Текст книги "Искатели странного"

Автор книги: Анатолий Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Дайте тогда катер или хотя бы шлюпку! – в отчаянии попросила Вера.

Капитан стал сух и официален. Да и что, в самом деле – как еще разговаривать с человеком, который никаких доводов не понимает! Ведь и Земля подтвердила, что ничего предпринимать не надо. Капитан был прав. Но и Вера чувствовала свою правоту. Она окончательно уверилась, что ее недавние предчувствия были связаны именно с постигшим Беккера несчастьем. Ведь не кого-нибудь другого ломала-скручивала тоска-тревога, значит, и на помощь Беккеру должна прийти именно она, Вера. Но сейчас она была бессильна, и ее охватило отчаяние. Это вернулось именно то чувство, что мучило ее в безвременье. Впрочем, почему вернулось? Оно родилось именно сейчас, острое до непереносимости. А тогда было оно же, перенесенное во времени неизвестными пока причудами природы, опередившее вызвавшую его причину…

На мгновение вдруг Вере стало страшно очень уж глубоко и сокровенно было спрятано то, чего коснулись наконец люди в своем познании мира. И мироздание откликнулось на это прикосновение нарушением причинно-следственной связи, одной из основ своих, без которой все охватил бы хаос.

С усилием Вера сбросила с себя зябкое оцепенение. Надо было действовать. Как только она приняла это решение, ей стало легче. Ушли уныние, вялость и тоска, тревога трансформировалась в решимость – отчаянную и бесшабашную. Вера знала, что вылетит на планету, и не позднее, чем через шесть часов – именно столько требовалось «Академику Лисицыну» для подготовки к броску в гиперпространство, а оттуда на шлюпке уже не удерешь.

Вера возвратилась к себе и принялась размышлять. Так просто шлюпку не возьмешь, они дезактивированы. Конечно, активировать ее – дело минутное, но сделать это можно лишь с центрального поста. Вахтенный запросит капитана, и все пропало… Нет, это не пойдет. Что можно еще придумать? Будем рассуждать логически. Не спеша. А там в это время Беккер… Отставить! Сейчас эти мысли посторонние, а следовательно, вредные… Вспомним, как вообще обеспечивается управление автоматикой запуска шлюпок. И в каких случаях эта автоматика задействуется…

Вера заставила себя не спешить. Она приняла душ, тщательно оделась, на этот раз в форму. Посмотрела на часы – пожалуй, пора. Капитан ушел отдыхать. В общем-то мелочь, но даст еще несколько секунд: пока свяжутся с ним, пока разберутся… Она остановилась в раздумье, взять ди что-нибудь с собой, и решила не брать ничего. На войне, как на войне. Для того, что она собиралась сделать, самым мягким названием было «должностной проступок». Поэтому у нее душа не лежала выйти из каюты, как добропорядочной пассажирке, с сумкой. Ей почему-то казалось, что если не позаботиться о себе, то вина ее станет меньше.

По корабельному времени наступила ночь, в туннелях и переходах Вера не встретила ни души. В кольцевом коридоре было так же прохладно и так же пахло пылью. Не доходя до мастерской, Вера остановилась у ниши, в которой стояли ремонтные киберы. На индикаторах при ее приближении затеплились огоньки.

– Иди сюда, – сказала Вера ближайшему.

Он молча выкатился на свет. Это был стандартный ремонтник. Вера их хорошо знала – исполнительные, не очень тупые, ибо зачастую им приходилось самостоятельно работать в горячей зоне, и не слишком разговорчивые.

– Ступай в мастерскую и жди меня, – сказала она.

Она была в форме, поэтому кибер со сложенными манипуляторами, похожий на куцее металлическое насекомое с поджатыми лапками, не задавал вопросов, а молча убежал по коридору. Вера прошла дальше, вскрыла кладовую и взяла плазменный резак с автономным питанием. С Беккером случилось что-то на планете с трехмиллионным населением, и не исключено, учитывая специфику работы Беккера, что это-то население его и заточило. Или как это называлось? Словом, заперло его куда-нибудь в подземелье. А резак – штука незаменимая, когда надо, к примеру, двери вскрыть. Да и вообще вещь хорошая, если луч сфокусировать, то на десять – пятнадцать метров бьет не хуже лазерного десинтора…

Кибер столбом стоял посреди мастерской и даже свет не удосужился включить. Вера прошла мимо него и уселась в кресло. Автоматика отреагировала, услужливо включила освещение. «Интересно, киберы когда-нибудь обижаются, что автоматы их за людей – в буквальном смысле – не считают?» – ненужно подумала Вера. Ей предстояло самое главное. Не в смысле сложности, а просто от того, удастся ли заставить кибера выполнять ее указания, зависит успех всей авантюры. Она вздохнула, и выпрямилась.

– Я – пилот-навигатор первого класса Вера Грей, – резко сказала Вера и назвала свой личный индекс. Кибер, конечно, не умел различать интонацию, но Вера почему-то говорила именно так.

После короткой паузы, во время которой Вера не шелохнулась, кибер ответил:

– Жду указаний.

Вера расслабилась – ну вот, полдела сделано. На новых кораблях в память корабельного Мозга закладывали данные на весь летный состав космофлота. Вера не помнила, входил ли «Лисицын» в их число. Оказывается, входил, и ремонтный кибер, запросив Мозг, получил подтверждение принадлежности Веры к высшему составу, чьи приказы обязательны для исполнения.

Такую мелочь, как состав экипажа, кибер, конечно, не учел… «Ничего, в следующий раз будет учитывать, во все инструкции введут», – с усмешкой подумала Вера.

– Необходимо провести комплексную проверку системы сигнализации двигательной и силовой установки, – сказала она. – Канал основного контроля машинного отделения будет отключен. Ты сейчас пойдешь в машинное отделение и передашь дежурному киберремонтнику мое указание не вмешиваться в ход проверки. Об отключении канала контроля узнаешь по загоранию сигнальных ламп на щитке. После этого вызовешь по видеофону центральный пост и продиктуешь вахтенному следующие данные…

Вера прочитала с бумажки заранее сочиненные цифры и добавила:

– Твои данные будут отличаться от действительных. Это так и должно быть, чтобы вахтенный мог сравнить данные твои и полученные по резервному каналу контроля. Все, можешь выполнять.

Кибер убежал. Вера еще посидела, рассчитывая время: вот кибер отдраивает дверь машинного зала, вот он закрыл ее за собой. Вот теперь он передал приказ напарнику, такому же киберу, дежурившему в зале. Вот они оба уставились объективами на контрольный щиток, ждут красных лампочек.

Пора! Вера решительно встала, вышла в коридор, пробежала до ближайшего распределительного шкафчика, откинула кожух. Та-ак, внизу силовые цепи, их лучше не трогать… Вверху контроль… Кажется, вот эта коробочка… Точно, она!

Вера примерилась и носком ботинка изо всей силы пнула эту несчастную коробочку. Затрещало, пластмассовый корпус лопнул и разошелся, обнажив нежную электронную начинку. Усилители наверняка вышли из строя, но Вера для гарантии пнула коробку еще раз, почувствовав на миг угрызения совести. «Ладно, не время!» – оборвала она сама себя, пнула усилитель еще раз и кинулась бежать на шлюзовую палубу, потому что с этого момента счет пошел на секунды. Все-таки она проторчала у шкафчика лишнего, потому что не успела еще выскочить из кольцевого коридора, как завыл ревун.

Вере не повезло – капитан не ушел отдыхать, а болтался на центральном посту, под косыми взглядами вахтенных. Собственно, он ни во что не вмешивался, но само его присутствие сковывало. Конечно, вахта есть вахта, на ней не развлекаются, но какого черта торчать над душой!

Внезапно вспыхнуло целое созвездие красных ламп. Вахтенный бросил быстрый взгляд на приборы контроля реактора. Странно, там все оставалось в Порядке. Шаги за спиной замерли – капитан тоже заметил неладное и остановился. Вахтенный протянул руку к пульту связи – вызвать дежурного киберремонтника в машинном отделении, – но не успел, прозвучал зуммер. Вахтенный нажал клавишу, на экране появился кибер и сообщил:

– Канал контроля вышел из строя. Плотность потока нейтронов в машинном отделении составляет…

Он еще называл цифры, а вахтенный уже включил сигнал общей тревоги. Где-то за переборками раскатился унылый истошный вопль ревуна.

Вера, не слыша в заунывном вое своих шагов, выскочила в жилой ярус и прижалась к переборке, пропуская встрепанных людей в такой же, как у нее, форме. Все разбежались по постам согласно аварийному расписанию, и коридор опустел. Вера кинулась дальше и едва успела отскочить, когда из каюты выбежал опоздавший – двухметровый детина в расстегнутом комбинезоне. Вера шмыгнула было мимо, но он пристроился рядом и выпалил без интонации и без знаков препинания:

– Ты куда бежишь что случилось ты не в курсе ты куда?

Это был Вадим. Вера отмахнулась:

– Отстань! Я к шлюпкам…

Вадим, задержавшийся специально, чтобы не путаться под ногами у занятых людей, собирался идти в кают-компанию, чтобы связаться потом с центральным постом и спросить, не может ли и он чем-нибудь помочь. Вера, судя по всему, уже получила задание, и Вадим, моментально оценив обстановку, побежал следом. Неизвестно, когда еще найдется дело для него, а тут он будет не лишним, поможет Вере.

Капитан неторопливо, но и не мешкая, прошел к своему месту, занял кресло, пристегнулся, несколько томительных минут посидел, не вмешиваясь в работу вахтенных, разворачивающих аварийный режим. Затем переключил на себя связь с машинным отделением и спросил тупо маячившего на экране кибера:

– Что произошло в машинном?

– Отключен канал контроля. Согласно заданию я сообщил на центральный пост данные радиационной обстановки…

– Что это за задание? – перебил его капитан.

– Комплексная проверка системы сигнализации двигательной и силовой установок, – отрапортовал кибер. Он не умел удивляться. Его спрашивали, он отвечал.

– Силовики, двигателисты! – нажав клавишу циркулярной связи, спросил капитан, не повышая голоса: – Кто из вас планировал на сегодня комплексную проверку? Почему я об этом ничего не знаю? И что это за проверка в час ночи, черт вас всех возьми!

Двигателисты и силовики коротко и бурно выяснили вполголоса отношения, и уже через три секунды Пак, старший бригады обслуживания двигательной установки, убежденно сказал своим резким металлическим дискантом:

– Нет, шеф! Ничего мы не планировали! И вообще, чушь какая-то, не бывает у нас таких комплексных проверок. Мы или силовую часть…

Капитан, не дослушав, отключился.

Лифты с введением аварийного режима заблокировались, и Вера кинулась к пандусам. Бежать по ним было немногим труднее, чем по ровным коридорам, но автоматика уже опустила герметизирующие щиты. У каждого из них приходилось задерживаться секунды на три-четыре: две с половиной секунды на вскрытие переборки, секунда – чтобы пролететь под щитом и нажать, кнопку на той стороне…

– Та-ак! Совсем хорошо! – зловеще сказал капитан и обратился ко все еще находящемуся на связи киберре-монтнику: – И от кого же поступило задание на комплексную проверку?

– Мне задание дала пилот-навигатор первого класса Вера Грей.

– Та-ак… – опять сказал капитан. – Мозг, ты меня слышишь? Что там у нас с контролем машинного отделения? Где неисправность?

– Отказал блок усилителей, размещенный в восьмом распределительном шкафу.

– Где стоит шкаф?

– Во втором кольцевом коридоре двигательного яруса.

– Ну конечно же! – вскочил было капитан. Ремни бросили его обратно в кресло. – Конечно, это она! Мозг, необходимо задержать Веру Грей! Она сейчас бежит к шлюпкам! Не пускай ее!

Вера и Вадим выскочили в последний прямой коридор. Уже видны были открытые двери тамбур-перехода: с объявлением тревоги шлюпки снимались с консервации, открывались переходники и отключалась блокировка шлюзовых камер. На это и рассчитывала Вера.

Оставалось уже метров пятнадцать до ближайшей шлюпки, когда из ниши под ноги метнулся киберуборщик. Мозг пытался задержать Веру, а больше ничего у него здесь не было. Вера, не снижая скорости, попыталась обогнуть уборщика, но черепашка, взятая Мозгом под контроль, оказалась быстрее и все-таки подвернулась девушке под ноги. Мозг все рассчитал: Вере он столкновением не повредил, ибо она о черепашку не ударилась, с маху наступив на слабо хрустнувший ходовой манипулятор. Но, отпрянув на бегу в сторону, Вера задела стену плечом, ее развернуло, она пробежала еще несколько шагов боком и упала, проехав по ворсистому пластиковому покрытию пола. Вадим, тяжело топавший следом, чудом не наступил ни на черепашку, ни на упавшую Веру. Он с трудом затормозил и повернулся к Вере, подхватив ее под руку: Она встала было на ноги и тут же со стоном осела. «Ногу растянула», – понял Вадим. Он подхватил Веру на руки. Она рванулась, освобождаясь из его объятий.

– В шлюпку! Мне надо в шлюпку! – выкрикнула она звенящим голосом.

Вадим повернулся, чтобы бежать в открытый тамбур. Под ноги, ковыляя на трех манипуляторах, снова подсунулся киберуборщик.

– Ну что за глупое создание! – возмутился Вадим, осторожно поддел его ногой под брюхо и так швырнул в стену, что бедный механизм крякнул, осел на пол и только шипел, перебирая обломками манипуляторов.

– В шлюпку! – умоляющим голосом повторила Вера.

Вадим, почти не ощущая тяжести, пробежал оставшиеся метры, боком протиснулся в люк и осторожно опустил Веру в кресло. Вера тут же рванула на себя рычаг герметизации и наотмашь, ударом кулака утопила шляпку большой, похожей на гриб, кнопки экстренного пуска.

С маслянистым сытым чавканьем закрылись гермо-люки. Дважды коротко прошипело за обшивкой: отошел тамбур и раздвинулись створки шлюза. Глухо взревел бустер, шлюпку выкинуло, завертело, понесло прочь от корабля. Стоявшего за креслом Вадима развернуло, прижало к потолку кабины, покатило вбок. Вера, намотав на руку ремень кресла, другой успела ухватить Вадима за набедренный карман. При каждом растягивающем рывке она коротко выдыхала воздух, как стонала. Лицо ее исказилось, и стало почти некрасивым.

– Куда же ты… миленький… Спаситель мой… Победитель киберуборщиков… – приговаривала она сквозь стиснутые зубы.

Вадим страдал. Он изгибался, пытаясь дотянуться до чего-нибудь надежного. Вместо этого его еще развернуло, он ткнулся ботинком сначала в плечо Веры, потом в лицо. Она пыталась отклониться, не выпуская кармана. Наконец ей удалось остановить Вадима и даже притянуть вниз. Он уцепился за соседнее кресло и вполз в него. Он был красен и мрачен. А Вера уже словно забыла о нем. Она включила связь, убрав звук. На экране выразительно говорил что-то капитан. Она внимательно и печально смотрела на его губы, словно пытаясь прочитать по ним слова. Потом вздохнула и сказала:

– У меня звук выключен. Все равно я вас не слышу. Она помолчала, глядя на возмущенного капитана, и тихо сказала:

– Я ведь так просила у вас шлюпку… Мне ведь правда надо на планету. И не пытайтесь меня догнать, все равно не сумеете…

Это было правдой – гигантская масса корабля с его невообразимой мощью не могла бы угнаться за верткой скорлупкой шлюпки. Можно было попытаться организовать охоту с помощью других шлюпок, но это было бы состязанием равных противников, и Вера, пожалуй, имела в нем преимущество. Еще можно было расстрелять шлюпку из противометеоритного десинтора, но о такой возможности никто, кроме самой Веры, и подумать не мог. Это ей, нарушившей уже все, какие есть, правила, могла лезть в голову всякая чепуха. Она невесело улыбнулась своим мыслям и попросила:

– И отметьте, пожалуйста, что пассажир Кузьминых оказался в шлюпке случайно. Он ничего не знал и думал, что я выполняю приказание капитана. Ваше, капитан…

Капитан быстро что-то говорил, но не ей, а в сторону. Вера помедлила и выключила связь. Потом повернулась к Вадиму:

– Видишь, куда ты влез? Вадим, храбрясь, лихо заявил:

– А-а, плевать! Я ведь не на службе…

– Ну да, как и я… – невесело засмеялась Вера. – Но дисциплинарная комиссия едва ли это зачтет.

Она помолчала и серьезно сказала:

– Понимаешь, Вадик, попал в беду хороший человек. Они не понимают, но уж если он попал, то… Так что мы с тобой скорее всего помочь ему ничем не сможем. Но попытаться-то обязаны… Кстати, посмотри-ка, что у меня с ногой. По-моему, просто растяжение.

– Слушай, нам до планеты пилить и пилить… – сказал после паузы Вадим. – Недели, наверное, три, а то и четыре…

– Ну уж, скажешь – четыре! – фыркнула Вера. – Пойдем на ускорении, так что дней за десять доберемся.

Ты что, двух g не видал? А ногу-то мою все-таки посмотри. Не зря у тебя курс медицины был.

Выйдя на орбиту, они сделали всего два витка. Вера успела разглядеть все что нужно, но на связь с планетой выходить не стала. Так что вполне могло быть, что их и не заметили. Рейс здесь один в год, запуском спутников не занимаются, так что постоянной службы наблюдения на планете явно нет. Единственное, на что можно рассчитывать, – дежурство на космодроме. Вера, не раздумывая, переключила управление на ручное и к исходу второго витка начала снижение. Вадим, зажатый противоперегрузочным костюмом, сумел только заметить, как крутая, снижающаяся спираль посадки закончилась на выложенном бетонными плитами поле. Возможно, больше бы впечатлило, если бы они приземлились с пробежкой, выруливая по полю и постепенно гася скорость, но и так получилось неплохо – шлюпка впечаталась в бетон почти рядом со зданием аппаратной.

Вадим склонен был подождать, пока выйдут встречающие, но Вера быстро разгерметизировала шлюпку и выскочила на землю. Вадим поспешил следом, но она уже шагала легкой походкой далеко впереди. Он враскачку двинулся за ней. Встречающих все не было видно. Наконец Вадим настиг Веру за домом, в зарослях похожих на акацию кустов. Валявшийся на траве меднокожий детина, назвавшийся Диком, никак не хотел поверить, что они только что спустились сверху. А когда все же поверил, стал вдруг сугубо официальным, что мало вязалось с его легкомысленными, в цветочек, плавками, и повел их в помещение – заполнить журналы.

– Ну, ребята, тут у вас и служба! – с завистью проговорил Вадим.

– Да положено дежурить, – не стал оправдываться Дик. – Я вообще-то монтажник. Выздоравливаю после травмы руки…

Глава 3

– Георг! Георг! Завтрак стынет! – Марта сердито повернулась и ушла в дом, оставив дверь открытой.

Имманен встал, отряхнул колени и пошел к крыльцу. Конечно, перебираться из коттеджа в центральную часть города Марта не хочет, да он и сам против этого. Когда он приспособил для ухода за участком кибера, она тоже запротестовала: что соседи скажут? Ни у кого киберы в земле не возятся! То, что она сама не знает даже, как поливать растения, тоже неудивительно, но почему ее так раздражает, когда муж работает в саду? Ведь само ничего не сделается. Нет, все-таки женщины странные существа!

В доме пахло яичницей с беконом и кофе. Имманен переоделся, тщательно вымыл руки и вошел в столовую как раз в тот момент, когда Марта, не оборачиваясь, закинула голову и, напружинив горло, опять воззвала:

– Гео-орг!

Подумать только, и этот голос казался когда-то ему грудным! Сейчас он не назвал бы его иначе, чем утробным. Грудной, утробный – формально разница невелика, но как все же меняется смысл… Марта уверена, что голос у нее грудной, это еще в девичестве сказал ей кто-то из кавалеров. С тех пор она не забывает об этом и не упускает случая продемонстрировать. Напыживается, обрисовывая второй подбородок, и квакает так, что в горле булькает: «Гэ-эо-орг…» Да и вообще – то и дело у нее вырываются какие-то кокетливые ужимочки, которые уместны были для белокурого воздушного существа, но если теперь под тобой пластик гнется и флайер с места приходится трогать на форсаже…

– Па, ты чего не садишься? – белобрысый, конопатый и пакостный Георг Имманен-младший, законный отпрыск четы Имманен, вмешался как раз вовремя. Видимо, ему тоже не нравились вопли грудным голосом.

Марта, набравшая было полную грудь воздуха, осторожно и протяжно выдохнула и обернулась. Георг, машинально приглаживая хохолок на макушке, прошел к столу.

– Ты сегодня какой флайер берешь? – спросила Марта, наливая ему кофе, и тут же шлепнула сына по руке: – Джорджи, не таскай сладкое!

– Голубой. – Он не поднял головы от тарелки. Сейчас, когда он не смотрел на Марту и когда она не старалась ничего изобразить, голос у нее был совсем таким, как раньше, давным-давно. Георгу вдруг стало не по себе. Избегая смотреть на Марту, он быстро допил кофе и встал. В дверях его чуть не сбил с ног сын. Ранец он держал в руке. Пока Георг спускался с крыльца, Джорджи уже и след простыл.

С утра он успел обслужить семь вызовов. Обычно этого количества хватало на день, но он спешил, работал как заведенный, да и поломки были пустяковые. Один стеллер он все же сделать не смог и забрал его с собой, оставив взамен новый.

Солнце перевалило за полдень, когда Имманен выбрался за город и погнал флайер низко над землей. Придерживая одной рукой штурвал, другой он снял блок-универсал и включил его.

– Да? – послышался грудной голос Марты, но Имманен ничего не почувствовал.

Стараясь говорить равнодушно, он поинтересовался:

– Ты уже дома?

– Только что вошла. А ты скоро?

– У меня еще два вызова. А потом я к Карцеву заеду.

– Только не задерживайся до ночи. К нам сегодня собирались Таня с Рудольфом зайти.

Он выключил блок-универсал, сунул его в ящичек на приборной панели и увеличил скорость.

Местность изменилась, пошли холмы, овраги – бэдленд. Он летел все так же низко и не снижал скорости, вписываясь во все неровности местности.

На панели мигнула лампочка автомата безопасности, и он сбавил быстроту полета, не дожидаясь, пока автомат вмешается. Впрочем, он был уже почти на месте. Ну да, обогнуть вон тот скалистый холм, и все…

Георг с ходу посадил флайер рядом с серебристым узким орнитоптером, и, спеша до дрожи, но сдерживая себя, выбрался наружу. Откуда-то слева доносился из зарослей шум воды. Георг, волнуясь, пошел на звук. Кусты разбежались, открыв ровную, заросшую травой площадку. Ее обрезал ручей. Противоположный берег его зарос сплошной стеной переплетенных лианами деревьев. Георг знал, что это буйство зелени только снаружи, с опушки – сплошной каскад листьев и цветов. В лесу, под сводами таких привлекательных отсюда деревьев, мрачно, серо и сыро. Колонны стволов, перевитые веревками лиан, сюрреалистические немые руки высохших ветвей, и только где-то далеко-далеко вверху – просвечивающая живая зелень листвы.

Ручей был не широк, но, по-видимому, глубок. Волны шли по нему не мелкой пустой рябью, но сильными сплошными гребнями. Они несли белую грязноватую пену из круглого, как котел, омута. Вода в нем кипела, ходила кругами – широкой и неподвижной стеклянной стеной вливался в омут невысокий, в половину человеческого роста, водопад. За каменным барьером, через который, разглаживаясь, перегибалась вода, низко просматривался зеркальный плес. Было тихо, лишь висели в воздухе гул и запах реки.

Юлия стояла здесь, рядом, стоило только шагнуть вперед. Раскрытый этюдник она повернула так, что холст оставался в тени. Она стояла неподвижно, опустив руки, и Георг не видел, куда она смотрит. Он коротко шагнул, потом еще раз и остановился. Шелест травы под ногами скрадывался непрестанным всхлипывающим бормотанием потока. Юлия не могла слышать его приближения, но стоило ему, затаив дыхание, замереть за ее спиной, как она порывисто обернулась. Настороженность, тревога, облегчение мелькнули в глазах и ушли, оставив радость и неуверенность. Неуверенную радость…

– Юлька… – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Юлька…

Он положил руки на худенькие плечи. Юлия вздрогнула. Георг чуть сжал пальцы, остро и сладко ощущая притягивающую податливость плоти. Повинуясь чуть слышному движению его, Юлия качнулась вперед и неловко, не переступив с ноги на ногу, не сгибаясь, как неживая, ткнулась лицом ему в плечо. Он вдохнул запах ее волос, слегка прижал к себе. От этой почти неприметной ласки словно что-то вдруг сломалось в Юлии, прорвалось крупной нервной дрожью, прерывистым длинным вдохом сквозь зубы. Она судорожно схватилась за его руку, прошептала чуть слышно: «Нет, не-ет…»

Прошла минута. Дольше стоять так было невозможно, положение становилось нелепым. Он легонько отстранил ее. Она попыталась улыбнуться, губы вздрагивали, и улыбка не получилась.

– Пойдем, малыш… – Он бережно обнял ее за плечи и повел к машинам. Он чувствовал, что сейчас нужно посидеть, помолчать, дать ей прийти в себя, и лучше всего укрыться в замкнутом уютном пространстве – как в детстве, когда на ночь перед сном делают себе «домик» из одеяла.

У машин он на секунду замешкался, потом решительно повернул к своему флайеру. Она устроилась в кресле рядом, все так же не глядя на него. Он притемнил колпак, но все равно ощущение незащищенности не проходило. Казалось, что за ними следят откуда-то внимательные недобрые глаза. Не раздумывая, он тронул флайер и, сдав его назад на несколько метров, загнал в разросшиеся вокруг полянки кусты. Теперь только лобовая часть колпака выглядывала из зелени, а все остальное было плотно укрыто сомкнувшимися ветвями.

– Ох как хорошо, – слабо сказала Юлия. – Я бы не догадалась так…

– Не знаю откуда, но у меня все время такое ощущение, что за мной наблюдают…

Юлия быстро глянула на него, но промолчала. По-своему истолковав ее взгляд, Георг пояснил:

– Нет, не за нами с тобой следят. Не наблюдают, а просто ощущение… взгляда в спину, что ли…

– А сейчас еще и чувство вины прибавилось. – Она не спрашивала, а констатировала факт.

В их слабо освещенной зеленоватым отраженным светом пещерке было прохладно. Георг достал термос, налил в пластиковые одноразовые чашечки кофе. Юлия взяла чашку обеими руками, отхлебнула, откинулась в кресле, блаженно жмурясь. Она умела радоваться простым вещам.

– Как покойно… – протянула она полушепотом. – Мне давно не было так хорошо…

– Подожди немного, я сейчас, – пробормотал Георг.

С трудом сдвинув обнявшие флайер ветки, он приоткрыл колпак и вылез. Она не пошевелилась, лишь проводила его взглядом.

Георг прошел к водопаду, собрал немногие ее вещи. Перед этюдником он остановился. Выполненный в обычной ее резкой, решительной манере, крупными чистыми мазками, набросок запечатлел лежащий перед ним идиллический уголок. Уже на расстоянии двух шагов мазки не били в глаза, сливались в единое целое, хотя видны были отлично. «Ведьма, – подумал Георг. – Все-таки она ведьма…» Действительно, Юлия знала какой-то секрет… Нет, не так: владела каким-то секретом, сама, может быть, того и не сознавая. То, что она делала, было похоже на известные загадочные картинки, когда в путанице ветвей, вещей, предметов спрятаны очертания животного или человека. Взгляд терялся в пестроте мазков, потом выхватывал из хаоса знакомую деталь, затем из мешанины цветных пятен, как мозаика, на глазах складывалось изображение. Тут-то и начинались чудеса – оно вдруг теряло свою мозаичность, приобретало четкость и особую прозрачность. Если очень присмотреться к одному какому-то фрагменту, можно было на короткое время удержать в фокусе внимания крупные, чистые, прямо-таки кричащие мазки. Но тут же они снова начинали сливаться, и картина опять воспринималась как единое целое…

Перед тем как закрыть этюдник, Георг еще раз, словно прощаясь, оглядел полянку, водопад, стену зелени на той стороне ручья, затем перевел взгляд на полотно – что-то было здесь не так. Казалось бы, все запечатлено с наивозможнейшим тщанием, но различие чувствовалось, хотя уловить его он пока не мог.

На картине был выписан даже воздух – то, что удается художнику далеко не всегда. Воздух, свет и остановленное движение. Свет… Свет! Все дело в свете – поймав неуловимую игру лучей, тонов и полутонов, Юлия внесла сюда еще и что-то свое. Что это было? Что-то неуловимо тревожное – так, не оборачиваясь, не взглянув на только что ясное небо, чувствуем мы тревогу, исходящую от выползающей из-за горизонта грозовой тучи. Угрозу…

Раз зацепившись за только что возникшее ощущение, Георг стоял перед холстом, чувствуя, как с каждой секундой сгущается, плотнеет чувство приближающейся опасности. Она была здесь, в картине, Георг даже чувствовал где – вот тут, справа, за обрезом холста. Просто чуть-чуть не хватило места, просто чуть-чуть не вошло… Георг настороженно огляделся – пропавшее было ощущение взгляда сзади, сквозь прицел, появилось вновь. Он заспешил. Лихорадочно, превозмогая постоянное желание резко обернуться, застать врасплох того, кто там, сзади, встретиться с ним глазами, он сложил этюдник, сгреб все в охапку и потащил к орнитоптеру. Изо всех сил стараясь делать все размеренно и неторопливо, он сложил вещи в багажник, затем просунулся в кабину, набрал шифр и включил киберпилот. Орнитоптер низко, на пределе слышимости, загудел, приподнялся над травой, затем быстро пошел вперед и вверх и почти сразу исчез из виду за деревьями.

Пробираясь вдоль борта флайера, отводя рукой ветки и затем протискиваясь боком под открытый не полностью колпак, Георг едва удерживал себя от суетливости и спешки. Но в кабине сконцентрировалось такое поле доверчивости, доброты и любви, что непонятная, необъяснимая тревога осталась снаружи, не смогла проникнуть следом и теперь уже казалась преувеличенной, надуманной.

– Ну вот, – сказала Юлия, – оставил меня без средства передвижения и доволен!

– Я хоть в город тебя отвезу, раз уж мне ничего другого нельзя.

– Чего это – другого? – строго спросила она.

– Ну-у… Хотя бы поцеловать…

– Поцеловать можно… – сказала она негромко и не отвела взгляда, сама повернулась к нему и подставила губы.

Еще не отдышавшись после поцелуя, она взяла его за руку и виновато попросила:

– Давай поедем… Не сердись, пожалуйста…

* * *

В бистро было накурено, темновато, но уютно. Георгу в общем-то было хорошо, и, если бы еще не болела совесть, все стало бы и вовсе отлично. Марта, в ужасном зеленом платье, сидела рядом и по-детски радовалась и музыке, льющейся из кристаллофонов, и светильникам, бросавшим на лица фиолетовые и оранжевые отблески, и Стивену с Юлией, сумевшим найти нужный, импонирующий ей тон.

Рваный, мятущийся ритм музыки, ее то гармоничные, то диссонирующие созвучия как нельзя более подходили к сегодняшнему настроению Георга. За долгие прожитые совместно годы Георг научился улавливать малейшие оттенки душевного состояния Марты, считая иногда, в минуту раздражения, что удается это только благодаря ее однолинейности. Все же он стремился к сохранению душевного покоя Марты, и не только ради собственного комфорта. Ей хорошо было сейчас, сию минуту, и Георг искренне радовался этому. На ровный мягкий фон успокоенности тревожным сполохом ложился отсвет того недозволенного, терпкого и даже опасного, что внесло в его жизнь появление Юлии. Из опасения выдать себя Георг старался не встречаться с Юлией взглядом, но, измученный необходимостью постоянно контролировать всякое свое движение и не доверяя уже от этого своим ощущениям, он прямо и твердо посмотрел вдруг в лицо сидящей напротив него чужой жены. То, что между ними неслышно вибрировала незримая, неощутимая связь, и радовало его, и пугало.