Текст книги "Агент N 13"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Да. Доктор Хубер в августе прошлого года был в Ливорно.

– Интересно! Я и не знал об этом. – Браун подумал, что его обвели вокруг пальца, как новичка. – Хельга, дорогая, может быть, по-дружески вы расскажете мне все, что вам известно об этой странной истории. Разумеется, совершенно конфиденциально.

Девушка задумалась, медленно достала из пачки сигарету, закурила, потом, взглянув на Брауна, спросила:

– Знаете, кто убил Виктора?

– Нет, не знаю.

– Геза Салаи. – Она положила письмо на стол перед Брауном. Необузданный жених этой Беаты. Но чтобы вам все было понятно, добавлю: в начале августа прошлого года Виктор сказал мне, что он должен выехать на три дня в Ливорно.

– Это соответствует действительности. Он встречался там с несколькими венгерскими агентами, в том числе и с Гезой Салаи, который значится у нас в картотеке.

– Правильно, – согласилась девушка. – Но если вы внимательно изучите личное дело Салаи, то заметите, что там правда соседствует с ложью. В документах, например, говорится, что Меннель завербовал Салаи в Париже в шестьдесят седьмом году. Но это неправда. В шестьдесят седьмом Салаи не был в Париже. Там была Беата Кюрти со своей матерью. Виктор завербовал Беату, а вам, Эгон, доложил об этом совсем по-другому. Беата сама завербовала своего жениха, когда вернулась в Венгрию. Все это я узнала от Салаи в марте этого года. Итак, в прошлом году в Ливорно Виктор впервые встретился с Гезой Салаи, находившимся в Италии вместе с невестой в качестве туриста. С ними вместе была и мать этой девицы. Они жили в гостинице "Солнечный луч". Двенадцатого августа я тоже выехала в Ливорно, намереваясь сделать сюрприз Виктору. Ключа от его комнаты у портье не было. Я не придала этому значения. "Виктор мог не сдать ключ из предосторожности", – решила я, и тут мне пришла в голову дурацкая идея удивить его. Я дала две сотни лир горничной, которая достала мне второй ключ от номера Виктора. – Хельга отпила еще глоток кока-колы из стакана. Одним словом, он был в постели с этой девицей. Я не стала устраивать тогда скандала, а поднялась к себе в номер. Через десять минут Виктор уже был у меня. Нужно ли говорить о том, что я тогда пережила. Наверное, вам и так понятно. Виктор пустился в объяснения, стал уверять меня, что речь, мол, идет о важном служебном деле и что он якобы вынужден был выполнить желание этой девицы... Я не стала с ним разговаривать, а велела ему убираться. При этом я сняла с пальца кольцо и швырнула ему. "Имейте в виду, – сказала я, – что это конец вашей карьеры. Я теперь ни шагу не сделаю, чтобы спасти вас от тюрьмы".

– От тюрьмы? – удивился Браун.

– Да, от тюрьмы, – подтвердила Хельга. – Я не случайно выехала в Ливорно и не для того, чтобы сделать сюрприз Виктору, а по поручению отца. У отца есть в Америке друг, занимающий высокий пост в Федеральном бюро расследований. За два дня до моего отъезда он посетил отца и доверительно сообщил ему, что в течение длительного времени ФБР старается напасть на след большой шайки, делающей бизнес на контрабанде наркотиков. Эта шайка крупными партиями пересылает в Европу гашиш, марихуану и другие наркотики. Нити преступления ведут и к некоторым американским офицерам, проходящим службу на территории ФРГ. Федеральное бюро уже арестовало двух американских офицеров – майора и капитана. Операция была осуществлена ловко: их якобы откомандировали на Восток, куда они, разумеется, не доехали. После первых же допросов эти офицеры во всем признались. Они показали, что в их махинациях принимал участие и сотрудник "Ганзы" Виктор Меннель. Можете себе представить, как был поражен мой отец. Джон Колен, американский друг отца, – человек порядочный. Он специально посетил его и рассказал про это деликатное дело, зная, что Виктор – мой жених. Он добавил также, что "Шпигель", конечно, постарается раздуть это дело, если история с Виктором выплывет на поверхность. Поэтому Колен, как представитель ФБР, попросил отца доверительно переговорить с Виктором, и если тот честно расскажет обо всех своих связях, то ФБР из уважения к нашей семье гарантирует, что имя Меннеля нигде не будет названо.

Браун внимательно слушал Хельгу.

– Ну, в конце концов вы сказали Меннелю, о чем идет речь? – спросил он.

– Только поздно вечером, – ответила Хельга. – Я была тогда в таком состоянии, что вообще не желала его видеть. Я ужинала у себя в номере, когда ко мне постучался Отто Хубер. Он был вежлив, спокоен, говорил вкрадчивым голосом. Попросил прощения за беспокойство и сказал, что очень хотел бы, чтобы я его выслушала. Я уже несколько успокоилась, и потом меня даже заинтересовало, что они с Меннелем придумали. Хубер признал, что мое возмущение вполне справедливо и на первый взгляд все действительно говорит против Виктора. Однако речь идет о подготовке весьма важной операции в Венгрии, в которой эта венгерская девушка – одна из главных участников. А она согласилась на эту роль только при условии, если Виктор Меннель станет ее любовником.

– Хубер рассказал вам, в чем суть этой венгерской операции? – спросил Браун и подумал: "Кажется, кое-что начинает проясняться".

– Он рассказал мне запутанную историю о каких-то драгоценностях, которые один немецкий офицер будто бы спрятал во время войны где-то в Венгрии. И вот эти-то спрятанные драгоценности он и рассчитывал найти с помощью Беаты.

– Хубер назвал какие-нибудь имена?

– Нет. Он сказал только, что вы знаете об этом деле. – Хельга взглянула на Брауна, ожидая ответа. – Это действительно так?

– Да, знаю, – сказал Браун. – Только девица не имеет никакого отношения к драгоценностям. И Отто Хубер и Меннель солгали вам. Ну, об этом мы поговорим позже. Итак, в конце концов вы помирились с Меннелем?

– Да, – ответила Хельга. – Виктор поднялся ко мне в номер и повторил то же самое, что и Хубер. Я поверила ему, но поставила условие, чтобы на следующий же день он отослал девицу из Ливорно. Виктор пообещал. Тогда я сказала ему о деле с наркотиками. Он был буквально потрясен. Я еле смогла его успокоить. На следующий день он уехал, чтобы поговорить с моим отцом. А я осталась в Ливорно, потому что у меня были еще другие дела.

– Вы виделись с Хубером?

– Нет, больше не виделась. Ни с ним, ни с девицей. Они уехали. Виктор же через два дня вернулся. Его словно подменили. Сначала он мне ничего не хотел рассказывать, только пил. Потом стал ругать моего отца. Наконец я все же узнала, что случилось. Оказывается, отец потребовал от него, чтобы он порвал со мной. Они с Коленом, что называется, загнали его в угол, и Виктор вынужден был пообещать им это. Позднее отец стал требовать и от меня того же. Я поняла, что они задумали. Когда я порву с Виктором, у ФБР будут развязаны руки и оно сможет арестовать его во время очередной заграничной поездки. Наша семья в этом случае уже не будет замешана в деле. Я и Виктор продолжали тайно встречаться. Отцу же я сказала, что, если с Виктором что-нибудь случится, я устрою грандиозный скандал. С ним ничего не случилось. Если помните, Виктор старался больше никуда не выезжать, находя для этого все время какие-нибудь предлоги. Мы знали, что агенты ФБР следят за ним. Разумеется, для моего отца не было тайной, что я только формально порвала с Виктором. Недели четыре назад Виктор был у меня. Он рассказал мне, что вы хотите направить его в Венгрию для осуществления операции "Сильвия". Мне это не понравилось. Я ревновала. Тем более что, когда я в марте была в Будапеште и встретилась с Гезой Салаи, я узнала о переписке Виктора с Беатой. Тогда-то, по-видимому, я и совершила самую большую в своей жизни глупость... Хотя кто знает? – словно в раздумье, спросила она себя самое. – Я рассказала Салаи, что его невеста любовница Виктора и что его, жениха, бессовестно обманывают. Конечно, тогда у меня и в мыслях не было, что этим я ускорила гибель Виктора. Вы меня понимаете, Эгон? Я же не могла этого предполагать, так как Виктор дал честное слово, что не будет встречаться с Беатой. А вскоре он сообщил мне, что вообще не поедет в Венгрию. Мол, отказался, и вместо него поедет кто-то другой. Ту ночь мы провели вместе. Под утро Виктор спросил у меня, доверяю ли я ему? Я сказала, что доверяю. Все-таки я очень любила его, и мне казалось, что я не смогу без него обойтись... Хоть мы и много выпили в ту ночь, Виктор выглядел совсем трезвым. Он говорил, что за каждым его шагом следят, но нельзя жить все время в страхе и мы должны на что-то решиться. Виктор предложил мне уехать из страны, исчезнуть, поселившись где-нибудь в Южной Америке. "А как это сделать? – спросила я. – Ведь не так-то просто исчезнуть". Он самонадеянно усмехнулся и сказал, что все уже подготовил. У него есть секретный счет в одном из швейцарских банков и документы на его новое имя, и что он намерен начать новую жизнь. Он рассчитывает найти спрятанные в Венгрии сокровища, после чего мы сможем исчезнуть.

– Стало быть, вы все-таки знали, что он собирается в Венгрию?

– Знала. Но он пообещал мне, что с той девицей встречаться не будет. Ему удалось добыть план виллы на Балатоне, где спрятаны сокровища. Он показал его мне.

Браун снова налил Хельге коньяку, и она осушила рюмку до дна.

– Мы подробно обсудили с Виктором, – продолжала она, – и план нашего исчезновения. Условились, что четырнадцатого июля я уеду на Бермуды, а он на другой день – в Венгрию. Пяти дней ему хватит для выполнения намеченной операции, и двадцатого вечером он уже прибудет в Вену. Там он сядет на самолет под чужим именем, и на следующий день мы встретимся с ним в Монреале, где я получу от него и свои новые документы. Двадцатого утром я была в Монреале. Но он не прибыл с очередным венским рейсом. На другой день утром я снова была на аэродроме. Безрезультатно. Я начала волноваться. Прождала четыре дня. Виктор так и не прилетел. Тогда я связалась с местной конторой авиакомпании. Я знала, что Виктор должен был забронировать место на самолет, вылетающий из Вены в Монреаль двадцатого. Разумеется, уже не на свою прежнюю фамилию, а на имя Фреда О'Коннора. Через несколько часов я получила из Вены ответ, что на это имя ни в одном венском агентстве место на самолет не бронировалось. Тогда я начала догадываться, что случилась беда, и вернулась. А вчера узнала от отца, что произошло. Вот и все. – Хельга показала на письмо, лежащее на столе. – И теперь мне все понятно. Я убеждена, что это Геза Салаи убил Виктора.

– Возможно, – ответил Браун, – потому что в соответствии с заданием Меннель должен был встретиться с Салаи. – Браун встал и зашагал по кабинету. Украдкой он бросал взгляды на девушку. "Очаровательное создание, – думал он. – Есть смысл заняться ею... Разумеется, не сейчас, а позднее. Но сначала надо выяснить, что же все-таки произошло". Он остановился у окна. В прозрачной дали видны были подъемные краны судостроительных верфей и порта. – Хельга, – заговорил он, даже не повернувшись, – могу ли я и впредь рассчитывать на вашу помощь? Я это спрашиваю потому, что знаю: в свое время вы согласились выполнять обязанности связной, по существу, только из-за Виктора. Теперь его нет в живых, и, строго говоря, вас уже больше ничто не связывает с нами.

– Разве только то, – ответила Хельга, – что я настоящая немка. Или этого недостаточно?

Браун повернулся к ней:

– Должен ли я понимать это так, что вы готовы и дальше помогать нам?

– Разумеется. Как и раньше. Без всяких условий, – ответила Хельга. – А скажите, Эгон, вы можете открыть мне, для чего Виктор должен был встретиться с Гезой Салаи?

Браун ближе подошел к девушке.

– Видите ли, Меннель выехал в Венгрию для выполнения двух заданий: во-первых, он должен был вывезти сюда спрятанные драгоценности и, во-вторых, провести операцию "Сильвия". В это второе задание входила и его встреча с Салаи. Салаи должен был принять на связь от одного из наших резидентов несколько агентов. Могу заверить вас, что Беата и Салаи не имели ни малейшего отношения к спрятанным драгоценностям.

– Значит, доктор Хубер обманул меня?

– Еще как! И мне ясно теперь, с какой целью. Он хотел помочь Виктору. Ваш жених наверняка пожаловался ему, что вы прогнали его, и Хубер срочно придумал выход, представив все дело так, будто эти драгоценности можно разыскать только с помощью Беаты.

– Мне не ясно лишь одно: почему вы ничего не знали об этой девице?

– Думаю, потому, что Виктор, очевидно, работал не только на "Ганзу", отвечал Браун. – Но это скоро выяснится. Как видно, мы знаем не всю агентуру Виктора Меннеля. К сожалению, Хельга, я полагаю, вы понимаете, что все, о чем мы сейчас говорили, должно остаться строго между нами?

– Может, мне следовало бы съездить в Венгрию?

– Пока нет. И так достаточно ясно, что там произошел провал. Хубер стал предателем. Ликвидировать его не удалось. Видимо, и люди, направленные нами для проведения этой акции, провалились. Я думаю, что наша агентурная сеть в Венгрии, которая, надо сказать, неплохо организована, понесла существенный урон... Отправляйтесь домой, Хельга, и отдохните. Если не возражаете, мы с вами как-нибудь в один из вечеров встретимся и продолжим разговор.

Оставшись один, Браун уселся поудобнее в кресло и задумался. Из головы у него не выходил Хубер. Недаром ему никогда не нравился этот старый интриган. Нужно признать, что Хубер был, пожалуй, единственным человеком, с которым он всегда чувствовал себя как-то неуверенно. Он не мог подобрать ключа ни к его мыслям, ни к душе. А ему очень хотелось бы знать, о чем думает Хубер, какие планы вынашивает. Нет, они никогда не спорили. На вопросы Брауна Хубер всегда отвечал корректно и обстоятельно. Если с чем-то не соглашался, тоже делал это всегда вежливо и деликатно, неизменно добавляя: "Вы – мой шеф, ваше право решать".

Браун включил селектор и попросил, чтобы к нему пригласили Шлайсига.

Первое августа пришлось на пятницу. В этот день Оскар Шалго праздновал день рождения. Нельзя сказать, чтобы он прошел удачно: утром они вернулись с Фельмери из Балатонфюреда смертельно усталые и тотчас же завалились спать. Проснулись только во второй половине дня. Шалго отказался от обеда и спустился в сад прогуляться, зато Фельмери поел с аппетитом. Многое для Шалго уже было ясно, но, к сожалению, по-прежнему не было достаточных улик, способных подтвердить правильность его версии. "Нужно создать такую ситуацию, – думал он, – при которой преступник разоблачит себя сам". Шалго прогуливался вдоль проволочной сетки, отделявшей их сад от виллы профессора Табори. От его взгляда не ускользнуло, что Казмер и профессор Табори спустились к берегу. Потом он заметил Бланку и Хубера. Они сидели под ореховым деревом: Бланка в качалке, а Хубер в плетеном садовом кресле. Ах, как много он дал бы, чтобы узнать, о чем они сейчас говорили. Шалго заметил также, что ворота гаража открыты. Отставной детектив осторожно открыл калитку в сад Табори и спокойно проследовал к гаражу. А спустя полчаса Шалго уже сидел на своей тенистой веранде и с превеликим удовольствием закусывал. Он допивал какао, когда прибыл майор Балинт. Лиза тотчас же усадила и его за стол. Впрочем, майор Балинт не заставил себя упрашивать и с завидным аппетитом принялся за еду.

– Миклош, – сказала Лиза. – У Оскара сегодня день рождения. По этому случаю он хотел бы вместо подарка получить от тебя ответ на некоторые мучающие его вопросы.

Майор Балинт вытянулся в кресле, закурил и с видом хорошо информированного человека чуточку свысока посмотрел на Шалго.

– Какие же проблемы не дают покоя нашему новорожденному? – спросил он. – Сегодня я в благодушном настроении и готов ответить на любой вопрос.

– Лизанька, поскорее неси доску и мел и внимательно записывай все ответы новоявленного оракула Миклоша... Неплохо было бы пригласить и Фельмери. И куда девался этот мальчишка?

– Сказал, что пойдет окунуться.

– Ладно, Оскар, не будем отвлекаться! Задавайте ваши вопросы.

– И то правильно, – отозвался Шалго. – Итак, вопрос первый, кто убийца Меннеля?

– Эрих Фокс, коллекционер из Мюнхена.

– Доказательства?

– Отпечатки пальцев и следы обуви, – уверенно ответил майор Балинт. – Я только что получил сообщение из криминалистической лаборатории в Веспреме. Человек, оставивший след в гараже, носит обувь сорок второго размера на резиновой подошве, слегка прихрамывает и страдает плоскостопием.

– Скажи, Миклош, – перебил его Шалго. – А вдруг это твой след?

– Зря только время теряем, – раздосадованно буркнул майор Балинт. – С вами невозможно говорить серьезно.

– Ладно, ты не кипятись. Твое предположение интересно, хотя лично мне оно не очень нравится. Интересно прежде всего тем, что дает возможность закрыть дело. Убийца – господин Фокс. Он убежал на Запад. Правда, найденные отпечатки пальцев нам не удалось сличить, но, разумеется, они могли принадлежать только ему. Зато в наши руки попали двенадцать агентов, два наемных убийцы, один специалист по изготовлению пуговиц, он же неудавшийся врач-гинеколог, и одна любвеобильная девица. С точки зрения выполнения производственного плана это неплохой результат. – В голосе Шалго звучала явная издевка. – Но с другой точки зрения это плохо: совесть моя неспокойна. – Шалго закурил сигару и пустил кольцо дыма. – Ты помнишь, Миклош, мы ведь вместе с тобой осматривали в Веспреме машину Меннеля? Тогда я нашел объяснение, зачем нужен сигнальный диск, который показывает не только рабочую готовность рации, но и то, что аппаратура побывала в чужих руках, если это, разумеется, произошло. Далее. Меннель, как ты утверждаешь, нашел драгоценности. Но меня интересует, где они все-таки были спрятаны? И до тех пор, пока ты не сможешь сказать этого, я буду искать настоящего убийцу.

Майор Балинт взглянул на часы.

– Ровно через час я докажу вам, что Фокс и есть настоящий убийца, произнес он решительным тоном.

– С нетерпением буду ждать этого часа, – отозвался Шалго.

Зазвонил телефон. Лиза пошла в комнату, и слышно было, как она с кем-то оживленно разговаривает. Потом она позвала:

– Оскар, это тебя! Эрне.

Шалго подошел к аппарату и взял трубку.

– Алло, привет, Эрне.

– Балинт у вас? – спросил на другом конце провода Кара.

– К сожалению, да. Он съел весь мой праздничный кекс с изюмом.

– Передай ему трубку.

Майор Балинт в течение двух-трех минут внимательно выслушивал указания шефа, сопровождая их короткими "да" и "понятно", после чего снова подозвал к телефону Шалго.

– Ну, великий рыбак, – весело проговорил полковник Кара, – теперь твой черед. Я сказал Балинту обо всем. "Сбор урожая" идет хорошо.

– Ну и как? Отборное зерно?

– Весьма! Есть очень даже полновесные экземпляры. Хубер, пожалуй, заслуживает награды.

– Ну что ж, нацепите ему орден, – зло сказал Шалго.

– Ладно, ты не кипятись, старик. Наверное, это еще не вся агентура "Ганзы". Но есть у меня и для тебя кое-что интересное: мы тут разыскали бывшую надзирательницу веспремского приюта – Анну Талабери. Сейчас она уже не молода, на пенсии, но память у нее, к счастью, еще вполне хорошая. Она припомнила Казмера Табори и вот что рассказала о нем: осенью сорок четвертого года в приюте появился хорошо одетый мужчина и заявил, что кто-то оставил возле калитки его дома корзину с ребенком. Мужчина проживал в Балатонфюреде, на улице Казмер. Поэтому и в приюте мальчонке-подкидышу дали имя Казмер Фюреди. По заключению врача ребенку было тогда около полутора-двух месяцев.

– А что рассказала эта немолодая дама с хорошей памятью об усыновлении мальчика? – перебил полковника Шалго.

– Она говорит, что еще шла война, когда в конце апреля сорок пятого года в приют пришла некая Бланка Табори и сказала, что хотела бы усыновить маленького мальчика. В приюте тогда было десять – двенадцать мальчишек. Бланке Табори показали их, и она выбрала себе Казмера Фюреди.

– И это все? – спросил Шалго.

– Как, тебе недостаточно этого? По-моему, события стремительно развиваются.

– Ты даже не представляешь, насколько стремительно, – подтвердил Шалго. – Мы уже сейчас знаем куда больше этой Анны Талабери.

– Ты уже говоришь, как монах, во множественном числе?

– Отнюдь нет. Мы – это я и Фельмери... А что касается хорошо одетого мужчины, могу сообщить, что его зовут Месарош. И проживает он в Фюреде не на улице Казмер, а на улице Петефи. Сегодня рано утром мы имели с ним продолжительную и вначале весьма бурную беседу. С твоего разрешения мы до последующих распоряжений – опечатали виллу адвоката Месароша. Пришлось для этой цели прибегнуть к помощи фюредской милиции... Эрне, я очень хотел бы, чтобы ты как можно скорее приехал сюда.

– Это невозможно, Оскар. Я должен быть здесь до конца "сбора урожая".

– Тогда я буду действовать на свой страх и риск. Разумеется, вместе с майором Балинтом. А Фельмери – вот он как раз вернулся с пляжа свежий и довольный – я немедленно направлю к тебе с магнитофонной лентой. Думаю, что, как только ты прослушаешь запись, тебе станет понятно, почему твое присутствие здесь крайне необходимо.

– Ты серьезно? – По голосу чувствовалось, что полковник Кара колеблется. – Если Фельмери выедет сейчас же, через два часа он будет уже здесь... Знаешь что? Я перешлю с ним паспорт и визу для Хубера. Пусть майор Балинт сообщит ему, что самое позднее в полночь он сможет отбыть в Прагу... Все ясно?

– Да. Обнимаю Лизу. До свидания.

– Хорошо, – сказал Шалго, положил трубку и сел.

– Итак, что вы тут от меня скрываете? – спросил Балинт.

– Ничего мы не скрываем. Просто мы пока еще не успели поговорить о возникших в этом деле новых обстоятельствах. Но до всего дойдет черед. На какой машине Фельмери поедет в Будапешт?

– Могу ли я попросить для него ваш старый добрый "фиат"? – спросил майор Балинт.

– Можешь. – Шалго повернулся к лейтенанту, который без особого энтузиазма воспринял указание ехать в Будапешт. Сейчас ему хотелось остаться с Шалго, чтобы самому увидеть следующий шаг старого детектива. Если ты быстро обернешься, – по обещал ему Шалго, – дождусь тебя. Но пока придет машина, сделай еще одну запись нашего разговора с Месарошем.

Лейтенант занялся магнитофоном, а Шалго тем временем рассказал майору Балинту, что им с Фельмери удалось выяснить прошлой ночью.

– Фантастика! Ну и ну! – воскликнул майор Балинт, взволнованно шагая по комнате из угла в угол. – Эта бомбочка не хуже моей версии относительно Эриха Фокса.

Они перешли на террасу и сели в тени.

– Что Кара просил передать Хуберу? – спросил Шалго.

– Его нужно ознакомить с порядком выезда из Венгрии. А вообще-то шеф надавал мне столько заданий, что не знаю, как я с ними справлюсь.

– Ты сопровождаешь Хубера в Прагу?

– Только до границы, – ответил майор Балинт.

– Ну а еще какие тебе дали задания?

– Допросить Казмера. Если он не сможет объяснить, где находился во время убийства, надо будет его арестовать.

– Ну и глупо! – заметил Шалго.

Им пришлось прервать разговор: к вилле через сад шел Отто Хубер.

Поднявшись на террасу, Хубер поцеловал руку Лизе, обменялся рукопожатием с мужчинами, потом сел рядом с Шалго.

– Я отниму у вас только минуту, господин Шалго.

– Пожалуйста, хоть две, господин Хубер. Вы уже собрались?

– Да. Как раз об этом я и хотел поговорить. Я разбирал документы Меннеля, и мне показалось, что какие-то его записи отсутствуют... Там был один чертеж. – Он взглянул на Лизу.

– Теперь я припоминаю, – сказала Лиза. – Когда Герцег спросил вас, что это за чертеж, вы, господин Хубер, ответили ему, будто собираетесь строить виллу в Баварии и набросали ее примерный эскиз.

– Да, я так сказал.

– А я не придала значения этим словам, почувствовав, "то вы ему сказали неправду.

– Я не хотел, чтобы этот чертеж попал в руки Герцега, – ответил Хубер. – Подозреваю, что это чертеж виллы, в которой немецкий офицер спрятал перед своим бегством драгоценности.

Майор Балинт, внимательно слушавший разговор, вдруг хлопнул себя по лбу.

– Черт побери! Почему же вы этого раньше не сказали? – воскликнул он. Все посмотрели на него с любопытством. – Ведь Герцег уничтожил этот чертеж.

– Откуда тебе это известно? – спросил Шалго.

– А оттуда, что, когда я отвозил Герцега и Еллинека в Будапешт, они спокойно разговаривали, думая, что я ничего не понимаю по-немецки. Еллинек спросил Герцега, построена ли уже в Баварии его вилла. Герцег ответил, что не построена. Чертежи сгорели. Даю голову на отсечение, что Герцег либо сжег чертеж, либо еще как-нибудь его уничтожил.

– Вполне вероятно, – подтвердил Шалго. – Но я поговорю с полковником, чтобы он срочно прислал нам назад все эти документы.

– Прошу меня извинить, – сказал майор Балинт, поднимаясь. – У меня еще много дел... Господин Хубер, полковник Кара просил вам передать, что сегодня вечером вы получите все документы, необходимые для вашего отъезда. Лейтенант Фельмери едет сейчас в Будапешт, но вечером он вернется с документами, и я вручу их вам. Вы будете дома?

– Разумеется. Премного благодарен, – поклонился Хубер; видно было, что последние слова майора Балинта подействовали на него успокаивающе.

– До границы сопровождать вас буду я, а на КПП передам представителю чехословацкой службы госбезопасности. Он проводит вас на аэродром и во всем вам поможет.

– Еще раз спасибо, господин майор, – сказал Хубер. – Вы очень внимательны. – Он встал. – Не смею вам больше мешать, господа. Разрешите откланяться.

Когда Хубер ушел, Балинт спросил у Шалго:

– Ну, каково ваше мнение?

– О чем?

– О Хубере! Ведь он сослужил нам хорошую службу.

– Цыплят по осени считают, Миклош.

Из комнаты вышел Фельмери с портфелем в руке.

– Хубер сделал все, что было в его силах, – возразил майор Балинт. – Не знаю, что сказал вам полковник Кара, но я из его слов понял, что мы должны быть благодарны Хуберу. Да что я вас убеждаю! Хубер приговорен Брауном и его людьми к смерти, а руки у фирмы "Ганза" длинные. Я, например, и теперь Хуберу не позавидую. Если они очень захотят, они отыщут его и за границей, где угодно. Кстати, товарищи из аппарата Кары навели справки и установили, что сын Хубера действительно проживает в Гаване. Он в свое время попросил у кубинского правительства политическое убежище. Вполне понятно, что Хубер желает поехать туда. А Тибор Сюч и Беата Кюрти! Ведь не вы, папаша, вывели их на чистую воду, а все тот же Хубер разоблачил их. А он мог этого и не делать. Признайтесь, ведь вы поверили Тибору? Поверили в его детскую сказочку про фирму "Артекс"?

– Поверил, – ответил Шалго. – Потому что они это очень ловко придумали. Однако кое-что ты тоже забыл, Миклош.

– А именно?

– Ты забыл о предпосылках. О том душевном состоянии, в котором оказался Хубер. С самого начала он знал, что я не верю ему. Он заметил, что за ним установлено наблюдение, а найдя микрофон, понял, что все его разговоры мы прослушиваем. Он все это время жил настороже. И в такой ситуации он просто не мог признаться, что заодно с Тибором и Беатой, будучи убежденным, что имеет дело с провокатором. Нет, в его положении ничего иного и не оставалось, как поступить именно так, как он и поступил...

– В данном случае не столько важно то, что думал Шалго о Тиборе, вмешался в разговор Фельмери, – важно то, как он создал эту ситуацию. Он же мог и в первый день послать Сюча к Хуберу, но этим он только испортил бы все дело.

– Я вижу, и вы, Фельмери, считаете Хубера двурушником?

– Не знаю, – медленно проговорил лейтенант. – Во всяком случае, Шалго прав в том, что действия Хубера можно объяснить и по-иному.

– Чепуха! Разумеется, любые факты можно объяснить с разных точек зрения. Но зачем? Ведь и полковник Кара признал, что Хубер оказал нам неоценимую услугу...

Позднее, когда майор Балинт и Фельмери подъезжали к Веспрему, лейтенант, продолжая начатый разговор, сказал:

– ...Шалго подозревает Хубера в чем-то, но в чем именно, никому не говорит. Несколько дней назад мы вместе с ним на лодке проделали путь, по которому Меннель направлялся к месту встречи с неизвестным. Когда мы пристали к берегу, старик вдруг принялся осматривать лодку и что-то нашел в ней, какой-то очень маленький предмет. Мне он так и не показал, что это было. Я еще спросил его, зачем он скрытничает. А он ответил, что ничего не скрывает, просто не хочет как-то повлиять на мой собственный ход мыслей, на мои выводы. Но то, что он не верит Хуберу, – это факт. Что ж, его право, и ничего от этого не изменится. Ведь Хубер скоро получит документы на выезд из страны и... до свидания! А у нас еще задача: найти убийцу!

– Все может быть, – коротко отозвался майор Балинт, которому не очень понравилось, что лейтенант Фельмери слишком уж уверовал в проницательность Шалго.

В соответствии с указаниями полковника Кары Балинт распорядился отправить Тибора и Беату в Будапешт.

Перед отправкой он еще раз допросил их. Тибор был, как и прежде, неразговорчив. Он подтвердил, что был завербован для шпионской работы Беатой. Что же касается того, когда и как он подготовил микропленки или от кого получил их, он заявил, что этого не скажет, даже если его повесят. И добавил, что жизнь потеряла для него интерес и он за нее не цепляется. Он не отрицал, что влюблен в Беату, но поскольку вместе им жить все равно не суждено – вряд ли она отделается меньше чем десятью – пятнадцатью годами, – то лучше уж вообще не жить...

На Тибора надели наручники и увели к машине. Майор Балинт велел привести Беату. Та сразу же попросила сигарету и с жадностью начала курить. Взгляд у нее был испуганный, движения неуверенные.

– Меня повезут куда-то? – спросила она.

– В Будапешт. Вся ваша группа провалилась, гражданка Кюрти, – сказал майор. – Теперь ваша судьба будет зависеть от того, как вы себя будете вести.

– Сколько лет мне могут дать?

– Это определит суд. Вынося приговор, суд обычно все взвешивает и все принимает во внимание. Если обвиняемый своими показаниями помогал следствию, это засчитывается в его пользу как смягчающее вину обстоятельство. В таком случае можно отделаться всего несколькими годами. А для женщины это много значит. Скажите, кто, по-вашему, убил Меннеля?

Беата чувствовала, что наступает самый тяжелый, самый трагический час в ее жизни. До этого она жила легко и бездумно, лгала Меннелю, лгала Гезе, своим родителям – всем, даже самой себе.

Она повернулась к Балинту:

– Если я во всем честно признаюсь, это зачтется в мою пользу?

– Разумеется.

– Хорошо. Я расскажу все, что знаю. Спрашивайте!

– Кто убил Виктора Меннеля?

– У меня нет доказательств, но я убеждена, что его убил мой жених, Геза Салаи.

– И вы могли бы повторить это при нем?

– Пожалуйста, сделайте нам очную ставку, я скажу. Когда он отнял у меня письмо Виктора Меннеля и избил меня, он так и заявил, что убьет Меннеля, если я не порву с ним. Геза силен, как буйвол, и страшно ревнив.