Текст книги "Нити судьбы (СИ)"

Автор книги: Анастасия Трусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

– Не уверена, – сказала я. – Но, пути назад, всё равно, уже нет.

– В этом ты права, – усмехнулся падший ангел. – Назад тебе уже не повернуть. А теперь, садись в кресло. Сейчас ты заснёшь, но, вместо обычных снов, ты будешь видеть своё прошлое. Настоящее прошлое. И, когда ты всё вспомнишь, ты проснёшься.

– Всё так просто? – недоверчиво спросила я.

– Да, всё так просто.

– Но, Шейн Келлер не смог вернуть мне память даже с помощью телепатии.

– Демоны и падшие ангелы гораздо сильнее людей, во всех смыслах этого слова.

– Ты бы смог вернуть мне память и без заключения договора?

– Наверно, – сказал Анхель. – Но, тогда для меня в этом не было бы никакого смысла.

– Значит, без выгоды для себя, ты не стал бы этого делать? – поинтересовалась я.

– Конечно, – без всякого стеснения, произнёс падший. – Ну, так что? Начнём?

Я кивнула и села в кресло.

«Наконец-то, я узнаю то, что забыла. После этого, Адалисса обещала рассказать мне о себе. Надеюсь, что после этого я найду ответы на все вопросы».

Глава 53.

Глава 53.

Я сижу в своей комнате и пытаюсь рисовать. «Пытаюсь» – это очень точное слово, так как у меня никогда не получалось, хоть что-нибудь, нарисовать красиво в свои десять лет. Мои репетиторы по рисованию говорили, что талант к изобразительному искусству умер во мне ещё до моего рождения. И я была с ними абсолютно согласна. Но, высшее общество требовало, чтобы у девочек было не только общее образование, но и, хотя бы, базовый уровень в рисовании, музыке и танцах. Вот и приходилось мучить и себя и репетиторов. А в данный момент я выполняла задание своих учителей – рисовала морской пейзаж. Получалось что-то среднее между бурными фантазиями шизофреника и каракулями ребёнка детсадовского возраста.

– Милена! – зашёл в комнату мальчик моего возраста.

Это был Мишель – мой первый и единственный друг. Сын одной служанки, с которым мы, можно сказать, выросли вместе.

– Мишель, что ты здесь делаешь?! – изумлённо воскликнула я. – Тебе нельзя сегодня быть со мной. Папа сегодня дома. Если он увидит, что мы снова разговариваем – накажут обоих!

Мой отец был против нашей дружбы. Удивительно… На меня ему было плевать, а вот на то, с кем я общаюсь – нет. Когда он узнал обо мне и Мишеле, отец высек плетью Мишеля у меня на глазах, а потом сказал мне: «Если ещё раз увижу тебя, разговаривающую с этим сбродом, его изобью до смерти, а тебя заставлю смотреть на это, а потом запру дома на год!». С тех пор, мы с Мишелем могли играть вместе только тогда, когда отца не было дома. И то, приходилось быть очень осторожными, чтобы нас не увидели слуги, которые могли доложить обо всём отцу. Поэтому, увидев Мишеля сейчас, я очень испугалась и за себя и за него.

– Я ненадолго. Я должен тебе кое-что рассказать, Милена! – взволнованным голосом, сказал мальчик.

– О чём рассказать? – с удивлением спросила я.

– О том, что хочет сделать твой отец, – ответил Мишель. – Моя мама слышала разговор хозяина с герцогом Ксабиром, а потом сплетничала об этом на кухне. Она сказала, что твой отец договаривается с герцогом о том, чтобы, когда тебе исполнится шестнадцать лет, выдать тебя замуж за сына Ксабира. Мама ещё сказала, что хозяин так выразился: «Пользы от девчонки никакой, так, хоть, поможет мне породниться с аристократическим родом!».

Я, с недоверием, смотрела на Мишеля. Я видела сына герцога несколько раз у нас дома. Ему было уже тридцать два года и красавцем он, отнюдь, не был. И прозвище у него было «Синяя борода». Дело в том, что он был уже женат четыре раза и все его жёны умирали от каких-либо причин. В обществе поговаривали, что сын герцога был садистом и извращенцем и все его жёны умирали от побоев и издевательств. Он уже довольно долго искал себе шестую жену, но… ни одна семья не хотела выдавать своих дочерей за этого зверя, так как знали, чем это закончится. А мой отец… он же тоже всё это знал! Знал и, всё равно, хотел выдать меня за него замуж?! Неужели, мой отец меня настолько ненавидел?!

– Я к отцу, – встала я со своего места, где рисовала и, быстрым шагом, направилась в рабочий кабинет Виктора Деланье.

– Не надо, Милена! – попытался остановить меня Мишель. – Не ходи! Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты только хуже можешь сделать!

– Мне всё равно! Я хочу знать, как мой папаша до такого додумался – договориться о моём замужестве! Мне, всего, десять лет! И уж, тем более, я не собираюсь выходить замуж за сына герцога Ксабира!

Как мой друг ни пытался меня остановить, но у него не вышло. Я ворвалась в кабинет отца в тот момент, когда он прощался с герцогом.

– Папа, это правда, что ты собрался меня замуж по договору выдать?!

– Как ты смеешь так бесцеремонно вламываться в мой кабинет?! – вместо ответа, закричал отец.

– А как ты смеешь так бесцеремонно распоряжаться моей жизнью?! – в тон ему, ответила я.

– Господин герцог, извините меня, – обратился Деланье к своему гостю. – О деталях мы с вами договоримся в следующий раз. А сейчас мне нужно привить своей дочери правила поведения.

– Вы уж постарайтесь, господин Деланье, – ответил герцог. – Моему сыну нравятся тихие и скромные девушки. Хамка ему не нужна. До скорой встречи, – и мужчина ушёл.

– Не смей меня позорить своим поведением, наглая девчонка! – со злостью, сказал Деланье. – Тем более, перед самим герцогом!

– Папа, ты хочешь выдать меня замуж за того, кому отказали все приличные семьи! Своим поступком… Это ты нашу семью позоришь, а не я!

– Заткнись! Во-первых, я тебе не «папа»! Я – твой отец! А во-вторых, герцог очень богат и знатен. Породниться с ним – это большая честь и удача! От тебя, хоть, польза будет в этом случае. На что ты мне ещё-то нужна?

– Но, па… отец, ты, ведь, прекрасно знаешь – какие слухи ходят о сыне герцога! Все его четыре жёны умерли! И его извращенцем называют!

– И что из этого? – равнодушно спросил отец. – Мне всё равно, что с тобой будет в этом браке. Пусть там, хоть, издеваются над тобой, избивают… Ещё только надо надеяться, что ты, к шестнадцати годам, покрасивее станешь. Твоя цель – это понравиться своему мужу, раздвинуть перед ним ноги и родить мне внука, который, в отличие от тебя, сможет продолжить моё дело и унаследовать титул герцога!

– Как ты смеешь говорить такие вещи моему десятилетнему ребёнку?! – как разъярённая кошка-мать, буквально, влетела в кабинет моя мама. – Ты головой своей думаешь, вообще, Виктор?!

– Ты не забывай, Ребекка, что Милена и моя дочь. И не забывай, за чей счёт ты живёшь. С вами двумя я могу делать всё, что угодно!

– Ну, и сволочь же ты, Виктор! Деньгами своими попрекаешь? Ты, ведь, сам запретил мне работать!

– Разумеется, запретил! Женщине, из семьи Деланье, не пристало батрачить на кого-то!

– Тогда, не тыкай мне в нос то, что я живу за твой счёт! – яростно сказала мама. – И что за разговор о замужестве, который уже вся прислуга в доме обсуждает? Милене десять лет! Ещё рано думать о том, кто будет её мужем.

– А я считаю, что в самый раз, – решительно объявил отец. – Более выгодной партии, чем сын герцога Ксабира, мы не найдём.

– Ты, правда, хочешь выдать свою родную дочь замуж за такого человека?! – потрясённо смотрела на своего мужа женщина. – И всё только ради нового титула, связей и денег?!

– А ради чего ещё-то? Девчонка не сможет продолжить военное дело нашей семьи. Единственное, что она может для меня сделать, это выгодно выйти замуж и, наконец, родить мне внука.

– Внук, выгода… Это единственное, что тебя волнует? – тихо спросила моя мама. – Ты ломаешь жизнь своей дочери! Этот сын герцога… он ублюдок, каких поискать! Я тесно общалась с его последней, четвёртой женой. И, знаешь, что она мне рассказывала про своего мужа? Она говорила, что он её избивает постоянно. Говорила, что у него дома целая комната пыток оборудована! И ещё… Милена, закрой уши! – приказала она мне и, когда я это сделала (притворилась, конечно же), продолжила. – И ещё, он любитель жёсткого секса! Его жена говорила, что у него, без крови, извините за грубость, даже не встаёт! Одумайся, Виктор! Милена твоя единственная дочь!

– Разговор окончен. Милена выйдет замуж за наследника герцога Ксабира в шестнадцать лет. Это решено! И своё решение я менять не собираюсь. Идите отсюда, обе!

Мама не стала дальше перепираться с отцом. Она взяла меня за руку и молча вышла из кабинета.

Мама привела меня в свою комнату, села за пианино и тихо спросила:

– Хочешь, я сыграю тебе что-нибудь?

– Мама, ты ничего не можешь сделать с решением отца, да? Мне придётся выйти замуж за жестокого плохого человека?

– Кто знает, что может случиться за шесть лет? Может, с этим человеком что-нибудь произойдёт и тебе не придётся становиться его женой.

– Я слышу по твоему голосу, что ты сама не веришь в свои собственные слова! – всхлипывая, произнесла я. – Мама, я не хочу… не хочу жить с таким человеком, как сын герцога! Не хочу! Я не хочу, чтобы меня избивали; не хочу, чтобы издевались; не хочу, чтобы со мной… делали ещё что-то! Мама, пожалуйста, сделай что-нибудь! Пожалуйста! Пожалуйста, мама! – я уже плакала, не пытаясь сдерживаться (хотя, о какой сдержанности, вообще, может идти речь, если ты, всего лишь, десятилетняя девочка).

– Девочка моя, бедная! – женщина подбежала ко мне и обняла. – Ну, не плачь! Не плачь. Всё будет хорошо. Ещё целых шесть лет впереди! За это время мы что-нибудь обязательно придумаем! А когда тебе исполнится восемнадцать, мы сможем... – тут она неожиданно запнулась. – Когда тебе будет восемнадцать… Господи, доченька, что же я натворила?! – она прижала меня к себе ещё сильнее. – Я… я же поступила ещё хуже, чем твой отец!

– Мама… Мама, о чём ты говоришь?! – от беспокойства за мать, из-за её неожиданных слов, я даже плакать перестала.

– Милена, твоя мама совершила непростительную вещь. Ради одного человека, который был мне дорог, я… я пообещала твою душу демону!

– Что?

Я не понимала, о чём она говорит. Я читала о том, что существуют такие создания, которых называют «демонами». И я слышала, что они могут исполнять желания людей и забирают за это душу. Я, в силу своего возраста, плохо осознавала, как важна душа и что это, вообще, такое. Я знала только то, что без души человек жить не может и отдать её демону можно только в самом крайнем случае. Но, как такое возможно, чтобы мама сделала что-то подобное?

– Меня нельзя простить, – тем временем, продолжала мама. – Я не заслуживаю прощения. Но, я и не подозревала тогда, десять лет назад, что моя доченька станет для меня самым дорогим существом на свете!

– Слишком поздно ты раскаялась. Раньше надо было думать. До того, как продала душу своего родного ребёнка демону!

Я, с недоумением и страхом, слушала свой собственный голос. Это говорила не я – это говорил кто-то… кто-то, моим голосом, моими губами… хотя, и с другой интонацией. Я чувствовала, что не могу себя контролировать; чувствовала, что тело двигается само по себе… Мама тоже поняла, что происходит что-то не то:

– Милена? Милена – это ты?

– Нет, я – не твоя дочь. Я – личность, живущая внутри Милены, которая спала до этого момента. И которая должна была спать ещё долго! Кто же мог подумать, что всё так получится? Сильный эмоциональный шок Милены, который она получила из-за твоего признания и поступка отца, разбудил меня. И что теперь делать, а?

– Я… я не понимаю… Милена, очнись! Ты говоришь какую-то чушь! – женщина пыталась натянуто улыбаться, пыталась перевести всё в шутку.

– Ты совершила огромную ошибку, когда решилась на этот чудовищный поступок десять лет назад, – продолжала сущность, говорящая за меня. – Ты просишь прощения у дочери? Ты права – прощения ты не заслуживаешь. А свою вину ты можешь искупить только своей смертью!

Что было дальше – мне, впоследствии, снилось в кошмарах каждый день. В моей руке, из ниоткуда, появился узкий чёрный меч, который пронзил тело моей матери насквозь! Пару секунд мама смотрела на лезвие, торчащее из её груди, ещё не понимая, что именно произошло и что жить ей осталось считанные секунды. Затем, она стала заваливаться на бок, потащив за собой и меня. В результате, мы обе оказались на полу, меч исчез, как будто его и не было, а меня просто залило кровью моей родной матери! Мой мозг отказывался воспринимать происходящее, как реальность. Я только не понимала, почему я вся в какой-то красной жидкости; почему мама не шевелится и почему так кричит, зашедшая в комнату, служанка.

– Что такое?! Вы, своими криками, мешаете мне работать! – зашёл разозлённый отец. – Что за… – увидел он картину произошедшего. – Что тут случилось?!

Служанка ничего хозяину ответить не могла – только рот открывала, как выброшенная на берег рыба. А до моего сознания начало доходить, что произошло. Я, отодвинувшись от неподвижного тела мамы, медленно подняла руки к глазам, увидела на них ту же красную жидкость, что и на своей одежде…

Что произошло потом – я плохо помню. Помню только, что после моего крика треснули стёкла, а потом дождь из осколков засыпал меня. После я потеряла сознание.

Я пришла в себя в каком-то тёмном сыром помещении. Единственным источником освещения здесь было маленькое решётчатое окно, которое находилось так высоко, что даже взрослому человеку до него было не дотянуться. Я встала с холодного пола, сделала шаг и почувствовала, что меня что-то держит. Я посмотрела вниз и увидела, что к моей ноге была прикреплена цепь, около метра длинной.

«Что случилось?! Почему я здесь?! Где мама?! Где отец?!» – в панике думала я.

– Эй, есть тут кто-нибудь?! – закричала я. – Выпустите меня отсюда!

Сначала ничего не происходило, а потом за дверью послышались чьи-то шаги. Дверь открылась, а на пороге стоял мой отец.

– Отец, что происходит? Почему я нахожусь в какой-то темнице, на цепи?! Мама не позволит такого обращения со мной! Даже тебе!

– Мама не позволит? – переспросил Деланье. – Да у тебя теперь нет никакого права, вообще, говорить о ней, чудовище! Ты же сама её убила! Пробила грудную клетку насквозь! Правда, оружие, которым ты это сделала, мы так и не нашли.

– Что ты говоришь, отец?! – я с ужасом смотрела на мужчину. – Я… я не убивала маму!

– Будешь теперь притворяться, что ничего не помнишь? Не получится! Служанка нашла тебя рядом с телом Ребекки, всю в крови! И кроме того… кроме того, у тебя глаза демона! Смотри сама! Специально, чтобы показать тебе, принёс, – он достал из кармана пиджака, в котором он был, зеркало и чуть ли не швырнул его мне. – Кстати, от ран, от осколков окна, на твоей коже не осталось и следа! У тебя все порезы от стёкол зажили за секунды!

Я посмотрела на своё отражение и не поверила своим глазам. Точнее, я не верила, что в зеркале отражались именно мои глаза! Не может же такого быть, чтобы они были красного цвета, с вертикальными зрачками! Не может! У людей таких глаз не бывает!

– И что ты на это скажешь, тварь?! – продолжал мужчина. – Признавайся, каким образом ты убила свою родную мать?!

– Я её не убивала! – крикнула я.

В этот момент в моём сознании вспыхнули картины произошедшего. Вот, мама мне говорит о том, что отдала мою душу демону. Вот, я ей что-то отвечаю, а затем, неожиданно, у меня появляется какой-то чёрный меч, и я пронзаю свою маму им насквозь…

– Нет… Нет! Нет! Это – ложь! Такого не могло произойти! Не могло! Папа… отец, скажи, что это – ложь! – просила я.

– Ты. Убила. Свою. Мать, – раздельно произнёс отец. – Пусть, я и не питал к ней никогда тёплых чувств или ещё чего-то в этом роде, но… она была моей женой! Она была моей собственностью, а свою собственность я никому не позволю трогать безнаказанно! Хоть, ты и моя дочь… Да какая ты мне теперь дочь?! Моей дочерью не может быть существо с такими глазами! Решено! Завтра, я объявлю, что моя жена и ребёнок погибли при несчастном случае.

– Отец, что ты хочешь сделать? – похолодела я. – Ведь, нельзя признать человека умершим, если он жив! Ты… хочешь меня убить?

– Нет. Я не собираюсь тебя убивать. Я, ведь, так и не узнал, как ты убила Ребекку. И ещё эти твои глаза… Ты будешь отправлена в небольшой город – Зельтир. Место, где ты пару раз отдыхала со своей матерью. Там у меня есть особняк, оборудованный под лабораторию. В том месте работают учёные, которых я спонсирую. Вот, пусть они и разбираются – кто ты, зачем и почему. Мне плевать, что они там с тобой будут делать. Главное, чтобы они всё выяснили, – после этих слов, отец вышел.

Я бросилась за ним, но цепь напомнила мне, что я теперь, как собака на цепи, которой не выйти на свободу, пока её не отпустит хозяин.

– Отец! Отец! Не уходи! Не оставляй меня здесь! – звала я, но безрезультатно.

Я кричала до тех пор, пока мой голос окончательно не охрип. Потом я пыталась снять с ноги цепь, но добилась лишь того, что содрала себе всю кожу с пальцев. Кончилось всё тем, что я разревелась – от страха, от безысходности, от непонимания происходящего… Всё ещё не верилось, что мама умерла и что убила её я. Точнее, кто-то внутри меня.

Дверь снова открылась и зашли трое незнакомых мне мужчин. Я сразу же стала их спрашивать о том, кто они, где отец и так далее. Но, они молчали. Они отстегнули цепь от моей ноги, а вместо неё застегнули на руках наручники. Я не понимала – зачем? Я же не убийца! Не чудовище какое-то! Тем временем, незнакомцы завязали мне глаза чёрной повязкой и куда-то повели. Я не видела, куда мы шли. Поняла только то, что мы поднялись по лестнице (похоже, до этого я была в подвале), прошли несколько комнат и вышли на улицу. Затем, меня посадили в машину.

Ехали мы долго – кажется, несколько дней. Машина периодически останавливалась, мои сопровождающие отдыхали, кормили меня, просто запихивая мне еду в рот, водили в туалет. Я пыталась разговаривать со своими безмолвными стражами, но за всю поездку никто их них не проронил ни слова. Я иногда даже начинала сомневаться – сидит ли кто-нибудь, вообще, рядом со мной.

Наконец, машина прибыла к месту назначения. Меня вытащили из транспорта и снова куда-то повели. Повязку с глаз и наручники с меня сняли, заведя в комнату, очень сильно похожую на больничную палату. Белые стены, узкая кровать с одним матрасом, тумбочка – больше ничего. Даже запах был такой же, как в больнице – невыносимо пахло лекарствами.

– Добро пожаловать в ваш новый дом, госпожа Деланье, – в первый раз со мной заговорили. – Теперь вы, вряд ли, отсюда, когда-нибудь, выйдете, – и меня оставили одну.

С этого момента у меня началась новая жизнь. Хотя, правильнее было сказать, что с этого момента моя жизнь закончилась, обратившись в нескончаемый поток безрадостных адских дней.

Первые дни ничего такого не происходило. У меня просто брали многочисленные анализы, расспрашивали о моих ощущениях, спрашивали – осталось ли моё зрение таким же, каким оно было до изменения… А потом… Вы знаете, какого это, когда ваше тело режут без обезболяющего и наркоза только для того, чтобы узнать ваш болевой порог, с какой скоростью заживают ваши порезы и какая рана может стать для вас смертельной? Хотя, зачем я это спрашиваю? Никто, кроме меня, не знает, какая это боль, какой это ужас и какое это сильное желание умереть, лишь бы прекратить всё это! Со временем, исследователи выяснили, что боль я чувствую такую же, как обычный человек – не меньше. А вот на счёт ран… Со мной много чего делали – разрезали кожу, разрезали вены, артерии… Разве что, части тела отрезать не пробовали! И всё заживало за несколько часов! Но для меня была ещё одна жуткая деталь. Какая бы сильная не была боль – я не могла потерять сознание. Я не могла нырнуть в спасительную тьму, в которой можно ничего не чувствовать! Мне делали какие-то уколы, ставили капельницы… После некоторых экспериментов невыносимо жгло всё тело, крутило внутренности, я не могла заснуть от боли. Кстати, мои глаза через несколько недель, вновь, стали нормальными, человеческими.

Там, кроме меня, были и другие дети. Все в возрасте от четырёх до двенадцати лет. И они были в ещё более худшем положении, чем я. Если меня запирали, хотя бы, в комнате-палате, то остальных детей держали в клетках, никуда не выпуская. Над ними тоже ставили эксперименты. Я видела у некоторых детей части тела, покрытые чешуёй; видела заострённые уши; видела хвосты, как у ящериц или у кошек; видела нечеловеческие глаза; видела клыки у детей и, разумеется, раны, оставленные зверскими опытами. И почти все, над кем поработали учёные, потеряли рассудок. Двадцать четыре часа в сутки повсюду разносились крики, плач, вой, стоны. Чтобы заснуть ночью, мне приходилось накрывать голову подушкой, и то, это помогало мало. Мне казалось, что я уже сама схожу с ума. А может, мне это и не казалось. Чтобы окончательно не потеряться в этой веренице дней и не свихнуться окончательно, я приводила себя в чувство при помощи боли. Мне казалось разумным – причинять себе одну боль, чтобы забыть о другой. Боль – это единственное, благодаря чему я ещё осознавала, что существую. День за днём, раз за разом, забиваясь в угол своей комнаты, я раздирала свою руку буквально на лоскуты, царапая кожу ногтями, которые мне тут никто не стриг. Удивительно, но раны, которые я наносила себе сама, заживали с обычной скоростью, как у всех. Учёные не могли это объяснить, но и не препятствовали моему ежедневному самоистязанию. Впоследствии, моя правая рука, которой, обычно, доставалось больше, чем левой, по количеству шрамов и царапин, стала похожа на запястье суицидника со стажем. Но, если говорить о суицидниках... Среди детей было много тех, кто решался на самоубийство. Наверное, они считали, что лучше смерть, чем жизнь в лаборатории. А может, в их помутневшем рассудке рождалась совершенно другая причина – я не знаю. Разумеется, детям не давали в руки ничего, что могло стать опасным для жизни. Но, это их не останавливало. Одни умудрялись разбить себе голову о стальные прутья решётки их собственной клетки, другие перегрызали себе вены, а у кого-то получалось из собственной одежды сделать петлю. Дети умирали и умирали, а у меня становилось всё больше ночных кошмаров – разбитые окровавленные головы, разодранные зубами запястья, синие вывалившиеся языки висельников… Кто знает – откуда брали этих детей для экспериментов, но многочисленные смерти от самоубийств и неудачных экспериментов, волновали учёных мало. Тела детей просто засовывали в мешки и куда-то увозили, а на следующий день в лабораторию привозили ещё больше детей, чем умерло.

И вот, однажды, в одном мальчике, которого привезли с очередной группой детей, я узнала Мишеля.

– Мишель, это, правда, ты?! – забыв обо всём на свете, подбежала я к своему другу, когда меня вели в комнату для экспериментов.

– Милена?! – мальчик был шокирован не меньше меня. – Это – невозможно! Ты же погибла вместе с госпожой при несчастном случае, год назад!

«Год назад?! Значит, я нахожусь здесь уже целый год?!» – я давно перестала считать дни, но я и представить не могла, что прошло уже столько времени.

– Я не погибла! Отец всем соврал!

– Значит, твоя мама, тоже, на самом деле, жива?

– Нет. Мама... – замялась я. – Её нет в живых. А ты как сюда попал? За что?

– Я не знаю. В один день просто пришли незнакомые люди и, ни слова не говоря, привезли меня сюда. Милена, ты знаешь, что это за место? Зачем мы здесь?

Я не успела ему ответить – мои сопровождающие не стали ждать, пока мы закончим говорить и силком потащили меня к месту моего назначения. А Мишеля, как и всех, повели сначала на анализы, а затем, в клетку.

Следующие несколько дней я делала попытки вновь поговорить с Мишелем. Но, у меня ничего не выходило. Меня либо сопровождали работники лаборатории, либо я была заперта в своей комнате. Только один раз у меня получилось сбежать. Учёные, которые были со мной, на что-то отвлеклись и я этим сразу воспользовалась. Я, найдя Мишеля, пыталась открыть дверь клетки, где он был заперт. Я содрала кожу на руках, пытаясь сорвать замок, но ничего не получалось.

– Милена?! – меня увидел они из учёных. – Ты? А ну, стой!

Я бросилась бежать, а те, кто был в это время здесь, за мной. Я бежала между столами и шкафами, пробираясь к выходу.

– Милена, не оставляй меня здесь одного! – кричал Мишель. – Я больше не могу здесь оставаться! Нет! Пожалуйста, Милена!

– Я обязательно вернусь за тобой, Мишель! – крикнула я, наконец, добравшись до двери. – Дождись меня!

Я смогла немного оторваться от своих преследователей, завернув в коридор, в котором я сама ни разу не была. Я дёрнула первую попавшуюся дверь – на моё счастье, она оказалась открыта. Я быстро забежала в комнату, захлопнула за собой дверь, надеясь, что те, кто меня ищет, здесь меня не найдут.

Вдруг, в самой комнате, где я была, послышался какой-то шум – то ли мяуканье, то ли ворчание. Испуганно оглядев комнату, я наткнулась на высокий стол, на котором стояла небольшая клетка. В клетке находился чёрный пушистый зверёк, размером чуть больше кошки. Он смотрел на меня своими жёлтыми глазами, явно ожидая каких-либо действий с моей стороны. Повинуясь какому-то порыву, я подошла к клетке, увидела, что задвижка на ней самая простая и открыла дверцу «тюрьмы» животного.

– Плохо, когда живые существа сидят в клетке, – тихо произнесла я, смотря прямо в глаза зверьку. – Неважно – звери это или люди. Я поняла это на собственном опыте. А, ведь, когда-то, в этом доме я была гостьей. Но, теперь я здесь, всего лишь, подопытный кролик. Хотя, нечего тебе меня слушать. Беги отсюда! Беги, как можно дальше!

Уговаривать зверька не пришлось. Он выскочил из клетки, подбежал к противоположной от двери стене, оглянулся на мгновение, а затем… просто прошёл сквозь стену и исчез. Я не поверила своим глазам. Я ущипнула себя, как можно сильнее, но всё оставалось без изменений. Я даже на мгновение испугалась, что, благодаря экспериментам, у меня появились галлюцинации.

А через каких-то пять минут меня поймали. Потом, меня снова повели на какие-то эксперименты. Только в этот раз всё было не как обычно. Мужчины в халатах что-то оживлённо обсуждали. Пытаясь вникнуть в их разговор, я услышала, как они говорили о том, что вывели какой-то новый химический состав, который сможет сдвинуть их дело с мёртвой точки. И что первым делом, это новое вещество стоит опробовать на мне, как на самом интересном экземпляре. Но, у них было сомнение по поводу того, что сильный здоровый организм может нейтрализовать чужеродное вещество и тогда никаких результатов они не добьются. А что это означает? Это означает, что нужно сделать так, чтобы организм стал ослабленным, не способным сопротивляться. В общем, сначала меня обкалывали какими-то лекарствами, потом… потом они попросили здоровенных охранников, охранявших здесь всё, сделать так, чтобы я не могла двигаться, даже если меня не связать. Результат – меня, всё-таки, приковали цепями к стене и избили так, что я не то, что бежать или идти, а даже шевельнуться не могла.

– Кто-нибудь… выпустите меня отсюда! Кто-нибудь… спасите... – молила я тогда разбитыми в кровь губами. – Я ведь ни в чём не виновата! Я… больше не могу!

– А сейчас, Милена, сделаем тебе небольшой укольчик, – ко мне подошёл мужчина, со шприцом в руке. – Не бойся, больно не будет.

Но, он обманул меня. Больно было и ещё как. Меня как будто облили бензином и подожги! Причём подожгли не только кожу, но и все внутренние органы! Я кричала, билась в цепях… Потом, когда кричать сил уже не осталось, я могла только стонать от боли. А затем… затем на моей спине, как будто, образовались два горба! Они увеличивались, росли… пока не разорвалась одежда на спине и пока кожа не лопнула, высвобождая два крыла! Одно белое, как у лебедя, а второе – чёрное крыло летучей мыши или дракона!

Что было потом? Учёные что-то радостно обсуждали, осматривая меня, горячо поздравляли друг друга с чем-то. А меня отцепили от цепей, взяли под руки два охранника и отволокли в мою «комнату».

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – без остановки шептала я перед тем, как уснуть.

– Прости, Милена. Я не знала, что смерть твоей матери обернётся в нечто подобное, – услышала я чей-то голос.

Вокруг была одна темнота – я ничего не видела. А потом, прямо передо мной, появилась… я? Да, появившаяся девочка выглядела в точности, как я.

– Кто ты такая? – спросила я. – И где мы?

– Ты сейчас спишь в своей комнате, в Зельтире. А это, всего лишь, сон. Я – Адалисса. Я та, кто спит глубоко внутри тебя.

– Так, это была ты! – догадалась я. – Это ты управляла моим телом тогда, когда мама умерла! Это ты её убила!

– Да, это была я, – спокойно ответила Адалисса. – Твоя мать заслужила смерть. Ты пока ещё не понимаешь всю серьёзность того, что она натворила. И, вряд ли, поймёшь, пока за тобой, в восемнадцать лет, не придёт демон.

– Мне всё равно, чтобы она не сделала! – крикнула я. – Она была моей мамой! Какое ты имела право её убивать?! И в этом месте я оказалась из-за тебя! И, вообще, почему, если ты смогла убить одного человека, то почему не убила работников лаборатории, которые столько всего сделали со мной?!

– Ты ещё слишком мала и слаба, Милена. Если я буду часто появляться до тех пор, пока тебе не исполнится, хотя бы, семнадцать лет, тело просто не выдержит моей силы и разрушится. Проще говоря, ты умрёшь. И я вместе с тобой. Даже чтобы просто появиться в твоём сне, мне потребовалось ждать целый год, чтобы ты оправилась после моего пробуждения. Насчёт твоей матери, я не буду с тобой спорить. Я сделала то, что посчитала нужным. А теперь, забудь на время о матери и ответь мне на один вопрос. Ты хочешь отомстить всем тем, кто заставлял тебя страдать? Ты хочешь, чтобы они страдали так же, как ты?

– Да! – нисколько не раздумывая, сказала я.

– Хорошо, – улыбнулся мой двойник. – Раз уж я, косвенно, виновата в том, что ты сюда попала, я всё беру на себя. Я обещаю тебе, Милена, что всех этих людей, в скором будущем, ждёт самая жестокая расплата.

– Расплата моими руками, как было с мамой? – с подозрением спросила я.

– Нет. Зачем же? Есть кое-кто, кто ради тебя готов пойти на всё.

– Кто-то, кто ради меня готов на всё? – не поверила я. – Такого человека нет!

– О, ты сильно ошибаешься. Один такой точно есть. Надо только его позвать, чтобы он смог тебя найти. Я это сделаю, а дальше он сам разберётся. Когда он узнает, что с тобой вытворяли, он здесь камня на камне не оставит. И эти учёные пожалеют, что родились. Так что, потерпи ещё чуть-чуть, Милена.

– Не очень-то верится в твои слова. Единственные люди, для которых я что-то значила – это мама и Мишель. Мою маму убила ты, а Мишель сам попал сюда. Но, даже если человек, о котором ты говоришь, существует, то, как я его узнаю?