Текст книги "Огонь сильнее мрака (СИ)"
Автор книги: Анатолий Герасименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)
***
Среди деревенских возникло движение, несколько человек расступились, и вперед вышел Гриднер. За его спиной, возвышаясь на голову, маячил похожий на него парень: такая же борода, такие же волосы горшком, такие же маленькие сволочные глазки. «Сэмми», – понял Репейник. Гриднер-младший снял с плеча огромную винтовку и прицелился Джону прямо в лоб. Гриднер-старший посмотрел на Джона, набычась, и вдруг ухмыльнулся. Ухмылка вышла прегадкая. Джон подумал, что надо бы попробовать договориться, но тут Гриднер повернулся к нему спиной и закричал, обращаясь к деревенским:
– Это что ж деется, мужики? А?!
Мужики глухо заворчали.
– Сыскарь городской нашу монстру подорвать решил! – продолжал, надсаживаясь, Гриднер. Репейнику очень захотелось влепить ему пулю в бедро, но Сэмми по-прежнему целился в Джона из винтовки. Мужики ворчали, кто-то махал в воздухе острогой.
– А ну, чего с ним делать будем? – выкрикнул Гриднер. – А ну! А ну, решать надо!
– Решать! – донесся из толпы пронзительный выкрик, и сразу же подхватили в несколько голосов: – Решать! Ре-шать!
«Ах ты ж Хальдер твою мать, – подумал Джон – Ладно, все равно терять нечего...»
– Я все знаю, Майрон, – сказал он громко. – Завязывай про монстру трепаться. Не в ней дело.
Все затихли. Гриднер обернулся и внимательно посмотрел на Джона, взвешивая про себя какие-то соображения.
– Хрен с ним, ребята, – произнёс он вдруг. – Кончай его.
В следующий миг Репейник сделал с места сальто назад, пролетел головой вниз два ре, отделявшие его от поверхности омута, и ушел в воду. Уши залило водой, он ничего не видел и не слышал, только греб и греб, отчаянно стараясь уйти на глубину, туда, где не достанут пули и остроги. Вокруг была зеленая мгла, потом что-то темное и длинное пронеслось над плечом и ушло вглубь. «Вилы метнули», – понял Репейник. Донырнув до дна, он стал перебирать руками, как в детстве, когда соревновались, кто проплывет под водой дальше всех. Два десятка ре, думал сыщик. Лучше – больше. Потом вынырнуть
(воздух)
вынырнуть в стороне от людей и, пока те не опомнились, вскарабкаться на берег. Потом
(воздух!)
отстрелять барабан револьвера в толпу – патроны хорошие, намокнуть за пару минут не должны. Потом
(ВОЗДУХ!!)
броситься бежать и бежать, пока
(ВОЗДУХ!!!)
пока хватит
(ПОКА ХВАТИТ ВОЗДУХА!!!)
Цветные круги застили глаза. Больше Джон терпеть не мог. Оттолкнулся от илистого, вязкого дна, свечкой пошел вверх. Вынырнул с фырканьем, как морж. Из окружения вырваться ему удалось, толпа гомонила даже не в двадцати – в тридцати ре слева, и пока Джона никто не заметил. Но берег здесь был крутым и высоким. Кашляя и плюясь, Джон схватился за кусты, нависшие над водой, и принялся подтягиваться. Он успел мельком удивиться, что никто из деревенских не бежит к нему с вилами, и тут рванули заряды.
Шашки взорвались одновременно: сдетонировали друг от друга. Раздался чавкающий гром, посреди омута вспучилась зеленая гора с пенным навершием. Гора за доли секунды выросла, превратилась в чешуйчато блестящую стену, а потом стена с ревом понеслась на Репейника. Джон набрал воздуха в саднившие легкие, зажмурился и схватился за кусты что было сил. В следующий миг волна страшно ударила его, скрутила и потащила куда-то, мотая, как щенок тряпку. Кусты, за которые держался Джон, вырвало из земли. Потом его стало затягивать в омут, и Репейник замолотил руками. Кожу предплечья ожгло нечто грубое и твердое. «Дерево», – понял Джон и ухватился за это дерево руками и ногами. Волна выбила из сыщика дух, он не выдержал и вдохнул пену напополам с песком – словно кислоты набрал в легкие. Закашлялся. Вода отхлынула, Джон отпустил дерево и в изнеможении повалился на землю. Кашляя и протирая глаза, он огляделся.
Вокруг лежали деревенские. Кто-то был неподвижен, кто-то барахтался, пытаясь встать. Слышался знакомый голос: «Ай, братцы! Ай, братцы!» Звуки были глухими, словно Джон надел шапку с ушами. Репейник пригляделся и увидел поодаль шерифа Бернарда. Тот лежал, согнув в коленях ноги, и обеими руками держался за железный стержень, торчавший из груди: в кутерьме шериф напоролся на чью-то острогу. «Зачем он вообще здесь? – тупо подумал Джон. – Сидел бы дома, цел бы остался». К шерифу подошел мокрый и оборванный человек, в котором Джон, сморгнув воду, признал Майрона Гриднера.
– На хрена?! – проревел Гриднер. Шериф простонал что-то и перевернулся на бок, пытаясь встать, но Майрон ударом ноги опрокинул его на спину. Бернард завизжал. – На хрена ты их взорвал?! – еще громче крикнул Гриднер и пнул шерифа по голове. Бернард судорожно вскинул руку, Майрон ударил еще. Рука упала, шериф перестал шевелиться – только слабо покачивалась застрявшая в груди острога. Майрон огляделся. «Пора уходить», – запоздало подумал Джон и попробовал подняться, но в этот момент его что-то сильно толкнуло в плечо, и он опять повалился навзничь.
Сверху на Репейника смотрел Гриднер-младший. Сэмми был на удивление сух и невредим. Он сморщил губы, превратив лицо в отвратительную жестокую дулю, и всадил носок ботинка Репейнику в бок. У Джона отшибло дыхание. Захотелось сказать, что так нечестно, надо дать человеку подышать иногда, а то сначала нырял, потом волна, а теперь еще и бьют. Но воздуха для слов не было, так что Джон полез за револьвером. Револьвера тоже не оказалось. Джон попробовал откатиться в сторону, но Сэмми наступил ему ногой на грудь и прицелился из винтовки. Над Джоном склонился еще один человек. Он закрыл собой солнце, и вместо лица Репейник видел только черный силуэт. Потом силуэт заговорил.
– Мудила шериф, – сказал Гриднер-старший. – Хотели же все нормально сделать. Ну вот на кой хрен было запалы жечь?
– Чё, это Мэттел запалил? – удивился Сэмми. – Хотел несчастный случай устроить, поди…
– Несчастный, на хер, случай, – с ненавистью прорычал Майрон. – Сколько людей положил. А если монстру убил?
– Да пес с ней, – безразлично сказал Сэмми. – Новую найдем. Сейчас главное, чтобы сам не пришел.
Старший Гриднер вздрогнул:
– Да уж.
Сэмми оглянулся, одновременно всей тяжестью наступая Джону на грудь. Голову схватило кольцо боли. «Даже сквозь подошву», – мельком удивился Джон и прочел:
дерьмово вышло дерьмово страшно сейчас вылезет скорей убегать надо раскроется не раскроется главное живыми уйти папаша дурак убегать говнюка городского в расход и бежать пусть жрет трупы жрет трупы жрет
– А и придёт – невелика беда, – задумчиво бормотал Майрон, – пусть все поглядят, кому дань платим…
– Папаша, давайте драпать, – озвучил Сэмми собственные мысли. – Не ровен час, вылезет да поймает.
Репейник приготовился к рывку.
Гриднер-старший отхаркался и сплюнул на песок.
– И то верно, – сказал он. – Кончай сыскаря да пошли скорей.
Джон собрался с силами, и вдруг кто-то из лежавших на берегу людей ужасно заорал. Оба Гриднера как по команде обернулись, тоже заорали и побежали прочь, оставив Джона валяться живым на земле.
Репейник поднял голову и уставился на то, что появилось посреди омута.
Невообразимое, огромное, оно вырастало из вспененной воды. Выпрямляясь, подпирая головой небеса, оно рычало и свистело. Хлестал змеиный хвост, выстреливали толстые клешни, а наверху виднелась голова – почти человеческая, но с торчащими сабельными зубищами. И оно быстро двигалось к берегу.
Это был тарг. Очень большой, старый, злой тарг. Неплохо знакомый Джону по изображениям на воротах, на столбах и на домотканом полотенце.
Репейник, шатаясь, поднялся на ноги. «А верно я догадался, – подумал он с неуместным восторгом, – дело совсем не в Джил. Вернее, в Джил тоже, но она – не главная… Ай да я!» Из положения стоя тарг уже не казался таким гигантским: над водой чудище высилось где-то на пять ре. Но этих пяти ре хватало с избытком. Тарг был страшен, он походил на помесь скорпиона с удавом. Джон спокойно – будто смотрел театральную пьесу – проследил, как тарг переплыл омут. Как, вспахивая песок, выбрался на берег. Как схватил одного из деревенских, пытавшегося отползти в сторону, и разорвал клешнями – вдоль. Из порванного туловища вывалились мокрые потроха. Будто сквозь вату, Джон слышал крики бегущих врассыпную людей. Тарг склонился, обнюхал жирные клочья на песке и вдруг, изогнув шею, взглянул прямо на Джона.
Репейник опомнился и побежал. Рядом неслись деревенские, еще несколько минут назад хотевшие его убить – осталось их немного, с дюжину человек. Справа и слева поднимались холмы; взбираться по ним значило тратить время. Впереди была дорога, по которой накануне Репейник бежал, преследуя русалку с украденным ребенком. «Скоро частокол, – думал Джон. – Если дыру не заделали, то есть шанс. Если заделали…»
Додумать он не успел. Раздался влажный треск, будто выплеснули чан с помоями. Бежавший слева от Джона мужик дико заорал и упал. Джон рискнул обернуться. Мужик катался по земле, раздирая лицо ногтями. Одежда на нем дымилась, кожа стала, будто у недожаренной курицы: красно-серая и в волдырях. Краем глаза Джон заметил тарга и наддал ходу. Через минуту обернулся еще раз. Тарг был очень близко: резво пер по дороге, опершись на хвост и помогая себе клешнями. Перед ним, опережая чудище на какой-то десяток шагов, неслись люди. Внезапно тарг зашипел, по-жабьи раздулся и изверг из пасти слизистый комок, который пролетел по воздуху и ударил в землю совсем рядом с Джоном. Раздался уже знакомый всплеск, на руку сыщика рикошетом брызнула слизь. Репейник невольно вскрикнул: слизь обжигала почище кипятка. Джон стряхнул жгучие капли и припустил еще быстрей, хотя всего пару секунд назад думал, что это невозможно. Впереди, наконец, замаячил частокол.
«Только бы все не полезли в щель», – подумал Джон. Но опасения были напрасными. Про щель в заборе, похоже, знал он один. Дорога здесь поворачивала, шла вдоль частокола и выводила к воротам. Туда-то и побежали деревенские. Джон подскочил к лазейке, продрался между бревнами, пробежал по чьему-то огороду, споткнулся и упал лицом прямо в рыхлую землю. Он тут же вскочил и хотел бежать дальше, но передумал. Погоня свернула, можно было присесть на корточки и отдышаться. Вдалеке слышалась ругань и удары по дереву: ушлые Пер и Малк закрыли ворота перед носом у людей. Потом все закричали разом, общий крик перекрыло шипение тарга. Часто-часто заплескало, крики перешли в визг. Надсадно скрипнуло дерево: тарг ломал ворота.
«Вот и ладненько, – подумал Репейник, все еще тяжело дыша. – Дальше сами. А мне пора сваливать».
Над ухом раздался сочный щелчок. В лоб уперся холодный ствол ружья.
– Ну-ка, вставай, паря, – громко сказал стариковский голос.
Репейник очень медленно встал.
– Руки, – велели ему.
Репейник послушно сцепил руки за головой. Перед ним стоял седой, как горная вершина, дед в овчинной безрукавке и самодельных опорках. В руках дед сжимал древнюю, еще времен войны, винтовку системы Шлиха. У «шлиховок» был недостаток, из-за которого винтовки быстро сняли с вооружения: всего пять патронов в магазине. Но этот недостаток компенсировался огромным калибром.
– Пшел, – громко сказал дед и повел стволом в сторону.
Вдалеке громыхнуло: ворота сдались под напором чудовища. Громко и бранно заорали люди. Жахнуло несколько выстрелов.
– Дедуля, – сказал Джон и шмыгнул носом. – Опомнись.
– Пшел, – еще громче сказал старик. Он отступил назад и вдруг без всякого предупреждения выстрелил Джону под ноги. Брызнуло пылью. Репейник аж подпрыгнул.
– Дедуля, – выдохнул он, – не надо, а?
Тарг зашипел и снова заплескал кислотой – еще далеко, но, как показалось Репейнику, гораздо ближе. Кто-то кричал. Что-то с грохотом рухнуло.
– Пшел, – повторил дед, не меняя выражения лица. Тут до сыщика дошло, что старик глух, как пень. Вздохнув, Джон побрел туда, куда указывал ствол винтовки. Дед плелся следом, невнятно бурча в бороду. Он явно получил фронтовую закалку и шел, соблюдая дистанцию, так что развернуться и быстро отнять у него оружие представлялось делом рискованным. Они миновали грядки, знакомые Джону по вчерашней беготне, прошли мимо будки с собакой (пес на этот раз не казал и носа наружу, а только скулил изнутри – боялся звуков разрушения), шагнули через перелаз и, наконец, вышли на главную улицу.
На улице был тарг.
Тарг разносил деревню.
Он плевался кислотой и бил толстенным хвостом. Он хватался за стрехи и сворачивал крыши. Он запускал клешни в окна домов и вытаскивал наружу орущих людей. Повсюду на земле валялись трупы – целиком и частями, и тарг, переползая улицу, проехался хвостом по мертвецу, давя того в разноцветную кашу. Дед за спиной Джона охнул. Репейник обернулся. Старик, опустив винтовку, во все глаза глядел на гигантскую тварь. Джон шагнул к нему и точным движением выхватил из рук «шлиховку». Старик не сопротивлялся. Он стоял неподвижно, как суслик, увидевший кобру.
– Прячься, дурак, – бесполезно сказал Джон глухому деду и, пригибаясь, метнулся к ближайшему штакетнику. Под штакетником в неудобной для живого позе лежал староста. Кажется, он еще дышал. Джон присел рядом, потрогал пульс на шее. Пульс обнаружился.
больно больно откуда это откуда больно жить жить
Тарг в это время был на противоположной стороне дороги – он только что повалил забор, окружавший дом Гриднера, и теперь подступал к самому дому. Изнутри долетело несколько винтовочных хлопков. Тарг взревел и хлестнул по окнам бронированным концом хвоста. Брызнуло стекло. В доме кто-то завопил, еще пару раз хлопнуло. Свистнул пар, тарг зашипел совсем уж яростно – видно, задел паровую батарею, и та, взорвавшись, его обожгла. Репейник облизнул губы, сплюнул и приложил «шлиховку» к плечу. Чудище стояло на хвосте, спиной к Репейнику. Спину эту покрывали чешуи, толстые, как черепица, на вид абсолютно непробиваемые. Джон несколько раз глубоко вздохнул и начал целиться.
Он целился, пока тарг с рёвом тащил что-то через окно. Целился, когда в оконном проеме показался окровавленный Майрон Гриднер. Целился, пока чудище било Майроном по земле, держа его за голову, и потом, когда голова оторвалась, а тело, кувыркаясь, точно брошенная кукла, перелетело через дом. Целился, пока тарг ловил Сэмми, визжащего, зигзагами бегающего по двору. И только когда Сэмми был пойман, с брызгами раздавлен и отброшен в сторону – только после этого тарг, наконец, обернулся и посмотрел на Джона, а Джон разглядел его глаза, небольшие и совершенно человеческие, и выстрелил.
Отдача была – как молотком в плечо. Из головы монстра вылетела темная струя. Тарг повалился навзничь, хвост его туго сжался, будто перекрученный канат, и заплясал по улице, выбивая тучи песка. Репейник бросился прочь. По дороге он схватил за рукав все так же стоявшего деда и уволок его за собой. Дед спотыкался, с привизгиванием дышал и охал, а, когда Джон отбежал на безопасное расстояние и остановился, старик проворно спрятался за его спиной.
Тарг выгнулся, затрепетал, крупно содрогнулся несколько раз и замер. Стало совсем тихо.
Репейник постоял какое-то время, глядя на поверженное страшилище. Внутри огромного тела гулко бурчали газы. Голова осталась почти целой, потому что Джон попал не в глаза, а ниже. Из развороченной пасти текла черная кровь вперемешку со слизью. Репейника передернуло. Он разрядил «шлиховку», сунул винтовку ничего не соображающему деду и подошел к старосте. Тот открыл глаза и часто-часто моргал.
– Гатс, – позвал Джон, опустившись на корточки.
Староста приподнялся на локтях и, застонав, опять лег ничком.
– Ноги, – сквозь зубы сказал он, – ноги... эта сволочь перебила...
Джон оглянулся.
– Надо вас домой, – сказал он. – Хватайтесь за шею.
Староста помотал головой.
– И без вас отнесут. Джон, ступайте лучше, пока… пока никто не опомнился. Застрелят ведь. Под шумок.
Джон усмехнулся.
– Кишка тонка. И потом, если вас увидят здесь, тоже ничего хорошего... В общем, безопасней дома будет. Хватайтесь.
Староста пожевал губами.
– Ладно. Но чтобы потом сразу – прочь. Ясно?
– Ясно, ясно…
Гатс обхватил Джона за шею, Репейник, крякнув, поднялся и пошел вниз по улице, таща старосту на спине. Людей нигде видно не было.
парень молодец не бросил жить буду ходить только бы ходить ноги мои ногиоткуда тварь полезла что за тварь страшенная динамит хреновый дал виноват сам ноги наказание
– Вам для этого... динамит был? – спросил над ухом староста. – Чтобы... тварь оглушить?
– Вообще-то, я хотел его убить, – пропыхтел Джон. Мигрень отчего-то не спешила наваливаться в полную силу, лишь тукала в висок, словно клювом. – Откуда же я знал, что он такой здоровый.
– Как... догадались?
Репейник подумал. Глаза заливало потом, думалось плохо.
– Интуиция, – буркнул он.
– А-а, – разочарованно протянул староста и тут же взвыл от боли.
– Ну… еще ни хрена не складывалось, – просипел Джон. – Река эта ваша слишком злая. Русалки слишком умные. Все, как одна. Так не бывает от… уф… простых мутаций. – Он взвалил сползающего Гатса повыше на плечи. – Мутаморфы – они как звери обычно. А здесь – как дрессированные звери. Вот я и подумал: кто-то их дрессирует. Всех. Кто-то превращает девчонок в русалок. И дрессирует. Ох, м-мать! – Джон споткнулся и едва не упал. – Ф-фух. Не мутации. Понимаете? Они заколдованы были. Как в сказке. Поэтому такие умные. Не река злая. Кто-то в реке. Злой. Оттого и мужики тогда озверели. Он, видно, на них… действовал. Как-то.
Джон выдохся и замолчал. Голова болела все сильней. Староста думал про ноги, и одновременно – про то, что сказал Репейник. Это было невыносимо.
– Ничего не понял, – слабым голосом произнес, наконец, Гатс. – Какие мужики? Какая река? Почему злая? И какие русалки? Это что получается – кроме нашей, еще есть?
– Были, – кашлянул Джон. – Вы… не разговаривайте… берегите силы.
Вскоре они добрались до дома старосты. Джон, изловчившись, открыл калитку, при этом удерживая Гатса на спине и следя за его ногами. Когда Репейник вошел в дом, там обнаружилась толстая служанка, насмерть перепуганная. Вдвоем они уложили старосту на диван, и Джон обессилено повалился в кресло. Гатс прикрикнул на служанку, чтобы опомнилась, и велел бежать за аптекарем – коли жив ещё. После того как она, причитая и хлопая себя по бедрам, ушла, Гатс сказал:
– Я ведь вам денег должен. За работу.
– Ничего вы мне не должны, – сказал Джон, размазывая пот по шее. – Я же не убил русалку. Правда, теперь это и не требуется. Наверное.
– Почему? – спросил Гатс. Джон подумал.
– Это не река злая, – сказал он. – И не русалка.
– А кто тогда злой? – жалобно простонал староста. – Этот… монстр?
Джон пожал плечами.
– Люди, – сказал он. – Как обычно.
Револьвер лежал на берегу, наполовину зарывшись в песок. Джон поднял его, кое-как вытряхнул грязь, вытер оружие полой куртки и засунул в кобуру. Солнце стояло ещё высоко, и, если поторопиться, до заката можно было успеть в Дуббинг. Репейник обшарил куртку и порадовался: монета с профилем Прекрасной Хальдер была при нём, осталась в застегнутом кармане. Кроме того, староста все-таки заставил взять немного денег – на обратную дорогу и чуть-чуть сверх того. Джон дал себе слово в Дуббинге прежде всего купить ружейного масла и как следует почистить револьвер. С этой мыслью он зашагал между холмов, оставляя позади деревню Марволайн, её чудовищ и её мертвецов.
Солнце ласково припекало голову. Куртка почти высохла. Джон был жив. Все три этих факта радовали до крайности. Репейник шагал, бодро шмыгая носом и сочиняя в уме рапорт начальству. Рапорт выходил путанным. Джон прошел вдоль реки около двух лидов и сочинил рапорт почти до конца, а потом кусты у края старой дороги зашуршали, и оттуда вышла Джил.
Репейник тут же остановился, вынул из мокрой кобуры револьвер с мокрыми патронами и прицелился в русалку.
Джил не делала попыток приблизиться. Она стояла перед Джоном и смотрела ему в глаза. Пахло кувшинками.
Прошло секунд десять.
– Ну, – сказал Джон деловито, – я стреляю, что ли.
Джил открыла рот и сказала:
– Не стреляй.
У неё был обычный женский голос, только очень хриплый.
Джон сделал вид, что не удивлен.
– Поди ж ты, – сказал он. – А чего раньше молчала?
Джил повела головой, не отводя от Репейника взгляд.
– Мне с ними больше нельзя, – сказала она. – Можно с тобой?
Репейник перестал делать вид, что не удивлен, и спросил:
– Чего?
Джил понурилась и переступила с ноги на ногу.
– Нельзя мне с ними больше, – повторила она.
Джон почесал затылок левой рукой. В правой по-прежнему был револьвер.
– А ну, выкладывай всё, – велел он.
Джил кашлянула.
– Я в воду только, – сказала она. – А то я ж без ничего.
Джон кивнул. Джил спустилась к реке и улеглась на мелководье, выставив только голову.
– Иди поближе, – позвала она. – Не съем.
Джон спустился следом. Присев на кочку, он вытянул ноги, положил револьвер на колено и произнес:
– Рассказывай. Ты ему столько лет служила, должна много знать.
Джил сморгнула.
– Да что рассказывать-то, – буркнула она. – Был Хозяин. Пришел в реку из моря. Тогда, давно. Рыбу пугнул. Всю, чтоб ушла. Потом спать лёг, надолго.
– Спать? – нахмурился Джон.
– Он почти всё время спал, – объяснила Джил. – Старый уже был... И тогда тоже спал. Устал плыть. Потом, как проснулся, к берегу подошел. Там как раз рыбачил кто-то.
– Гриднер? – предположил Репейник. Джил покачала головой.
– Не знаю. Хозяин ему явился. Велел, чтоб девчонку в реку бросили. Тот пошел, сказал всем – мол, река сердитая, жертва нужна. Ну, потом… принёс девчонку.
– Гриднер, – кивнул Джон. – С тех пор и повелось, значит. Избранный род. Уход и кормление, – он сплюнул. Вот почему река стала злой, жадной до девичьей крови. Достаточно было одного наглого тарга, который не побоялся людей, и одного человечка, который с ним договорился. Как хорошо мы это умеем, подумал Джон с отвращением, так здорово умеем договариваться – с таргами, с гриднерами… с собственной совестью.
– Наверное, – сказала Джил. – Которые от того пошли, от первого. Гри… Гриднеры. Они к реке ходили, овец привязывали. Кормили…
– Так это не для вас были овцы, – догадался Репейник. – И скотину вы драли тоже не для себя. Ему носили.
Джил кивнула.
– Я только рыбу ем, – гордо сообщила она. – Вкусно.
– А людей? – ехидно спросил Джон. – Вкусно?
Джил сверкнула глазищами:
– То для него. Я ж сказала – рыбу ем. А он не ест. И сегодня для него… в деревню пошла. Хозяин голодный был. Только не нашла ничего. Искала, искала всё утро. Впустую. Скотина в поле. Детишек… – она замялась, – детишек не стала брать. Потом слышу – бахнуло. И Хозяин на берег выходит. Страшно было. Спряталась. Тебя потом нашла, увидела, как ты Хозяина убил.
Репейник кивнул.
– Я сначала думала, – продолжала Джил, – ты плохой. А ты не плохой.
Джон не нашелся, что сказать.
– Еще думала, что папу с мамой убить хотел, – говорила Джил. – Тогда, на берегу. Ночью. Потом поняла, что не хотел.
Джон оторопел.
– Так ты поэтому на меня бросилась? – спросил он неуверенно. – Решила, что я…
Джил потупилась. Джон представил: русалка наблюдает за его первой вылазкой. Вот чужой человек ночью приводит на берег родителей (зачем?) вот копает яму (зачем? для них?) вот усаживает их рядом с ямой на землю, а сам ложится и целится из страшной трубки (куда целится? в них?) Тут кто угодно обманулся бы.
– Ладно, – сказал он и прочистил горло. – Ладно. Слушай… А не хочешь теперь к старикам своим вернуться? Они тебя, знаешь, ждут… Или от реки уйти не можешь?
– Уйти могу, – вяло сказала русалка. – Хозяина ты убил, теперь свободная. Пока он жив был – уйти не могла, почуял бы. Проснулся бы и вернул. А теперь – всё.
– Пробовала, что ли, уйти? – спросил Репейник.
– Пробовала. Много раз.
– Ну, дела. Так что ж – раз теперь свободная, может, вернешься?
Джил покачала головой.
– Мне к людям хода нет. Там теперь все знают... что рыбу – не я. Убьют.
Репейник задумчиво кивнул. Да, Гриднеры мертвы, тарг мертв, бояться некого. Судя по резьбе на воротах и вышивке на полотенце, многие деревенские были в курсе, кто на самом деле управлял рекой. И впрямь ведь убьют.
– А я-то здесь при чем? – спросил он. – Ты же, вроде, умная. Должна понимать, кто я такой, и чем занимаюсь.
– Ты не плохой, – убежденно сказал Джил. – Хозяина убил, а папу и маму – нет. И этого, усатого нёс. Он ходить не мог, Хозяин ноги сломал. А ты нёс. И сейчас... Когда вышла к тебе, хотел стрелять. Но не стал.
Репейник повертел в руках револьвер с безнадежно промокшими патронами.
– Допустим, – сказал он. – А если бы все-таки выстрелил? Ты почему меня не… – он смешался, пытаясь подобрать слово, – …не обездвижила?
Вдруг Джил что-то сделала со своим лицом. Дрогнул подбородок, растянулась верхняя губа, обнажая щучьи зубы, в уголках глаз собрались морщинки. Репейник с изумлением понял, что Джил улыбается.
– Я только один раз могу, – сказала она. – Кого увижу, того один раз только. Потом… ну, больше не могу.
«Ах вон оно что, – подумал Репейник. – Вот почему она меня не парализовала, когда попалась в ловушку».
– Можно с тобой? – спросила Джил снова.
Джон молчал.
Зачем нужны принципы?
Чтобы выходить из затруднительных положений.
Вот оно, затруднительное положение, сыщик. Что станешь делать с девчонкой-ублюдком, которая просит о помощи? Везти её в Дуббинг? Но мир – сам по себе, ты – сам по себе. Только попробуй сделать кому-нибудь добро – тебе же выйдет боком. Что будет потом, когда Джил предстанет перед судебными экспертами? А ведь придется предстать, она убила несколько человек, и поди докажи, что её заставил охотиться тарг. Возможно, русалку ждет вовсе не реабилитация – это простаку Кордену будешь заливать про добрых врачей из метрополии – а приговор и рудники. На рудниках же с ублюдками разговор короткий. Выходит, лучше бы ей не соваться в Дуббинг, да и вообще в города. А если сунется, то придется жить в тайне. Значит, кому-то надо её опекать, помогать скрываться, попросту кормить. Или – выправлять поддельные документы, сочинять легенду. Кто этим займется? Сыщик, у которого даже друзей-то нет, одни сослуживцы? Нет, в город ей путь заказан. Останется здесь, уйдет в леса. Поселится в болоте, станет на лягушек охотиться…
Он заметил, что стискивает зубы, и перестал.
Как хорошо мы умеем договариваться – даже с собственными принципами.
– Ладно, – сказал Джон. – Что-нибудь придумаем. Пошли.
Джил подалась из воды. Сыщик напрягся. Русалка медленно протянула руку.
– Я… – начала она и замолчала, вспоминая слово, а потом закончила: – Спасибо.
На запястье Джона легла девичья ладонь. Репейник опустил глаза. У Джил были длинные пальцы с обломанными ногтями, и вблизи под кожей просвечивали синеватые жилки. Он ощущал, как рука Джил, вначале холодная, теплеет, греясь от его руки. Еще он ощущал, как бьется пульс русалки. А больше ничего не ощущал.
Ни чужих мыслей.
Ни чувств.
Ни боли.
«Быть того не может, – подумал Джон. – Ни один человек… Быть того не может».
– Сколько будет два и еще два? – спросил он быстро.
Джил широко раскрыла глаза.
– Четыре, – сказала она и прибавила с легкой обидой: – Ты не гляди, что я деревенская, я в школу ходила… – она помедлила, – до того, как…
Она замолчала и убрала руку. Солнце поднялось высоко и жарило вовсю, птицы в кустах шумно делили территорию, в реке неподалеку плескалась рыба, совершенно не смущаясь близким присутствием двух разумных существ.
Репейник встал, снял куртку и протянул её Джил.
– Вылазь, – сказал он. – Сейчас это накинешь, а в городе купим что-нибудь по размеру.
Конец первой истории
