Текст книги "Поступь битвы"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Как ни странно, нет, – фыркнул Стручок с потугой на сарказм. Получилось, как всегда, не столько саркастично, сколько зло. Молот просто отрицательно тряхнул длинноволосой головой.

– Ясно. – Прочитав ещё несколько строк, Пуля хмыкнул. – А эта Морайя – крайне любопытная штучка. Здесь написано, что ей всего восемнадцать. Видимо, только-только закончила Школу и её нынешнее назначение – первое. Однако эта девица уже имеет шестой ранг!

– Шестой? – оживился Молот. – Выходит, она лишь на ступеньку отстаёт от Высших?

– Точно.

– Серьёзная штучка.

– Может, Давирра потому уделяет ей столько внимания, что боится?

– Правильно делает, если боится.

– Да что она может? – скептически хмыкнул Стручок. – Соплячка какая-то, а вы…

По помещению кругами разошлась неожиданная и оттого вдвойне неприятная тишина, разрываемая лишь негромкими металлическими звуками музыки.

– Сейчас узнаем, что она может, – шепнул Молот.

На пороге комнаты отдыха, в небольшом пятачке света, воздвигся полковник Давирра. Впрочем, он сразу отодвинулся вперёд-вбок, уступая место выразительно смотревшейся троице незнакомых виирай.

– Сумрачная нора, – заметила стоящая в центре.

– И слушают тут дрянь, – добавила та, что слева, выразительно при этом поморщившись.

– Да и слушающие в основном ниже среднего, – сказал тот, кто справа.

– Не нравится мне здесь, – заключила та, что в центре.

Стручок не выдержал:

– Так катись отсюда, раз не нравится!

– Рада бы, – был ответ, – но не могу. Меня направили именно сюда, так что придётся нам с вами найти общий язык.

– Это значит, – объяснил её спутник, – что мы научим вас новым правилам игры.

Тон его при этом был самый жизнерадостный.

Свет внезапно стал ярче. Старожилы вынужденно зажмурились. А когда открыли сощуренные глаза, их взглядам предстала не самая приятная картина.

Грязь – везде и всюду. Заплёванный пол. В углах – пыль и всеми забытый мусор. Неопрятные разводы на столах, стульях, стенах… в общем, на всём, что периодически подвергалось влажной уборке. Неряшливо выглядящие завсегдатаи на этом фоне смотрелись естественно и уместно, но это было самым лестным, что можно было о них сказать. На ярком свету внезапно стали резче витавшие в воздухе запахи, что также не добавляло прелести картине.

– Посмотрите вокруг, – сказала та из троицы незнакомцев, что обладала экзотически красивым лицом, великолепной фигурой и меткой ветерана на форменном комбезе. – Посмотрите на себя. Вы в самом деле так себе нравитесь, что ни капельки не хотите меняться?

– Единственная перемена, которая нам нужна, – громко проворчал кто-то, – это слинять с этой драной базы, из дважды драного мира и четырежды драного подсектора.

Согласный ропот пробежал по рядам сидящих.

– Вот уж вряд ли, – возразила красавица. – Гордиться собой и своим делом – конечно, если есть, чем гордиться, – можно в дыре любой глубины. А дерьмо останется дерьмом хоть здесь, хоть в Главном Узле.

– Уж ты-то себя дерьмом не считаешь! – снова не выдержал Стручок.

– И ты тоже. – Улыбка. – Но по заслугам ли?

– Будь ты местной, – злобно процедил Стручок, – я бы уже взгрел тебя. Не посмотрел, кто у тебя в покровителях!

– Правильно, – хмыкнула та в ответ. – Лучше не высовывайся, парень. Сомневаюсь я, что ты окажешь достойное сопротивление.

– Что?! Да ты…

– Немедленно прекратите! – рявкнул опомнившийся полковник. – Вы что, под трибунал хотите попасть?

– Кто говорит о трибунале? – вмешалась невзрачная подружка красавицы. (Стручок с запозданием сообразил, что это, должно быть, и есть та самая Владеющая, нагнавшая на всех шороху.) – Совсем не обязательно устраивать рукопашный поединок, чтобы выяснить, кто круче: старожил или новоприбывшая. Хотя я, если честно, поставила бы на Миреску, а не на этого типа, давно забывшего дорогу в тренажёрный зал…

Проявив завидную реакцию, Пуля железными пальцами ухватил готового вскочить Стручка и прижал того к сиденью. Отставленным пальцем другой руки он жёстко и эффективно ткнул Стручку в подреберье, так что тот, задохнувшись, на время утратил способность выражать своё возмущение вслух.

– Не нарывайся, – прошипел Пуля на ухо приятелю. – Слушай, что тебе говорят. А не то и в самом деле загремишь – не под трибунал, так в карцер.

– Хорошо. Что вы предлагаете? – спросил Давирра.

– Любое состязание, не опасное для здоровья. Например, стрельбу по мишеням на скорость и точность: кто отстрелялся лучше, тот и победил. Партию в шашки или мемарр. В конце концов, имитацию реального боя в виртуале. У вас здесь должны быть неплохие имитаторы армейского образца. Пусть способ выбирает этот, как его там…

– Все зовут его Стручок, – спокойно сказал Пуля. – И я думаю, мой друг выберет метание ножа в мишень.

Плечо Стручка, закаменевшее в его руке, внезапно расслабилось.

– Хорошо, – сказала Сарина. – Вы готовьтесь к забаве, а у нас ещё есть неоконченные дела. Пойдёмте, полковник. Всем до встречи!

Владеющая и Давирра, что-то вполголоса пытающийся ей втолковать, удалились. Но щеголяющая ветеранскими значками пара, сопровождавшая Сарину, осталась. Первым делом красотка, бросившая вызов Стручку, прошагала по волнам общего молчания к стереоцентру и сунула в него короткую палочку квик-памяти.

Музыка «халг норр» оборвалась на полутакте. После мгновения тишины (и заметно громче прежнего) из динамиков рванулась волна новых звуков.

Вроде бы в этой новой композиции присутствовали и громыхающие ударные, и даже повторяющиеся электронные звуки, но… ритм этихударных почему-то заставлял чаще биться сердца, а повторяющиеся электронные звуки вместе с мелодичностью вернули и конкретность, и осмысленность. Эта музыка незримой кистью рисовала перед слушателями почти осязаемые картины. Грозные. Пламенные. Разрушительные.

И притягательные настолько, насколько вообще может быть притягательным пламя разрушения для избравших воинскую стезю.

Когда Миреска отвернулась от стереоцентра, на её губах невесомой тенью лежала мечтательная улыбка.

– Ангерт Мелис, – сообщила она. – «Низвержение», часть вторая, позднейшая симфоническая обработка классической записи 15-го хин-цикла. Кстати! Народ, кто тут принимает ставки?

– Никто! – рефлекторно и почти одновременно выдали несколько присутствующих старожилов. Один только Пуля спросил (негромко, но с лёгкостью перекрыв и хор отрицающих, и тяжёлые аккорды музыки):

– А зачем тебе?

– Хочу поставить, конечно! – ответила Миреска. – И, чтобы заранее пресечь дурацкие вопросы: ставлю на себя. Сотню. Примешь ставку?

Смутно предчувствуя, что ещё пожалеет об этом, Пуля кивнул.

Поворот

Над поверхностью планеты курились дымы. Смешанные с пылью, вулканическим пеплом, удушливыми газами и ядовитыми парами, дымы стояли плотными подушками во впадинах, завивались вихрями и воронками у возвышенностей, мчались на крыльях частых ураганов. Дымы извергались в верхние слои того, что пока ещё нельзя было назвать атмосферой, из воронок от недавно рухнувших метеоритов и из кипящих магматическим гневом вулканов. Дымы царили над сумрачным ликом мира, иссечённым трещинами, расселинами, каньонами и громадными нестабильными разломами на стыках тектонических плит.

Но многочисленные морщины на суровом лике мира не были признаком старости. Планеты рождаются и живут по иным законам, не так, как живые существа. Морщины миров со временем не множатся, а разглаживаются. Между тем эта планета, как и вся система, к которой она принадлежала, была ещё совсем молода. Как подросток, едва расставшийся с детством.

Вот из ближнего космоса к её поверхности устремилась группа огненных точек. Такое здесь было не в диковинку: сверху постоянно что-нибудь падало, когда чаще, когда реже. Но на этот раз группа падающих предметов летела слишком уж медленно, да и составляла она именно группу. Если бы нашёлся достаточно зоркий взгляд, способный пронизать пелену кипящих дымов, взгляд этот без труда определил бы, что стремящиеся вниз огненные капли идут тремя «волнами», строго соблюдая дистанцию, и что в каждой «волне» этих капель насчитывается ровно столько же, сколько в двух других. Слишком регулярное и слишком плотное построение для шального метеорного потока, со всей очевидностью говорящее о вмешательстве разума.

Так оно и было. К поверхности планеты в тринадцатом подсекторе, не имеющей нормального имени, но зато заслужившей кучу сугубо неформальных малопристойных прозвищ, в автоматическом режиме спускались комплекты активной брони «Серефис М12».

Вернее, большинство комплектов спускалось автоматически. Но «большинство» – это ещё не «все». В двух комплектах присутствовали вполне живые и здоровые виирай.

– Ну, Ласкис, как ощущения?

– Незабываемые. Кажется, тебе уже приходилось сигать в колодец с орбиты?

– Да. Но не в такой глубокий… и, конечно, на нормальную планету. А не в это жуткое варево, явно забытое в адовой кухне на изначальном огне.

– Почему сразу адовой? Это ещё не кара, а только сотворение.

– Потому что края циклов смыкаются. И новое творение воздвигается именно на том месте и из того материала, которое оставил Долгий Суд.

– Что это тебя на философию потянуло?

– Глянь вниз, и всё поймёшь.

Ласкис поглядел вниз. Но, как ни старался, поначалу не увидел ничего, кроме багровых, тёмно-серых, угольно-чёрных и траурно-синих завихрений. Тогда сержант включил сенсорное усиление. Завихрения никуда не исчезли, но понемногу, за пару ударов сердца, обрели глубину.

Неприкрытая мощь разгулявшихся стихий ударила в сознание от самых корней, из тёмных недр, из тех нор, где до поры прячутся рефлексы и инстинкты.

– Ох!

– Лучше не скажешь. Самое оно и есть.

– А броня вообще выдержит… там?

– Должна.

– Спасибо! Ты просто родник оптимизма!

– С каких пор тебе нужна утешительная ложь?

– Иди ты… в смысле, лети.

– Ладно уж, утешу правдой. В ходе испытаний был, среди разного прочего, выброс опытных образцов на поверхность планеты-гиганта. Само собой, боевой выброс, а не прогулка вроде нынешнего управляемого спуска.

– И на что был похож этот гигант?

– Гигант как гигант. Не самый паршивый. Тяготение на поверхности – почти три нормы, давление – свыше сорока тысяч…

– Ясно. Обжить такоеникакому здоровому виирай на ум не придёт. И что? Выдержала броня десант?

– Шесть из восьми прототипов – да.

Смешок, больше похожий на фырканье.

– Утешил так утешил, чтоб тебя копытом…

– Зато развеселил.

Хотя падение замедлилось, вихри вокруг падающих АБ закручивались всё быстрее. Вход в более плотные слои газовых масс ознаменовался серией зубодробительных толчков. Даже система автоматической коррекции траекторий с её мгновенным откликом на внешние воздействия не помогла удержать прежний идеальный строй: расстояние между «волнами» и сами «волны» слегка расплылись. В заполненной тресками и шорохами тишине девственного эфира раздалась ругань Ласкиса – не столько испуганная или раздражённая, сколько вошедшая в привычку.

Впрочем, ближе к поверхности «волны» снова собрались в стройное и аккуратное целое. Комплекты АБ по-прежнему дёргало и раскачивало, но сила этих рывков стала намного меньше. Спуск почти завершился: до контакта с грунтом остались считаные километры и менее двух арум-циклов.

– Пора выбирать место. Ласкис, ты присмотрел что-нибудь?

– Как тебе то плато?

– Хорошо всем, кроме размеров. Пожалуй, там сядем мы двое, но…

– Тогда вот этот лавовый язык.

– Согласен. Высадим наши «семена» в три ряда – как раз по числу учебных рот.

Первая «волна», а следом за ней и две другие, заметно изменили траекторию. При этом от второй волны отделились два комплекта, под более острым углом опускающиеся к избранной точке. Новый манёвр, последние тин-циклы – и выброс завершён.

– Состояние комплектов – отличное. Неполадок не наблюдаю.

– Я тоже.

– Зилен будет доволен.

– Не спеши. Нам ещё новичков встречать, не забыл?

– Забудешь о таком, как же… Сыграем пару партий в мемарр?

Эфир донёс тяжкий вздох Ласкиса.

– Ты что, нарочно?

– А ты предпочитаешь просто созерцать дивный пейзаж?

Старший сержант ещё раз огляделся и вздохнул. Очень тяжело.

– Твоя взяла. Тактиков задействуем?

– Думаешь, Тактик даст тебе больше шансов?

– Нет. Но продержаться дольше поможет.

– Зря ты так негативно относишься к мемарру. Тебе мешает играть не столько нехватка способностей, сколько это самое отношение…

– А ты не строй из себя Сарину. Предложил, так начинай.

Перед двумя виирай одновременно возникли два совершенно одинаковых прозрачных куба, поделённых на 512 меньших кубов-клеток. Ещё один неуловимый миг спустя на двух противоположных гранях куба возникли квадраты из фигур, по 36 фигур в каждом. Один квадрат состоял из синих фигур, другой – из чёрных.

После очередной короткой паузы чёрные сделали первый ход.

Новости расходились по базе так быстро, как только могут расходиться слухи по замкнутому пространству, переполненному скучающими (и оттого склонными к сплетням) существами. И уж конечно, основной темой слухов стало совсем не то, что действительно заслуживало обсуждения, а спор Стручка с новенькой, ещё даже прозвища не заработавшей, но уже набравшейся наглости равняться с ним в метании ножей.

Более половины постоянного населения базы полагало, что новенькой придётся утереться. Менее половины придерживалось мнения, что совсем уж позорного проигрыша не будет: новенькая всё-таки инструктор боевой и ветеран. Она должна кое-что уметь, причём уметь неплохо. И лишь малочисленное меньшинство, склонное к авантюрам и пьяневшее от азарта быстрее, чем от сайгра, рисковало утверждать, что Стручка усадят в мокрое. И даже рисковало ставить на тёмную лошадку свои честно заработанные десятки.

Только один виирай на базе, не страдая повышенной азартностью и ни мгновения не веря в выдающиеся качества Мирески как метательницы ножей, счёл, что она обязательно победит и поставил на неё полсотни.

Этим виирай был полковник Давирра.

– Почему? – мрачно спросил у него, пряча деньги, Пуля.

– У меня свои соображения, – почти столь же мрачно ответил полковник.

«Стручок не умеет промахиваться, – думал он. – Но ведь против него играет не только Миреска. Против него играет ещё и Сарина. Шестой ранг! Ей даже не обязательно присутствовать на состязании лично, чтобы повлиять на результат…»

Полковник серьёзно ошибался. Сарина вовсе не намеревалась подыгрывать своей новой подруге напрямую, грубо попирая главное правило любого единоборства. Такая мысль просто не пришла бы ей в голову. Но в каком-то смысле Давирра попал в точку. Стручок имел куда меньше шансов на победу, чем думал он сам и его сторонники-старожилы. Если он вообще мог победить. И причиной такому распределению шансов была именно Сарина с её наукой.

Леир вскочил по тревоге – так же, как все ребята и девушки его роты. Так же, как все, он натянул поверх непременного форменного комбинезона лёгкий скафандр, ибо сигнал тревоги пел о выходе наружу. Так же, как все, Леир выбежал из казармы, под понукания сержантов преодолел недлинный коридор тяжёлой рысью (на этой проклятой планете всё было тяжёлым) и забрался в кузов грузовика по ребристой плоскости выдвижного пандуса. Пандус был пологим и коротким, но к концу подъёма Леир уже задыхался, обливаясь потом. И не он один.

«Да сгорит на Долгом Суде тот миг, когда я подписал контракт!»

Ощутимо загудев (на двигателях и мини-реакторах повышенный градиент тоже сказывался не лучшим образом), грузовик слегка приподнялся над полом ангара. Плёнка атмосферного шлюза щёлкнула и изогнулась, принимая груз избыточного давления, а поднявшийся пандус прикрыл её снаружи как дополнительная негерметичная защита. Ещё тин долой; грузовик рывком ускорился, начиная движение в неизвестность.

– Приветствую всех, – раздался в наушниках скафандров незнакомый голос. – Я – капитан Зилен, инструктор по боевой и тактической подготовке.

– Ну-ну, – буркнул Леир. Ни намёка на тот подъём, который пронизывал голос капитана, он не испытывал. И в этом опять-таки был не одинок.

– Возможно, – продолжал Зилен, – до вас доходили слухи, что армия приняла на вооружение активную броню нового типа. Так вот, слухи верны. Новая АБ носит название «Серефис М12». И она отличается от всего, что вы видели и чем пробовали управлять, как стайгер отличается от грузовиков, в которых вы летите.

«Очередные бессмысленные заклинания», – подумал Леир, не особенно вслушиваясь, что там болтает звучащий в наушниках голос.

– Основное отличие состоит не в мощности новой брони, не в её вооружении, защите, количестве и качестве встроенного оборудования, хотя, замечу, всё это заметно улучшилось. Основное отличие заключается в том, что новая АБ управляется пилотом при помощи прямого нейроинтерфейса. Проще говоря, повинуется мысленным командам. Так что сравнение со стайгером – не такая натяжка, как кое-кто из вас подумал. – Инструктор сделал паузу. – Вместе со мной сюда прибыла большая партия комплектов новой АБ. Почти вся она была сброшена с орбиты и в автоматическом режиме опустилась на поверхность планеты в заданном квадрате. А теперь – внимание! Ваша задача состоит в том, чтобы, выйдя из грузовиков, добраться до комплектов АБ. Затем вы наденете каждый свою броню, вернётесь к грузовику и используете его как шлюз-раздевалку. Передвигаться и даже вести боевые действия в «Серефис М12» можно даже в том случае, если она надета поверх лёгкого скафандра, но это, мягко говоря, неудобно. Как в шубе плавать. Затем вы снова покинете грузовики и своим ходом, используя любые ресурсы брони, вернётесь на базу «Каменный кулак».

Новая пауза.

– Теперь о деталях…

– Кажется, он всерьёз, – сказала соседка Леира слева. А сосед справа добавил убеждённо:

– Он просто псих.

Леир мысленно согласился с обоими утверждениями.

«Да сгорит на Долгом Суде тот тин, тот мири и тот юл, когда армия отправила меня для „обучения“ в это гиблое место!»

Сарина ощущала неотвратимое приближение периода ауф. Оно и понятно: удерживаться в лисар вдвое дольше нормы – не шутка. Мозг требовал отдыха, а Великое Колесо – поворота к новому циклу. И если Великое Колесо она, втайне считавшая себя плохим мистиком, ещё могла игнорировать, то поступать так же с собственной нервной системой было неразумно. Чутьём целителя ощущала Сарина сгущение «липкой» и «мутной» ауры в районе головы и боролась (пока относительно успешно) со вторичными симптомами утомления.

Беда в том, что на полноценное погружение в ауф и силпан у неё не оставалось времени. Полковника Давирра Сарина уже взяла в оборот, тот даже принял почти без поправок составленную Зиленом и ею экспериментальную программу обучения новобранцев (прикинув время, Сарина подумала, что как раз сейчас три учебные роты должны натягивать комплекты новой АБ). Другой полковник, вернее, рей-ордер Гисош, благодаря своему участию в мутной афере с недостачей тоже стал слишком уязвим, чтобы встать у неё на пути.

Но есть ещё Мич Тарврен. Командующая. Высшее начальство.

Послужной список генерала, как и множество других необходимых файлов, Сарина читала. И поведение Мич ставило её в тупик. В отличие от семи из восьми постоянных обитателей базы, она обладала реальным боевым опытом. Более того: конфликт, во время которого она приобрела этот опыт, был крупнейшим в современной истории, вошедшим во все учебники не столько из-за своего масштаба, сколько из-за характера. Мич стала генералом во время Войны Обмана. Войны, причины которой до сих пор оставались неизвестны.

…Строя Большой Узор системы проколов, виирай неоднократно натыкались на собратьев по разуму. Насколько помнила Сарина, не так давно ксенологи объявили об обнаружении шестнадцатой примитивной расы. Представители её, похожие на сухопутных рептилий, были достаточно разумны, чтобы общаться на простых языках, включавших не более полутора тысяч понятий, а также изготавливать простейшие орудия труда. Жила эта раса, как и ей подобные, охотой и собирательством – и при естественном ходе событий не должна была изменить этому образу жизни в ближайшие тысячи, если не десятки тысяч хин-циклов.

Кроме того, примитивные разумные расы не воспринимали и не использовали пси, по крайней мере в массовом порядке. Исключение было только одно, и весьма впечатляющее: клановый разум на Потоке звезды Дарующая. Но обитатели Потока всё равно не могли отойти от примитивности собственного бытия и почитались ксенологами за злую шутку эволюции: полноценный разум, кое в чём превосходящий индивидуальный разум виирай, но запертый в узких рамках полуживотного существования.

Были найдены две расы, находившиеся не на восходе, а на закате эволюции. Малопонятная культура Аззаирр, ВСЕ представители которой были Владеющими пси не ниже пятого ранга (но и не выше шестого), жила – а скорее, доживала – на полной титанических артефактов и аномальных зон планете с тем же именем. В причинах упадка Аззаирр ксенологи разбирались до сих пор, почти сто хин-циклов опровергая старые и выдвигая новые гипотезы. А вот в причинах упадка чисто технологической цивилизации Эолуаа никто, в сущности, не сомневался. Достаточно было высадиться в любом месте единственного небольшого материка их планеты, посмотреть на развалины циклопических городов, разрушенных не столько временем, сколько ударами примитивного атомного оружия, и вникнуть в ритуальные гимны Эолуаа, полные проклятий Предкам, чтобы всё стало ясно. Чисто техническая культура, упустившая возможность для выхода в космос и быстро израсходовавшая все доступные ресурсы мира в бездумной погоне за удовольствиями. Если бы виирай остались среди нагорий Прародины, их ждала бы точно такая же участь.

Венчали список обнаруженных разумных существ высокоразвитые расы. С мелькарийцами – малорослыми и крайне консервативными безволосыми созданиями – виирай активно торговали, периодически осторожно подкидывая им новые технические идеи. Примерно те же отношения были налажены и с гораздо более предприимчивыми жителями планетной системы двойной звезды Рах-Диар, с поправкой на умение последних строить реактивные космические аппараты. Но, ко всеобщему сожалению, ни о каких отношениях уже не могло идти речи с культурой танириан, столь похожих внешне на виирай, что это внешнее сходство обмануло обе стороны, приведя к обидной нелепице Войны Обмана…

Сарина тряхнула головой. Всё это, конечно, интересно, но выплыло из глубин памяти с таким количеством деталей лишь потому, что очень близок ауф. К настоящему моменту и его проблемам отвлечённая ксенологическая информация отношения не имеет. А главная проблема, требующая её решения, – Мич Тарврен. С одной стороны, ветеран, активная и умная женщина, имеющая третий ранг пси и некогда всерьёз подбиравшая ключи к четвёртому. С другой – запойная потребительница сайгра, по ряду признаков сломленная психологически и махнувшая рукой на происходящее. Как поведёт себя Мич, обнаружив в своей жизни такую занозу, как Сарина? Самоустранится? Станет союзником? Вспомнит о том, что именно она – хозяйка «Каменного кулака», и попытается взять происходящее под свой контроль?

«Мало данных. Слишком мало данных. Давирра переведён сюда три хин-цикла назад и сам не знает причин, толкнувших Мич в её нынешнюю разрушительную колею. Старожилы… их доверие ещё надо завоевать. Да они вдобавок сами расходятся в оценках, искажённых боевойсолидарностью с командиром и надеждой на лучшее. Расспросы мне тут не помогут. Поможет только личное знакомство с генералом».

Расчёт времени. Тонкий баланс событий, многоликий пульс, упускать который нельзя. Сарина приняла решение и легла, принимая заученную позу. Почти сразу пришло и заученное состояние. Глаза Владеющей не закрылись и даже продолжали изредка моргать, но… ослепли. А уши оглохли, и стало слишком ровным – слишком слабым, слишком редким – дыхание. Если бы не предусмотрительность Сарины, отключившей медицинский мониторинг, к ней в комнату уже спешила бы бригада экстренной помощи. Восстановительный транс по большинству наблюдаемых признаков напоминал кому. Собственно, он ею и был. Только эта кома была весьма тонко управляема. И прерывать её не следовало ни в коем случае. Сарина прибегла к опасному и нелюбимому даже опытными Владеющими искусству, помогающему продлевать состояние лисар едва ли не бесконечно.

Цена – один мири-цикл из восьми, проведённый в такой вот абсолютной отрешённости, на грани жизни и смерти.

Сарина была довольно точна в самооценке: хороший мистик на её месте, скорее всего, принял бы иное решение, предпочтя не вмешиваться в естественный ход событий на столь глубоком (и столь личном) уровне. Но хорошие мистики редко бывают хорошими политиками. А политика, какой бы заряд самоотрицания ни накопился в душе молодой Владеющей, жила у неё в крови.

Крови Морайя.

– Правила просты, – объявил выбранный при помощи жеребьёвки арбитр поединка. – Каждому из вас даются четыре обычных боевых ножа – вот таких – и своя круглая мишень. Попадание в центр мишени приносит четыре очка, по мере удаления от центра – три, два и одно очко. Чем больше очков наберётся, тем лучше. В первом цикле состязания расстояние до неподвижной мишени будет постепенно увеличиваться от десяти до двадцати метров. Во втором цикле расстояние увеличивается так же, но мишень будет подвижной. Если по результатам двух циклов победитель не выявится, предстоит третий цикл, во время которого мишень станет двигаться хаотично. Метать нож можно любым способом. Вот вроде и всё. Вопросы?

– Как будет фиксироваться происходящее? – поинтересовалась Миреска.

– Фиксироваться? Зачем?

– В интересах судейства.

Арбитр пожал плечами.

– Если вы настаиваете, я могу поставить пару ребят с камерами для съёмки происходящего.

– Тогда ещё вопрос. Можно в случае чего попросить о замене одного или даже всех ножей?

– Если на то будет серьёзная причина, почему нет? Меняйте ножи хоть после каждого броска, ваше право. Ещё что-то?

– Спасибо, это всё.

– Что ты задумала? – нахмурился Стручок.

– Ничего. Так, лишняя предосторожность.

Стручок нахмурился сильнее, но промолчал.

После небольшой заминки, в течение которой все ждали появления «съёмочной группы», состязающихся вывели к рубежу и арбитр подал сигнал к началу поединка. Стручок одной быстрой серией бросков, слегка рисуясь, отправил все четыре ножа в центр мишени, после чего повернулся к Миреске, понаблюдать за её техникой.

И наткнулся на изучающий взгляд.

– Неплохо, – сказала она. Метнула первый нож, глядя не на мишень, а на Стручка. Послышался глухой стук. – Для разминки, – бросок, стук, – очень даже неплохо. Но этого, – одновременный бросок двумя руками, сдвоенный стук, – мало.

Зрители зашумели. Стручок посмотрел на мишени и обнаружил, что ножи Мирески легли точно в центр, как и его собственные. И даже более того: образовали правильный косой крест заточенными сторонами лезвий наружу.

– Отодвиньте мишени сразу на двадцать метров, – попросила Миреска, переводя взгляд со Стручка на арбитра. – А ещё лучше – на двадцать пять.

– Тогда уж сразу на тридцать, – фыркнул Стручок.

– Да хоть на сорок. Думаешь, не доброшу?

– Двадцать метров, – сказал арбитр. – Пожалуйста, подождите.

На удвоенной дистанции всё повторилось. Стручок отправил ножи точно в цель одной слитной серией, так что последний из них отправился в полёт едва ли не раньше, чем первый нож воткнулся в мишень. Миреска метнула сперва один, потом второй, а под конец оба сразу… стоя спиной к мишени. Зрители загудели громче, кое-кто пожалел о сделанных ставках, Стручок же просто буркнул:

– Циркачка.

Он верил, что победит, кожей ощущая то странное настроение, когда тело становится далёким и упругим, время замедляется, а мишень словно приближается на расстояние вытянутой руки. Этому то ли настроению, то ли просто трюку научил его отец в то время, когда они вместе выходили на ночную охоту за юркими валаис, целебная лимфа которых так ценилась медиками. С тех пор как Стручок научился чувствовать цель кожей, он перестал промахиваться. И хотя строгие правила охоты, запрещающие убивать валаис, используя любое метательное оружие сложнее самострела, не нарушались, зверьки не могли скрыться от метательных игл…

– А ведь ты тоже используешь пси, приятель, – заметила Миреска вполголоса. Стручок словно очнулся и обнаружил, что только что успешно поразил всеми четырьмя ножами мишень, нерегулярно и размашисто качавшуюся в двадцати пяти метрах от него.

– При чём тут пси? Я же не Владеющий!

– Как и я, – заметила она, отправляя в полёт свои ножи (с прежней точностью). – И что с того? Чтобы пользоваться пси-трюками, не обязательно быть Владеющим.

Новость, мягко говоря, выводила из равновесия. «Не для того ли Миреска открыла мне глаза?» – подумал Стручок. И попытался нырнуть в успокаивающую теплоту заученной точности.

Ничего не вышло.

Он попытался снова, но и эта попытка провалилась. А впереди на слишком большом расстоянии (или оно только казалось слишком большим?) уже заметалась без видимого смысла и системы его мишень. Но Стручок даже не стал пытаться поразить её, потому что заранее знал: промахнётся.

Тем временем Миреска сосредоточилась. Впервые стало заметно, что сверхточные броски даются ей ох как недёшево. Настала мёртвая тишина: зрители боялись даже вздохнуть, заразившись её напряжением. Прищурив глаза и слегка прикусив губу, Миреска с предельной силой метнула все четыре ножа подряд, как это делал Стручок. На таком расстоянии о прямом броске уже не могло быть речи, приходилось бросать по навесной. А мишень двигалась так быстро, что за время, пока нож летел в цель, несколько раз меняла и положение, и скорость. Казалось невозможным попасть в неё прицельно. Или вообще попасть.

Но, несмотря ни на что, все ножи воткнулись в мишень. Правда, точно в центр, в четвёрку, – только один; ещё два попали в тройку, а последний нож угодил в самый краешек цели.

Одиннадцать очков из предельно возможных шестнадцати.

– Стручок?

Арбитр охнул вместе с залом, когда соперник Мирески отошёл от рубежа, качая головой. А потом развернулся и быстро пошёл прочь.

По дороге Стручок грубо расталкивал зевак, ссутулив спину.

– Победитель состязания по итогам трёх циклов – Миреска! – объявил арбитр.

Зал смолк на мгновение… и словно взорвался. Досада, удивление, радость, гнев и снова досада пополам с удивлением – зрители открыто выражали свои чувства, сбрасывая напряжение.

Новорождённая сенсация имела громкий голос.

– Вот уж не думал, что увижу виирай, способную одолеть Стручка в его любимой забаве, – сказал Пуля, подходя к Миреске. Голос его, как и прежде, без особого труда прорезал неосмысленный шум, выкрики и другие реплики. – Ты выиграла. Причём выиграла целую прорву деньжищ.

– Было бы чем гордиться, – буркнула она в ответ.