Текст книги "У самой границы"

Автор книги: Анатолий Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2
ДВОЙНАЯ ВОСЬМЕРКА

Машина въехала во двор и остановилась у дома с двумя крылечками. Где-то совсем рядом разноголосо залаяли собаки; слышно было, как они рвались и свирепо хрипели на привязи. Алька на всякий случай присел на корточки и осторожно выглянул из-за борта. Тобик залаял в ответ, как будто знал, что в машине его не так-то легко достать. Саша решительно спрыгнул на землю.

Коренастый смуглолицый дежурный подошел к ним, поздоровался и откинул борт кузова.

Неподалеку под навесом стояли на костре накрытые деревянными крышками котлы. От навеса, улыбаясь и еще издали помахав приветливо рукой, быстро шел к машине высокий, немного нескладный пограничник в белой куртке и белом поварском колпаке. На его решительном и вместе с тем добродушном лице особенно заметными были широкие, густые брови.

– Здравствуй, Зозуля! – ответил на приветствие повара старший лейтенант.– Вот, знакомься с моими, всем семейством прикатили!

– Якый Бобик гарнесенький! – здороваясь с Нюрой и Алькой, удивился Зозуля.

– Тобик! – поправил его Алька.

– Ну да, и я кажу: Тобик…– согласился Зозуля.

Так вот он какой – Зозуля, испытанный пограничник,

боевой друг старшего лейтенанта, который и через огонь с дядей Андреем шел и Лаврова спасал… Но почему же он не с винтовкой на посту, а в каком-то колпаке и поварской куртке?

За домиком кухни, стоящим возле навеса (домик штукатурили два обнаженных до пояса пограничника), Саша увидел на высоком столбе ветродвигатель. Но пропеллер его был отвернут в сторону и не вертелся. Саша запрокинул голову и посмотрел на вышку. Интересно, кого увидел в бинокль часовой на вышке?

Дежурный начал снимать чемоданы с машины. Старший лейтенант помог сойти Аграфене Петровне и Нюре, снял и поставил на землю Альку. Айно, подвязав на затылке косички и что-то напевая, побежала в дом. Ничего особенного не происходило,– все было так, как будто приехали они не на пограничную заставу, а просто в деревню на дачу.

Саша ждал, что вот-вот промарширует по двору хотя бы взвод солдат или выкатят откуда-нибудь пулемет, но, так и не дождавшись, стал помогать вносить вещи в комнату.

Выходя из дома, он увидел в глубине двора ограду вокруг поросшего травой широкого холма, в центре ограды поднимался обелиск. Саша догадался, что это – братская могила, где защитники заставы еще в сорок первом году похоронили своих погибших товарищей. Он подбежал к ограде, обхватил руками узкие планки частокола, поднялся на нижнюю рейку. На обелиске была укреплена доска с именами: «Сержант Насонов… Макашин… Рогов», а внизу алюминиевая пластинка с надписью: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!..» Надпись эту на алюминиевой пластинке, вырезанной из солдатского котелка, сделал когда-то дядя Андрей обыкновенной ружейной отверткой.

Только сейчас Саша заметил, что Цюра уже приехал на подводе, распряг лошадь и потащил к конюшне сбрую и хомут, немного косолапо переставляя короткие ноги и согнув широкую спину. Слышно было, как Цюра напевал себе под нос: «Каким ты был, таким остался…»

Зозуля вернулся к своим котлам, штукатуры, поздоровавшись со старшим лейтенантом и Нюрой, продолжали работу, вокруг по-прежнему ровным счетом ничего не происходило.

В другом конце двора Саша увидел бродившего на длинной привязи рыжего лопоухого теленка, На морду ему кто-то надел и, как видно, привязал круглую плетеную корзинку. Пятясь и вертя головой, теленок пытался сбросить корзинку. Наконец это ему удалось: оборвав веревку, он вскачь помчался в дальний угол двора, где за проволочной изгородью паслась однорогая рябая корова.

Увидев, что теленок просунул голову через изгородь и припал к вымени, Цюра бросил возле конюшни упряжь и рысью устремился к изгороди. Теленок галопом помчался по двору. Цюра – за ним. Зозуля вышел из-под навеса и принялся кричать и махать руками, подавая советы, как ловить «быка». Штукатуры слезли со своей лестницы и отправились на помощь Цюре.

Виновник происшествия, не даваясь никому в руки, задрав хвост, галопом облетел весь двор и оторопело остановился перед Нюрой и Аграфеной Петровной.

– Тпруся, тпруся,– протянув руку, спокойно позвала Аграфена Петровна. Подойдя к теленку, она стала гладить его по шелковистой короткой шерстке, улыбаясь и как бы приглашая Сашу подойти и тоже погладить. Саша подошел.

Подобрав веревку, Макашина передала ее подоспевшему Цюре.

– Вы уж дайте мне какую-нибудь работу,– попросила она старшего лейтенанта,– хоть за коровой смотреть.

– Да вы отдохните сперва,– ответил Лузгин,– а потом, если хотите, можно и за коровой…

Из соседней двери, где, как догадался Саша, была квартира капитана Рязанова, Айно вытащила целый тюк половиков и, делая вид, что не обращает никакого внимания на Сашу, начала выбивать половики с таким ожесточением, что стоявшие тут же Карп Яковлевич и дядя Андрей, несколько раз чихнув, отошли в сторону.

– Видно, капитан, как его Маруся в Кисловодск уехала, всю эту музыку и трогать никому не велит,– сказал Карп Яковлевич.– Айнюшке вот только и доверяет,– добавил он, гордясь внучкой.

Саша догадался: Марусей зовут жену капитана. Вспомнив, что не сегодня-завтра должен приехать Славка Рязанов, Саша повеселел: Славка все про заставу знает! Со Славкой будет куда интереснее! И Саша незаметно поправил оттягивающий карман тяжелый самодельный пистолет, который смастерил еще в Петрозаводске. Пистолет можно было набить настоящим порохом и стрельнуть, чиркая коробком по приставленной к запальному отверстию спичке, но Саша сомневался, оправдает ли себя на границе такое самодельное оружие. Если бы пистолет увидела Нюра, она без всяких разговоров зашвырнула бы его подальше.

К обеду Аграфена Петровна переоделась и села за стол в новом темно-синем платье с воротником, застегнутым белой костяной брошью: в продолговатом овале во всю прыть бежала упряжка оленей, каюр, откинувшись назад, погонял ее, размахивая длинным хореем.

– А ведь я знаю эту брошку! – с удивлением глядя на Аграфену Петровну, сказал старший лейтенант.

– Да, делал ее Петенька. Пуще жизни берегу! ответила Аграфена Петровна.

Саша с большим интересом стал рассматривать брошку, сделанную здесь вот, на заставе, сыном Аграфены Петровны, ефрейтором Макашиным. Он спросил себя, смог бы он так искусно вырезать из кости оленей и каюра? И признался, что, пожалуй, не смог бы.

Саше захотелось угодить Аграфене Петровне, и он подвигал ей то хлеб, то горчицу, то заливное из судака.

После обеда Саша отправился во двор. Походил возле гимнастического городка на спортплощадке, прошел по дорожке, обсаженной кустами смородины, забрел в беседку, затянутую плющом. Во дворе по-прежнему никого не было, только на дальнем пригорке, где тропка выходила на открытое место, Саша заметил двух пограничников в плащах и с винтовками, возвращавшихся из наряда.

– Саша! Сашенька! – раздался Нюрин голос.

Нюра в клетчатом переднике стояла возле крыльца с плетенкой в руках.

– Саша, помоги нам корову напоить, а ты, сынок, набери шишек для самовара.

Алька взял плетенку и отправился за шишками.

Аграфена Петровна стояла возле конюшни и о чем-то разговаривала с Цюрой. Корова была привязана к старой березе и уплетала свежескошенное сено, которое бросил перед ней Цюра.

– Давайте я корову напою,– предложил Саша.

– Ну вот и хорошо, напои Милушку,– внимательно посмотрев на него, сказала Макашина.

«А может, эта Милушка бодается?» – подумал Саша.

– Милка, Милка! – позвал он, протянув руку.

Неожиданно для Саши Милка насторожила уши и двинулась ему навстречу. Саша остановился. Корова замычала и, облизывая ноздри, потянулась к его руке.

Саша отвязал веревку и повел Милку к озеру, где был построен из бревен причал. Рядом с причалом далеко в озеро вдавались деревянные мостки.

Когда Милка вошла в озеро и стала пить, Саша побежал по мосткам, лег на них и стал смотреть в воду. Со дна поднимались длинные тонкие стебли с зелеными листьями. В прозрачной воде были отлично видны круглые, покрытые мохом камни, ползающие по дну раки и Темные спинки окуньков, проплывавших между водорослями.

Корова напилась, шевельнула ушами и, подняв голову, протяжно замычала. Вода струйками стекала с ее морды.

Саша поднялся и посмотрел на озеро. Остров был виден отсюда во всей своей красе. Высокая тонкая ель на его каменистой вершине и массивная, утвердившаяся на гранитном наволоке огромной зеленой пирамидой сосна стояли друг против друга, как часовые, отражаясь в сверкающей под солнцем спокойной глади озера.

Саша подумал, что на эту ель и на этот наволок смотрел его отец, когда шел отбивать остров. А он, Сашка, из этого же озера корову поит…

Булькнув прямо перед ним, в воду шлепнулся камешек. Саша обернулся-. Поджав под себя ноги, опираясь о траву рукой, на берегу сидела Айно.

– А я знаю! – сказала она.– Ваша Петровна в немецком концлагере была, а когда их в другой лагерь перевозили она и убежала…

– А может, ты опять врешь? – спросил Саша.

– Честное слово, она нам сама рассказывала,– мотнула косичками Айно,– в настоящем концлагере! Страшно-то как! Их целую неделю искали, из автоматов, из ружей стреляли…

– Из винтовок! – поправил ее Саша.

«А ведь за обедом она ничего про концлагерь не говорила»,– подумал Саша.

Он знал, какие ужасы творили фашисты в Освенциме и Майданеке. Убежать из гитлеровского лагеря не каждый сможет!

– А что она еще рассказывала? – спросил Саша.

– Больше ничего. Она ведь только приехала. А ты б убежал? – спустившись к воде и усаживаясь на мостки рядом с Сашей, спросила Айно.

– Я бы не только убежал,– сказал Саша,– я бы всех своих освободил, а фашистов вместе с лагерем взорвал!

Саша покосился на Айно, подумав, что уж слишком горячо он все это выпалил.

– Я тоже, как ты…– вздохнув и глядя перед собой на воду, сказала Айно.– Вот приезжай к нам в деревню,– глянув на него большими зеленоватыми глазами, предложила она,– я тебе старые партизанские землянки покажу. Дедушка мой партизаном был, в лесу жил Они с капитаном Рязановым и твоим дядей Андреем еще тогда друг друга знали…

– И ты к нам на заставу обязательно еще приезжай,– сказал Саша.

– Я приеду,– сказала Айно,– меня Сережа всегда с собой берет…

– Какой Сережа?

– А старшина Лавров,– он нас каждое воскресенье навещает. Если б я была вместо нашей Кати, я бы сразу за него замуж вышла и не выдумывала бы! – Айно вздохнула и, болтнув ногой, подняла фонтанчик брызг Камни на дне, сваи мостков, уходящие в глубину, водоросли и окуньки – все закачалось, покрылось рябью и исчезло.

Саша еще раз покосился на Айно, удивляясь, чем только у девчонок забиты головы.

– Что там за совещание? – донесся чей-то голос. По другую сторону причала, раздевшись по пояс, умывался дядя Андрей.

– Мы корову поим,– ответила Айно.

– Сюда идите! Отведете Милку и приходите! – крикнул им старший лейтенант.

– Пошли, Милка, домой! -Айно потащила корову за веревку к огромному сеновалу. Подобрав хворостину, Саша пошел вслед, решив обязательно расспросить Мака-шину о концлагере.

Он накрепко привязал корову к березе морским узлом – двойной восьмеркой – и, проверив узел, вернулся вместе с Айно к озеру. Дядя Андрей ждал их у причала с полотенцем в руках. Поднявшись к большому валуну вместе с ребятами, он два раза крепко ударил каблуком о землю.

– Слышите?

– Гудит…

– То-то, гудит! Тут загудит – в Москве слышно. Пустота в камне, подземная пещера.

Саша прижался к камню ухом и действительно услышал какой-то очень далекий, но отчетливый гул, как будто где-то глубоко под гранитной скалой кузнецы били кувалдами.

– На Волге плотины строят, Жигули взрывают – у нас слышно,– почти серьезно сказал дядя Андрей.

Саша покрепче топнул ногой. Снова послышался неясный гул, и даже можно было ощутить легкую дрожь под ногами.

– И за кордоном слышно? – спросил Саша.

– Главное, здесь вовремя услышать,– заметил дядя Андрей.– Возьми сейчас газеты, пойдем комнату полит-просветработы смотреть.

Они пошли вверх по склону. Айно, вышагивая рядом с Сашей, что-то тоненько напевала.

Под сосной, недалеко от ограды, сидел Алька и с увлечением отковыривал палочкой чешуйки коры. Пустая плетенка стояла рядом.

– Жучок сюда забежал, черненький…– не отрываясь от своего занятия, сообщил Алька.

Айно опустилась рядом с ним и, все так же напевая, быстро набрала шишек в плетенку.

Когда старший лейтенант вышел из дому с пачкой газет, раздался цокот подков на каменистой тропинке. Капитан Рязанов, боком сидя в седле, птицей взлетел вверх по склону и у самого дома осадил Буяна. Перебирая стройными сухими ногами и запрокидывая назад оскаленную, с прижатыми ушами морду, Буян заплясал на месте. Капитан ловко соскочил на землю, дежурный принял приседавшего на задние ноги коня.

– Зайдем, Андрей Григорьевич,– доставая из сумки пакет, сказал Рязанов,– почитаем, что нам прислали.

Старший лейтенант посмотрел на свои газеты, свернул их толстой трубкой, подал Саше.

– Ну вот что, иди тогда в казарму один. Вон она, рядом с вышкой, там есть комната политпросветработы. Положишь газеты, посмотришь фотографии…

Капитан и старший лейтенант вошли на половину начальника заставы, где до обеда так старательно убирала Айно. Саша направился к дому у вышки. Поднявшись по крепким широким ступенькам, он открыл дверь в тамбур. Дальше – еще две двери. На одной надпись: «Общежитие», на второй – «Комната политпросветработы».

Саша открыл эту дверь и зажмурился от яркого света. Солнце светило в окна, под его лучами алел кумач на столах.

Против окон висел портрет Ленина, а на стене справа в черной рамке, обвитой красными лентами,– большая фотография Сашиного отца.

Так вот почему дядя Андрей послал его сюда!

Саша подошел ближе.

Отец смотрел прямо на него светлыми спокойными глазами. У отца действительно была огромная воля. Об этом говорил честный и открытый взгляд, даже как будто с легкой смешинкой. Казалось, отец был уверен: все, что он сделает, будет сделано хорошо, все, что он решит, будет решено совершенно правильно.

Под портретом на красном полотне написано золотом:

Ты с нами жив, чтоб снова сердцем чистым

К фашистским бандам ненависть будить.

Ты доказал, что значит быть чекистом,

Как даже смертью можно победить…

Вокруг портрета были размещены заметки, вырезки из газет, воспоминания пограничников.

«…Панкратов интересовался всем: новыми открытиями в науке и технике, занимался живописью и литературой. Особенно любил литературу. Она помогала ему разбираться в людях, понимать чувства и поступки окружающих. Знание людей он считал первым делом командира…»

«…20-го июля мл. сержант Панкратов со своей служебной собакой Азой пробежал по следу 36 километров и задержал двух нарушителей…»

Нет, тридцать шесть километров Саша никак не пробежит, лучше и не пробовать.

Над выписками и заметками Саша прочитал:

«Как львы, дрались советские пограничники, принявшие на себя первый, внезапный удар подлого врага. Бессмертной славой покрыли себя бойцы-чекисты, мужественные сыны Советской Родины. Они дрались врукопашную, и только через мертвые их тела враг мог продвинуться на пядь вперед…»

Открылась дверь, и в комнату, наклонив голову, чтобы не задеть за притолоку, вошел высокий пограничник.

– Старшина Лавров,– коротко представился он Саше, как взрослому, вскинув к фуражке крепкую, загорелую руку.

Саша принял положение «смирно» и тоже хотел отдать честь, но, вспомнив, что на голове у него нет фуражки, смутился и задержал руку, Лавров и бровью не повел, как будто ничего не заметил.

– Здравствуй, Панкратов,– сказал он низким голосом, неторопливо шагнув навстречу и крепко пожимая Сашину руку.– Мне сказали – ты газеты принес,– добавил он, помолчав.– Ну вот, газетами мы и займемся…

Лавров говорил с ним так, как будто Саше было не двенадцать, а по крайней мере двадцать лет и встретились они не впервые, а уж давным-давно знали друг друга. Старшина сразу же понравился Саше своей спокойной уверенностью и какой-то скрытой, сдержанной силой. Военная форма так ловко облегала его фигуру, что Саша невольно выпрямился и украдкой одернул свою рубашку.

– Давай газеты,– сказал Лавров,– свежие номера подошьем…– и Саша стащил с тумбочки целую кипу подшивок.

Старшина разложил на столе толстые пачки «Красной звезды», «Правды», «Ленинского знамени», «Пограничника Карелии», достал шило и стал прокалывать в принесенных газетах дырочки для шнурков. Саша помогал ему разбирать газеты по числам и номерам.

Обычно Саша вел себя, как все мальчишки его возраста. Он мог сказать: «Суп не хочу!», или: «Я пошел гулять». Совсем не так было сейчас. Старшина ни о чем его не спрашивал, ни о чем они не поговорили,– просто сидели и работали, но Саша чувствовал, что Лавров относится к нему, как к равному, будто бы Саша уже взрослый, опытный пограничник.

– Ты меня извини,– положив перед собой «Правду», сказал Лавров,– мне надо кое-что к политинформации записать. Посмотри вот журналы, а потом мы с тобой потолкуем.

Дома в Петрозаводске Саша любил читать четвертую страницу газеты, где всегда можно было узнать в каком кинотеатре какой идет фильм. Но здесь газеты были особенные.

– Я подожду, товарищ старшина,– согласился Саша, заметив, что в «Пограничнике Карелии» на последней странице нарисованы военные корабли.

Старшина стал читать «Правду», время от времени выписывая что-то в тетрадь. Саша подвинул к себе «Пограничника Карелии» и занялся военным кораблем с флажками, вокруг которого улиткой свернулась цепочка квадратиков. Это был морской чайнворд. Тут, конечно, и решать было нечего. Например, «Высший чин в военно-морском флоте», или вот: «Место разгрома турецкого флота адмиралом Нахимовым». Саша в несколько минут решил чайнворд и незаметно глянул на Лаврова. Тот все так же сидел, углубившись в чтение.

Теперь Саша почувствовал себя спокойнее и увереннее, как будто они и в самом деле были знакомы очень давно. Развернув газету, он посмотрел, нет ли чего-нибудь интересного.

Вверху, выше черты, мелкими буквами стояло число их отъезда из Петрозаводска: тринадцатое июля

1951 года. На последней странице слева было написано крупными буквами: «Случай», а в квадратной рамочке: «Рассказы о Дзержинском».

«…– Стой! – крикнул красноармеец тонким голосом.– Стой! Эй, граждане-товарищи, лови шпионку! – И все, кто до сих пор шел спокойно, побежали и закричали каждый свое…»

Вот оно! Наконец-то Саша нашел то, что искал. Каждый знает, что на границе – да и не только на границе – ловят шпионов, а вот как их ловят, этого никто еще в точности не описал.

Саша прочитал, как какая-то разодетая дамочка уронила пакет, а красноармеец поднял его и обнаружил там шпионские бумаги.

…«Глаза у нее светились, как у кошки, и красивое лицо было совсем белым. А на руке сверкало кольцо с бриллиантом…»

– Ясное дело – гадюка: и глаза и бриллиант.

«…Она выстрелила еще два раза. «Не умеет стрелять!» – решил он и ударил ее по руке с пистолетом. Пистолет выстрелил в воздух и упал. Красноармеец сунул ствол нагана ей в лицо и велел поднять руки вверх…»

Оказывается, ничего тут сложного не было. Надо только здорово стрелять да самому не лезть под пули. Саша пропустил несколько строчек и стал читать, как красноармейца пригласили в кабинет Дзержинского.

«…Я должен объявить вам благодарность,– сказал Дзержинский.– Вы раскрыли большой контрреволюционный заговор… Один очень ответственный работник, которому мы доверяли, как своему человеку, изменил нам, предался Юденичу и стал шпионом у врагов Советской власти.

– Безобразие какое,– не сдержавшись, сказал красноармеец,– прямо-таки нахальство, я извиняюсь!

Через несколько минут отворилась дверь, и два красноармейца ввели в кабинет старика с подстриженными белыми усами и в таком высоком воротничке, что старик едва поворачивал голову. Дзержинский разговаривал с ним довольно долго. Потом старик поднялся и очень громко на весь кабинет сказал: «Это случай, вы меня поймали случайно!..»

– Ошибаетесь,– очень спокойно ответил Дзержинский,– мы поймали вас далеко не случайно. Если бы нас не поддерживали рабочие, крестьяне, красноармейцы и все трудящиеся, мы бы вас, конечно, не поймали…»

Теперь все! Саша знал, что ему делать. Везет же другим, хотя бы этому красноармейцу! А почему ему не повезет? Может быть, и на его долю достанется шпион? Но на заставе Саша пробудет недолго,– вдруг не успеет?.. И он еще раз перечитал те места в рассказе, где красноармеец и шпионка стреляли друг в друга, ловко уклоняясь от пуль.

– Что там такое интересное? – заметив, с каким вниманием читает Саша, спросил Лавров.

– Шпионку поймали. Здорово написано! – похвалил Саша.

Лавров взял газету и бегло просмотрел рассказ.

– Здорово, да не очень,– сказал он,– а по сути – про заговор Локкарта. Вот этот самый дед с белыми усами и есть шпион англо-американского империализма– Локкарт. В восемнадцатом году они хотели все Советское правительство убить. Ну, Чека им показала, где раки зимуют!.. Дзержинский их раскрыл. В самое трудное для нас время стальной рукой отражал он удары врагов революции.– Лавров даже ладонью пристукнул по столу.– А ребят любил… ЦК партии поручил ему тогда комиссию организовать по улучшению жизни детей. Благодаря Дзержинскому тысячи беспризорников настоящими советскими людьми стали… Маяковский, знаешь, как о нем писал?

 
Юноше обдумывающему житье,
решающему – сделать бы жизнь с кого,
скажу, не задумываясь: – Делай ее
с товарища Дзержинского.
 

Это у нас каждый пограничник знает…

– Товарищ старшина,– спросил Саша,– а у вас на заставе бывают шпионы?

– Бывают и у нас… В прошлом году два нарушения, в этом – одно. Живем мы по мирному варианту, а в сопредельной Финляндии «туристов» да «охотников» американских – хоть пруд пруди. Как зазеваешься, так р жди, что здесь будут.

– Через границу ходят?..

– Ясно, через границу. Только ходят, да не выходят, а в общем смотри в оба, ушами не хлопай.

– А где граница? – спросил Саша.

– А там,– неопределенно махнул рукой Лавров.

Саша посмотрел в окно. Серая полоска дороги проходила мимо двух высоких сосен и терялась в темной зелени лесной опушки.

– Можно и по дороге?

– Можно и по дороге, только зачем тебе? Ты пока к заставе привыкай, на границу успеешь.

– Да я просто так…– сказал Саша.

Распахнулась дверь, и на пороге остановилась тоненькая, светловолосая, вся пронизанная светом Айно.

– Саша,– выпалила она,– идем скорей! Капитан зовет! Корова убежала!

– Товарищ старшина, разрешите идти?

– Разрешаю.

Саша сорвался с места и побежал за Айно, удивляясь, как могла отвязаться корова, привязанная морским узлом.

– А знаешь,– сказала Айно,– это наша корова, заставская, зажирела, дедушка и обменял ее на Милку. Она и у нас в колхозе в лес уходила…

В комнате у дяди Андрея сидел капитан Рязанов.

– Так что там у вас с молочным скотом? – спросил он Сашу.

– Не знаю, товарищ капитан.

– Корову-то Цюра у самых погранзнаков поймал! И Аграфена Петровна сколько за ней гонялась!

– Товарищ капитан, дядя Андрей, не могла она отвязаться! – Саша даже задохнулся.– Я ее двойной восьмеркой – «удавкой» привязал! – Саша достал из кармана веревочку и в одну минуту затянул ее вперехлест на спинке кровати.

– Так вот и привязал, говоришь?– спросил капитан и подергал шнурок.– Ну, ладно,– сказал он,– наверное, оборвалась веревка. Я же знаю,– тяп да ляп не будешь делать: на границе живем…

– А то как раз попьем молочка,– добавил дядя Андрей.

– Что?

– Молочка попьем, говорю.

– Ну да, конечно. Забежит корова,– канителься с соседями, выручай ее из-за кордона… Ладно,– сказал капитан ребятам,– можете идти.

Саша и Айно вышли на крыльцо.

Как же так? Саша отлично помнил, что накрепко привязал корову к березе «удавкой», или, как он называл этот узел, «двойной восьмеркой». Может быть, Айно? И вдруг ему показалось, что возле березы он не два раза веревку перевил, а всего один раз, и петлю-то затянул как будто совсем не на ту сторону. Сашу даже в пот ударило. Войдя в сени, он еще раз проверил себя, захлестнув веревочкой дверную ручку. Узел получился аккуратный и надежный, ошибки быть не могло. А может быть, и в самом деле ошибся? Выходило, что на заставе корову – и ту надо знать, как привязывать.

– Саш!..– тронула его за плечо Айно.– А Петровна ни вот столько никому не пожаловалась. Она сама хотела поймать Милку и привязать. Понимаешь?.. Никто б и не узнал, что мы ее плохо привязали.

– Я хорошо ее привязал. Ты не знаешь! -сказал Саша.

– Ну, ладно, может, и не знаю,– согласилась Айно.

Они сели на бревно возле сарая. Саша принес чемодан и стал показывать свои богатства: планшетку, в которой отец носил боевую карту, а потом вместе с картой отдал дяде Андрею; полевую сумку, что подарила Нюра, в сумке – бронзовые якоря и пуговицы; конверт с «колорадским жуком»; кусок чугунной сковороды – пилить опилки для бенгальских огней; трубки для пистолетов и расклепанные в виде кинжалов огромные строительные гвозди.

Но все это не особенно нравилось Айно. Она вдруг быстро наклонилась и вытащила из сумки толстую тетрадку в картонном переплете. На обложке тетрадки был нарисован крейсер «Варяг», а под «Варягом» красовалась надпись: «Бортовой журнал».

Саша покраснел, как вареный рак, у него даже уши загорелись. Он хотел было схватить свой журнал, но Айно спасая добычу, села к нему боком и уже открыла первую страницу.

На первой странице была переписана песня «Варяг», а немного ниже собственное Сашино стихотворение:

 
…Плывет храбрый крейсер на море просторном,
Плывет он, качаясь на синих волнах.
На палубе мрачной стоит капитан наш,
Последний парад начинает.
 

Айно, конечно, поняла, кто был этот капитан. Послюнявив пальцы, она уже хотела перевернуть страницу.

– Там ничего нет! – поспешно выкрикнул Саша и, схватив тетрадь, сунул ее в полевую сумку.

Видно было, что Айно так и подмывало выхватить у Саши дневник и удрать с ним куда-нибудь подальше.

В это время во двор вышел Лузгин. Не мешая ребятам, он прошел к летней кухне и позвал Зозулю.

– Ну что, Степан, пойдем на сеновал спать? – предложил он.– Часика два отдохнем, потом всю ночь будем ходить…

– По заставе соскучились, товарищ старший лейтенант? – спросил Зозуля.

– Соскучился, брат, честное слово, соскучился,– ответил дядя Андрей.

Саша вскочил и, захватив сумку, побежал за ним.

– А мне можно на сеновал?– спросил он, боясь, что ему откажут.

– Ну что же, ради приезда можно,– согласился Лузгин.– С Нюрой договорись.

– Айно, я сейчас! – крикнул Саша и с разбегу влетел в комнату.