Текст книги "Огонь сильнее мрака (СИ)"

Автор книги: Анатолий Герасименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)

– Всё, хватит. Больше нельзя.

– Ну вот, – пробурчала она с недовольством. Но тут же откинулась на кровать, тяжело дыша и потирая плечи. Пожаловалась:

– Холодно.

Джон укрыл её одеялом. Джил задышала ровней. Тихонько засмеялась.

– Иди сюда. Прощён.

Джон смотрел на неё. Всё тело Джил мерцало золотым светом. Слабее всего светились руки и ступни ног, зато голова была окутана янтарным ореолом, словно полная луна в туманную погоду. Джил пошевелилась, ореол смазался, но тут же засиял опять.

– Ну ты чего? Отлыниваешь? – хихикнула она. Джон потёр заросший щетиной подбородок.

– Я, кажется, малость изменился, – сказал он медленно.

– Оно заметно, – кивнула Джил. Улыбка у неё стала широкая, клыкастая и очень довольная. Джон нахмурился:

– Не боишься?

Джил подняла краешек одеяла.

– Не-а, – сказала она, – не боюсь. Не съешь ведь, пожалуй.

Она, конечно, сейчас под действием эйфории, подумал Джон. Ни страха, ни сожаления. Про арестантов, которые хотели нас разорвать, уже, поди, забыла. Хотя разве она чего-нибудь когда-нибудь боялась? Ну, кроме паровозов и мобилей – да и то было лет шесть назад... А, да. Она боялась, что я не вернусь сегодня.

– Не съем, – пообещал Джон и, скинув ботинки, полез на кровать. Они завозились, устраиваясь. Руки Джил были уже не такими холодными. В комнате проступали серые контуры вещей – светало. За окном процокала лошадь, в голове послышались невнятные, отдалённые мысли кэбмена, но Репейник привычно закрылся от них, и стало тихо.

– Завтра на охоту пойду, – сообщил он, глядя в потолок. – Буду этого Харрингтона искать. По всему городу. Хрен от меня спрячешься теперь.

Джил с сомнением повела головой, уминая подушку.

– Дуббинг большой, – сказала она. – Поди, не одну неделю будешь так ходить. И, главное, где ходить-то? Как искать?

Джон пожал плечами:

– Начну с того бара. Ну, помнишь, с "Пойла". Там вечно всякая магическая шушера отирается, Морли прикармливает. Авось, что-то полезное вынюхаю. Мне теперь людей за рукава хватать не надо. А потом... Потом буду плавать кругами. Как акула.

Джил потёрлась о его щёку:

– Долго же тебе плавать придётся.

– Долго, – согласился он. – А тебе придётся меня вот так подпитывать. Если ты не против, конечно.

Джил прильнула к нему. Янтарный ореол вокруг её головы стал ярче. Джон решил рассказать про то, что видит, но вдруг навалилась усталость. Веки стали сами опускаться. Он пробормотал: "Я сейчас, на минутку", прикрыл глаза, встрепенулся, как от падения, и, щурясь, посмотрел на часы. С тех пор как он видел циферблат в последний раз, каким-то образом прошло больше часа. В спальне было уже совсем светло, в окне серело хмурое утро. «Похоже, спать всё-таки нужно», – подумал он, крепче обнял Джил и нырнул в сон, как в реку.

***

Звонок сверлил воздух, отдавался в оконных стёклах, въедался в дремотную рань. Джону сквозь пелену сна казалось, что это звенит будильник, торопит, чтобы не опоздать в Гильдию на совещание к Донахью. Мерещилось, что вокруг – старая квартира, под боком – продавленный диван с траченными молью подушками, и Джон уже протянул вслепую руку, чтобы нашарить на низком столике будильник, но наткнулся на грудь Джил. Осознав, он окончательно проснулся и разлепил глаза. Был яркий день, ходики на стене укоризненно покачивали маятником, показывая час пополудни. Звонок в очередной раз залился яростной трелью.

– Джон, – сказала Джил, не открывая глаз. – Звонят.

– Знаю, – буркнул Джон. – Это О'Беннет пришёл.

– Откуда знаешь?

– Я слышу, как он думает, – нехотя объяснил Репейник. – Теперь могу такое.

Джил зевнула и потянулась. При свете дня ореол вокруг её головы был почти незаметен, только золотилось слегка лицо, будто нинчунскими блестящими румянами тронули скулы.

– Поди ж ты... И чего он думает?

– Сердится, – проворчал Джон. – Боится, что снова обвели вокруг пальца, как тогда с предсказателем. Воображает, как мы сбежали с его задатком на Материк. В Арвернис. Вообще много чего воображает, фантазия у него работает что надо. А больше всего злится на себя, что вчера повёлся на твои речи и ушёл ни с чем.

– Топай открывать, – посоветовала Джил.

Джон неохотно повиновался. Спал он, как был, в одежде, так что не стал тратить времени на утренний туалет, а только сунул ноги в ботинки, прошаркал к двери и отпер замок, прервав на середине настойчивый механический дребезг звонка.

Окутанный густым фиолетовым свечением, О'Беннет шагнул в прихожую. Ярче всего сияли кончики ушей.

– Какого... – начал он, но Джон поднял ладони, сдаваясь:

– Виноват, виноват. Трой, прошу извинить, вчера был совершенно безумный день... и безумная ночь к тому же. Но всё не зря, в деле наметились подвижки. Пройдёмте, есть о чём поговорить.

О'Беннет, набычив лоб, двинулся в кабинет. От шагов дрогнули половицы, зашаталась на столе пепельница с башней Тоунстед. Поддёрнув складку на брюках, он опустился в кресло с таким видом, будто был готов в любую минуту встать и уйти. Джон подошёл к окну и опёрся задом на подоконник.

– Вас подверг магическому воздействию некий Фрэн Харрингтон, – начал он. – Это преступник-рецидивист, участник банды "Тайная заря". Они разыскивали и утаивали от государства довоенные артефакты. Все члены банды были арестованы либо убиты в ходе боевой операции. Харрингтона ранили, но ему удалось бежать. Он до сих пор скрывается от властей и продолжает заниматься магическими опытами. Думаю, вы, Трой, стали жертвой одного такого опыта.

О'Беннет шаркнул подошвами, умещая ноги под креслом.

– Меня проклял дух, – возразил он сипло.

Джон вздохнул.

– Как угодно. В любом случае, за вызов духа несёт ответственность вполне реальный человек. Харрингтон – высокого роста, во время своих ритуалов любит одеваться в мантию с капюшоном, который скрывает лицо. Вероятно, носит длинные волосы и бороду. Предполагаемое место обитания – городские задворки, где много старых, заброшенных домов. Особых примет нет, если не считать шрама на спине от разряда боевого жезла. Мы продолжаем поиски и в ближайшее время рассчитываем отыскать этого человека.

О'Беннет хмыкнул:

– В ближайшее время? В городе без малого два миллиона людей. Как вы будете искать Харрингтона, если всё, что о нём известно – это высокий рост и борода? Бороду, знаете, можно и сбрить. Мантия... Смешно. Не думаете же, что он будет расхаживать средь бела дня в мантии.

– Предоставьте расследование специалистам, – вежливо сказал Джон. – Поверьте, у нас свои методы.

О'Беннет нахмурился, отчего на лбу собрались морщины, и хотел что-то сказать, но Джон опередил его.

– Трой, у меня тоже есть вопрос, – произнёс он, не меняя тона, мягко и любезно. – Я, в общем-то, и так узнаю ответ, но... Вас подослал ко мне Харрингтон?

Кресло скрипнуло ножками по полу. О'Беннет, вскочив, шагнул к Джону.

– Как вы смеете! – он задохся от ярости, ткнул пальцем в воздух, едва не попав Репейнику в ноздрю. – Вы, ублюдок, палач, ук... укрыватель преступников! Я-то видел, кто вы такой! Как только вы подумать могли... Тратите мои деньги, водите за нос! Вы... вы жулик, вот кто!

Джил, когда хотела, двигалась очень тихо и очень быстро. Джон видел, как она заглянула в кабинет, но не успел предупредить О'Беннета.

– Сядь! – рявкнула она в ухо гэлтаху. Тот так и подскочил, а русалка толкнула его в грудь, сделав подножку. О'Беннет грохнулся обратно в кресло. Глотая воздух, он смотрел на Джил выпученными глазами и слабо елозил по полу каблуками, словно хотел отползти от неё вместе с креслом. Джон, воспользовавшись паузой, заглянул ему в голову

ублюдки за что не виноват убьют что ему вздумалось сам подосланный убийца все убийцы эта страшная загрызёт как тех в реке труп порежут спрячут мамочка папочка простите тогда на лестнице в кабинете скандал зря не виноват

и, морщась, сказал:

– Не стоило, Джил. Он правда ни при чём.

О'Беннет, всхлипнув, рванул галстук на шее.

– Не обессудьте, Трой, – обратился к нему Джон. – Были причины вас подозревать.

Джил села за стол.

– Ты уж прости, – сказала она прохладно. – Хватила лишку. Но Джон по делу спросил. Его Харрингтон мало к богам не отправил. Как ждал. Ядовитый порошок приготовил. Дунул в лицо Джону – тот чуть копыта не отбросил. Потом ещё... Словом, явно готовился. И имел свой интерес.

– Какой ещё интерес? – О'Беннет закашлялся. – Какой... к-ха... порошок...

Джон сунул руки в карманы и прошёлся по комнате.

– Я – ублюдок, Трой, вам это известно. Боюсь, про вас можно сказать то же самое. Харрингтон что-то затевает, скорее всего, хочет возродить свой магический орден. И ему нужны такие, как мы. С вами как-то не задалось, а вот я ему, кажется, понадобился. И очень интересно, зачем.

– Так найдите его! – пережатым фальцетом выкрикнул О'Беннет. – Найдите и спросите! И пускай вернёт мне нормальную жизнь! Что ж такое, за что мне всё это...

Джон с сомнением оглядел его. Фиолетовая аура поблекла, налилась багровым цветом, как свежий синяк. "Не попробуешь – не узнаешь, – подумал Репейник. – Эх, была не была..."

Встав над О'Беннетом, он торжественно простёр руки.

– Друг мой, – проникновенно начал он, – прошу, оставим эти глупые подозрения. Мы с вами пострадали от действий одного и того же негодяя. И, поверьте, моих, м-м... способностей, о которых вы осведомлены, хватит, чтобы вывести его на чистую воду. Но...

– Выводите тогда, – перебил О'Беннет. Рыжие его брови шевелились, как две сердитые гусеницы. – На воду или куда там надо. Работайте, я же вам заплатил.

– Но, – внушительно повторил Джон, задирая нос, – для этого необходимо, чтобы вы настроились на нужные энергии. Ощутили веру в наше общее дело. Прониклись вибрацией... э-э-э... медитацией...

О'Беннет смотрел на него, недоверчиво раздув ноздри. «Не клюнул, – с сожалением подумал Джон. – Оно и неудивительно, актёр из меня тот ещё. Однако нельзя же прямо вот так сказать: мол, дайте руку, добрый человек, я из вас силы повытяну, мне очень надо. Н-да, положение... А Джил-то как смотрит, боги. Аж стыдно».

– Мастеру нужна ваша вера! – вдруг проговорила Джил. О'Беннет вздрогнул и затравленно на неё зыркнул. – Без никаких сомнений! Понятно?

Она поглядела в глаза гэлтаху. Тот испуганно закивал.

– А то не будет ни хера! – строго закончила Джил. О'Беннет судорожно вздохнул, хотел что-то сказать, но Джон подхватил:

– Вера, господин Трой, может сдвинуть горы. Вы верите в успех?

О'Беннет мелко закивал, вжавшись в кресло.

– Дайте мне руку помощи, – попросил Джон. Рыжеволосый прочистил горло и робко взялся за протянутую ладонь Джона. Глаза его тут же распахнулись.

– Что... – выдавил он. – О-о...

– Только не отпускайте, – предупредил Репейник. – Мне нужно настроиться... на поиск. И постарайтесь думать о расследовании. Так надёжней.

О'Беннет глубоко задышал, веки его затрепетали. Джон сосредоточился. Серый песок. Холод, рассвет, дуновение ветра. Величественные фигуры перед глазами, древние голоса. Един в себе самом, един со всем миром... На этот раз Джон и впрямь ощутил, как его наполняет сила. Он слышал всех вокруг – создавалось впечатление, будто вынули затычки в ушах. Соседка двумя этажами ниже думала о том, какую рыбу купить к обеду. Бродяга в подворотне – о том, где украсть пинту джина, чтобы согреться. Мальчишка-посыльный, бежавший по набережной, – о хорошенькой дочери хозяина, зеленщика. Дочь зеленщика из лавки в соседнем доме – о мальчишке-посыльном и его грязных ногах. Её отец, ехавший в мобиле по ту сторону Линни, – о новой налоговой реформе и проклятых должниках, что недоплатили за последний месяц сотню форинов. Студент, который встретился ему и уступил дорогу мобилю, – о соседке двумя этажами ниже...

И, конечно, Джон знал, о чём думает О'Беннет. Тот сильно волновался: перебирал самые разные догадки о происходящем, от версии, что Джон оказался мощным медиумом (гэлтах верил в медиумов, как и в предсказания, и в духов), до версии, что сыщик чудит, перебравши опия. К тому же, О'Беннет уже начинал чувствовать блаженство от того, что делился жизненной энергией, и это пугало его ещё больше. Испуг не причинял боли Репейнику – похоже, чужие эмоции теперь не были ему страшны – но страх сделал мысли О'Беннета такими яркими, осязаемыми, обоняемыми, что вместо обычной мутной невнятицы Джону впервые привиделось настоящее чужое воспоминание. Чётко и ярко, будто он очутился в чужой голове.

Вот полутёмная комната, ширма со сложным рисунком – низкая, цветастая ширма, восточный рисунок, яркие рогульки с завитушками, похожие на беременные огурцы. Дым благовоний вышибает слезу, отдаёт сандалом и черносливом. Хриплый голос мага, его тяжелый акцент, который внезапно сменяется пронзительным визгом: это пришел дух и спрашивает, чего хочет смертный. Потом – снова голос мага. Потом – опять визг. И тишина. О'Беннет чувствует: дела идут скверно. Пугается ещё больше, спрашивает мага: что, что произошло? Маг отвечает – не сразу и отчего-то совсем без акцента, торопливо, почти растерянно. Извиняется. Предлагает вернуть деньги. Он больше не хрипит, как грозная боевая труба, а говорит обычно, по-человечески. Его голос... Он знаком Джону. Джон знает этот голос, много раз его слышал. Это...

– Джон!

Репейник открыл глаза. О'Беннет, радостно улыбаясь, обмяк в кресле. Из-под век виднелись полукружья белков, в уголке рта слюденисто блестела влага. Голову окружал ореол слабого, болезненно-жёлтого цвета.

– Ты ж его погубишь, – быстро сказала Джил. – Вон он, сомлевши совсем.

Джон торопливо выпустил руку гэлтаха, упавшую с безжизненным шлепком. Джил потянулась через кресло, похлопала незадачливого клиента по щекам. Тот замычал, дёрнул головой.

– Жить будет, – определил Джон. Он всё никак не мог сообразить, где мог слышать голос из воспоминания О'Беннета. Маг ведь не разговаривал тогда, на заброшенном складе в доках. Откуда же...

– Выпить бы ему, – заметила Джил. – Только нюхательной соли сперва. Чтоб не захлебнулся. У нас вообще спиртное осталось? Или ты всё высосал намедни?

– Есть такое, – признался Репейник. – И бутылку выбросил. Надо бы сходить...

За окном нежно и отдалённо прозвенели куранты. С набережной гуднул мобиль. Мальчишка-посыльный замер на месте, вспомнив, что не вернул сдачу, и повернул назад. Дочь зеленщика вышла на крыльцо, вглядываясь вдаль. Студент прошёл мимо подворотни и походя кинул бродяге полфорина. Соседка двумя этажами ниже распахнула окно и увидела студента. Тот помахал ей рукой и улыбнулся. Всё сложилось. Джон вспомнил.

– Нюхательная соль у нас в ванной, в шкафчике, – сказал он, делая шаг к двери. – Дай ему, пусть очухается.

– А ты чего? – развела руками Джил. В её ауре появился слабый фиолетовый тон.

– А я за выпивкой, – сказал Джон. – Скоро буду.

Русалка с досадой фыркнула. Репейник вышел в прихожую, накинул плащ и сбежал вниз по лестнице. День встретил его людским гомоном, влажным речным ветром, размытым и тусклым солнечным сиянием, вонью горелого масла из ближайшей харчевни – и мыслями, мыслями, мыслями, обрывками чужих решений, желаний, рассуждений... Он старательно закрывался от прохожих, старался не глядеть на их ауры, да и вообще экономил силы. Возможно, сейчас ему пригодится всё, что он получил от О'Беннета и Джил. Предстояло весьма непростое дело, но у него теперь была новая зацепка. Очень важная. Увёртываясь от встречных, стараясь не задеть никого плечом, он свернул за угол, прошагал мимо старого доходного дома, спустился по вытертым до каменного блеска ступеням и очутился в хорошо знакомом полутёмном зале, где разило несвежим пивом, табаком и опилками. Зал был пуст: утром выходного дня завсегдатаи-выпивохи отсыпались после вчерашней ночи.

Джон подошёл к стойке, устроился на шатком стуле. Морли, лысый бармен, кивнул ему и обмахнул стойку тряпкой. Инвалидное кресло едва слышно скрипнуло колёсами.

– Налей-ка светлого, дружище, – попросил Репейник. – Душа просит.

Бармен тронул ручки кресла, подкатился к бочонкам с торчащими краниками, сноровисто нацедил пива – пены вышло на полтора пальца, ни много, ни мало – поставил перед Джоном стакан. Джон отпил глоток и заметил:

– Погода вроде нормальная сегодня. А то всю неделю сплошной дождь.

Морли одобрительно хмыкнул, принимаясь за полировку рюмок. Тряпку для этого он взял другую, не ту, которой вытирал стойку – но выглядели обе совершенно одинаково.

Джон достал портсигар и закурил.

– В "Часовом" пишут, новый закон скоро будет, – сказал он. – Чтобы мануфактурщики отходы не сразу в Линни сливали, а через фильтр. Может, дышать станет полегче у реки.

Бармен ещё раз хмыкнул, но уже с сомнением. Достал пепельницу, брякнул рядом с пивным стаканом. Джон постучал самокруткой о кромку фарфоровой чашки.

– Орешков? – пробасил Морли. Репейник покачал головой. Бармен снова взялся за тряпку. Джон с минуту наблюдал за тем, как он драит и без того блестящую рюмку, глядит сквозь стекло на свет, щурится и вновь принимается за дело. Пена в стакане быстро оседала, еле слышно потрескивая: пиво в "Пойле" было традиционно дрянным.

– Славный ты парень, Морли, – произнёс Джон. – Жаль, неразговорчивый малость.

Тот осклабился:

– Работа такая. Клиенту ведь главное что? Выговориться. Моё дело – слушать.

Джон отхлебнул пива.

– Тоже верно, – согласился он. – Да я вот уже и выговорился. Лучше бы тоже послушал. Тебе ведь наверняка есть, что рассказать интересного.

Морли опять хмыкнул – на сей раз вежливо и неопределённо.

– Да ладно, – усмехнулся Джон. – У каждого есть история. Какой-нибудь случай из жизни. Или необычное увлечение. Один мой старый знакомый, к примеру, собирает яматские безделушки. У него обалденная ширма в кабинете стоит... Или вот другой знакомый – тот писал книжку про древний народ. Такого мог порассказать! Но помер.

Морли осторожно поставил рюмку на стойку. Пристально глядя на тряпку, он аккуратно сложил её огромными ручищами – пополам, ещё пополам.

– А третий знакомый, – сообщил Джон, – везде ищет старые приборы. Знаешь, довоенные, которые работают от чар. Возится с ними, чинит, запускает.

Он затушил самокрутку в пепельнице. Морли поднял глаза и тихо прогудел:

– Это против закона.

Джон покивал, соглашаясь. Он с досадой подумал, что в спешке оставил револьвер дома. Но затем вспомнил дождливое небо над Маршалтоном, толпу арестантов и невидимую сеть, которую оказалось очень легко порвать.

– Знаешь, Морли, – снова заговорил он, – здорово, что у всех голоса звучат по-разному. По голосу всегда можно узнать человека. Даже если не видно лица. А как узнать того, кто закрыл рожу капюшоном, да ещё и молчит? Разве что есть другие приметы. Например, рост. Очень высокий рост, прямо гигантский. Такое не скроешь. Впрочем, если очень надо, то и рост можно скрыть, только придется пойти на кое-какие жертвы.

Бармен выдохнул через нос. На лысине искрились бисеринки пота. Его аура была ярко-алой.

– Встань, – просто сказал Джон.

Морли помедлил. Затем его правая ступня покинула подножку инвалидного кресла и ступила на пол. Левая ступня последовала за правой. Ухватившись за край стойки, бармен выпрямился, почти достав головой закопчённый потолок. Джон поглядел на него снизу вверх.

– Запри дверь, – приказал он.

Половицы застонали, когда гигант вышел из-за стойки и побрёл ко входу.

– Закрыто, санинспекция, – бросил он какому-то забулдыге, силившемуся прорваться внутрь.

Задвинув с хриплым скрежетом кованую щеколду, Морли повернулся к Джону. Плечи его были опущены, ладони – каждая размером с добрую лопату – повисли вдоль бёдер. Джон, развернувшись на барном стуле, молчал, глядя, как наливается багрянцем свечение вокруг головы бармена. Спустя минуту Морли дрогнул, медленно опустился на колени и, опёршись на руки, ткнулся головой в пол. Так он и застыл – в дурацкой, забавной позе задницей кверху.

– Ладно, – нарушил молчание Джон. – Поднимайся, не трону. Хотя есть за что. Ты зачем меня убить хотел, говнюк?

– Я знал, что грядёт великое существо, – напряжённо ответил Морли, не отрывая лба от пола. – Мне была дарована великая честь... Пробудить.

Джон нахмурился.

– Пробудить? Дунуть ядом в физиономию невинному человеку? Это так теперь называется?

– Предвестник... Предсказал... – выдавил бармен. – Не мог... Ослушаться.

Массивная шея стала лиловой от притока крови. Джон цокнул языком, покачал головой:

– Можно было просто объяснить по-человечески. Мы же знакомы боги знают сколько лет, Морли. Какого хрена?

– Вы бы всё равно не поверили, – одышливо просипел бармен. – А такой способ... Помог вам раскрыть свою силу. Так учат плавать деревенских ребятишек... Бросают в воду... Чтобы выплыли.

Джон вздохнул.

– Да уж, научил. Вставай уже, налей себе выпить. Я вообще-то по другому поводу. И хватит выкать, неловко уже, честное слово.

Морли, сопя покрасневшим носом-клубничиной, поднялся, вернулся за стойку. Нацедил полкружки пива. Джон протянул стакан, они чокнулись, и бармен жадно осушил кружку.

– В первый раз на работе пью, – охнул он. – Ну, дела...

Джон снова закурил.

– Ты правда провидец? – спросил он. – Или что там за Предвестник тебе предсказывает?

Морли мигнул, дёрнул углом рта:

– Мне открыто не всё. Но многое. Я советуюсь с Предвестником, да, верно.

Джон снял шляпу, почесал в затылке. Водрузил шляпу обратно на макушку.

– Ты предвидел, что я превращусь в... В то, чем стал?

Бармен отрицательно повёл головой:

– Предвидение тут ни при чём. Я знал того, кто был с вами... С тобой в Разрыве. Тогда, полгода назад.

Джон наморщил лоб, соображая. Удивлённо распахнул глаза:

– Ты знал кунтарга? Прогму?!

Морли медленно кивнул.

– Знал. Славный парень. Любил, чтобы его звали Аптекарем. Он увидел тогда, что с... тобой произошло, и предположил, что скоро начнутся изменения.

– Изменения?

Морли положил лапы на стойку, повернул ладонями вверх:

– То, что происходит сейчас. Он был умный. Жаль, что погиб.

Джон в замешательстве тюкнул самокруткой о край пепельницы. Выходит, Прогма был знаком с Морли. Как они сошлись? Может быть, то был неудачный эксперимент со старой техникой, которая засбоила и вместо трансмутации свинца в золото вызвала в человеческий мир незадачливого кунтарга? Или, возможно, Прогма сам нашёл мага (по совместительству – бармена), чтобы предложить какую-нибудь хитрую сделку? Вроде той, с валлитинаром, на которую клюнула полгода назад Джил, отчаявшаяся спасти мать? Впрочем, теперь это неважно. Важно лишь то, что Прогма видел Джона в Разрыве. Сразу после того, как Хонна, умирая, передал Репейнику... нечто. Джону вспомнилось, как он сидел на песке, полумёртвый от жажды и жары, а кунтарг глядел на него во все свои шесть разнокалиберных глаз. "Обстоятельства меняются", – сказал он тогда. Джил не дала ему договорить, заторопила, а ведь он, пожалуй, многое мог бы сказать. И сказал – только не Джону, а Морли. Наверное, они все-таки были друзьями, раз обсуждали такие вещи. Если только может кунтарг дружить с человеком.

"Обстоятельства, как я посмотрю, меняются..."

– Ты предвидел моё появление сегодня? – спросил Джон. Самокрутка, сволочь такая, погасла. Пришлось раскуривать заново.

– Я предвижу шаги людей, а не богов, – ответил Морли.

Джон приложился к стакану и, задержав дыхание, осушил его одним долгим глотком.

– Ладно, – сказал он, стукнув по стойке. – Ладно. А вся эта история с Лю Ваном? Желторожий явно сыграл тебе на руку. Кошку подослал.

Морли бледно улыбнулся:

– Лю спустил её на подоконник с крыши. На веревке. Это очень смышленая кошка, послушная. А чтобы она к тебе пошла, он обсыпал твои брюки порошком валерианы. Думаю, в тот раз, когда ты был у него в опиумной норе.

Джону вспомнился странный свистящий выдох Лю Вана в каморке над курильней. И слова Джил о необычном запахе, когда Джон возвратился домой. Он-то подумал, что русалка почувствовала запах духов несчастной нинчунской шлюхи, которая изо всех сил пыталась его завлечь. А Джил всего-навсего учуяла валерьянку.

– Лю – один из нас, – проговорил Морли. – И он ждет твоего восхождения.

– Из кого из вас? – раздражённо спросил Джон. – Из "Тайной зари"?

Бармен помотал головой:

– "Тайная заря" была просто сборищем мечтателей. Они сделали своё дело, но погибли не зря. Нас больше. Тех, кто хочет вернуть золотой век. Кто хочет возрождения божественной власти. Тех, кто поклоняется...

Джон протянул ему стакан. Бармен осёкся на полуслове, сморгнул. Затем понял, подставил стакан под краник – другой, не тот, что раньше – нацедил пива. Джон сдул пену, глотнул. Пиво в "Пойле" было дерьмовым. Из любого краника.

– Слушай, Морли, – сказал он, сплюнув на покрытый опилками пол. – Или как тебя там... Фрэн Харрингтон, да?

– Фрэн Харрингтон умер, – без улыбки сказал Морли. – Его пристрелили из жезла. Вместе с остальными.

– Так вот, мёртвый Фрэн Харрингтон, – продолжал Репейник, – У меня к тебе пара вопросов. Вообще, я теперь могу прочесть все ответы прямо в твоей башке, но это будет стоить кое-какой доли моих сил. А мне отчего-то кажется, что силы еще понадобятся, причем все без остатка, и в очень скором времени. Так что, будь любезен, расскажи всё про дело моего клиента: как вы встретились, что при этом произошло, и как можно исправить то, что произошло. Да не вздумай ядом плеваться, как в прошлый раз. Мне, чтобы тебе мозги расплавить, хватит и секунды.

Он полюбовался на лицо Морли, обрамлённое алым свечением, и прибавил, не надеясь, что тот поймёт:

– Обстоятельства меняются.

Бармен помолчал, двигая мощными, с Джонов кулак, желваками. Огромная лысая голова клонилась вперёд, будто он засыпал. Но он, разумеется, бодрствовал.

– Какое дело богу до историй смертных? – тихо прогудел он, глядя в пол.

– Это профессиональное, – пожал плечами Джон. – Клиент заплатил аванс. Я должен раскрыть дело. Ну, рассказывай.

Морли достал из нагрудного кармана трубку-носогрейку, набил табаком, сунул мундштук в рот – руки всё ещё немного дрожали. Раскурил, зажав носогрейку в объёмистом кулаке. И принялся рассказывать.

Когда они спустились в лабораторию под старой церковью, там было темно и сыро. Идти приходилось медленно, подсвечивая дорогу фонарями, по щиколотку в стоячей зловонной жиже. Между стен прыгало короткое эхо, усиливало и перемешивало звуки – бормотание людей, их хлюпкие шаги, постукивание посохов, звяканье амулетов, самодельных детекторов магического поля и прочего барахла, которое они брали с собой на вылазки. У Морли – тогда ещё Фрэна Харрингтона – было дурное предчувствие, но он всё равно вёл отряд дальше и дальше под землю, потому что в самой глубине лаборатории их ждал Предвестник. А может, и не ждал: как всегда, поиски основывались на слухах, обрывочных архивных записях и смутных воспоминаниях. Так или иначе, они медленно продвигались вперёд, обходя заполненные водой провалы в полу, пригибаясь, чтобы не задеть грозно прогнувшийся потолок, переступая через ржавые остовы лабораторных приборов. И, конечно, не заметили засаду.

Поисковики БХР, опередившие Фрэна и его товарищей на какой-то час, успели обшарить лабораторию и собрались возвращаться, когда услышали шум и голоса. Они смекнули, что встретили нелегальных конкурентов, затаились и, выждав момент, открыли огонь из жезлов. В темноте засверкали разряды, люди стали кричать. Те, у кого с собой было оружие, пытались отстреливаться. Фрэн разрядил свой жезл, потом просто бился им, как дубинкой; ему удалось свалить двоих, но затем он схватился с кем-то, кто не уступал ни ростом, ни и силой. Он боролся, силясь повалить врага на пол, когда спину разорвала страшная боль, и ноги сразу подломились в коленях. Из последних сил цепляясь за противника, не выпуская из рук какую-то тряпку – не то сумку, не то обрывок одежды – Фрэн упал и вырубился.

Очнулся он много часов спустя. Рана любое движение обращала в пытку, ноги не слушались. Запалил спичку. В неровном трепещущем свете удалось разглядеть, что подвал завален трупами его бывших соратников. Фрэн понял, что его сочли мертвым и оставили валяться здесь вместе с остальными. Решил ползти к выходу: не пропадать же тут, под землёй. Подтягиваясь на руках, дрожа от боли, задел давешнюю тряпку. В тряпке звякнуло. Он снова зажег спичку, развернул ткань и увидел тот самый прибор, за которым они пришли в лабораторию. Предвестник. Должно быть, палачи из БХР не знали о его ценности и забыли про обронённый в кровавой суматохе раритет.

Фрэн сумел выползти. Не меньше полутысячи ре до выхода на поверхность: охрип от крика, в кровь искусал губы, потом догадался зажать в зубах ремень и грыз его, когда от муки перед глазами стояло цветное марево. Он сосал жидкую грязь с пола, временами терял сознание, но через сутки или около того выбрался на поверхность. От церкви через лес пополз к дороге. У обочины его подобрал крестьянин на повозке, ехавший в Дуббинг продавать огурцы. Это был добрый крестьянин, он не задавал вопросов, не сдал Фрэна констеблям и не тронул свёрток, который тот всё время прижимал к груди, тщетно пытаясь укрыть полой заскорузлого от крови плаща. Крестьянин довёз Фрэна до дома и даже втащил на порог, после чего забрался в повозку, цокнул лошадям и уехал. Поразительно, какие в деревнях бывают замечательные люди. По лестнице на третий этаж Харрингтону пришлось ползти самому. Хорошо, что была глухая ночь, и никто не видел, как он, извиваясь и плача, цепляется за решетку перил, подтягивая на очередную ступеньку непослушные ноги. Чудом отперев дверь (ключ, разумеется, давно вывалился из кармана, так что он воспользовался запасным, спрятанным в щели за дверным косяком), Фрэн вполз в квартиру и с тихим вздохом отключился. Прибор лежал рядом с ним, завёрнутый в грязную тряпку, бездействующий, но могучий.

Можно было бы сказать, что в ту ночь Фрэн Харрингтон умер, и родился лысый бармен Карвин Морли. Но, конечно, этот процесс занял куда больше времени. Сначала Фрэн едва не умер по-настоящему: боевые жезлы, поставленные на вооружение БХР – весьма скверная штука, не чета карманным игрушкам вроде той, из которой Репейника пытался убить Хенви Олмонд. Фрэн неделю блевал кровью, у него облезла кожа со спины и задницы, клочьями выпадали волосы. Чуть выше крестца, куда влетел заряд, мясо разъело до костей, всё это мокло, воняло и выглядело, наверное, страшновато: заглянуть себе за спину он, хвала мёртвым богам, не мог. Хорошо, что под рукой был Предвестник. Хорошо, что под рукой оказался припрятанный на чёрный день кристалл. Хорошо, что хватило смелости воспользоваться тем и другим. Фрэн выжил, выздоровел... ну, то есть, перестал заживо гнить и разваливаться на части. Ноги так и остались парализованными. Теперь он мог передвигаться только в инвалидном кресле. И, учитывая, что все его товарищи были мертвы или брошены в тюрьму, нужно было подумать о будущем. Оставались кое-какие связи и кое-какие накопления. Так появился Карвин Морли, владелец самого паршивого бара на левом берегу Линни, торговец магическими запрещёнными мелочами и – изредка – предсказатель.