Текст книги "Строптивая для бандита (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 7
ГЛЕБ (34 года)
5 августа 2020 года (наши дни)
– Пожалуйста, Глеб Валентинович, дайте нам ещё несколько дней, – скулит девушка, стоящая передо мной на коленях.
Рядом с девкой на полу лежит отключённый от реальности индивидуальный предприниматель Голубев Сергей Васильевич с рассеченной губой и наливающимся под глазом фингалом, решивший, что жизней у него, как у кошки, раз позволил себе пойти на риск и кинуть меня. Разговор в таких случаях всегда короткий. Я не прощаю. И мне не жаль. Жалость, в целом, чувство, чуждое мне, а если уж в мою сторону поворачиваются задом, я не раздумывая даю пинка.
– Умоляю, дайте время... – рыдает у моих ног жена предпринимателя, со слегка опухшим от мольбы и слез, но все равно достаточно симпатичным лицом.
– Не понимаю, – спокойно говорю я. Ее истерика мне до лампочки, – почему я должен ждать, если могу потребовать свои деньги сегодня? В чем смысл? Думаете, можете плевать мне в спину, а потом получить руку помощи от меня же?
– Глеб Валентинович, пожалуйста, – она почти шепчет. – Серёжа все осознал, он больше никогда так не поступит... Никогда...
Она боится. Боится меня до жути. Зрачки максимально расширены, бегающий взгляд. Я возбуждаюсь от этого. Неподдельное чувство страха в глазах жертвы распаляет меня моментально. Жестом показываю ребятам выйти и слегка наклоняюсь, касаясь рукой ее щеки. Девушка дергается от этого прикосновения и даже немного подаётся назад.
– Чщщщ... – говорю я, поглаживая большим пальцем ее губы, тонкие, но кажущиеся достаточно соблазнительными для меня сейчас. Она снова начинает хныкать, сотрясаясь от всхлипов всем телом. – Поработаешь ртом – подумаю над твоей просьбой, Голубева.
Девушка начинает легонько мотать головой из стороны в сторону, внутренне отрицая мое предложение.
– Ты как маленькая, – снова обращаюсь к девчонке, убирая руку, – просишь конфетку, а когда дают, возмущаешься, что она не такая. У тебя есть шанс помочь мужу, дать ему время, о котором ты так молишь, и тебе решать, как поступить. Мне похрен, что ты выберешь, но если откажешь – деньги жду к восьми, – я поворачиваюсь к двери и делаю несколько шагов на выход.
– Подождите... – робко бросает мне вслед жена бизнесмена. – Я согласна.
– Так бы сразу! – разворачиваюсь в ее сторону и грозно наступаю, наслаждаясь своим положением.
Запускаю пятерню в длинные светлые волосы и крепко хватаю дамочку за затылок. Другой рукой расстёгиваю джинсы прямо перед ее носом, специально нагнетая обстановку вокруг нас. Девушка судорожно вздыхает, когда я освобождаю член, спуская боксеры. Меня никогда не перестанет радовать их реакция!
– Сосать надо старательно, Голубева, – говорю я, поднося возбужденный орган к ее губам. – Чем лучше стараешься, тем больше отсрочка.
Варвара, вроде так ее зовут, размыкает губы, чтобы впустить меня. Я не собираюсь с ней церемониться и завожу вторую руку за голову, обхватывая с обеих сторон. Пронзаю ее рот на максимум. Девушка давится, умывается слезами, но дело своё выполняет. Хотя, о чем это я? Мои руки так крепко удерживают жену неудачливого бизнесмена, что я контролирую каждое движение, абсолютно не заботясь о том, что она сейчас чувствует.
Совершаю последний нетерпеливый толчок и спускаю в горячий женский рот, в то время, как ее муж так и лежит безжизненной тушей рядом с нами. Перекрываю сучке кислород, и ее глаза расширяются из-за невозможности сделать вдох. Божественно!
Вытаскиваю член и с презрением растираю остатки семени по губам девушки, задевая щеки. Да, сейчас я презираю ее, как и всех женщин, подобных ей. Они слабы. Не имеют внутреннего стержня и не достойны уважения. Моего уж точно. Им проще разинуть свои блядские рты и подставить задницы, чем бороться или просто бросить мудаков-мужей, решивших играть против правил.
Мне нравится ощущение власти над ними, но лишь до тех пор, пока телом управляет похоть, а после – они становятся мне противны, один только вид этих женщин вызывает отвращение.
– Даю один день, – брезгливо бросаю в сторону Варвары.
– Но... – всхлипывает девушка, пытаясь возразить.
– На троечку сосала, Голубева!
– Пожалуйста, – снова начинает скулить, как раненая собака.
– Скажи спасибо родителям и Господу Богу, что наградили тебя большими сиськами и смазливой мордашкой, и что у меня в принципе возникло желание поиметь твой рот, – я не собираюсь больше тратить на неё время и просто выхожу их комнаты, оставляя их с муженьком наедине.
Я верю, что каждый получает по заслугам. И я получу. Но потом. Буду вариться в соседнем котле с папашей, о котором узнал много нового с тех пор, как занял его место. Изменил ли я своё отношение к отцу? Нет. Потому что я в сто раз хуже! С другой стороны, у меня не было выбора, и только из-за него я стал тем, кем являюсь.
У ворот моего дома небрежно брошены два тонированных внедорожника и спортивный мотоцикл. С чёрными тачками все ясно, на таких только Колобок рассекает, а вот мотик чей? Напрягаюсь. Я не люблю сюрпризы. Совсем не люблю. Я ещё вставлю охране за то, что хозяина красно-чёрной игрушки пустили в дом без моего ведома. Нетерпеливо выскакиваю из машины, желая скорее разобраться в чем дело.
– Я не понял, Мелкий, – срываюсь на охранника, как только он появляется в поле зрения, – какого хера посторонние в моем доме? – хватаю парня за грудки и шиплю в самую морду.
– Это К-колоб-бок п-приехал, – заикаясь отвечает Мелкий, – сказал, вы д-договаривались.
– Машины старого пердуна я и сам разглядел! – продолжаю рычать, потряхивая парнишку в руках, как котёнка. – Байк чей?
– Он-на с К-колобком п-приехала, он сказал – его ч-человек, – оправдывается парень, а я лишь ближе подтаскиваю его к себе.
– ОНА? – недоуменно спрашиваю.
– Д-да. Т-такая молодая д-девушка, симпатичная.
Выпускаю охранника из рук, и он слегка пошатывается, удерживая равновесие.
– Молись, Мелкий, чтобы этот хвост за тобой не остался! – бросаю напоследок, направляясь к входу в коттедж. – Все молитесь! – добавляю, когда вспоминаю, что у ворот всегда дежурят три человека.
С этими словами скрываюсь в доме, где с порога слышен мужской гогот, доносящийся из гостиной. Ничто не выдаёт присутствия женщины. На подходе к комнате, втягиваю носом воздух. Ничего. Лишь аромат элитного парфюма Колобка, которым он обливается всякий раз, как в последний.
Это и не удивительно. Престарелый мафиози каждый раз нервничает рядом со мной, покрывается испариной, и в целом неимоверно много потеет, поэтому всегда держит в левом кармане пиджака белоснежный платок, которым промакивает лоб и лысину. Где-то минут через пять плотного общения он расстёгивает пуговицы, обмахиваясь половинками пиджака, словно опахалом. И так каждый раз. Мужчина откровенно веселит меня. Так и хочется стебануть его всякий раз, когда он начинает пыхтеть похлеще паровоза. Но не сегодня.
Лысый хрен задолжал мне, недопоставив часть оружия, за которое я заплатил. Вообще, все это время я вожусь с Колобком лишь потому, что он лучший в своём деле и славится безупречной репутацией оружейного торгаша. Но, так или иначе, Поляков косякнул. Деньги оружейник, естественно, вернул, но должок за то, что решил меня намазать – остался.
***
Знаете, какой ресурс самый ценный в жизни? Это люди и время. Бабки тоже важны, но они прилагаются к первому и второму, если правильно ими распорядиться. Не зря же говорят: время – деньги. А сэкономить драгоценные минуты помогает наличие свободных рук и голов. Это даёт возможность успевать больше. Но людей всегда не хватает. Куда-нибудь, да не успеешь. Поэтому я взял себе за правило, возвращать нематериальные долги, так сказать, натурой. Забираю у должника несколько бойцов на пару месяцев и выполняю их руками грязную работу, либо просто использую в других целях по собственному усмотрению. Количество людей и время их отработки зависит от размера косяка их руководителя. С Колобком сговорились на двоих бойцов сроком на два месяца.
Делаю ещё несколько шагов и захожу в комнату. Хохот мгновенно прекращается. Присутствующие поворачиваются в мою сторону и кивают приветствуя. Колобок выходит немного вперёд и протягивает мне пухлую ладонь. Безразлично пожимаю руку лысому мужчине, а сам все это время бегаю глазами по гостиной в поисках владелицы спортивного байка.
Она стоит в отдалении, скрытая за широкими фигурами членов Колобковой банды. С интересом разглядывает меня из своего укрытия, точно изучает. Я не вижу смысла тянуть и прыгаю с места в карьер:
– С каких пор ты таскаешь за собой шлюх? – раздраженно спрашиваю Полякова, посмевшего привести бабу в мой дом. – Хочешь похвастаться, что хер ещё работает, если закинуть в глотку побольше таблеток?
Девушка реагирует на мои слова легкой усмешкой. Я наблюдаю за ней краем глаза, не выпускаю из вида. Все незнакомое несёт потенциальную опасность. Я не привык доверять людям, особенно сейчас, после того, как на меня было организовано несколько покушений. Моей смерти желают многие, если не все. Даже Колобок будет не прочь вонзить мне нож в спину, если представится такая возможность.
– Нет, Кай, это для тебя – плата по нашему уговору, – мямлит мужчина, мгновенно достигая первой стадии – испарины на лбу. Тянется за платком, в левый, естественно, карман, и дотрагивается белой тканью до головы, стирая проступившие капли.
Я немного склоняюсь над ним, уравнивая наш рост:
– Колобок, миленький, – мягким, приторно сладким голосом говорю я, – мы договаривались на двоих бойцов, а не на телку в лосинах. И, чтоб ты знал, друг, – укладываю тяжелую ладонь на плечо собеседника, – я не трахаю баб с сиськами меньше третьего размера и отсутствующей задницей. Так что твоя подачка не подходит ни по одному из параметров.
Девчонка в лице не меняется, мои замечания по поводу собственной внешности пропускает мимо ушей. Вообще держится отлично. Для бабы. Закусывает губу, когда поворачиваю голову в ее сторону, но глаза молчат, не выражают ничего, что вызывает неподдельный интерес с моей стороны. Какое-то маниакальное желание узнать, что она там прячет, за этим пустым, но цепким взглядом. Глаз не отводит даже под моим пристальным взором, будто вызов бросает.
Она красивая. Но, правда, ни в моем вкусе. Слишком худая. Я люблю, когда есть за что подержаться. Когда грудь – это грудь, а не жалкие прыщики, скрытые толстыми поролоновыми чашками. Когда за задницу можно схватиться и сжать пальцами до синяков.
И сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать один? Последнее предположение – потолок. Слишком юная. Слишком мягкие черты лица. Да в ней все слишком! И это бесит! Притягивает. Манит разгадать.
Густые темные волосы, высветленные с середины, собраны в хвост. Они накручены волнами и аккуратно лежат на плече. Девушка определенно следит за собой: спортзал, мотоцикл, может быть даже косметолог, массаж, чем там ещё любят забавляться девчонки?!
– Ты не так понял, Глеб, – Колобок тянется к пуговицам, – она – одна из моих лучших бойцов.
– Это шутка такая? Решил дернуть судьбу за хуй? – рычу на мужчину, посмевшего нести в моем присутствии подобный бред.
Лучший боец? Он, блядь, серьезно? Вот эта вот девочка? Снова перевожу взгляд в сторону девушки-загадки. Она складывает руки на груди, закрывается. Приподнимает одну бровь, возмущаясь моей недоверчивости. При этом молчит. В разговор не встревает. Ждёт завершения перепалки. Держится действительно отлично. Идеальная осанка, ровное дыхание. Даже зрительного контакта не прерывает, когда я снова пытаюсь просверлить в ней дыру своим сквозящим раздражением взглядом. Да кто она, нахрен, такая?
– Мамой клянусь, Кай, – отвечает Колобок, вынуждая меня оторваться от незнакомки.
– Ну ты и жучара, Поляков! Твоя мать уже давно скопытилась, чтобы ей клясться, – уличаю во лжи собеседника, который уже во всю обмахивается полами пиджака. – Подойди! – теперь уже обращаюсь к девке, желая рассмотреть малышку поближе.
Делаю два шага в сторону, ожидая. В доме повисает тишина. Чувствуется напряжение, возникшее внезапно, но поглотившее все вокруг со скоростью света. Люди Колобка расступаются, выпуская девушку, спрятанную от меня за их крупными крепкими спинами. Она неслышно, по-кошачьи, ступает по дорогому паркету, покачивая бёдрами. Непринуждённо двигается в мою сторону без тени сомнения на лице. Я скольжу взглядом по изгибам ее тела, обтянутого непрозрачной белой майкой и чёрными лосинами настолько плотно, что можно запросто представить какой она будет без одежды.
Колобок нервно сглатывает, как только самоуверенная девочка останавливается рядом со мной. Она не боится. Зрачки не расширяются, когда я медленно поднимаю руку вверх, желая коснуться ладонью ее белоснежной кожи. Я сам не знаю почему, хочу это сделать. Просто испытываю нездоровую необходимость ощутить нежность ее щеки под своими пальцами. Но в тот момент, когда я уже практически достигаю своей цели, нахалка перехватывает мою руку, не давая этому случиться.
– Я передумала, Босс, – обращается к Колобку, до сих пор глядя на меня своими большущими зелёными глазами.
Поляков при этом моментально бледнеет, превращаясь из яркого красного помидора в мертвенно белого покойника.
– Я не желаю два месяца находиться под началом прожжённого сексиста! Пусть забирает мужчин, раз ему такое больше нравится, – невозмутимо продолжает общаться с боссом, при этом явно обращаясь ко мне. Мелкая дрянь!
Колобок не успевает ничего ответить, так как до сих пор не может вернуться в нормальное состояние, а я в ту же секунду хватаю суку за горло, крепко сжимая. Воздух сгущается вокруг нас и все присутствующие замирают, ожидая развязки. Девчонке приходится подняться на самые кончики пальцев, чтобы хоть немного облегчить дыхание.
– Все сказала? – рычу я, разгневанный до предела ее словами.
– Ещё нет, – хрипит заложница, чья жизнь, в прямом смысле слова, сейчас находится в моих руках.
Мне нужно ещё немного, самую малость усилить нажим, чтобы полностью лишить малую доступа кислорода. Такая тонкая шея... кажется, ещё чуть-чуть и я просто переломлю ее, раздавлю своей здоровенной ручищей. Слегка нажимаю. Девушка делает последнюю попытку приподняться, а затем машинально хватает меня за руку. Наслаждаюсь моментом. Одно движение – и ее не станет. Вместо этого резко разжимаю захват, и девчонка наклоняется закашлявшись.
– Пусть остаётся, – бросаю Колобку.
Ничего! И не таких обламывали. Это будет даже интересно.
Глава 8
МАРИНА (18 лет)
апрель 2018 года
Это было тяжелое для меня время, но оно закончилось. При этом я не могу сказать, что выхожу из детского дома с лёгким сердцем. Ощущения странные. С одной стороны, освободилась от гнета давящего на меня контроля, а с другой, одиночество навалилось с удвоенной силой. Даже не одиночество, а, правильнее будет сказать, какая-то тревога за свою несостоятельность в этом мире, неприспособленность к реалиям, которые всегда были скрыты от детдомовцев за решеткой металлического забора.
Чувствую себя сейчас погадкой совы. Точно меня пережевали в этой системе, а потом выплюнули наружу, без малейшего понятия что делать дальше. У меня практически нет личных вещей, но зато теперь есть собственная квартира, переданная мне государством в наем на пять лет. Воспитатели были очень рады, говорили, что это большая удача – получить жилье быстро и без проблем, фактически через пару недель после совершеннолетия. Хотя, положа руку на сердце, я понимаю, что радовались они вовсе не этому, а возможности выпустить меня, наконец, из-под собственной опеки, ведь я никогда не была беспроблемным ребёнком. Несколько раз сбегала, устраивала драки и в целом не отличалась покладистостью.
Некоторые воспитанники возвращались в собственные дома, если они были пригодны для жизни. Кого-то даже ожидали приличные счета в банке, оставленные родителями после смерти или переводимые в виде алиментов на содержание ребёнка, изъятого из семьи. У каждого своя история, но все мы были по-своему несчастны.
Мне от предков не досталось ничего. Хотя я уверена, что было у них многое. В памяти ещё сохранились отголоски прошлой жизни, жалкие клочки воспоминаний, затертые годами. Я совершенно точно помню большой дом, машину, игровую площадку перед домом. Скорее всего, я не смогу узнать все это, если увижу, ведь картинки, живущие в голове весьма абстрактны и, уверена, наполовину надуманы собственным воображением, с годами выместившим реальные воспоминания.
Мне сказали, что все имущество родителей ушло на погашение долгов. Вот так вот, в один миг я осталась не просто сиротой, а ещё и нищей сиротой, не имеющей за душой ничего, кроме собственного имени, набора букв, пропечатанных в документах, которые мне выдали, провожая в добрый путь.
Мне очень хотелось оставить в памяти образы родителей. Было бы проще, будь у меня хотя бы их фотографии. Но фоток не было. Все что я могла – ежедневно перед сном представлять папу и маму такими, какими я их запомнила. Я делала так каждый вечер. Каждый гребаный вечер крутила в голове картинки с их участием, и это разрывало мне сердце. Уничтожало маленькое детское сердечко, превращая в обычную сокращающуюся мышцу, необходимую для жизни.
Ближе к двенадцати годам я поняла, что люди, с чьими лицами перед глазами я каждый раз укладываюсь спать, вовсе не мои родители, а несуществующие персонажи, которых я выдумала. Я пыталась сконцентрироваться, зажмуривала глаза для верности, но образы с каждым днём становились все размытее и тусклее, пока я и вовсе не перестала их видеть.
Я не буду заниматься поисками их могил. Почти всю свою жизнь я виню родителей в том, что со мной случилось. Теперь я вовсе не тот маленький ребёнок, которого они оставили, способный сутками напролёт прорыдать над своим горем, и уж тем более, не стану убиваться над жалкими каменными плитами в месте их захоронения. Все что мне нужно – я сама.
Два раза проворачиваю ключ и распахиваю дверь. Переступаю порог. Вот я и дома. Дом... Что это вообще такое? Я не знаю. Не чувствую ничего. Просто кухня, комната и коридор с мерзким запахом, который остался от прежней хозяйки, старушки, не оставившей после себя наследников. Допотопная мебель, даже хуже чем в интернате, холодильник «Полюс», видавший наверное ещё Сталина при жизни.
Я не знаю почему сдавливает спазмом горло, почему глаза начинают гореть в желании расплакаться. Я не ощущаю ничего, что нормальный человек должен испытывать к своему жилищу. Мне становится так мерзко, будто меня поместили в тюремную камеру. Лет на пять минимум, ведь раньше я точно не смогу отсюда съехать.
Сдерживаю слёзы в глазах. Я не должна быть слабой. Такая мелочь, как эмоции не сломит меня. За свои восемнадцать я столько всего пережила, что просто не могу себе позволить расплакаться сейчас, из-за того, что не питаю тёплых чувств к квартире, где буду жить.
Я не разуваюсь, не снимаю свитер и джинсы. Во мне вдруг просыпается какая-то брезгливость. Не хочется касаться старой мебели. Вообще не хочется здесь быть. Нарезаю несколько кругов по квартире, будто пытаюсь найти хоть что-то способное поднять настроение. Но в итоге нахожу все больше и больше изъянов, режущих глаз.
В конце концов, ложусь на диван, насквозь провонявший пылью, и закрываю глаза. Обещаю себе, что это в последний раз. Последний раз я впадаю в отчаяние, жалею себя и веду как беспозвоночный червь.
Проваливаюсь в сон мгновенно и продираю глаза лишь утром от противной трели звонка, разносящейся по квартире продолжительное время. И кого принесло-то, а? Встряхиваю волосы руками и плетусь к двери. Еле-еле перебираю ногами в надежде, что у звонящего отсохнет рука, и он удалится туда, откуда пришёл. Но чуда не происходит.
Нехотя поворачиваю запор и отворяю дверь с таким видом, чтобы сразу было понятно, что я думаю о человеке, который решил потревожить меня по совсем непонятной причине.
– Долго же вы спите, Марина Юрьевна! – говорит мне сходу невысокий пожилой мужчина в длинном темном пальто, протягивая под нос какое-то удостоверение.
Я ничего в этом не понимаю и уж, тем более, не смогу отличить настоящее от подделки, поэтому после его короткого: «Можно войти?», мне не остаётся ничего другого, как отступить в сторону, пропуская незваного гостя. Пару недель назад до меня докопались трое парней на улице. Захотели облапать своими тощими руками, затащив в подъезд ближайшего дома. Но не тут то было! Мне удалось убежать, напоследок отвесив одному из ублюдков точный удар по яйцам, от чего он сложился пополам и противно заверещал. Неужели, стуканули на меня? Странно... Ведь я тоже могу нажаловаться на них, учитывая, что придурки фактически пытались меня изнасиловать.
– Марина Юрьевна, – начинает мужчина, как только мы усаживаемся на стулья в кухне, – я представляю одно из особых подразделений ФСБ и хочу предложить вам работу.
– ФСБ? – переспрашиваю я, потому что не совсем понимаю о чем речь.
– Да, простите. Это такая государственная структура, наподобие полиции, чтобы вам было проще понять, цель которой обеспечение безопасности нашей страны, – говорит визитёр, добавляя для большей ясности. – Федеральная служба безопасности.
– О, ну это все меняет! – наигранно отвечаю я, складывая руки на груди. Неужели он считает, что можно отделаться простой расшифровкой?!
– У нас не совсем обычное подразделение, секретное, мы даже к ФСБ относимся условно, так сказать, для галочки, но более подробно смогу рассказать только после вашего согласия, когда подпишем все необходимые документы.
Я выгибаю бровь. Мужчина начинает раздражать. Предлагает мне согласиться на какую-то работу в каком-то подразделении, суть которых я смогу узнать лишь согласившись. Я не специалист в таких вопросах, но, по-моему, попахивает все очень странно.
– Мы отбираем одарённых молодых людей, вроде вас, Марина, и предлагаем полное обеспечение: жильё, питание, одежда, хорошая стипендия на время двухлетнего обучения, – продолжает коротышка. – От вас требуется лишь усердие в учебе и самоотверженная служба; желание ставить интересы государства выше собственных.
– Откуда вам знать, что я одарённая?! С чего вы вообще взяли, что я захочу работать на государство? И тем более ставить его интересы выше своих? Что оно дало мне? Обшарпанные стены детского дома со сварливыми воспитателями и няней, таскавшей за уши за провинности?! Провонявшую старьем квартиру вдали от цивилизации?! У меня вся жизнь впереди, и я не собираюсь больше иметь ничего общего с системой, которой на меня срать. Как вы вообще нашли меня?
– Давайте, вы не будете так горячиться, Марина, – спокойно и до тошноты вежливо продолжает наш диалог мужчина из ФСБ. – Я же уже сказал, наше подразделение имеет особое назначение, мы отбираем одарённых молодых людей, а это дело ни одного дня. Я прекрасно знаю о вас все, что мне необходимо для принятия решения о профпригодности. А вам остаётся просто в это поверить.
– Мне пофиг, – говорю я, разозлившись. Что значит «знаю о вас все»?! Что за фигня?! Меня это напрягает, чувствую себя подопытной крысой. – Думаю, вам пора уходить. Мой ответ – нет.
– Ты считаешь, что у тебя впереди вся жизнь?! – собеседник переходит на более фамильярное общение. – Давай, я расскажу как все будет.
– Я уже все сказала! – подрываюсь со стула с желанием вытолкать оборзевшего мужика, решившего поучить меня жизни, из своей квартиры.
– Ты пропустишь первый платёж по квартплате, потому что не сможешь быстро влиться в жизнь обычного человека. Этот долг повиснет за тобой, так же как задолженность старушки, решившей перед смертью больше не делиться с государством пенсией. Дотошная управляющая компания будет донимать тебя требованиями погасить долг и, рано или поздно, ты пойдёшь в суд (если до того времени не выцарапаешь глаза их директору, за что судить будут уже тебя), минимум полгода будешь доказывать, что ничего не должна и потратишь уйму нервных клеток. Параллельно с этим, устроишься на работу в супермаркет с зарплатой двадцать пять тысяч рублей, десять из которых ежемесячно у тебя будут удерживать за недостачи и крутой нрав. Найдёшь парня, который все свободное время будет просиживать за компьютером, почесывая пивной живот. А дальше...
– Хватит! – резко обрываю его, не желая больше этого слушать. – Уходите! Я все сказала! – рычу как тигрица, желая расцарапать ФСБшнику морду. Откуда он, кстати, знает, что периодически у меня появляется такое желание?
– Хорошо, Марина Юрьевна, я уйду. Но завтра вернусь за окончательным ответом. Уверен, вы примете верное решение, – встаёт со стула и многозначительно смотрит на меня. Я, в свою очередь, выставляю перед его носом средний палец, олицетворяющий мой ответ уже сегодня.
