямбор скрылся за стеллажами, а старый Болдижар снова принялся изучать план.

– Не вижу мансард. Человек, делавший этот чертеж, как видно, не знал, что здание перестроили.

– Так ведь это же вилла Месароша! – подал голос Ямбор, появившись из-за стеллажей.

Болдижар бросил на него укоризненный взгляд.

– А ты разве не знал этого? – спросил он. – Конечно, это дом Месароша. Болдижар взял из рук доктора Ямбора папку, положил на стол, не спеша раскрыл. – Вот, пожалуйста, – сказал он, доставая из нее пожелтевший лист, – можете сравнить сами этот план и ваш.

Шалго переглянулся со старшим лейтенантом. "Дело начинает принимать интересный оборот, – подумал он. – Вряд ли это случайно, что в годы войны адвокат Месарош нашел у калитки этой виллы подкидыша Казмера, а через четверть века сюда приезжает некий Меннель с планом этого же строения".

– Далеко ли находится улица Петефи от улицы Балванеш? – спросил Шалго старого Болдижара.

– В десяти минутах ходьбы, – ответил тот.

– Спасибо вам за помощь, – поблагодарил Шалго. – Пожалуй, работу на этом можно прекратить.

...Позднее, когда они уже сидели в кафе, Фельмери сказал Шалго:

– Что-то наше дело все больше усложняется.

– Вообще-то да, – заметил Шалго. – И надо иметь в виду, что на плане найдены отпечатки пальцев Бланки и Меннеля.

– Но теперь мы можем предположить, что ночью девятнадцатого числа, возвращаясь из Шиофока, Меннель посетил виллу Месароша. Вероятно, он бывал здесь и раньше.

– По-видимому, да, – согласился Шалго. – Однако нужно решить, будем ли мы встречаться с адвокатом Месарошем?

– А что мы ему скажем?

– Вот этого я еще не знаю. – Шалго кивком подозвал официанта и расплатился.

В одиннадцать часов утра майор Балинт выехал из Будапешта и до Веспрема нигде не останавливался.

В управлении Балинту сказали, что Хубер разоблачил Тибора Сюча и Беату Кюрти и они уже арестованы. Эта новость порадовала майора: ведь он с самого первого дня доказывал, что Тибор Сюч и Беата Кюрти – агенты Меннеля. Но разве старому Шалго что-нибудь докажешь? А Шалго сумел убедить полковника Кару, что он, Балинт, ошибается. Теперь уж придется старику проглотить пилюлю. Начальник караула проводил майора Балинта в камеру, где содержался Тибор Сюч. Тот сидел на нарах и отсутствующим взглядом смотрел в одну точку. Он даже не поднял глаза на Балинта.

– Не хотели бы вы что-нибудь нам сообщить, гражданин Сюч? – спросил майор.

– Нет, – коротко ответил Тибор Сюч, лениво поднимаясь.

– А я-то думал, что вы хотите дать показания.

Сюч ничего не ответил и перевел мутный взгляд на майора.

– Ну что ж, когда надумаете, постучите в дверь. Мы дадим вам бумагу и карандаш. Сможете облегчить душу.

– Хорошо, я постучу тогда.

Когда они вошли в камеру Беаты, девушка проворно соскочила с нар. Она заметно изменилась за несколько часов, проведенных в заключении: волосы у нее спутались, лицо казалось помятым, под глазами темнели круги.

– Честное слово, – заговорила она почти шепотом, – я ничего не знаю. Я даже не знала, что Тибор... – Беата внезапно умолкла, глаза ее наполнились слезами, и рыдания сотрясли тело. Она бросилась на нары, сжалась в комочек и закрыла лицо руками; видны были только вздрагивающая от рыдания спина и копна густых рыжих волос.

– Следите за ней повнимательнее! – сказал майор Балинт, когда за ними закрылась дверь камеры. – Как бы эта особа не выкинула какой-нибудь фокус.

Они прошли к Гезе Салаи.

Инженер сидел, точно окаменев, прислонившись спиной к стене. Он поднял на майора Балинта встревоженный взгляд.

– Когда вы арестовали Беату? – спросил он дрожащим голосом.

– Почему вы решили, что мы ее арестовали?

– Не считайте меня идиотом. Я слышал ее голос.

...Летом прошлого года, в Ливорно, Меннель сказал Салаи:

– Знаешь, парень, я не собираюсь тебя обманывать. Твоя работа связана с большим риском.

– Я знаю, на что иду, – заносчиво ответил тогда инженер. – И весь риск беру на себя. Надеюсь, вы не думаете, что я мечтаю провалиться.

– Разумеется, – сказал Меннель. – Но это зависит не только от тебя. Со своей стороны я, конечно, сделаю все, чтобы обеспечить тебе безопасность. Именно поэтому я принял решение отключить тебя от Беаты. Отныне ни ты, ни она не будете знать о работе друг друга. Ты и впредь играй роль ревнивого жениха. Ведь ревностью всегда можно оправдать любые, самые абсурдные поступки.

– Ясно. А с кем я буду поддерживать связь?

– Периодически тебе будут звонить по телефону. Запоминай хорошенько вопросы и ответы. Из них ты будешь знать, где с тобой хочет встретиться наш связной и когда. – Меннель налил в стаканы кальвадоса. Они выпили. Мой человек скажет тебе: "Можно пригласить господина Вагнера?" Ты ответишь: "Это квартира не Вагнера". И сам спросишь: "Какой номер вы набирали?" Связной назовет какой-то номер. Каждый раз этот номер будет другим. Но первая и последняя цифры в сумме будут давать девятку. Понял? Две же средние цифры в сумме дадут тебе час, когда состоится встреча. Встречаться будете на острове Маргит, у гостиницы. Если, например, отвечая на твой вопрос, он скажет, что набирал номер 249-807...

– ...То это значит, – прервал его Салаи, – что двойка и семерка дают девятку, а встречаемся мы в пять часов пополудни, так как девять и восемь – семнадцать, то есть в семнадцать часов... А как я узнаю вашего человека?

– По его машине на стоянке возле отеля. Она может быть любой марки. Но на заднем стекле у нее будет наклеен фирменный знак "Ганзы". Вот этот. Меннель достал из бумажника этикетку величиной с ладонь, на которой были изображены средневековые ганзейские города и на их фоне броскими буквами было написано: "Ганза – Гамбург". – Правая дверца машины будет приоткрыта, – продолжал Меннель. – Если связного не будет на месте, ты сядешь в машину и дождешься его прихода. На нем будет темно-синий галстук в горошек. Если связным будет женщина, на ней ты увидишь темно-синий шарфик, тоже в горошек.

– Ясно, – сказал Салаи. – Теперь я хочу кое о чем вас спросить. Только прошу начистоту.

– Пожалуйста, спрашивай.

– Дайте честное слово, что между вами и Беатой ничего не было.

– Даю тебе слово.

"Итак, Беата здесь. Но нет в живых Меннеля. Нужно решать, что делать. У меня они нашли открытку Сильвии, но если я ни в чем не признаюсь, то открытка мало что им даст. Сильвию выдавать нельзя. Нельзя хотя бы потому, что это единственный человек, кто сможет мне как-то помочь, – думал Салаи. – Только не терять головы. Надо спокойно все обдумать. Если Без струсит и даст показания, мне все равно нужно все отрицать, и тогда им ничего не удастся доказать... Итак, шпионажем я не занимался. Буду держаться и дальше своей легенды о ревности". И тут вдруг ему в голову пришла удивительная мысль. Салаи подскочил к двери камеры и яростно забарабанил в нее. Вскоре в окошко заглянул охранник.

– Что вам нужно? – спросил он недружелюбно.

– Хочу поговорить с майором. Доложите ему. Очень срочное дело.

Через десять минут его ввели в кабинет к майору Балинту, еще не успевшему уехать из управления. Майор недоверчиво поглядел на Салаи:

– Что вам угодно?

– Хочу дать показания.

13

Браун включил кондиционер, потом украдкой взглянул на Хельгу. Девушка с равнодушным лицом сидела в кресле и курила. "Незаметно, чтобы смерть жениха потрясла ее", – подумал Браун. Он вернулся к письменному столу и сел в кресло. Ему с трудом удавалось скрыть плохое настроение. Несколько часов назад от Шлайсига пришло тревожное сообщение: Герцег и Еллинек не вышли в назначенное время на связь. Похоже, что Хубера не удалось ликвидировать. И теперь еще это письмо, из которого было ясно, что с Меннелем тоже не все в порядке. Вынув из коробки сигару, Браун закурил.

– Как съездили, удачно? – спросил он.

– Да, отдохнула хорошо. А то нервы были уже на пределе.

– Когда вам стало известно о несчастье?

– Вчера на аэродроме. Отец сообщил.

– Примите мои искренние соболезнования, – сказал Браун.

– Спасибо. Как вы понимаете, мне от них не легче. Когда похороны?

– На будущей неделе.

Хельга подвинула к себе пепельницу, положила в нее сигарету, потом, достав из сумочки батистовый носовой платок, приложила его к глазам.

– Вам известны какие-нибудь подробности о том, что там произошло? спросила она.

– Многое известно, об остальном догадываемся. Откровенно говоря, дело весьма запутанное и несколько непонятное.

– Кто убил Виктора, вы знаете?

– Нет, не знаем.

Хельга убрала платочек в сумку и снова устремила взгляд в одну точку.

– Я хотела бы вас кое о чем спросить, – тихо проговорила она. – Не как своего шефа, а как друга нашей семьи. И я очень прошу, Эгон, ответьте честно на мой вопрос.

– Разумеется, Хельга.

– Когда было принято решение о поездке Виктора в Венгрию?

– Тогда же, когда было принято решение по "Сильвии"... Погодите-ка, сейчас я скажу совершенно точно. – Браун на несколько секунд задумался. В конце мая.

– Ему сообщили об этом?

– Разумеется.

– Подлец! – с ненавистью произнесла девушка. – Жалкая личность. Ну и поделом ему! Ведь он дал мне клятву не ездить в Венгрию. Три недели назад он поклялся в этом. Теперь я понимаю, почему он так настойчиво советовал мне поехать отдохнуть на Бермудские острова. – Нервным движением она погасила в пепельнице сигарету. – Мне кажется, нас обоих основательно обманули. И вас, Эгон, и меня.

Браун почувствовал, что наступил удобный момент показать девушке письмо. Ведь Хельга говорила сейчас с ненавистью о Меннеле. Разочарование и горечь помогут ей полностью прозреть... Он взял со стола письмо и протянул ей:

– Вот, нашли на квартире Меннеля. Прочтите.

Хельга взяла письмо. Мельком взглянула сначала на незнакомые удлиненные буквы, потом начала читать:

"Дорогой Виктор!

Я была бесконечно рада твоему последнему письму. Наш друг был поистине очень любезен и пообещал, что по пути из Бухареста захватит мой ответ тебе. Пишу это письмо совершенно спокойно, зная, что его прочтешь только ты. Наконец-то после долгих месяцев разлуки мы снова встретимся. Как влюбленная школьница, я сгораю от нетерпения и считаю дни до встречи. Все твои распоряжения я выполнила. В Национальном банке уже получила положительный ответ. Так что теперь свободно могу подавать заявление о выдаче мне заграничного паспорта. Думаю, что, когда ты приедешь в Будапешт, паспорт будет уже у меня на руках. А вопрос с визой ты решишь потом сам. Ты спрашиваешь, где бы мне приятнее всего было поселиться? С тобой – где угодно. Поедем туда, где ты будешь чувствовать себя в наибольшей безопасности. Твоя безопасность для меня важнее всего. Тибор проделал изумительную работу: не жалея сил, не боясь риска, он собрал такой материал, о котором ты и не мечтал. Мой дорогой! Я должна признаться тебе: Тибор считает, что я в него влюблена. Если вы встретитесь, не разочаровывай его, не лишай этой иллюзии, потому что бедный парень работает только "ради этой большой и бескорыстной любви". Вообще говоря, мне очень жаль его: он несчастный человек, заслуживающий лучшей судьбы. Теперь о моем женихе; ему стало известно о наших с тобой отношениях, и он ревнует. Будь осторожен, потому что, если Геза потеряет голову, он способен на все. Я не боюсь его предательства – он достаточно умен, чтобы не сделать этого. И все же я не хотела бы, чтобы вы встретились. К сожалению, фрейлейн Хельга была неделикатна и раскрыла нашу тайну. Бедняжка, конечно, ревнует. И я понимаю ее. Женщине всегда очень больно, если на ее любовь не отвечают взаимностью. Я не сержусь на нее, хотя Геза надавал мне пощечин. Бедная Хельга, может быть, думает, что пощечины моего необузданного жениха выбьют из меня любовь к тебе. Господи, как глупы влюбленные женщины! Сейчас я часто задумываюсь над тем, не сделала ли я ошибку, что не порвала с Гезой еще летом прошлого года. Если бы ты знал, как он мне надоел, как он мне неприятен. Но ради тебя я и дальше продолжаю эту игру. Надеюсь, теперь уже недолго осталось ждать. Итак, жду тебя.

Твоя Беа".

Хельга положила письмо на колени. "Да, я была невестой Виктора, подумала она, – но после этого я и на похороны его не пойду. Однако почему Виктор не уничтожил это письмо? Странно. Неужели он был так во всем уверен?"

– Вы знаете, кто эта Беа? – спросил Браун.

Девушка кивнула. У нее пересохло во рту, она потянулась за стаканом, налила кока-колы и выпила несколько глотков.

– Да, я ее знаю, – тихо сказала она. – И удивляюсь, что вы ее не знаете.

– А разве мы должны ее знать?

– Вне всякого сомнения. Беата была агентом Виктора.

– В нашей картотеке она не числится.

Хельга подняла на Брауна удивленный взгляд.

– И доктор Хубер не упоминал о ней?

– Хубер? – Браун тоже был не на шутку удивлен. – Хуберу известна эта девица?