Текст книги "Лягушка-путешественница. Часть 2(СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Корабли стали попадаться чаще, так что даже опытному мореходу приходилось прилагать значительные усилия, чтобы избежать нежелательных встреч. Сильно изменился берег. На горизонте появились высокие горы с голыми, серыми вершинами. Иногда скалы подступали к самой воде, где прибой с шипящим шумом накатывался на мокрые камни.

Капитан, регулярно измеряя высоту Небесного гвоздя над горизонтом, сверял их положение с картой. Однажды он объявил:

– Если боги позволят, завтра мы будем в Канакерне!

Матросы отозвались восторженным рёвом, гантки даже их невесты настороженно помалкивали.

Ника с утра уложила вещи, обрядилась в своё единственное парадное платье, набросила на плечи накидку. Всё, она больше не вернётся в этот тёмный, тесный трюм с въевшейся в доски вонью. Самая длинная часть пути осталась позади. Но, возможно, она окажется не самой трудной? Впереди дорога через горы по продуваемым ветрами перевалам и узким извилистым тропам мимо отвесных скал и глубоких пропастей. Неизвестно ещё, кто или что её там ждёт?

Завозилась, не решаясь нарушить молчание хозяйки Риата. Девушка вздрогнула, прогоняя мрачные мысли.

– Посмотри, Паули узел забрала?

– Да, госпожа.

– Тогда пойдём отсюда.

Стоявший за рулевым веслом Орри первым обратил внимание на небольшое серое пятнышко у самого горизонта. Что-то вроде размытого облачка. Посчитав его предвестником перемены погоды, юноша обратился к капитану за разъяснением. Но тот неожиданно рассмеялся.

– Это дым от маяка Канакерна!

– Он горит, этот..., – молодой гант замялся, стараясь правильно произнести новое слово. – Маяк?

– Да, – кивнул Картен. – На его вершине ночью жгут бочки со смолой, а днём земляное масло, чтобы указать кораблям безопасный путь в гавань.

Известие, что цель путешествия совсем рядом, взбудоражило людей. Но время шло, облачко превратилось в пересекавшую небосвод темно-серую полосу, а судно всё ещё двигалось вдоль покрытого невысокими скалами берега. Капитан лично взял в руки руль. Матросы и женщины сгрудились на носу, с нетерпением ожидая появление города, который должен стать для многих новой родиной.

Ника не захотела тесниться , предпочитая оставаться на корме. Здесь же стоял Орри, внимательно слушая рассказ морехода о местах, мимо которых они проплывали.

– Видишь, серое пятно на склоне холма? Да, вот то. Эту каменную статую поставили здесь в незапамятные времена. Она так вросла в землю, что снаружи осталась только голова размером с повозку. Но и её не пощадили ни время, ни люди. Теперь даже трудно понять, кого она изображает. За холмом Седерская долина, на языке атавков – "Место отдыха богов", там они зимуют. Эти варвары состоят в союзе с Канакреном...

Он хотел ещё что-то сказать, но тут с мачты раздался ликующий крик Рейко.

– Вижу! Гора вот там и этот.... О котором вы рассказывали, хозяин. Дымит который.

– Это называется "маяк"! – громко рассмеялся Картен. – Запомни, ты же моряк, а не репей сухопутный!

– Маяк, хозяин! – повторил довольный подросток, крепко обхватив мачту.

Взглянув вперёд, Ника увидела скалистый мыс, на плоской вершине которого стояла маленькая крепость. Или, вернее, окружённая стеной башня, с которой и поднимались вверх густые клубы дыма. По склону змеилась дорога с ползущей по ней крошечной повозкой, запряжённой какими-то животными. На ограде мелькнула вспышка отражённого от металла солнца.

– На маяке кроме рабов, поддерживающих огонь, дежурят стражники, – пояснил капитан, видимо, тоже заметивший блеск.

– Ему что-то угрожает? – поинтересовалась пассажирка.

– В горах живут разные племена, и не все они наши союзники, – усмехнулся собеседник. – Случалось, что варвары нападали и на маяк.

– Зачем? – вскинула брови девушка. – Какую добычу там можно взять? Земляное масло да бочки со смолой.

– Горцы не так глупы, как вы считаете, госпожа Юлиса, – покачал головой Картен. – Если тёмной ночью погасить огонь на маяке и разжечь костёр в нужном месте, то корабль, вместо того чтобы войти в гавань, налетит на камни у берега. Вот вам и добыча. Такое случалось не один раз, прежде чем город решил поставить на маяке крепкую охрану.

Судно, неторопливо обогнув мыс, подошло к входу в просторную, слегка вытянутую бухту.

– Канакерн! – благоговейно проговорил мореход дрогнувшим голосом и тут же стал отдавать распоряжения.

– Нут Чекез, Гагнин, Орри, Рейко спустите парус! Остальные по местам, за вёсла! Милим, ленивая каракатица, где ты там?!

– Здесь, господин! – испуганно отозвался раб, ныряя в каюту. – Сейчас, уже несу!

Ника принялась оглядываться по сторонам, но сначала увидела не город, а два десятка каменных домишек под камышовыми и соломенными крышами, разбросанные по берегу в километре от маяка. Больше всего её удивило отсутствие вокруг поселения ограды или хотя бы жалкого заборчика. Только трепыхались на ветру растянутые сети, да покачивались у маленького причала узкие лодочки.

Возле жилищ дымились очаги, ходили мужчины и женщины с корзинами и какими-то свёртками, не обращая на их корабль никакого внимания. Носились стайками дети. Крупные, белые чайки парили над волнами, важно расхаживали по берегу, сидели на крышах или копались в отбросах, воюя за них с тощими собаками.

Девушка хотела спросить у Картена, что это за место? Но тот смотрел на приближавшийся город таким восторженными, полными счастливых слёз глазами, что она не решилась отвлекать его от встречи с родиной. Впрочем, даже для неё тут нашлось на что поглядеть.

Канакерн действительно оказался самым большим городом из тех, где побывала путешественница в этом мире. Увенчанные зубцами стены возносились на высоту пятиэтажного дома. Массивные квадратные башни, выступая вперёд, давали возможность защитникам обстреливать вздумавшего штурмовать стены противника с флангов. Линия укреплений продолжалась и в море, заходя в него метров на сто и не давая врагу ворваться в город берегом.

Канакерн полого спускался к воде, так что Ника видела не только крыши домов и храмов крытых в основном черепицей, но и уходившие вверх мощёные улочки, кишащие людьми, нагруженными ослами и сверкавшими доспехами стражниками. Разглядела она и ещё одну стену. Чуть ниже, но тоже с башнями, отделявшую город от порта. Судя по всему, к обороне в Канакерне относились очень серьёзно.

– Видите храм Нутпена, госпожа Юлиса? – спросил радостно скаливший зубы Картен, уверенной рукой направлявший судно к пристани. – На самом верху, у площади собраний. Здание под сиреневой черепицей?

Девушка без труда отыскала взглядом двускатную крышу, обычную для такого рода святилищ, и двенадцать высоких, каменных колонн, поддерживавших богато украшенный фронтон. С такого расстояния оказалось довольно сложно рассмотреть детали, но ей показалось, что художник изобразил лицо главного морского божества. Причём, его усы, борода и шевелюра плавно переходили в волны, а открытый рот служил окном.

– Красиво, – пробормотала Ника, вновь нисколько не кривя душой, и поинтересовалась. – Есть ли в городе ещё какие-нибудь храмы?

– Конечно! – даже обиделся собеседник. – Святилище Питра, Диолы, Элифии. Но я их вам потом покажу. Сейчас взгляните ниже и найдите фонтан Тикла, его уже видно.

В проёме между зданиями девушка действительно смогла рассмотреть круглый бассейн со статуей в центре и людьми, видимо, набиравшими воду. Но через минуту его уже заслонил угол дома.

– Уже не видно, – буркнула Ника.

– Запомните, где он был, – попросил мореход, не спускавший глаз с выстроившихся возле пристани судов, и продолжил. – Теперь посмотрите налево до городской стены. Башню, которая кажется чуть ниже остальных, разглядели?

– Кажется, да, – неуверенно ответила девушка.

– Теперь между ней и фонтаном ищите двор дома с двумя кипарисами. Один выше, другой ниже. Там я живу.

Всяческой зелени в городе оказалось неожиданно много. То тут, то там из-за высоких каменных заборов выглядывали верхушки деревьев. Создавалось впечатление, что, по меньшей мере, у половины домов есть сады или, скорее, садики.

Вот только определить, что же конкретно там растёт, не представлялось возможным. И к своему стыду она забыла, как выглядит этот самый "кипарис". Пассажирка хотела спросить у капитана, но тот по-прежнему не отрываясь смотрел на проплывавшие мимо корабли, выбирая место для стоянки, и отвлекать его не хотелось.

Ника вновь принялась рассматривать город между башней и фонтаном, стараясь определить, где же все-таки проживает Картен Мерк с чадами и домочадцами? Внезапно она обратила внимание на странное дерево, похожее на зелёную колонну с острой верхушкой, а рядом ещё одно такое же, но чуть ниже. Так вот где его дом! Судя по высоким заборам и большим черепичным крышам, люди в этом районе живут очень даже обеспеченные. Что, впрочем, не удивительно, если вспомнить, сколько заплатил толстый Тираф за один не самый крупный сапфир.

– Правый борт, убрать весла! – гаркнул над ухом капитан, оторвав её от размышлений.

Под тревожными и удивлёнными взглядами десятков глаз, гребцы правого борта исполнили приказ, и корабль, чуть развернувшись, мягко ткнулся бортом о каменный причал.

Девушка увидела, как выпустив рулевое весло, мореход что-то быстро и неразборчиво зашептал себе под нос. Молится, что ли?

Она нисколько не удивилась, наблюдая, как стремительно растёт толпа любопытных, с нетерпением ожидающих, когда матросы установят трап. Только если в других городах к этому времени уже слышались насмешливые выкрики и разного рода остроумные комментарии, то здесь люди настороженно молчали. Лишь по краям все увеличивавшейся человеческой массы слышались тревожные возгласы: "Картен Мерк вернулся! Корабль консула Картена здесь! Кто это с ним? Что за женщины?".

Зеваки группировались вокруг трёх человек – двух рабов в добротных туниках с металлическими табличками на бычьих шеях и узловатыми дубинками в крепких руках и пожилого мужчины в коротком синем плаще поверх серо-зелёного хитона с висевшим на поясе большим кошельком. Даже выражение откровенного недоумения на бородатом лице с массивным фиолетовым носом не могло скрыть начальственных манер руководителя среднего звена. Ника решила, что это и есть местный портовый писец.

– Картен? – спросил он, словно не веря своим глазам. – Господин Картен Мерк?

– Неужели я так сильно изменился, господин Кенцат Бел? – горько усмехнулся мореход.

– Вы немного задержались, – покачал головой чиновник. – И где Ус Марак, Жаку Фрес, Тритин Версат? Почему у тебя за вёслами женщины? Кто они такие и откуда?

Шагнув к трапу, капитан окинул взглядом притихшую толпу.

– Тяжкую, горькую весть принёс я в родной город! – голос его задрожал, словно от сдерживаемых рыданий. – Боги послали нам тяжкие испытания! Мы благополучно дошли до Некуима, встретили знакомых варваров, удачно обменяли свои товары, хвала Семрегу...

Картен замолчал, словно собираясь с мыслями. Писец, его рабы, столпившиеся вокруг матросы, купцы, грузчики и просто прохожие, привлечённые неожиданным развлечением, терпеливо ждали.

Ника в который раз подивилась актёрскому мастерству морехода. Выдержав театральную паузу ровно до того момента, как слушатели стали проявлять первые признаки нетерпения, он продолжил:

– А на обратном пути беды и напасти обрушились на нас! Налетел шторм и бросил корабль прямо в холодные объятия Змеи! Много дней и ночей несла нас Арилах в мрачное царство ледяной смерти. Мы умирали от голода и жажды, а в тёмных водах вокруг резвились ужасные чудовища.

Внезапно голос оратора окреп и зарокотал подобно боевому барабану, привлекая ещё больше внимания.

– Но мы не теряли надежды, неустанно вознося молитвы бессмертным богам – владыке Нутпену и лебедекрылому Яробу...

Не в первый раз слушала девушка эту душераздирающую историю. Но ей показалось, что сейчас Картен буквально превзошёл самого себя. Он, то воздевал руки к небесам, то простилал их в сторону сбившихся тесной группой ганток, то размахивал ими, словно разя мечом неведомого врага. Зрители смотрели, затаив дыхание, злобно шикая на тех, кто подходил и пытался выяснить, что тут происходит? Нет, видимо, не зря он взял под своё покровительство именно театр. В мореходе погиб талантливый актёр. Хотя его коммерческая деятельность тоже давала простор для игры и лицедейства.

Когда речь зашла о "подвиге" Ус Марака и тех, кто "остался прикрывать отступление" команды и гантов, в толпе кто-то горестно вскрикнул. Быстренько закруглившись с прославлением их подвига, капитан ударил себя кулаком в грудь.

– Я не оставлю заботой ни их престарелых родителей, ни безутешных вдов, ни сирот! Они получат деньги, которые заработали их мужья, отцы и сыновья!

На столь проникновенные слова толпа отозвалась одобрительным гулом. Из которого путешественница сделала вывод, что подобная практика взаимоотношений между капитаном и матросами, при которой в случае их гибели семьи получали хоть какие-то деньги, не слишком распространена в Канакерне.

Почувствовав, что сумел вызвать симпатию слушателей, купец плавно приступил к завершающей части своей эпической саги.

Услышав, что какой-то варвар со смешным прозвищем "ринс" пытался напасть на корабль из Канакерна, слушатели разразились гневными криками и проклятиями. Но когда Картен рассказал, что привёз гантов в город и будет просить городской Совет разрешить им остаться здесь, люди замолчали.

У пассажирки да и у капитана, наверное, тоже тревожно ёкнуло сердце. Что, если его согражданам не понравятся такие мигранты?

– Вы поступили правильно, господин Картен! – напыщенно заявил писец. – Консулы должны согласиться.

– Молодец Картен! Правильно! – крикнул кто-то из зевак. – Пусть только попробуют отказать!

Взмахом руки призвав к тишине, Кенцат Бел тем же тоном продолжал:

– Пусть все народы и племена знают, что граждане Канакерна никогда не остаются в долгу!

Толпа отозвалась громким, одобрительным гулом. Растроганный купец, низко поклонившись, пригласил чиновника взойти на борт. Тот неторопливо поднялся и между ними завязался оживлённый разговор о каких-то городских делах, ценах на меха и кожи. Чувствовалось, что они, если и не друзья, то хорошие приятели.

Перегнувшись через борт, матросы перекликались со своими знакомыми, но не спешили сходить на берег, очевидно, ожидая разрешения капитана.

Когда писец покинул корабль, кстати, так и не взяв платы за стоянку, Картен обратился к притихшей команде.

– В трюмах полно всякого добра, которое нельзя оставлять без присмотра. Все, кому некуда идти кроме кабака и борделя, пока остаются здесь. Орри, я пришлю своего человека, и он проводит вас в мою усадьбу. Поживёте там. Прочие свободны. Часть жалования я выдал, остальное, как всегда, после того, как распродам товар. Всё!

– Хозяин! – окликнул его молодой гант. – Господин Картен, когда придёт ваш человек?

– Сегодня, – буркнул мореход, но взглянув нас солнце, добавил. – Или завтра утром. Ещё одну ночь как-нибудь переночуете на корабле.

И оглядевшись, раздражённо рявкнул:

– Милим, где ты сын шелудивой ослицы?!

– Здесь, господин! – раб выскочил из каюты с большим мешком за спиной и висевшей поверх хитона бронзовой табличкой.

– Господин Картен! – тоже решила побеспокоить купца Ника. – Я понимаю, вы давно не были дома, и у вас много дел, поэтому не стану торопить с караваном в Империю. Но прошу подсказать какую-нибудь гостиницу, приличную и не слишком дорогую.

– Я приглашаю вас остановиться в моём доме, – ошарашил её мореход. – Поверьте, ни в одной гостинице вы не найдёте таких удобств.

– Мне бы не хотелось причинять вам дополнительные хлопоты, господин Картен, – растерянно пробормотала девушка, гадая, чем вызвано такое странное радушие обычно расчётливого и прижимистого купца. – Да и ваша семья...

– Глупости! – пренебрежительно махнул рукой капитан. – Я не могу допустить, чтобы дочь моего друга ютилась по гостиницам. А жена и дети будут только рады с вами познакомиться.

– Даже не знаю, как отблагодарить вас, господин Картен, – развела руками пассажирка.

– Просто напишите обо всём отцу, – то ли шутливо, то ли всерьёз, посоветовал мореход и стал спускаться на пристань.

– Обязательно, – пообещала Ника ему в спину, после чего окинула критическим взглядом свою свиту. Паули явно волновалась не меньше госпожи, то и дело перекладывая поудобнее узел с вещами А вот Риата выглядела абсолютно спокойной.

– Ну, что же вы! – нетерпеливо крикнул Картен. – Не забывайте, меня очень ждут дома!

После столь тёплого приёма, оказанного его согражданами, девушка ожидала, что вокруг капитана тот час соберутся преданные фанаты, как в её мире возле более-менее известных звёзд и звездюлек. Но люди уже разошлись по своим делам. Правда, многие здоровались, поздравляли с благополучным возвращением. Но никто не приставал с расспросами, не просил автограф или разрешение сделать селфи.

Купец торопился, с привычной ловкостью лавируя в толпе. Чтобы не отстать, Нике тоже пришлось прибавить шагу. Предоставив мужчине возможность прокладывать путь, она шла чуть позади, поправляя так и норовившую сползти накидку. Видимо, опасаясь потеряться в портовом многолюдстве, Паули старалась держаться как можно ближе к госпоже. Но вокруг было столько необыкновенного для служанки, что она то и дело отвлекалась и уже несколько раз врезалась в спину девушки. Та возмущённо фыркала, злым шёпотом пресекая робкие попытки женщины извиниться. Её раздражало подобное поведение гантки. Они уже успели побывать в трёх городах Западного побережья Континента. Пора бы и привыкнуть! Но, очевидно, Канакерн оказался слишком велик и не походил на то, что им приходилось видеть раньше. Или на Паули так повлияла разлука с соплеменниками? В любом случае, Ника решила поговорить со служанкой. Возможно, той лучше остаться здесь? А то в Империи им встретятся ещё и не такие чудеса, да и города гораздо больше. Так что, она и там будет ходить с открытым ртом?

Милим, как образцово-показательный раб, не посмел идти рядом со столь знатной госпожой и шагал сзади, о чём-то беседуя с Риатой. Кажется, рассказывал, какие пиры затевал его господин всякий раз по возвращению из Некуима.

Внезапно Картен резко остановился, и теперь уже сама путешественница едва не врезалась ему в спину.

– Советник Картен? – услышала она полный разочарованного удивления голос, а выглянув из-за спины морехода увидела сухощавого мужчину в зелёном плаще поверх синего хитона, богато расшитого по подолу.

На вытянутом, лошадином лице выделялась седоватая, аккуратно подстриженная борода. Кажется, в её мире такую называли "шкиперской"? Удивляясь, почему этот человек не назвал морехода "консулом", Ника вдруг поняла, что даже "советник" тот произнёс, сменив ударение и почти "проглотив" окончание. То, что получилось, очень походило на либрийское слово, означающее то ли чашу, то ли кувшин с широким горлом. А учитывая, что этот язык знали в Канакерне многие, получалось, что собеседник просто-напросто обозвал капитана.

– А мы уже надеялись никогда вас больше не увидеть.

– Долго будете ждать, господин Глис Эмбуц, – ядовито усмехнулся Картен. – Я ещё в ваш костёр дровишек подброшу!

Девушка удивилась про себя, при чём тут костёр? Но сейчас же вспомнила, что радлане, как правило, сжигают тела умерших.

– Посмотрим, – покачав головой, собеседник сделал знак стоявшему за спиной рабу с корзиной в руках и проследовал мимо, надменно вскинув выдающийся во всех отношениях подбородок.

– Кто это? – спросила пассажирка у капитана, глядя, как ходят желваки на его заросшем лице.

– Один очень плохой человек, – процедил тот сквозь стиснутые зубы. – Но ему всё равно не испортить мне такой день! Поспешим, госпожа Юлиса! Я познакомлю вас со своей женой Тервией и дочерью Вестакией. Двум девицам обязательно найдётся о чём поболтать.

Он хотел ещё что-то сказать, но его вновь окликнули.

– Как же я рад видеть вас, господин Картен! – к нему спешил толстяк в застиранном сером хитоне и обтрёпанном плаще. – Хвала Нутпену, вы вернулись!

– Как видишь, Палвер! – широко улыбнулся капитан. – Как поживает мой друг и твой хозяин – достойнейший Тренц Фарк?

– Милостью богов, не плохо, – тряхнул сальными волосами собеседник. – Продолжает неустанно трудиться на благо нашего славного города.

И тут же нахмурившись, покачал головой.

– Он очень беспокоился о вас, господин Картен. Дважды приносил жертву Нутпену, умоляя уберечь вас от опасностей и привести к родному берегу.

– Так чего же ты ждёшь? – шутливо нахмурился мореход. – Беги к хозяину, скажи, что я буду рад видеть его сегодня вечером. Ну, поторапливайся!

Толстяк досадливо взмахнул руками.

– Ой, и правда, заболтался я с вами. Надо же обрадовать господина Тренца Фарка.

У ворот, отделявших территорию порта от города, возникла заминка. Картен раздражённо хмурился, а Ника с любопытством наблюдала, как быки тащили широкую повозку с угловатыми глыбами белого камня.

Натужно скрипели сплошные деревянные колеса, суетился сухощавый погонщик-раб в набедренной повязке и рваном плаще. Но могучие животные, серые, словно мыши, казалось, не обращали внимания ни на него, ни на теснившихся вокруг людей.

Едва телега освободила проход, они устремились в ворота, где столкнулись с теми, кто ждал с той стороны. Образовалась давка. Паули крепко вцепилась в локоть госпожи, а та, не долго думая, в плащ Картена. Долго ли затеряться в таком столпотворении? И ищи его потом по всему городу?

– Куда только смотрит стража?! – возмущённо пыхтел купец, протискиваясь вперёд. – Где эти глупые эфебы? О чём думает стратег Ред Стаут?!

Оказавшись за стеной, он оглянулся.

– Видите, госпожа Юлиса, какое безобразие! А я давно говорил, что нужны ещё одни ворота. Но Консулат даже слушать не захотел! Сидят на мешках с золотом, а хоть бы что-нибудь сделали для простого народа?!

Из стремительно редеющей толпы вышли Милим с Риатой.

– Мешок цел? – первым делом поинтересовался хозяин.

– Да, господин, – кивнув, раб в доказательство продемонстрировал свою ношу со всех сторон.

Путешественница думала, что сейчас они направятся к тому самому фонтану, который видели с моря. Но вместо этого Картен повёл их узкими, кривыми переулками, которые, однако, оказались вымощены камнем, хотя кое-где и попадались выбоины, наполненные мутной, вонючей водой. Прохожие здесь попадались редко, зато каждый почтительно здоровался и поздравлял консула с благополучным возвращением. Тот вежливо благодарил, но не останавливался и не стал ни с кем разговаривать.

Внезапно они вышли на относительно широкую улицу, где Ника увидела очень необычно одетого мужчину. С первого взгляда девушка едва не приняла его за аратача. Почти такие же кожаные штаны, только без бахромы, резко выделяли их владельца в толпе голоногих горожан. Длинная замшевая куртка или скорее халат, перехваченный ярким матерчатым поясом. Всё, начиная от коротких сапог без каблуков до остроконечной войлочной шапки, покрывала вышивка, гораздо более затейливая, чем простенькие узоры Детей Рыси.

Девушка решила, что это и есть один из здешних варваров. Горец чинно вышагивал рядом с каким-то черноволосым мужчиной в коротком зелёном плаще, лицо которого рассмотреть не удалось. Вернее, не дал Картен, вновь сошедший с центральной магистрали и углубившийся в запутанный лабиринт узких улочек.

Ника окончательно запуталась и уже вряд ли смогла бы отыскать дорогу назад. Казалось, они так будут идти весь день. Но мореход вдруг резко остановился перед богато украшенными резьбой воротами.

Схватив висевший на толстом кожаном ремне деревянный молоток, он с размаху ударил по бронзовой пластинке с затейливыми радланскими буквами, в которой сообщалось, что здесь проживает Картен Мерк, консул, купец и мореход.

После первого же удара послышался раздражённый старческий голос.

– Опять безобразничаете, маленькие поганцы?! Вот погодите, догоню, все уши оборву.

– Терет, так ты встречаешь господина, старый дырявый бурдюк?! – громко рассмеялся купец.

Маленькая калитка со стуком распахнулась, и на улицу выскочил сухонький, сгорбленный раб с длинной седой бородой в неопределённого цвета застиранной тунике.

– Господин Картен!!! – завопив во все горло, невольник опустился на колени. – Вы вернулись! Хвала бессмертным богам! Мой добрый, великодушный, мудрый господин опять дома! Радуйтесь! Радуйтесь!

– Вставай, бездельник, – довольно проворчал капитан, проходя мимо старикашки, пытавшегося поцеловать подол его хитона. – Зови госпожу.

С неожиданной для такого возраста прытью Терет вскочил и бросился придерживать перед ним дверь, не уставая причитать:

– Господин! Наш добрый господин вернулся!

С тревожно бившимся сердцем Ника, пригнув голову, шагнула вслед за мореходом, с интересом оглядывая небольшой, залитый солнцем дворик. Оказывается, одно дело – слушать самые подробные рассказы, а другое – увидеть всё своими глазами. Судя по запахам и звукам, справа находились хозяйственные постройки. Из распахнутой двустворчатой двери выбежали двое рабов в одних набедренных повязках и тоже принялись кланяться, громогласно славя возвращение господина.

Сам дом занимал три оставшиеся стороны и был похож на букву "П". Причём вдоль всего первого этажа шла крытая галерея с выходившими в неё дверями. Та, что напротив входа, вела в кухню. Путешественница успела разглядеть очаг с висевшим над ним котлом, корзины и какую-то посуду. Через миг проём заполнила толстая, растрёпанная женщина с рабской табличкой поверх грязного хитона и с морковиной в руке.

– Господин! – пророкотала она гулким, почти мужским басом, воздев к небу оранжевый овощ. – Хвала могучим богам, вы вернулись!

Сверху донёсся стук, а потом звонкий, детский крик.

– Отец, отец! Мама, он вернулся!

Вскинув голову, девушка увидела, как из распахнутого окна второго этажа почти до половины высунулся мальчик лет семи в хитончике на одно плечо. Размахивая руками и громко вереща, он, казалось, готов был выпрыгнуть наружу.

– Стойте, молодой господин! – испуганно крикнула какая-то женщина. – Вы упадёте, сломаете себе чего-нибудь и огорчите отца в день его возвращения. Умоляю вас, спуститесь по лестнице!

– Послушай няньку, сынок, – рассмеялся Картен. – Иди по лестнице!

Мальчишка исчез со счастливым визгом, послышался звонкий топот. Появившаяся вслед за ним в окне пожилая рабыня, кланяясь и щеря в счастливой улыбке редкие зубы, аккуратно закрыла ставни, представлявшие собой решётку из тонких, наклонных планок. Этакий местный вариант жалюзи.

А от дома, шлёпая сандалиями по каменным плитам двора, визжа неслась молодая, хрупкая девушка с огромными, горящими счастьем глазами и рассыпанными по плечам каштановыми волосами.

Подбежав почти вплотную, она внезапно остановилась, словно налетев на невидимую преграду.

– Отец! – голос её сорвался, мокрые от слёз губы кривились.

– Вестакия! – только и смог произнести купец, чьи глаза тоже подозрительно блестели. – Любимая дочь!

Он развёл руки в сторону, девушка с писком бросилась к нему, и уткнувшись лицом в широкую грудь, громко, в голос разревелась.

У Ники спазм сжал горло, захотелось плакать. Совершенно неожиданно для себя путешественница вдруг остро, до физической боли в сердце, позавидовала Картену. У него есть семья. Близкие, родные люди, которые любят и ждут его не из-за денег или какой-то выгоды, а просто потому, что он папа.

Но тут её внимание привлекала женщина, неторопливо приближавшаяся так же со стороны дома. Полная, но не обрюзгшая, она своей надменной важностью напомнила девушке секретаршу какого-то начальника, к которому когда-то очень давно, в другом мире, привозила искалеченную Викторию мать в тщетной надежде пробить жалостью надёжно защищённое параграфами и инструкциями чиновничье сердце.

В ней сразу угадывалась хозяйка дома. Даже свои чёрные с чуть заметной проседью волосы, уложенные в пучок, перевязанный тонкими разноцветными лентами, она несла словно корону. На покатых плечах, прикрытых сиреневым платьем, возлежала зелёная, с желто-красной каймой накидка. Аккуратно подведённые синей краской глаза, окружённые сеточкой морщинок, почему-то смотрели на неё очень настороженно.

"Вот батман, не пошла в гостиницу, дура, – с тоской обругала себя Ника. – Теперь эта толстомясая карга, чего доброго, ещё приревнует меня к своему потасканному красавцу? И зачем мне это надо?"

– Ну, здравствуй, верная моя супруга Тервия, – легонько отстранив дочь, поприветствовал её мореход. – Вот я и вернулся.

– Счастлив ли оказался твой путь? – мягкий, грудной голос женщины дрогнул. В уголке глаза набухла и сбежала к переносице прозрачная капля.

– Да, – кивнул капитан. – Он привёл меня к дому.

В отличие от дочери, жена вела себя гораздо сдержаннее. Подойдя к мужу, обняла его, прижимаясь лбом сначала к правому, потом к левому плечу.

– Отец, отец! – мальчишка вихрем промчался по двору и одним прыжком оказался в объятиях Картена. – Как я рад, что ты вернулся! Привёз мне что-нибудь от варваров? Отец, скажи Уртексу, чтобы он не задавался и дал мне поиграть тем деревянным мечом, который ты подарил ему на праздник нолипий. Уртекс сейчас в школе, а когда вернётся, ты ему обязательно скажи...

– Не приставай к отцу с глупостями! – строго сказала Тервия. – Где нянька?

– Я здесь, госпожа, – отозвалась рабыня, кривобоко семеня по двору. – Маленький господин такой быстрый, мне за ним никак не угнаться.

– Ты же уже взрослый, Валрек, – покачала головой мать, и мальчик, ещё раз обняв отца, с явной неохотой сполз на землю.

А женщина, взглянув на притихшую гостью, поинтересовалась:

– Кто с тобой, Мерк?

– Это, – мореход обернулся к девушке. – Дочь моего друга Лация Юлиса Агилиса.

– Что? – встрепенулась супруга, тут же растеряв значительную часть своей важности. – А кто же мать?

– Разве не видно? – усмехнулся Картен. – Тейса Юлиса Верта.

– Но ты говорил, у них не было детей? – подозрительно нахмурилась женщина. – И разве она не погибла в горах?

– Я и сам так думал, – пожал плечами муж. – А теперь разреши тебе представить Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты. Она поживёт у нас, пока я не найду подходящий караван в Империю.

– Мне бы очень не хотелось стеснять вас, господа, – чуть поклонилась девушка. – Возможно, будет лучше, если я остановлюсь в гостинице? Мой отец просил вас помочь мне только добраться до родственников. Отец обеспечил меня средствами для путешествия.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся капитан. – Но я настаиваю. Вы спасли мне жизнь, а мы, канакернцы, не любим оставаться в долгу.

При этих словах глаза Тервии слегка расширились, и в них мелькнул страх.

– Я прошу вас не отвергать наше гостеприимство, госпожа Юлиса, – сказала она.