Текст книги "Южный шторм (СИ)"
Автор книги: Анатолий Минский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Он сделал круг на большой высоте. Убедился, что на броненосце не видно ни зенитных орудий. Гранаты неприятно оттягивали руку. Редко летавший последние месяцы, тей с большим напряжением удерживал равновесие в воздухе. Он и не пробовал подгадать точку в горизонтальном полёте для точного сброса груза. Вместо этого набрал высоту и помчался отвесно к воздушной трубе.
Если кинуть их кучно – одна из гранат непременно попадёт в трубу, рванёт в трюме.
Йоргос подтянул смертельную связку к лицу и вцепился зубами в узелок верёвки. Только не прозевать момент, чтобы отпустить гранаты, а самому резко вывернуться в горизонтальный полёт, да ещё должно повезти, чтобы ни одна из взорвавшихся на палубе не достала осколками… Расчёт не оправдался.
Револьверная пуля пробила череп. Йоргос так и влетел в трубу, сжав верёвку мёртвыми зубами. Связка вырвалась, упала вниз, взрыватели ударного действия выполнили свою чёрную работу.
Если глядеть со стороны, то мало что изменилось. К редкому чёрному дыму от догорающего на колосниковой решётке угля прибавились белые струи кипящей воды. Корабль окончательно сбросил ход и прекратил огонь.
Волна пара из разорванного котла сварила заживо моряков в машинном отделении, уже находившихся без сознания от перегрева и угара. Лопнули тонкие переборки, пар-убийца распространился дальше, заодно увеличив бреши в корпусе.
Остановились помпы, вода заполнила трюм. Начала погружаться башня, а как только волны добрались до обломков труб, корпус затопило за какую-то минуту. «Рыцарь» ушёл на дно с поднятым флагом и на ровном киле, из экипажа не спасся никто.
Эскадра приступила к высадке десанта, угодив под следующую волну огня. Его вели батареи береговых фортов. Эта неприятность, как и неизбежные потери, были плановыми, и Далматис терпел, стиснув кулаки. Неожиданный урон от одинокого броненосца расстроил гораздо сильнее, и не числом убитых, а разочарованием морских головорезов в удачливости предводителя. Их гонит на берег не только жажда наживы, но и жажда в прямом смысле слова – уж сутки как закончилась вода. Зато потом, особенно если трудности продолжат множиться, бойцы не преминут напомнить обещание лёгкого боя с огромным преимуществом и сдающимися противниками. Морские разбойники никогда не отличались лёгкостью нрава…
Добровольческий имперский полк из непрофессиональных военных, княжеская стража и местные волонтёры не думали капитулировать. Княжество Барбо, с виду игрушечное, даже название у него несерьёзное, предстало твёрдым орешком. Вдобавок скалистые берега и крохотная бухта не позволили высадить одновременно много народа. Большая часть эскадры бросила якоря вдали от берега, шлюпки посылать далеко, и смысла особого нет – на борту каждого судна людей куда больше, чем мест в шлюпках.
Вице-монарх, занятый отдачей приказов машинисту беспроводного телеграфа, пропустил появление нового врага. Его первым заметил пилот, запросивший разрешения убираться подальше.
К Барбо плыли сразу четыре дирижабля. Далматис, вначале встрепенувшийся, чуть успокоился. Для прицельного бомбометания воздушные пузыри подойдут близко и низко, угодив в гущу зенитного огня. Или сбросят заряды куда попало. Жизнь доказывает – время воздушного боя минуло безвозвратно. И теи-одиночки, и воздушные корабли бессильны перед стрельбой с земли или с палуб кораблей. Гибель Йоргоса, до глупости преданного Терону, послужила лишним подтверждением.
Перестраховываясь, командующий позволил пилоту увеличить расстояние, сам не опускал бинокль. Зрелище того стоило.
Дирижабли описали полукруг на основательном удалении от кораблей. У каждого под гондолой свисало непонятное сооружение. Его назначение открылось, когда оттуда протянулись дымные полосы.
Пираты Далматиса с растущим беспокойством наблюдали, как один за другим занялись пожарами пять парусников среднего тоннажа, а вражеские аэронавты не приблизились настолько, чтобы их можно было достать.
– Позвольте заметить, Ваше Императорское Высочество, – обмолвился пилот. – Напоминают безоткатные ружья, ими дворяне в воздухе стреляли по дирижаблям Ламбрии. Только крупные.
– Улетают, – вставил один из генералов. – Снаряды кончились.
Далматис нервно тряхнул длинными волосами. Улетают? Вернутся! Где-то на побережье у них база, им некуда спешить.
К вечеру пираты овладели припортовыми кварталами, выбили защитников из фортов и начали теснить вглубь города. В оставленных домах – ни одной живой души, масса ценностей, но не нашлось главного. Уходящие горожане забрали всё съестное, а что не смогли унести – подожгли.
Зарево над угольными складами к ночи освещало Барбо, напоминая языческий погребальный костёр. Остатки гарнизона держали железнодорожную станцию и два моста через реку, ведущие вглубь княжества. К утру были оставлены и они. Далматис мог праздновать победу, но победного настроения не ощущалось и в помине.
Вода – только из реки, весьма сомнительного качества, в колодцах плавает дохлятина. Из пищевых припасов найдены прокопченные остатки муки, горелое мясо, немного зерна. Канализация воняет слитым туда вином.
Из Барбо сбежали даже портовые девки. Наплыв изголодавшихся клиентов их не прельстил. Флибустьеры – не тот народ, чтобы в захваченном городе расплачиваться за ночные услуги.
Победоносная армия принялась ловить голубей и бродячих собак. Без угля и еды нечего было думать о возвращении на острова с награбленным барахлом. Ежедневно налетали дирижабли, вокруг внешнего рейда сновали небольшие беспарусные пароходы, стреляли издали, порой – весьма удачно. Флот захватчиков таял с каждым днём.
Далматис приказал собрать остатки угля в два броненосных корабля и два больших барка, чтобы отправить во Фрону за едой. Едва они вышли из бухты, под форштевнем первого номера рвануло, и броненосец лёг килем на грунт. Не сложно догадаться, ненавистный князь Алайн применил то же оружие, что и у Рогов Дьявола.
Довершил разгром шторм, налетевший внезапно и свирепо. Наутро после непогоды вице-император созерцал неутешительную картину. Обломки его непобедимой армады мерно колыхались у прибрежных скал. Уцелела лишь небольшая часть, загнанная глубоко в бухту и в устье местной речушки.
Он грозил герцогам, что придёт южный шторм? Пират, стоявший подле командующего, в ужасе попятился, хоть был не из пугливых. Далматис разразился громким нервным хохотом. Шторм действительно пришёл, но его результат отличается от предсказанного…
Покинув побережье, Его Императорское Высочество изволили принять самое мудрое решение – сбежать. Тот же дирижабль унёс его к Харриргарду, к полному удовольствию экипажа.
Пираты пробовали выживать. Им достались сады и виноградники, на полях поспела пшеница, в огородах – ранний картофель. До самых гор и болот они выбрали последние крошки, хоть как-то годящиеся в пищу. О прорыве на равнины Кампеста никто не рассуждал даже в шутку.
Начался голод. Потом – каннибализм. Победоносная армия сжималась и усыхала подобно зловонной луже на ярком солнце.
Глава тридцать первая
О Хели, казалось, все забыли. Она не сомневалась, что пылкий Алайн-младший примчится при первой возможности, но закончилось лето, и о нём ни слуху, ни духу. Не приведи Создатель, погиб?
Мог бы позаботиться и его отец. Её сведения не были ложными. Пираты ударили именно в Барбо, как и собирались, когда Хели случайно подслушала их разговор. Потом жестоко поругалась с матерью, что стало последней каплей.
Сбежать с островов оказалось непросто, но благодаря доступу к отцовскому золоту проблема решилась. На рыбацкой фелюге, видавшей виды и, очевидно, забракованной для военных целей, Хели вместе с десятком других островитян переправилась в Никс. Не ей одной хотелось скрыться от грядущей бури на материке.
Ждала благодарности, доверия? Не очень. Поэтому, узнав о местонахождении княжича, вроде бы случайно попалась ему на глаза. И в результате очутилась в бессрочном заточении под присмотром старой полной мегеры, ненавидящей пленницу за свежесть и красоту.
В самом конце лета тюремщица радостно объявила: «Ваши сдались! Ну или что там от ваших осталось!» Наверно, тем хотела уколоть, унизить. Наоборот, новость принесла облегчение.
Ваши… Вечно пьяный отец, затурканная им мать, ближе к пятидесяти годам вдруг возомнившая себя императрицей. Куча пиратских вожаков, разодеты как знатные господа двадцать лет назад, но манеры и нравы сохранились те же: свистать всех наверх и айда на абордаж, дома пропьём добычу со шлюхами.
Айна помогла понять простую вещь. Дочь синьора, пусть дворянина только по происхождению, но не поступкам, имеет право быть истинной синьориной! Пусть тейские привилегии уходят в прошлое, самое достойное, гордое в этом мире связанно именно с крылатым сословием. А когда удалось преодолеть растерянность и обуздать Силу, подчинив себе высоту, Хели почувствовала, что жила до этого мига зря. Судьба совершила странный манёвр, забросив семью Мей из герцогского дворца в Нирайне в южную ссылку. Тем самым лишила Хели достойной юности в окружении сверстниц – романтичных, восторженных, возвышенных. Именно такиекачества развивает причастность к тайнам неба.
Как бы не пыхтела со злобой торговка-надсмотрщица, «свои» – отнюдь не пираты. Осталось убедить тейское сообщество, что именно для них Хели – своя.
Лишь одного человека в Икарии не нужно было ни в чём убеждать. Рикас примчался, как только вырвался со службы. Он появился в дверях её кельи, по аскетизму напоминающую монашескую, окружённый сиянием эполет фалько-офицера на новеньком с иголочки парадном мундире. Сзади топталась надсмотрщица, она издавала звуки прохудившихся кузнечных мехов.
– Счастлив приветствовать, синьора, и сообщить, что князь сожалеет о досадном недоразумении, вынудившем его временно поселить вас в этом уютном… э-э… месте.
Заготовленность речи бросилась в глаза, особенно несоответствие последних слов убогой обстановке. Кузнечные мехи разразились членораздельными протестами.
– По какому такому праву я должна её отпускать? Князь приказал – держать!
– Я передаю вам новый приказ князя – более не чинить препятствий. Моей власти тоже, поверьте достаточно. Если нужно, применю силу.
Рикас подпустил металла в голос, но его конфуз расползался вширь и вглубь. Он должен был и Хели освободить, и не унизиться поединком с женщиной.
– Раскомандовались тут! – прошипела старая скандалистка. – Вы даже не подданные Иллинии!
– Вы правы. И с этой точки зрения приказ моего отца не имеет силы. Мне позвать стражу, чтобы вас арестовали за самодеятельную тюрьму? Поверьте, герою боёв за независимость княжеств не откажут.
На улице их ждал экипаж.
– Я не успела вас поблагодарить.
Хели устроилась на кожаных подушках и с любопытством разглядывала улочки, проплывающие за окном. После созерцания четырёх стен и квадратика неба в окне даже пейзажи портового города представились откровением.
– Всего лишь исправил ошибку отца.
– Он не ошибался, а проявил предосторожность. Я не в обиде. Кстати, не поздравила вас с эполетами.
Тей широко улыбнулся. Надо же, и на неприступную южанку подействовал гипноз гвардейской формы.
– Родственные связи помогли… Отец разрешил мне перевестись на дирижабли.
– Вы умеете им управлять?
– Нет, что вы. Это сложно. Я сражаюсь на крыле или в пешем строю. Но после гибели «Рыцаря» наши опасались неожиданной тейской атаки пиратов. На их стороне было несколько изменников… Простите. Возможно, среди погибших в Барбо есть и ваши друзья?
– У меня нет друзей ни среди живых, ни среди мёртвых. Не возражайте, синьор. Вы – тоже не друг, так как добиваетесь совсем не дружбы, верно?
Рикас смущённо кивнул.
– Тем не менее, попрошу вас о чисто дружеской услуге. Помогите мне найти банк, куда положить моё маленькое приданное, и гостиницу поприличнее. Начину устраиваться на материке.
– Синьора! Имею честь пригласить вас на императорский бал. Он состоится через четыре дня в Леонидии. Поезд отправляется через два часа.
– Спасибо. Увы – нет.
На Рикаса жалко было смотреть.
– Но почему?! Уверяю вас… Или вам неловко появиться там в моём сопровождении?
– О, мужчины! Вам свойственно не понимать самых банальных вещей. Не обратили внимания, на мне висит то же самое дорожное платье, что и в день ареста?
– Вы прекрасны… Что одеть – купим…
– Как вы наивны, тей. Военный, не понимаете разницу между одеждой и обмундированием? Есть ещё тысяча мелочей – обувь, косметика, украшения. Три дня в поезде, день перед приёмом… Вы предполагаете, что хоть одна женщина в мире успеет за день собраться на императорский бал? Я все эти месяцы даже волосы не укладывала!
Рикас упорно соображал, нервно теребя на коленях офицерскую треуголку. Казалось, его рыжие кудри дрожат в такт мыслям.
Хели, девушка его мечты, не возражает составить пару на балу. Препятствия носят чисто технический характер. Значит, их нужно преодолеть. Любой ценой! Даже сдвинув сроки начала торжества…
– Три дня вам хватит?
– О Создатель! Синьор, вы же не волшебник. И не попросите Его Императорское Величество отсрочить бал. Так ли уж нужно наше присутствие?
Наше! От этого слова что-то вскипело в его душе, розово-пенное и приторно сладкое. Рикас развил столь бурную деятельность, что, прояви её на поле боя, пиратское поголовье сократилось бы наполовину. Он выкупил сразу четыре купе до Леонидии, разбрасываясь золотом с мотовством купеческого приказчика, прогуливающего украденную кассу. Усадил в поезд портного с швеёй-подмастерьей, самых дорогих в Никсе, с запасом ткани, тесьмы, кружев и прочих боеприпасов женского арсенала. Туда же затолкал наиболее известного парикмахера, тот, размахивая наманикюренными лапками, причитал, что сорваны визиты его лучших клиенток на недели вперёд, всё пропало… Свежеиспечённый фалько обещал возместить любые издержки.
Хели безжалостно его отселила, позволив остаться в купе на ночь только швее. Рикас густо покраснел.
– Вы же не думаете… Я надеялся стеречь ваш покой круглые сутки…
– Стерегите, коль так угодно. Но на разумном расстоянии.
Пылкие ухаживания девушка принимала с царственным равнодушием, будто и впрямь продолжала считать себя принцессой. Рикас однажды заметил, что, возможно, его усилия недостаточны, в отцовском дворце Хели привыкла к ещё более пылким кавалерам…
– Почему вы смеётесь?!
– О, да, пылкости там хватало. С избытком. «Дорогая, ради ваших глаз я готов зарезать кого угодно!» Или: «Звезда моя, ради вас я разграблю любой город!» Большинство предпочитало убить и разграбить заблаговременно. Авансом, так сказать, – Хели посерьёзнела. – Если честно, единственный человек на островах, оставивший тёплый след в моей памяти, это ваша сестра. Мне грустно вдвойне, что познакомилась с ней слишком поздно и что она до сих пор во Фроне. Ей там не место!
– Приятно слышать… И смею надеяться, синьорина, сестра не останется единственным членом семьи Алайнов, к кому вы сможете благоволить.
Ого, подумалось Хели, молодой человек растёт. В первую встречу, когда ночью вломился к ней в вагон на пути из Винзора в Злотис, Рикас проявил завидный напор, но в разговоре робел, мямлил. Сейчас без заиканий вворачивает куртуазные выражения. Робость не ушла полностью, прячется под красивыми оборотами речи. Он милый, совсем ещё мальчишка. На год или два моложе, вроде бы…
Если в женщину влюблены, она совсем не обязана ответить взаимностью. Бурные проявления влюблённости способствуют возникновению взаимных чувств, однако далеко не всегда. Хели поддерживала атмосферу лёгкого флирта и весьма значительную дистанцию, тем подчёркивала: я принимаю ваши знаки внимания, синьор, но они – ваша добрая воля и девушку ни к чему не обязывают.
Рикас вполне довольствовался малым, по крайней мере – пока. Три дня в поезде стали самыми счастливыми в жизни, и в предыдущей, и, к сожалению, на долгое время вперёд.
Хели отплатила полной монетой. В императорском дворце, пережившем множество подобных балов, несколько династий и государственных переворотов, их блестящая пара приковала больше внимания, чем, скажем новобрачный Горг Мейкдон с красавицей супругой.
Не по рождению, но по стати, манерам, облику Хели выглядела настоящей принцессой. Опустив руку в прозрачной перчатке на локоть Рикаса, она служила ему лучшим украшением, чем любой бриллиант – имперской короне. К алому мундиру спутника она подобрала огненно-оранжевую ткань бального платья. Оба рыжеволосые, молодые люди словно пылали посреди огромного зала.
Алекс и Иана приветствовали их коротким кивком. На торжественном приёме нет места жарким семейным объятиям, но что в глазах старшего поколения нет льда отчуждения – дорого стоит. Тепло поздоровался сам император, Хели присела в реверансе, Рикас выгнул спину дугой.
Откуда взялась прелестница в компании сына командующего, основная масса гостей не имела представления. По залу поползли слухи, один нелепей другого. Но ничьей фантазии не хватило предположить, что княжич ведёт под руку дочь поверженного главаря пиратов. Узнав правду, сплетники зачислили бы девушку в список военных трофеев.
Бальный этаж вместил тысячи человек. Заполночь по именному списку самые приближённые к императору, не более двухсот, отправились в банкетный зал. Иэрос, практичный как сноповязальная машина, воспользовался моментом, чтобы огласить – какие перемены ждут государство в грядущем. Он произнёс энергичную речь о возрождении Икарийской империи, включая присоединённый Арадейс. По случаю победы прощены герцоги двух северных территорий, они поклялись не рушить целостность страны.
– Война показала, синьоры, внешний враг может напасть всегда. Не буду повторять банальностей, что наша сила в единстве. Она ещё и в опытном военном управлении. Мы особо подчёркиваем роль Его Светлости князя Алексайона Алайна!
Рикас заметил, как отец потупил голову, поднявшись. Просчёт с местом вражеской высадки целиком на его совести, как и разграбление Барбо. Конечно, пленные пираты расселены по каторжным лагерям и годами будут восстанавливать порушенное… Но это не отменяет суровой отрицательной оценки, выведенной полководцем самому себе.
– Мы восстанавливаем должность князя-регента при императорском дворе. Отныне, в случае внешней опасности, вся военная власть переходит к нему на время боевых действий. И у нас имеется только один кандидат!
Зал наполнился одобрительным шумом. Рикас обратил внимание – благосклонно улыбнулся даже Мейкдон-младший. Впрочем, герцог успел основательно набраться ещё между танцевальными раутами и относился к окружающим с пьяным радушием.
Император, тем временем, перешёл к завершающей части речи. При звуке последних слов Рикас уронил вилку в салат с подливой, забрызгав парадный мундир.
– Семье Алайнов предложено переехать в Леонидию, Его Светлости присваивается чин генерала императорской гвардии. И, дорогой синьор Алексайон, титул князя-регента мы с этой минуты утверждаем наследственным!
Вилка падала в полной тишине. У князя единственный официальный сын, и Иана уже не в том возрасте, чтобы задумываться над пополнением семьи. Иэрос сделал по-императорски грандиозный подарок. Совершенно незаслуженный Рикасом.
– Поздравляю, Ваша будущая Светлость, – шепнула Хели. Заметив его поползновение встать и ответить монарху, девушка вцепилась ему в рукав. – Сидите! Формально он обращается к вашему отцу.
Под рыжими кудрями вспыхнули красные уши. Чуть не опозорился…
Скрыть неловкость помогли лакеи. Настала очередная перемена напитков и блюд. Высокий малый, больше смахивающий на воина, чем на дворцового шаркуна, наполнил бокал Хели, потом перешёл к князю и Иане. Когда вино лилось в кубок Горга, тот дёрнулся, пьяно и неловко, отчего половина вина расплескалась.
Лакей, не меняя угодливого выражения, быстро извлёк белоснежный платок и промокнул влагу на нетрезвом герцоге. Потом быстро удалился. Рикас предположил, что под лакейской ливреей скрывается человек тея Капанеуса, ответственного за безопасность дворца.
Император провозгласил тост за победу, гости подняли бокалы и кубки. Справа от Алайнов раздался хрип. Горг Мейкдон с посеревшем лицом вскочил и повалился вперёд на стол. По мертвенной коже расплылись зловещие сиреневые пятна.
Точно такие, как у пиратов в Теландайне два года назад.
Подавая пример подданным, первым начал действовать Иэрос.
– Тей Капанеус! Закрыть выходы из дворца. Как вы допустили подобное, разберёмся потом, – раздав несколько коротких распоряжений, император обратился к залу.
– Синьоры! Прошу ничего не есть, не пить, вообще ни к чему не притрагиваться на столе. Лекаря!
Алекс, практически трезвый до сего момента, ухватил Горга за плечи и положил на пол, сам склонился над его телом. Рикас включил внутреннее зрение. Перед ним бушевал ураган, рядом с которым южный шторм – просто бриз. Сила огненным вихрем уходила из отца и всасывалась в Горга как в бездонный провал. Кинувшийся было на помощь, княжич вдруг понял – он только помешает.
После пережитого первого шока мысли обрели чёткость. Мама вообще не пьёт, только делает вид – мочит губы. А Хели? Ей наливали из того же кувшина!
Рикас с ужасом обнаружил пустое кресло. Иэрос и его охрана знают правду о её происхождении, неизвестной персоне не выписали бы приглашение… Если она сбежала, первое подозрение падёт на неё!
Тей бросился в коридор. У его дальнего выхода замерли гвардейцы, красноречиво перегородив дверь. Хели сидела на мраморных плитах, безжалостно смяв роскошное платье. Ногти скребли по мрамору, оставляя красные следы, боль в пальцах не шла ни в какое сравнение с разрывающей изнутри. На серой щеке, пробившись сквозь крем и румяна, проступило сиреневое пятно.
Глава тридцать вторая
Он внёс на руках её безжизненное тело обратно в банкетный зал. Ставшие ватными ноги Рикаса едва находили опору. Мёртвое лицо девушки приобрело суровые, незнакомые черты. Из молодого тела, не отведавшего плотской любви, упорхнула душа, также любви не знавшая.
Но произошло ещё кое-что. Горг пришёл в себя, сидел, удерживаемый лакеями. На мрачной и стряхнувшей хмельной вид физиономии играли желваки. Герцог был плох, зато безусловно жив. Рядом выстроился плотный частокол человеческих спин, они окружили нечто, лежащее на полу.
Раздался приглушённый стон, и Рикас узнал голос матери. Он осторожно положил Хели на кресло, поправил безвольно упавшую голову. Потом раздвинул толпу.
– Я хочу увидеть сына… Рикаса…
Князь лежал навзничь. Живой, в сознании, но сиреневые пятна не оставили иллюзий. И надежды.
– Отец! Я отдам тебе всю Силу…
– Поздно. Совсем. Я уже не…
– Ты спас Горга, но не стал спасать себя!
– Да… Помни, он тоже мой сын и твой брат, – Алекс закашлялся, но продолжил. – Происшедшее с Мейкдонами не делает мне чести. Я выбрал – ему жить…
Князь что-то ещё говорил, но уже невнятно, Иана упала ему на грудь, тоже готовая отдать и Силу, и жизненную энергию, и всю себя без остатка, чтобы только не повторился кошмар многолетней давности – могильная плита, и на ней имя Алексайона Алайна.
Беззвучно рыдал Филлис Винзор.
Сила, буквально взорвавшая внутренности от горечи утраты двух близких людей, требовала немедленного выхода. Рикас бегом метнулся к Иэросу, не в состоянии ждать последнего вздоха отца.
– Ваше Имп…
– Говори быстро!
– Дирижабль, десять гвардейцев и каждому оружие, что отец сдал на хранение.
– Не останешься на… – даже Иэрос не осмелился произнести слово «на похороны», пока в князе теплились последние проблески жизни. – Впрочем, ты прав. Удар нужно нанести быстро. Но – ты уверен в мишени?
– Абсолютно, синьор. Хели перед смертью, – голос дрогнул. – …Перед смертью сказала, что это признаки особого яда её матери. Ева Мей отравила им нескольких лидеров Республики Двенадцати Островов после поражения в бухте. И Терон, конечно, в деле.
– Мы пренебрегли важным правилом. Нельзя оставлять за спиной живых врагов. Получишь всё, что нужно. Да… пока корабль готовят к полёту, приказываю присоединиться к тею Капанеусу, он проводит дознание в поварской, – император хищно расширил ноздри. – Не церемониться! Если нужно – уничтожай всех до единого, только бы вывести заразу. Капанеус проявил себя слишком мягким для трудного времени.
Сила получила жертву задолго до вылета на юг. Рикас ворвался в обширное помещение, плотно забитое поварами, лакеями и прочей дворцовой челядью, серо-бледной, но без сиреневых пятен. Не размениваясь на предисловия, тей объявил:
– Император приказал добиться правды немедленно.
Начальник дворцовой охраны презрительно поджал губы. Известно, что дознание – дело неспешное, кропотливое. Но влетевший огненным вихрем офицер рассуждал иначе. Отравление верхушки противника – продолжение войны. Значит, действуем как на войне, не оглядываясь на гуманную мораль мирного времени.
– Кто ответственен, чтобы гости получили еду и питьё без риска отравиться?
Вперёд шагнул худой низкий человек тейской наружности.
– Представьтесь.
– Тей Мелитос, синьор, – голос предательски срывается, но в целом его обладатель сохранял остатки достоинства.
Рикас достал револьвер и щёлкнул курком.
– Как человек чести, вы отдаёте себе отчёт в единственном способе смыть с неё пятно. Сами или помочь?
– Вы вызываете меня на дуэль? – надзиратель над поварами был немолод и ничего убойнее поварёшки не держал многие годы. – Но моя шпага…
– Заржавела. Утешу. Вам она не понадобится.
Револьверная пуля разнесла колено.
– Стоять, мразь! – Рикас обернулся к гвардейцам. – Поднимите негодяя. Негоже ему сидеть, когда я на ногах.
Двое молодцов, вдохновлённые решительным подходом, вздёрнули Мелитоса в вертикальное положение. Ствол, упёршийся в лоб, помог сохранить равновесие.
– Без ноги, чести и совести жить можно, но неприятно. А без головы?
От трясущегося и истекающего кровью кухонного чиновника Рикас не ждал ничего полезного. Он просто применил методику отца о допросе языка за линией фронта – когда разведчик всё равно пустит пленника в расход, и нечего миндальничать. Секреты охотнее сыплются, если на глазах у источника жёстко расправиться с кем-то другим. Мелитос сыграл свою роль.
– Пощадите… За всем не уследишь. Как больно-то! Виночерпий, лакеи…
– Пока достаточно, – стволом револьвера тей указал гвардейцам бросить раненого у стены. Сам обратился к внутреннему зрению.
Простые люди в сильных эмоциях также различимы, как и наполненные Силой дворяне. И эмоция эта – страх. Но разный страх имеет отличающиеся оттенки. Большинство озабочено не пострадать по ложному обвинению и светится ужасом одного типа. Не совпадает только яркость, она зависит от степени личной трусости.
У троих страх переплетён с ненавистью, настолько явной, что Рикаса поразило, как её не ощущают обделённые Силой. Профессии оказались у троицы подходящие – виночерпий, первый помощник главного повара, последним был крупный лакей, что принёс кувшин с отравой.
Выполняя наказ императора не церемониться, Рикас не сдерживал себя. В считанные минуты злодейский план, точнее – часть его, осуществляемая во дворце, высветился в подробностях. Плевать, что забыта конфиденциальность, и добрая сотня челяди услышала признания. Плевать, что не соблюдён протокол. И тем более безразлично, что все трое умерли во время допроса, а кровь настолько обильно испачкала парадный камзол, что даже изначальный алый цвет его не мог скрыть последствий пыток.
Сила получила лишь частичное удовлетворение. Связанная с разумом, она ощущала – наказаны мелкие сошки, главный виновник гибели Хели и отца пока ускользает от возмездия.
По пути в банкетный зал Рикас вдруг вспомнил сестру. Интересно, как бы она отреагировала при виде брата, заляпанного кровью убийц. Наверно – не удивилась бы.
На пороге замер, не в силах сделать следующий шаг.
Там отец и Хели. Мёртвые. Но для него они всегда живые! И только живыми их помнит. И будет помнить всегда. Рик развернулся. Ноги сами понесли прочь. Захотелось напиться до свинского состояния по пиратскому подобию, чтобы хоть на время не слышать собственные мысли, молотом стучащие по черепу изнутри. К ним добавилась ещё одна – о сестре, до сих пор пребывающей среди убийц.
Айна узнала о трагедии только через несколько дней. Муж ворвался в её комнаты и, ничего не объясняя, потащил в направлении покоев Терона по пустым галереям дворца.
Они переселились сюда неделю назад. С поражением на материке Фрона опустела. Жители главного пиратского острова разбежались в его отдалённые концы или уплыли на лодках к другим клочкам земли. Здесь болтались только самые отчаянные мародёры. В столице дворец бывшего эвиконунга был, пожалуй, единственным сравнительно безопасным местом. Терон платил ежедневно прислуге и немногочисленной охране, только это удержало человек пятнадцать от дезертирства.
– Обязан тебе сказать! – заявил вице-главарь у резных дверей с тщательно соскобленной позолотой. Он был немного пьян и на взводе, поэтому шагал широко, словно на качающейся палубе разбойничьего брига. – Ева учудила. Приказала отравить верхушку Икарии на балу.
У Айны оборвалось сердце. Верхушка включает императора и герцогов, но массовое убийство, где непременно должны находиться отец, мать и брат…
– Кто из них…
– Не знаю, – оборвал Далматис. – С минуты на минуту ждём подробностей. Если правда, бежим немедленно. Нас в порошок сотрут.
Айна вдруг остановилась, вырвав руку из лапы супруга.
– Ты знал! И не предупредил.
Муж рассерженно махнул пятерней в несвежем белом манжете.
– Спасать моих врагов? Нет уж! Но и не такой я идиот, чтобы наносить удар, когда самим прикрыться нечем. Ева сошла с ума! Продолжает считать себя императрицей, и как императрице ей всё дозволено!
Возобновив шаг, Айна двинулась рядом, демонстративно выдерживая расстояние.
– Не предупредив, ты превратился в соучастника. Молю Создателя, чтобы её авантюра провалилась.
В отнюдь не добрых чувствах друг к другу они прошли через приёмную в кабинет Терона, стремительно обветшавший. Теперь его пьяные безобразия убирались лишь в самом общем виде. От окна повернулась Ева, монументально упакованная в бирюзовое пышное платье для торжественных выходов императорской четы к народу, голову увенчала маленькая золотая корона. В странном блеске её глаз Айна увидела подтверждение – женщина сходит с ума. Подыгрывать ей, изображая книксен с поклоном и формулой «Ваше Императорское Величество», не имело смысла.
На отсутствие пиетета не обратил внимания и Терон. Он был занят делом: опорожнял кубок и закусывал. Количество поглощаемого им спиртного не вписывалось ни в какие представления о ёмкости тела и прочности печени.
Орвис тоже глотнул рома. За этим привычным занятием их застал пират из дворцовой охраны с донесением. Далматис перехватил листок.
