Текст книги "Полюбить Джоконду"
Автор книги: Анастасия Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
По земле мы какое-то время движемся рядом, но скоро появляется неизбежный Гришка. Я обгоняю мужчин, ухожу вперед и через несколько минут одной из первых оказываюсь в замке.
– О! Усталые путники наконец-то обретают долгожданную обитель! – В первой же комнате – громадном, плохо освещенном зале, меня встретил Макар. Я неприятно поразилась его речи. – Пойдемте, покажу вашу с Сашей комнату. – Он быстро изменил тон, словно угадал мою реакцию.
Сказка возвращалась в классическое русло: словно Золушка, я, затаив дыхание, рассматривала средневековые платья. Примерила сначала строгое темно-бордовое, потом нарядное – жемчужно-серое и решила приберечь его для новогоднего вечера. К бордовому платью прилагался длинный газовый шарф и берет. С шарфом я справилась сразу, превратив его в некое подобие высокого воротника, но берет не желал поддаваться. Я прятала и оставляла челку, надвигала берет на лоб, заламывала набок… Наконец компромисс был найден: я надела берет высоко и небрежно выпустила на лоб несколько прядей-локонов.
Саша все не приходил, а мне хотелось продемонстрировать полученные результаты. Я медленно спустилась по лестнице (как назло, ни один человек не попался навстречу!) и опять очутилась в зале. У стола, одиноко и неприкаянно, как на вокзале, сидел Саша и курил. Мы встретились, как после долгой разлуки. Теперь я точно знала, зачем мы так мучительно, на перекладных добирались до этого замка. Из одной точки мы ехали навстречу друг с другом. Здесь нас ничто не ограничивает, не сдерживает, не омрачает. Наконец-то у нас есть своя комната и шесть бесценных дней впереди. И можно не спешить: всматриваться, вчувствоваться… И он всматривался в меня в темноте каминного зала, а я не торопила: стояла и улыбалась.
…Уставший с дороги, Саша проспал все отпущенные на сборы два часа. В последнюю минуту нацепил какие-то сложные и, по-моему, довольно нелепые одежды и, не взглянув в зеркало, поспешил к столу. До чего у мужчин все просто! А как терзал меня проклятый берет! Я тихо рассмеялась.
Нас усадили по разные стороны высокого деревянного стола. Между нами – цветы и бутылки. Что это за преграда? Мы привыкли совсем к другим! Из-за букета Саша улыбнулся мне. Потом им завладела Ольга. Я вспомнила, что утром в самолете она назвала его приятным молодым человеком, но теперь для меня это зазвучало совсем иначе. Возможно, Ольга – экстравагантная женщина, предпочитающая мужчин лет на десять моложе. При этом к Макару у нее самые теплые чувства: он отец ее детей и просто старый друг.
– Лиза, – окликнул меня Макар, – что это вы там увидели?
– Я? Ничего, ничего.
– Не стоит расстраиваться по пустякам, – продолжил он с каким-то особенным выражением, одновременно решительно и мягко. – Вы что пьете, Лиза?
– На ваше усмотрение. – Я все еще не в силах была оторваться от счастливой пары напротив.
– Хотите хорошего коньяка?
– Хочу, только немного, пожалуйста.
– Отчего же немного? Сегодняшний ужин – кульминационный момент нашего путешествия.
– Почему так?
– Завтра к вечеру, а может, даже и раньше у вас будет ощущение, что вы тут давным-давно. Вам станет скучно.
– Не может быть! В таком замке!..
– В каком? Каким он вам представляется? – В тоне Макара – искренняя заинтересованность.
– Вы правда хотите узнать? – Я неожиданно жеманно рассмеялась. – О, этот замок – классическая сказка! – Обрывки сегодняшних мыслей мешались с тоской, иронией и коньяком. – Классическая волшебная сказка!
– А какие еще бывают? – весело спросил Макар, бесстыдно наполняя мой бокал до самых краев.
– Еще грустные, современные. Эти – с плохим концом. – Я почти машинально прихлебнула коньяк – во рту остался терпкий вкус солнца и винограда.
– И вы, конечно, пожаловали к нам из такой? – Он поднял бокал, жестом приглашая меня присоединиться. – Пью за вас, сказочная героиня!
– А Ольга сказала: романтическая… – На этот раз вышло почему-то жалобно.
– Да не слушайте вы ее! Ешьте баранину, пока не остыла.
Я не заметила, как в зале появились музыканты. Послышались зажигательные звуки. Губанов пригласил танцевать свою красотку, она пошла нехотя: на их с Гришкой участке стола сложилась почти интимная обстановка. После ухода Маши Гришка несколько раз бесцельно прошелся по залу, не находя, чем занять себя.
Макар по-немецки крикнул музыкантам – теперь они исполняли что-то тягучее, без мелодии и ритма. Маша вернулась к Гришке, они снова заворковали, а Губанов сел между Макаром и мной. И только картинка напротив оставалась неизменной: Саша что-то с жаром рассказывал Ольге, а она слушала, запрокинув голову, и изредка кивала.
– Дима, – обратился Макар к Губанову, – не видишь, дама скучает? Идите-ка, друзья мои, танцевать.
Он сделал знак музыкантам – они заиграли галоп.
Губанов – сама почтительность – подошел и поклонился мне.
– Да не умею я танцевать такое! – с досадой отмахнулась я.
– Тсс… – прошептал Губанов. – Если Макар Якимович сказал…
Зал пестрой мозаикой носился перед глазами, скоро я услышала за спиной бряцание Гришкиных лат, его прерывающийся голос и Машино мурлыканье. Но где те двое?.. Все равно! Злая стихия маскарада подхватила, закружила меня. Переплетясь с Губановым, я – сама не своя – носилась по залу и вдруг (бог знает на каком круге) увидела Сашу, также переплетенного с Ольгой. Я увидела Сашу – а он меня. Мгновение – и Ольга осталась где-то в стороне, он шагнул к нам – преградил дорогу. Я вдруг оказалась в самой середине зала, а вокруг грохотали Гришкины доспехи, слышались Машин визг и смех Макара.
– Лиза, нам пора! – Он с силой сжал мое запястье.
– Пора? – Я засмеялась: яд маскарада все еще будоражил кровь. – Давай потанцуем немного. Мне так весело!
– Вот как? А мне совсем невесело. Идем!
Теперь он держал меня за плечи. Я попыталась освободиться и не смогла.
– Идем же, идем скорее, – настойчиво зашептал он. – Мы сюда не скакать приехали!
Музыка давно смолкла. Наши друзья с почтительного расстояния во все глаза глядели на нас. Если этот вечер был кульминацией путешествия, то сцена нашей разборки – кульминацией вечера. Выходило – кульминация в квадрате или кульминация кульминации.
– Ты с ним танцевала слишком уж откровенно… – начал он на лестнице.
– Не откровеннее, чем ты с ней! – перебила я.
– Мы лишь следовали вашему примеру.
– А мы – вашему! – Я уже чувствовала себя свободной от власти солнечного напитка, говорила спокойно и четко.
– Да мы просто сидели и разговаривали…
– Не отрываясь друг от друга целый вечер!
– Послушай, есть элементарные правила приличия: я развлекал свою соседку по столу.
– Но со стороны это как раз смотрелось неприлично: хотелось уйти, оставить вас вдвоем!
Мы уже давно в комнате: он нервно ходит из угла в угол, я сижу в кресле у занавешенного окна.
– Лиза, ты утрируешь. Но я действительно заметил одну потрясающую вещь. Знаешь, какую?
– Ой, только вот этого не надо! – Я встала и гордо подняла голову – в кои веки у меня еще будет возможность покрасоваться в средневековом платье! – И чтобы закрыть эту тему, расскажу тебе один анекдот.
Вспомнила, кого я бессознательно копировала – Терехову в фильме «Собака на сене». В детстве он произвел на меня неизгладимое впечатление… Только веера в руках не хватает!
– Ну так анекдот, – еще раз смерим его высокомерным взглядом. – Муж приходит утром домой. Жена, естественно, интересуется, где он провел ночь, и в ответ слышит: «Я человек вольный, когда захотел, тогда и пришел». На следующий день все наоборот. Муж негодует: «Где ты была?!» – «Ты человек вольный, а я человек подневольный! Когда отпустили, тогда и пришла…» Прошу задуматься и сделать выводы!
– А ты знаешь, что я заметил? – Смысл анекдота как бы и не коснулся его. – У Ольги перстень как у Иннокентия Константиновича!
– И что же?
– Перстень редкий, старинный. Должно быть, это знак принадлежности к «Обелиску», к элите организации.
– Возможно, возможно, – насмешливо процедила я (сейчас бы еще сделать взмах веером!), – элита «Обелиска» и носит знаковые перстни. Только у Ольги этот перстень знак принадлежности к антикварному бизнесу!
– Как?
– Так! Она – хозяйка нескольких антикварных салонов, и перстней этих у нее немерено!
– Ты думаешь?
Ну, теперь тебе, бедняжке, нечего сказать, и ты начинаешь расстегивать мое дивное платье. Но и здесь, мой мальчик, тебя поджидают неудачи! Где тебе справиться со старинными крючками, причудливыми пуговками?.. Так-то, мой хороший, мою любовь надо еще заслужить, ну хотя бы такими скромными подвигами!..
Мы с Лизой одни. По голубоватому зыбкому свету в комнате и по блеклым звездам за окном я догадываюсь, что начинает светать. Старинное платье скрадывает ее фигуру. Оно застегнуто на длинный ряд маленьких костяных пуговок. Я расстегиваю их, но они упорствуют, цепляются за какие-то нитки, я дергаю – с мелодичным стуком пуговицы прыгают по полу. Пальцы не слушаются меня. Лиза тихо смеется. На моем сюртуке четыре медные круглые, как медали за глупость, пуговицы. Лиза легко освободила их. Но тут она говорит:
– А теперь объясни мне свое поведение в зале.
– Ты о чем? – Мне не хочется думать про зал.
– Про твои отношения с Ольгой.
– Перстень. Я хотел разобраться, втереться в доверие к Ольге.
– Втереться? В доверие? – Она отстраняется. – К Ольге?
– Я ошибся. Я думал, что перстень…
– Какой такой перстень?
– Темно-красный гранат, черненое золото. Такой же я видел недавно.
– И что же?
– А то: у Иннокентия такой же.
– Да мало ли перстней?!
– Нет. Перстень фамильный и редкий.
– Фамильный ли?
– Точно фамильный.
– Ну, пусть и фамильный, пусть редкий. Она говорила тебе, что она антиквар?
– Она?
– Да, антиквар. И перстней таких у нее… Скажи уж: соврал.
– Нет. Я правда хотел разобраться. Я думал… Мне показалось… Хотя и смешно вспоминать.
– Смешно? Чего ж не смеешься?
– Прости.
Под средневековым нарядом – живое тело – откровение.
Глава 12
На следующий день за обедом Макар торжественно объявил, что в замке никому отсидеться не удастся, – он приготовил обширную программу на все оставшиеся дни. И после обеда мы всей гурьбой двинулись с насиженных уже мест.
Первое – курорт Интерлакен, город между озерами Тун и Бриенц. Оттуда – путешествие по самой длинной подвесной альпийской дороге к вершине горы Шильторн, по следам агента 007, легендарного Джеймса Бонда. Здесь, в первом в мире вращающемся ресторане, «Пиц Глория», мы встретили Новый год. На следующий день – путешествие по самому высотному в мире «Метро Альпен», проложенному в толще гор до отметки 3500 метров. В строительстве этого метро, кстати, принимал участие наш «Мосметрострой». Завершение подземной дороги – знаменитый «Ледяной павильон» – музей освоения альпийских ледников и вращающийся панорамный ресторан «Аллалин», где мы провели третью ночь. Потом – посещение курорта Гриндельвальде, расположенного в центре огромного высокогорного района Швейцарии Юнгфрау. Оттуда по железной дороге уже к вечеру мы добрались к «самой высокой горной станции Европы», где посетили комплекс «Сфинкс» – обсерваторию и музей ледовой скульптуры. В одном из ресторанчиков Макар разговорился с почтенной местной парой, которые оказались русскими, и даже – Белоусовой и Протопоповым (если кто помнит, были такие фигуристы в СССР, чемпионы мира, которые остались на Западе, и теперь вот живут в Швейцарии). Потом были на «красивейшем озере Ёшизее», – чаше, ограниченной с трех сторон отвесными стенами, с которых в нее стекают водопады с расположенных на вершинах гор ледников. С четвертой стороны из озера вытекает река Ёшибах и разливается по окрестной долине множеством рукавов. Мы посетили и Берн, столицу Швейцарии, основанную в 1191 году. Видели там знаменитые уличные фонтанчики XVI века, Часовую башню (1191 года постройки, ее куранты с движущимися фигурками – 1527 года), готический собор (1421 – 1573 годы) с самой высокой в Швейцарии колокольней и правительственный дворец. Через город протекает река Аар, в которой разрешено купаться прямо на городских набережных (конечно, когда тепло). Напоследок мы были на курорте Церматт, где запрещено автомобильное движение, а единственный вид транспорта – электромобили да еще конные повозки.
Домой, в замок, я возвращался без задних ног. Сил хватило лишь доползти до постели. Одно время Гришка было откололся от нас – он увлекся сноубордом и с утра уезжал на трассу. Но случилось непредвиденное: он одним махом сшиб целое семейство из Италии – папу, маму и двоих сыновей, которые только встали на лыжи и тут же угодили под горячий Гришкин сноуборд. К счастью, все отделались легким испугом. Но Гришка после этого впал в уныние совсем и оставшееся время понуро таскался за нами.
В калейдоскопе однообразных впечатлений я, кажется, вовсе забыл про Москву, «Обелиск», но в последний день поездки Гришка догнал меня и молча сунул свой телефон.
– Как наши подопечные? Сильно скучают? Сегодня покидаю гостеприимный Питер, – услышал я радостный голос Глинской. – Наши предположения подтвердились. «Обелиск» действительно занимается только блокадным периодом. Очень много материала – сам увидишь. Чтобы нам больше не созваниваться, жду тебя завтра вечером. Договорились? А ты пока расспроси Гришуню: нет ли у него какой-либо родни в славном граде на Неве. Целую.
Я вернул Гришке телефон.
– У тебя нет родни в Петербурге?
– Откуда? – сплюнул Гришка. – У нас парень один из мастерской свалил туда на все праздники, но он мне не родня.
Поздним вечером этого дня мы были уже в Москве. Лиза с Гришкой уехали в «свою» квартиру. А я – в свое пустое Бутово.
Во дни наших непрерывных скитаний Лиза часто была с Ольгой. И я, конечно, роптал и даже клял Макара за его инициативу по проведению нашего досуга. И вот теперь, в Бутове, я испытывал горькое одиночество и пустоту. И благодарность Макару. Ведь он дал нам возможность столько дней быть вместе! Потому что мы с Лизой, оказалось, и не расставались там ни на один миг. А мелькание поселков, перевалов, ущелий и склонов – было лишь продолжением того первого нашего фуникулера, движущегося навстречу далеким таинственным огням. Любое место теперь, где мы были, даже вагон метро, наполнился для меня сокровенным смыслом, потому что там осталась Лиза.
Когда я вспоминаю наше путешествие, самым лучшим его эпизодом мне представляется первая ночь в замке. Костюмированный ужин, танцы, дорогой коньяк, таинственная средневековая атмосфера – все это лишь попытка взрослых людей заслониться от ужасов действительности, хоть на мгновение забыть о том коротком отрезке… Весь вечер гости добросовестно отыграли по правилам, но, оказавшись в комнате, каждый наверняка почувствовал: это всего лишь представление. Я, незаметно для себя, так сроднилась со своей ролью, что и в комнате продолжала изображать графиню де Бель Флёр [2]2
Графиня де Бель Флёр – героиня комедии Лопе де Вега «Собака на сене».
[Закрыть], но Саша уже настойчиво звал меня в реальность. И эта реальность – его любовь – была во сто крат прекраснее самой волшебной сказки.
Я проснулась от стука в дверь. Саши в комнате не было, а часы показывали начало двенадцатого. Недаром родители всегда говорили, что мой главный талант – это сон.
– Да, да, – отозвалась я заспанным голосом.
– Можно к вам, Лиза?
В приоткрытую дверь я увидела Ольгу, окутанную с ног до головы кремовым шелком.
– Заходите, – пригласила я.
– А! Вы еще и не вставали. Ну, вы чемпионка! Все уже позавтракали и разошлись.
Я присела на кровати, потерла глаза.
– Да вы не беспокойтесь, спите, сколько вздумается. Я на минутку, по делу.
– Случилось что-то?
– Макар сказал, что вчера я вас огорчила.
– Огорчили?.. – Воспоминания о вчерашнем тонут в полумраке зала: я лихо пила изумительный коньяк и под живую музыку неслась в галопе с Губановым. – Чем огорчили?..
Ольга улыбнулась:
– Вечно выдумает этот Макар! Представляете, он все утро пилил меня за то, что я вечером поболтала с Сашей. Лиза, говорит, сидела такая грустная!
– Ой, Оля, не берите в голову! – Теперь я проснулась окончательно. – Что-то нашло на меня вчера… так, минутная слабость.
– Я же говорила, это недоразумение! Но разве ему можно объяснить?!
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Вечер был замечательный!
– Вот хорошо, что вам понравилось. Бедный Макар! Он так старался! А Саша как, доволен?
– Не знаю, – простодушно ответила я. – Мы еще не говорили об этом.
– О да! – лукаво улыбнулась Ольга. – Вчера вам было не до того…
Я покраснела.
– Да что вы смущаетесь?! Я, например, пришла бы в восторг, если бы муж закатил мне сцену ревности! Да еще такую – средь шумного бала…
– Он мне и не муж. – Я зачем-то внесла уточнение.
– Ну, это в наше время не имеет ровным счетом никакого значения. Главное – вы нашли друг друга… Скажите, Лиза, а у вас есть дети?
– Дочь. Четырнадцать лет.
– Отчего же вы не взяли ее с собой?
– Да так, как-то вопрос не стоял… – вспомнила я. – И с Сашей они незнакомы.
– Это серьезная ошибка! Если он любит вас, непременно будет рад вашей дочери.
– Он-то, может, и будет, но Елена… Мы ведь до сих пор не разведены с ее отцом.
Ну зачем я болтаю все без разбора? Ольга – дама воспитанная, даже церемонная, конечно, выслушает меня. Но стыдно грузить малознакомого человека.
– Кому теперь нужны формальности?! – с жаром воскликнула она – словно хотела развеять все сомнения: и в целесообразности разговора, и в моих семейных проблемах.
– Да в нашей ситуации это не формальности. Девочка до недавнего времени была уверена: все у нас благополучно. Мы с мужем скрывали от нее, что чужие давно.
– О, я представляю! Такая жизнь – настоящий кошмар! Но потом вы встретили Сашу – и все изменилось, не так ли?.. Представьте, похожая история произошла в жизни моей ближайшей подруги. Как она мучилась, я вам не могу передать! Объяснения с детьми, раздел имущества и прочие кошмары развода… Но знаете, что самое интересное? Ее первый муж, гуляка и пьянчужка, образумился в один миг. Знакомые стали уговаривать: помиритесь, начните сначала. Но она молодец! Не колебалась ни минуты. Зато теперь так счастлива с новым мужем!.. И вы, Лиза, боритесь за свое счастье!.. Да что ж я все болтаю? Вам ведь позавтракать нужно. Спускайтесь в зал, я скажу, чтоб нам сварили кофе.
Я накинула халат и побежала умываться. Ванная, смежная с нашей спальней, сверкала никелем и белоснежной плиткой. Неужели между этими двумя комнатами только стенка? Стенка и несколько веков.
Примерно через полчаса, с легким макияжем, в светлых джинсах и свитере, я спускалась в зал. Ольга тоже успела переодеться. На этот раз на ней была длинная юбка из красной шотландки и короткий грубошерстный свитер. Видимо, она принадлежала к редкому теперь племени женщин, которые не надевают брюки ни при каких обстоятельствах.
– Угощайтесь, Лиза. – Ольга с улыбкой пододвинула мне тарелку. – Это рёшти – экзотика. Его можно попробовать только здесь, в немецкой части Швейцарии. А все остальное, как видите, самое обычное…
Я видела: сосиски гриль, два сорта сыра, сливочное масло, свежайшие булочки, знаменитый швейцарский шоколад…
– Для тех, кто экзотики не любит. Вкусы-то у всех разные. Но точно могу вам сказать: здешний кофе всех приводит в восторг. Когда мы в первый раз приехали сюда, на Рождество 1990 года…
…Они чувствовали себя первооткрывателями! Заснеженные горы, разбросанные по склонам домики-шале, на обед – всякие ризотто, рёшти, поленты… А воздух какой!
– Но самое интересное, за всю нашу поездку мы ни разу не услышали русской речи. Зато теперь тут каждый третий турист – русский. Сами убедитесь. Мы сейчас допьем кофе и спустимся в селение. Вам, должно быть, интересно будет посмотреть здешние магазинчики.
…Магазинчики как магазинчики. Торгуют в основном сувенирами. Туристы накупают их с прилежностью младших школьников. Дома расставят где-нибудь в гостиной на полочке, будут демонстрировать друзьям: «Когда мы были в Швейцарских Альпах…»
Русская речь и правда вещь здесь довольно частая. Канули в Лету те времена, когда наши за границей были явлением из ряда вон выходящим. За десять с небольшим лет свободы – подтянулись, подравнялись, от европейцев не отличишь. Разве что сувениры покупают уж чересчур старательно и экономно.
В замок мы вернулись к обеду. Вся компания, разрумянившаяся и довольная, уже восседала за столом. Макар держал речь, но, увидев нас, прервался, а его слушатели так и грохнули. Зараженные их весельем, мы с Ольгой тоже рассмеялись.
– Замерзла? – Саша нашел под столом мою руку.
– Немного. Мы гуляли, наверное, часа три. Ольга просто неутомима!
– Вот и я о том же, – усмехнулся он. И я поняла: вспоминает вчерашнее.
– А вы что делали?
– На лыжах катались. Потом еще на сноуборде. Гришка-то наш – заядлый сноубордист.
«Бриллиант моих очей» сидел между Ольгой и Губановым и что-то энергично объяснял ему. От нервного апатичного доходяги не осталась и следа. Я видела перед собой жизнерадостного, полного сил молодого человека. Между прочим, купленный мной в «Пятом сезоне» свитер был ему очень даже к лицу, и блестящая Маша с почтительным интересом вслушивалась в его слова.
– Устал я в этих горах. – Саша зевнул. – Пару раз с горы скатиться – удовольствие, а дальше уже надоедает… Хорошо хоть после обеда можно немножко отдохнуть, поваляться. Хорошо?
– Хорошо, – шепотом ответила я.
Но тут Макар попросил нашего внимания.
Оказывается, еще задумывая путешествие в Альпы, они с Ольгой разработали обширную программу. Нам предстояли поездки, поездки, поездки… Познавательные, развлекательные, увеселительные. Я запомнила, что Новый год мы встретим на вершине горы Шильторн, а дальше отвлеклась – Саше заранее не нравилось такое времяпрепровождение. В Москве мы представляли путешествие совсем по-другому. И нам так нужно побыть вдвоем…
В поездках у него недовольное, скучающее лицо, и только вечером, в нашей комнате, он становится прежним Сашей. Несмотря на усталость, мы подолгу говорим, и мне кажется, нет собеседника интересней и остроумней, чем мой возлюбленный.
А днем совсем не то. И что бы только я делала без моей новой приятельницы! Ольгу мне сам бог послал! Кстати, это ее выражение. Она любит рассказывать и потрясающе умеет слушать. А еще задавать вопросы. Это просто ее талант.
– Как вы познакомились с Сашей?
Мы сидим в крутящемся ресторане на вершине горы Шильторн, пьем шампанское. Только что наступил Новый год. Я вспоминаю парсуну, пробки на московских улицах, свою решимость и отчаяние. Ольга улыбается.
– Лиза, вы себе не представляете! Это целый сюжет!
Она рассказывает историю своего знакомства с Макаром. Истории похожи и непохожи. Общее в них то, что – с первого взгляда и на всю жизнь. Саша приглашает меня танцевать, и я внимательно вглядываюсь в него:
– На всю жизнь?
Он не переспросил, о чем я, просто молча кивнул, словно прочитал мои мысли.
На всю жизнь… На кухне конспиративной квартиры эта фраза прозвучала в тон совковым разглагольствованиям о светлом будущем. Когда оно наступит? И когда начнется наша жизнь?
В Ленкиной книжке я однажды прочитала стихотворение:
Звонит телефон.
Голову даю на отсечение, это Карташов. Спасибо еще, что вчера вечером не позвонил: домой вернулись совершенно разбитые, заснули без чувств…
Так и есть, Карташов. И сразу с претензиями: почему роуминг не открыла?!
– Времени не было.
Он – с угрозой:
– Как это времени не было?! Оно у тебя на всякую ерунду уходит!
– По магазинам и парикмахерским бегаю! Чтоб вашего придурка в тонусе держать, на уши становиться приходится!
– Да! – Карташов хорошо понимает такой язык, в его голосе мгновенно появляется уважение. – Жду тебя сегодня в четыре.
– В пять! – нахально заявляю я.
На самом деле мне все едино, что в четыре, что в пять. Через несколько дней в Москву вернется Елена. Как с ней быть? Решиться на новый разговор или, по совету Ольги, подождать, пока ее мозги сами встанут на место?
Кроме Лены, есть еще Лешка, которому пора, наконец, даровать долгожданную свободу. На практике это означает таскаться по судам, писать заявления, продавать квартиру… Муть зеленая!
Скрипнула дверь, и на кухне возник хмурый Гришка. Все возвращалось на круги своя.
– Сейчас завтракать будем. – Я открыла холодильник, достала сыр, масло, майонез, остатки копченой колбасы. – Хочешь горячие бутерброды?
– Хочу, мой птенчик.
После завтрака я отправилась по магазинам и от нечего делать сварила настоящие кислые щи, с говяжьей грудинкой и пассированными овощами. Гришка обрадовался:
– Не хуже чем в монастыре!
– В монастыре – одни овощи и растительное масло.
– Дело не в этом. Ты вообще вкусно готовишь.
– Я рада, что тебе нравится.
Я уже не успевала помыть посуду, и Гришка совершил подлинно геройский поступок: вымыл тарелки прямо у меня на глазах.
– Ну не скучай, мой родной. Я скоро.
– Хочешь, я чего-нибудь приготовлю на ужин?
– Пожалуйста. Приготовь что хочешь.
К Карташову я опоздала даже к пяти. Но он не заметил – сразу завел речь о делах.
– Тут для тебя новое задание. Клиент должен бросить работу в монастыре.
– Зачем? Вы ему новую подыскали?
– Вы, мы… Не знаю я ничего!.. Пусть дома сидит, не рыпается…
– Это невозможно. На какие деньги он жить будет?
– Так дадут…
– Как ему объяснять? Прокуратура подкинет? – Я гневно сдвинула брови.
– Ну, скажи, что сама нашла крутую работу. Бабки бешеные!
– Что за работа? На кухне весь день торчать?
– Не… Ты с утра уходи куда-нибудь.
– Зимой по улицам таскаться… Спасибо!
– Так ненадолго! Недельку, ну две…
– Не знаю…
– Ладно, вот тебе. – Он отсчитывает и кладет на стол десять голубеньких бумажек. – Давай шуруй.
Нет, это уже слишком! Авантюра развивается в каком-то непонятном, необъяснимом направлении. Потом, когда они, наконец, оставят Гришку в покое, он превратится в асоциальный элемент, без семьи и работы. С семьей-то, к счастью, все не по-настоящему, но на работе такие игры не пройдут. На его место возьмут другого художника. Гришка все время причитает: тьма-тьмущая заказов. А заказы очень дорогие. Будут они их упускать?!
Изощренные действия этих подлецов смахивают на методы сектантов, я недавно смотрела о них передачу по телевизору. Человека вырывают из привычной среды, он деморализуется и полностью подчиняется власти новых хозяев. Вряд ли, конечно, Карташов причастен к секте. Но Иннокентий, похожий на иезуита, с холодным, как зеркало, взглядом… наверняка одержим какой-то идеей… Только непонятно, почему он вдруг так страстно захотел послужить этой идее вместе с простодушным Гришкой. Мой пазл не сошелся.
Гришка стоял у плиты и длинной ложкой-шумовкой вылавливал пельмени из дымящейся кастрюли.
– Я долго думал, что я умею готовить, и решил, что ничего, – стал оправдываться он.
– Что ты! Правильно сварить пельмени – целое искусство. У меня они то все разбредутся, а то вдруг оказываются полусырыми.
– Ты с чем будешь: с маслом или со сметаной?
– Пожалуй что с маслом.
Я усмехнулась: сегодня ляпов у нас – минимум, хотя мы ни разу не прибегли к помощи переписки.
Вот что значит тренировка. Плохо одно: сейчас придется говорить про работу. Я пошла в комнату, присела за письменный стол и попыталась изложить предложение Карташова на бумаге как можно короче и доходчивее.
На кухню я вернулась с листочком, протянула его Гришке и, пока он читал, болтала медовым голоском:
– Теперь, Гришенька, у нас с тобой пойдет замечательная жизнь. Главное, ты можешь бросить свою гадкую работу… Что они там насели на тебя, в этом противном монастыре? Ты целый воз у них везешь, бедненький, безответный… А мне такое местечко подвернулось, – расхохоталась я. – Закачаешься!..
Гришка тупо смотрел на листочек и молчал.
– Такое местечко. – Надо было продолжать лепетание, не то «за кадром» поймут, что он не согласен. – Консультант в косметической фирме!
Я выхватила у Гришки листок и написала: «СОГЛАСИСЬ ДЛЯ ВИДА, ДАЛЬШЕ БУДЕМ РЕШАТЬ».
– …Они и аванс уже мне выплатили. Вот, посчитай. – Я замахала карташовскими бумажками.
– Ну, если аванс, тогда дело другое, – ответил Гришка, суетливо строча что-то на листочке.
Смысл его писанины заключался в том, что теперь он две недели и так не будет ходить на работу – наступают Святки. Но потом, чтоб я даже и не надеялась…
Пельмени остыли. Вечер, обещавший быть теплым и спокойным, безнадежно испорчен. Я не делилась с Гришкой своими сомнениями и страхами, но, возможно, он до всего додумался сам. Он ведь вовсе не глупый и не оторванный от жизни. Просто сначала его напрягала непривычная ситуация. А теперь он почти адаптировался и держался вполне адекватно.
– Очень вкусные пельмени, Гришенька, – запоздало промямлила я.
По идее, известие о косметической фирме должно было произвести в нашей квартирке радостный фурор. Но мы оба мрачно помалкивали.
– Я даже никогда не ела таких. Как называются?
– Равиоли.
– Итальянские? Потрясающе!
Гришка был до того обескуражен, что не желал включаться в игру.
Тут, к счастью, зазвонил телефон. Я приготовилась, что Карташов начнет орать на меня за провал операции, но вышло еще лучше. Звонил Саша и каким-то нетрезвым голосом сообщил, что через полчаса он подъедет к нам со своей подружкой. Понятно, конечно, что это блеф. Но на душе было все равно как на помойке.
