Текст книги "Нулевая область"

Автор книги: Анатолий Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Пашка уснул сразу, как только добрался до кровати, к Максу же сон не шёл. Несмотря на усталость, насыщенность дня, а может именно поэтому, мозг никак не мог успокоиться. Мысли кружили как стаи ворон, возвращающиеся вечером с полей в город. Взбудоражено, и как-то зло. Макс стал думать о том мире, чтобы отвлечься, попытаться забыть о похоронах, костре, о Маше с её растерянным и испуганным лицом. В начале он переключился на отношения с женой, не те, что были в последнее время, а те, с которых всё началось. Тогда он любил её, целовал через каждые полчаса, заглядывал в её глаза, ища какую-то общность. Он словно хотел нащупать эту общность сначала взглядом, а потом ухватиться за неё душою, и уже никогда и ни за что не отпускать. Но с каждой новой попыткой он всё отчётливее понимал, что взгляд проваливается в пустоту. Какое-то время он думал, что дело в нём, что общность есть, но она столь эфемерная и тонкая субстанция, что он из-за своей грубости не может её ухватить. Потом он стал думать, что для всего этого необходимо время, и стал ожидать. Но за три года ничего не произошло. Общности не обнаружилось, и даже больше того, пустота, которая была с самого начала, словно возрастала, хотя и глупо, наверное, было так думать о пустоте.

Макс обвёл взглядом комнату, но и тут была пустота. Вернее была темнота из-за которой пространство казалось пустым. Но Макс знал, что оно не пустое. В правом углу стояла деревянная этажерка, на верхней полке которой покоились старые, сломанные часы-будильник, была эта кровать, на которой он лежал, был провод с патроном, торчащий из потолка, был сам потолок и стены. Может и там была общность? – подумал он – Просто я её не видел из-за темноты. Но откуда была темнота? И в ком? В ней? Во мне? А что если так же будет и с Машей?

Макс беззвучно, одними губами усмехнулся. Я это серьёзно? – спросил он себя – Я уже чего-то хочу с нею?

Он прикрыл глаза и сосредоточился на мыслях, пытаясь дать ответ на этот вопрос. Одна его часть была настроена иронически и твердила, что глупо даже рассуждать на эту тему, потому что завтра утром он уйдёт отсюда. Уйдёт навсегда, чтобы больше ни разу не вернуться. Да, может быть её образ ещё какое-то время будет где-то внутри него, будет терзать и грызть, как мышь кусочек сухаря, но потом он сотрётся и канет в пустоту. Всё проходит, и особенно то, что даже не произошло. Что было только сладким ожиданием и глупой мечтой.

Другая часть не могла не рассуждать об этом, и он стал прислушиваться к ней, но его отвлёк лёгкий шорох. Не открывая глаз, Макс прислушался, задержав дыхание. Где это? – спросил он себя. Шорох повторился, но Макс снова не уловил, откуда он исходит.

Тогда открыв глаза, он приподнялся на локте и вперился глазами в сторону окна. Ему показалось, что звук идёт именно с той стороны, и тогда значит – источник должен находиться на улице. А кто может издавать шорох на улице? На этот вопрос мозг дал ему однозначный ответ.

Макс медленно поднялся, нащупал руками кроссовки и обулся. Шорох раздался где-то за спиной, и чуть громче чем в первые два раза. Макс резко обернулся, но тут же понял, что делать это было совершенно бесполезно, потому что кроме темноты, которая нависала отовсюду, ничего другого не увидеть.

– Может разбудить деда и спросить? – подумал он, но тут же отбросил этот вариант – А что если это просто мышь, или птица? Смешно будет.

Поднявшись, Макс медленно, стараясь не шуметь, двинулся вперёд. Он выставил вперёд правую руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь и не опрокинуть. Зал он миновал без особого труда, потому что успел запомнить где в нём что располагается, да и не было тут особого нагромождения вещей. А вот выходя из зала, в дверном проёме он задел ногою ружьё, и оно повалившись, громко ударилось об пол. Макс задержал дыхание и замер.

– Слава богу, не выстрелило – мелькнула мысль – Наверное, на предохранителе стоит. Странно, что Егорыч не проснулся.

Он стал прислушиваться, надеясь услышать ворчание деда, похрапывание, или хотя бы просто дыхание, но ничего не было.

Тогда нагнувшись и нащупав ружьё, он взял его и с ним вышел на кухню. Здесь было чуть-чуть светлее из-за больших, незанавешенных окон. Редкие звёзды в небе позволили Максу разглядеть призрачные силуэты стола и стульев. Стулья были похожи на гномов, сидящих на корточках возле входа в свою пещеру-стол. Макс несколько секунд с каким-то смутным опасением смотрел на эту причудливую иллюзию тьмы, а затем быстро прошёл через сени, и взявшись за ручку, потянул на себя дверь. Дверь резко, но коротко скрипнула и дальше пошла беззвучно. В лицо ударила ночная прохлада и Макс жадно вдохнул её, и только теперь почувствовал, как мелко трясутся руки, а в правой помимо дрожи, нарастает нудная, вязкая боль.

– Неужели из-за ружья? – спросил он себя – Ерунда полная. Причём тут ружьё и боль?

Он медленно шагнул вниз по ступенькам, глубоко и с наслаждением вдыхая. Ночь была тихой, какою-то даже мёртвой. Со стороны озера несло сыростью вперемежку с каким-то запахом, который был незнаком Максу. Он блаженно потянулся, чувствуя, как расслабляется тело, и только рука оставалась напряжена. Макс с удивлением перевёл на неё взгляд, но увидел только силуэт, и тут, краем глаза он уловил быстрое, почти молниеносное движение. Что-то кинулось на него. Не похожее ни на тень, ни на крака, что-то меньших размеров, и каких-то размытых очертаний. Макс автоматически вскинул ружьё и потянул за правый спусковой крючок, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.

– Чёрт! Предохранитель! – заметались мысли в голове, и он стал левой рукой судорожно искать рычажок предохранителя, но его не было.

– Что за фигня! – шёпотом выдохнул он, и тут до него дошло, что это не то ружьё, с которым ему завтра идти и из которого он стрелял, а ружьё деда. И где тут предохранитель, чёрт его знает.

В этот миг, то, что кинулось в сторону Макса, одним быстрым рывком добралось до него и вцепилось в правую руку. Макс почувствовал обжигающую боль и закричал от злости. Он выронил ружьё и стал кулаком ожесточённо колотить по голове вцепившейся в него твари, но той словно не было. Кулак ни на что не натыкался, он как будто проваливался в пустоту, и Макс понимал, что он колотит воздух, но не мог остановиться.

– Да что за чёрт! – закричал он уже ничего не понимая, и чувствуя, что боль растёт, а от твари ему никак не отделаться, он криком позвал – Егорыч!

И тут его осенило, что это она, та самая тварь, которая была во дворе тем далёким вечером, и что она вернулась, чтобы теперь не свернуть и не исчезнуть в темноте, оставив внутри него холодный комок страха, а напасть и убить. Убить, потому что она его запомнила тогда, и всё это время ждала новой встречи.

Словно прочитав его мысли, тварь стала расти в размерах. Макс видел, как она увеличивается, но всё так же не мог ни попасть в неё кулаком, ни схватить.

– Боже, как от неё отделаться – взмолил он, хватая руками пустоту возле своей руки – Дверь! Точно дверь, чёрт дери! Наружу! – закричал он и стал изо всех сил дёргаться всем телом. Секунд пять ему не удавалось, но на шестую он наконец-то вырвался из тисков сна и быстро дыша, подскочил и присел на краешек кровати…

– Дверь отсюда открывается наружу – тяжело, но с облегчением прошептал он – Это точно.

Он хотел провести рукою по вспотевшему лбу, но рука не послушалась.

– Отлежал – Макс улыбнулся, чувствуя вместо правой руки что-то ватное и безжизненное. Он принялся медленно растирать её левой, напряжённо прислушиваясь. А что, если сам шорох был не во сне? Что если он не приснился?

Он слушал минут пять, время от времени поворачивая голову то вправо, то влево, стараясь хоть что-то разглядеть в бездонной темноте, но ничего не увидел, и ничего, кроме Пашкиного сопения не услышал.

– Всё нормально – сказал он себе – Просто дурацкий кошмар.

Он очень медленно прилёг на левый бок, давая восстановиться кровотоку в правой руке, и опасаясь разбудить Пашку. Ему не хотелось, чтобы тот проснулся и как-нибудь почувствовал его страх. Страх, который уже отступал, но всё ещё был сильным. Это был тот давний, детский страх, который за последнее время уже трижды напоминал о себе. На горе, возле погребального костра, во сне, где он напомнит о себе в следующий раз? – задал себе вопрос Макс – Может и вправду я встречу здесь ту тварь из детства? Правильно Егорыч сказал, пусть снится. Чтобы привыкнуть, чтобы наяву не потеряться, не оцепенеть. Всё будет хорошо.

Макс закрыл глаза, и вяло улыбнулся.

– Завтра всё это закончится – подумал он – Должно закончиться.

Проснулся Макс от прикосновения к плечу, и понял, что его кто-то легонько тормошит. Он открыл глаза и увидел деда.

– Вставай, Максимка. Утро уже. Пора.

– Угу – вяло промычал Макс и принялся кулаками растирать глаза, чтобы хоть немного потянуть время. Первое, что он почувствовал, когда проснулся – это разбитость. Что было этому виной, то ли ночной кошмар, то ли просто общее напряжение, копившееся все эти дни, Максу было всё равно. Какая теперь разница – почему? От этого никому не горячо и не холодно. Плохо только одно, что разбитость останется теперь на целый день, до следующего сна.

Он обулся, и встав, с какой-то слабостью внутри потянулся. Состояние было – спать бы и спать ещё, но Макс не только понимал, но и даже ощущал, что сейчас из всех продолжений есть только одно – идти, и это не то утро, когда можно выбирать. Сравнить это ощущение можно было с тем, которое появлялось по утрам в детстве, сразу же после слов матери – пора в школу. Ох, как не хотелось тогда идти, но было нужно. Вот и теперь – нужно, и никаких альтернатив.

Он посмотрел на занавешенное окно. Из-за шторы не били лучи солнца, отчего в комнате было мрачновато, и Макс понял, что небо, скорее всего, затянуто облаками и о вчерашней внутренней бодрости, которую так просто давало солнце, можно только мечтать.

– А Пашка где? – спросил он и широко зевнул.

– Тут я! – донёсся крик из кухни.

– Угу – кивнул дед, улыбнувшись – Встал ни свет ни заря, меня разбудил.

– Странно – хмыкнул Макс.

Они прошли с дедом через зал на кухню, и Макс увидел Пашку. Тот увлечённо жевал неизменное жаренное мясо, которым уже третий день их потчевал дед.

– Я с утра нажарил – заговорил Егорыч, присаживаясь на табурет – Рюкзак ещё старый достал с чердака. В нём банка с водой, так что осторожней, Максимка. Я её хоть в бумаги и завернул, но сам понимаешь – стекло. И мясо я тоже в бумаги. Ну что ещё? – дед на пару секунд задумался – Ружьё зарядил – сказал он наконец, затеребив свою густую бороду – Кажется, всё сделал. Ты ж помнишь, как там с ружьём?

– Помню – Макс присел за стол и взял кусок мяса – Правый с дробью, выцеливаешь метров с тридцати, потом считаешь и бабахаешь с левого пулей. Так?

– Так – кивнул дед – Ага. И это, не забывай с предохранителя снимать. Тень выцеливай в голову, а если зелёного встретишь – не стреляй.

– Не, ну это понятно – Макс откусил и принялся жевать сочное, не сильно пережаренное мясо – Ты ф фам говорил, фто они не нападают.

– Говорил – дед задумчиво посмотрел на Макса – Только вот если вдруг нападать станет, тогда стреляй – сказал он вдруг.

– Ф смысле? – не понял Макс.

– Ну, мало ли что – дед нахмурил лоб, отчего морщины стали глубже и отчётливее – Всякое ж бывает. Вот только непонятно, как на него это подействует. Вдруг, как и крака не возьмёт? В общем, я даже и не знаю Максимка.

– Ничё – Макс проглотил разжёванное мясо – По ситуации, Егорыч. А-то вдруг стрельбану с нервов, а они потом сюда придут и всех вас перебьют.

– Эт да – протянул Егорыч.

Макс с интересом посмотрел на деда. Было видно, что он в каком-то рассеянном состоянии, словно у него в голове одновременно находятся несколько мыслей, а озвучивает он только одну из них.

– Может он именно этого и боится? – подумал Макс – Что мы своей прогулочкой что-то собьём с равновесия? У них тут конечно жизнь не сахар, но с другой стороны, они уже как-то приспособились, приноровились. А мы сейчас нарушим всё и хана.

Макс взял ещё один кусок и с аппетитом откусил. Нужно было наедаться, чтобы организму хватило сил. Сколько там идти через этот лес?

– Егорыч, а сколько кстати через лес идти? – спросил вдруг Пашка, словно прочитав Максовы мысли.

– А? – дед перевёл на него взгляд – Через лес? Ну, это, где-то километров восемь. Вы по просеке идите. Как через поле перейдёте, ещё метров триста вперёд пройдите, по над кромкой. Просеку и увидите. По ней до железки километров восемь как раз и будет.

– Это нормально – улыбнулся Макс – Я думал больше.

– Чаёк пейте – дед взял чайник и налил в кружку Макса – От него выносливость тоже. Идти далеко. А если ещё и не получится, то находитесь вы дай боже.

– Ничего, Егорыч – Макс подтянул к себе кружку – Я как-то порыбачить раз пошёл, так от города километров на тридцать удалился. Потом назад столько же пилил. Домой вернулся только на следующее утро – Макс усмехнулся – Не знаю даже, чего меня понесло в такую даль?

Подняв кружку, Макс сделал несколько глотков, и от удовольствия на его губах расплылась улыбка.

– Уже и к чаю привык – подумал он – Да и к деду тоже.

Макс вдруг понял, что они вот сейчас уйдут, и больше никогда не увидят ни Егорыча, ни этой деревни, ни её жителей. Ни Машу.

– И никогда не забудем – родилась вдруг мысль – Да и как такое забыть? Это же не просто в лесу заблудился и случайно на незнакомую деревню набрёл. Здесь как в другой мир попал, который теперь всегда в голове будет. А если кому обо всём этом рассказать, то без проблем и придурком окрестят.

Макс посмотрел на Пашку. Понимает ли он это? Думает ли о том же, или ему как всегда наплевать?

Пашка насытившись, попивал травяной чаёк, и на его лице Макс не разглядел никакой озабоченности, никакого напряжения. Он просто завтракал, как будто у себя дома, там, в городе.

А ведь теперь им помнить об этом всегда. И вот об этом моменте тоже, и об этом завтраке кабаньим мясом, и о дедовском чае. И в сорок, и в пятьдесят лет. Сколько раз они будут об этом говорить, нагрузившись водкой?

– Егорыч, а патроны? – спросил Макс наобум, не задумываясь, чтобы отвлечься от неприятных размышлений.

– Я шесть ещё в рюкзак положил. В правый кармашек. Три с дробью пятёркой, три с пулями. Дробным я на гильзах крестики гвоздём начертил, чтобы не спутал.

– У-у – протянул Макс и сделал ещё пару глотков.

Допив чай, Макс стал молча ожидать, когда закончит чаёвничать Пашка. Он нервно стучал пальцами по столу, разглядывая то порезы на скатерти, то иногда переводя взгляд на давно штукатуренные стены, покрытые непонятными пятнами и подтёками. Наконец, Пашка допил, отставил кружку и посмотрел на деда.

– Ну что? – спросил тот – Помолчим на дорожку?

Они молчали всего секунд пять. Макс не выдержал напряжения и резко встал.

– Ну чего тянуть? – спросил он у деда.

– И то верно – ответил дед, поднимаясь – Всё в сенях стоит. Ружьё, рюкзак.

Макс повернулся и направился в сени. Все эти посиделки на дорожку, какое-то глупое молчание его уже угнетали. Не любил он ни долгих встреч, ни долгих прощаний, стараясь проходить эти моменты как можно динамичнее. Не любил там, чего и здесь тянуть?

В сенях он схватил левой рюкзак за лямку, а в правую взял ружьё. Выйдя на крыльцо, он оглядел небо. Серые, низкие облака затянули его полностью. Они висели безжизненно, нагнетая одним своим видом тоску.

Макс хмыкнул, и спустившись с порожек, обернулся. Следующим шёл Пашка, за ним дед. Пашка взирал с каким-то деланным безразличием, а на лице деда читалась всё та же растерянность. Видимо, он продолжал думать о чём-то о своём, о каких-то своих, недоступных Максу интересах.

– И главное я уже никогда не узнаю об этом – подумал Макс – А потом иногда буду гадать, о чём же думал дед, когда мы уходили?

– Максимка – дед спустился с крыльца и пару раз кашлянул в кулак – Если ничего не получится, возвращайтесь по той же просеке. Если через лес пойдёте, можете заблудиться.

– Хорошо – коротко ответил Макс и направился к калитке.

Пашка уже успел открыть её и теперь стоял, выглядывая наружу.

– Хм, а машину оставишь? – спросил он, когда Макс подошёл.

– Да чёрт с нею. Потеря не велика. Её давно уже надо было на свалку выкинуть – Макс протиснулся между Пашкой и стояком ворот.

– Будет теперь тут типа памятника – Пашка засмеялся.

– Ну если только двум идиотам – ответил на его смех Макс – Егорыч, я надеюсь ты нас провожать не собрался? Если да, то лучше не надо. Лишнее это.

– Как знаешь – дед остановился и задумчиво посмотрел на Макса.

– Ну что? Прощай, Егорыч – сказал Макс, и переложив ружьё, вытянул вперёд правую руку. Дед взял её в свою огромную ладонь и пожал.

– Спасибо за всё – проговорил Макс и почувствовал, как внутри поднимается волна. Он сообразил, что это за волна, и потому поспешил закончить рукопожатие. Не хотелось ему сейчас никакой сентиментальности. Пашка тоже торопливо пожал дедову руку.

– Ну всё. Пошли мы – быстро выдохнул Макс, и резко развернувшись, широким шагом двинулся вперёд.

– Пока, Егорыч – бросил Пашка и поспешил следом. Через пару секунд он нагнал Макса и зашагал рядом. Макс заметил, что лицо друга сразу стало напряжённым, с него слетел весь деланный налёт беззаботности.

– Не напрягайся – бросил Макс, вешая ружьё на плечо – Дойдём как-нибудь.

Пашка покивал головой и ничего не ответил. Макс не стал мешать ему то ли бороться со своим страхом, то ли просто настраиваться на предстоящий путь, и до самого луга не проронил ни слова. Обернулся он всего один раз, когда за спиной остались шесть домов. Деда не было.

– Хм – подумал Макс, ожидавший, что дед будет провожать их взглядом до тех пор, пока они не скроются из вида – А может они просто показались все эти тёплые отношения? Может он и рад, что мы наконец ушли? Может все в деревне рады?

– Да нет – тут же оборвал он свои мысли – Вряд ли. Не такие они люди. Не такие.

– Так почему же он так быстро ушёл? – родился новый вопрос, но Макс отмахнулся от него, как животное отмахивается от больно жалящего слепня.

Последний дом улицы остался позади. Они перешли через дорогу, и ступили на луг. Наверное, этот луг когда-то был полем, подумал Макс, а теперь зарос за ненадобностью.

Он глубоко вдохнул носом и улыбнулся. Запах от разнотравья был приятным и даже каким-то вкусным. Максу припомнилось, как очень давно, когда он ещё был маленьким, он полюбил этот запах. Так пахло в доме у его бабули, которая постоянно раскладывала свежесобранные пучочки по комодам и шкафам. Макс и сейчас помнил названия некоторых трав. Он частенько ходил вместе с бабулей за ними в окрестные луга, или как говорили местные – на выгоны. Чабрец, медуница, тысячелистник, зверобой. Бабули уже давно нет, дом её давно продан чужим людям, уже нету и отца, а когда-нибудь не будет и его самого…

Макс вдруг остро почувствовал всю суетность человеческого существования. Словно вдохнул это чувство в себя вместе с запахом трав. Все уйдут, а этот запах всё так же будет стоять над лугом. Он будет здесь каждое лето, снова и снова, даже когда в окрестностях не останется ни одной живой души.

– Не надо сейчас об этом – сказал он себе, и чтобы отвлечься, легонько толкнул Пашку прикладом в спину. Тот резко обернулся.

– Чего?

– Просеку не пропусти – Макс улыбнулся, видя натужное выражение лица у друга – Не грусти, Пашок, прорвёмся.

– Надо было на машине всё-таки – пробурчал в ответ Пашка.

Справа потянулась кромка леса, густого, не такого, который был вокруг их города. В том лесу, большая часть деревьев была почти мертва, только сухие стволы с редкими листьями на какой-нибудь одной сопротивляющейся смерти ветке. Здесь же все деревья имели густую, тёмно-зелёную крону, и пройдя метров сто, Макс заметил среди них только пару сухих, безжизненных стволов. Хотя было пасмурно и особой жары не ощущалось, но из леса всё же контрастно тянуло прохладой и густой сыростью. И было в этой прохладе и сырости что-то живое, что-то будоражащее.

Макс заметил просеку метров за тридцать. Она выделялась в густом ряду чуть более светлым пятном.

– Вон она – сказал Пашка, указывая рукой.

– Угу. Вижу.

Они прибавили ходу и через полминуты уже вошли в лес. Сырость тут же пробралась внутрь и приятно остудила гортань и лёгкие, потом дошла до самого желудка и казалось остудила и его. Макс пару раз глубоко и с наслаждением вдохнул.

– Не. Всё-таки природа это кайф – блаженно проговорил он, и в этот момент раздался резкий, истеричный смех. От неожиданности Макс вздрогнул и остановился. Пашка тоже остановился, и обернувшись, с улыбкой посмотрел на Макса.

– Страшно? – спросил он, и его улыбка тут же переправилась в ухмылку.

– Есть немного – ответил Макс не смутившись – Страшный смех какой-то. Я такой в детстве часто слышал, когда у бабульки в селе жил.

– А знаешь, кто это? – спросил Пашка.

– Да чёрт его знает – Макс пожал плечами – Я в детстве так и не выследил.

– А я выследил – на лице Пашки мелькнула гордость – Как-то у нас по утрам вот такой смех каждое утро стал слышаться. И я случайно увидел кто это. Дятел это, прикинь. Я как раз на него взглядом наткнулся, когда он смеялся, так что, стопудово.

– Надо же – Макс улыбнулся – Никогда б не подумал. Я вообще-то думал это какой-нибудь сыч, или ещё более заковыристая птичка. Хм, а это обычный дятел. Пошли, что ли?

– Пошли.

Они медленно двинулись вперёд, пристально вглядываясь в прорехи между деревьями. Снова раздался смех, резкий и безумный.

– Некоторые птицы вообще как-то страшно кричат – сказал Макс, когда смех умолк – Нахера им это? Я вот до сих пор помню, как у бабульки такой крик услышал, что волосы дыбом встали. Ночью с гулянки возвращался, во двор зашёл, а у бабульки возле калитки прямо яблоня росла. Так вот, короче, из этой яблони какая-то хрень как заорала, у меня, блин, льдом покрылось всё что можно.

– А может, это и не птица была? – спросил Пашка.

– Пусть лучше будет птица – Макс улыбнулся – Нехер детские страхи раздувать.

Они прошли ещё метров триста, и Пашка вдруг резко остановился и замер.

– Чего ещё? – спросил шёпотом Макс, приблизившись к нему вплотную.

Пашка медленно указал рукой и Макс перевёл по ней взгляд, ожидая увидеть что-нибудь, как минимум, представляющее опасность.

– Коза, что ли? – шёпотом спросил Пашка.

Тьфу-ты. Макс бесшумно усмехнулся.

– Да-а, блин, охренеть – с усмешкой на губах проговорил он – Ты мне про дятла, а я тебе про эту козу сейчас расскажу. Знаю просто, по телеку как-то смотрел. Это газель Томпсона, прикинь.

– Кого газель?

– Томпсона. Такие в Африке живут.

– А тут она чё забыла?

– А фик его знает – Макс пожал плечами – Наверное, то же, что и удав.

Следующую минуту они молча наблюдали, как светло-коричневое животное объедает листья с нижней ветки дерева. Короткий чёрный хвост газели нервно дёргался из стороны в стороны, уши подрагивали взад-вперёд. Как только она отрывала пару листьев, наклоненная ветка взмывала вверх и громко шелестела. Прожевав сорванное, газель снова становилась на задние лапы и смешно балансируя, ухватывалась губами за тонкие ветви усеянные листьями. Кожа на её боку, том, который был виден, переливалась туда-сюда по выпирающим рёбрам. Прожевав очередную порцию, газель довольно фыркала и встряхивала головой. И снова становилась на задние лапы, задевая ветку длинными, прямыми рогами, переступая с копыта на копыто, чтобы удержать равновесие. Её губы торопливо выискивали очередную пару листочков, и всё начиналось заново. Резкое дёрганье головой вниз, шелест взмывающей ветки.

Макс смотрел на всё это с каким-то недоумением. После раздавленного удава и шкуры леопарда большого удивления, конечно же, не было, но всё равно, видеть в русском лесу африканское животное было не совсем заурядным событием.

– Может, стрельнём в неё? – неожиданно спросил Пашка, и Макс от такого вопроса недоумённо вскинул брови.

– Тебя, блин, хрен поймёшь – прошептал он – Чего это ты вдруг решил?

– Да просто.

– Тупо. Просто так выстрелить, чтобы убить? На эту газель и без нас леопарды найдутся. Или крак задерёт когда-нибудь.

– И чё? Так и будем просто пялиться?

– Давай обойдём – пришло в голову Максу – Пусть хавает, чего ей мешать?

Макс стал осторожно отходить спиною назад и потянул за собою Пашку, ухватив его за плечо, но на третьем шаге он наступил на сухую ветку. Ветка громко хрустнула, и Макс от неожиданности вздрогнул.

– Чёрт! – ругнулся он в полголоса.

Газель от звука сломавшейся ветки с такой резвостью рванула в чащу, что скрылась с глаз за долю секунды. Только громкий, взбудораженный шелест и ритмичный топот выдавали её отступление.

Максу вдруг показалось, что шум исходит не только с той стороны, куда удирала газель, но и как будто сзади. Он нервно обернулся и прищурившись, вперился глазами вдаль по линии просеки. Но на ней отсюда и до видного ещё луга никого не было.

– Где-то в деревьях – мелькнула мысль, и Макс стал вглядываться между стволов. Сначала слева от себя, затем повернул голову вправо.

– Слышал? – спросил он у Пашки шёпотом.

– Чего? – не понял тот.

– По-моему где-то там ещё шелестело.

– Может ещё одна?

– Может и ещё одна. Ладно, ломанули нафик. А-то мы так до железной дороги ни хрена не дойдём. Дождёмся какой-нибудь твари.

Они снова зашагали по просеке, но теперь уже торопливо, постоянно оглядываясь и прислушиваясь вокруг себя. Но шелест больше не повторялся, и Макс решил, что он ему только померещился.

– Эхом, видимо, отдало – сказал он Пашке.

– Я вообще ничего не слыхал – сказал тот в ответ, но по его глазам было видно, что он уже напуган.

Через какое-то время шелест сзади раздался снова, хоть и слабый, но он всё же усилил тревогу.

– На на всякий случай рюкзак – сказал Макс, протягивая Пашке свою ношу – А я ружьё в руке понесу.

Пашка взял протянутый рюкзак и повесил его на плечо на одну лямку. Шелест отчётливо послышался справа, из-за деревьев, и Макс развернувшись, несколько метров шёл спиною вперёд, держа ружьё наготове. В его мозгу крутился только один вопрос – тень или крак? – но он тут же померк, когда Макс вдруг вспомнил о казалось бы совсем неуместной глупости. Он вспомнил, что в Африке помимо диких кошек обитают ещё и довольно-таки опасные травоядные. Да разве это глупость? – подумал он – Мы только что пялились на африканскую газель, почему бы тут не водиться и какому-нибудь разбушевавшемуся носорогу или слону?

Сами по себе такие мысли были полным бредом и где-то в глубине, подсознательно, Макс хорошо понимал это. Бояться разбушевавшегося слона в среднерусской полосе, да с такой манией любой психиатр с руками оторвёт и будет держать в самой лучшей палате, чтоб не дай бог не случилось чего с ценным пациентом. Но с другой стороны отмахиваться от таких мыслей в конкретно данном случае было бы, как минимум, нерационально. Поэтому Макс и крутил их и так и эдак, наскоро выискивая решения для тех проблем, которые в этом среднерусском лесу могли возникнуть, как пить дать.

Как только шелест прекратился, Макс развернулся и догнал Пашку. Тот шёл быстро, слегка наклонясь вперёд и сильно съёжившись. Макс поравнялся с ним и на ходу похлопал по плечу.

– Давай, давай – пробурчал он, ускоряясь – Нам главное, до железки добраться. Там на открытом месте безопаснее будет.

Пашка согласно кивнул.

– Чёртов лес – ругнулся Макс про себя. Он понимал, что именно отсутствие кругового обзора даёт разыграться страху. Когда между тобой и естественным укрытием в виде лесных зарослей не больше пяти метров, поневоле почувствуешь себя не в своей тарелке – Ни хрена ж выстрелить не успею – пронеслась мысль – Если сейчас какая-нибудь тварь из-за кустов кинется, не успею же.

Макс вспомнил, как возвращался с той самой рыбалки, о которой сказал деду. Ночь тогда была абсолютно безлунной, и что-либо разглядеть в полной темноте не представлялось возможным. Он шёл по дороге, с правой стороны которой было кукурузное поле. То, что там именно кукурузное поле, Макс узнал ранним утром, когда шёл по этой же дороге, но в другую сторону. Когда в его голове ещё задорно мелькала мысль половить рыбу в реке протекающей в тридцати километрах от города. И теперь возвращаясь домой, и ругая себя за ту задорную, но глупую мысль, он отчётливо слышал, как кто-то в этой кукурузе разговаривает. Он даже различал некоторые слова, и был уверен, что говорят по его душу, хотя всем мозгом понимал, что всё это только галлюцинация рождённая темнотою. Но именно поэтому ему тогда в голову и пришёл страшный в своей прямоте вопрос – А если я понимаю, что это только длинные кукурузные листья шелестят, хорошо понимаю, но всё равно слышу слова, может и вправду там кто-то есть и говорит обо мне?

Макс почувствовал, как в правом боку начало покалывать, но шага не убавил. Он так и шёл, чувствуя, что боль медленно, но неумолимо растёт, и когда вдалеке показался просвет, он обрадовано улыбнулся. До конца леса оставался километр, не больше.

– Почти дошли – сказал он Пашке с улыбкой, и увидел, как Пашка улыбнулся в ответ. Он видимо тоже понимал, что на открытой местности будет и удобней отразить нападение, да и попросту намного спокойнее.

Последний километр они прошли ударным темпом. Макс даже почувствовал, как начинает не хватать воздуха из-за одышки.

– И это несмотря на то, что не курил уже трое суток – подумал он с досадою – Это ж сколько ж надо не курить, чтобы вернуться хотя бы к двадцатилетнему состоянию? Или уже никогда не вернуться?

Они вышли из леса, и пройдя всего метров пятнадцать, остановились. Макс наклонился вперёд, и развернув ружьё поперёк, опёрся кулаками в колени. С полминуты он молча и глубоко дышал, чтобы восстановить нормальную работу загнанного быстрой ходьбой организма. Пашка присел на землю, скинул со спины рюкзак и поставил его перед собой.

– Где тут дед говорил патроны? – спросил он, ощупывая его со всех сторон.

– В правом кармашке, по-моему.

Пашка полез в правый боковой карман рюкзака и достал оттуда три патрона.

– Ты из-за тумана? – спросил Макс, вяло улыбнувшись и пристально посмотрев вперёд.

Там, всего метрах в пятидесяти от них, начинался туман. Такой же, как и на горе, через который они попали в это чёртово место. Наверное, туман густел по мере отдаления, но разглядеть этого было нельзя. По той простой причине, что ничего в этом тумане не было, ни столба, не дерева, по которому можно было определить постепенность сгущения. Поэтому туман выглядел не сплошной белой стеной, а грязно-серым расплывшимся по лугу пятном, вызывая смутное отвращение своим неклассическим видом. Примерно посередине между ними и той чертой, с которой начинался туман, пролегала железная дорога. Насыпь, на которую были уложены шпалы возвышалась не сильно, но несмотря на густую и высокую траву, её всё же можно было разглядеть.