Текст книги "Строптивая для бандита (СИ)"

Автор книги: Анастасия Сова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Но мне так хочется остаться с ним. С моим Глебом. Чтобы кожа горела от его прикосновений, чтобы нутро сжималось в предвкушении его ласки, чтобы крепкие мужские объятья грели меня холодными ночами. Кай может быть нормальным. Он был со мной таким. Иногда. В те месяцы, когда я была заперта в его спальне. Это странно, но если сейчас сдам Глеба властям, то время собственного заточения буду вспоминать, как лучшие дни моей жизни. Это и смешно и горько одновременно.

А что, если просто уехать?! Спрятаться. Бросить все. Работу. Дом. Страну. Уехать так далеко, чтобы никто не смог найти нас?!  Начать жизнь сначала, переписать сценарий наших отношений заново. Просто вычеркнуть весь негатив, оставив в памяти лишь позитивные моменты, связывающие нас. Сможем ли мы построить счастье? Не знаю.

Я не могу представить себе Глеба, внезапно решившего отказаться от бандитских замашек. В одночасье сбросившего с себя непробиваемый панцирь из жестокости и злобы. Захочет ли он меняться? Захочет ли отказаться от идеи убить моего отца? Не знаю.

Мои рыдания переходят в новую фазу. От безысходности ударяю по рулю. Господи, как же это сложно: решиться на отчаянный шаг и при этом не сдохнуть от переизбытка чувств, которые дробят тебя при этом на куски!

Теперь я знаю, как должна поступить и для себя вижу это решение единственно верным.

Глава 44 (хэппи энд)

МАРИНА

19 ноября 2020 года (наши дни)

Паркую машину на обочине. Быстрым шагом направляюсь к багажнику. Глеб провёл внутри столько времени, что его состояние реально вызывает у меня опасение. Он мог замерзнуть, отлежать себе что-нибудь или покалечиться ещё больше, когда машина подскакивала на кочках и ямках, которые я старательно пыталась объезжать.

Открываю багажник, впуская солнечный свет, который, на мой взгляд, должен был мгновенно привести мужчину в чувства из-за контраста в освещении после темноты. Но Глеб не реагирует. Он продолжает лежать спиной ко мне, укутавшись одеялом до самого подбородка. А ещё смеялся надо мной!

Я инстинктивно дергаюсь в сторону Кайданова, начинаю тормошить. Страх за его жизнь возникает так неожиданно и становится таким реальным, что мысль о возможной смерти кажется сейчас единственно верной. У меня будто камень с души падает, когда мои несдержанные толчки приносят результат, и Глеб приподнимается на лопатках.

– Слава небесам! Я так испугалась! – говорю я и вешаюсь на мускулистую шею мужчины, все ещё находящегося внутри багажного отделения.

– Что бы со мной сталось?! – усмехается Кай. – Я живучий! Разве не поняла ещё?!

– Поняла, – я отстраняюсь, давая ему возможность вылезти.

Глеб неспешно разворачивается, скидывает с себя одеяло и так же не спеша спускает ноги на землю. Тянется, разминает затёкшую шею, а я любуюсь им. Как дурочка наблюдаю за происходящим, разевая от восхищения рот.

– Поехали домой, – говорит мужчина и разворачивается по направлению водительской двери.

– Погоди! – одергиваю я, а сердце, словно шальное, начинает отбивать чечетку в груди. Я даже в ушах слышу нарастающий ритмичный шум, но поговорить с Глебом нужно в любом случае. Он вопросительно выгибает бровь, ожидая объяснений. – Нам нельзя туда возвращаться, – на выдохе выпаливаю, сделав первый своеобразный толчок на пути к серьезному разговору.

– Это ещё почему? – недоумевает Кай. – Там безопасно, ты же знаешь.

– Пожалуйста, обещай, что прежде, чем хоть что-то предпринять, ты выслушаешь меня? – он ничего не отвечает, лишь выжидающе смотрит, и мне приходится принять его взгляд за согласие с моими требованиями. – Все это время я врала тебе, – торопливо бубню, потому что начать всегда сложнее всего.

– Сейчас не самое удачное время для признаний, – перебивает Кайданов.

– Нет! Сейчас то самое время! Момент, когда нужно решить все, пока не стало непростительно поздно. Просто послушай... Можешь убить меня, если захочешь, можешь снова запереть в комнате, пока не рожу, можешь скормить собакам – сам решай, но сделай одолжение – не перебивай! – почему-то внезапно начинаю чувствовать некий моральный подъем, позволяющий произносить речь уверенно и бесстрашно, в действительности без опасений за возможные последствия. Кайданов облокачивается о мой Мерседес и складывает руки на груди. – Меня зовут Марина Юрьевна Васнецова, и я – лейтенант одного из секретных подразделений ФСБ. В июне я закончила обучение в специализированной учебной части, и ты стал моим первым заданием, – я вроде бы смотрю на Глеба, но вижу его очень размыто, как будто заглядываю сквозь него. Мне хочется прочитать реакцию молчаливого собеседника, предугадать, как он поступит, но не выходит. – Спецслужбы уже давно точат на тебя зуб, но не могут поймать за руку. Моей задачей было собрать максимальное количество информации о тебе и твоей деятельности, получить достаточно доказательств для того, чтобы засадить за решетку на многие годы. Но с самого начала все пошло наперекосяк, потому что... Потому что я сразу влюбилась в тебя... Да! Это произошло в тот момент, когда мы впервые встретились. Ты манил меня, каким-то чудесным образом притягивал, несмотря на то, что временами поступал просто отвратительно. Наверное, я и сама ужасна, раз позволяю себе восхищаться тобой, несмотря ни на что, раз прощаю поступки, за которые не достоин прощения ни один человек. Да я и сама не достойна твоего снисхождения, и я понимаю это. Правда! Реши ты сейчас убить меня – я приму твой выбор. Позволю свернуть себе шею, придушить, разбить голову... Даже сопротивляться не стану, потому что заслужила.

Глеб никак не реагирует. Он завис что ли? Интересно, о чем он сейчас думает? Стоило ли все это рассказывать? Конечно, стоило! Кай бы все равно узнал. С самого начала он подозревал меня во всех смертных грехах, и, теперь, выяснив, что я дочь Захара, он ни за что бы не отказался от своей идеи вывести меня на чистую воду.

– Что касается отца, – я все же решаю продолжить свой монолог. Раз уж начала, надо выкладывать все, – я понятия о нем не имела. Мне сказали, что родители погибли в аварии, и с тех пор я жила в детском доме среди других детей. Из больницы меня забрали сразу туда, и это был худший день в моей жизни. Васнецовы не искали встречи и никак не участвовали в моей жизни до событий того злосчастного дня, о котором ты знаешь. Они наивно полагали, что смогут вернуть мое расположение, но их предательство слишком жестоко, чтобы можно было дать этим людям шанс на искупление. Отец сказал, что ты виноват в аварии, но это не важно! Все мы выжили, и обречь меня на муки и страдания в детском доме было исключительно их решением.

Неожиданно Глеб подрывается с места и резко притягивает меня к себе одной рукой. Другой хватает за горло и сдавливает. Несильно, но достаточно для того, чтобы показать серьёзность своих намерений. Наклоняет голову к моей шее, утыкается в волосы. С шумом втягивает воздух.

– Готова понести наказание, Марина Васнецова? – вкрадчиво шепчет в ухо.

– Да, – отвечаю, закрывая глаза.

Глеб усиливает нажим. Медленно, но верно движется к цели. Я не протестую, просто принимаю все как есть. Одинокая слеза разочарования стекает по щеке, обжигая кожу. Неужели это действительно так и закончится?! Но в тот момент, когда я уже становлюсь готовой на автомате потянуться к накаченной руке своей, реализуя инстинкт самосохранения, все резко прекращается. Кайданов разжимает захват и носом трется о мою шею.

– Сам не знаю, почему готов сделать это, – шепчет он, – но я прощаю тебя. Даже сейчас ты показала, что не врешь, что готова расстаться с жизнью за свой поступок. Ты не была виновата в том, что было твоим приказом, ты даже не знала меня... А теперь, когда мы вместе, не предала... Единственная не предала... Я долго не мог признаться себе в этом, давил чувства и прятал их в себе, но теперь все бессмысленно... Я готов принять свои ощущения и разделить их с тобой. Я люблю тебя, Марина Васнецова, дочь врага моего и женщина из органов, люблю так сильно, что эти чувства целиком вымещают желание наказать за то, что шпионила за мной.

Глеб тянется к моим губам, и этот нежный, но в то же время, собственнический поцелуй, говорит за него гораздо лучше тысячи слов.

Год спустя

С ума сойти! За свои двадцать лет я ни разу не была на море, а теперь, вот уже целый год живу на самом его берегу! Могла ли я мечтать о таком счастье? Нет конечно! Обычному выпускнику детского дома эдакая роскошь даже и не снилась.

Я чувствую себя счастливой и беззаботной, как ребёнок всякий раз, когда утром выхожу на балкон с чашкой ароматного кофе, облокачиваюсь о перила балкончика с видом на море и любуюсь представшей перед глазами картиной.

Беззаботность я ощущаю лишь до тех пор, пока плач, проснувшейся в одиночестве дочери, не вынуждает меня вернуться на виллу.

Я стараюсь быть хорошей матерью и много времени провожу с малышкой. Глеб часто бывает занят. Несмотря на то, что мы так давно уехали из страны, в России у него остался ряд нерешенных вопросов. В основном из-за того, что часть информации по его делу я все же успела слить. Помимо этого, мой муж пытается наладить собственный бизнес здесь, на Сицилии, чтобы иметь подушку безопасности на случай, если ныне существующие источники финансирования нашей безбедной жизни будут вычислены спецслужбами.

Необходимость скрываться и жить под чужим именем, наверное, напрягает меня больше всего. Свободолюбивой мне никак не хочется мириться с этим фактом.

– А кто это у нас здесь проснулся?! – улюлюкает Глеб дочери, все ещё бултыхающей конечностями, лёжа в кроватке, а меня целует в щеку, привлекая к себе за талию.

– Глеб, – осторожно начинаю я, пока он тянет руки к ребёнку, – когда умывалась, заметила в грязном белье рубашку, перепачканную кровью... Ты же обещал мне, что с криминалом покончено!

– Да, малышка, прости, – спокойно отвечает он, – это не то что ты думаешь. Вчера прилетел Вася, и я не смог удержаться от того, чтобы навалять этому придурку как следует!

– Ты все же решил простить его? – шокировано моргаю глазами, удивленная тому, что Кайданов соизволил прислушаться к моему скромному мнению.

– Он столько сделал для меня в России за этот год... Без него я бы не справился. Думаю, Вася заслужил прощения, особенно после того, как я навалял ему вчера, – муж усмехается, с довольным видом вспоминая минувший вечер. – Найдём ему какою-нибудь аппетитную итальяночку, как считаешь?!

Я закатываю глаза, а дочка начинает хныкать в руках Глеба. Забираю ребёнка и укладываю малышку на кровать.

– К тому же, мне не помешает надежный бизнес-партнёр. Это намного упростит задачу, – продолжает рассуждать мужчина, пока я укладываюсь рядом с дочерью.

– Это верное решение, – соглашаюсь я. – После твоей выходки, Вася все ещё остался верен тебе, а это дорогого стоит.

Распахиваю полы халата, чтобы покормить дочь. Глеб ложится позади меня и крепко прижимает к себе. Я чувствую его эрекцию, нагло упирающуюся в ягодицы.

– Может, покормишь дочь, передадим ее няне, и ты уже встретишь своего мужчину, как положено? – Кайданов нашёптывает мне в ухо, а тело, как обычно, обдаёт жаром от его слов.

– С удовольствием! – отвечаю я, в действительности этого желая.

Глава 45 (альтернативная концовка – не ХЭ)

МАРИНА

19 ноября 2020 года (наши дни)

Все ещё всхлипывая, набираю номер руководителя операции. Долгие гудки действуют на нервную систему, вызывая желание завыть.

– Майор Коротков, – слышу в трубке голос Владимира Викторовича и набираю в легкие побольше воздуха, чтобы суметь хоть что-то ответить.

– Это лейтенант Васнецова, – пищу в ответ, скрывая от посторонних ушей собственную истерику.  – У меня все готово. Прошу выслать группу по координатам, которые сейчас отправлю письмом.

– Принято, – коротко отвечает руководитель. – Необходимо подготовить отчёт по форме, – напоминает он мне и вешает трубку.

Руки трясутся, и я с трудом набираю нужный адрес в телефоне, виляя автомобилем в сторону обочины. Конец близок. Он маячит впереди, как белый свет в конце тоннеля, за которым скрывается неизвестное никому продолжение.

Я уже не могу повернуть время вспять, чтобы что-то изменить. Не могу исправить. Всю жизнь я буду жить с этим решением. С его последствиями. С его болью. Но мой малыш будет счастлив находиться в стороне от всего этого. Я сделаю все возможное, чтобы отгородить его от жестокости и уродств криминального мира. Сменю работу, перееду, постараюсь измениться сама. Да и в стране станет на одного преступника меньше. Я сделаю большое одолжение всем, кто пострадал от руки Кайданова, всем, кто ещё мог пострадать. Но искупать свои грехи мы будем вместе. Просто каждый по своему.

Расплата коснулась меня уже сейчас, окатив леденящим холодом терзающих душу страданий. Достаточно ли я буду наказана? Да. Достаточно и даже больше. Когда лишаешься того, что стало твоим воздухом, теряешь частичку себя. Маленький, но важный кусочек, след от которого вряд ли сможет когда-нибудь зарасти.

Немного сбавляю скорость. Я не должна приехать на место раньше группы захвата. Не хочу долгих проводов. Не хочу глупых объяснений. Не хочу давать себе возможность пожалеть о принятом решении раньше времени.

Подползаю в назначенное место позже всех. Оперативники уже готовы. Они ожидают нашего прибытия в полной экипировке, с оружием наперевес. Все это против безоружного Глеба, с затёкшим от поездки в багажнике телом, изуродованным синяками и кровоподтеками.

Мне становится жутко. Я не могу спокойно воспринимать то, что так жестоко передала его, так подставила. Он поверил мне. Поверил, несмотря ни на что. Отказался от желания убить. Может, я достойна смерти? Достойна того, чтоб погибнуть от его руки? Пусть будет так. Пусть Глеб каким-то чудом раскидает группу захвата, а затем пристрелит меня. Я этого хочу. Сейчас понимаю, что действительно готова умереть... Это же так просто. Это решает все проблемы. Делает их неважными. Пустыми. Я больше не хочу ничего решать. Никогда.

Останавливаюсь на обочине. Коротков приветствует меня, а я просто киваю. Молча ступаю по направлению к багажнику, а руководитель группы даёт команду бойцам приготовиться. Нажимаю кнопку, и крышка слегка подскакивает вверх. Я поднимаю ее выше, но Кай не двигается, несмотря на контраст яркого дневного света и темноты его временного заточения.

– Глеб, – легонько касаюсь его плеча, и мужчина оживает приподнимаясь.

Кайданов поворачивает голову в мою сторону. Его глаза прищурены с непривычки, но он отлично видит все, что происходит. Отхожу в сторону, ни в силах больше смотреть на него.

– Браво, принцесса! – восклицает Глеб. – И кому принадлежит эта великолепная идея? Тебе? Или папаше?

Одинокая запоздалая слеза стекает по щеке, и я скрываюсь из виду, возвращаясь в машину.

– Господин Кайданов, вы арестованы, – обращается к Каю Владимир Викторович.

Через зеркало заднего вида замечаю, что Глеб не сопротивляется. Он послушно вылезает из багажника, вальяжно потягивается, разминая тело, проделывая все это под неусыпным контролем ребят из группы захвата. Даже сейчас он хладнокровен и немного безумен. Без проблем даёт закрепить наручники на запястьях.

Потом он вдруг оборачивается в сторону автомобиля, где я прячусь. Мужчины позади него напрягаются, я слышу, как гремит оружие в их руках. Кай же плевать на это хотел.

– Васнецова! – кричит он мне. – Рано или поздно я вернусь, мелкая дрянь, и тогда... – он делает паузу, от которой перехватывает дыхание. – Тогда ты познаешь мою жестокость во всей ее красе! Весь мир переверну, но тебя, сука, найду! В этот раз точно найду!

6 месяцев спустя

– Тужимся только на схватках, – даёт указания приветливая акушерка, а я киваю головой в знак того, что все поняла. – В промежутках отдыхаем, восстанавливаем дыхание. Осталось немного потерпеть, Мариночка, вы молодец!

Она подходит ближе ко мне и поправляет датчики аппарата кардиотокографии, потому что ребёнок опустился ниже, и вот-вот должен будет появиться на свет. Я пытаюсь максимально расслабиться перед последним рывком. Закрываю глаза и слегка раскидываю руки.

Персонал суетится вокруг, завершая подготовку к рождению моей дочери. Это хорошая платная клиника, одна из лучших в городе. Подобное может показаться странным, но данный факт вселяет мне какую-то уверенность в том, что все пройдёт отлично. Пожилая акушерка не отходила от меня ни на шаг с самой первой схватки. Она подсказывала, как дышать, как снизить болевые ощущения, которые, признаться, были не настолько сильными, чтобы лезть на стену, как писали на всевозможных «мамских» форумах, фанатом которых я уже успела стать. Я до последнего сомневалась, что это «оно самое», все ждала, когда боль усилится, вызывая истеричные вопли, такие, как у рожениц в соседних родильных залах, но этого не произошло вплоть до того момента, как интервал между сокращениями не стал равномерным и очень коротким.

Мою кровать трансформируют в кресло, и я раскидываю ноги по сторонам на специальные подставки. Доктор и акушерка располагаются на положенном им месте как раз в тот момент, когда очередная схватка пронзает низ живота, и я отчётливо ощущаю, как малыш сдвинулся внутри меня к самому выходу.

– На следующей будем тужиться, – распоряжается доктор, принявшись массировать мой живот. – Давай! – командует она, и я, схватившись за ручки по обеим сторонам от кровати, пытаюсь вздохнуть полной грудью и на выходе протолкнуть младенца на свободу.

– Вижу головку, – констатирует гинеколог, – сейчас ни в коем случае не тужься, терпи, не забывай, что голова малыша сейчас плотно зажата.

– Хорошо, – отзываюсь я, давая себе обещание во всем слушаться этих людей.

– Давай! – снова слышу доктора и во второй раз со всей силы толкаю дочку вперёд. – Молодец! Ещё одна такая потуга, и сможешь прижать малышку к груди.

На этот раз мой живот массирует акушерка. Я мысленно радуюсь тому, что роды проходят так гладко. Уж чего я за последние месяцы начиталась в интернете – словами не передать! Тужусь в третий раз и пронзительный крик разносился по родовой. Маленький красный комочек надрывается до тех пор, пока не оказывается у меня на груди, укрытый двумя одеялами.

Акушерка суетится вокруг нас, помогает малышке найти сосок, но больше для соблюдения формальностей, чем в реальном желании накормить. Я смотрю на дочку, чуть приподняв голову с кушетки. В какой-то момент меня снова просят потужиться, но я уже ничего не соображаю, настолько поглощена созерцанием маленькой лысой головки, елозящей губами и языком по моей груди. Не могу поверить, что это правда! Все, как во сне! Будто не со мной.

Доктор заканчивает со всеми необходимыми процедурами, и нижняя часть кушетки снова трансформируется в плоскую поверхность.

– Предлагаю позвать папу, Мариночка! – внезапно предлагает акушерка, и ее голос вырывает меня из какой-то дремы, я уже даже успела забыть, что мы тут ни одни.

– Да, конечно, – соглашаюсь я.

– Проходите, папочка, – приглашает улыбающаяся женщина, и новоиспеченный отец с важным видом входит в родовую.

Он приближается к нам быстрым шагом. Мужчине не терпится поскорее увидеть своих девочек.

– Ну, привет, малышка! – нежно говорит он, а затем целует малюсенький лобик.

Дочь, как ни в чем не бывало, продолжает облизывать меня.

– Она меня лижет, – как-то по-детски сообщаю я, а мужчина улыбается в ответ.

– Я даже не удивлен, – говорит он. – Ты сладкая, я знаю, – теперь уже касается губами меня и целует так же нежно, как дочку.

– Как назовёте свою принцессу? – спрашивает женщина.

– Надежда, – отвечаю я и поднимаю на Влада глаза, светящиеся от счастья.

Конец‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍