Текст книги "Страж (СИ)"

Автор книги: Анастасия Татар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Её родословная. Регенерация слишком сильная, даже если бы она была десницей. Причем в придачу еще и редкий дар. Где ты видел, чтобы в двадцать лет телекинезом уже живыми людьми двигали? Разве только Фарданир наш… умелый мальчуган… если мне не изменяет память, тоже под твоим крылом был.

– Вот поэтому я и говорю, что надо определить к нему на курс. Фарданир за ней присмотрит, да и ребята там довольно сильные. На первых она просто всех поубивает в комбатах.

– Так вы не станете ставить ограничения? – удивился врач. – Не слишком ли опасно?

– Нет. Обычный манипулятор. Ладно, черт с вами… зачислена на третий, слышишь меня, солнышко? – глядя на меня, улыбается Эванс. Секунда, две, три… мне все равно, как он ко мне обращается. Мне все равно, что со мной будет. Ничего не чувствую…

– И все-таки, у неё, кажется, поехала крыша, – его пальцы гладят меня по щеке. Все равно. Пусть делает, что хочет. Тело обмякло.

– Это? Нет! Крыша у неё ехала, когда только принесли. Болевой шок получила. Кричала во сне так, что пришлось беруши надевать. И это при опустошенном МП.

Вдох – раз, выдох – два, вдох – три, выдох – четыре… кажется, я засыпаю… как странно, что потолок прямо как у меня дома. И снова больничный. И снова мой… секунда, две, три… сплю.

Выскользнув из душа, я не могла прекратить что-то делать. Моя новая форма, уже приготовленная, лежала на заправленной кровати. А я – на взводе, взволнованная, нервно улыбающаяся. В лазарете провалялась два дня, но сейчас была абсолютно адекватной. Ни тебе ожогов, ни чудовищной боли, даже апатия исчезла. Все свои вещички я собрала до начала занятий, привела в порядок комнату, даже то, чего рука моя за все время ни разу не касалась, постаралась вернуть на место некоторые вещи, вроде футболки, в которой всегда спала. Впрочем, он все равно поймет, что я её носила, с учетом приевшегося запаха.

Сложно поверить, что меня зачислили без ограничений. Нет, не так. Сложно поверить, что я осталась в живых. Но Эванс меня в некотором роде пугает. Странный мужик… у него есть какой-то нездоровый интерес ко мне. Надеюсь, ни на какие «особенные» факультеты определять не будут для «государственных» эксперементов. Вечером подготовили комнату, выдали ключи, но пока не вернулся куратор новоиспеченного третьего курса, а по совместительству – хозяин комнаты, я решила последнюю ночь поспать в приглянувшейся мне кровати. Не знаю, как я буду привыкать к общей душевой и новой обстановке.

Теперь я официально инсиэрта Ризер. Язык сломаешь, пока привыкнешь, но мне нравится, как это звучит.

Ризер был строгим тренером, но, как и ожидалось, податливым мужиком. Выклянчить у него можно было косметику, одежду, всякую всячину, но… не еду. Поблажки? Что это такое? С одной стороны, я рада, что он уедет, а с другой – чувствую себя покинутой. Что, черт подери, мне здесь делать?

Одевшись, я так подсчитала, что до начала занятий у меня есть полчаса. Самое то, чтобы накраситься, сгонять в столовую, позавтракать, а затем сразу на первую пару. Косметику мне предоставил Ризер в награду за труды, и этому подарку я была очень рада. В своей жизни любви к себе мне порядком не хватало.

Когда я шла на какие-то праздники одна, то не могла сдержать улыбку. Скопление людей всегда вызывало во мне легкое возбуждение. Как не крути, но по природе своей я была человеком общительным. Здесь, с учетом наклонностей, я понятия не имею, как буду уживаться, и меня это чертовски напрягает. Есть у меня такие подозрения, что придется просить Ризера достать мне еще и валерьянку.

В коридоре была куча каких-то парней, которых я раньше не видела. Стало так шумно, что невольно появлялось ощущение, будто я никогда по-настоящему и не была в этом месте. На этом этаже были комнаты парней и, видимо, всех заинтересовал тот факт, что из комнаты преподавателя выходит какая-то девушка, да еще и пока его самого там нет. Интересно, а Ранзес вообще знал обо мне?

Гордо выпрямив спину, я с улыбкой пошагала вперед с сумкой наперевес. Вчера же мне выдали и учебники, которые сейчас валялись в рюкзаке вперемешку с конспектами, над которыми я мучилась все лето. Учила я только историю Йордана и теорию Давида, означающую основы даров. Остальное походило на мою школьную программу. Некоторые учебники я даже не открывала.

А мальчики здесь ниче-так. Кто-то младше, кто-то старше меня. Но глядя на них, сразу понимаешь, что на силе здесь ставят акцент.

Первое сентября. Я окончила школу, выш, а все равно ощущение, будто в первый раз, в первый класс. В столовой, непривычно забитой студентами, какой-то загорелый парень, с такой же восточной внешностью, что и у Ризера, укачанный, темноволосый, с интересом наблюдал, как я подпрыгивала от счастья и нетерпения на месте, пока серафима Агреггер накидывала мне, помимо овсянки, еще и кусок пиццы и любимый «Цезарь». На поднос следом положили еще и кофе со сливками, пока я вовсю распевала диафрагмы доброй женщине.

Усевшись за излюбленный столик у окна и уже готовясь поднести ко рту пиццу, я дернулась, краем глаза заметив, что напротив меня кто-то сел. Это оказался тот самый парень, что с усмешкой поглядывал на мою счастливую мордашку, пока я забирала заказ.

– Привет, – поздоровался он, не прекращая улыбаться. Я мельком глянула на его еду. Мясо, мясо, мясо… пицца! Родимая!

– Эм, привет, – в ответ пробормотала я, стараясь, чтобы с набитым ртом еды моя речь была максимально понятна человеку. – Ты какой курс?

Я всегда была разговорчивым человеком, и терпеть не могла неловкие паузы и моменты, когда люди сидят и не представляют, о чем говорить. Пока у нас тем для разговора есть поле не паханое. Я скрестила под широким столом на шесть человек пальцы. Только бы не оказался придурком…

– Пятый, – он смачно потянулся, зевнув. В глаза бросилась его одежда. В отличие от почти всех парней, которых я здесь за сегодняшний день успела увидеть, этот был не в форме, а в черной толстовке и джинсах. Очень малая часть учащихся была одета, как и он, в повседневную одежду. Из-за ворота выглядывали белые наушники. Здесь что, есть телефоны? И я хочу!

– А я третий, – я приветливо улыбнулась, все еще держа пальцы скрещенными под столом. – Меня зовут Эспер Ризер.

На его лице отразилось явное удивление и любопытство. Так-с, ему должно быть двадцать два года. М-да… все еще сложно привыкнуть. Воткнув вилку в куриное стегно, он еще раз оглядел меня взглядом темно-карих глаз. Я как раз проглатывала пиццу, когда чуть не получила разрыв сердца от истерического визга и резко содрогнувшегося стола.

– Дамирий! Как я рада тебя видеть!

Меня мысленно передернуло. Захотелось бросить в кое-кого вилку. Только она начала говорить, как я уже знала, кто виновник шума.

– Я Цэрлина Оггар, – она протянула мне руку, улыбаясь вроде приветливо, но глазами оценивая, как будто размышляя, вносить меня в список своих конкуренток или нет.

– Третий курс, – добавила, загордившись.

Спокойно продолжая есть, я вспомнила о её способностях. От этой девки меня что-то призывало держаться подальше и быть такой же агрессивной, как этого требует бой. Кажется, из-за того, что никогда раньше не видела меня среди студентов, она приняла меня за первокурсницу.

– Эсперанта Ризер, – натянуто улыбнулась я всего на миг, даже не думая принимать рукопожатие.

В меня вперили остервелый взгляд. Казалось, её величество Королевская Кобра вот-вот начнет прыскать ядом.

– Третий курс, – так само подчеркнула я, замечая, что девушка совсем без еды. Похоже, из тех людей, которые не завтракают, с учетом того, как по-хозяйски она устроилась за нашим столом.

Дамирий смотрел то на меня, то на неё, чуть-чуть нахмурившись. Видимо, такой расклад казался ему диким: я спокойно продолжаю завтракать, Цэрлина, щурясь, будто у неё -7, зло сопит, сжимает кулаки, а он и вовсе чувствует себя между двух огней. Я заметила, что змея тоже одета в форму вроде моей. Готова поспорить, что на мне она смотри в сотню раз эффектнее, чем на ней.

– Ну, ну, брэйк! – я не поняла, как получила подзатыльник. Все бы ничего, но подавилась кофе!

– Ах ты ж! – уже готовилась шутливо наброситься на Дамирия, потянувшись к нему через стол.

Моя попытка дать ответный подзатыльник провалилась, а сам парень, уворачиваясь, зацепил локтем стакан с чаем, который тут же с успехом опрокинулся на визжащую от негодования Цэрлину. Заметив это, я начала смеяться еще больше, пока люди на нас оборачивались, не понимая, в чем причина шума.

– Ты! Ненавижу тебя! Ненавижу! – она потянулась в мою сторону.

Чисто инстинктивно я попыталась пригнуться под стол. «Я в домике, я в домике», – думалось мне, но смех прекратить не получалось, пока змея пыталась схватить меня за копну длинных распущенных волос.

– Ой, Цэр, прости, прости, – на секунду прерываясь от смеха, пытался оправдаться Дамирий. – Давай я тебя высушу?

Он потянулся руками к ней, все еще содрогаясь из-за смеха, одну руку положил на грудь, другую – на ногу, где был чай, а затем мои уши скрутились в трубочку из-за очередного визга этой пришибленной.

– Ой, вода же проводит электричество, я и забыл! – усмехнулся он, уворачиваясь от летящей в него кружки, которую Цэрлина бросила уже выскочив из-за стола.

Послышался звон, а затем повеяло холодком. Заметив зияющую в окне дыру, мы на миг замерли, пытаясь осознать, что произошло. Меня прорвало окончательно и бесповоротно, башню снесло, и в полной тишине столовой был слышен лишь наш з Дамирием смех, да злобные угрозы Цэрлины. В такие моменты я чаще всего принимаю решения без их обдумывания, а потом жалею. Но так как парень уже был занесен в разряд «закадычных друзей», недолго думая, я схватила его за руку и потащила за собой на выход из столовой. Тот, слава богу, не сопротивлялся, и когда мы выскочили в коридор, задыхаясь смехом, он встал рядом, держась за живот.

Было такое ощущение, что я качала пресс под четким руководством Ризера час-второй без передышки, и все продолжала просить его подождать, истерически показывая пальцем, мол, еще секундочку, и я успокоюсь, но эффект был обратным.

– Я так не смеялась уже сто лет, – прислонившись к стене, я хлопала рукой по её поверхности, попутно пытаясь избавиться от боли в животе. – Ну ты её… не могу!

Странно, что иногда чужие косяки – болезненные косяки – вызывают больше смеха, чем юмор-шоу.

– Всегда пожалуйста. Так ей и надо, пусть теперь отвечает перед ректором. Думаю, представляться уже смысла нет, но ты мне понравилась, так что зови меня просто Дамир, – он потянул мне руку.

«Понравилась» сквозило приветливостью и дружелюбием. Когда я пожимала руку в ответ, про себя уже отмечала, что этот парень вот-вот станет моим самым главным союзником, если вдруг нагрянет «хрензнаетскем» война.

– Тогда ты зови меня Надей, – я приветливо улыбнулась.

– Странно, но раз просишь, тогда почему нет?

Он определенно мне нравится. Еще у него интересная способность, связанная с током, электричеством и тому подобным, а это, я считаю, прекрасная возможность испробовать свои способности на привилегии. Все же, притяжение пусть и дает сильную прерогативу, но не в боях со стихийной магией. Я могла бы раскрутить его на совместные тренировки.

– Похоже, ты только что провалился на конкурсе потенциальных женихов, – поиграла я бровями.

– Она бегает за мной с тех самых пор, как её отшил Фарданир, – Дамир безнадежно помотал в стороны головой. – Из-за Цэрлины постоянно столько проблем! Если бы она не была подругой моей сестры, я бы столько не терпел.

– У тебя здесь сестра? – удивилась я. Насколько знаю, для Чистилища большая редкость не одиночные дети-инсиэрты. Наверное, они сильно отличаются друг от друга внешне.

– Амария, она на втором курсе. Если увидишь вопящую блондинку-истеричку с, цитирую, «вооот такими буферами», знай – это она.

– Даже так? – вскинула я брови. Только собиралась сказать, что навряд ли мы с ней подружимся, как меня прервал знакомый строгий голос, раздавшийся прямо над ухом. Подскочив от испуга, я шуганулась в сторону.

– Инсиэрта Ризер, прежде чем убегать с места преступления, убедитесь, что не оставили там никаких улик, – мне бросили мой темно-коричневый кожаный рюкзак. Реакция сработала на «ура» (нет), и в итоге его поймал Дамир. Не сдержавшись, я снова прыснула смехом, после чего стыдливо прикрыла лицо ладонью, обхватив себя другой рукой.

Прекрасная возможность рассмотреть моего нынешнего куратора, сквозь пальцы. На мое удивление, тот был весь в черном, причем отнюдь не в коже, как я привыкла. В черной-черной Надиной жизни появился мужик в черных-черных слаксах, черной-черной рубашке, черных-черных ботинках, с черными-черными наручными часами, черными-черными волосами и черной-черной ду… а, это мы пока не знаем. И глаза у него серые. Это у Дамира они почти черные, настолько темные, собственно, как и у меня…

– Отдай сумку, – шикнула я на задумавшегося Дамира, легонько толкая того локтем в бок. – С чем я на занятия пойду?

– Не того спрашиваешь, – усмехнулся Ранзес, суя руки в карманы и подпирая стенку, и добавил, намекая уже на Дамира: – Он ходит на лекции исключительно с наушниками, плеером и своими проказным нравом.

– Это почему я проказник? – возмутился Дамир детским обиженным голосом. – Вы что, Цэрлину защищаете? Побойтесь Бога! Вдруг она вас услышит?

Вновь не сдержавшись, я засмеялась. Похоже, змейка считает себя крутой и завидной невестой, но пока от неё парни только шугаются.

Я заметила какой-то намек на улыбку. Чую, наш строгий куратор на деле окажется еще одним закадычным друганом.

– Это мне-то бояться? А не ты ли её две минуты назад на наличие округлостей ощупывал?

– Он не ощупывал, он сушил, – ответила я за Дамира, надеясь, что шоковая терапия пошла змее на пользу.

– Вот и я не защищал её, только думал, как буду отвечать на жалобы управляющего столовой. Готовьтесь, что придется втроем дружненько драить её в субботу.

Он еще не договорил, а у меня в голове уже активно шел подсчет тренировок и выходных, исходя из того, что Ризер обещал перед отъездом погонять меня больше обычного. Это адова тренировка назначалась как раз на утро субботы. В пять часов утра я должна была ждать его на полигоне академии, больше походящем на стадион в Сочи с закрытой крышей. Он собирался заставить меня пробежать шестнадцать километров, а потом в спортзале уже дожать лимон в моем лице. Страх брал от мысли, насколько я прибавлю в мышечной массе после такой-то тренировки. И неистовый ужас, что потом придется еще и ползать с тряпкой в руке по полу и отдирать от столов жвачки. Из нашего мира сюда завозили даже её!

– Как в субботу? – замямлила я, надувая щеки и выпуская с шумом воздух. – Я не могу в субботу! У меня тренировка!

– А я в город собирался, – вставил свои пять копеек Дамир. – У меня день рождения!

«Надо будет запомнить и поздравить», – мысленно подчеркнула я, прикидывая, что можно подарить потенциальному другу-союзнику. Денег у меня не было и в помине, ни копейки. Пособие я получу лишь в конце месяца, как сирота, и его размер напрямую зависит от успехов в учебе.

– И почему мы должны этим маяться? Это же Цэрлина разбила окно! Вот пусть и отдувается, – я скрестила руки на груди, с возмущением требуя от куратора должной логики и мудрости.

Тот смотрел на нас так, будто мы – дико раздражающие его маленькие дети.

– Ты, – кивок в мою сторону, – потерпишь. Не загоняет же тебя Ризер до полусмерти, в конце концов-то?

– А вот и загоняет! – взвыла я в свою защиту. – Я просто не смогу наказание отработать.

Он переключился на Дамира. Игнорируешь, зараза? Ну-ну… ладно… вспомню еще это.

– И ты тоже потерпишь, – обратился уже к Дамиру. – Все равно, зная тебя, потом закатишь и в общежитии праздник.

– Это для всех, а вот в городе – только для своих!

Хм, интересно, а я на этот закрытый праздник бы попала?

– Для всех – это форма в Академии, – я точно слышала, как Дамир скрипнул зубами. – Так что не возражайте.

– Чья бы мычала! А вы почему не в кожанке? А, десница Фарданир? А я вам скажу, почему… потому что вы не мой куратор, а я не ваш студент.

Его ответ сильно разнился с тем, который вращался у меня на языке. Один с гладиолусами, другой – конем в ванной с деньгами и очень нецензурной речью. Но либо Дамир в жизни не слышал о таких пакостях, либо совесть у него все-таки есть.

Ранзес устало прикрыл глаза с совершенно отсутствующим видом. Мне казалось, в кармане он нервно игрался ключами, о чем-то размышляя. Скользнув взглядом по его лицу, я мельком отметила темные круги под глазами. Потерев переносицу другой рукой, он встрепенулся, одарил нас фирменным учительским взглядом и выдал, прежде чем уйти:

– В субботу в столовой. И попробуйте только не прийти.

– А че он нам сделает тогда? – пододвинувшись ближе к Дамиру, шепнула ему на ухо вопрос. – Поставит в угол и выпорет?

Ой, парень! Ты на кого батон крошишь, а? Я уставилась на уходящего куратора, мысленно решая, как бы приятнее для себя прогулять наряд. Еще чего! Буду я за других отдуваться!

– Он? Ниче… но вот серафима Агреггер может очень обидеться. Короче, Надя! Если хочешь и дальше лакомиться своим кофе, а я – мяском, лучше нам послушаться. Но если тебе вдруг приспичило сесть на диету, то я умываю руки…

– Типун тебе на язык! Хватит с меня диет!

6

В поисках нужной аудитории я бродила долго. Учителя смотрели на меня волком каждый раз, когда я распахивала не ту дверь с громким и бодрым «А здесь вышмат преподают? Нет? Не здесь? А жаль…» Сначала так получалось случайно. Потом стало тупо в кайф мстить за то, что математику какой-то умник поставил первой парой. На кой черт боевой линейке, супер охранникам местного короля, сдалась математика? Нападают на меня такие, а я им: «Стойте! Подождите, да… не шевелиться! Я вас считаю. Всех посчитала, нет? Хорошо, теперь можно продолжать… расчет теории вероятности методом Тыка! Куда пошли? Мы еще не взвешивались для физического расчета МП!»

Оббегав три этажа, я пошла по второму кругу. В трех кабинетах уже знакомые унылые лица пообещали мне жаловаться, а в четвертом наконец-то мне улыбнулась фортуна. Учителя, видимо, заменили, и вместо прошлого стояла какая-то женщина-панда. А потому что непростительно иметь такие темные круги и глубокие мешки под глазами, словно ей два фингала кто-то маркером нарисовал! Прямо как я в день вызова красным и по двери. Интересно, что там у меня дома сейчас?

– Садись, – махнула она рукой, словно я не на полчаса, а на пару секунд опоздала. – Имя? Род?

– Эспер Ризер, – удивилась я такому требованию Ф.И.О, приглядывая, куда бы уместиться, чтобы было удобнее спать, рисовать и просто отстраненно наблюдать. Это вам не единственный класс в школе где-нибудь в Глубинке! Это нормальная, адекватная аудитория полукругом. Ну почти… рано или поздно я навернусь с этих ступенек, помяните мое слово!

– Я Мадиза. Обращаться без титулов, а если получится, не обращаться вообще, – представилась женщина, пока я с любопытством разглядывала её прическу цвета свеклы-баклажана, словно её хорошенько прибило током.

Место мне достало в серединке наверху, где тусовались одни жмурики. Парни хвастались мышцами, девушки – кто красился, кто переписывался. Нас было семеро. С серединки нижнего рядя на меня, по-бульдожьему скривившись, смотрела Цэрлина. В ответ я улыбнулась и вытащила из сумки блокнотик, чтобы рисовать.

– Открываем учебники на восьмой странице, – скомандовала Мадиза, садясь за учительский стол, заваленный всякими книгами, листочками, тетрадками. Класс, видимо, целиком и полностью её; обвешан портретами, формулами и прочей заумной информацией, вводящей меня в когнитивный диссонанс.

Учебник я в сумку не бросала и с собой не брала. А зачем? Зато он есть у жмуриков рядом со мной. Моего имени никто не спросил, но все вели себя так, словно мы учимся уже десять лет, и скоро будем вместе ставить сценку на новый год. Действительно, какая разница, откуда я, кто по специальности и т. д.? Есть я, и это уже хорошо. М-да…

– Открываем и сидим тихо. Когда прозвенит звонок, книгу закрываем и пихаем в сумку… я все сказала.

Я как-то думала, что попала в супер крутое место, лучшую академию Йордана. А это, оказывается, очередная шарашкина кантора… и слава богу! Дорогой ты мой учитель с хроническим недосыпом, я обязательно узнаю, когда здесь день учителя или день математика, а потом подарю тебе подушку! И кровать-раскладушку! Интересно, как Ризер отреагирует, если я попрошу его мне их купить?

Наверное, подумает, что я решила остаться жить у Ранзеса. Только на кровать меня больше не пускают. Тогда надо бы еще простыню и одеяло теплое… утром там реально холодно. А любовь, увы, не греет.

***

Маленькая стрелка часов показывала второй час. Ночи. Я перевернулась один раз, перевернулась второй, попыталась удобнее уместить свою чугунную от желания, но невозможности поспать голову… Да в гробу я ведала такую подушку! И вообще, в этой комнате ужасно холодно! Я в маечке спать не люблю, тем более в обтягивающей, плотной. А уж как капуста одетая тем более! Мне нужна футболочка и родная подушечка… очень нужна. Я без этого не смогу. А ведь завтра у меня по расписанию физическая подготовка всю вторую половину дня. С часа и до шести… мать их за ногу… что за ужасная комната?!

– Да ну в пень! – возмущенно выразилась я, нервными движениями ног сбрасывая на землю одеяло.

Подскочив с кровати, я зацепилась в непростительно маленькой и заваленной вещами комнате за табуретку, стукнулась мизинцем в угол стола, заехала локтем в шкаф, села на полу и взвыла. В отличие от моего прошлого места обитания, тут было маленькое окошко, постоянно мигал свет, а из-за стенки слышался дикий ржач местных кобыл. Взбесившись, я бросила в стену какую-то бредовую вазу, стоящую тупо «для красоты» в комнате, и заорала:

– Если вы сейчас не заткнетесь к чертовой матери, я приду и ноги вам в рот засуну!

Ржач на секунду стих, затем послышался снова. А потом кто-то сверху постучал по трубам отопления, которые в комнате тоже были «для красоты». Не было никаких сомнений, что именно надо мной мое прошлое жилище. Как фурия, я выскочила из комнаты прям в том, что было – трусах-шортиках и черной майке, щеголяя в белых носках вдоль по коридору и на этаж выше. Плевать, в каком я виде. Похлопаю глазками, порошу футболочку под предлогом «видите, мне и надеть нечего», схвачу подушку с победным… ы? Что я скажу? Как-нибудь выкручусь…

Мужской этаж тоже не спал. Здесь конюшня была еще активнее, и одну дверь, не контролируя эмоций, я щедро пнула, оставляя на дереве вмятину, а в ноге – ноющую боль. Тьфу ты! Еще чуть-чуть – выломала бы. Пока я дошла до нужной двери, из места преступления выглянул Дамир и еще какой-то парень-азиат с вытаращенными глазами. Раздался свист. Вот предатель!

– Да иди ты уже спать! – пригрозила я Дамиру, намекая, что он со мной может больше не говорить в противном случае. Я – усталая после вечерней тренировки с Ризером, сонная, голодная и очень злая. Лучше не бесить.

Дамир усмехнулся, прекрасно понимая, к какой именно двери я решительно движусь, развел руками и убрался с глаз моих. В коридоре стало чуточку тише. Я не понимаю, как я пытаюсь порядок навести у себя на этаже, он возмущается, а как его придурки бесятся, ему не мешает?

Я постучала в дверь, выровнялась по струнке, отбросила волосы, а когда мне открыли – гаденько улыбнулась. Десница Фарданир был при всем параде, в спортивных серых штанах и с голым торсом. Можем пожать себе руки. Только мне-то фиолетово от положения, я с недавних пор девушка без комплексов. Как говорил Ризер, если за себя не говорить, тебя будут принимать за половую тряпку. Кто упорно игнорировать, кто вытирать грязные башмаки, а кто вообще сожжет за ненадобности в хозяйстве. Действительно, кто моет пол в конюшне?

– Не понял? – усмехнулся Ранзес, вскинув брови. Он скрестил руки на груди.

Из комнаты на меня повеяло любимым уютным запахом. Там было теплее, чем у меня в комнате, теплее, чем в коридоре… там было просто тепло. И много места, не смотря на небольшие размеры. А еще там был адекватный душ и супер удобный шкаф в паре с супер удобным зеркалом. Я что у себя в окне должна краситься? В душевой на этаже были три зеркала. И их катастрофически мало для баб, эдак, тридцати.

– Мне нужна белая футболка. Она на второй полке слева от зеркала. В шкафу. И одна из подушек. Зачем тебе три? – терпеливо попросила я, переминаясь с ноги на ногу из-за холодной плитки в коридоре. Тело укрылось мурашками, но я стоически ждала, пока мой дорогой куратор разглядывал мои ноги.

Я повернулась к нему спиной.

– На, смотри. Три… два… один… все посмотрел? – я обернулась обратно. – А теперь дай то, что я попросила, пожалуйста. Я не хочу топать к Ризеру с просьбой устроить рейдерский захват имущества. А спать в том аду иначе не могу. Мне холодно, вещей других нет, подушка напоминает набитый сеном валенок, а отопление даже не думает включаться.

– Надя, солнышко, у тебя тормозов совсем нет? Кто тебе их подрезал? Ты мне скажи… я его по головке поглажу… – он одарил меня таким взглядом, словно хотел закрыть в клетке, кормить раз в неделю и держать подальше, лишь бы я людей не пугала.

– Ты хочешь заработать солнечный удар? – я нахмурилась. Все, мне надоело! Ноги требовали теплый деревянный пол, совесть – отпуск, а инстинкт самосохранения – махнуть на Нары. – Даешь или нет?

– Я подумаю…

Нагло проскользнув в комнату, я бегом залезла под нагретое одеялко, и с улыбкой обожравшегося Вискасом кота принялась тереться об любимую подушку, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире.

– Инсиэрта Ризер, позвольте поинтересоваться у вашего голого величества, а не попутали ли вы границы своих владений? – я услышала, как дверь в комнату закрылась.

– Нет, – с улыбкой отозвалась я. Ну что он мне сделает? Есть же у него совесть? Проблем с памятью тоже быть не должно. Я из-за него как-то чуть не умерла. Два раза. Один – у крысы Паултома, второй – когда он меня переехал. А скоро может быть третий раз. Когда я умру от переохлаждения. – В конце концов, кровать широкая, мы и вдвоем поместимся. Я даже одеялом поделюсь. А если что – в шкафу есть запасное. Я видела.

Сам виноват. Дал бы мне сразу футболку и подушку, я бы ушла себе и не насиловала чужой мозг. Тут мое счастье вдруг начало куда-то уползать. Я попыталась удержать «свое», но быстро смекнула, что это кто-то демонстрирует свои способности. Ха! Так, центром притяжения буду я, а притягаемым – одеялко. Встало на месте. Ура! Теперь он его шиш оторвет.

– Ризер, – с угрозой обратился Ранзес, пока я смеялась в подушку, ожидая, чем это все закончится. – Надя!

Его голос становился все ближе, а я сидела тихо, как мышь, никак не реагируя.

– Надя… не зли меня… я не спал два дня…

– Я тоже, – солгала я, еще больше кутаясь. По крайне мере, если меня выгонят, одеяло останется при мне.

Но потом что-то пошло не так. За что боролась, на то и напоролась, называется… меня завернули в одеяло, и как гусеницу поволокли куда-то, прикрыв материей глаза. Это что за 50 оттенков чего-то там?!

– Э, отпусти! Верни на место! Фу! – перебирала я варианты, панически пытаясь вырваться. А как же, сейчас! Я и этот бугай на голову выше и на порядок сильнее!

Меня положили во что-то твердое, и пока я с ужасом догадывалась, что это ванная, я пыталась безрезультатно вылезти из-под одеяла и свалить из этой ловушки, но создавалось впечатление, будто меня придавило к алюминиевой поверхности.

– Нет! Стой! Даже не думай! Каюсь! Каюсь и ухожу, только не… не…

Тьфу ты! Как таким противным можно быть?! Что за странный мужик?! Нет бы со мной поспать просто, пустить к себе бедную девушку, это надо её обязательно подозревать в употреблении чего-то там и пытаться утопить! В ледяной воде! Ну нельзя же так, вы что! Как нормальный человек вообще может игнорировать столько благого мата и проклятий?!

Ах ты ж чертяка такая… ну ладно, раз не получается выбраться из ванны, поступим иначе. Назначив проклятого куратора центром притяжения, я воду – притягаемым, я с нескрываемым злорадством наблюдала за тем, как Ранзес принимает качественный ледяной душ. Только сегодня и только здесь! Самый хороший напор и качество попадания!

– Надя! – возмутился тот, искренне недоумевая, почему вода достает его в любом месте, где бы Фарданир не пытался скрыться. – Надя, прекрати сейчас же!

Влияние его дара ослабло, и я, пока тот кутался в душевую шторку, выскочила в комнату, заперла дверь, схватила футболку, подушку и запасное одеяло, после чего присвоила себе пару зубочисток и ключи. Концентрация стремительно высасывала из меня энергию, которая требовалась для удерживания ванной закрытой и – все ещё! – напора воды в должном направлении. Захлопнув входную дверь, я повернула ключ в замке два раза, бросила его в комнату сквозь щель между ней и полом, а затем шустренько впихнула в замочную скважину зубочистку.

Тихо хлюпая мокрыми ногами, я аннулировала дар, резко ускоряясь и прижимая к себе родное и честно заработанное сокровище. Он и без него обойдется, а одеяло у него есть… Кто виноват, что оно мокрое?

Вместо своей комнаты, я скользнула внутрь комнаты, в которую совсем недавно чуть не выбила дверь. Дамир и азиат покосили на меня с отвислой челюстью.

– Надя, ты совсем страх потеряла? – поинтересовался пятикурсник. – Что и в каком виде ты здесь делаешь? Тебе мало наряда в столовой?

– Тю! – махнула я рукой, поражаясь, в какие хоромы уровня трехкомнатной квартиры я попала. – Это чья комната?

– Моя, – отозвался мой друг. – Но что ты хочешь вообще? Может, ответишь уже?

– Перекантоваться у тебя до утра. Где можно поспать? Ты сам здесь живешь?

– Нифига себе… – присвистнул азиат. Вполне нормальная реакция. Может, я все же немного перегнула палку… фи! Совесть! Вали к черту! У меня есть на все это право. Только вам я о нем не расскажу. Это почему я раньше злая такая была? Потому что у меня футболки и подушки нормальных не было…

Переодеться… мне надо переодеться. Трусы сухие, майка не совсем, и на том спасибо. Носочки я стянула сразу же. Вроде бы, после холодного душа мне сон не нужен, но нет… уверена, только голова коснется подушки, как я вырублюсь.

– Сам. Вторая дверь слева – моя комната. Господи, Надя! Я с тобой только сегодня познакомился, а уже понимаю, насколько скучно жил…

– Только сегодня? – раскрыл рот другой парень.

– Как тебя звать? – решила прояснить наконец-то я, вскинув брови.

– Саймон, – удивился азиат. – А ты…

– А я Эспер Ризер. Для своих – Надя. Молчи и делай вид, что ты меня здесь не видел. Спокойной ночи.

Уже из комнаты я услышала отдаленное «Она меня пугает» и согласное «Меня тоже, но зато весело». Довольно сопя, я, уже переодетая, засыпала. На часах на стене было полтретьего… времени для сна у меня остался целый шиш. Ну, хоть что-то! Будет, что вспомнить перед смертью.