Текст книги "Строптивая для бандита (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава 36
МАРИНА
9 сентября 2020 года (наши дни)
– Теперь свободна, – говорит Глеб, а Макс падает замертво.
Это ужас, боль, отчаяние, всепоглощающее чувство несправедливости этого мира, в котором правят жестокие мерзавцы, решая в одно касание судьбу других, ни в чем неповинных людей. Все эти чувства сливаются воедино, моментально набрасываются на меня, когда я осознаю, что случилось.
В голове слышатся голоса девушек и парней у ночного клуба. Они визжат от ужаса, суетливо что-то выкрикивают, и теперь я понимаю их. Сама я молчу. Наверное молчу. Не знаю. В ушах гудит, точно меня оглушили звуком взорвавшегося снаряда.
Я падаю на колени возле друга, зажимая рану руками. Знаю, что это бесполезное занятие, но ладони самопроизвольно потянулись туда, в желании помочь. Не могу поверить в то, что все происходящее реально. Он не заслужил! Я знаю наверняка! Кто угодно, только не Максим.
Сильные руки поднимают меня с колен, оттаскивая назад. Понимаю, что это Глеб. Не вижу, а просто чувствую. Я вырываюсь, не желая сейчас находится с ним наедине, даже просто видеть Кайданова в поле своего зрения. Но он сильнее. Держит крепко, а мои движения настолько хаотичны и жалки, что не способны породить хоть какое-то стоящее сопротивление.
– Уберите здесь, – как сквозь вату слышу приказ, от которого ненависть только усиливается. Глеб говорит так, будто Максим не человек вовсе – всего лишь мусор, не стоящий ничего, а только заливающий своей кровью бесподобную, все ещё зелёную, лужайку.
Мужчина затаскивает меня в дом, несёт на второй этаж. К себе. Все это время я брыкаюсь. Беспомощно болтаю лапками в воздухе. Чувствую себя настолько разбитой, что не могу сосредоточиться даже на собственных попытках выбраться.
Глеб швыряет меня в кресло, но я тут же подскакиваю на ноги. Кай смеряет меня грозным взглядом, дающим понять, что я в западне. Качаю головой, глядя на него. Вижу монстра. Хладнокровного, беспощадного монстра, которого полюбила. Эта мысль проносится в голове, как стрела, поражающая сознание. Именно в этот момент, почему-то только сейчас, я поняла, что влюбилась. Потеряв контроль над разумом, дала возможность освободиться признанию, давно живущему во мне, но спрятанному так глубоко, что выбраться наружу оно смогло лишь в стрессовой ситуации.
– Почему не сказала? – грозный рык наполняет комнату, а я не могу понять в чем меня обвиняют. Молчу.
Кайданов быстрым шагом приближается, останавливаясь достаточно близко. Хватает меня за предплечье, до боли сжимая, точно специально хочет причинить страдания.
– Почему не сказала про беременность? – говорит уже более конкретно, и все встаёт на свои места. Все, кроме убийства моего соседа.
Я нахожу в себе храбрость дать отпор, потому что не могу иначе. Ярость, которая лишь подогрелась вопросом Глеба, просится наружу, и я обязана выплеснуть ее, иначе меня разорвёт изнутри от этого обжигающего, подобно пламени, чувства. С силой вырываю руку, вкладывая в своё действие всю ту ненависть, что успела накопить с того момента, как Кайданов достал оружие. Говорю на эмоциях, очень громко, практически срываясь на крик:
– Потому что такие как мы не должны рожать детей! Не должны, слышишь?! – я всегда считала себя стрессоустойчивым человеком, мне пришлось воспитать это качество в себе. Оно дало возможность выжить. И в детском доме, и в академии. Но сейчас, понимаю, что меня накрывает настоящая истерика, такая, что рвёт в клочья, уничтожает медленно, но верно, не щадя на своём пути ничего, взрывая все, что попадается под руку. – Ты ублюдок, Глеб, и сегодня я в очередной раз убедилась, что поступаю правильно. Ты убил человека. Хладнокровно убил просто за то, что он гулял со мной, за то, что был рядом! Он ничего тебе не сделал! Он был гораздо лучше всех нас вместе взятых!
При упоминании Максима, Кай недовольно сверкает глазами. Очевидно, его злит, что я до сих пор цепляюсь за это событие, хотя для него самого оно ничегошеньки не значит. Глеб больше не делает попыток схватить меня, но не упустит этой возможности, если я вдруг решу рыпнуться.
– Ты все равно родишь его для меня! – на полном серьезе говорит мужчина. Произносит слова медленно и грубо, цедит сквозь сжатые челюсти. – А потом можешь идти на все четыре стороны!
– Пошёл нахуй! – я произношу эту фразу с таким презрением, с каким только могу, вкладываю в неё все, что есть на душе. Могла бы выразиться по-другому, но не стала. Мой ответ красноречивее тысячи слов выражает отношение к происходящему и то, что мне глубоко плевать на желания Глеба.
В ответ мужчина по инерции ударяет меня по щеке. Сильно ударяет, так, что кожа на месте удара невыносимо горит, но я не показываю вида. В одно мгновение замечаю страх в глазах Кая, но он быстро исчезает, когда я начинаю истерически смеяться. Боже, я всегда думала, что большей задницы чем та, в которой я уже побывала просто не существует, но, похоже, ошиблась – бывает, ещё как бывает!
– Я сказал, ты все равно родишь мне ублюдка, даже если для этого придётся посадить тебя на цепь! А пока – будешь милой и послушной, как хорошая жена.
***
Глеб хватает меня за лицо, сжимая щеки. Тянет вверх, вынуждая отклонить голову назад. Так он подтверждает правдивость своих слов, собственную власть, которую устанавливает надо мной. Его ладони тоже перепачканы кровью. Да мы все перепачканы. Я заляпала нас своими окровавленными руками, пока пыталась выбраться из принудительного захвата. Следы остались не только на коже рук, но и на одежде, будто мы только что участвовали в какой-то кровавой бойне.
Вырываюсь. Глеб не имеет никакого права так со мной поступать. Но он снова пленяет меня. На этот раз схватив за голову обеими руками.
– Я сказал – послушной, Марина! – неожиданно припадает к моим губам в привычной для себя манере, но на этот раз я сопротивляюсь.
Сейчас у меня нет никакого желания отвечать. Все, чего мне хочется – вернуть время вспять, в тот момент, когда невысокий мужчина в плаще переступил порог моей ненавистной квартиры. Но Кайданова мало волнует мое сопротивление. По-моему, я только больше завожу его своей строптивостью.
Глеб, наконец, оставляет мои губы в покое, снимает мою куртку и тянется к пуговицам на рубашке. Я в очередной раз дергаюсь, не желая в этом участвовать. Не хочу даже смотреть в его сторону. Настолько зла. Настолько ненавижу сейчас!
– Успокойся! – мужчина грубо одергивает меня. – Тебе надо в душ. Я помогу.
Я отчего-то сдаюсь, решив, что душ – это хорошо, это то, что мне нужно. Глеб освобождает меня от одежды, в действительности не касаясь обнаженного тела, хотя, я вижу, что он возбуждён, что накинется сразу же, если я дам хоть малейший повод. Но я не даю.
– Ванная там, – наскоро бросает в сторону двери в углу. – Я пока распоряжусь о том, чтоб твои вещи перенесли в мою комнату.
Кай покидает спальню, щёлкая замком. Подхожу к окну, но понимаю, что слишком высоко, слишком опасно для того, чтобы стоило рисковать собственной жизнью. Оконный проем выходит как раз на то место, где все произошло. И там пусто. Мне остаётся лишь гадать о том, что приспешники Дьявола сделали с Максимом, точнее с его телом, до сих пор стоящим перед моими глазами.
Плетусь в ванную и настраиваю воду. Делаю ее максимально горячей, даже слегка обжигающей кожу. Смываю с рук красный цвет, мгновенно окрашивающий воду. Ощущать себя настолько слабой – невыносимо. Это режет ножом по сердцу, вынуждая впадать в какое-то отчаяние, в состояние давно забытое мной, давно стертое из памяти, погибшего вместе с той девочкой, которой я когда-то была.
Я не знаю, почему позволяю себе такие эмоции. Действительно не знаю. Сближаться с кем-то было ошибкой. Самой большой и самой непростительной, той, за которую теперь расплатилась не только я.
Поворачиваю голову и замечаю стеклянные флаконы с какими-то жидкостями. Любовь Кая к стекляшкам в очередной раз может стать моим спасением. Раскрываю створки кабинки, на автомате хватаю один из них, разбиваю, оставляя в руках острую «розочку». Как раз в этот момент в ванную входит Глеб.
– Ты что удумала? – рычит он на меня, а я выставляю своё оружие против него.
– Уйди! – кричу. – И отпусти меня! Просто отпусти...
– Об этом не может быть и речи! – Глеб ставит точку в нашем разговоре.
***
Переступаю низкий порог кабинки и бросаюсь на Кая. Он мгновенно перехватывает мою руку за запястье, нейтрализуя меня в одно касание. Разворачивает спиной к себе, прижимает. Я снова брыкаюсь, но это бесполезно. Глеб сильнее давит захватом на руку, вынуждая разжать пальцы. Злосчастный осколок падает на кафельный пол и бьется на множество мелких кусочков.
Мужчина плотно вдавливает меня в себя, и я отчетливо ощущаю его эрекцию. Тело снова предаёт, против воли наливаясь желанием. Я все ещё напряжена, хотя мало-помалу, свожу на нет попытки освободиться. Меня укутывают мягким белоснежным полотенцем и куда-то несут.
Глеб бережно опускает мое тело на постель, а сам нависает сверху. Помещает колено мне между ног, запрещая сводить их. Находит губами мои и снова страстно целует. На этот раз я отвечаю, лаская его рот так же рьяно. Свободной рукой Кай отбрасывает полотенце, обнажая распаренное тело, покорно распятое на кровати. Нежно, почти невесомо скользит пальцами вниз, пока не касается моего мокрого входа. Да, я уже потекла, и мне безумно стыдно за это. Перед собой, перед Максимом. Но я ничего не могу с этим поделать. Плотно сжимаю губы, чтобы хотя бы не стонать, не пасть ниже, чем уже есть. Но стон все же вырывается наружу, когда Глеб нашептывает непристойности в ухо:
– Сладкая, мокрая девочка... Я так хочу тебя... – произносит Кайданов, а потом прикусывает мочку моего уха, одновременно проталкивая два пальца внутрь меня.
Большим пальцем нажимает на клитор, но не двигается. Мне хочется завыть от желания. Маленькая горошина пульсирует и жаждет ласки, а это статичное прикосновение, лишь усиливает напряжение, заставляя терять рассудок. Именно этого Глеб и добивается, хочет свести с ума. Совсем скоро я не выдерживаю, развожу ноги шире и начинаю двигать бёдрами вверх-вниз, сама трусь о его палец в желании разрядиться.
– Какая же ты грязная сучка, Марина! Голодная...
Кай дразнит языком мои соски, покусывает. Они напрягаются сильнее, зазывно вздымаясь к потолку.
– Как же хочется трахнуть тебя как следует! Да сначала надо убедиться, что все в порядке, – мужчина снова делится своими умозаключениями со мной.
Глеб встаёт на колени около кровати, притягивая меня к краю. Я, наконец, могу рассмотреть его идеальное, как с картинки тело, совершенное и бесподобное, наяву оказавшееся ещё прекраснее, чем я себе его представляла.
Кай надавливает на мои бёдра, вынуждая развести ноги сильнее. Опускает голову и языком касается набухшей пульсирующей горошины, что заставляет меня выгнуться дугой и громко застонать. Влажные от смазки пальцы снова погружаются в меня, двигаясь в унисон с горячим языком, дразнящим то самое место, где сейчас сконцентрировано мое возбуждение.
Невероятно яркие ощущения пронзают меня неожиданно и необычайно остро. Я снова выгибаюсь, но продолжаю тереться об умелый язык и губы, сумевшие подарить мне незабываемое наслаждение, а затем обессилено обмякаю на кровати, бессознательно закрывая глаза.
Глава 37
МАРИНА
сентябрь 2020 года – ноябрь 2020 года (наши дни)
Глеб практически не соврал. Конечно, на цепь он меня не посадил, но из комнаты выходить не позволял. Два месяца держал взаперти, выпуская на волю лишь под своим неусыпным контролем. Вечерами мы прогуливались по территории, и то лишь в те дни, когда Кайданов возвращался домой достаточно рано. Несколько раз ездили на осмотр, но уже ни в ту клинику, куда я обращалась сама. Эта была более дорогой и пафосной, персонал выполнял любую просьбу по щелчку пальцев, а доктор круглосуточно был со мной на связи.
Глеб, как обычно, перестраховывался. Зная мой мятежный норов, он видел в заточении единственную возможность предотвратить аборт. Охрана дежурила даже под окном, несмотря на то, что я не проявляла повадок суицидницы. Хотя нет, проявляла. Я грозилась вспороть себе живот, если Кай не выполнит мою просьбу: не оплатит лечение матери Максима, которая теперь осталась совсем одинокой больной женщиной. Наша перепалка продолжалась несколько дней. Глеб велел убрать из комнаты все бьющиеся предметы и иную утварь, которой можно было нанести вред, но в итоге все-таки согласился, и мать моего бывшего соседа перевели в отличную немецкую клинику, ту, о которой говорил Макс.
Естественно, я не собиралась накладывать на себя руки, но была очень убедительной даже для самой себя. Все это время Глеб был на удивление заботливым. Нет, местами его одолевала ярость, и он даже мог зло схватить меня, но быстро отпускал, вспоминая, что я ношу под сердцем его наследника. Он возился со мной, как с хрустальной вазой, чем дико бесил. Это тоже провоцировало конфликты, каждый из которых, заканчивался постелью.
Я ненавидела Кая днём и отдавалась ему без остатка ночью. И это были именно те часы, ради которых стоило посидеть немного взаперти. Даже его запах сводил с ума, забирался под кожу, въедаясь, и превращаясь в мой собственный, навсегда оставаясь со мной в напоминание о том, что случилось.
Помимо этого, со мной навечно должен был остаться другой подарок – наш ребёнок, избавиться от которого у меня теперь не было никакой возможности. Честно говоря, я не особо понимала эту тягу Глеба к отцовству, как и не понимаю до сих пор. При этом, одно знаю совершенно точно – счастливой семейной жизни нам все равно не добиться. Все это иллюзия, обман, закрепившийся в сознании, как идеальная картина мира, в которую хотелось верить.
К тому же, я все равно сбегу. Дело даже не в задании, хотя его, без сомнения, надо завершить, а в том, что ребёнку будет вполне достаточно одного неидеального родителя и никто, абсолютно никто не заслуживает отца-убийцу. Лучше уж никакого, чем безжалостного монстра, руки которого по локоть испачканы в чужой крови.
У меня было много свободного времени для того, чтобы как следует обшарить спальню объекта. В академии нам говорили, что преступники бывают крайне изобретательны в попытках спрятать улики и ценные данные. Я учла этот факт, не пропустив ни одного сантиметра комнаты. Простукивала пол и стены на предмет тайников, переставляла вещи, даже мебель двигала. Благо дело, Глеб отсутствовал практически целыми днями, решал насущные вопросы, что часто делал и в моем присутствии, гонялся за мифической Мариной Васнецовой, из-за которой постоянно ругался с кем-то по телефону.
Обычно после таких разговоров он становился чрезмерно раздражительным, а иногда просто набрасывался на меня и вполне мог бы разорвать, если бы не осторожничал по причине беременности.
– Глеб, – обращаюсь к мужчине, когда после очередной вспышки, внезапно возникшей ненависти к ситуации с фантастической девушкой, мы лежали на постели, а он крепко прижимал меня к себе, – расскажи мне о ней... Зачем ты ищешь эту Марину?
– Это не твоего ума дело. Спи! – отвечает он мне, уткнувшись носом в волосы.
Я не отстаю, потому что мне действительно интересно. И... Я ревную! Полное совпадение имени и фамилии очень меня смущает. Успокаивает лишь тот факт, что Глеб до сих пор гоняется за «мной» где-то там, хотя я постоянно нахожусь под самым его носом. Я не унимаюсь. Кайданов перестал видеть во мне врага с тех пор, как узнал о ребёнке, точно наличие плода внутри меня автоматически смывало все грехи перед ним.
– Нет, расскажи!
– Я уже дал ответ на твой вопрос. Он не изменится независимо от того, сколько раз ты его задашь, – Глеб снова становится недовольным. Размыкает крепкие объятья, отстраняется.
Я приподнимаюсь на локтях и поворачиваюсь в его строну:
– Что она сделала тебе, Глеб? Всякий раз, после разговоров о ней ты срываешься, ведёшь себя так, будто наказываешь меня вместо неё! Что будет, когда ты найдёшь ее? Что ты сделаешь?
Кай вскакивает с постели, окончательно разозлившись:
– Это не твоё дело, ясно? Не. Твоё. Дело. Тебя должен волновать сейчас лишь один вопрос: как выносить моего ребёнка! Все!
– Так не создавай стрессовых ситуаций! Просто расскажи, – я тоже вскакиваю и встаю рядом.
Глеб скалится и хватает меня за волосы, притягивая ближе:
– Как же ты бесишь порой! – рычит мне в лицо, а затем пленяет мой рот, используя поцелуй, как единственно возможный способ заткнуть.
После этого случая я предпринимала ещё несколько попыток разобраться в этом деле, но ни одна из них так и не увенчалась успехом. И я решила, что сама займусь этим вопросом, когда все закончится. Попробую пробить по каналам своей структуры. Наверняка, наши люди работают лучше осведомителей Кайданова.
***
Каждый раз, когда я думаю о том, что мне придётся сдать Глеба, сердце обливается кровью. Мне кажется, я даже чувствую эту боль физически, как она ноет в груди, причиняя страдания. Но есть ли у меня варианты?! Я должна защитить ребёнка, защитить себя, выполнить свой долг, в конце концов, я здесь именно для этого.
Я постоянно убеждаю себя в том, что Глеб чудовище. Человек, не достойный того, чтоб его любили. И эта ненависть действительно до сих пор живет во мне, потому что я не даю себе возможности забыть о ней, по крайней мере в те минуты, когда Кая нет рядом. Но все исчезает в тот самый момент, когда крепкая мужская рука забирается в мои намокшие трусики.
– С сегодняшнего дня можешь спокойно передвигаться по территории, – Глеб безразлично, даже как-то лениво, озвучивает мне своё решение, будто ему реально нет никакого дела до того, что я столько времени сидела в четырёх стенах.
– Спасибо, Господин, что прекратите держать меня в качестве комнатной собачки! – язвлю я, хотя такое положение дел меня даже устраивает.
– Ты сама выбрала этот путь, так что, будь добра, держи язык за зубами! – мужчина явно не оценил мой выпад.
– Не забудь предупредить своих громил, а то скрутят меня ненароком в бараний рог, когда захочу выйти. Вряд ли твоему малышу это понравится, – я давлю на уязвимое место, как делаю это обычно, вот уже два месяца: демонстративно укладываю ладонь на живот, которого у меня, если честно, ещё даже не видно.
– Я порву любого, кто прикоснется к тебе, – Глеб подходит совсем близко и тоже укладывает руку на мой живот, вынуждая меня опустить свою. Другой касается щеки, мягко поглаживая ее большим пальцем. – Не хотел бы я быть на месте этого человека. Да, и сегодня я буду поздно, скорее всего, после полуночи. Сделай так, чтобы я не пожалел о своем решении дать тебе немного свободы! Если хоть что-нибудь выкинешь – из комнаты до самых родов не выйдешь! – Кай убирает руки и направляется в ванную.
– Где мотоцикл? – окликаю его, а мужчина недовольно хмурится.
– Я предупредил, Марина! – Глеб огрызается, вовсе не собираясь раскрывать мне местоположение железного коня.
– Просто посмотреть хочу! Он так давно стоит без дела, надо бы проверить. Обещаю, что не буду таранить им забор, это же навредит малышу, – снова достаю я, за что получаю в свою сторону презрительный взгляд. Складываю руки в молящем жесте, и Кайданов сдаётся.
– Ладно! Попрошу, чтоб его выгнали за территорию. Выходить только под присмотром Горы – он сегодня за главного.
– Хорошо, – соглашаюсь, потому что это не имеет никакого значения.
Днём проверяю все системы на мотике. Уровень масла, тормозные колодки, запас бензина, достаточно ли накачены шины – в общем все то, в чем разбираюсь самостоятельно и могу оценить без посторонней помощи. Байк оказывается в отличном состоянии. Гора говорит, что за ним следили наравне с другими машинами, и я зря устроила этот выездной автосервис, отвлекая его от работы. Но я то знаю – мой железный друг ещё может сослужить мне хорошую службу.
Глава 38
МАРИНА
15–16 ноября 2020 года (наши дни)
В заточении нужно было себя чем-то развлекать. Я изощрялась, как могла. Одним из ежедневных занятий было изучение наружной охраны. Я довольно быстро смогла уловить их график, последовательность смен и, что немаловажно, изучить повадки некоторых из них.
Сегодня все складывалось, как нельзя кстати! Глеб обещал быть поздно, байк обратно в гараж так и не забрали, на правый пост заступил тот самый Артём, в отсутствие Глеба любивший зависнуть в телефоне. Слишком активный и дотошный Мелкий дежурил в отдалении, за общежитием, а центральные ворота были под контролем моего неудавшегося насильника. Так что оставалось лишь собраться духом. Когда ещё мне представится такая возможность?
Брать с собой вещи никак нельзя. Вывались я из комнаты с баулом наперевес, да даже с рюкзаком, рискую в мгновение ока быть отправленной обратно в камеру. Все мои ценности – дело наживное! Выберусь – накуплю новых.
Рюкзачок все же приходится взять. Я вешаю его на предплечье, а сверху накрываю пледом, маскируя свой побег под вечернюю прогулку.
– Ты куда? – огрызается на меня дежуривший на втором этаже.
– Погулять захотела – не видишь что ли? – я указываю ему на накинутую сверху куртку и немного вскидываю руку с пледом для верности.
– Только недолго! – говорит мне мужчина.
– Вот тебя-то я забыла спросить! – отвечаю на его замечание и спускаюсь по лестнице на первый этаж. Сзади недовольно цокают, но мне пофиг.
Стараюсь двигаться, избегая возможности попадания в камеры, хотя это практически невозможно. Так или иначе, мой путь до ворот окажется отлично зафиксирован. Подхожу к амбалу. Мужчина недовольно кривится и с презрением смотрит на меня.
– Открой ворота, – говорю ему я, но, в принципе, не ожидаю, что он повинуется мгновенно.
– Ещё чего?! – негодующе отвечает мне охранник.
– Ещё можешь пожелать мне счастливого пути, ведь я, наконец, покину эту обитель зла, – немного оборачиваюсь, обводя рукой территорию.
– Ага! Только ни в мою смену.
– От чего же?! Меня вполне устраивает сегодняшний день.
– Не выпущу.
– Тогда я расскажу Глебу о том, как ты пытался изнасиловать меня, а он этого без внимания не оставит... Так тебя разукрасит, что белый свет будет не мил. Или сама проберусь к тебе в комнату, как обещала.
– Кай в любом случае меня уроет!
– Да, но, отпустив, у тебя будет возможность придумать оправдание, в отличие от насилия. Кайданов не простит за то, что лапал его женщину. А тут – соврёшь чего-нибудь, будет шанс отделаться лёгким испугом.
– Ладно, сука, уломала! – досадливо говорит бугай и тянется в карман за ключами.
Мужчина распахивает передо мной дверцу, и сам тоже выходит за ворота. Закуривает, облокотившись о калитку. Подхожу к мотоциклу. Есть один нюанс, который мне совсем не нравится, но, к сожалению, я ни в том положении, чтобы можно было выбирать. У меня нет шлема. Настраиваю себя на то, что это не такая уж большая проблема, в сравнении с тем, что ждёт меня, если останусь в доме Глеба.
Перекидываю ногу через байк, завожу, трогаю с места навстречу свободе. Уезжаю на безопасное расстояние, останавливаюсь. Нахожу в интернете адрес ближайшего магазина, где можно купить шлем и, первым делом, мчу туда, но только достигнув своей цели, соображаю, что дело происходит ночью. Магазинчик закрыт, так же как и множество других заведений по всему городу.
***
Внезапно нападает тоска. Ощущение, будто кто-то окатил меня с головы до ног полным ведром безысходности. Я чувствую ее повсеместно, и о чем бы не начинала думать, все кажется настолько удручающим и серым, что волком хочется завыть, расцарапать грудь, в желании получить облегчение от какого-то, совсем не вовремя возникшего в ней, сдавливающего чувства.
Мне так жаль себя. Впервые в жизни я испытываю жалость к собственной персоне, и это страшно. Реально страшно. Безысходность своими острыми щупальцами забирается прямо в душу, пронзает насквозь и, кажется, вырывает из жизни, заставляя повиснуть где-то между небом и землей.
Перед глазами стоит образ Глеба. Моего Глеба. Мне кажется, я чувствую его прикосновения. Как он гладит меня по животу, целует, как пробегает пальцами по коже, а она горит под ними, иногда покрывается мурашками, но, как бы то ни было, его действия всегда вызывают во мне прилив каких-то новых, уникальных чувств и ощущений, которые доселе мне не удавалось испытывать с другими мужчинами, как бы они не были хороши.
Кай словно ключик, идеально подходящий мне, способный открыть ту дверцу, за которой напрочь стёрты все сомнения, запреты, за которой я свободна и легка, за которой нет места переживаниям и печалям, где я могу находиться в гармонии и собой и собственным внутренним миром. Эту тягу нельзя объяснить, она выстроена на инстинктах, будто я просто чувствую своего мужчину среди тысячи других. Горечь внутри вынуждает глаза загореться в желании зарыдать, а это подпитывает какой-то нелепый страх, неведомый мне ранее.
Накрапывает мелкий дождь. Приходится забиться под крышу магазинчика, в который я приехала. Куда идти? Не знаю. Пишу смску Владу. Просто адрес. Сейчас мне нужна поддержка, а просить ее больше не у кого. Силы, сдерживающие поток страданий, иссякают, и я выпускаю из глаз горячие слёзы. Так и провожу остаток времени: всхлипываю и плачу.
Блестящая в каплях дождя бмв, останавливается напротив меня. Влад выходит из машины и бежит ко мне, подхватывает зареванную дурочку на руки и сажает в автомобиль. Он ничего у меня не спрашивает, не достаёт, просто забирает с собой туда, где тепло и уютно. Уверена, с ним может быть только так.
Тренер привозит меня к себе домой, в просторную студию на десятом этаже новостройки. Ремонт в скандинавском стиле. Светлые оттенки контрастируют с темными деталями в интерьере, которые подчеркивают, что жилье принадлежит мужчине. Строго. Лаконично. Со вкусом.
– Тебе стоит принять ванную, – говорит мне Влад, когда мы избавляемся от промокшей верхней одежды. – А я пока приготовлю чай. Надо согреться. Ванная комната – вторая дверь слева.
– Ладно, – легко соглашаюсь я. По дороге сюда получилось немного успокоиться. Хозяин квартиры внушает мне это спокойствие. Я чувствую защиту. Безопасность. Какую-то веру в то, что все может закончиться хорошо.
Влад приносит мне свою футболку, и я переодеваюсь в неё после душа. Мы пьём чай за маленьким круглым столиком, пока я рассказываю тренеру о том, что со мной приключилось. Он обреченно вздыхает, но, при этом заметно, что безумно рад меня видеть.
– Я слышал, что наверху все на ушах стояли. Думали – ты не выжила. Столько дней... – Влад качает головой. – Кайданов везде появлялся один и... Я понятия не имел, что увижу по тому адресу, который ты прислала. Что бы не произошло, я рад, что ты сейчас здесь.
– Значит, ты не против, если я останусь с тобой на какое-то время? – осторожно прощупываю почву, сейчас, пока Морозов на эмоциях, будет проще всего добиться своего.
– Конечно, нет! Я могу спать на диване, если так будет комфортнее... – Влад задумывается о чем-то, а потом добавляет. – Давай, кстати, ложиться. Завтра тяжелый день – я отвезу тебя в контору.
***
К сожалению, утро началось совсем не так, как бы я этого хотела. Парень приготовил кашу, выставив передо мной здоровенную порцию. Мы позавтракали и уже собирались подниматься из-за стола, как в дверь неожиданно позвонили. Постучали, потом снова позвонили и стали стучать уже настойчивее.
– Ты кого-то ждёшь? – уточняю я.
– Нет... Оставайся здесь.
Влад скрывается за перегородкой под остервенелую долбежку по двери. Я не хочу думать о том, что Глеб мог найти меня, поэтому про себя проклинаю соседей элитного, на первый взгляд, жилого дома. Но я ошибаюсь.
– Так вот как живут безработные москвичи! – восклицает визитёр, ухмыляясь.
Я знаю этот звучный баритон, мгновенно донесшийся до меня, от чего приходится слегка раскрыть рот, теряя возможность сделать нормальный вдох. Как он нашёл меня?! Как узнал?! Меня будто под дых пнули. С размаху и ногой. Тихонечко оседаю на стул, желая как можно скорее прийти в себя.
– Вам кого? – Влад задаёт вопрос, хотя ответ на него ему известен.
– Где мелкая дрянь? – раздраженно говорит Глеб, уверено нападая на хозяина квартиры.
– Мужчина, вы наверняка ошиблись адресом! А, во-вторых, я живу один, так что прошу меня извинить, но вам пора, – спокойно говорит Влад, не давая усомниться, что все под контролем.
– Это ты базаром ошибся! – зло шипит Кайданов. – Отойди!
Слышится какая-то возня, и я не выдерживаю – выбегаю за перегородку, чтобы предотвратить борьбу. Глеб уже находится в квартире. Он бросает на меня уничтожающий взгляд и коротко командует:
– На выход! – кивком указывает на дверь. Я мотаю головой.
– Она никуда с тобой не пойдёт! – голос Влада теряет дружелюбный настрой.
– Тебя не спрашиваю! – огрызается гость, а его глаза наливаются красным от бешенства. – А, ну, быстро оделась и пошла за мной, пока я не выволок тебя за волосы.
– Марина, ты остаёшься, – оскаливая зубы, произносит Влад.
Я машинально пячусь, точно хочу спрятаться за широкую спину Владислава. Кай решает поставить точку в диалоге ударом. Быстрое размытое движение руки. Влад успевает перехватить ее и пытается провести захват. Глеб вырывается каким-то чудом. Почти одновременно бьет локтем соперника в голову. Закрываю рот ладонью. Обстановка накаляется настолько, что своим жаром обжигает кожу. Эти двое не готовы отступать.
Влад блокирует удар и нападает в строну Глеба, тот уворачивается. Быстрые четкие удары, блоки и захваты сменяют друг друга с неимоверной скоростью. Все, чему нас учили в академии и все, что мне удалось увидеть до этого момента, было ни чем иным, как детской игрой. Я понимаю, что должна как-то повлиять на происходящее, но не знаю что делать. Мои попытки вмешаться мужчины даже не заметят, отвесив мне оплеух за компанию.
В бой идёт все! Не только руки и ноги, а так же предметы интерьера новёхонькой квартиры Влада. Бойцы метаются по всей комнате, вынуждая меня то и дело отскакивать в сторону. Разбивают стеклянный журнальный столик, ломают стулья. Повсюду осколки стёкла и фарфора. Я кричу. От безысходности кричу на них, ужасаясь происходящему.
Соперники рычат. Окрашенные кровью лица, искажены злобой, в глазах пылает ненависть. Когда в очередной раз веер алых брызг разлетается по комнате, я понимаю, что это нужно срочно останавливать. Хватит!
– Глеб! – кричу я. – Остановись, Глеб! Прекрати! Я поеду с тобой! Поеду, слышишь! Хватит!
