Текст книги "Плывущие против течения"
Автор книги: Анатолий Вершинин
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
| ЯЕ*Пт | |
|---|---|
 | ш ЖV1ЛОШ. |
А. ВЕРШИНИН
ПЛЫВУЩИЕ ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
ПОПЕ СТЬ
Рисунки Р. Герш аника
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МИНИСТЕРСТВА ПРОСВЕЩЕНИЯ РСФСР Москва 1954 Ленинград
Под редакцией Р. КИМА
Глава первая
КАРП —РЫБА СИЛЬНАЯ II СМЕЛАЯ
После звонка прошло уже пятнадцать минут, а учитель истории Сато все еще не появлялся. Это было необычным для аккуратного Сато-сенсея *. Староста шестого класса Дзиро, коренастый тринадцатилетний крепыш, круглолицый, с большими черными глазами, несколько раз уже выглядывал за дверь, но учителя не было видно. Тогда он решил подняться наверх, в учительскую.
Прежде чем выйти из класса, он оглядел своих товарищей. Толстяк Синдзо, сын владельца большого продук
те н с е й – по-японски «учитель».
тового магазина «Дом журавля и черепахи», по обыкновению дремал. Его большая, похожая на тыкву, голова покоилась на парте.
У доски важно прохаживался маленький плотный Такао. На кончике носа у него красовались очки близорукого Котаро. Он сердито щурил свои и без того узкие щелочки глаз и осторожно ступал на кончики пальцев, точь-в-точь как классный воспитатель Гото.
Спокойнее других вели себя Масато и маленький, вежливый Масахико, по прозвищу «Премного благодарен». Прозвище это закрепилось за ним еще в первом классе, когда маленький Масахико, получив плохую оценку, поклонился учителю и сказал: «Премного благодарен».
Гибкий и крепкий, как ствол бамбука, Масато был занят тем, что методично отсчитывал по затылку Масахико звонкие щелчки за проигранное пари. Зрители с интересом считали их и ждали, когда начнет храпеть задремавший Синдзо. После каждого щелчка Масахико морщился и вздрагивал всем телом, словно кланялся Масато.
Дзиро остался доволен классом. Все вели себя вполне прилично, не шумели, и можно было не опасаться появления классного наставника.
Но прежде чем выйти, Дзиро на всякий случай попросил Масато:
– Пока я сбегаю наверх, будь за старосту, последи за порядком.
Он подмигнул удивленно уставившемуся на него приятелю и вышел из класса.
Маленький, юркий Масато был самым задиристым мальчуганом во всей школе, ловким на выдумки и известным драчуном. Роль блюстителя порядка, порученная ему, не обрадовала мальчика. Он обвел класс недовольным взглядом, потом покосился на спящего Синдзо и тихо вздохнул. Он собирался рассчитаться с этим толстяком.
Сегодня Синдзо нарушил запрет – обидел третьеклассника Тэйкити, который находился под покровительством Масато.
Отец Тэйкити погиб на войне, его семья жила в страшной нужде, и школьники делились с вечно голодным Тэйкити своими далеко не обильными завтраками. Хилый, запуганный мальчик не мог постоять за себя, и его часто обижали старшеклассники. Даже трусливый Синдзо – и тот осмеливался задирать малыша.
Драчливый Масато имел очень доброе сердце. Однажды, когда кто-то из школьников дернул за ухо Тэйкити и тот заплакал, Масато торжественно объявил, что отныне берет малыша под свою защиту.
Сегодня он увидел, как Синдзо во время перемены, проходя мимо Тэйкити, ударил его коленом.
Звонок на урок помешал Масато проучить обидчика. Можно было бы сейчас воспользоваться отсутствием старосты, чтобы расправиться с толстяком. В кармане у Масато томились в коробочке дождевые черви, а за пазухой дремал ручной уж. Их можно было бы пустить в ход – засунуть червей за шиворот Синдзо, а под нос ему положить ужа. Вот была бы потеха! Но, увы, об этом теперь нечего было и думать. Староста, хоть и временный, должен вести себя соответственно своему званию.
Масато пощупал коробочку в кармане, потом засунул руку за пазуху и снова вздохнул с сожалением.
К нему на парту подсел худощавый Сигеру. Его прозвали «Лисичкой» не только за узенькое лицо с хитро поблескивающими глазками, но и за уменье придумывать всякие проказы.
–■ Слушай, Масато! – шепнул он, кивнув головой в сторону Синдзо. – Тебе не противно слушать, как храпит этот краб?
– Будто завывает, – согласился Масато. – Я бы давно его разбудил, – признался он после некоторого молчания, – но, сам понимаешь, сейчас не могу. Должен следить за порядком.
Сигеру сочувственно кивнул головой и подмигнул.
– Может быть, мне прекратить это завывание? – спросил он.
– Шум поднимется, – вздохнул Масато. – Тебе-то что, а мне от Дзиро влетит.
– Я сделаю все так тихо, что никому не влетит, – лукаво улыбаясь, сказал Сигеру.
Заманчивое предложение поколебало стойкость его друга.
Сигеру хихикнул в кулак и зашептал что-то на ухо Масато.
– Пожалуй, не так плохо! – Масато заулыбался и смешно сморщил свой нос-пуговку. – Ладно, действуй! Только я ничего не вижу и не слышу. Я сплю!
– Спи. Ты тут ни при чем.
Масато, положив голову на руки, сквозь полуопущенные веки наблюдал за Сигеру. Тот взмахом руки поймал двух мух и на цыпочках приблизился к Синдзо. Толстяку, видно, снилось что-то приятное. Он безмятежно похрапывал, восторженно открыв свой широкий рот.
Сигеру осторожно поднес двух обезглавленных мух к носу Синдзо. Тот с шумом втянул в себя воздух, и мухи исчезли.
Сигеру отскочил к своей парте и уткнул нос в книгу. В это же мгновение послышалось громкое чиханье, и стены класса словно содрогнулись от взрыва хохота.
Масато вскочил и сделал строгое лицо, как полагается старосте, но, взглянув на Синдзо, не выдержал: Синдзо чихнул прямо в открытую склянку с тушью, и все его лицо покрылось черными пятнами.
Класс хохотал, а Снгеру стоял около Синдзо и покачи-вал головой. Потом наклонился к толстяку и участливо спросил:
– Тебе, наверно, приснилось что-нибудь приятное? Какое-нибудь угощение видел? . .
Но Синдзо не успел ответить. Дверь резко распахнулась, и в класс влетел возбужденный Дзиро. По его взволнованному виду все поняли, что случилось что-то необычное. Дзиро медленно подошел к передней парте и, положив на нее руки, посмотрел на своих сверстников. Все примолкли и с недоумением уставились на старосту.
Опустив голову, Дзиро тихо произнес:
– Мальчики, наш Сато-сенсей арестован!
В классе воцарилась тишина. Все застыли на месте, и даже Синдзо перестал тереть свое лицо промокательной бумагой.
– Вот уж не думал, что наш учитель... вор, – вдруг хмыкнул Синдзо.
– Что ты сказал, жирный краб? – крикнул Масато и подскочил к Синдзо.
Раздался звук пощечины. Дзиро схватил за руку Ма сато и попытался оттащить его.
– Чего дерешься, оборванец? – кричал Синдзо и закрывал руками голову.
– Смотри у меня! – Масато погрозил ему кулаком. – Я тебя еще отделаю за такие слова...
– А тебе что до Сато-сенсея? – раздался с задней парты тонкий голос Тада Хитоси. – Ишь какой храбрый выискался!
Синдзо стал громко всхлипывать.
– Что тут случилось? – услышали вдруг мальчики знакомый вкрадчивый голос, и в дверях показалась лысая, блестящая, как биллиардный шар. голова классного наставника Гото, по прозванию «Сова».
Мальчики бросились на свои места. Стоявший у дверей Дзиро поклонился наставнику и спокойно произнес:
– Извините, пожалуйста, сенсей!
Мальчики дружно поднялись из-за парт и приветственно склонили головы.
Классный воспитатель прошелся по классу, осторожно переставляя ноги, словно не был уверен в прочности пола под собой.
Он медленно уселся за кафедру и повернул к школьникам свое узкое темножелтое лицо с широким приплюснутым носом, тонкими, плотно сжатыми губами и выпученными глазами.
Глядя поверх мальчишеских голов, он спросил:
– Что случилось и почему у тебя, Фудзита Синдзо, лицо заплакано и испачкано?
Не поднимая головы, толстяк молча привстал из-за парты.
– Я жду ответа, Синдзо.
В классе стояла напряженная тишина.
«Ой, не миновать Масато наказания! – подумал Дзиро. – Сейчас Синдзо наябедничает».
Но тот все еще колебался и боязливо оглядывался вокруг. Синдзо очень хотелось наказать своего обидчика, и он уже предвкушал удовольствие от того, что увидит сейчас растерянное лицо Масато. Но, к своему удивлению, он заметил в блестящих глазах врага насмешливые искорки, и взгляд его был так многозначителен, что Синдзо тут же понурил голову и, неожиданно для всего класса, сказал:
– Сам виноват, сенсей. Я упал и опрокинул на себя тушь.
– Дурак! – лаконично изрек Гото
Он пожевал губами и, убедившись в том. что Синдзо не намерен сказать что-либо в свою защиту, продолжал:
– Значит, ты упал, опрокинул на себя тушь и к тому же нанес себе пощечину?
Правая щека Синдзо была предательски пунцовой* Еле сдерживаемый смешок пронесся по классу.
Гото предложил Синдзо сесть на свое место и медленно сошел с кафедры.
– Все это оттого, что у тебя расчетливый ум, Синдзо. Ты любишь рассчитывать, что выгодно и что невыгодно, любишь рассуждать.
Сова окинул слушавших его детей внимательным, изучающим взглядом и стал прохаживаться вдоль переднего ряда парт.
– У нас становится правилом слишком много рассуждать. Я бы позволил себе сказать, что этот вредный обычай, занесенный в нашу страну с Запада, и дал те печальные результаты, свидетелем которых является наш народ. И если наша нация снова мечтает о том, чтобы возвеличить себя, то первая заповедь, которую следует соблюдать вам, подрастающему поколению, – это не рассуждать, а выполнять волю наших правителей.
Гото передохнул. Он сжал губы, наморщил лоб, словно с трудом старался что-то вспомнить.
– Один из самых замечательных феодальных князей, Набэсима Мотосигэ, дети, учил: «Никогда не следует-за-думываться над тем, кто прав, кто виноват. Никогда также не следует задумываться над тем, что хорошо и что нехорошо. Спрашивать, что нехорошо, так же плохо, как спрашивать, что хорошо. Вся суть в том, чтобы человек никогда не вдавался в рассуждения». Понятно, дети?
Гото остановился и обвел своими выпученными глазами насторожившихся школьников. Класс чувствовал, что за вступлением последует сейчас главное.
– Так вот, – неторопливо продолжал классный наставник, – вы уже, вероятно, слышали о том, что ваш учитель истории Сато арестован сегодня утром полицией... Я уже вам напомнил о том, что каждый добропорядочный подданный империи не должен заниматься рассуждениями. Хочу еще заметить, что верных слуг нашего императора.. . – Гото торжественно поднял к потолку глаза и шумно втянул воздух сквозь зубы, – полиция не арестовывает.
Классный воспитатель снова перевел дух. Он хмуро и недоверчиво оглядел класс. Ему, несомненно, не понравились насупленные лица и угрюмые взгляды шестиклассников.
Чем дальше вслушивался Дзиро в слова Гото, тем больше хмурилось его лицо и все чаше вспыхивали недружелюбные искорки в его больших черных глазах.
Перед мысленным взором мальчика встало лицо учителя с ласково прищуренными под стеклами очков глазами. Можно ли поверить тому, что говорил им Гото-сан? 1 Разве школьникам не известно, что не классный наставник, а их Сато-сенсей вызвался бесплатно обучать детей бедняков грамоте и три раза в неделю ходил пешком в дальнюю деревню Симадзу?.. Дзиро вспомнил прошлогоднюю историю с вдовой Хатаямы. Бедная женщина не в силах была переносить больше безысходную нужду и повесилась, оставив на произвол судьбы двух маленьких девочек – Такэ и Каору. Кто позаботился о девочках? Не богачи Ямада, Тада или Фудзита, а учитель Сато. Весь городок знает, что учителю не сладко живется на нищенское жалованье, и все же дом, в котором он жил
'Сан – приставка вежливости к фамилии. Соответствует «господину».
со своей ослепшей старушкой-матерью, стал и домом девочек-сироток.
Любили и уважали учителя не только дети.
Дзиро недавно видел сам, как Сато-сенсей выступал перед рабочими на митинге. Это было за лесными складами, на окраине городка. Там собрались тогда все мужчины Одзи и земледельцы пригородных деревень. Учитель долго о чем-то им рассказывал, и все слушали его, затаив дыхание. А когда он кончил говорить, взрослые люди, как маленькие дети, подняли страшный шум, хлопали в ладоши и выкрикивали:
– Американцы, убирайтесь домой!
– Вон из Японии!
...Между тем речь классного наставника Гото продолжала безостановочно литься. Его выпученные глаза ощупывали школьников, словно старались проникнуть в мысли каждого из них.
– В трудное время, которое переживает наша нация, – говорил классный наставник, – всякие смутьяны, пользуясь брожением умов невежественных людей, пытаются внести раздор в японскую семью. Спасти и сохранить ее можете только вы, достойные потомки тех славных верноподданных, которые с оружием в руках возвеличили империю! – При этих словах Гото ласково взглянул на Хитоси. – Теперь, когда наши бескорыстные друзья – американцы помогают Японии занять достойное место, враги японской нации сеют семена недоверия к нашим правителям и друзьям. А разве враги наших друзей не наши враги?
Гото замолк, скрестив руки на животе. После многозначительной паузы он возвысил голос:
– Есть люди, которые хотят посеять в стране смуту и раздоры, подорвать веру в наших бескорыстных правителей, в наших искренних друзей – американцев, которые, подобно Сато, стремятся лишить японцев их воинственного духа. Эти люди являются преступниками, врагами японской нации!
Гото закончил речь и, сняв очки, стал протирать их носовым платком. В классе стояла настороженная тишина. И вдруг раздался звонкий, взволнованный голос Дзиро:
Это неправда!
Весь класс, словно пронизанный электрическим током, вздрогнул, и головы мальчиков повернулись в сторону вытянувшегося над своей партой Дзиро. Лицо у него было залито краской, широко открытые глаза возбужденно блестели.
Сова от растерянности долго не мог произнести ни слова.
– Что такое? – наконец пробормотал он.
– Это неправда! – еще громче повторил Дзиро.
– Что неправда? – почти шопотом переспросил классный воспитатель.
– Сато-сенсей – честный человек! Никто не поверит, что он враг нашего народа, что он преступник, – прерывающимся голосом произнес Дзиро. – В городе все старшие говорят, что Сато-сан желает добра людям. Он не хочет, чтобы нас заставляли друг друга убивать...
Темножелтое лицо Совы позеленело. Медленно переступая ногами и прищурив глаза так, что зрачков почти не стало видно, он двинулся между рядами парт к старосте. Класс настороженно затих. Дзиро продолжал стоять, не сводя злого, упрямого взгляда с приближающегося к нему наставника. И вдруг в классе послышался тихий топот, вначале разрозненный, робкий, но затем все более дружный и размеренный. Мальчики сидели совсем не-
подвижно, а топот все усиливался – усиливался подобно нарастающему шуму прибоя.
■– Сато-сенсей – не преступник! – крикнул Масато и, глянув в сторону близко сидевших Сигеру и Такао, чуть слышно шепнул: – Карпы *, вперед!
Гото повернулся было в сторону Масато, но в это время раздалось с разных сторон:
– Сато сенсей – патриот!
– Сато-сенсей – честный японец!
– Верните нам Сато-сенсея!
Топот стал еще громче.
– Уходи, Сова!
– Дохлятина!
– Биллиардный шар!
Гото стоял неподвижно, хватая ртом воздух. Затем, с необычным для него проворством, одним прыжком, подобно резиновому мячу, он выскочил из класса.
Когда за воспитателем захлопнулась дверь, в классе на минуту наступила тревожная тишина. Но потом школьники вскочили со своих мест и все одновременно заговорили.
– Мальчики, а ведь как дружно получилось у нас! – крикнул Масато.
Он вскочил босыми ногами на парту и окинул сверстников торжествующим взглядом. Шею его обвивал уж, при одном виде которого толстый Синдзо содрогался.
Приплясывая, Масато запел:
Стайка дружная гольцов Разогнала рыбаков...
'Карп – сильная и смелая рыба, идущая всегда против течения, преодолевая водопады и пороги. В Японии карп – символ храбрости и мужества. В национальный «праздник мальчиков», празднующийся ежегодно 5 мая, обычно у каждого японского дома, и семье которого имеются мальчики, на шестах вывешиваются бумажные и матерчатые изображения карпов.
Это послужило сигналом. С разных мест послышались возгласы:
– Ну и жарко стало Сове!
– Вылетел из класса, как пробка!
– Побежал жаловаться!
Сигеру выскочил на середину класса и заходил колесом, Синдзо, позабыв недавние обиды, потешно захрюкал поросенком, а Такао устроился на кафедре и, умело подражая классному наставнику, неторопливо загнусавил:
– Итак, господа, что есть хорошее и что есть плохое? Саа. . . Очень просто. Все, что вы считаете хорошим, и есть плохое, а все, что вы считаете плохим, есть хорошее. Понятно, господа? Повтори-к-а, Сигеру. Не знаешь? Нехорошо. А теперь скажите, что является неизменным и вечно постоянным? Синдзо! Не знаешь? Ай, как плохо! Неизменным является глупость. Уж кто-кто, а ты должен это твердо знать! Скажи отцу, чтобы зашел ко мне вечером. Я с ним поговорю. Кстати, пусть захватит с собой сверток с рисом... и свежей рыбки...
Мальчики хохотали, а маленький Такао еще усерднее выпячивал губы и крутил головой. Не смеялся только Хитоси. Исподлобья поглядывал он на веселящийся класс и тихо перешептывался с группой своих приятелей.
– Когда я затопал ногами, – сказал Масато, – мне показалось, что многие струсят и побоятся Совы. А вы будто сговорились все, молодцы!
– Топать-то топали, – неуверенно глядя на Дзиро, сказал Синдзо, – а теперь, наверно, нам достанется.
– А ты уж струсил? – рассмеялся Дзиро.
Он подошел к открытому окну и уселся на подоконник. Насмешливо поглядывая на толстяка, он добавил:
– Если и впредь так дружно будем действовать, то и пугаться некого будет. Кто струсил – пусть уходит! Мы того и товарищем считать не будем. Пожалуйста!
П
Дзиро гоповон кивнул на дверь. В классе раздались возгласы:
– Зачем нам трусить?
– Пусть отдадут учителя!
– Нечего бояться!
Из угла класса, где сидел Хитоси, мальчики услышали его голос:
– А я хоть и не струсил, но все равно ногами не топал. А вы хороши, нечего сказать, – выгнали классного наставника! Забыли про то, что непозволительно даже на тень учителя наступать. ..
Одетый в клетчатую рубашку ковбойку и бархатные коричневые штаны гольф, тонкий, высокий Хитоси встал из-за парты, небрежно засунув руки в карманы.
В классе стало тихо. Масато присвистнул и, растягивая слова, произнес:
– Вот ты какой!
Все головы повернулись к Хитоси. Тот опустил глаза и, ни на кого не глядя, угрюмо добавил:
– И впредь топать не буду. Порядочные школьники так не поступают. Не успеете вырасти, как пойдете по дорожке Сато.. .
Дзиро почувствовал, что кровь приливает к его лицу. Крепко ухватив руками край подоконника, на котором сидел, он нагнулся вперед словно для прыжка:
– А ты что же, Хитоси, по дорожке Совы хочешь пойти?
– А хотя бы и так! – покосившись в его сторону, ответил Хитоси. – Разве Гото преступник, как твой Сато?
И он с презрительной гримасой начал собирать свои книжки. Мальчики недоуменно глядели на Хитоси. Такой подлости они не ожидали даже от него.
Хитоси с родителями приехал в городок на Одзпгаве сравнительно недавно. Его отец, богач Тада Хисао, был владельцем крупного оружейного завода в районе Осака. После капитуляции Японии, когда американцы конфисковали ряд военных японских предприятий, Тада поселился с семьей в Одзи у своего брата-помешика. Недавно он уехал в Осака. Поговаривали, что он получил обратно свой завод от американцев и стал выполнять военные заказы. Хитоси нередко хвастался тем, что их семья скоро уедет из Одзи и ему не придется больше жить среди фабричной черни.
Вслед за Хитоси собрали свои книги его товарищи Ден-кити, Масасиге и Сабуро.
– Идите, идите! А нам с Хитоси не по пути, – сказал Сигеру и усмехнулся. – Он важная птица. Каждый день сукияки 1 ест, а летом с мамашей на курорт ездит! Ну, а мы даже по праздникам мяса не едим.
Хитоси остановился у дверей:
– А тебе завидно? Что я, твое ем?
Окинув школьников презрительным взглядом, он громко рассмеялся и, вытащив из кармана шоколадную конфетку, положил ее в рот. Серебряную бумажку он бросил иа пол.
– А ты думаешь, что свое? – Сигеру приподнялся с парты и обвел рукой весь класс: – Не только мое, но и Масато, и Такао, и многих других...
– Правильно, ему не по дороге с нами! – поддержал приятеля Масато.
– А мы его и не держим, – добавил Дзиро.
Хитоси был уже у двери. При этих словах он решительно повернулся к мальчикам:
■Сукияки – куски мяса, зажаренные в сое с сахаром и овощами.
– Нужно работать, как работает мой отец, быть таким же порядочным японцем, как он, тогда. .. тогда... —
Хитоси стал заикаться. Он ударил кулаком по двери: —Тогда вы не будете такими завистливыми нищими, как Си-геру, Масато и Дзиро...
Сигеру пожал плечами и спокойно сказал:
– Можно подумать, что не рабочие работают у твоего отца, а он сам трудится с утра до вечера! Может быть, он сам выстроил ваш двухэтажный каменный дом и ты помогал ему при этом?
Сигеру согнулся, делая вид, что несет на спине камни. Хитоси повернулся и вышел, провожаемый громким хохотом. Вслед за ним из класса вышли его друзья. Но, желая оставить за собой последнее слово, Хитоси приоткрыл дверь и крикнул с перекошенным от злости лицом:
– Что ж, кому– нравятся эти красные выкормыши, – он кивнул в сторону Сигеру и Масато, ■– пусть остаются!
Тогда из-за парты поднялся Масато и, плюнув в ладонь, сжал кулак:
Слушай ты, слизняк, уползай, здесь люди сидят.. .
– Л если не уйду?
Масато молча направился к дверям.
– Бродяги все вы и завистливые нищие! Вот вы кто! – сорвавшимся голосом крикнул Хитоси и захлопнул дверь
– Ну что ж, мальчики, – сказал Дзиро,– геперь-то мы знаем, что за хитрая лиса этот Хитоси! Раньше все вокруг Сато-сенсея увивался, а теперь называет его преступником. А я не отступлюсь от нашего Сато-сенсея! Я не боюсь говорить об этом. А кто боится–пусть идет за Хитоси!
Но никто из ребяг нс двинулся с места.
– Послушайте, мальчики, – сказал Масато. – А что, если мы не будем уходить из класса в часы уроков Сато-сенсея?
– Правильно! Пока его не возвратят!
Все захлопали в ладоши.
– А если нам пришлют нового учителя по истории? – спросил Сигеру.
– Никто нам не нужен, кроме Сато-сенсея! – крикнул Дзиро.– Пусть возвратят нам его! Так я думаю, мальчики?
Раздались крики:
– Никого нам не нужно! . . Пусть возвратят Сато-сенсея! ..
Размахивая пустыми алюминиевыми и деревянными коробками для завтрака и оживленно разговаривая, школьники неторопливо расходились по домам.
Дзиро и его друзья медленно шли по улице. Они не могли расстаться, не обсудив еще раз все происходящее.
Котаро поправил очки, сползающие на нос, и пробормотал:
– Ну, а что же дальше будем делать?
– А что, если. .. забастовать? – Масато топнул ногой. – Подговорить всех учеников не ходить в школу, пока не возвратят учителя!
– Правильно! – воскликнул Сигеру. – Будем пока в лес ходить, на реку рыбу удить.
– Все это, конечно, очень хорошо, – протянул Котаро, – но только как же учиться будем?
– Вот что, ребята, – сказал Дзиро: – пошли к нам! Расскажем все моему брату Хейтаро. Он сейчас должен быть дома. Ладно?
– Идем! – поддержали его Котаро и Такао.
– Нечего впутывать взрослых в наши дела! – буркнул Масато. – Выругают еще за непослушание...
– А я за забастовку. Эх, и погуляли бы! – Сигеру взмахнул руками и присвистнул так, что у Масато за пазухой беспокойно закопошился уж.
– Ты неправ, Масато, – сказал Дзиро. – Хейтаро ругаться не будет, а посоветовать может.. .
Они подошли к дому Дзиро.
Мальчики сняли в передней сандалии. Дзиро распахнул дверь, приглашая друзей в комнату.
На полу за столиком напротив Хейтаро сидел его друг Имано. Они о чем-то тихо беседовали. Увидев Дзиро и застенчиво толпившихся за порогом его приятелей, Хейтаро приветливо кивнул им.
Мальчики вошли и расположились вокруг столика.
– Ну, в чем дело? – спросил Хейтаро. – Вижу, у вас что-то произошло. Выкладывайте!
– Чрезвычайное происшествие? – сказал Имано и подмигнул Хейтаро.
Ребята не заставили себя уговаривать. Все пятеро наперебой принялись рассказывать о случившемся.
У Хейтаро были такие же, как у Дзиро, большие внимательные глаза, широкие брови и пухлые губы. Он был очень похож на Дзиро, особенно когда улыбался – так же морщил нос и показывал крупные белые зубы.
Имано мальчики знали больше понаслышке. Взрослые рассказывали, что этот человек много лет провел в тюрьмах. Он был «ака» – красным. Он боролся за то, чтобы бедняки могли есть рис, а не только видеть его во сне. У Имано не было семьи, и он жил одиноко, снимая угол у одного из рабочих лесопилки, на которой и сам работал. Очень давно, еще когда он сидел в тюрьме, жена его и младший сын умерли, а взрослые дети разбрелись кто куда.
Какое бы важное событие ни происходило в поселке – забастовка ли рабочих лесопилки, демонстрация ли в день Первого мая, – оно всегда связывалось с именем Имано Его имя с уважением произносилось в домах одзийской бедноты.
У него было суровое лицо, сплошь изборожденное морщинами. Но сейчас его прищуренные глаза вовсе не были строгими, а глядели тепло и ласково.
Когда Дзиро, говоривший последним, кончил свой рассказ, Имано отбросил со лба седую прядь и тихо спросил:
– Ну, а что теперь будете делать?
Мальчики сразу притихли и уставились на Дзиро.
– Мы еще хорошо не подумали об этом, дядя Имано... – нерешительно начал Дзиро и взглянул на брата. – А что, если забастовать всей школой? Не выйдем на занятия, пока не вернут нам Сато-сенсея!
– Бастовать? – удивленно переспросил Имано и рассмеялся.– Смотри, Хейтаро, идут на смену нам!.. Только, по-моему, мальчики, бастовать не нужно, – сказал он серьезно. Заметив тень разочарования, промелькнувшую на ребячьих лицах, он добавил: – Освободить вашего учителя не так просто. Ваша забастовка не даст нужного результата. – Он положил на стол свои большие жилистые руки. – Об этом уж мы, взрослые, позаботимся. ..
– А мы что же, так и будем ждать? – сердито спросил Масато и тряхнул головой.
– Ишь ты, какой горячий! – Имано улыбнулся и погладил Масато по голове. – Вам тоже дело найдется! Вы поможете своему учителю, если будете продолжать то дело, за которое он боролся. Разве вы не знаете, что ваш учитель боролся против новой войны, боролся за то, чтобы оккупанты убрались из нашей страны? Вот это дело и нужно продолжать. Понятно?
Мальчики переглянулись. Масато толкнул локтем Дзиро.
– Понятно, дядя Имано. – Дзиро кивнул головой и посмотрел на своих товарищей. – Мы поговорим между собой...
– Посоветуемся, – добавил Сигеру.
– И начнем! – Масато ударил кулаком по колену.
Глава вторая
ЮНЫЕ „КАРПЫ‘> ВЫХОДЯТ В СВОЕ ПЕРВОЕ ПЛАВАНИЕ
Старый школьный сторож Симура вышел во двор и уселся на самом солнцепеке. Солнце приятно ласкало спину, грело старые кости.
Еще утром над маленьким городком Одзи толпились лохматые тучи, но в полдень выглянуло солнце, и воздух, пронизанный его лучами, снова, как и вчера, стал горячим, раскаленным. Слабый ветер метался по городку, ворошил желтые кучи опавших листьев и будоражил светлую гладь пруда. Однако он не в силах был освежить еще по-летнему знойный полдень.
Во дворе школы было безлюдно – шли уроки.
Сидя в глубине школьного двора под персиковым деревом, Симура неторопливо плел из ивовых прутьев ловушку для угрей. Он обещал своим любимцам первоклассникам сходить вечером к реке – показать, как ловят угрей.
Дедушка Симура пользовался у малышей особым расположением, потому что никому не давал их в обиду. Малыши очень любили старика и, став старшеклассниками, сохраняли чувство привязанности к нему. Не зря шутили в школе, что у дедушки Симуры на двести лет вперед расписаны приглашения на ежегодный «праздник мальчиков».
Дедушка Симура являлся неизменным зрителем и советчиком детворы в их играх и забавах. Кроме того, он считался большим знатоком цветов. Пожалуй, он единственный в городке знал места на склонах Одзиямы'. где водятся редкие, диковинные цветы. Он не раз ходил со школьниками за дикими орхидеями с длинными, узкими листьями и желтоватыми в полоску цветами.
Дедушка Симура знал и многое другое. Он мог посоветовать любителям рыбной ловли, как изготовить бамбуковые ловушки для тунцов, как сплести сети и поставить в реке заборы с западней. Как-то однажды школьники пешком отправились к берегу моря, и дедушка Симура пошел с ними. Ночью, при свете зажженных факелов, он показал мальчикам, как бьют острогой рыбу, спящую на дне между камнями.
Дедушка Симура был незаменимым советчиком и для любителей птиц. Он был знаком со всеми повадками пернатых. Кто лучше его умел приучить баклана 11
О дз и я м а – название горы; яма – по-японски «гора».
[Закрыть]22
Б а к л а н – большая водяная птица, преимущественно приморская.
[Закрыть] к рыбной ловле? Кто, как не он, мог помочь мальчикам поймать красивую красногорлую утку, гнездящуюся среди камышей на озере?
Дедушка Симура прекрасно разбирался в птичьих голосах. Он, конечно, никогда не спутал бы звуки, издаваемые зябликом, с криком большой синицы, или тонкий писк королька со щебетом дрозда. Гуляя с мальчиками по лесу, дедушка Симура учил их распознавать птичьи дома: белые, построенные из березовой коры
гнезда зябликов, глиняные корзинки дроздов, широкую
плоскую кочку, устланную травой, – дом журавля на болоте.
Дедушка Симура, много лет назад похоронивший жену, жил совсем одиноко. Но он, как иногда случается с одинокими людьми, вовсе не был замкнутым ворчуном и брюзгой. Наоборот, он тянулся к детям, жалел их, а иногда даже угощал их сладким картофелем – бататом – со своего огорода. Он знал, почему Тэйкити и другие дети бедняков часто пропускали занятия в школе и особенно уроки гимнастики. «Чего смеешься, жирный? – говорил он сыну лавочника Синдзо, если тот потешался над мальчиком, которому были не под силу упражнения на спортивных снарядах. – Посиди-ка на соленой редьке да рисовых отрубях – посмотрю, как бегать будешь!»
Наклонив свою коротко остриженную голову над плетенкой, дедушка Симура размышлял о событиях, происшедших за последние дни в школе, где он работал так много лет. Да, трудно жить сейчас порядочному человеку. Вот арестовали Сато-сенсея. А за что?
Дедушка Симура любил учителя истории не меньше, чем школьники, и считал его самым умным человеком в городке. Когда Сато-сенсей бывало рассказывал на уроке что-нибудь из истории Японии, Симура стоял около двери и внимательно слушал.
Учителя в шутку говорили, что дедушка Симура учится в школе экстерном.
Однажды, остановившись, по обыкновению, у дверей шестого класса, где шел урок истории, Симура услышал такой разговор.
«Вот Масато спрашивает, нельзя ли образумить людей, которые хотят разжечь новую войну, – тихо сказал Сато-сенсей. – В том-то и дело, что образумить этих людей, которые хотят войны, не так просто. Война для них выгодна. От войны они становятся богаче. Что нужно делать, чтобы не было больше войны? Нужно, чтобы все народы громко заявили об этом. Если народы ие захотят воевать, то и войн не будет...»
Симура внимательно прислушивался к этому необычному на занятиях разговору. Кто-то из учеников спросил:
«А что мы, школьники, должны делать, чтобы не было больше войны?»
