Текст книги "То, что останется после тебя (СИ)"

Автор книги: Анатолий Половинкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

30

– Ты говоришь так, словно сам в это веришь, – после недолгого молчания произнесла Валентина Ивановна. Она смотрела куда-то в стену, не поворачивая к сыну головы.

– Верю, а почему бы и нет?

– Ох, – вздохнула она. – Только почему же не чувствуется ни защита Божьей Матери, ни ее покров? Если она такая заступница за род человеческий, то почему столько несчастий на земле?

– А ты сама молилась когда-нибудь? – спросил Игорь.

Валентина Ивановна вяло махнула рукой.

– Да я и молиться не умею.

– Что значит, не умеешь? Молитва должна исходить из сердца. Это вовсе не значит, что для этого обязательно нужно знать текст молитвы. Это ведь не заклинание, где нельзя переставить местами даже двух слов.

– Не знаю, – довольно сухо сказала мать. – Я никогда всерьез не думала об этом.

– Как же ты тогда хочешь, чтобы Божья Матерь тебе помогала?

– А разве для того, чтобы оказывать людям помощь, Божьей Матери обязательно нужно, чтобы ее об этом просили? – возразила Валентина Ивановна. – Если она так любит все человечество, то и помогала бы всем сама, а не ждала бы, когда ее об этом люди попросят.

– А почему ты уверена, что она не помогает? – спросил Игорь. – Вполне возможно, что она незримо оказывает помощь людям.

– Почему же тогда ее помощь не чувствуется?

– Ты уверена в этом? Разве в твоей жизни ни разу не было случая, когда ты уже не ожидала помощи ниоткуда, а эта помощь вдруг приходила?

– Гм, ну, было, конечно. Только при чем здесь Богородица?

– Как же это, при чем? Она же и есть незримая помощница людям. Или ты полагаешь, что она должна явиться во всем своем обличье и сказать; вот, я помогаю тебе, но и ты не забывай меня, не забывай того, кто тебе помог?

Валентина Ивановна нахмурилась, раздумывая над словами сына.

– Вся наша беда в том, – продолжал тот, – что мы не способны увидеть помощь Божью, и стараемся все приписать слепому случаю, везению или совпадению. Придумали себе такое понятие как "удача", "фортуна". Мы все объясняем простым совпадением, совершенно не понимая того, что таких совпадений просто не бывает. Ничто не случайно в нашем мире.

Валентина Ивановна вздохнула.

– Если ты такой верующий, то почему же ты почти не бываешь в церкви, не отстаиваешь службы, не соблюдаешь церковные обряды?

– А я не знаю, существует ли вообще христианская церковь, – вдруг признался Игорь. – И все эти службы и правила – это совсем иное.

Мать бросила на сына удивленный взгляд.

– То есть как это, существует ли христианская церковь? – спросила она. – А что же тогда представляет собой наше православие? А католическая церковь? Баптистская, да и все остальные? Разве все они не являются христианскими?

– В том-то и дело, что их слишком много, – воскликнул Лебедев. – Все они называют себя христианскими, а друг с другом непримиримы. Это и вызывает подозрения.

– Непримиримы, – согласилась Валентина Ивановна.

– То-то и оно, – подтвердил он. – Вся их деятельность сводится лишь к самовосхвалению, и переманиванию друг у друга паствы. А само учение христово, то, что он проповедовал, почему-то игнорируется. Взять хотя бы нашу православную церковь. С одной стороны, вроде бы все правильно. Священник, который приходил к нам в тюрьму, учил меня именно Евангелию. Да и в некоторых книгах, что продают в церквях, тоже вроде бы все правильно написано. Но однажды я увидел по телевизору священника, настоятеля какого-то храма в Санкт-Петербурге. Так вот, он во всеуслышание заявлял, что Сталин был святым. В его храме даже висит икона с изображением этого самого Сталина. На вопрос, чем же Сталин заслужил быть святым, священник ответил, что тот пополнял ряды мучеников за Христа, следовательно, он и сам был святым. Иначе говоря, Сталин был святым потому, что уничтожал христиан. И это заявляется публично священником на всю страну. Он же заявил, что Ленин был великим пророком, а сам он является его потомком. Что это? Как это понимать? Кроме как кощунством этого никак иначе не назовешь. Таким заявлением православная церковь публично показывает, что она является глубоко антихристианской церковью. А как еще это можно понять, если церковь открещиваются от всех тех тысяч и тысяч священников, которые были уничтожены безбожным Лениско-Сталинским режимом, целью которого было уничтожить само имя Божье из памяти народа. Церковь публично предает их всех, показывая, что она служит палачам и тиранам, врагам веры христовой. И патриархия на это заявление никак не среагировало. Этот священник не был лишен сана, он продолжает вести службы в своей церкви. Выходит, что это не частное мнение священника-отступника, а вполне официальная позиция церкви. Вот это страшно. Как, после этого, православная церковь может считаться христианской? Она публично отрекается от Христа. Подобные заявления просто кощунственны. Получается, что церковь служит и поклоняется тем силам, которые пытаются уничтожить на земле христианство. Да и вообще, все, кто раньше хулил Бога, боролся с верой в него, приветствовал уничтожение храмов, все они теперь считаются истинно православно-верующими. Это уже, по-моему, верх кощунства.

– Безумство одно в нашем мире, – произнесла Валентина Ивановна. – И сами мы все безумны. Мечемся из одной крайности в другую, не знаем, где правда, а где ложь. Не знаем, к чему стремиться, и для чего жить. Все идеалы ложные, все цели иллюзорные. Все суета, и все бессмысленно, а удел и праведников и грешников один – смерть.

Игорь невольно улыбнулся.

– Ты рассуждаешь, как ветхозаветный пророк Екклесиаст, – заметил он.

– Правда? Значит, мы оба пришли к одному и тому же выводу.

– Ты читала его когда-нибудь?

– Нет. Просто слышала, что существовал такой пророк или философ, кто уж он там был, и все. Выходит, что он сам ни во что не верил. Разочаровался во всех идеалах. Он тоже понял, что жизнь не имеет смысла.

Игорь ничего не ответил. Валентина Ивановна снова вздохнула.

– Ладно, чем ты занимаешься-то?

Она указала головой на компьютер Игоря.

– Пишешь какие-нибудь программы или что?

А Игорь и не знал, что ответить. Мог ли он рассказать матери об идее компьютерной игры? Поняла ли бы она его или нет? Да и стоит ли вообще об этом говорить?

В тот же день, ближе к вечеру, после ухода матери, Лебедев сел за свой компьютер, и попробовал начать писать сценарий. Он сразу же понял, что взял на себя очень трудную задачу, ведь он никогда не был ни писателем, ни сценаристом. А для написания сценария для компьютерной игры таланта программиста было совершенно недостаточно.

Игорь сразу же понял, что прежде чем написать сценарий, ему нужен цельный и хорошо продуманный сюжет. Этот сюжет постепенно складывался у него в голове, но никак не мог принять окончательную форму. Он закрыл глаза, и некоторое время так и сидел, ожидая, что его посетит вдохновение, муза или что-нибудь в этом роде.

Внезапно, открыв глаза, он принялся что-то печатать не белом фоне экрана.

В среду вечером, выходя из продовольственного магазина, расположенного недалеко от дома, Лебедев повстречался с Виктором Коршунковым. Тот как раз возвращался с работы. Они обменялись приветствиями, но Игорь сразу же заметил что, несмотря на принужденную веселость в голосе, Виктор выглядел измученным, а в его глазах затаилась не проходящая боль. Коршунков по-прежнему переживал смерть сына. Он переменился, и эти перемены в нем были не в лучшую сторону, и существовало немало оснований для опасений, что они необратимы.

– Как у вас дела-то? – спросил Игорь, лишь бы что-нибудь спросить. Он понимал, как его вопрос по-глупому звучит.

– Да как, – Виктор замялся. – Как у нас могут быть дела, сам подумай.

Лебедев понимающе кивнул.

– А как Рита?

Виктор обреченно махнул рукой.

– Да так же, как и я. Места себе не находит. Плачет.

Голос Виктора задрожал, и он отвернулся в сторону, чтобы скрыть от своего соседа слезы, выступившие на его глазах. Игорь сделал вид, что ничего не заметил.

– Ну, а ты-то как? – По интонации говорившего было видно, что Коршунков пытается перевести разговор в иное русло.

– Да я нормально, – отозвался Лебедев. – Относительно, конечно.

– Почему относительно? – спросил Виктор.

– Ну, хотя бы потому, что в нашем мире все относительно.

Они медленно шагали по тротуару, обходя редкие лужи, образовавшиеся после непродолжительного дневного дождика.

– А ты с работы, что ли? – спросил Коршунков своего соседа. Тот в ответ усмехнулся.

– Да я, вообще-то, уже не работаю.

– Как так? – Виктор вскинул взгляд на Игоря. – Ты же работал в каком-то офисе.

– Работал? – согласился тот.

– И что же?

– Больше не работаю.

– Не понимаю, – признался Виктор. – А что случилось?

– Я отказался совершить взлом компьютера, как того хотело от меня начальство. И в результате я стал безработным.

– Обычная история, – вздохнул Коршунков. – Попробуй откажи в чем-нибудь начальству. И как же ты теперь?

Игорь добродушно рассмеялся.

– Пока никак.

– Какие-нибудь варианты есть?

– Работаю кое над чем.

– Ну, не падай духом, – ободрил его Виктор. – Программисты сейчас везде нужны.

Игорю странно было слышать, как его пытается ободрить человек, сам только что едва сдержавший слезу. Одновременно с этим он понял, каких трудов это стоило Виктору.

– Может быть, ко мне зайдем, выпьем? – предложил Коршунков.

Лебедев нахмурился.

– Не налегал бы ты сейчас на спиртное, Витя. Плохо может кончиться.

Виктор помрачнел, но ничего не ответил.

– Послушай, – Игорь остановился, и посмотрел на него. – Я тебе это говорю не просто так, не из желания себя возвысить, а тебя унизить. И это не просто лекция человека, неспособного войти в твое положение. Я прекрасно понимаю, что у тебя творится сейчас на душе.

– Ты? – произнес Виктор, сверкнув на своего соседа взглядом. – Нет, ты не понимаешь, что творится у меня на душе. Ты не можешь этого понять. У тебя никогда не умирал сын, у тебя его даже никогда не было. Поэтому ты не можешь понять, что чувствую я.

В словах Виктора была справедливость, и Лебедев это понимал. Тем не менее, он решил не отступать.

– Наверное, ты прав, – сказал он. – Я не могу чувствовать того, что чувствуешь ты. Но поверь, водкой горю не поможешь. Ею можно только все усугубить. Я это знаю, я это видел. У каждого человека свои проблемы, и заглушить их водкой нельзя, невозможно. Я тоже хлебнул немало. Мне довелось пройти через тюрьму, меня бросила жена, я лишился работы. Это способно выбить почву из-под ног у кого угодно.

– Да, – проговорил Виктор. – Если бы меня Ритка бросила, я не знаю, чтобы я вообще делал дальше. Наверное, спился совсем бы.

– Вот видишь, а это совсем не выход. Это всего лишь еще один способ самоубийства.

– А что же делать? – с болью произнес Коршунков. – Как жить дальше?

Он пристально смотрел на Игоря, ожидая ответа на свой вопрос.

31

Лебедев помедлил. Он смотрел на страдающее лицо Виктора, и тщательно продумывал свой ответ. Любые слова здесь могли бы оказаться жестокими, но и молчать было нельзя.

– С отчаянием надо бороться, – сказал он. – Нельзя позволять ему захлестывать себя.

– А если не удается? Если отчаяние все равно берет над тобой верх. Как быть в таком случае? Если просто не хватает сил?

– Нужно отвлекаться, – твердо сказал Игорь. – Необходимо найти себе какое-нибудь занятие, которое бы мешало отчаянию брать верх над тобой.

– Какое может быть занятие? Удариться в религию? В этом искать для себя успокоение?

– Что значит удариться? – спросил Лебедев. – Хотя, бывали случаи, что религия многих спасала в такие моменты.

– Жалкий самообман! – почти выкрикнул Виктор. – Это еще один способ сойти с ума. Создать себе вымышленный мир, и жить в нем.

– Почему ты так решил?

– Религий слишком много. А значит, в них не может быть истины, соответственно, не может быть и спасения. Они все противоречат друг другу! Придумай что-нибудь еще, что-нибудь материальное, правдоподобное.

Игорь колебался.

– Что же ты молчишь? – подгонял его Виктор. – Или не можешь ничего придумать? А как ты сам борешься с отчаянием? Неужели оно не захватывает тебя?

– У меня немного другое положение, – неторопливо произнес Игорь. – Я провел целый год в местах лишения свободы. Для меня это слишком много. Поэтому я радуюсь хотя бы тому, что я свободен. Радуюсь, что просыпаюсь дома в теплой постели, а не на тюремных нарах. Я радуюсь солнцу, небу, деревьям, птицам, просто воздуху. Ты знаешь, на свободе и дышится совсем по-другому. Я радуюсь просто самой жизни. Это чувство нельзя передать словами.

– Возможно, ты прав, – смягчился Виктор. – И все-таки, неужели отчаяние тебя больше никогда не охватывает? Тебя же бросила жена, и это должно быть сильным ударом, должно отравить всю радость свободы.

– Так оно и есть, – признался Игорь. – Мне постоянно не хватает моей жены. Без нее моя квартира пуста и неуютна.

– Вот видишь, – подхватил Коршунков. – Получается, что не так уж она и сладка эта свобода. Этого все равно мало человеку. Так как же ты отвлекаешься от всего этого?

– Я погружаюсь в свою работу. Как бы это банально не звучало. Работа – это и есть мое спасение. Мой компьютер заменяет мне любимого человека.

Они поднялись в квартиру Виктора.

– А где же Рита? – спросил Лебедев, убедившись, что в квартире ее нет.

Виктор закрыл за собой входную дверь, и теперь стаскивал с ног туфли.

– Она уехала к родственникам, – мрачно произнес он. – Будет позже. Да ты проходи, не стой в прихожей.

Игорь прошел в комнату.

– Ты точно не будешь? – спросил ему вслед Виктор, сделав выразительный жест.

– Нет. Не делай этого, Виктор.

Но тот скрылся в кухне. Там он налил себе стакан водки, и почти залпом выпил его. Игорь только покачал головой.

Оставшись один, он прошелся по комнате, и остановился возле телевизора. Его привлекла коллекция DVD-дисков, лежавшая на полке тумбочки. Присев на корточки, Игорь принялся внимательно разглядывать диски, читая названия записанных на них фильмов. Дисков было несколько десятков, и все они были пиратскими. Да, наверное, спрос на подобные изделия будет держаться еще очень долго. И цена на них была значительно дешевле лицензионных, и записать на них можно было по десять-пятнадцать фильмов. Лицензионные диски, в этом плане, не могли конкурировать с пиратскими.

Лебедев вынул с полки несколько дисков, и принялся их внимательно разглядывать. Большинство фильмов, записанных на них, были фильмами ужасов или просто мистикой. Так или иначе, но почти все они были связаны с дьяволом и с другими нечистыми силами.

Да, права была Галина, когда утверждала, что мистика, да и вообще все сверхъестественное всегда будут привлекать к себе людей. Людям скучно жить мирской жизнью, с ее обыденностью и простотой. А темные силы могущественны, и они обещают дать своим последователям почти такое же могущество, каким обладают сами. Кто не хочет обладать такими сверхъестественными способностями и силой? Это дает власть и господство над другими людьми. И власть эта основана на страхе, страхе простых смертных перед неизвестным, перед неизведанным. И, хотя зрители прекрасно понимают, что это все вымысел и иллюзия, но помечтать об этом желают многие. Подобные фильмы влекут к себе, заставляя на время забыть о своей слабости, и почувствовать себя в роли могущественных демонов. Чувство собственного могущества способно доставить огромное удовольствие человеку. В этом и есть притягательная сила мистики и темных сил.

Игорь взял с противоположного конца полки еще один диск. К его удивлению это оказалась коллекция библейских фильмов. Он взял в одну руку диск с мистикой, а в другую с библейскими фильмами. Приложив оба диска друг к другу, он увидел, какая между ними была резкая контрастность. Словно черное соединили с белым. По сути, так оно и было. На полиграфии одного диска был изображен распятый Иисус Христос, на полиграфии другого дьявол, в представлении голливудских мастеров по спецэффектам. Небо и Земля, в буквальном смысле слова. От диска, с изображением дьявола так и веяло чем-то жутким и страшным. От второго диска исходило нечто совсем иное.

Погруженный в задумчивость, Игорь не заметил, как в комнату вошел Виктор, и вздрогнул, когда тот обратился к нему.

– Интересуешься фильмами?

Лебедев повернул голову в сторону хозяина квартиры. Тот стоял с невозмутимым видом, и выглядел довольно спокойным, очевидно от выпитого стакана водки ему стало лучше.

– Да так, – Игорь поднялся на ноги. – Просто посмотрел. У вас тут большая коллекция. Увлекаетесь мистикой?

– Это Алешкина страсть была, – произнес Виктор. – Он любил смотреть всякую чертовщину.

– А это он тоже любил? – спросил Лебедев, показывая ему библейскую коллекцию.

– Это уже жена купила. После того, как Алешка умер. Пыталась найти себе в этом успокоение.

Глаза Виктора вновь наполнились слезами.

– И как, удалось?

Тот красноречиво махнул рукой. Этот жест не требовал объяснений.

Игорь повертел в руках оба диска.

– По-моему, такие фильмы все же более полезны для зрителя. – Он указал на библейскую коллекцию. – Они способны оказать хоть какое-то положительное влияние на человека, дать ему надежду. Что же касается мистики, то тут, по-моему, вообще Богу места нет. Он в таких фильмах даже и не упоминается. Здесь, если с дьяволом и пытаются бороться, то только с помощью силы и оружия. А оружие против темных сил вообще не эффективно. Дьявол, он же не материален. В этом солидарны любые религии.

Виктор оттер пальцами уголки глаз.

– А там с ним вообще никак не борются, – с разочарованием произнес он, указывая на диск с Иисусом Христом.

– Может быть, это потому, что подобная борьба вообще невозможна. Ну, как человек может уничтожить дьявола, если он принадлежит к другой вселенной, к другому миру, где царят совсем другие законы, и который мы себе даже и представить себе не можем. Дьявола может уничтожить только тот, кто его создал, тот, кто могущественнее его.

Игорь положил оба диска на место.

– Знаешь, мне неоднократно доводилось видеть и слышать о том, что фильмы о потусторонних силах вообще нельзя снимать. Некоторые религиозные люди утверждают, что актер вообще не должен играть ни дьявола, ни Иисуса Христа, ни даже простого священника, будто бы подобное занятие является чуть ли не кощунством. Я согласен с этим лишь наполовину. Актеру нельзя играть дьявола или еще кого-нибудь из представителей нечистой силы.

– Почему так? – невольно спросил Виктор. – Что в этом такого?

– Если подходить к этому вопросу с атеистической позиции, то ничего. Если Бога и дьявола на самом деле не существует, то тогда все это превращается лишь в безобидную игру, предназначенную для того, чтобы развлекать зрителей. Но все это принимает совсем иную форму, если Бог и дьявол существуют.

– А что от этого меняется? – недоверчиво произнес Коршунков.

– Все. От этого меняется все.

– Каким образом?

– Что такое актер? Это человек, который изображает других людей. А что необходимо актеру для того, чтобы хорошо изобразить кого-то? Не пародийно изобразить, а сыграть, так, чтобы зритель увидел в актере именно ту личность, которую он изображает? Для этого актеру необходимо вжиться в этот образ. А что значит вжиться? Вжиться – это на время заменить собственную личность личностью того, кого ты играешь. Стать на время тем человеком, образ которого актер пытается воплотить. Верно?

Виктор задумчиво кивнул.

– Вот, – подхватил Игорь. – А что необходимо сделать актеру для того, чтобы сыграть роль дьявола? Для этого актеру необходимо воплотиться в этот образ, впустить в себя дьявола. Вдумайся Витя, в эти слова: впустить в себя дьявола. А что это означает? Это означает, что актер должен воссоединиться с дьяволом, стать с ним единым целым. А это пагубно для человека. Человек должен остерегаться дьявола. А тут происходит прямо противоположный процесс. Человек сливается с дьяволом. Считается, что актер, отыграв какую-нибудь роль, выходит из этого образа, забывает его напрочь, чтобы на следующий день воплотиться в другого персонажа. Но можно ли с подобной легкостью выйти из образа дьявола? Дьявол – это не простой человек. Это – не человек вообще. Целью его является ловля душ людей, для того, чтобы погубить их, увлечь с собою в ад. И дьявол, соединившуюся с ним душу уже так просто не отпустит. В церкви даже существует такой обряд, как "отчитка". Во время нее священник пытается изгнать из человека дьявола при помощи молитвы и святой воды. Это, порой, бывает сделать слишком сложно, а порой невозможно и вовсе. И я боюсь, что актер, сыгравший роль дьявола, уже никогда не сможет от него избавиться, не сможет изгнать его из себя. Дьявол останется внутри него навсегда. Изменится и характер актера, и его образ жизни. Актер станет совсем другим человеком. И это не просто страшилки, и не сказки вовсе. Это реальность. Дьявол не захочет покидать душу человека, так легко впустившего его в себя на добровольных началах. Он будет продолжать влиять на человека, и это может продолжаться до конца его дней. Сколько мне уже доводилось слышать о том, как подобные вещи творились с актерами, сыгравшими роли нечистой силы. Это уже не шутки, это уже не игра. Это всерьез.

Игорь помолчал, давая возможность усвоить Виктору сказанное.

– А вот что же касается роли Иисуса Христа, то такая роль, я считаю, это Божий дар актеру. Да, да, именно дар Божий. Сразу оговорюсь, я имею в виду именно Евангельский образ Иисуса Христа. Не тот, что довелось сыграть Сергею Безрукову в фильме "Мастер и Маргарита". Это был искаженный образ Иисуса Христа, евангелие от Воланда, то есть евангелие от дьявола. Это был, так сказать, Иисус Христос в представлении сатаны. Вот только сам Сергей Безруков, похоже, не понял разницы между этими двумя образами. А Евангельский образ – это совсем иной образ Христа, чистый и не искаженный. И для того, чтобы сыграть такого Иисуса Христа, актер должен впустить его в себя, слиться с ним в единое целое, как и в примере с дьяволом. Но тут уже возникает совсем иная ситуация, прямо противоположная ситуации с дьяволом. Актер впускает в себя не темные силы, а Бога. Он впускает в себя Спасителя, то есть совершает то, для чего существует причастие. Актер открывает путь Христу к своему сердцу, к своей душе. Он сливается, пусть даже на короткие мгновения, с Иисусом Христом, воссоединяется с ним. А это может оказать на душу актеру благотворное влияние. Эта роль способна очистить актера. И уже после того, как эта роль будет сыграна, и актер отправиться играть другие роли, частичка Иисуса Христа останется с ним навсегда. Актер уже не будет прежним, он станет задумываться над тем, что ему довелось сыграть, а задумавшись, возможно переменит и всю свою жизнь. Существует множество примеров, когда актеры, сыгравшие священников, апостолов, и тому подобные роли, бросали курить, пить, да и вообще пересматривали всю свою жизнь. Так что с утверждением о том, что нельзя играть Иисуса Христа, я категорически не согласен. Может статься, что эта роль окажется главнейшей ролью актера, ключевым событием в его жизни, и что Бог вел человека по актерскому пути исключительно ради того, чтобы он пришел к этой роли.

32

Виктор сел за столик и, упершись в него локтями, обхватил ладонями голову, так, словно у него начиналась головная боль. На Игоря он больше не смотрел. После довольно долгого молчания, он произнес:

– Ты знаешь, мою жену в последнее время стали мучить сны.

Он смотрел в стол каким-то отсутствующим взглядом, словно разговаривал сам с собой, а не с Игорем. Тот осторожно присел на диван.

– Сны? – переспросил он. – Ты имеешь в виду, что ей снится Алексей?

– Нет, – покачал головой Виктор. Он потер пальцами виски; кажется, головная боль на самом деле начиналась у него. – Нет, не Алексей. Она рассказывала мне. Это совсем другое.

– Что же? – Игорь никак не мог сообразить, что пытается сказать Коршунков.

– Это пророческие сны.

– Пророческие? – Лебедев искренне удивился.

– Ну, не знаю, может быть, это слишком сильно сказано. Но то, что она видит во сне, зачастую происходит в жизни.

– Например?

– Например, она, еще до смерти сына, видела могилу, расположенную как раз в том месте, где похоронили Алешку. Она рассказывала мне, что ее еще тогда мучило нехорошее предчувствие. И вот, это случилось.

Голос Виктора прервался.

– Может быть, это просто совпадение, – робко предположил Игорь.

Тот снова покачал головой.

– Не знаю. Я так не думаю. Однажды она увидела во сне, что оградка на могиле ее матери перекосилась, а земля под ней осыпалась. А когда мы приехали, после этого на кладбище, то увидели, что земля действительно осыпалась, причем точно в том месте, где она и видела во сне.

Настал черед задуматься Игорю. Что-то здесь было не так, что-то настораживало.

– Ты полагаешь, что твоей жене дан дар провидицы? – спросил он.

– Кто его знает. Я не знаю, что и думать, – признался Виктор. – Многое указывает на это.

– А что еще она видела во сне?

– Она говорит, что даже простые бытовые сцены и те совпадают.

– Бытовые?

– Ну да. Ей приснилось как-то, что она разговаривает с соседкой. А на следующий день, она и в самом деле, встретилась с ней, и та сказала ей те же самые слова, что и во сне. Как все это объяснить?

Игорь нахмурился. Что-то подобное ему уже доводилось слышать.

– Скажи, а ты уверен, что она все это не придумала?

– Да к чему ей это все придумывать? – удивился Виктор.

– Понимаешь, если у человека был сильный стресс или случилось какое-то горе, то у него может произойти нервное расстройство.

– Не вижу, к чему ты клонишь? – сказал Коршунков.

– Человек, с которым произошло нервное расстройство, зачастую становится подверженным дежавю.

– При чем здесь еще дежавю?

– Притом, что человеку может просто казаться, что все происходящее с ним наяву, он видел уже во сне. На самом деле сон был иной или же вообще ничего подобного и не снилось вовсе. Это может быть всего лишь простой игрой воображения.

Виктор поднял голову, и долгим взглядом посмотрел на Игоря. В этом взгляде явно читалась враждебность.

– Она не сумасшедшая, – тихо произнес он.

– Никто и не говорит этого, – возразил Лебедев. – Нервное расстройство и сумасшествие – вещи абсолютно разные. Просто сон – это настолько туманная вещь, что зачастую человек, проснувшись утром, совершенно не помнит того, что ему снилось. А если и помнит, то сумбурно, отдельные образы. Поэтому, когда он встречает в жизни что-то, отдаленно похожее на то, что он видел во сне, ему начинает казаться, что именно это ему и снилось.

Виктор заметно расслабился.

– Не знаю. Наверное, возможен и такой вариант.

– А ты сам к чему больше склоняешься?

– Честно говоря, не знаю, что и думать.

Виктор откинулся на спинку кресла, и стал потирать лоб; пульсирующая головная боль перешла и туда. Наверное, у него поднялось давление.

– Рита даже к одному священнику как-то подходила. Рассказала ему об этом.

– И что он сказал? – Игорь невольно подался вперед.

– Сказал, что все эти сны от лукавого, от дьявола, а не от Бога.

– Почему он так решил?

– Сказал, что Бог дает пророческие сны только особенным, чистым душой людям.

– Отчасти он прав, – согласился Лебедев.

– Ты же, говорил он Рите, не являешься ни святой, ни благочестивой. Не молишься, церковь почти не посещаешь, не причащаешься, постов не соблюдаешь. За какие заслуги Бог тебе будет давать подобный дар.

– Тоже верно, – заметил Игорь. – Но, однако же, сны сбываются. Чем объяснил священник такое совпадение?

– Сказал, что не нужно на это обращать внимание.

– Как же так?

– А вот так. Все эти сны от лукавого, который старается обольстить человека, ввергнуть его в отчаяние, заставить его пасть духом. Дьяволу, в малых дозах, тоже дано видеть будущее, поэтому он старается собою подменить Бога, чтобы заставить человека служить ему, а не Всевышнему. В Боге же нет отчаяния, если бы он посылал человеку пророческие сны, он бы давал ему надежду на спасение, в них была бы моральная поддержка, а не отчаяние.

В глазах Игоря зажглось восхищение. Его поразила мудрость, которую по этому поводу высказал священник.

– Вот, – развел руками Виктор. – Не знаю, что и думать.

– Ты знаешь, Витя, а ведь он мудро сказал. Я даже не знаю, что можно прибавить к этому.

Тот хмуро скосил глаза на своего собеседника.

– Ты так полагаешь?

– Я солидарен с этим.

– Возможно, ты и прав, – сказал Коршунков, поднимаясь с кресла. – Но только Рита вбила себе в голову этот фатализм, и теперь себе места не находит.

– Ей нужно отвлекаться от этих мыслей. Иначе можно впасть в гордыню. Вообразит из себя провидицу, и свернет не в ту сторону. Многих людей буквально заклинивает на этом. Начинают покупать сонники, и все такое прочее, а в результате впадают уже в такую бесовщину, что и слов не подберешь.

– Я, вообще-то, ей то же самое говорю, – произнес Виктор. – Да где там, она такая мнительная.

– Мнительность – слабая черта многих из нас.

Игорь тоже поднялся на ноги.

– Ладно, мне пора идти, – сказал он, взглянув на часы.

Попрощавшись с Виктором, Лебедев поднялся к себе в квартиру, чтобы отгородиться от всего мира, остаться наедине с самим собой. В такие моменты ему тоже становилось тягостно, и хотелось уйти от реальности. Но находить спасение в алкоголе, как это делал Виктор, он не желал. Да, человеку необходимо время от времени отвлекаться, правильнее сказать, давать себе разрядку. Но делать это необходимо было так, чтобы не навредить самому себе. Так, чтобы не сделать свою собственную жизнь еще тяжелее. А лучшим способом разрядки для Игоря был компьютер.

Девятого августа Лебедев получил по электронной почте совершенно неожиданное, и довольно странное письмо. Поначалу он подумал, что это просто спам или чья-либо шутка. Настолько содержание письма выглядело неправдоподобно.

Письмо гласило: "Здравствуйте господин Игорь Лебедев. Наша компания случайно обнаружила в Интернете некоторые программы разработанные вами. Эти программы весьма нас заинтересовали. Мы предлагаем вам сотрудничество, и даже, если будет ваше желание, постоянную работу в нашей корпорации. Условия максимально выгодные для вас. В случае согласия сообщите нам, и мы обсудим вопрос о встрече с нашим представителем".

В качестве отправителя стояло название компании "Майкрософт", и подпись: "Фрэнк Чилдэн, руководитель отдела по разработкам русскоязычного программного обеспечения".

Игорь прочитал письмо несколько раз, после чего долго сидел, неподвижно глядя в экран, в полном недоумении. Его разум отказывался воспринимать увиденное. Он был уверен, что это чья-либо шутка, но в глубине души у него зарождалась надежда. И все же он не мог поверить в то, что такая крупнейшая в мире корпорация могла заинтересоваться его разработками. Это было бы слишком невероятным. Игорь прекрасно осознавал, что он отнюдь не является компьютерным гением или кем-то в этом роде. И, тем не менее, письмо было здесь, в его электронном почтовом ящике.