Текст книги "Строптивая для бандита (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Мне удаётся докричаться ни с первого раза, но старания приносят свои плоды. Драка прекращается.
– Даю две минуты, – говорит Кайданов, сплевывая кровь изо рта.
Я быстро одеваюсь, опасаясь того, что бойня повторится. Мужчины дрались ни на жизнь, а насмерть, а я точно не была готова потерять ни одного из них. Соперники продолжают перебрасываться фразами, но я в спешке не могу разобрать их смысла.
– Чтобы больше ни на шаг к ней не приближался! – напоследок рыкает отец моего ребёнка, и мы выходим из квартиры.
Как только дверь за нами захлопывается, Глеб хватает меня за горло, придавливая к стене.
– Разве я был недостаточно нежен? Недостаточно ласков? Тебе было плохо со мной?
Он перегибает. Давит слишком сильно. И это вдвойне страшно, учитывая его разбитое местами лицо. Жестами пытаюсь показать Кайданову, что мне трудно дышать, а затем хватаю мужчину за руку. Вдруг он резко меня отпускает, точно в момент все осознаёт. Нажимаю на горло собственной рукой. Кашляю.
– Пойдём, – говорит Кай уже спокойнее, но тон все равно ледяной. – У нас приём через полчаса.
Добираемся до места в полной тишине. Глеб нервно теребит в руках телефон, с силой сжимает его. Складывается впечатление, будто хочет раздавить. Челюсти плотно сжаты. Мужчина напряжен и сосредоточен. Ссадины на лице и кулаках придают ему устрашающий вид.
Я не пытаюсь заговорить с ним или, как бы то ни было, объясниться, попросить понять меня, потому что боюсь. В гневе он ужасен. Опасен. Непредсказуем. И слишком силён для меня физически и морально. Сижу ничком, украдкой поглядывая в сторону Кая. Вижу, что мир его спокойствия слишком тонок и шаток для того, чтоб я могла позволить себе ненароком разрушить его нелепыми попытками жалких объяснений.
В клинике все делают вид, что не обращают на внешний вид Глеба никакого внимания. Он платит за наш визит слишком много, чтобы персонал мог позволить себе такую вольность.
Кайданов заполняет необходимые бумаги, и мы проходим к кабинету, где нас уже давно ждут.
Внезапная вспышка боли пронзает затылок, и темнота мгновенно стирает все краски внешнего мира, погружая меня в забытьё.
Глава 39
МАРИНА
16 ноября 2020 года (наши дни)
Голова раскалывается. Запускаю руку в волосы, а затем открываю глаза. Точнее пытаюсь. Получается ни с первого раза, но в конечном итоге, мне все же удаётся разлепить непослушные веки. С удивлением понимаю, что нахожусь в странном незнакомом помещении, детской комнате. Настоящем девчачьем раю с розовыми обоями, миленькой мебелью и белой металлической кроватью приличных размеров для ребёнка, но для взрослого все же маловатой.
На стене полки с книгами. Они бросаются в глаза, по крайней мере мне, любительнице почитать интересные произведения. В детском доме я отдала бы все что угодно, за возможность иметь под рукой столько изданий, ведь я всегда любила читать и практически все свободное время проводила за книгами, за что ни раз получала от других детей. А о такой коллекции я и мечтать не могла!
Что вообще произошло? Пытаюсь вспомнить, притягивая себя к изголовью кровати. Я лежала под одеялом в какой-то ночнушке с кружевами, каких отродясь не носила. Боль в затылке в очередной раз даёт о себе знать, вынуждая меня потереть его о собственную руку, ища спасения.
Помню, как Глеб налетел на Влада, помню, как придавил меня к стене в подъезде, помню, как мы приехали в клинику на осмотр, а дальше... дальше я просыпаюсь в этой странной комнате, незнакомой мне, но отчего-то кажущейся родной, каким-то сумрачным воспоминанием из детства, ведь моя детская наверняка была не хуже, оставшись в памяти каким-то идеальным миром, в который раньше всегда хотелось вернуться.
Может быть это сон? Меня ударили по голове, и теперь я валяюсь в какой-нибудь вонючей темнице, а в своих снах оказалась в собственной детской комнате, ну, не совсем в ней, а в том, что осталось где-то на просторах сознания, в таком виде всплыв в момент полной отключки?
Несколько раз щипаю себя за руку. Не помогает. Да этот способ, по-моему, не действует никогда, являясь совсем бесполезным занятием!
Несмотря на головную боль, решаю оглядеться. Нужно найти Глеба. Может быть, это всего лишь одна из комнат в его доме, в которой я ни разу не была. Первым делом подхожу к окну. Оно выходит на опустевший сад с невысокими деревьями, скорее всего, яблонями. Каменные тропинки, пара скамеек. Нет, это не усадьба Кайданова, теперь я понимаю совершенно точно.
На невысоком стуле, рядом со столиком, висит шелковистая тряпка в цвет ночной рубашки, одетой на меня. Расправив ее в руках, понимаю, что это халат. Своеобразный вычурный комплект белья, приятный к коже, невесомый и мягкий. Накидываю халатик на плечи и двигаюсь в сторону двери. Нажимаю на ручку. Она на удивление легко поддаётся, выпуская меня из комнаты.
На выходе носом сталкиваюсь с крепким мужчиной в чёрном. Напрягаюсь в готовности дать отпор, но вовремя замечаю, что он не имеет враждебного настроя. Я опускаю руку, ожидая объяснений.
– Добрый день, Марина Юрьевна, – произносит незнакомец, – родители ждут вас в гостиной.
– Что, простите?! – насмешливо отвечаю я, не оценив шутки.
– Пойдёмте, сами все увидите, – мужчина на полном серьезе говорит мне об отце и матери.
Он называет меня настоящим именем, не нападает. В принципе выглядит дружелюбным, несмотря на явно уголовную морду. Я решаю дать ему шанс удивить меня. В конце концов, вмазать по незнакомой роже я еще успею.
Мужчина ведёт меня по небольшому коридорчику к лестнице, спускающейся в просторный зал с обеденным столом, за которым сидят мужчина и женщина. Завидев меня, они поднимаются со своих мест. Хозяин дома, о чем было нетрудно догадаться, кивком указывает моему спутнику покинуть комнату, вследствие чего, мы с незнакомой парой остаёмся наедине.
Честно говоря, назвать их незнакомцами язык не поворачивается. Отчего-то их лица кажутся мне смутно знакомыми, точно я уже видела их однажды, но просто не могу вспомнить где.
Я не двигаюсь с места, ожидая продолжения спектакля. Мужчина первым направляется в мою сторону. Он высокий и довольно крепкий. Для своих лет выглядит отлично. Следит за собой, стильно одевается (это я о дорогом костюме, который он на себя напялил), в общем солидный, уверенный в себе человек с достаточно жесткими чертами лица.
– Дочка... – тихо говорит мужчина, нападая на меня с объятиями.
***
От неожиданности я округляю глаза, но в ответ все же хлопаю его по плечу, чтобы не выглядеть полной идиоткой. «Мама» стоит в очереди на обнимашки, и я вижу, как ее глаза блестят от скопившихся в них слез.
Женщина тоже прекрасно выглядит. Стройная не по годам. Операции? Спорт зал? Не знаю. Она примерно моего роста, в обтягивающем красном платье до колен, волосами, скрученными в прическу на голове и небольшим кулоном из алого камня на шее. В целом, ее вид наводит на меня скуку.
– Так! Стоп! – слегка отталкиваю от себя мужчину, выставляя перед собой руки для дистанции. – Что здесь вообще происходит? Это шутка какая-то? Если да, то я уже посмеялась и хочу вернуться домой.
– Марина, ты что правда нас не узнаешь? – беспокоится женщина, совершая несколько робких шагов в мою сторону.
– А должна?! – искренне удивляюсь я. – Мои родители погибли много лет назад, а в чудесное воскрешение из мертвых я не верю!
Замечаю, как по щекам безупречной леди начинают стекать слёзы. «Отличная актриса! » – только и успеваю подумать я, потому что мое внимание вновь отвлекает «отец».
– Марина, дочка, ты должна выслушать нас! – начинает он. – Да, это все покажется очень странным, но мы не погибли.
Я начинаю наигранно хлопать в ладоши. Звук хлопков отчетливо разносится по комнате, что даже как-то устрашающе выглядит на фоне нависшей тишины.
– Глеб, это уже не смешно! – как можно громче говорю я, обращаясь к Кайданову. – Выходи, или я самостоятельно выберусь из этого дурдома!
При упоминании Кая мужчина ненадолго меняется в лице, но быстро берет себя в руки, сохраняя дружелюбный настрой.
– Здесь лишь мы, Марина... Просто выслушай.
– Значит так. Я не знаю сколько вам заплатили и чего наобещали за этот, безусловно отлично сыгранный, развод, но мне пора. Верните одежду, и я уйду.
– Доченька, – женщина тоже решает подать голос, – мы тебя не отпустим, и ты выслушаешь нас, хочешь ты этого или нет!
– Ладно! Уйду так. Глеб, ты слышишь?! Я пойду на улицу прямо в этой гребаной ночнушке! – рыпаюсь с места, но «папа» резко хватает меня за руку.
– Сдурела?! Ты выйдешь отсюда, только когда я позволю, поняла? – его голос грубеет, но взгляд остаётся неизменным.
– Юра, не дави на неё! – вступается дамочка. – Ей тоже непросто. Отпусти. Давай, доченька, садись, мы сейчас все тебе объясним.
Мужчина подводит меня к столу, продолжая удерживать за руку.
– Четырнадцать лет назад у нас произошёл конфликт с неким Валентином Кайдановым. Мне пришлось распорядиться о его смерти, потому что поведение этого человека несло в себе потенциальную угрозу. Я сделал все чисто, но где-то просчитался, и это стало роковой для нас ошибкой.
Я слушаю внимательно, пытаясь уловить связь между рассказом этого человека и мной.
– Его сын, – продолжает мужчина, – уже известный тебе Глеб Кайданов, с чего-то решил, что он умнее всех на свете, раз может в одиночку ворочать непосильными ему делами. Он устроил ту аварию, столкнув нашу машину с дороги. Более или менее оправившись от ее последствий я узнал, что щенка признали вожаком, а это уже несло в себе опасность. Сосунок был неуправляем и глуп, к тому же одержим жаждой мести, а я не мог рисковать самым ценным, что есть у меня – твоей жизнью.
– Это все очень классно, интересно даже, в некотором смысле, но я не вижу связи, так что, наверное пойду, – поднимаюсь со стула.
– А, ну, сядь! – властный голос раскатывается по комнате, вынуждая опуститься обратно.
– Мне пришлось пойти на крайние меры, в надежде защитить всех нас, оградить своих людей от импульсивных действий нового противника. Пришлось инициировать твою смерть, убедить всех в том, что месть свершилась. Это было самое сложное решение на моем веку: пожертвовать собственной дочерью ради ее спасения. Мы с матерью не могли участвовать в твоей жизни, чтобы ненароком не раскрыть себя.
Я удивляюсь тому, насколько это цинично и мелочно. Предать своего ребёнка вместо того, чтоб защитить! Сейчас я чувствую болезненный укол совести за то, что собиралась избавиться от своего малыша, который, совершенно точно, тоже не заслужил подобной судьбы.
– И я должна просто так во все поверить?
– Оля, дай фотографии, – обращается рассказчик к жене, а та послушно семенит к одному из шкафчиков, вытаскивая оттуда небольшую стопку фотокарточек.
***
На снимках присутствующие мужчина и женщина изображены с ребёнком, девочкой. Сначала совсем малышкой, затем побольше. Она вроде бы и похожа на меня в детстве, но я очень смутно себя помню. Осознание приходит в тот момент, когда на одной из фотографий в руках ребёнка вижу длинного и худого зайца зелёного цвета, мою любимую игрушку. Недолго всматриваюсь в изображение, а потом все быстрее начинаю пролистывать фото, в надежде убедиться, что глаза мне не врут.
В конце стопки мне попадаются совсем другие снимки, на которых точно я, гуляющая на забором детского дома. Отшвыриваю их на стол, больше не желая этого видеть.
– То есть вы хотите сказать, что действительно мои родители?! – до меня, наконец, доходит, что все это не спектакль. Отец с матерью кивают. – Хм, насколько же надо быть мерзкими, чтобы обречь своего ребёнка на такие страдания ради собственной шкуры! – моя речь пропитана презрением, но оно не напускное, а самое настоящее, такое, что заставляет все внутри трястись в лихорадке от подобного предательства.
– Я же сказал – у нас не было выбора! – пытается оправдаться папа. – Щенок ни за что бы не остановился! Развяжись война, мы рисковали погибнуть ужасной смертью. Полегло бы множество людей. Да и не смогли бы мы с Олей пережить твоей смерти! Решили спрятать, пока не стало поздно. У нас не получалось участвовать в твоей жизни, дабы не сеять подозрения. Редкие тайные снимки – единственное, что мы могли себе позволить. Но теперь все будет по-другому! Мы станем семьей, как раньше. Ты больше ни в чем не будешь нуждаться, а мы с мамой всегда будем рядом.
– Дааа?! – скептически тяну я. – А где вы были, когда я медленно умирала, оставшись совсем одна? Где вы были, когда другие дети издевались надо мной, окунали головой в унитаз, били? Чем занимались вы, когда меня насиловали? Пили чай в этом шикарном доме? За этим круглым дорогим столом? Или, может быть, развлекались в собственной спальне, беззаботно трахаясь, пока меня выворачивало наизнанку от страданий?
– Как ты можешь так с нами говорить? – взвизгивает мать, закрывая лицо руками, а отец притягивает жёнушку к себе.
– Вы мне никто! Мои родители умерли много лет назад, и лучше уж я буду чтить их память, чем верить в то, что они вовсе не погибли, а лишь в одночасье сломали мою судьбу по щелчку пальцев.
– Ты можешь думать все, что тебе угодно, но стен этого дома больше не покинешь! – распоряжается мужчина.
– Где Глеб? – вместо возражений спрашиваю я, потому что меня вдруг осеняет, что при такой сильной ненависти его вполне могли убить. Страх за Кайданова сейчас ощущается настолько остро, что я готова наброситься на собственных родителей, если придётся.
– Переживаешь?! – насмешливо отзывается папа. – Ты до сих пор не поняла, что это он во всем виноват! Он вынудил нас так поступить с тобой. Ты хоть знаешь, что этот вшивый пёс уже два месяца ищет тебя? Хочет убить, знаешь?! – мужчина дергается в мою сторону, но мать пытается оттащить его обратно.
– Юра, прекрати! – просит она, и отец прислушивается.
– Мы сами потеряли твой след пару лет назад... И если бы ни этот снимок, я даже не знаю чем бы все закончилось!
– Какой ещё снимок? – злюсь я.
Отец подхватывает со стола смартфон и показывает фотографию с гонок, где Кай прижимает меня за талию, облокотившись о машину. Жар проносится по телу, потому что я мигом вспоминаю тот день. Горячие прикосновения моего мужчины. Жадные и сводящие с ума.
– Где Глеб? – снова спрашиваю я.
– Все это уже неважно! Сейчас тебе нужно отдохнуть.
– Вы плохо слышите? Где Кайданов? Вы убили его? – не унимаюсь.
– Андрей! – зовёт кого-то отец. На зов в гостиную входят двое мужчин. – Отведите нашу дочь в спальню, ей надо прийти в себя.
Меня подхватывают с двух сторон, лишая возможности выбраться. Я пихаюсь и лягаюсь со всех сил, но это не приносит успеха. Мама отворачивается, сотрясаясь в рыданиях, а я не нахожу ничего лучше, как напоследок прокричать самым родным людям о том, как я их ненавижу!
Глава 40
ГЛЕБ
16 ноября 2020 года (наши дни)
Прихожу в себя от мощного удара в живот, после которого меня скручивает. Сижу на стуле в каком-то подвале, руки разведены по сторонам и подвешены кверху на цепях. Затекли. Похоже, я уже давно просиживаю тут штаны. Я не помню, как оказался здесь, но совершенно точно знаю кто передо мной. Двое мужчин с шашками наголо и их предводитель, довольно восседающий на стуле напротив меня.
– Ну что, добегался, сучий потрох?! – говорит он мне, ухмыляясь.
– О, Юрий Захарович! Ты со мной только в цепях разговаривать не ссышь, да с братками на подмоге? Видать, сильно я тебе нервишки потрепал? Боишься?
– Просто руки марать не охота! Была бы моя воля, я б тебя уже давно кончил.
– Так давай! Чего ждёшь-то?! Я ж как на ладони перед тобой. Убей, пока я не добрался до тебя и до твоей внезапно воскресшей дочурки!
– Так ты ничего не знаешь, клоун?! – удивляется Захар. – Только благодаря моей любимой дочери ты до сих пор жив, и я позволяю тебе осквернять своим присутствием этот чудесный подвал.
Я выгибаю бровь, ожидая пояснений. Что все это значит? Я так и не смог добраться до мелкой Васнецовой. Но уверен, мне просто не хватило времени. Захар достаёт из кармана телефон, стучит по нему пальцами, а затем разворачивает экраном ко мне. На фотографии я крепко прижимаю к себе Марину. Мою Марину. Хрупкую, но сильную духом маленькую ведьму, а по совместительству мать моего будущего ребёнка.
– Где она? – выпаливаю я, дергаясь на стуле.
– Там, где и должна быть. Отдыхает в своей комнате. Надеюсь, что в итоге дочь примет правильное решение, и я выбью таки из тебя дух раз и навсегда! Ты и так слишком долго отравлял существование нашей семьи, поэтому я с радостью избавлюсь от тебя.
Я не могу поверить в то, что услышал! Реально? Моя Марина – Марина Васнецова?! И все это время она была на виду?! Под чужой фамилией водила меня за нос?! Это бред какой-то! Захар ни за что бы не подложил под меня собственную дочь... Хотя, однажды он уже предал ее, что мешало поступить так снова? Но, смысл? Хуйня какая-то получается! Да и Марина слишком строптива, чтоб послушно выполнять команды своего родителя. Захар щёлкает пальцами перед моим лицом.
– Чего подвис-то, выродок? – говорит он мне. – Теперь на Марину мою молиться должен, чтоб она жизнь тебе сохранить решила.
– С каких пор сам Захар будет малолетних сук слушать? – задеваю врага я. Мужчина жестом даёт отмашку одному из своих, и мне снова прилетает в живот. Складываюсь, насколько это возможно, и шиплю сквозь зубы от боли.
– Не смей так говорить о моей дочери! Иначе передумаю, и освежую прямо сейчас! – запугивает меня Захар. – Я и так виноват перед Мариной, решив за неё, как будет лучше. Теперь она понесла от тебя, и это стало твоим спасением. Пусть сама решает, как поступить с отцом своего ребёнка. Скажет убить, я буду только рад, – злорадно ухмыляется, будто думает, что дочь именно так и поступит.
– Плохо ты, папаша, шкуру свою знаешь! Жизнь она мне сохранит, хочешь, скажу почему?! Потому что течёт на меня, как сучка. Только пальцем поманю – она уже мокрая насквозь.
– Заткнись! – рычит Захар.
– Хм, не веришь?! – продолжаю распалять. Я не упущу этой возможности довести Васнецова до белого каления. – Ну, хочешь, позови дочурку сюда. Я прямо при тебе ее выебу. А она сопротивляться не будет. Не сможет, – ухмыляюсь, эффект получается отличным, – глазами щенячьими на тебя посмотрит, но дырку все равно подставит. Любую, – я немного подаюсь вперёд, особенно четко проговаривая последнее слово.
– Ах ты, сучонок! – говорит мне Захар, поднимаясь со стула. – Научите его уму-разуму, да поубедительнее, – распоряжается своим людям, – а потом в клетку бросьте, – произносит прежде, чем покинуть подвал.
***
Удары рушатся на меня с обеих сторон. Мощные, сокрушительные тумаки, от которых у меня даже нет возможности закрыться. Мордобитие прекращается лишь тогда, когда я полностью лишаюсь сил, безвольно повисая на цепях. Мои руки освобождают и меня, словно мешок, закидывают в камеру, которая, как оказалось, находится прямо позади того места, где я только что сидел.
С трудом поворачиваюсь на бок и сплевываю кровь, скопившуюся во рту. Верзилы Захара выполнили приказ на отлично, прилично помяв пленника перед тем, как уйти. Но меня невозможно этим сломать. В голове почти нет мыслей. Все, о чем я сейчас думаю – моя Марина. Мы были обречены с самого начала. Все произошло намного раньше, чем мы встретились, было решено за нас, и мы не можем сейчас ничего исправить. Только жить дальше... Даже маленькая ведьма была испорчена ещё с рождения, генами престарелого ублюдка, зовущегося ее отцом. У неё не было возможности стать кем-то другим, кем-то хорошим, сострадающим и пугливым. Она никогда не стала бы моим светом, ведь мы оба – дети своих ужасных родителей.
Два раза в день мне приносят еду. Довольно сносную, кстати. Хотя, я бы не удивился, корми Захар меня помоями. И я бы жрал. Потому что мне нужны силы. Я должен выбраться отсюда и забрать с собой Марину.
Я не знаю сколько времени провёл здесь. Судя по тому, какое количество раз меня кормили, примерно двое суток. Весь этот период ни Васнецов, ни его дочь не появлялись.
Ситуация начинает напрягать. Я не могу понять, в чем сложность решить мой вопрос. Может, Захар нагнал и имеет на меня совсем другие планы, вовсе не связанные с решением дочери, носящей под сердцем моего наследника.
Последний факт радует меня даже сильнее, чем раньше. Сам не знаю почему, но я захотел этого ребёнка. С того самого момента, как Гора донёс о беременности. Продолжатель дел и рода... Рано или поздно я должен был обзавестись им, а Марина, пожалуй, идеальная кандидатура. Мы получим лучшую смесь, вобравшую в себя частичку каждого из нас.
А теперь, я вдвойне рад. Даже если сдохну в этой клетке, напоминание обо мне ежедневно будет мозолить глаза Захару. Будет называть его дедом и смотреть на старика моими глазами. Будто я с того света наблюдаю за ублюдком, сломавшим однажды мою жизнь.
Сегодня, после второй трапезы, ко мне прислали докторишку. Захаровский лепила даже не рискнул зайти в клетку, осматривая меня через прутья, в окружении двух мужчин с оружием. Признаться, я был весьма польщен. Даже побитого и безоружного меня считают опасным. После такого планка собственной самооценки может взлететь до небес, учитывая, что я и так о себе весьма лестного мнения.
Мне так же подставляют таз с водой и мыло, давая возможность умыться, вымыть руки – освежиться, одним словом. Очень странно, что меня решили привести в порядок именно сейчас. В данный момент я не вижу в происходящем никакой логики.
– А фрак тоже выдадите? – ухмыляясь интересуюсь я.
Один из бойцов налетает на меня, пытаясь пробить через решетку, но мне удаётся перехватить удар, заломив руку за прутья.
– Серый, Босс сказал не трогать, – спешит на помощь второй, разнимая нас.
Соображаю, что били меня действительно больше по внутренним органам, оставив на лице лишь несколько рассечений в добавок к тем, что я получил ещё в драке с Марининым хахалем. Даже глаза не заплыли.
Причина столь странного поведения становится мне ясна лишь тогда, когда на пороге входной двери появляется моя Марина.
