Текст книги "Повести и рассказы"
Автор книги: Анатолий Алексин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
ДОМАШНЕЕ СОЧИНЕНИЕ
Рассказ
Когда Дима прочитал все, что создано в мировой литературе для его возраста, он принялся за книги, написанные для других возрастов.
– Почему ты не запираешь свой книжный шкаф? – спросила мама у папы.
– Запирать книги – это кощунство! – ответил папа. – Они еще никому не приносили вреда.
– А может, вообще отменить это понятие – «ребенок»? – спросила мама. – Раз в тринадцать лет можно все то же самое, что и в тридцать пять!
За справедливостью Дима всегда обращался к бабушке. В самый разгар родительских споров, касавшихся его судьбы, он с отчаянием в голосе произносил: «Ну, скажи ты!..» И спор немедленно обрывался: бабушка говорила так неторопливо и тихо, что к ее голосу надо было прислушиваться. Вступая в дискуссию, она чаще всего задавала вопрос, ответ на который таил в себе решение спора.
– В каком классе ты сама-то прочитала «Анну Каренину»? – спросила она у мамы.
– Не помню.
– А я помню. В шестом…
– Вот видите! – воскликнул Дима. – А я еще не читал!..
– Дети не обязаны повторять ошибки родителей, – отважилась возразить мама. – Книга, прочитанная не вовремя, может навсегда отбить вкус к самой себе.
– Это бывает, – согласилась бабушка. – Но ты не волнуйся… Я присмотрю.
Прежде всего Дима принялся за «Большую энциклопедию». Ему в голову пришла мысль, что если прочитать эти тяжеловесные тома, написанные обо всем на свете, можно сразу стать всесторонне образованным человеком.
Осилив за десять дней том на букву «А», Дима перестал спать спокойно. Радости и трагедии, открытия и сражения, происходившие в разные годы и эпохи, но словно бы объединенные начальной буквой своих имен, перемешались в голове, путались, наскакивали друг на друга.
И все же Дима, вздохнув, принялся за второй том. Сначала он решил перелистать его, посмотреть картинки… И неожиданно остановился. Между 77-й и 78-й страницами лежал исписанный незнакомым ему почерком двойной лист, вырванный из обыкновенной тетрадки в линеечку: «Письмо 1972 году. Домашнее сочинение ученика 9-го класса „Б“ Владимира Платова».
– Бабушка! – от неожиданности вскрикнул Дима.
– Что тебе? – раздался из другой комнаты бабушкин голос.
– Ничего… Я так просто. Хотел проверить, ты спишь или нет.
– К счастью, не сплю. А то бы ты меня разбудил.
– Прости, пожалуйста…
Дима решил сперва прочитать письмо сам. Судя по заголовку, ученик 9-го класса «Б» должен был адресовать его не человеку, а году. Однако первые же строки свидетельствовали о том, что ученик не вполне подчинился заданию учительницы…
«Дорогая Валя! Мария Никитична хочет, чтобы мы обращались к году, а я обращаюсь к тебе. К тебе, живущей в том самом году!
Прошло тридцать лет, как я написал это письмо. И вот ты его читаешь… Представь себе, что я стою рядом – вот здорово! – и разговариваю с тобой.
За это время произошло главное: я получил ответ на вопрос, который мучил меня в школьные годы. Дома, на уроках и переменах я думал: „Кого же она все-таки любит – Лешку Филиппова или меня?“ Теперь я уже давно знаю, что ты любишь меня. А с Лешкой разговаривала на переменках просто для того, чтобы я немного поволновался. И еще потому, что вы оба занимались в литературном кружке. Это было единственное, что вас объединяло в ту далекую пору. Теперь уж я точно знаю…
Все эти тридцать лет я был ужасно счастлив из-за того, что ты любила меня, а не Лешку Филиппова! Хотя он хороший парень. (Теперь-то уж хороший пожилой человек!) Я сочувствовал ему все эти тридцать лет. Но что поделаешь, Валечка! Раз ты любишь меня… Тут уж ничего не поделаешь!
Никогда не думал, что мечты могут сбываться с такой математической точностью! Мы работаем с тобой в одной больнице – ты на одиннадцатом этаже, а я на десятом…
Сегодня мы с тобой вместе оперировали больного. Я позвал тебя на помощь, и ты спустилась ко мне. А потом мы оба спустились вниз, где ждала нас его мать, и сказали ей: „Все в порядке!“ Она не поверила, зарыдала… А мы стали уверять ее: „Опасности нет. Опасности больше нет!..“ Чтобы иметь возможность хоть раз сказать это, стоит жить на земле! Ты согласна?
Потом мы вернулись домой… Валя-маленькая, наша дочь, готовится к последним экзаменам в институте. Не знаю, в каком… Но это не имеет значения! А сын Сережа ушел на футбольный матч. Он вообще увлекается спортом. Тебе даже кажется, что чересчур. Похож на отца!.. Пусть хоть это послужит тебе утешением. Ведь ты любишь меня…»
На этом домашнее сочинение обрывалось.
– Бабушка! – крикнул Дима.
– Что тебе?
Дима молчал. Бабушка появилась на пороге… Говорили, что когда-то она была очень веселой. И даже любила петь… А потом стала тихой и, казалось, все время думала о чем-то одном. Думала, думала… Она стала такой в тот февральский день сорок пятого года, когда пришло извещение о гибели ее сына Володи.
Она всегда была уверена, что единственное, чего пережить невозможно, – это гибель детей. Она и не пережила… Умерло ее веселье, умолкли песни, потухли глаза. И лишь через много лет, когда родился внук Дима, жизнь как бы вернулась к ней. Но не та, что была раньше, а совсем другая… Она стала бабушкой.
– Это… его сочинение, – сказал Дима. И протянул ей двойной тетрадный листок.
Бабушка прочитала. Потом еще раз… Потом еще. Дима ждал. А она все водила глазами по строчкам. И Диме казалось, что это не кончится никогда.
– А где эта Валя? – спросил он тихо.
– Валя Филиппова? Как и раньше… живет над нами, на шестом этаже.
– Филиппова?! – переспросил Дима.
– Ну да…
– Она вышла замуж за Лешку?
– Ее мужа зовут Алексеем Петровичем, – ответила бабушка.
– Это тот… который всем уступает дорогу в лифт, а потом сам не влезает? Какой-то чудак!
Интеллигентный человек, – возразила бабушка. – И ее ты знаешь. Однажды, когда у тебя была высокая температура, мы позвали ее. Она сделала тебе укол… Помнишь?
– Еще бы! – Дима погладил себя по тому самому месту. – Она стала хирургом?
– Нет, педиатром.
– Кем?
– Детским врачом.
– И он тоже врач?
– Он преподает литературу. Кажется, в институте.
– Ну да… он же занимался в литературном кружке! А сын их такой высоченный и неуклюжий?
– Очень талантливый мальчик, – сказала бабушка.
– Откуда ты знаешь?
– Учится в аспирантуре. Его зовут Володей…
Когда начало темнеть, Дима спустился вниз и стал дежурить во дворе, возле подъезда. Люди возвращались с работы… Одни торопились так, будто дома их ждал какой-то сюрприз. Другие шли медленно, на ходу о чем-то размышляя, будто и не расставались с делами.
«Володя мечтал, что домой они будут возвращаться вдвоем… – вспомнил Дима. – Хорошо, чтоб сегодня она вернулась одна!»
Она подъехала на белой машине с красным крестом.
– Я только скажу моим мужчинам, чтобы не волновались – и сразу обратно, – сообщила она шоферу.
– Поешьте, – посоветовал он.
– Тогда, может, и вы?
– Я уж поел…
Дима вошел в подъезд вслед за ней и тихо, смущенно сказал:
– Простите, пожалуйста…
– Что с тобой? – спросила она с тревожным участием, будто предполагала, что он нуждается в медицинской помощи.
– Вам письмо!
– Мне?!
Он впервые разглядел ее, хотя лампочка над дверью лифта светила тускло.
Глаза были добрые, удивленные.
– Письмо?.. Мне? – Она ткнула пальцем в пуговицу пальто, из-под которого виднелся край белого халата. На голове у нее была белая медицинская шапочка, которая – Дима это давно заметил! – очень молодит женщин-докторов и всегда им к лицу.
«Все еще красивая…» – почему-то с огорчением подумал Дима. И протянул ей Володино домашнее сочинение.
– Прочтите…
– Что это? – с озорным любопытством спросила она, словно ожидала какого-то розыгрыша.
– Это письмо. Прочтите…
– Хорошо! Только поднимемся к нам, – предложила она. – А то здесь темно.
– Нет, лучше тут… – ответил ей Дима.
Его голос насторожил ее. Она раскрыла чемоданчик и достала очки.
«Лишь бы никто не вошел и не помешал ей! – думал Дима. – Лишь бы никто…» Он даже привалился спиной к двери, готовый задержать непрошеного жильца.
Она сняла очки… Белая шапочка уже не так молодила ее. Она медленно пошла вверх по лестнице, забыв, что в доме есть лифт.
– Скажите, пожалуйста… – срывающимся голосом крикнул вдогонку Дима. – Вы любили его?
Она обернулась.
– Вы любили его? – почти шепотом, изумляясь собственной храбрости, повторил он.
– Я любила его, – ответила она. Сделала несколько шагов, вновь обернулась и добавила: – И я ему навсегда благодарна.
– За что? – спросил Дима.
– За все, – тихо сказала она. – За все…
Я НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ…
(Из дневника мальчишки)
Рассказ
Сегодня в моей жизни произошло радостное событие: я получил двойку по физкультуре. Я очень не высоко прыгнул в высоту, не длинно прыгнул в длину и перепутал все гимнастические упражнения.
Сначала ничего радостного в этом не было. Учитель по физкультуре напомнил мне о том, что наша школа на первом месте в районе по спортивной работе, и сказал, что мне шесть лет назад лучше было бы поступить в другую школу, которая не на таком почетном месте в районе, как наша. На перемене классная руководительница предупредила меня, чтоб я не думал, что физкультура – это второстепенный предмет. И сказала, что вообще стоит только начать: сегодня двойка по физкультуре, а завтра – по литературе или даже по математике (наша классная руководительница – математичка). А староста класса Князев просто сказал, что я хлюпик.
Но зато на следующей перемене ко мне подошел наш десятиклассник Власов, который никогда бы не подошел ко мне, если бы не эта двойка. Вообще-то фамилия его не Власов. «Власов» – это его прозвище, потому что он самый сильный у нас в школе. На одном спортивном вечере старшеклассники делали пирамиду, а Власов был как бы ее основанием: на нем стояло и висело человек пять или шесть (сейчас уж точно не помню), а он преспокойно, растопырив ноги, всех на себе держал!
И вот этот-то самый Власов, который может удержать на себе столько людей сразу, подошел ко мне и сказал:
– Нам с тобой, я так думаю, поговорить нужно бы, Кеша. Пойдем куда-нибудь. А то тут, я смотрю, глазеют со всех сторон.
Власов, конечно, своим ростом очень выделялся на нашем этаже, среди шестиклассников. Но никто бы все равно глазеть на него не стал, если бы он не был самым сильным во всей школе. А тут все, конечно, глазели.
Я хоть и растерялся, но сразу сообразил, что никуда уходить нам не нужно: пусть все видят, что ради меня сверху спустился сам Власов и запросто прогуливается со мной по коридору.
И мы стали прогуливаться…
– Ты, я так слышал, двойку схватил? – сказал Власов.
Ах, вот в чем дело! Власов ходил вразвалочку. И говорил тоже вразвалочку, негромко и неторопливо, переминаясь со слова на слово. В общем, ребята не слышали, о чем он меня спрашивал. А я, чтобы сбить всех с толку, отвечал ему во весь голос и с веселой такой улыбкой на лице:
– Верно! Правильно! Было такое дело!
– Ты, я так думаю, слышал, что наша школа на первом месте в районе по спортивной работе?
– Слышал! А как же!.. – радостно ответил я.
– Это хорошо, разумеется, что ты не падаешь духом. Но двойку твою исправлять надо. Чтобы вся школа не сползала из-за тебя вниз по спортивным показателям.
– Еще бы! Можете на меня положиться!
– Нет, сам ты не сумеешь… А выходить надо, друг, из этого постыдного положения. Мне вот и поручено помочь тебе.
– Ха-ха-ха! Это замечательно! – воскликнул я, будто мы говорили о каких-нибудь очень приятных вещах.
– Где же мы будем с тобой заниматься? – продолжал Власов, немного озадаченный моим смехом.
– В спортивном зале! Или внизу, во дворе…
– Это, я думаю, не подойдет. Серьезной работы там не получится: мешать будут.
«И в самом деле, – подумал я, – если мы будем заниматься в спортивном зале или во дворе, все сразу поймут, что Власов приходил ко мне из-за двойки!»
А ребята между тем даже бегать по коридору перестали, тыкали в нас пальцами и сообщали друг другу:
– Смотри! Смотри – Власов нашего Кешку обнимает!
Вообще-то он меня не обнимал, а просто положил руку мне на плечо: наверно, жалел меня, сочувствовал мне как двоечнику. Не понимал, что я в этот момент – самый счастливый человек на всем нашем этаже! Ну, а со стороны казалось, что он меня обнимает…
– Я так думаю, удобней всего будет дома, – сказал Власов.
– У тебя?.. То есть у вас? – спросил я.
– Называй меня на «ты». Неважно, что я в десятом классе. Все, как говорится, там будете!
– Значит, у тебя дома?
– Лучше, я так думаю, у тебя. В привычной обстановке ты быстрее добьешься успеха.
Власов придет ко мне домой! Это даже во сне не могло присниться!.. Сам Власов!
И хоть дом мой совсем близко от школы (всего пять минут бега), я очень долго объяснял Власову, как до него добраться.
Так я растянул наш разговор на всю перемену. Это произвело на ребят очень большое впечатление.
– Кеша, а Кеша… О чем он с тобой разговаривал? – спросил староста Князев, тот самый, который еще час назад назвал меня хлюпиком.
– Да есть у нас с ним одно дело, – ответил я.
– У тебя с Власовым?!
– Да. С ним.
– А о чем он тебя спросил? Ты еще ответил: «Можете на меня положиться!»
– Не могу сказать: это, знаешь, неудобно… Есть у него ко мне одна просьба…
– К тебе?!
– Что ж тут такого? Он еще сегодня часа в три ко мне домой зайдет… Ну, а у тебя, Князев, что нового?
* * *
Ровно в три часа я вышел к подъезду встречать Власова. Просто не усидел дома.
И вдруг я почувствовал, что за мной следят. Бывает так, что чувствуешь чужой взгляд на расстоянии… Даже спиной чувствуешь или затылком. А тут наблюдали прямо из подворотни дома, который стоял напротив, через дорогу.
Это были ребята из нашего класса во главе со старостой Князевым.
Все ясно: явились проверять, придет ли ко мне Власов.
Я, конечно, сделал вид, что никого из них не заметил.
А минут через пять или десять показался Власов. Он шел не торопясь, высокий и красивый такой… Я прямо залюбовался. Мысленно залюбовался, потому что из подворотни за мной наблюдали ребята.
– Зачем же это ты на улицу вышел? – удивился Власов, – Я так полагаю, нашел бы твою квартиру сам.
– Ничего, ничего, не смущайся! – громко, чтобы меня услышали в подворотне, сказал я. И, приподнявшись на цыпочки, похлопал Власова по плечу.
Но когда Власов поднялся к нам на третий этаж, он и в самом деле как-то засмущался. Вместо того чтобы сразу приступить к занятиям по физкультуре, стал для чего-то разглядывать фотографии двух моих дедушек и одной бабушки, которые висели на стене.
– А бабушка у тебя была, надо так думать, красавица… – задумчиво сказал он.
– Почему «была»? Она и сейчас жива…
– Нет, я в смысле ее внешности… Очень красивая! Вот здесь, значит, вы и живете? В этих двух комнатах?
– Да. А там, в других двух комнатах, есть соседи, – стал объяснять я, словно был экскурсоводом по нашей квартире. – И ванная комната еще есть. И кухня…
– Хорошо, – сказал Власов. – Очень у вас хорошо.
Он каким-то странным и даже, как мне показалось, мечтательным взглядом обвел стены, и шкаф, и буфет, и стол, и стулья, и все вообще, что есть у нас в комнате. А потом вдруг спросил меня:
– Ты, Кеша, физик или лирик?
Физику мы еще только начали проходить, а литературу я давно люблю и поэтому ответил:
– Все-таки, наверное, я лирик…
– Ну, а где мы с тобой будем прыгать через веревку?
– Лучше всего в коридоре, – сказал я. – Он длинный.
Веревку Власов принес с собой. Мы зацепили один ее конец за ручку нашей двери, другой конец держал Власов. Но тут раздался голос соседки:
– Что такое случилось? Перегородили коридор! Нельзя пройти в кухню!
– Простите, пожалуйста, – сказал Власов. – Мы этого не учли. Сейчас мы это исправим.
Увидев Власова, соседка вдруг заулыбалась, зачем-то погляделась в зеркало, которое висит у нас в коридоре, рядом с вешалкой, и сказала:
– Ничего, ничего… Я могу легко, как мышка, прошмыгнуть под веревкой. Это даже оригинально.
Ага, испугалась! Но откуда она узнала, что он самый сильный во всей нашей школе?!
– А может, пойдем во двор? – предложил я.
– Нет, во двор не пойдем, – сказал Власов. – Лучше попробуем в комнате.
«Не хочет срамить меня перед ребятами! – решил я. – Напрасно, конечно, волнуется: у нас во дворе ведь про двойку никто не знает! Сказал бы, что готовлюсь к соревнованиям, – и все. Но уж раз он такой заботливый…»
Мы повесили веревку в комнате. Я прыгнул два раза в высоту, один раз в длину… И тут пришел сосед с нижнего этажа.
– Что, вы решили пробить у нас потолок?
Сосед, видно, не узнал во Власове нашего школьного чемпиона. И прыжки пришлось прекратить.
– Тогда займемся гимнастикой, – сказал Власов.
Но потом вдруг снова стал разглядывать портрет моей бабушки. И сказал:
– Давай немножко поговорим…
Наверно, ему не хотелось сразу приступать к гимнастическим упражнениям. А может быть, он действительно захотел подружиться со мной… Что из того, что он в десятом классе, а я только в шестом! Это ничего не значит. Ведь дружит же мой папа с одним инженером, который старше его на целых пятнадцать лет!
Но тут, как назло, пришла моя сестра Майка. Она младше Власова на целый класс. Но он ведет себя очень просто и скромно, а Майка невозможно задается. Потому что все считают ее красивой. Эта Майкина красота мне просто житья не дает. Почти никто из взрослых не называет меня по имени, а все говорят: «Это брат той самой красивой девочки из девятого класса!», «Это брат той самой красотки из тридцать третьей квартиры!..».
Как только Власов увидел Майку, он сразу передумал со мной разговаривать (какие могут быть при ней серьезные разговоры!). Он сбросил куртку и остался в спортивной рубашке без рукавов. Тут только я увидел вблизи, какие у Власова потрясающие мускулы и загорелые руки! На нем были синие спортивные брюки с резинками внизу, поэтому ног я не видел, но и они, наверно, тоже красивые и загорелые.
– Сегодня ты будешь только смотреть и запоминать!
И он стал выделывать такие гимнастические номера, запоминать которые мне было совершенно бесполезно, потому что я все равно никогда в жизни ничего подобного не смогу сделать.
Власов ходил на руках по нашей комнате, чуть не задевая ногами за абажур висячей лампы. Потом поднимал стул одной рукой за одну ножку и долго держал его в воздухе. Потом сделал «мостик» и там, на полу, соединил свои загорелые руки со своими ногами…
Но Майка на все это даже смотреть не стала. Она вышла в другую комнату и захлопнула за собой дверь.
Я немного погодя тоже забежал туда и говорю:
– Что это ты даже не поздоровалась?
– Нашли где физкультурой заниматься! – сказала она.
– Ты что, с ума, что ли, сошла? Не узнаешь его?
– Прекрасно узнаю.
– Это же Власов! Сам Власов!
– Подумаешь!..
– Он пришел, чтобы немного потренировать меня. Понимаешь?
– Вот и тренировались бы в спортивном зале. Смешно! В комнате ходить на руках!..
– Можно подумать, что не он сильнее всех в школе, а ты! Власов первый и, может быть, даже последний раз в жизни пришел к нам в дом! Все нам завидуют! А ты уходишь в другую комнату! Посмотри, какие у него мускулы… У тебя есть такие мускулы?
– Еще чего не хватало!
– А ты вообще когда-нибудь видела такие мускулы?
– Подумаешь! – ответила Майка.
Это ее самые любимые слова: «Смешно!» и «Подумаешь!». Я понял, что спорить с ней бесполезно.
* * *
Через три дня я уже вполне мог бы исправить свою двойку. Но я исправлять ее не хотел. Все эти три дня Власов приходил к нам, и мои приятели просто погибали от зависти. Я прекрасно понимал, что, если двойка исправится вдруг хотя бы на тройку, я уже никогда больше не увижу Власова у себя дома и никто больше мне не будет завидовать.
Власов тоже считал, что спешить не следует.
– Надо, я так полагаю, исправить твою отметку основательно: раз и навсегда! Поэтому никакой такой торопливости, я уверен, быть не должно.
Но староста Князев, наоборот, очень торопился. Он пригрозил написать в стенгазету о том, что я тяну назад всю нашу школу.
Как я мог один тянуть куда-то целую школу, мне было совершенно непонятно.
Но двойку все же пришлось исправить.
– Наконец-то! Поздравляем! – говорили ребята.
– Спасибо, – печально отвечал я.
– Что это ты такой грустный? – удивлялись мои приятели.
– Устал. Перетренировался…
Но на самом деле я просто мысленно навсегда прощался с Власовым. И это было так грустно, что даже хотелось плакать.
* * *
Сегодня в тот час, когда ко мне, бывало, приходил Власов, в прихожей раздался звонок. Теперь уж это не мог быть он, я знал… И подумал, что долго, наверно, звонок в этот час будет напоминать мне о Власове. Но делать нечего, пошел открывать…
Передо мной стоял Власов! И странно: он тоже смотрел на меня с удивлением, будто не ожидал увидеть.
– Ты, значит, здесь?.. – спросил он, что-то соображая.
– Ну да… Поскольку уроки уже кончились, – отвечал я так, словно нужно было объяснять, почему я нахожусь у себя дома.
– И ты один? – продолжал он тем же странным каким-то тоном.
Я кивнул.
– Думаешь сейчас, я уверен: зачем Власов пришел? Так, да?
«Наверно, хочет поздравить меня с исправлением двойки!»– подумал я.
– А пришел я вот зачем… – сказал он. И помедлил немножко, как будто вспоминал, зачем же именно. – Я, понимаешь, задумал отправиться в дальнее путешествие… Не в одиночку, конечно… Одному – куда же?
«Неужели?!» – мелькнуло у меня в голове. И я затаил дыхание.
– Нужен мне спутник, – продолжал Власов медленно, еще медленней, чем всегда. – И… я так думаю, ты вполне подойдешь.
Я молчал. Я от восторга потерял голос. И вообще боялся сказать что-нибудь не то, чтобы Власов не разочаровался во мне и не передумал. Но все-таки спросил:
– А куда мы?..
– Вот верно: куда?.. – подхватил Власов, как будто это и для него было не совсем ясно. Он наморщил лоб. А потом вдруг заговорил быстро, так, точно боялся остановиться: – Есть на нашей реке островок. Небольшой такой, по зато совершенно необитаемый! Корабли обходят его стороной. И на лодках туда не заплывают: далеко все же! А мы с тобой поплывем. Проведем так денек, ночь переспим. И… ну да, обязательно зароем бутылку в песок с таким сообщением: «Здесь впервые правели целый день и проспали целую ночь…» И поставим свои имена и фамилии, как полагается. Вот.
– А зачем? – спросил я. И сразу испугался, что вопрос получился глупый.
Но, видно, Власову он таким не показался.
– Зачем… – повторил он, как будто и ему это на миг стало не очень понятно. – Да. Зачем?.. А затем! – прямо-таки закричал он вдруг. – Водрузим вымпел! Закрепим весь этот остров за нашей школой. И назовем его так: остров Футбольного Поля.
– Футбольного Поля? – переспросил я.
– Ну да. У нас ведь, ты знаешь, двора никакого при школе нет. В футбол погонять абсолютно негде. А мы туда, как говорится, проложим маршрут. И будут по нему потом наши футбольные команды на матчи ездить. Простор там!
– Еще бы! – восхитился я. – Полная необитаемость!..
– Только Майе ничего не говори, – предупредил меня Власов. – Насмехаться начнет: «Подумаешь, робинзоны!..» И еще что-нибудь такое придумает. И, я так полагаю, обязательно расскажет твоим родителям, а они…
– Я ей ни за что, ни под какой пыткой не расскажу!
– А сам начинай понемногу готовиться к путешествию. Успех, как ты понимаешь, во многом зависит от подготовки. Пораскинь со своей стороны мозгами… Поплывем мы, я так думаю, в первый день летних каникул. Ну, до этого мы еще не раз увидимся. Да…
Он помедлил, рассеянно так окинул взглядом стены и неожиданно сказал то, чего я от него в тот момент никак уж не ожидал услышать:
– Бабушка у тебя, несомненно, тоже красавица!
Эту фразу я от него, правда, уже слышал, только без «тоже».
«Что значит – тоже? – не понял я. – А кто еще? Я, что ли, красавица?!»
Я размышлял об этом и после, когда Власов уже ушел. И еще я думал о том, как это странно, что где-то на белом свете уцелели необитаемые острова… Я в них уже давно не верил. Я думал, что они существуют только в книжках. Но Власов нашел такой остров! Нашел! А Майка еще смеет говорить о нем: «Подумаешь!»
* * *
Сегодня мы начали готовиться к путешествию. Власов принес карту всей нашей области и показал, куда именно мы поплывем и где примерно находится остров Футбольного Поля. По карте выходило, что мы проплывем какие-нибудь полсантиметра, но я-то знал, что плыть нам придется больше пяти часов!
– Мы спустимся вниз, к острову, на байдарке, – сказал Власов. – Грести будем по очереди.
Я сознался, что никогда на байдарках не плавал и грести одним веслом не умею.
– Я так думаю, что тебе нетрудно будет научиться, – успокоил меня Власов.
Он положил стул на пол. Сам тоже сел на пол, прямо между ножками стула. Оперся спиной на обратную сторону сиденья, а руки положил на ножки, словно на борта нашей будущей байдарки. В руки вместо весла взял половую щетку и стал учить меня грести и управлять лодкой.
Потом я раз пять садился на пол, и он тоже еще раз пять усаживался между ножками…
А потом неожиданно появилась Майка – она всегда появляется неожиданно и тогда, когда ей бы лучше не приходить! В этот момент на полу как раз сидел Власов. Он почему-то очень смутился, покраснел… Стал очень как-то поспешно подниматься, задел за ножку стула, споткнулся и чуть не упал. Майка бестактно расхохоталась.
– Глупо! – сказал я ей. – Над кем смеешься?!
И чтобы сбить сестру с толку, стал объяснять, что продолжаю свои тренировки по физкультуре, а Власов мне помогает.
– Надо совсем запутать следы, – тихо сказал я Власову. – Чтобы она ни о чем не догадалась!
Тогда он, усевшись за стол, стал рассказывать мне всякие истории. Но громко, чтобы и Майка тоже услышала…
Власов стал рассказывать про хитрого фараона Хирена. Этот фараон построил для себя целых две пирамиды: одну – настоящую, а другую – фальшивую, чтобы обмануть грабителей, которые обворовывали фараоновы гробницы. И внутри пирамид он понаделал разных ловушек: встанешь на каменную плиту, а она вдруг проваливается – и кубарем летишь в колодец.
– Жалко, что этот твой Хирен умер, – насмешливо сказала Майка.
– Почему? – удивился Власов.
– Очень бы он в угрозыске пригодился.
– Но пирамиды-то все равно ограбили, – сообщил Власов. – И настоящую и фальшивую…
– Откуда ты знаешь? – задала Майка очередной свой глупый вопрос.
– В книжке прочел, разумеется.
– Ах, в кни-жке! – разочарованно воскликнула Майка. Будто Власов мог сам лазить по фараоновым гробницам. Но все– таки присела к столу…
Власов стал рассказывать о разных необычайных вещах. О китах, которые, кончая жизнь самоубийством, выбрасываются на берег Тихого океана. О каком-то человеке, который не спит вот уже двадцать лет!
Майка больше не задавала своих дурацких вопросов. А мне было жалко несчастных китов, которые кончали жизнь самоубийством. Я очень завидовал человеку, который умудрился столько лет подряд не ложиться спать. И я очень злился на Майку, которая мешала нам готовиться к путешествию…
Вот уже пятый день я ем только те продукты, которые быстро портятся. А те, которые не портятся, складываю в ящик письменного стола, где лежат мои учебники и тетради. Я складываю туда сыр, колбасу, печенье, конфеты… Я решил, что все это мы захватим с собой в путешествие.
Но готовиться к своему походу мы уже пятый день не можем: Майка перестала уходить из дому. Явится после школы и сидит в комнате, будто ее приковали. Она делает это нарочно, из вредности, чтобы помешать нам.
И Власову приходится сидеть рядом с ней за столом и рассказывать разные истории, вместо того чтобы учить меня управлять байдаркой. Власов, конечно, в душе возненавидел Майку, но не показывает виду. Потому что он спортсмен и умеет владеть собой. А Майка слушает и никуда не уходит…
Наверно, придется перенести наши тренировки в другое место. Завтра скажу Власову…
А сегодня вечером я убедился, что колбаса все же портится довольно быстро.
Неприятный запах заставил маму принюхаться. Она пошла по этому запаху, как по следу, и обнаружила в моем ящике склад продуктов.
– Зачем это, Кеша?! – воскликнула мама.
– Просто так… чтобы не тревожить тебя по ночам, – ответил я.
– По ночам?! – изумилась мама.
– Ну да… Иногда ночью у меня вдруг разгорается аппетит. Это бывает довольно часто. Что тогда делать? И вот я, чтобы никого не будить…
– Ночью есть очень вредно, – сказала мама, – это доказано медициной.
И она ликвидировала все мои запасы.
Но, ложась спать, я заметил на стуле, возле своей кровати, бутерброд с сыром и яблоко.
– Это прекрасно, – громко сказал я. – Проснусь среди ночи, поем немного и снова усну.
И я в самом деле проснулся… Взял все, что лежало на стуле, и спрятал в более надежное место: в книжный шкаф, за тяжелые тома энциклопедии, к которым у нас никто никогда не прикасался.
Никто, кроме меня… А я теперь по вечерам стал изучать энциклопедию. Ведь если мы с Власовым будем на острове вдвоем, он же не сможет все время, не закрывая рта, рассказывать разные интересные истории. Он устанет, и вообще ему будет со мной скучно… Я тоже должен буду рассказать ему что– нибудь особенное!
И вот я стал читать энциклопедию и даже кое-что выписывать из нее в тетрадку.
Я узнал, например, что киты, которые иногда кончают жизнь самоубийством, делятся на два семейства: на гладких китов и на полосатиков. Мне очень понравилось это слово: полосатики! И еще я узнал, что знаменитый китовый ус расположен совсем не там, где растут усы у людей, то есть не под носом, а во рту!
В энциклопедии так прямо и написано:
«Киты имеют вместо зубов систему из двухсот – четырехсот роговидных пластин, называемых китовым усом, свешивающихся с поперечных валиков нёба…»
Эти строки я выписал в тетрадку.
А вдруг, на мое счастье, Власов всего этого не знает? И тогда я ему расскажу!
* * *
Сегодня я немного задержался в классе. Князев устроил собрание на тему: «Спорт – лицо нашей школы!»
Я взял и рассказал о том, что скоро отправлюсь с Власовым в одно дальнее путешествие. Ведь мне не было запрещено говорить об этом ребятам.
Я только Майке не имею права говорить, потому что от нее об этом сразу узнает мама. А если мама узнает, то ужасно перепугается и никуда меня не пустит.
Ребята мне очень завидовали. Князев даже сказал, что таким образом укрепляется связь разных поколений. Я, значит, по его мнению, одно поколение, а Власов – другое! Одним словом, домой я вернулся в прекрасном настроении.
Прихожу, а Власов уже у нас. Зашел пораньше: хотел, наверно, застать меня одного. А застал вместо меня Майку: она всех своих подруг позабывала и после уроков летит, как ракета, прямо домой.
Мне кажется, она хочет, чтобы и Власов тоже краснел и потел в ее присутствии, как другие мальчишки. А добилась совсем другого: вывела Власова из себя! Даже он – лучший спортсмен во всей нашей школе! – не выдержал: когда я вошел в комнату, он не сидел за столом, как обычно, а ходил по комнате, весь красный и взволнованный. Ну, точно такой, каким он был тогда, когда поднялся с пола и зацепился за стул. Или даже еще взволнованнее!
