Текст книги "Королевская Десница. Страж (СИ)"

Автор книги: Анастасия Татар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Ранзес аккуратно прилег на кровать, опустив голову на теплые ноги Нади. Чужое отчаяние и тоска, совсем слабые, но только больше путали мысли. А поспать теперь не выйдет. Просто в чужой крови плещется куча кофеина, так как это возможно? Ризер мало рассказывал о Наде. Точнее, это она не много говорила о себе. Кажется, просто хотела оставить прошлое позади. «И не показаться дурой», – добавила как-то маленькая манипуляторша. Маленькая... да совсем она не маленькая! Это здесь ей двадцать. А там? Вдруг под шестьдесят? Фарданир усмехнулся, прикрыв лицо рукой. Что за бред? Невозможно определить возраст человека, который вечно идет рука об руку с детством.

Но скоро?.. Останется ли она такой же, когда познакомится с Бэатом? Когда позовет её в свою стражу, а ведь он это точно сделается в силу её сильного дара. Телекинез и регенерация. Два. Но почему кажется, что есть и третий?

«Бред», – снова устало думает он. А теперь на фоне чувствуется веселье и настойчивое желание послать все в пень. Даже голова кружится, как будто он пьян. Ранзес подозрительно покосился на Надю. Та дышала как-то хрипло, словно болело горло. Не он пьян – она.

***

 Впереди маячил какой-то зеленовато-коричневый горизонт. Все это так похоже на какое-то болото... я в лесу? Нет... это дом. Голова свинцовая.

 Мой дом? Кажется, мой. Но я – это кто?

 Почему я на полу?

 Сегодня четверг? Да... точно четверг. Не знаю, с чего я это взяла. Либо вторник, либо четверг. А я – Надя. Точно! Вспомнила. Надежда Михайлова. Рука ужасно ноет. Что-то я не помню, чтобы мне раздробили кость. Вроде, с такой скучной жизнью, как у меня, подобное просто не могло произойти. Но если принимать во внимание хроническое невезение...

Я поднималась на ноги и мир поднимался вместе со мной. Вся квартира шаталась, дверь шаталась, люстра шаталась. Или нет? Живот скрутило, как будто я не ела нормально неделями. Странно. Вроде, только недавно кушала рафаэлки. И рука невыносимо жжет. Да что ж такое?! Прилежала, что ли? Кажется, она сейчас тупо отвалится от моего тела.

Косо глянула на дверь, изрисованную все теми же каракулями. Волосы мокрые, тело замерзло. Еще бы! В одном халатике валяться в коридоре на полу. Наверное, я поскользнулась и упала. В гостиной орала внеочередная жертва больной фантазии сценариста в каком-то ужастике. Застыв на пороге, я недоверчиво рассматривала две чашки из-под кофе и остатки любимых конфет. Вроде, в душ я пошла всего полчаса назад. А дальше что? Совсем не помню.

Поныв немного, час спустя я поняла, что с такой болью я точно не усну уже. Но я не настолько сбрендила, чтобы пить обезболивающие натощак. Так что сначала бы что-нибудь пожевать. Пока чистила картошку, мир расплывался черными красками, будто я спала слишком много, и вот теперь болит голова, хотя усталость космического уровня остается. Таблетки, сочный жаренный почти завтрак, плевок в сторону комплексов, и я сижу у окна, снова пялясь в темноту. Мое усталое лицо мелькает в отражении, рука на какое-то время прекращает болеть, а потом начинает по-новой, пока я глотаю кофе. Какая это чашка за ночь? Разве я не должна была давно умереть от подобной дозы кофеина? Навряд ли. Даже если оно опасно, мне никто подарок в виде смерти не устроит. Я цепляться за жизнь буду все равно. На самом деле, мне хочется исчезнуть только потому, что очень хочется жить, а как-то не получается.

Пять часов. Все так же темно и барабанит дождь, а я отчаянно кусаю свою левую руку. Может, нервное? И на самом деле боль мне только мерещится? Но ведь... даже так, две таблетки сильнейшего обезболивающего, которые у меня только были, должны исправить ситуацию! Нервное, нервное... лучше самовнушения и лекарств работает только одно средство. Водка! Мне все равно никуда не надо. И если умру – тоже никуда не надо. И никто меня нигде не ждет. И в гости ко мне точно не придет. Я – окончательно и бесповоротно сбрендившая баба, совсем-совсем молодая, но уже никому не нужная. Впрочем, в этом я и сама, возможно, виновата. Возможно? Нет. Абсолютно точно.

Залпом опрокидываю в себя несколько глотков, явно больше стопки, бесконечно убеждая себя, что горло совсем не жжет. И так, засекаем время. Где-то через минут десять потолок начнет кружиться, сердце болеть, а рука отмирать. Я её попросту не почувствую. Зато быстро отрублюсь.

А солнце мне светит, светит, светит, светит... светает. Что-то щелкнуло в голове. Треть бутылки исчезла. Отлично! Я пьяная, одинокая и конкретно разочарованная девушка. Есть прогресс. Де-вуш-ка. «Нет, Надя, – шепчет здравый смысл, – ты никчемная размазня, которая уже начала превращаться в алкоголика».

Укутавшись в одеяло, я рассматривала комнату. Мрачная. Холодная. Почти тихая. Слезы прекратить не получалось, потому что рука, казалось, заболела даже сильнее прежнего. А потом вдруг так же неожиданно отпустила... только так я смогла провалиться в сон. Когда я очнусь, будет очень плохо. Но не идти же сейчас за углем?

8

Очнувшись, бросилась вполне естественно, но крайне печально к своему родному керамическому другу. Меня рвало и рвало, как единорога радугой, словно я вчера праздновала выпускной. Так, если не ошибаюсь, я в лазарете академии... видимо, меня сюда привезли сразу после драки с Цэрлиной. А когда именно? Помню вид изуродованной руки и как надо мной склонились Ризер с Ранзесом на внеочередном совете. И ничего. Мой внутренний врач постановил диагноз: похмелье. Причем пить надо было явно пелёнку. Это у них такая анестезия здесь?!

Меня в очередной раз выворачивает, и тут становится крайне обидно. Если я увижу эту тварь, вырву ей патлы и придушу. А потом буду проводить на ней эксперименты... а я-то думаю, чего в детстве с куклами не игралась? Мне, оказывается, просто игрушки другие нужны были... щипцы, скальпель и, возможно, скальп. Со светло-русыми волосами.

Зато я хотя бы проснулась и могу двигать телом. А это уже значит, что удача явно не на стороне змеи подколодной. Зря она на меня нарвалась. Ой, зря...

Некто в красном халате после игры со мной в молчанку, потому что, казалось, мне проще в унитазе утопиться, чем отлепиться и что-то ответить, попросту отомкнул запасным ключом дверь, проделал какие-то пасы над моей головой и сломал все представление о магии. Где холодок по коже? Где жара? А хотя, подождите... нету, и слава богу. Главное, что уже не так тошнит.

 – Ризер, у тебя на тумбочке стоят лекарства. Три таблетки выпьешь здесь и сейчас. А как вернешься к себе в комнату – употребишь зелье. На занятия не иди. Ложись спать, а то вырубишься где-нибудь по дороге, а мне потом лечи...

Как называть этого человека? Доктором? Лекарем? Может, знахарем? Мы с ним видимся вроде не в первый раз, а вопрос этот возникает у меня всегда. Более того, я до сих пор не знаю, как его зовут. Да и какая разница? Я вообще не понимаю, как людей с таким пофигистическим видом берут в мед. Ты им жалуешься, а они корчат выражение лица подвида «м-да» и что-то себе пишут. На вид человеку, тьфу ты, бывшей деснице где-то шестьдесят. Даже не представляю, что у него за дар, но по всей видимости – что-то, связанное либо с кровью, либо исцелением. Или он – человек-рентген?

– Здорово... просто прекрасно, – говорил он сам с собой, разглядывая мою руку под красной от крови повязкой. Зажила. Совсем, понимаете? Это вам не швы подбирать и неделями ждать, когда рассосутся. К нам бы такую медицину, вот это бы повезло!

– Как вчера вечером принесли, думал, можно жечь. А нет! Выкарабкалась. Удивительно... невероятно... высшая регенерация.

– Не совсем... – пробормотала я, натягивая на себя чужую куртку. Когда я стояла – мир немного шатался, когда шла – плыл и кружился. – Чем вы меня накачали, что так тошнит?

– Ничем, – мужчина пожал плечами. – Только кровь фильтровали. Собственно, я и сам удивлен, что у твоего организма такая странная реакция на лечение. Таблетки выпила?

– Выпила, – кивнула я, пряча в карман пузырек с жидкостью и борясь с желанием вывернуть желудок в ближайший горшочек с цветами. Да мне так плохо не было уже лет сто!

– Ну так иди уже!

Шла и тряслась. Вот-вот, еще немного, и от холода меня тоже вырвет куда-нибудь в сугроб. По крайне мере, я не поскользнулась, о, чудо! И что только в лесу сдохло, не пойму? Лес – это мой желудок. И вымерли, кажется, все звери. Фии! Надеюсь, этого никто не видел. Так, я сейчас прибавлю ходу и улягусь спать, пока есть, чем блевать...

Это, конечно, совсем не эстетично, но я ж не виновата! С облегчением вздохнув, я, счастливая, что наконец-то добралась, дернула за ручку. Дверь не открылась. Ну точно! Ключи... они где-то в куртке. Ага, вот. Еще бы знать, где рюкзак. Да фиг с ним, с рюкзаком! Мне бы понять, почему ключ не суется в замочную скважину. Опустившись вниз, прикрыла глаза, пытаясь восстановить координацию. Ой! А кому это Надя руки поломает? Кому шею свернет? Чей мозг изнасилует? Кто бы то ни был, он должен понимать, какая часть его тела окажется на месте моего замка... зубочисток много есть. И я буду пихать их до тех пор, пока туда уже совсем ничего не влезет.

Хотелось что-нибудь пнуть, но были подозрения, что если я это сделаю, так упаду, что уже точно не встану. Вверх по лестнице я поднималась мучительно долго, каждую ступеньку преодолевая за минуту. Дверь Дамира уже починили, но лезть туда, пока никого дома нет, я не собиралась. Зато ужасно манило в комнату почти в конце коридора... у меня даже ключ есть. Надеюсь, хоть в неё я смогу попасть. Было тихо и спокойно, потому что студенты как раз в это время страдали на занятия. Когда дверь получилось открыть, и любимая комната встретила тишиной и теплом, я сразу завалилась на кровать, почти уснула, вспомнила о пузырьке, выпила, завернулась в одеяло, вырубилась. Отлично.

В комнате определенно кто-то был. Он сверлил меня взглядом, пока я пряталась под одеялом, хотя уже минут пять как проснулась. Если это Ранзес, бежать я буду через окно, если кто другой – жалеть сил не буду. Только этот кто-то почему-то ни черта не делает, будто только наблюдает, ждет, когда я открою глазки. А я молчу... потому что когда тебе тепло и уютно, надо молчать и помалкивать. Так говорил кот в пьесе моего любимого сказочника. И я придерживаюсь того же мнения. Как мне знать было, что и сама скоро попаду в сказку? Не совсем детскую и не совсем счастливую, но ведь сказку?

 – Надя? Я же вижу, что ты не спишь... что ты лыбишься, маленькая засранка?

Ризер. Открываю глаза и вижу тяжелые ботинки «дяди», мельком прося себя не забыть позже помыть пол от следов мокрой обуви. Все-таки, предел есть даже у моей наглости, как бы я не старалась убедить себя в обратном. Вот сейчас поднимусь, приберусь и потом обязательно скажу спасибо Ранзесу за временное пристанище. Да и вообще за все.

 – Ну да, не сплю. Ты меня своим взглядом разбудил. Плохой будильник, скажу тебе... – хмыкнув, откидываю одеяло и резко сажусь, поздновато  вспоминая, что мой желудок может от неожиданности бросить фарш. Но к счастью, организм ведет себя нормально – даже комната не кружится. Только во рту что-то померло...

 – Я так и понял, что ты здесь, когда не смог попасть в твою комнату. Вижу, никак с ней не расстанешься.

Ноги в тапочки, чужие, если хотите знать, поднимаюсь с кровати, благодаря лекаря за чудо-зелье от похмелье подобной болячки. В глаза сразу бросаются незначительные детали, выдающие в мужчине смесь тоски и беспокойства. Кажется, Ризер выглядит не так, как обычно – на нем форма, совершенно отличающаяся от стандартной формы десницы. С ног до головы черный: ботинки, штаны, обвешанные оружием, куртка, подобие маски и даже (впервые в истории этого человека!) шапка. В жизни не видела этого комплекта... наверное, знал, предатель, что и себе такой начну просить. Только на пару размеров меньше. Страшно даже подумать, сколько эта военная эстетика весит. Особенно щитки на коленях...

 – Ничего себе! – присвистнула я, пробуя на ощупь одежу. Вы смотрите, даже побрился! А пушка какая!

 – Ты банк грабить собрался? Или женские сердца разбивать? – я оглянулась. – Ранзеса нет. Ему что, совсем на меня плевать? Даже навестить не пытается?

 – Надя, пожалей его, ради всего святого! – Корн шумно вздохнул, сканируя меня своими серыми глазами. Что ищет? Рану на руке? А там нет ничего... даже крови нет. Я здорова. – Как рука?

 – Чудесно! Совсем не болит. Правда, тошнило нереально, но это – сущий пустяк. После лекарств прошло.

 – А вот Фарданир этим похвастаться не может. Между прочим, он до сих пор не в себе после того, как пропускал через себя твою кровь всю ночь! Что с тобой было, я не пойму? Ты в своем мире напилась, пока была в отключке?

Смотрит на меня с осуждением. Вытаращив глаза, я удивленно строю рожицу. А что еще делать, если иначе свое незнание дела я показывать не умею? Заявление интересное, но какое-то странное. Я здесь уже три месяца. Не могло же мое тело просто валятся все это время в коме посреди квартиры? Давно бы уже нашли и на тот свет спровадили добрые соседи.

 – И поэтому ты пришел ко мне весь такой из себя вооруженный и опасный? Если хочешь знать, я вообще не причем. Помню, как Цэрлина, змеюка проклятая, меня отравила – и ничего. Очнулась в лазарете, сразу фарш убежала метать.

 – Что делать? – не понял Ризер, наблюдая за тем, как я суетливо мечусь по комнате, включив свет, и пытаюсь быстренько навести порядок. Так, мне нужна половая тряпка... нет, не хлюпик из академии, а тряпка. Странно. Вроде как «кидать фарш» не такое уж и дикое словосочетание... – Так, ладно. Надя, хватит. Бросай уборку и иди сюда. Обнимать тебя буду.

 – Убить меня хочешь медвежьими обнимашками? Чтобы, если что, любя? – ехидно заметила я, расправляя кровать. – Ах, да... и так не докопаются.

Интересно, он заметил, что я тяну время? Просто потому, что чувствую это его беспокойство. Оружие, форма, отсутствие веселого блеска в глазах, как будто он не со мной увидеться пришел, а прощаться... как бы ни на всю жизнь. Если так, не хочу, чтобы Корн уезжал. Я надеялась еще до субботы с ним перекантоваться, а так что? Я пока не очень привыкла к Ранзесу. Даже звать его как не могу понять... Ранзес – непривычно. Фарданир – длинно и скучно. Ризер, наверное, единственный свой в доску. И что я хотела? С другими я ведь всего два дня как знакома. Да еще и не очень дружелюбно...

 – Вообще-то, я зашел попрощаться. Не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще.

Я протягиваю руки навстречу, обнимая его как можно крепче, что сильнее и без боли уже просто некуда, чувствуя холодный метал огнестрелки. Меня обнимают в ответ, что приходится носом уткнуться в чужую грудь, потому как недотягиваю, и чувствую, что со стороны это совсем не похоже на... а как нас назвать? Учитель и ученица? Черт поймешь. Может, он мой наставник? Нет. Ризер – просто человек. Такой редкий вид в Йордане, что на весу золота. Диамантов. Разве есть что ценнее по их меркам? Жизнь ведь не ставится ни во что.

 – И на кого ты меня оставляешь, бандит? – тяжело вздохнув, я все равно пытаюсь обнять его еще сильнее. Имею право.

Тишина. Свет раздражает. Смотрю на выключатель, чуть балуюсь даром, и вот – мы снова в полумраке. На стене размеренно тикают часы. Шесть с копейками... ужин пропустила и скоро поздний вечер. А мне совсем не хочется спать. Я бы где-нибудь прогулялась. Наверное, это первый раз, когда меня пробило на лыжи. Было бы прикольно покататься даже в темноте.

 – На тебя саму и оставляю, – чувствую, как он усмехается. Странно. Думала, скажет, что у меня есть Ранзес.

 – А как же «куратор»? – хмыкнув, интересуюсь я.

 – Его задача только время от времени вправлять тебе мозг, если вдруг приспичит в чем-то сильно накосячить. Надеюсь, ты меня достаточно слушала, чтобы не умереть глупой смертью вроде яда малолетки за то время, что меня не будет. Лучше ни с кем не связывайся и ни к кому не привязывайся.

 – Серьезно? Ты ведь ко мне привязался, – подняв голову, я вижу, что Ризер смотрит куда-то вперед, совсем не на меня. Он довольно напряжен... особенно с учетом того, как медленно включает те самые смертоносные обнимашки. – Ризер... Ризер? Ты... слышишь меня? Сейчас задушишь!

 Раздается смех. Он откидывает голову назад, но мне все так же тяжело дышать. Да что ж ты будешь делать?!

 – Это не я, – его серые глаза смотрят с усмешкой, пока я бью его по спине, пытаясь ослабить хватку.

 – Прек... ращай! По-твоему, я могу к себе кого-то до хруста костей прижать?!

 – Можешь, – он попытался поднять руки над моей головой, но что-то пошло не так. – Ты на эмоциях сделала себя центром притяжения. Оглянись только, что творишь...

В паре сантиметров от меня застыли часы, тумбочка, чужие ботинки, джинсы и даже носки. Чуть дальше, целясь в спину, поблескивали в воздухе два ножа. Так, спокойно... Вдох, выдох... Вижу кровать. Все дрожит. Нет! Нельзя успокаиваться. Ни в коем случае нельзя успокаиваться!

 – Это все, конечно, жутко, но я все-таки попрошу тебя не прекращать обо мне сейчас думать, – он по-настоящему искренне смеялся, откинув голову. Я нервничала. Ну уж теперь я его точно не опущу! Мало ли что может произойти?

 – Звони Ранзесу, – панически прошептала в ответ. – Быстро звони ему... вызывай по рации... да что угодно! Пусть летит сюда!

 – Смотри, я ещё не уехал, а ты уже все вверх дном перевернула...

 – Ризер, черт тебя дери! Не смешно!

Я чувствовала, как напряглась всем телом, не видя другого выхода, кроме как прижаться к нему еще сильнее. Да что ж ты будешь делать! Слишком близко! Зато он теплый... наверняка мне станет вдруг очень холодно, когда он отпустит меня... или я его... да не важно, кто и кого! Дыхание прерывистое. Да какой он мне дядя, черт подери?! Вы издеваетесь?!

Он наклонил голову и попытался что-то зубами достать на куртке. Чуть не наевшись моих волос, зато согрев дыханием, он в конце концов что-то укусил, а затем со смех заговорил:

 – Фарданир, пулей к себе комнату, у нас проблемы.

Только сейчас я заметила черные наушники на его шее. Какой-то странный функционал... и довольно громкие.

 – У вас? – слышен усталый голос. Я была достаточно близко, чтобы услышать его.

 – Советую тебе поторопиться, если не хочешь остаться без комнаты.

Мы стояли и молчали. Я нервно наблюдала за парящими в воздухе предметами, не понимая, как умудрилась так накосячить и даже не заметить. Вот балда! Это ж надо было умудриться! То ли у меня руки из задницы, то ли мозг... нет. Не так. Сердце! Я чувствую своей филейной частью. Другого объяснения нет. По крайне мере, она у меня красивая... я так думаю. Надеюсь.

 – Куда ты едешь? – спрашиваю я, пытаясь сомкнуть пальцы на спине и вслушиваясь в тишину, надеясь услышать шаги одного, по всей видимости, очень задолбавшегося парня.

 – Долг зовет, – вздохнул Ризер. Я подняла на него глаза. Лучше я буду смотреть на него, чем на то, что может в случае неаккуратного аннулирования свалиться мне на голову и впиться в тело. Взять, к примеру, шкаф... при неконтролируемой силе притяжение он попросту раздавит нас. Ноги не приросли к земле. Просто кажется, что их вес увеличился в несколько раз. Физика... почему я не учила тебя в школе, а тупо подарила коньяк?

 – Инквизиция?

 – Не в этот раз.

Ясно. Больше ничего говорить не надо. Эта форма и тоскливый взгляд, будто ему хочется волком выть, значат лишь то, что сейчас время «игры» с Бэатом. Не представляю, как в случае чего я буду прикидываться верным псом. Уж проще самой умереть или его убить...

 – Меня всегда интересовал вопрос заговора. Скажем, люди устроили мятеж против царя, а тот натравил на них свою армию, даже если они в душе этого не хотят. Разве они не могут сделать то же самое? Все бы победили одного.

Странно сформулировала. Но надеюсь, что он меня понял.

 – На земле это решают деньги. Здесь их маловато. Нужно также иметь силу. Убьешь одного, двух, десятерых... повесишь их головы на колах при входе во дворец – и тебя никто не трогает. Все боятся.

 – Дико! – фыркаю я. – Каменный век какой-то.

 – Но работает. Когда существовала Королевская Инквизиция, мы поступали так же. Публичная казнь, как в Средневековье, лучше всего действовала на мятежников отрезвляюще. Даже всех убивать не приходилось: просто рубишь голову, а тело уже само умирает.

У меня волосы дыбом встали. У меня должно быть еще три года, прежде чем я поступлю на службу. Подозреваю, по истечению этого срока я сразу умру. Подчинятся тому, с чем я не согласна, я просто не способна. Ризер понял меня без слов. Он опустил голову мне на макушку, и так показалась мне целой бетонной плитой. Ужасно тяжелая. Скорее всего, я – центр, и чтобы удержаться, ему приходится тоже держать дар активированным. Стальные кости... это как Логан из «Людей Х»?

 – Не волнуйся, Надя, – он попытался успокаивающе погладить меня по спине, но в силу притяжение получилось плохо. – Мы постараемся отрубить ему голову раньше, чем у тебя появится билет на свободу из этого ада. Обещаю.

 – Хотелось бы верить, – пробормотала я, кусая губу. Сердце сжималось. Снова кажется, будто все совсем неправильно... – Но если что, я буду звать на помощь тех, из-за кого оказалась здесь.

 – Так мы и так с тобой, – недоумевая отозвался Ризер.

 – Не вы. А Гризельда и... не помню имя... короче, есть теория, почему я воплотилась именно такой здесь. Не инкубом, не серафимой, а именно инсиэртой. Просто... эм... я продала душу, но не знаю, кому именно. Одновременно подписала контракт с ангелом и демоном. Половинка одному, половинку другому. Господи... – мне стало мучительно стыдно. – Ты, наверное, считаешь меня дурой. И сейчас скажешь, что нет такого бреда.

 – Почему же? Есть. Но то, что ты говоришь, звучит жутко... что ты просила у них?

Его голос звучал спокойно и размеренно, но тело было напряжено до невозможного, пока меня в объятиях сжимали до боли в груди. Видимо, нервы шалят не только у меня. Поторопиться бы Ранзесу... иначе я такие же обнимашки устрою ему. Надеюсь только, что при других обстоятельствах.

 – Неизведанного, – фыркнула я. – Серьезно. Я помню их лица, полные ужаса. Кажется, рассчитывали на дом с бассейном и верного мужа.

 – Надя? – настороженно.

 – Что? – испуганно отозвалась я. Странный тон. Ничего хорошего не предвещает.

 – Это значит, что ты можешь застрять в Чистилище навечно. Пока твоя душа разделена, ты будешь перерождаться вновь и вновь.

 – Так это же хорошо! – обрадовалась я. – Ну, только если я буду помнить.

 Он умолк на миг, после чего тихо резко ответил:

 – Ты не будешь. Спроси у куратора и все поймешь. А чтобы нас сейчас случайно не задавило кроватью и не покромсало стеклом, я пока помолчу. Вот... слышишь? Фарданир почти здесь.

Я не слышала ни черта, но таки промолчала. Привычки вредничать и требовать в неудачное время свое у меня нет, а совесть, кажется, просыпается. Так что оставшееся время я заполню другим вопросом.

 – У него странное имя. Я не понимаю, как его называть.

 – Ранз, – послышалось из наушника. От неожиданности я вздрогнула, и мигом задрожали все вещи в воздухе. Так он все это время был на связи?!

 – Между прочим, меня назвали в честь великого фараона. Я бы сказал, что ты можешь обращаться ко мне «Амон», но и это, кажется, тебе не подойдет.

 – Подслушивал! – возмутилась я, наконец-то слыша звук приближающихся шагов. – Ранзес Фарданир. Это же совсем не звучит!

 – Все претензии к моим родителям, – фыркнули в трубку. Голос доносился одновременно и из-за двери. – Я вхожу.

– Порог не переступать! – крикнул Ризер, прежде чем тот успел войти в комнату. Дверь шаталась со стороны в сторону, едва не слетая с петель. Здорово! Наверное, со стороны оно выглядит очень интересно и интригующе. Интересно, что он подумал, раз застыл с таким растерянным выражением лица? Все вещи в его комнате витают в воздухе, а студентка и друг-наставник посерединке стоят и обнимаются. Ха! Я бы извинилась, вернула дверь на место и ушла с виноватым видом. Просто так получается... мы не специально... прощание, конечно, запомнится надолго, но чувствую, будут мне его вспоминать её лет сто. Кто-нибудь, остановите землю, я сойду! Нет! Принесите мне дверь – я выйду!

Что-то упиралось мне в спину. Вес Ризера показался еще большим.

 – Надя, ради бога, думай обо мне, а не о том, как это выглядит со стороны! – прошипел сквозь зубы Ризер. Наверняка ему даже говорить неудобно: челюсть к моей макушке так прижало, что она сейчас продавит мне череп. Зато кое-кто не мог остановить смех и почти плакал. Вот сво...бодный человек – что хочет делает!

 – Закрой глаза и начинай считать от пятнадцати до нуля. В голос. А я буду медленно возвращать все на место, – посмеиваясь, руководил процессом проклятый куратор. Ну я тебе... ну ты у меня... ну погоди!

И даже добавил позорное «липучка», пока я едва сдерживалась, чтобы не взорваться. Он это серьезно?!

Я считала, стараясь дышать глубоко и ровно. Мозг трещал по швам. Чувствовала, как начинает кружиться голова, словно давление совсем на ноль упало, и снова волной накатывает тошнота. Девять... только бы не стошнило. Вдох. Выдох. Восемь. Понятия не имею, что творится в реальности. В ушах стоит противный шум, будто я снова с похмельем, утром, над унитазом. Пять. Мне ужасно холодно. И все это смахивает на страшное истощение магического потока... обычно я ощущаю его как окутывающую меня реку. Теперь это какая-то болотная тина, почти пересохшая. Почти все...

 – Ноль, – резко открыв глаза и наткнувшись на черную окантовку, чувствую, как подкашиваются ноги. Мне совсем дурно... а ведь в столовую смысла идти нет. Там уже закрыто. Если не поем, восстанавливать МП будет не из чего. Даже при помощи сна.

 – Ой, а что это опять у вас? – услышала я любопытный голос Дамира из коридора, пока Ризер тащил меня на кровать. Тьма, а в центре – люстра. И все так интересно кружится... а вещи на свои места вернулись? Или любимый куратор меня тупо задавил своим МП?

 – Дамирий, ну-ка иди сюда, – скомандовал Ранзес, явно втаскивая моего товарища по «глазам».

 – Шо делать надо? – счастливо отозвался он. Я попыталась хоть поднять голову, но было настолько дурно, что решила просто закрыть глаза и пытаться расслабиться.

 – Кружит... вокруг тебя весь мир... кружит... как жить? Кружит голову ай до упаду... – пропела я, глупо улыбаясь.

 – Что на этот раз? Накурилась или напилась? – любопытный голос Дамира заставлял меня только больше улыбаться. Вот это я попала... не попала, а вляпалась. Во что-то очень нехорошее.

 – Парень, сгоняй в столовую и принеси очень сладкий чай, что-нибудь из десертов и немного фруктов. Мы пока перетащим её в свою комнату, – командовал Ризер. Я заулыбалась, а потом обижено надулась.

 – А меня никто не хочет спросить? Я тут хочу спать... а там не хочу... и чтобы ты ехал я тоже не хочу.

Послышался шумный вздох. Я, наверное, выгляжу, как будто в хлам. Но ведь я просто устала! А когда устаю, начинаю говорить бред собачий.

 – Да поняли мы уже, что ты хочешь, а что нет, только не надо снова тут все переворачивать.

Голос Ранзеса приближался, пока меня в очередной раз, словно мешок картошки, не стащили за ноги с кровати и подняли на руки. В коем-то веке стало сразу теплее. Обняв его за шею, я довольно засопела, вдыхая запах, к которому слишком привыкла за три месяца в комнате, которую только что чуть не развалила. Ради такого я могу истощать свой МП хоть каждый день с особым рвением, а иногда и несколько раз. Почему нет? Как хорошо...

 – Ты пахнешь орехами и шоколадом, – улыбнувшись, пробормотала я в шею куратору. Тот чуть приподнял меня, крепче прижимая к себе, и начался аттракцион «лестница», вызывая у меня бурный детский восторг и смех. – Я люблю орехи и шоколад... твоя подушка пахнет ими. Представляешь, этот злющий инквизитор меня держал на жестокой диете. И как-то раз я проснулась с перьями во рту... поэтому ты не досчитался одной подушки, заметил? Их три... а было четыре. Одну пришлось спрятать. Ей бы никакой хирург не помог... ой, нет, не три. Две. Я же одну позавчера забрала... Прости... Но я правда без этого не усну.

 – Черт, Надя! – выругался Ранзес, шумно вдыхая воздух. Не знаю, зачем это сделала, но я укусила его. Просто это показалось забавным. Ведь он и сам весь такой орехово-шоколадный... как «Nutella».

 – Сколько ты весишь, Ранзес?

Я впервые назвала его по имени. Странно. Немного непривычно. Но ведь  не  так тяжело, как казалось! Ранзес – это что-то теплое и витиеватое... звучит странно, но оно подходит к его волосам. К темным волосам, серым глазам и орехово-шоколадному запаху.

 – Зачем тебе? – с подозрением спрашивает он.

 – Прикидываю, сколько в тебе килограммов счастья, – трусь щекой об его черную кофту, отмечая, что меня клонит в сон, но без еды я теперь этого ни за что не сделаю. Желудок сжимается и болит. Я не ела довольно давно.

Пока мы идем, я ловко ощупываю его фактуру, про себя довольно улыбаясь. Мышцы, мышцы, мышцы... Все оно так плавно соткано, что вдруг становится интересно, нет ли на этом теле шрамов. У Ризера их много. Куда не глянь – шрам. Лестница заканчивается, проходим вдоль коридора, и сейчас, кажется, будет моя комната. Ха! А скоро меня понесут обратно. Дверь же не открыть, с таким-то замком! Я хитро закусываю губу, но тут слышу, как ключ поворачивается в замочной скважине. Неужели его починили? А ведь мои ключи где-то в куртке куратора. Что я делать буду?

 – М-да... – пробормотал он, рассматривая оставленный мною вчера утром беспорядок. – Бессовестная липучка любит переворачивать все вверх дном.

 – Неправда! – возмущенно засопела я, трясь щекой об его шею. – Просто я была злой. Каждый раз, когда оставалась в этой комнате.

– Вались, давай, на кровать, – мы наклонились, но ничего не произошло. – О господи, Надя... только не снова!

– Я не хочу в эту кровать! – захныкала я, отчаянно прижимаясь к куратору и наотрез оказываясь слезать с чужих рук. – Там холодно!

– Прекращай вредничать и ложись. Между прочим, я из-за тебя не сплю вторые сутки!

 Я довольно заулыбалась, чувствуя себя виноватой совсем капельку. Мысль, что кто-то пошел на такие жертвы ради меня кружила голову. На сердце разливалось тепло, пока я бессовестно крала чужое тепло физически. Как он не пытался, что не делал, а даже отлепить от меня руки не мог.

 Дамир влетел в комнату, держа охапку пакетов как только мог: один в зубах, один на локте, другой в руке и поднос чаем. Как только умудрился донести все это без потерь с первого на третий этаж, я не пойму? Он застыл, глядя на магическим образом повисшую на кураторе меня.

 – Не смотри на меня так! – гаркнул Ранзес. – Бери еду и иди сюда. Пока я буду сидеть, ты – корми. Иначе мы её не отклеим.